Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Грамматика связной речи 16-77
1. Дискурс и речевая деятельность 16-31
1.1. Дискурс как объект анализа в современной лингвистике 16-24
1.2. Параметры дискурсивной деятельности 24-31
2. Речевые акты как единицы дискурсивной деятельности 31-46
3. Категория связности как центральная категория грамматики связной речи 47-62
3.1. Связный текст как продукт дискурса 47-52
3.2. Связность как ведущая смысл о- и текстообразующая категория 52-62
4. Когерентность дискурса 62-75 Выводы 75-77
Глава 2. Способы реализации связности текста 78-130
1. Интонация как одна из форм выражения когезии 79-91
2. Бессоюзие как особый тип сочетаемости предикаций 91-115
2.1. Когнитивно - прагматические условия бессоюзия 91-101
2.2. Релевантные характеристики бессоюзной связи 101-115
3. Линейные средства когезии и поле связности 115-129
Выводы 129-130
Глава 3. Лексическая когезия 131-189
1. Сущность лексической когезии 131-139
2. Отношения инклюзивности 140-157
3. Отношения идентичности: лексический повтор и лексические синонимы 157-177
4. Отношения эксклюзивности: антонимы 177-188
Выводы 188-189
Глава 4. Дейктическая когезия 190-249
1. Местоименная референция и синтагматический дейксис 190-198
2. Местоименные слова как связующий компонент дискурса 198-225
2.1 .Соотносительность антецедента и анафорических лично-указательных местоимений 198-209
2.2.Указательные местоимения в анафорической функции 210-217
2.3.Соотносительность антецедента и катафорического местоимения 217-221
2.4.Соотносительность местоименных слов 221-225
3. Связующая функция «дискурсивных слов» 225-249
3.1. Модальные слова 225-236
3.2. Частицы 236-247 Выводы 247-249
Глава 5. Синтаксические способы представления отношений когезии 250-321
1. Текстообразующая роль исходной фразы дискурса 250-253
2. Последовательность предложений как способ представления линейности дискурса 253-271
3. Роль слов с конструктивной валентностью в структуре дискурса 271-288
4. Детерминанты как связующий элемент дискурса 288-307
5. Параллелизм формальной и семантической структуры дискурса 307-319
Выводы 319-321
Заключение 322-336
Библиография 336-387
Список источников 387-390
- Дискурс как объект анализа в современной лингвистике
- Интонация как одна из форм выражения когезии
- Сущность лексической когезии
- Местоименная референция и синтагматический дейксис
Введение к работе
Традициям отечественной науки о языке, несмотря на временные
отступления и увлечение идеями структурализма, свойственна устой
чивая тенденция к изучению языка с позиций антропоцентризма. В
последние годы, в связи с интенсификацией исследований по пробле
мам речевой деятельности, интересы учёных переориентировались в
сторону «внешней» лингвистики: статический структурно-
семантический подход к изучению языка и речи начал уступать место динамическому, коммуникативному.
Именно в конкретных речевых произведениях актуализируются^ абстрактные сущности - единицы и элементы языка как системы. Без речи и её производных не бывает языка, речь первична по отношению к языку. Но конкретное, «живое» речевое произведение — это «присвоенный» говорящим или пишущим язык, это исполнение языка, актуализация его единиц путем их материализации с помощью знаков для передачи мысли.
Коммуникативно-когнитивная парадигма изучения продукта языковой способности человека поставила лингвистическую науку перед перспективой исследования динамического феномена, что потребовало выработки новых принципов, механизмов и параметров исследования, предопределив и использование в качестве одного из основных понятия «дискурс» как характеристики «речи, погруженной в жизнь» (Н.Д. Арутюнова).
В результате концептуального и семантического анализа когнитивный багаж носителя языка постоянно возобновляется и репрезентируется в процессе речевой деятельности в виде языковой картины мира, отражаемой путём использования актов референции и
предикации. Языковые и различные неязыковые знания являются базой, основой лингвистической и коммуникативной компетенции участников речевого общения (интерактантов), определяющей, как они оформляют свои интенции (речевые замыслы и намерения), знания, микро- и макропресуппозиции и как учитывают и реализуют интен-ционал языковых средств разных уровней.
Порождение связной речи (connected speech — N. Chomsky) как процесс передачи информации, интенций и эмоций говорящего осуществляется с помощью лингвистических (и паралингвистических) средств в коммуникативной ситуации. Причём реальный процесс, происходящий в общении интерактантов, - это установление соответствия не вообще между речью и миром, а между конкретной ситуацией, которую говорящему надлежит обозначить, и определённой структурой элементов конкретного речевого акта. Последовательность речевых актов и создаёт связный дискурс как поток вербального речевого поведения. Но о рече-мыслительной деятельности человека мы можем судить лишь по анализу её материального продукта — текста.
Изучение связного текста относится к числу основных и важных задач современной науки о языке. В исследованиях, посвященных этой проблематике, на первый план выдвигаются вопросы, касающиеся лингвистического статуса единиц «высшего синтаксиса», их выделения и классификации, установления способов тексто - и смыслообразования и т.п., а в последнее время - и взаимоотношения феноменов связного текста и дискурса как процесса его порождения.
