Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общетеоретические и методологические основания сопоставительного исследования образов языкового сознания .
1.1 Способы описания структур сознания в рамках теории деятельности
1.2 Знаковые системы культуры и их роль в межкультурной коммуникации
1.3 Образ мира как фундаментальное понятие в исследовании
Глава 2. Время как философская, психологическая и лингвокультурная категория .
2.1 Время как философская категория .
2.2 Время как феномен национально культурного сознания
2.3 Категория времени в структуре личности
2.4. Отражение и выражение когнитивных категорий времени в структурах языка.
Глава 3. Описание процедур и задач тестов, использованных в исследовании .
3.1 Описание процедур проведения экспериментов
3.2 Обоснование использования ассоциативного эксперимента в исследовании
3.3 Тест смысложизннеых ориентации: вариации и концептуализации
3.4 Изучение образов сознания с помощью рисуночного теста
Глава 4. Описание и анализ результатов экспериментов
4.1 Анализ данных прямого ассоциативного эксперимента
4.2.Сопоставительный анализ ядра ассоциативных полей.
4.3. Описание и анализ результатов рисуночных тестов
4.4 Описание и анализ результатов теста смысложизненных ориентации
Заключение
- Способы описания структур сознания в рамках теории деятельности
- Время как философская категория
- Обоснование использования ассоциативного эксперимента в исследовании
- Анализ данных прямого ассоциативного эксперимента
Введение к работе
Одной из основных проблем в современной психолингвистике является исследование образов сознания, при этом ситуация межкультурного общения расценивается как онтология анализа языкового сознания, поскольку при нарушении автоматизма восприятия возникают оптимальные условия для исследования сходств и различий образов национальных сознаний. Используемый в ; качестве основного инструмента исследования в данной работе, ассоциативный эксперимент на сегодняшний день завоевал прочные позиции как надежный инструмент и исследования образов сознания.
В данной диссертационной работе ассоциативный эксперимент, наряду с другими исследовательскими инструментами, используется для сопоставительного исследования образа времени в русской и американской культурах.
Актуальность исследования обусловлена тем обстоятельством, что в настоящее время межкультурная коммуникация вызывает повышенный интерес как в теоретическом так и в практическом аспектах. В целях оптимизации процессов межкультурного общения особую роль играет изучение образов национальных сознаний, выявление национальных парадигм, определение корреляции ментальных образов и поведенческих стратегий. Категория времени, при этом, является одной из центральных в любой национальной картине, поскольку именно с ней связаны как стратегические, так и ситуативные поведенческие модели носителей данной культуры. Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что: • Впервые было проведено исследование содержаний языкового сознания носителей английского \ американского языка в поле «время» с помощью ассоциативного эксперимента (АЭ) • Впервые проведено сопоставительное исследование образа времени с использованием данных АЭ, полученных в ходе ассоциативных тестов
• Впервые проведено сопоставительное исследование с использованием данных вербальных и невербальных экспериментов
• Впервые для изучения образов времени была использована батарея тестов, позволяющая сравнить образы находящие на различных уровнях сознания
• Впервые проведено исследование образов сознания, ассоциированных с образом времени, с помощью рисуночных тестов
Объектом исследования выступают образы времени в сознаниях носителей русского и английского / американского языков, ассоциированные с образом времени и представленные вербально и графически. Предметом исследования выступает специфика восприятия времени носителями русской и американской культур. Цель исследования — определить сходства и различия в восприятии времени носителями русского и американского английского языков и определить связь образа времени с поведенческими моделями. Методологической основой исследования являются представления о сознании, разработанные в рамках теории деятельности А.Н. Леонтьева и концепция языкового сознания Е.Ф. Тарасова. В ходе исследования с целью достижения поставленной цели нам был решены следующие задачи:
1. Определить лексические единицы, которые выступают в роли стимулов для изучения образа времени в ассоциативном эксперименте.
2. Сравнить содержание образов языкового сознания носителей русского и американского английского языков в поле «время».
3. Отобрать тесты для сравнения образов сознания на различных уровнях сознавания.
4. Провести анализ существующих методик анализа рисуночных тестов с целью выявления способов анализа рисуночных тестов в поле «время». 5. Проанализировать способы описания структур сознания для выявления способов описания и анализа данных АЭ.
Методами исследования в нашей работе служили прямой свободный ассоциативный эксперимент, сопоставительный, количественный, описательный методы анализа ассоциативного поля, а так же сопоставительный анализ ядра ассоциативного поля; сопоставительный и рисуночных тестов, и тестов смысложизненных ориентации. Материалом исследования послужили результаты прямого свободного ассоциативного эксперимента, рисуночных тестов и теста смысложизненных ориентации Крамбо и Махолика (русскоязычная адаптация выполнена Д.А. Леонтьевым). На защиту выносятся следующие положения:
1. Исследование национальной картины мира и ее составляющих чрезвычайно продуктивно при использовании батареи тестов, примененной на едином семантическом материале, так как позволяет не только выявить образы и их содержания более полно, но и сделать предположения о способах структурирования содержаний образов в принципе.
2. При исследовании русской и американской культурной парадигм были вскрыты неидентичные образы времени в зависимости от уровня создавания объекта «время»
3. Важнейшие элементы образа времени совпадают в русской и американской картинах мира, что, с одной стороны, объясняется объективной обусловленностью восприятии природного времени и, соответственно, единым общечеловеческим опытом, а, с другой, принадлежностью русской и американской культурных парадигм к мощному кластеру индоевропейских культур, что определяет общность базовых категориальных представлений.
4. Основные различия в восприятии времени наблюдаются в области культурно обусловленных понятий: дробление времени на временные отрезки, их ценностные и содержательные наполнения, эмоциональная оценка понятий. 5. Ядро ассоциативного поля «время» расчленено на следующие семантические группы: время; ценностные временные локусы (прошлое, настоящее, будущее); вечность; экзистенциальные понятия; временные промежутки; часы; скорость и ритм; управление временем; эмоциональная оценка, которые релевантны для языкового сознания и русских и американцев.
6. При анализе образов, использованных для изображения времени, не обнаружено преобладания линейных или циклических образов, что свидетельствует о том, что в сознании носителей русской и американской культур линейные и циклические составляющие соединены в единый образ.
7. Фундаментальные различия в образе времени обнаружены при сравнении ценностной ориентации на прошлое, настоящее или будущее и в области локуса контроля. При этом различия выявлены не только между русской и американской культурными парадигмами, но и внутри каждой из этих на различных уровнях контроля и рефлексии.
8. В американской картине мира на осознанном уровне (данные теста СЖО) существуют ценностные предпочтения будущего перед настоящим, наименьшую ценность представляет прошедшее. На менее рефлексивных уровнях сознания наиболее важным локусом для них является настоящее, затем прошедшее, и в последнюю очередь будущее.
9. В русской картине мира на осознанном уровне выявлена следующая последовательность ценностной значимости временных локусов по мере убывания: прошлое, будущее, настоящее. На неосознанном уровне эта последовательность выглядит следующим образом: будущее, прошедшее, настоящее.
10. В сфере локуса контроля выявлены следующие различия: на неосознаваемом уровне сознания американцы имеют высокий внутренний локус контроля, а русские внутренний. На рефлексивном уровне обнаружена большая значимость внешнего локуса и меньшая — внутреннего в американской парадигме и равную значимость этих показателей в русской. Теоретическая значимость работы заключается в том, что нами были собраны и проанализированы данные, описывающие структуры сознания, относящиеся к различным рефлексивным уровням в рамках семантического поля «время», определена корреляция содержаний сознания на этих уровнях внутри одной культурной парадигмы и сопоставительный анализ этих содержаний в русской и американской культурах.
Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в дальнейших исследованиях языкового сознания, при сопоставительных исследованиях русского американского национальных сознаний, при планировании и в ходе межкультурного общения.
Способы описания структур сознания в рамках теории деятельности
Теоретической базой данного исследования служат представления о структуре, содержаниях и функционировании сознания, описанные в работах классиков мировой психологии 3. Фрейда и К.Г. Юнга, а так же представления, сложившиеся в отечественной психологии в рамках теории деятельности. Мы опирались на работы А.Н. Леонтьева, В.П. Зинченко, Н.А. Бернштейна, М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорского, Е.Ф. Тарасова, А.И. Иванова.