Выявление природы глобальной и локальной связности дискурса является ведущим аспектом нашего исследования. Связность традиционно рассматривается как структурная и содержательная категория текста.
Вне всякого сомнения, текст или конкретное сверхфразовое единство (СФЕ) может рассматриваться как феномен макросинтаксиса лишь при условии сопряженности образующих его элементов. Но простая констатация факта связанности компонентов не даёт представления о том, какие же линейные и иерархические факторы определяют организацию текста, каков характер именно связности как базы цельности этого фрагмента дискурса.
Среди исследователей нет единства в определении сущности текстовых категорий и единиц, в подходе к их классификации. Но всё же наметилось сближение точек зрения в вопросах, касающихся деления этих категорий на содержательные и структурные (Т.Н. Николаева, И.Р. Гальперин, О.Л. Каменская и др.). Начато комплексное изучение плана содержания и плана выражения отдельных категорий текста (З.Я. Тураева, Н.Д. Зарубина, Т.А. Бочкарева, Н.В. Малычева и др.). Разделяются и описываются категории текста преимущественно при опоре на сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое, рассматриваемые как единицы языка. Результаты исследований по проблемам текста как единицы построения открывают новые возможности и для постижения дискурса как процесса генерирования текста.
Но необходимость смены исследовательской парадигмы вызвана недостаточностью объяснительной силы традиционного структурно-семантического подхода, базирующегося на изучении текста теми же методами, что и предложения. Очевидно, что предложение как единица языка релевантно в первую очередь по отношению к своим составляющим, являясь, по мнению Э. Бенвениста, последним уровнем интеграции языковых знаков (Бенвенист 1974). Следовательно, даже с семиотической точки зрения связный текст подлежит анализу в рамках лингвистики «внешней». На это вполне обоснованно обратили внима-
ниє Т. ван Дейк, Б. Фоссестёл, X. Изенберг, признавая за текстом статус нового уровня - коммуникативного.
Таким образом, постулируется новый объект анализа, требующий новых позиций и методов исследования.
Принимая подход к тексту как результату, продукту дискурса, мы оказываемся перед необходимостью выяснить, что определяет характер и средства связи элементов дискурса. Иначе говоря, дискурсивный анализ текста требует ответа на вопрос о том, какие поверхностные структуры будут манифестированы и какие отношения и связи устанавливаются между ними. Структурно-семантический подход, при всей его полноте и разработанности, исчерпывающего ответа на эти вопросы не даёт. Хотя в рамках традиционной лингвистики и выявлены различные по природе лексические и грамматические элементы, употребление которых в тексте обусловлено наличием минимум двух связываемых компонентов, они рассматривались всего лишь в качестве эксплицитных показателей связи.
Предварительный анализ текстовых коннекторов как компонентов единого функционального поля связности позволяет утверждать, что не бывает бессвязного текста с точки зрения его создателя. Выдвигая этот тезис, мы понимаем связность как в значительной мере интерпретационную категорию: намерение говорящего может не достичь перлокутивного эффекта, и построенный по всем правилам связности текст в определённых условиях может интерпретироваться реципиентом как несвязный. Всё вышеизложенное даёт основание для формулирования положений об актуальности данной работы.
Актуальность исследования определяется необходимостью всестороннего и комплексного изучения плана содержания и плана выражения категории связности, лежащей в основе построения естест-
венного семантически и прагматически когерентного дискурса и текста как продукта речевой деятельности. Данная категория не была предметом специального изучения. Её исследование необходимо для понимания процессов и механизмов речемыслительной деятельности человека, постоянно решающего проблему порождения, интерпретации и усвоения смысла в направлении от смысла к тексту (для адресанта) и от текста к смыслу (для адресата).
Новизна исследования состоит в том, что в нем впервые получила всестороннее освещение центральная категория дискурса — связность. В процессе анализа этой категории выявлены и систематизированы типы отношений когезии и способы их выражения применительно к лексическим и грамматическим средствам; обосновано положение о наличии в языке функционального поля когезии и определены его параметры; систематизированы линейные средства связи компонентов дискурса и текста; впервые последовательность иллокутивных актов, связанных коммуникативной целью говорящего в речевой перлокутив-ный акт, рассматривается в качестве единицы дискурса.
Объектом исследования является категоризация и концептуализация действительности, взаимодействие и взаимосвязи когнитивных категорий в речемыслительной деятельности человека.
В качестве предмета исследования избрана когнитивно-прагматическая категория связности как основная смысло- и текстооб-разующая категория.
Основная цель диссертационной работы предопределена избранным объектом и предметом исследования и состоит в выявлении и описании закономерностей формирования когерентного дискурса, в комплексном и всестороннем описании когнитивно-прагматической категории связности дискурса и текста, а также существующего в язы-
ке функционального поля средств выражения категории; в установлении предпосылок формирования и становления теории связности. Цель работы определила конкретные задачи исследования: Г. Выявить специфику связного дискурса как объекта лингвистического анализа с позиций антропо — и субъектоцентризма.
Установить структурные элементы связного дискурса и параметры их квалификации.
Определить значимость категории связности в порождении дискурса и текста как его продукта и выявить референциальную природу этой категории.
Проанализировать как функциональное тождество разноуровневые средства языковой системы, специализирующиеся на выражении связности дискурса, и систематизировать способы представления отношений когезии.
Раскрыть специфику лексической когезии как особого способа представления семантического пространства текста.
Выяснить роль дейктических средств в организации и обеспечении связности дискурса и текста.
Исследовать лексико-грамматический потенциал форм слов и конструкций в реализации отношений грамматической когезии.
Методология исследования.
Возрастание значимости человеческого фактора в познании самого языка и «человека в языке» может быть соотнесено с лингвофилософской ситуацией, состоящей в том, что на первый план выдвигаются эгоцентрические и когнитивные факторы, предполагающие в качестве исходных установок исследования учет сущностных характеристик таких антиномий, как «язык и мышление», «язык и речь», «язык и общество», «говорящий - слушатель».
Методологической основой работы служит принцип антропоцентризма, позволяющий рассматривать язык как семиотическую систему, основные референциальные точки которой соотнесены непосредственно с субъектом речи. Антропоцентрический подход к исследованию связной речи в рамках новой, коммуникативно-когнитивной парадигмы, ориентирующей на анализ ментальных представлений — это путь, обеспечивающий доказательную базу лингво-прагматического анализа категории связности.
Цель и задачи диссертации обусловили комплексное использование для описания семантики, синтактики и прагматики отдельных фрагментов дискурса методов компонентного, контекстологического, концептуального анализа, а также элементов и приемов трансформационного, дистрибутивного и конверсационного анализа сочетаний предикаций.
Материалом для исследования послужили тексты художественных произведений, преимущественно русской литературы XX века, публицистические статьи и записи телевизионных передач. Картотека анализируемых фрагментов - около 10000.
На защиту выносятся следующие положения.
Дискурс понимается как целостное речевое произведение в многообразии его когнитивно-коммуникативных и прагматических функций. Связный дискурс — это, прежде всего, совокупность мыслительных операций по обработке языковых и экстралингвистических данных при порождении текста как продукта дискурса.
Ведущая роль в формировании когерентной структуры дискурса принадлежит субъекту высказывания, осуществляющему в соответствии с параметрами коммуникативной ситуации акт референции, состоящий в привлечении в зону рассмотрения связной модели
ситуации. Установление локальной связности происходит на стадии формирования текста и требует выявления отношений когезии, т.е. связей между клаузами (пропозициями) и адекватными поверхностными структурами.
Представление о тексте как статическом имманентно связном (и цельном) продукте дискурса позволяет определить его как любой протяженности последовательность языковых знаков, заключенную между двумя остановками в коммуникации.
Отношения когезии между различными элементами текста устанавливаются на основе взаимодействия различных языковых единиц, реализующих функцию связывания этих частей дискурса и текста. Систему подобных элементов разных уровней языковой системы, способных к выполнению указанной тождественной функции, с полным основанием можно квалифицировать как поле связности. План выражения категории связности представлен просодическими, лексико-семантическими, морфологическими и синтаксическими средствами.
С наибольшей отчетливостью противопоставлены по способу выражения отношений когезии лексическая (лексико-семантическая) и грамматическая (дейктическая и синтаксическая) ко-гезия.
Специфика лексико-семантической когезии состоит в том, что глобальная связность дискурса и текста опирается на соотнесенность элементов лексической системы, совокупность номинативных цепей слов (словосочетаний), наиболее значимых для передачи содержания текста. Эта совокупность является своеобразной понятийной сетью, в которой существуют отношения различного порядка между элементами семантической структуры. Локальная же связность консти-туентов текста выражается в последовательности обозначений одного и
того же объекта — топика, микротемы полипредикативного объединения.
Центральным способом выражения отношений грамматической когезии, охватывающим любой вид объединения предикаций, является местоименная референция. Для построения когерентного дискурса, базирующегося на отношениях дейктической референции, говорящим используются также модальные слова и частицы, получившие статус дискурсивных слов.
Синтаксическое представление отношений когезии опирается на довольно широкий диапазон средств (соотношение модально-временных планов предикаций, параллелизм структур, порядок следования, порядок слов, актуальное членение, эллипсис, топики, бессоюзие и т.п.), поддерживаемых интонацией.
Средства лексической и грамматической когезии гармонично сочетаются и взаимодействуют при порождении речи. Изменение правил и норм их употребления, искусственное исключение какого-либо из этих средств приводит к нарушению связности текста.
Теоретическая значимость исследования состоит в представлении связности как когнитивно-функциональной и коммуникативно-прагматической категории, выступающей в роли центральной смысло -и текстообразующей категории дискурса, в выявлении и квалификации как способов, так и комплекса средств выражения связности. На основе всестороннего и комплексного анализа дискурса и поля когезии получило дальнейшее развитие положение о трансформации ментальных представлений в процессе дискурсивной деятельности, а грамматика связной речи - когнитивно-прагматическое обоснование.