Проблема анализа сознания - одна из самых сложных в философии и психологии. Категория сознания, равно как категории деятельности, субъекта, личности, принадлежат к числу фундаментальных и, вместе с тем, предельных абстракций (Зинченко 1994). В этой связи при изучении феномена сознания у исследователей возникает целый ряд сложностей. Сложность изучения сознания заключается, во-первых, уже в выделении и определении предмета исследования. С одной стороны, в соответствии с существующими в психологии представлениями, «сознание не имеет собственного тела и обычно исследуется как феномен, включенный в процесс осуществления других психических функций: восприятия, воображения, мышления, речи и т.п.» (Тарасов 1997: 254). Однако, в современной философской литературе исследователи все чаще отказываются от феноменологического описания сознания, рассматривая его как функцию, отношение, процесс (Пятигорский, Мамардашвили 1997; Зинченко 1994). Сознание может рассматриваться как функция, атрибут социальных систем деятельности, его содержание и формооборазование выводятся из переплетения и дифференциации связей системы, а не просто отображения объекта в восприятии субъекта (Мамардашвили 1992). При такой интерпретации в промежуток между двумя членами отношения «объект (вещественное тело, знак социальных значений) — человеческая субъективность», которые только и даны на поверхности, исследователями вводится еще одно звено — «целостная система содержательных общественных связей, связей обмена деятельностью между людьми, складывающихся в дифференцированную и иерархическую структуру».
Следующая проблема, с которой встречаются исследователи при описании и структурировании сознания - это проблема овнешнения осознаваемых и неосознаваемых уровней сознания. Сознание характеризуется потенциальной открытостью по отношению к субъекту сознания и закрытостью для других людей. Психические образы сознания доступны наблюдению и интерпретации, только будучи представленными в форме знаков, как языковых, так и неязыковых. При этом отображаются эти образы не прямо, а превращенно. Более того, сама форма знаков часто имеет собственное значение и еще более искажает передаваемое психическое содержание. Структура сознания
М.К. Мамардашвили и A.M. Пятигорский (1997) предлагают следующие категории для описания сознания: сфера сознания, состояния сознания и структуры сознания. Категория «Структуры сознания» и будет предметом рассмотрения в данном разделе нашей работы.
Существует несколько походов в описании структуры и содержаний сознания. Одним из наиболее признанных на сегодняшний день способов структурирования сферы сознания является выделение в нем различных уровней контроля, где сознание может пониматься в «широком смысле», т.е. все, что существует в мире психики и в «узком», т.е. то, что может сознаваться и контролироваться нашим «Я» (Леонтьев 1993).
Основанием для многих теоретических и практических работ служит более дробная схема 3. Фрейда, выделяющая три уровня сознания: сознание в узком смысле, подсознание и надсознание (сверхсознание). Подсознание и надсознание образуют сферу бессознательного. В работе «Я и Оно» 3. Фрейд выделяет в структуре психики три компонента — Оно (Ид), Я (Эго), и Сверх-Я (Суперэго). Оно представляет бессознательные влечения, Я — принцип реальности, Сверх-Я формируется в процессе усвоения человеком социальных норм, господство которых над психикой также становится бессознательным, приводит к возникновению совести и неосознанного чувства вины. У здоровой личности существует динамический баланс между силами "Я", связанными с реальностью и, в значительной степени, осознанными, силами "Сверх-Я", включающими моральные аспекты, и силами "Оно", представляющими хранилище бессознательных влечений и скрытых, подавленных желаний. (Клайн 1994)
Фрейд также разработал идею о бессознательных защитных механизмах "Я", которая является одной из ключевых в понимании человеческого поведения. Защитные механизмы - система таких механизмов, которые стараются свести до минимального негативные, травмирующие личность переживания. Эти переживания в основном связаны с внутренними или внешними конфликтами, состояниями тревоги или дискомфорта. Механизмы защиты помогают нам сохранить стабильность своей самооценки, представлений о себе и о мира.
Таким образом, в сферу бессознательного включается совокупность телесных и перцептивных ощущений и инстинктивно-аффективных переживаний, которые находятся вне сферы сознания и контроля со стороны «Я» личности. Другими словами, бессознательное - это субъективный образ действительности, который побуждает и направляет деятельность субъекта и, в то же время, остается недоступным интроспекции. Мир бессознательного раскрывается в рефлективном слое сознания через образы, обладающие символическим значением.