В данном исследовании по-новому рассмотрен и охарактеризован ряд аспектов теории речевой деятельности: определено соотношение понятий «дискурс» и «речевая деятельность», «дискурс» и «текст», проанализированы дискурсивная обусловленность смысла речевых актов и культурно-обусловленная когерентность структуры дискурса, подчеркнуты факторы, обусловливающие прагматические аспекты порождения речи. Результаты исследования могут способствовать как становлению теории связности дискурса и текста, так и эпистемологии гуманитарных дисциплин в целом.
Практическая ценность диссертации определяется тем, что выводы по результатам комплексного и всестороннего изучения связности дискурса и текста могут быть использованы в учебных курсах по теоретической грамматике русского и других языков, прагмалингвистике, лингвистике текста, по функциональной лингвистике, по теории межкультурной коммуникации. Материалы диссертации могут стать основой для спецкурсов и спецсеминаров, для написания учебников и учебных пособий по лингвистике текста и речевой деятельности.
Основные положения диссертации отражены в монографии и других научных публикациях на русском и английском языках, а также учебных пособиях (более 50 работ) общим объемом около 40 п.л.
По результатам исследования были прочитаны доклады и сделаны сообщения на международных, всероссийских и межвузовских конференциях, симпозиумах и семинарах в гг. Москве, Санкт-Петербурге, Астрахани, Краснодаре, Пензе, Пятигорске, Саратове, Ставрополе, Таганроге, Тамбове, Донецке (Украина) (1990-2003 гг.). Среди них: Межвузовская научная конференция «Теоретические и практические аспекты неполнозначных слов» (Ставрополь, 1990); научная конференция «Выразительность художественного и
публицистического текста» (Северо-Кавказский центр высшей школы, Ростов-на-Дону, 1993); Межрегиональная конференция «Язык и человек» (Краснодар-Сочи, 1995); Всероссийская конференция «Проблемы филологии и журналистики в контексте новых общественных реальностей» (Лиманчик-95, Ростов-на-Дону, 1995); Городская конференция «Проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков в вузе» (Ростов-на-Дону, 1996); Всероссийская научная конференция «Проблемы речевого воздействия» (Лиманчик-96, Ростов-на-Дону, 1996); Вторая международная конференция ЮНЕСКО «Евро-лингвауни» (Москва, 1995); Научно-практическая конференция «Основные проблемы теории, практики и методики преподавания языковых дисциплин при подготовке переводческих кадров» (Ростов-на-Дону, 1997); Всероссийская научная конференция «Этнос. Культура. Перевод-2» (Пятигорск, 1997); Межвузовская научная конференция памяти проф. Г.В.Валимовой «Разноуровневые единицы языка и их речевая реализация» (Ростов-на-Дону, 1998); Международная научно-практическая конференция «Межкультурная коммуникация: глобальный и региональный аспекты» (Ростов н/Д, 1999); Международная научная конференция «Филология на рубеже тысячелетий» (Ростов-на-Дону, 2000); Международная научно-практическая конференция «Коммуникация -2002» (Communicating Across Differences») (Пятигорск 2002); Международная научная конференция Типологія мовних значень у диахроничному та зіставному аспектах (Украина, Донецк 2002); Международная, межвузовская конференция «Поэтика А.П. Чехова» -XXI Чеховские чтения (Таганрог 2002); Международный семинар «Методология исследования: дискурс в обучении иностранному языку» (Тамбов 2002); Международная конференция «Речь. Речевая деятельность. Текст» (Таганрог 2002); Вторая Международная научная
конференция «Предложение и слово: парадигматический, коммуникативный, методический аспекты» (Саратов 2002); Всероссийская научная конференция «Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты» (Москва - Пенза, 2002); Международная научно-практическая конференция памяти проф. Н.В.Черемисиной «Человек. Язык. Искусство» (Москва, 2002); 9-я Международная конференция «Россия и Запад: диалог культур» (Москва, 2002); 1-ая Международная научная конференция «Методы современной коммуникации — 2002» (Москва 2002); Международная конференция «Актуальные проблемы методики преподавания русского языка как иностранного» (Ростов н/Д 2003); Международная конференция «Антропоцентрическая парадигма в филологии» (Ставрополь 2003); Международная научная конференция «История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания» (Ростов н/Д - Адлер, 2003 г.), Международная конференция «Грамматика славянского предлога» (Москва 2003); X Международный Конгресс МАПРЯЛ «Русское слово в мировой культуре» (Санкт-Петербург 2003).
Структура и объем диссертации.
Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка из 530 наименований, включающего публикации отечественных и зарубежных ученых, а также списка источников фактического материала.
Дискурс как объект анализа в современной лингвистике
Антропоцентрическая парадигма в центр исследовательского внимания поставила homo loquens — человека говорящего. Человек как языковая личность становится объектом изучения и психологов, и лингвистов, и социологов, и культурологов. Учёный-лингвист, стоящий на позициях антропоцентризма, исходит из следующих положений. Все знания человека (как эмпирические, так и теоретические) о действительности, освоенные и осмысленные субъектом познания, мышления и речевого поведения в процессе его деятельности, заложены в языке. Видение мира, его понимание и структурирование преломляются в сознании языковой личности и закрепляются в системе языка в виде субъективированных привычных и понятных носителю данного языка представлений, образов, концептов, категорий и моделей и в процессе речевой деятельности репрезентируется в виде так называемой языковой (наивной) картины мира.
Это ментальное пространство не требует обязательной репрезентации всего, что существует в окружающей действительности, но в результате концептуального и семантического анализа когнитивный багаж носителя языка постоянно возобновляется: «Концептуальная система, это динамическое образование, постоянно находится в состоянии развития и оперативной подвижности. Она постоянно преобразуется под влиянием приходящей извне информации, причём информации, получаемой по разным каналам, а также в результате её усвоения и переработки мыслящим человеком» (Серебренников и др. 1988:167-168).
Одним из центральных способов получения информации об окружающем мире является процесс общения, представляющий собой «... передачу или обмен концептами в вербальной или невербальной форме» (Болдырев 2000:24). Беспрерывный обмен содержимым когнитивного багажа между коммуникантами выполняет функцию пополнения и уточнения принадлежащей данному речевому коллективу общей языковой картины мира. Таким образом, коммуникация является существенным условием познания мира человеком.
При порождении семантически, структурно и прагматически когерентного дискурса концептуализация и репрезентация языковых и неязыковых знаний взаимодействуют и как бы приспосабливаются друг к другу. Ментальные и эмоциональные концепты при этом могут реконструироваться, изменяться, становиться базой для формирования новых концептов. Базовые концепты «окутываются» новыми концептуальными слоями, увеличивают и видоизменяют свой объём, что приводит к новой, неожиданной сочетаемости их наименований. Ср.: код родительского счастья, лечиться любовью, облить презрением, хлебнуть горя и т.п.
Процесс коммуникации можно рассматривать как взаимодействие концептуальных систем отправителя и получателя речи, которое Ю. Лотман обозначил как перевод с языка моего «я» на язык твоего «ты» (Лотман 1999). Концептуальная система адресанта получает свое вербальное выражение лишь в процессе порождения высказывания, следовательно, адекватный анализ сферы человеческих когниций, что, без сомнения, составляет одну из важнейших задач современной науки, должен проводиться в русле коммуникативного подхода. Присущий когнитивной семантике и коммуникативно-прагматической лингвистике динамический (on-line) взгляд на язык обогатил систему лингвистических терминов новыми понятиями, характеризующими язык в его функционировании — от speaker s and hearer s situation (Л.Блумфилд) до "речевых актов" (Дж. Остин, Дж. Серль, П.Ф. Стросон) и «коммуникативных регистров» (Г.А.Золотова), выдвинув в качестве центрального понятия лингвистики речи дискурс.
В 50-е годы XX в. Э. Бенвенист, разрабатывая теорию высказывания, последовательно применяет традиционный для французской лингвистики термин discours в новом значении - как характеристику «речи, присваиваемой говорящим». 3. Харрис публикует в 1952 г. статью «Discourse analysis», посвященную методу дистрибуции по отношению к сверхфразовым единствам. Таким образом, эти два авторитетных учёных закладывают традицию тождественного обозначения разных объектов исследования: Бенвенист понимает под дискурсом экспликацию позиции говорящего в высказывании, в трактовке Харри-са объектом анализа становится последовательность высказываний, отрезок текста, больший, чем предложение.
Первоначальная многозначность термина предопределила и дальнейшее расширение семантики. В 60-е годы М. Фуко, развивая идеи Э. Бенвениста, предлагает своё видение целей и задач дискурсив ного анализа. По мнению Фуко и его последователей, приоритетным является установление позиции говорящего, но не по отношению к по рождаемому высказыванию, а по отношению к другим взаимозаменяемым субъектам высказывания и выражаемой ими идео логии в широком смысле этого слова. Тем самым, для французской школы дискурс - прежде всего определённый тип высказывания, при 19 сущий определённой социально-политической группе или эпохе («коммунистический дискурс»). Концепция Фуко, объединившая лингвистику с историческим материализмом, несмотря на очевидную близость методологии, не нашла отклика в советской науке о языке. Впрочем, и «харрисовское» понимание дискурса не стало популярным, хотя вполне согласовывалось с доминировавшим в те годы в советском языкознании структурно-семантическим подходом. Всё это тем более странно и потому, что именно во второй половине XX века возникло и утвердилось в трудах советских учёных такое направление, как грамматика (лингвистика) текста.
Интонация как одна из форм выражения когезии
Представление о дискурсе (дискурсивной деятельности) как о движении информационного потока между участниками коммуникации связано с необходимостью уточнения существовавших ранее единиц и принципов анализа. Так, базовое для дискурсивного анализа различение письменного и устного дискурса предлагает новые перспективы исследования характера и природы структурно-семантических типов полипредикативных объединений.