Развивая и дополняя идеи о структуре сознания (психики) Фрейда, Карл Юнг выделял в бессознательном уровни коллективного бессознательного и личностного бессознательного. В коллективном бессознательном, в отличие от личностного подчеркивалась его надиндивидуальная, общечеловеческая и вневременная культурно-историческая природа. Согласно К.Г. Юнгу, коллективное бессознательное, которое включает в себя, в противоположность «личностной душе», содержания и образы поведения, одинаковые для всех людей, т.е. сверхличные по природе, и образует основание душевной жизни отдельного человека. Личностное бессознательное составляет поверхностный слой, причем слои находятся в сложном взаимодействии с собой и с сознанием в целом. Юнг считает бессознательное неким активным «субъектом», способным действовать на благо целостного человека самостоятельно и конструктивно. Сознание должно распознавать помощь бессознательного, подаваемую в виде символических образов и символических действий, и правильно ею воспользоваться.
Время как философская категория
С древнейших времен основными предметами размышлений и деятельности человека в освоении и преобразовании окружающего мира были три основных аспекта Вселенной - материя, пространство и время. В то время, как в освоении и познании свойств материи и пространства, человек достиг значительных успехов, время и многие его свойства до сих пор, как и в древности, представляют загадку не только в сферах, доступных тонкому научному исследованию, но и на уровне обыденного опыта, в повседневной жизни. «Время есть величайшая тайна и сплошной парадокс» отметил Н.А. Бердяев.
Проблема времени входит в число наиболее важных в мировоззренческом отношении естественнонаучных и философских проблем. Для нашего анализа существенен вопрос, как воспринимается время, что есть образ, который складывается в сознании, каковы качества, которыми это образ обладает. Оставляя за рамками данной работы вопросы естественнонаучного изучения времени, мы хотели бы обратиться к проблеме времени в ее гуманитарном, мировоззренческом аспекте и предложить еще один подход в изучении времени как категории сознания.
Время имеет особое значение для жизни и самосознания человека: если качества пространства он находит вне себя, в природе и обществе, то время является для него биографическим параметром, измеряющим движение его собственного бытия — от рождения к смерти, а затем и биографию человеческого рода, историю. Иначе говоря, время имеет экзистенциальное значение, оно находится внутри человека и человечества, оно имманентно им, тогда как пространство есть измерение внечеловеческой реальности.
Пространство доступно чувственному восприятию, при этом, время не улавливается ни одним органом чувств, время фиксируется опосредованно, как смену ощущений, получаемых каждым анализатором. Таким образом, в смысле физиологическом, восприятие времени вторично по отношению к восприятию пространства, в отношении же психологическом, а в конечном счете духовном, культурном, ценностном, - пространственные представления производны от переживания времени. (Каган 1996: 71)
Вместе с тем, поскольку время, в отличие от материальных предметов, не может быть воспринято с помощью органов чувств, его образ переплетен с определенными метафорами и обусловлен ими. Эта особенность присуща восприятию всех без исключения явлений и процессов, недоступных органам чувств. В результате, сверхчувственное заменяется чем-то наглядным, что, собственно, и позволяет сделать метафора. Все сущее обладает временными характеристиками, что делает невозможной дефиницию времени в ее классическом понимании как отнесение к некоторому роду и перечисление видовых признаков. Время не может быть отнесено ни к какому «роду», а потому все его определения тавтологичны и используют связанные с ним самим ассоциации либо стремятся выразить его суть с помощью свойств, присущих пространству
Время одна из категорий культуры, которая выражает самые глубинные особенности миропонимания. Поэтому и абстрактное время математического естествознания, и конкретное время повседневности и истории обладают определенной, хотя и различной смысловой наполненностью для человека, и оба имеют разную значимость для индивида. Более того «абстрактное» время не предшествует «конкретному», а, напротив, «надстраивается» над соответствующими образами и без них не может существовать. Здесь речь идет о различных целях и уровнях осмысления феномена «культурного времени». В соответствии с этим говорится о биологическом, психологическом, физическом, и т.д. времени.
Наиболее активно изучением времени из гуманитарных наук занимаются философия и психология, а также этот вопрос рассматривают социология, политология, семиотика, этнография, мифология, культурная антропология, история и другие. Таким образом, можно сказать, что предметом рассмотрения в этой работе будет время культуры. "Идея времени" есть продукт определенного культурного развития. На различных ступенях его и в различных условиях социального бытия складываются различные, зависимые от этих условий, представления о времени. (Трубников 1987).