В частности, анализ устного дискурса как исходной и фундаментальной формы существования языка позволил выявить несовпадение физической расчленённости речевого потока с традиционным членением текста на предложения.
Процессам речепорождения и речепроизводства свойственна расчленённость и фрагментарность: речь порождается толчками, квантами. Квантование потока речи обусловлено как психофизиологическими факторами (см. исследования В. Ингве), так и относительной дискретностью вербализуемых концептов. Изощрённые эксперименты позволили У. Чейфу выделить в устном дискурсе такие отделенные друг от друга паузами интонационные единицы, которые имеют относительно завершенный интонационный контур и обычно совпадают с элементарными предикациями - минимальными единицами информационного потока - клаузами (clause) (ср. с пониманием Л.В. Щербой синтагмы как интонационной единицы, представляющей смысловое целое).
Но очевидная потребность коммуникантов передать и воспринять фрагмент информационного потока как продукт одного дискурса, т.е. как связный текст, предопределяет интеграцию предикаций в различ 80 ные виды синтаксических объединений. Основным средством синтагматической консолидации и делимитации речевых единиц является интонация. Интонация - это универсальный и облигаторный способ дискурсивной просодии, специализирующийся на выражении отношений когезии. Речь идёт не только об интонации начала и интонации завершён ности, служащих для реципиента значимыми сигналами - границами коммуникативного акта говорящего. Коммуникативная несамостоя тельность клауз - элементов одного дискурса — всегда подчёркивается интонационно: «...наличие резких тоновых контрастов типа «значи тельное повышение/понижение тона - значительное понижение/повышение тона» на стыке предикативных единиц... явля ется важнейшим средством сцепления предикативных единиц в единое сложное целое на интонационном уровне» (Холодов 1979:345-346). Репрезентация полипропозитивного содержания в формате полипредикативной конструкции - это «синтаксическое целое, представляющее сочетание двух или нескольких предложений, объединённых ритмомелодически» (Булаховский 1952:337). Роль интонации как средства связи предикативных частей одним из первых отметил A.M. Пешковский: «... не в одних союзах и союзных словах дело при образовании сложного целого. Сложное целое имеет также свою интонацию и свой ритм, играющие вообще в языке тем большую роль, чем сложнее та единица, на которую они наслаиваются» (Пешковский 1959:456). Он вводит понятие «союзной паузы», базирующейся на определённых типах интонации, в качестве одного из основных средств связи сложного целого и предлагает в случае тождества интонации и тех или иных групп союзов «...смотреть на такую интонацию как на грамматический показатель отношения между предложениями и разли 81 чать по значениям интонаций и по их аналогии с союзами те же две рубрики сочинения и подчинения» (Там же: 470). Так, по наблюдениям Г.Н. Ивановой-Лукьяновой, восходящая интонация на стыке синтагм выражает отношения зависимости и незаконченности, что характерно для подчинения, а нисходящая - значение независимости, что свойственно структурам с сочинительными отношениями (Иванова-Лукьянова 1987:44). Эта закономерность, очевидно, имеет и типологические характеристики: отношения независимости маркируются нисходящей интонацией, например, и в английском языке, а отношения зависимости - восходящей, ср.: We had tea in the \afternoon, and our landlord s daughter made it for us. I /hope you will be more reasonable in four terms (O. Wilde). Правда, в английском языке выражение отношений зависимости восходящей интонацией не является обязательным, и постпозиция придаточного обстоятельственного предполагает произнесение обеих синтагм с нисходящей интонацией, ср.: Go to the \country, if you want to have a \rest. Другой случай несоответствия интонационного контура отношениям зависимости/независимости — восходящая интонация конструкций с противительными отношениями, характерная как для английского, так и для русского языка. Ср. в англ. It was a long /job, but it s done \at last; и в рус. Мы почитаем всех — /нулями, а единицами — \себя (А.С. Пушкин). Представляется, что подобный ритмомелодический рисунок конструкций сигнализирует о маркировании противительных отношений в языковом сознании англичан и русских как отношений зависимости, вопреки сложившейся лингвистической традиции. Но в целом можно говорить об узуальной связи определённого просодического контура с определённым грамматическим значением. Специализируясь на различении типов синтаксических конструкций, интонация реализует свои дифференциальные свойства как фонологическая единица. Разрушение такой прецедентной связи ритмомелодики и значения может привести и к изменению самого значения. Так, отмечаемое в спонтанной речи понижение тона в конце первой части и удлинение паузы между синтагмами приводит к интенциональному нивелированию мелодики гипотаксиса.
Сущность лексической когезии
Итак, глобальная связность текста является особенностью внутренней организации топика. Активация топика приводит к экспликации имманентно взаимосвязанных событий, состояний, референтов и опирается на некоторую совокупность слов, наиболее значимых для передачи содержания текста. Непредвзятый анализ позволяет увидеть, что эти слова и словосочетания образуют лексические цепочки (Morris, Hirst 1991), которые пронизывают весь текст. Самые частотные (или выделенные по другим критериям) цепочки могли бы показать, чему именно посвящен конкретный текст (Barzilay, Elhadad 1997). При формировании таких последовательностей активизируются разного рода смысловые отношения и реализуются соответствующие виды связей, которые в разных источниках называются ситуативными (Halliday, Hasan 1976) или "связями по фрейму" (Селезнев 1987). В системах искусственного интеллекта элементы таких цепочек обозначаются как графы — понятия и дуги - отношения между ними, подобные семантическим сетям - моделям ассоциативного хранения знаний в памяти. В таком случае каждый текст на уровне глобальной связности предстает как совокупность номинативных цепей - своеобразная понятийная сеть (Андреева 2002), где существуют отношения различного порядка между элементами семантической структуры. Только основная тема текста определяет, каково будет разбиение понятийной сети, стоящей за текстом, на такие цепочки.
На современном уровне развития языкознания семантическое пространство как разновидность когнитивной структуры изучается фреймовой семантикой, где под фреймом понимают иерархически организованную систему знаний об обозначаемом, отражающую «максимально обобщенное схематизированное представление о концептуальном основании значения» (Беляевская 1991:83).
Фреймы обладают внутренней структурой, элементы которой представлены сложной конфигурацией слотов и их содержания. В слотах, отражающих стереотипные знания об определенной сущности, может содержаться информация различной степени сложности, вплоть до энциклопедических или специальных фоновых знаний, причем одни слоты заполнены общей информацией, а другие - специфической. Ч. Филлмор, предложивший фреймовую семантику в качестве лингвистической концепции в середине 70-х годов, определяет фрейм как особые когнитивные структуры схематизации опыта, знание которых предполагается концептами, репрезентируемыми в лексемах (Филлмор 1988). Дискурсивная деятельность ни в коем случае не сводима лишь к когнитивному моделированию, а в большей степени к адекватному ус ловиям общения выбору, хотя и несомненно отражающему формы и методы освоения действительности данным языковым сообществом. Поэтому локальная связность семантических конституентов текста вы ражается в последовательности обозначений одной и той же внеязыковой ситуации — топика, микротемы полипредикативного объе динения. Такая последовательность образует своеобразную номинативную цепь (Фивегер 1977) - первичное упоминание некото рого объекта и его реккуренцию в виде точного повтора или семантически эквивалентной лексемы. Как справедливо отмечает М.И. Откупщикова, «повторение смысла — необходимое условие появления и существования текста» (Откупщикова 1982:40). Халлидей и Хасан (Halliday, Hasan 1976) счи 133 тают, что именно повторение служит основой лексической когезии. Повторение (reiteration), по их мнению, включает: - повтор лексической единицы; - употребление слова с обобщенным значением для установления соотнесенности с ранее употребленным словом; - употребление синонима или слова с более общим значением. Такое понимание повторения, как в приведенном перечне, свидетельствует о том, что видение английскими лингвистами лексической когезии как reiteration (реитерации) сопряжено со сложившимся в российской лингвистике представлением об итеративной семе. Итеративность лежит в основе закона смыслового (семантического) согласования соположенных единиц, в соответствии с которым, чтобы «...два слова составили правильное сочетание, они должны иметь, помимо специальных, различающих их сем, одну общую сему, которая является итеративной, так как встречается в высказывании, по меньшей мере, дважды, благодаря чему и осуществляется связь наименований» (Гак 1972:375). На законе семантического согласования языковых единиц благодаря наличию в их содержании общих сем, базируется семантическая валентность лексем. Лексико-семантическая валентность, основанная на совместимости общих компонентов семантической структуры и участвующая в формировании содержания и речевого смысла высказывания, - одна из важнейших структурных характеристик лексемы. Она фиксирует типовую сочетаемость слова и словоформы и все окружения этой единицы, в которых она может встретиться в пределах синтагматического ряда.
По мнению В.Г. Гака, «изучение синтагматики на семантическом уровне сводится к выявлению итеративных сем (синтагмем) и определению их функций в организации высказывания» (Гак 1998:297).
Характеризуя значимость общих лексических сем в организации, в частности, сложноподчиненного предложения, Г.Ф. Гаврилова утверждает: «Итеративность сем - это то, что определяет направленность (подчеркнуто нами — Т.М.) синтаксических отношений между частями, цементирует, объединяет их. Итеративность сем не только служит семантическому единству частей сложноподчинённого предложения (без неё бы оно распалось), но и является основой формирования синтаксического единства — сложноподчинённого предложения определенной структурно-семантической разновидности, ибо оттого, в каком из слов главной части находится итеративная сема... зависит функционально-синтаксическая роль придаточного и его тип» (Гаврилова 1979:35-36).
Одним из видов реализации в текстовом пространстве итеративной семы является использование семантически эквивалентных элементов, системно связанных на уровне парадигматических отношений: именно связи этих элементов составляют само существо их значений; «смысл лексической единицы можно определить как множество отношений, имеющих место между рассматриваемой единицей и другими лексическими единицами в одной и той же лексической системе (иначе говоря, смысл не только зависит от множества отношений, но и тождествен ему» (Лайонз 1979:487).