Поскольку время является комплексным фундаментальным понятием, изучаемым многими науками, существует множество способов его описания, которые либо концентрируются на каком-либо одном аспекте понятия времени, либо объединяющие несколько характеристик разного порядка. Довольно часто при описании существующих концепций времени, они объединяются в своего рода антитезные дихотомические пары. Категория времени может описываться как объективное - субъективное, субстанциональное — реляционное, статичное - динамичное, гомогенное -гетерогенное, цикличное — линейное, дискретное — континуальное, казуально нейтральное — эффективное. (Савельева и Полетаев 1996, Трубников 1987, Молчанов 1990, Бородай 1996).
Одним из основных является вопрос об объективности времени. Существует ли время и временные свойства и отношения вне и независимо от человеческого сознания, деятельности человека и человечества? Острота этого вопроса, по всей видимости, объясняется противоречием между очевидностью объективного характера природного времени (смены дня и ночи, времен года, течения лет, рождением и смертью человека) и разнообразным, часто противоречивым и далеко не всегда совпадающим с внутренним течением субъективного, личного времени человеческой жизни. И до момента выделения психологии в отдельную науку и признания ей психологического времени предметом своего изучения, попытки решить вопрос в пользу объективного или субъективного характера времени были, по сути, рассмотрением времени как психической или физической сущности.
Можно сказать, что субъективная, психологическая традиция берет свое начало, у Аристотеля, который утверждал, что "без души не может существовать и время". Августин Блаженный давал сугубо психологическую характеристику времени: " Итак в тебе, душа моя, я измеряю времена...и, когда измеряю, то измеряю не сами предметы, которые проходили и прошли безвозвратно, а те впечатления, которые они произвели на тебя". Декарт и Спиноза считали время модусом мышления, в отличие от объективной длительности. Кант относил время к априорным формам сознания, что, по всей видимости, соответствует врожденным способностям человеческого мозга к освоению операций мышления. Фихте видел во времени способность к воображению, Шеллинг - самосознание, Гегель - "чистую форму чувственности и созерцания", Мах - хорошо упорядоченные системы рядов ощущений.
Обоснование использования ассоциативного эксперимента в исследовании
Основой экспериментального исследования в данной работе служит свободный ассоциативный эксперимент (АЭ). Метод свободного и направленного ассоциативного эксперимента является одним из самых старых в экспериментальной психологии. Вначале он применялся только в психиатрии, а позднее — для исследований в области психологии и для диагностических целей (Брудный 1975). Ассоциативный эксперимент изучает ассоциативный процесс, который состоит из отдельных ассоциаций — связей двух или нескольких понятий, обусловленных друг другом.
В психологии и психолингвистике существует давняя традиция использования АЭ, которая восходит еще к 3. Фрейду и К.Г. Юнгу. Существует устоявшаяся традиция использовать АЭ как для индивидуального тестирования, так и для массовых исследований. За более чем вековую историю АЭ применялся для исследования таких когнитивных процессов, как восприятие, припоминание, формирование понятий и обобщение, а также для изучения мотивации, личностных свойств и др. (например, в исследованиях К.Г. Юнга, В.А. Рассела, Д. Палермо см.: Лурия 1930; Леонтьев 1969; Леонтьев 1977; Леонтьев 1979; Залевская 1977; Залевская 1979; Залевская 1980; Супрун, Клименко 1975; Сорокин 1982; Тарасов, Уфимцева 1994 и др.).
Во второй половине прошлого века исследования, основанные на данных массовых ассоциативных экспериментов, завоевывают все более прочные позиции в лингвистике, психолингвистике и выступают в качестве методов изучения психологического, категориального и предметного значения слова (Залевская 1999), исследования образов сознания, овнешненных вербальными ассоциациями (см.: Тарасов 1997; Тарасов 1998; Тарасов 2000; Уфимцева 1997; Уфимцева 1998 и др.), в межъязыковых и межкультурных исследованиях (Залевская 1980; Залевская 1999; Сорокин 1994; Сорокин 1998; Дмитрюк 1998; Дмитрюк 2000) К. Юнг ввел методику ассоциативного эксперимента в клиническую практику в 1906 году, он же предложил сопоставлять индивидуальные данные с референтными нормативными данными. Первый словарь вербальных ассоциативных норм был опубликован в США 1910 году Г. Кентом и А. Розановым. Список слов-стимулов состоял из слов высокой частотности (100 самых распространенных и общеизвестных слов), в эксперименте участвовала 1000 взрослых, имеющих различные стратификационные данные по образовательному уровню, профессии, возрасту и полу (Kent, Rosanoff 1910). Те же ассоциативные нормы во второй раз были собраны через 40 лет и затем активно перепроверялись на различных группах испытуемых и анализировались (Russel, Jenkins 1952; Bousfield 1953; Gerow, Pollio 1965; Postman 1970).