Местоименная референция и синтагматический дейксис
Центральным способом выражения отношений грамматической когезии, охватывающим любой вид объединения предикативных единиц - от бинарных структур до самостоятельных произведений, без сомнения, является местоименная референция.
Местоимения, служащие в языке для соотнесения языковых выражений с внеязыковыми объектами и ситуациями, являются семантическими инвариантами (Н.Ю. Шведова), в которых заключены смыслы соотносимых с ними языковых единиц.
Если стать на точку зрения Т. Гивона, считающего, что можно выделить два вида прототипов: а) единица, проявляющая в наибольшей степени свойства, общие с другими единицами данной группы, б) единица, реализующая эти свойства в наиболее чистом виде и наиболее полно, без примеси иных свойств (Givon 1986:195), то уникальность и, в то же время, универсальность местоимения позволяет рассматривать слова этой части речи как прототипические лексико-грамматические единицы языка, проявляющие в наибольшей степени свойства, общие с другими полнозначными словами.
Смыслы, означаемые местоимениями и дифференцируемые средствами языковых множеств, «скрепляют собой изобразительное полотно языковой картины мира» (Шведова 1999:10). На наш взгляд, это означает, что соотнесенность как самих смыслов именующих слов, так и взаимодействие с ними смыслов местоимений является одним из важнейших условий когерентности языковой картины мира, что выражается в дискурсе и тексте в референциальных отношениях местоименной когезии.
Хотя в самом общем виде референция — это отношение языковой единицы к внеязыковому объекту, как референциальное в то же время толкуется отношение одной единицы к другой в тексте. В основе текстовой референции лежит смысл выражения: «референция предопределена смыслом» (Падучева 2001:79-80). Сходного понимания придерживаются и М.А.К. Халлидей и Р. Хасан, определяющие референцию как «семантическое отношение между языковыми единицами в условиях, когда семантическая интерпретация одной единицы осуществляется посредством отнесения к референтному значению другой единицы» (Халлидей, Хасан 1979:110-111). Однако значение местоимений особое. Являясь семантическими инвариантами — словами с предельно обобщённым значением, конкретным содержанием они наполняются лишь в речевом акте: «Содержание этих слов всецело обусловлено признаками денотата, выбор которого зависит от конкретного речевого акта» (Арутюнова 1973:43).
Акт референции состоит в привлечении в сферу рассмотрения коммуникантов определенных объектов. Поэтому местоименная референция не может быть описана безотносительно к явлению дейксиса. Анализируя происхождение и семантику местоименных слов, К. Бюлер видит основания для их отнесения к одной части речи именно в тождестве функциональном, находя дейктическую функцию у местоимений всех разрядов, включая и относительные, и личные местоимения: «... весь класс объединен не признаком местоименного употребления, а признаком дейктической функции» (Бюлер 2000:107).
По образному выражению Э. Бенвениста, дейктические средства призваны «служить инструментом для обращения языка в речь». Дейктические слова - это своего рода «подвижные определители» (shifters), приложимые к любому референту. Их основная функция — «идентификация и дифференциация чувственно воспринимаемых предметов ... и явлений на основе тех признаков, которыми эти предметы и явления характеризуются относительно основных координат коммуникативного акта» (Кирвалидзе 1988:58).
Понятие дейксиса, предложенное К. Бюлером, используется в лингвистических исследованиях преимущественно для описания «дейктических координат» (Дж. Лайонз) типичной речевой ситуации -указания на её участников, а также место и время произнесения высказывания. Все виды указаний ориентированы на говорящего. Он находится в центре системы координат. Ср., как характеризует указательные слова С.Д. Кацнельсон, отмечая дискурсивные, на наш взгляд, параметры дейктических средств: 1) ситуативность, то есть смысловую зависимость от ситуации речи, вне которой значение таких слов расплывчато и неясно; 2) эгоцентризм - постоянную отнесенность к субъекту речи; 3) субъективность, то есть выделяемость не по собственным признакам, независимым от говорящего лица, а по соотнесенности с говорящим лицом; 4) мгновенность и эфемерность актуального значения, меняющегося от одного случая употребления к другому (Кацнельсон 1965:5-6). Таким образом, с коммуникативно-прагматической точки зрения, дейктические компоненты выступают в роли важнейших средств осуществления референции субъектом речи.
Наиболее отчетливо характерная для всего класса местоимений способность указывать на референта (свойство дейктичности) проявляется, разумеется, именно дейктическими местоимениями. В широком смысле это личные, возвратные, указательные, относительные, обобщающе-выделительные и некоторые другие местоимения. Они отсылают к тому или иному референту, выделяя лица, предметы или явления либо относительно дейктических координат (участников коммуникации, актуального момента речепроизводства, пространственных характеристик объектов коммуникативной ситуации), либо по отношению к самому высказыванию. Среди дейктических местоимений можно выделить ситуационно-дейктические (я, ты) и контекстно-дейктические (= анафорические) — личные местоимения 3-го лица, указательные и некоторые другие (Крылов 1989:8-9).