A.A. Леонтьев (1969) особенно подчеркивал ценность анализа ассоциативных экспериментов для «обнаружения объективно существующих в самой психике носителя языка семантических связей, для изучения механизмов порождения речевого высказывания, что, в свою очередь, позволяет считать этот вид экспериментального исследования важным для изучения речевой деятельности». В российской психолингвистике ассоциативные методы использовались при изучении семантической структуры слов; при решении проблемы продуцирования речи говорящим и понимании речи слушающим; при поиске путей идентификации значения воспринимаемого слова, при выявлении принципов организации лексикона человека и т.д. А с начала 70х годов укрепилась традиция использования АЭ при исследовании национального сознания.
Первый словарь ассоциативных норм русского языка был издан в 1977 году под редакцией А.А. Леонтьева (САНРЯ). Он был подготовлен на материале 500 слов-стимулов. Объем ассоциативных полей составлял от 150 до 650 слов-реакций, полученных на предложенные стимулы. Сам словарь, по выражению его составителей, имел «четко определенную практическую направленность на преподавание русского языка нерусским учащимся (в первую очередь иностранцам» (САНРЯ: 4). Следующим большим шагом в использовании АЭ для изучения национального сознания стал опубликованный в 90-е годы прошлого столетия ассоциативный тезаурус современного русского языка, разработанный и составленный сотрудниками Іінститута русского языка им. В.В. Виноградова РАН и Института языкознания РАН. Ассоциативный тезаурус современного русского языка является разработкой, принципиально отличающейся от САНРЯ как по своей структуре (словарь имеет два входа "прямой и обратный"), так и по качественному наполнению (значительно расширен список стимульных слов, состав информантов также несколько изменен). По выражению его составителей, этот тезаурус представляет собой «алгоритмически сконструированный лингвистический объект, являющийся одним из возможных способов представления языка» (АТСРЯ I: 6). В ходе массового ассоциативного эксперимента было опрошено 11 тысяч студентов, в основном первых-третьих курсов разнопрофильных вузов из всех регионов России. Родной язык всех испытуемых - русский. Всего было получено более одного миллиона ответов-реакций, содержащих почти 1200000 словоупотреблений. В результате обработки собранных материалов получено около 105000 разных словоформ, 30000 различных лексических единиц (слов в основной форме) (РАС 2002).
В настоящее время АЭ завоевал прочные позиции в качестве инструмента изучения и анализа языкового сознания и национального сознания. Свидетельством тому служит все расширяющееся поле применения АЭ: к сегодняшнему дню созданы ассоциативные нормы таких языков как польский (Kurcz 1967), болгарский (Герганов 1984), голландский (Made - van Bekkum 1973), украинский (Бутенко 1979), латышский (Ульянов 1989), узбекский (Залевская 1971), киргизский (Титова 1975, Манликова 1989), казахский (Дмитрюк 1998). Наряду с этими исследованиями были разработаны двуязычные словари: русско-французский (Ассоциации 2002), русско-испанский (Санчес Пуиг 2001), работа Н.В. Дмитрюк была выполнена на казахском и русском языке. В секторе психолингвистики Института языкознания РАН проведена работа по созданию ассоциативного тезауруса славянских языков. По мнению Н.В. Уфимцевой, "Славянский ассоциативный словарь" является принципиально новым объектом лингвистического, этно- и психолингвистического исследования, позволяющий абсолютно по-новому "взглянуть" на различие и сходства в славянском мире (Уфимцева 2000). Славянский ассоциативный словарь охватывает несколько языков: белорусский, болгарский, украинский и русский, что позволяет его назвать полиязычным.
Анализ данных прямого ассоциативного эксперимента
При анализе содержаний образов сознания русских и американских испытуемых, ассоциированных с понятием время, мы обнаружили многочисленные сходства, объясняемые, на наш взгляд, принадлежностью к общему кластеру индо — европейских культур, использованием иудо — христианской модели времени, сочетающей линейные и циклические представления о времени, оценивающих время как ресурс и использующей его в качестве регулирующего и структурирующего инструмента.
Главное сходство наблюдается при анализе слов - реакций с точки зрения из принадлежности к одной из сфер сознания: логической, логической с аксиологической компонентой, перцептивной или перцептивной с эмоциональной компонентой. В 85% ассоциативных полей наблюдается совпадение принадлежности реакций к сферам сознания в реакциях русских и американских респондентов, при этом наиболее представленное поле всегда совпадает по сфере принадлежности со словом - стимулом, за исключением тех случаев, когда в одном их языков стимул имеет омонимичное значение, относящееся к иной сфере сознания.
Временные локусы: ориентация на прошлое настоящее и будущее. Эта одна из областей с наибольшими различиями в представлениях о времени и наиболее интересными результатами. Различия мы обнаружили не только в культурных парадигмах восприятия и оценки временных локусов, но внутри культурных парадигм на различных уровнях рефлексии и сознания.
В ходе интерпретации результатов экспериментов мы рассматривали данные теста СЖО как информацию о представлениях, находящихся на уровне наибольшей осознанности, т. к. в проведении теста были использованы полные предложения, была предложена градационная шкала оценки выборов испытуемых, сформулирована цель исследования. Таким образом, при проведении теста были включены механизмы рефлексии, социального контроля и социальных ожиданий. Мы предполагаем, что на данные, полученные в ходе проведения СЖО, сильное влияние оказали социальные нормы, в то время как АЭ и рисуночные тесты, будучи тестами проективными, значительно снижают влияние метасознания испытуемых и предоставляют информацию о содержаниях нерефлексивных или частично рефлексивных слоев сознания.
Представления о ценностных предпочтениях временных локусов по данным СЖО выглядит следующим образом: американские респонденты ориентированы более всего на будущее (+18), мало заинтересованы в настоящем (+2), и незаинтересованы в прошедшем (-12). Вместе с тем данные АЭ (как прямого эксперимента, так и анализ ядра поля «Время») показывают принципиально иную картину. На менее сознаваемых уровнях сознания наибольшую значимость имеет для американцев настоящее, затем прошедшее и будущее находится на последней позиции. Анализ американского ядра ассоциативного поля показал, что ассоциаций связанных с настоящим (275), прошедшим (153) и с будущим (95). Эти данные подтверждаются результатами прямого ассоциативного эксперимента: прошедшее ассоциируется у американцев преимущественно с настоящим (12), настоящее с настоящим (20) и будущее с прошедшим (15).
Различия подобного рода наблюдаются и при анализе данных тестов, полученных от русских респондентов. Притом, что различия в данных по предпочтениям временных локусов резко не различается, мы, тем не менее, наблюдаем различия в структуре предпочтений. По данным СЖО русские ориентированы, прежде всего, на прошлое (+19), будущее (+17) - на второй позиции, настоящее на последней (+ 10). По данным прямого ассоциативного эксперимента русские ассоциируют прошедшее с будущим (15), настоящее с будущим (29) и будущее с прошедшим (14). Анализ ядра поля показал, что наиболее важным локусом является будущее (192), второй по важности локус — прошедшее (166) и настоящее находится на последней позиции (145).
Таким образом, анализ данных показал, что в представлении, как русских, так и американских респондентов существуют два образа времени: один, находящийся в рефлективной зоне сознания и диктуемый социальными нормами и ожиданиями, второй - находящийся в менее осознанных уровнях сознания, присваиваемый носителями культуры, минуя рефлексию и социальную цензуру, и, по-видимому, служащий неосознанными мотивациями в выборе целей, стратегий, предпочтений.
Анализ показал, что существующие культурные профили временных предпочтений сильно различаются для представителей обеих культур на всех уровнях рефлексии. Если же, базируясь на этих данных, мы обратимся, к типологии, разработанной А.В.Серым и А.В. Юпитовым (2004), то социальные ожидания диктующие модели поведения, можно охарактеризовать как «состояния с выраженной осмысленностью целей и низкими показателями осмысленности настоящего и прошлого. Данный класс характеризует человека как прожектера, планы которого не имеют реальной опоры в настоящем и не подкрепляются личной ответственностью за их реализацию».
