Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические основы изучения категорий времени и пространства в художественном дискурсе постмодернизма 11
1.1 .Понятие категории в философии 11
1.2.Понятие категории в лингвистике 15
1.3.Особенности категорий времени и пространства 22
1.3.1. Особенности категории времени 28
1.3.2. Особенности категории пространства 40
1.4.Особенности категории движения 50
1.5.Соотношение понятий «картина мира» и «модель мира» 54
1.6. Особенности художественного дискурса постмодернизма 57
Выводы по первой главе 67
ГЛАВА 2. Особенности актуализации категорий пространства и времени в художественном дискурсе постмодернизма 70
2.1.Использование художественных средств постмодернизма при создании пространственно-временного континуума
произведения 70
2.2. Актуализация категории времени в художественном дискурсе 82
2.2.1. Реализация первичных (универсальных) составляющих категории времени з
2.2.2. Реализация вторичных (культурно-ориентированных) составляющих категории времени 98
2.2.3. Актуализация категории времени в романах постмодернизма исторической тематики 126
2.3. Особенности реализации категории пространства
в художественном дискурсе постмодернизма 145
2.3.1. Актуализация категории пространства в романах постмодернизма исторической тематики 146
2.3.2. Актуализация пространственных отношений в локальном пространстве художественного дискурса постмодернизма 160
2.4. Реализация связи категорий времени и пространства посредством категории движения 169
Выводы по второй главе 178
Заключение 181
список использованной литературы
- Особенности категории времени
- Особенности художественного дискурса постмодернизма
- Актуализация категории времени в художественном дискурсе
- Актуализация пространственных отношений в локальном пространстве художественного дискурса постмодернизма
Введение к работе
Изучение универсальных категорий времени и пространства привлекает внимание философов, психологов, литературоведов и лингвистов. Тем не менее, до настоящего времени нет однозначного понимания категорий времени и пространства, что связано с их фундаментальной природой.
В художественном дискурсе категории времени и пространства являются основой произведения при создании нового вымышленного мира. При этом художественный дискурс подвергается влиянию как объективных факторов (исторических, культурных, социальных изменений в обществе и т. д.), так и субъективных (индивидуальное видение мира автором и читателем).
В рамках исследования рассматривается, как фундаментальные категории времени и пространства реализуются в художественной литературе постмодернизма с точки зрения когнитивно-дискурсивной лингвистики, где отправным пунктом является мыслительная деятельность человека, включающая процессы концептуализации и категоризации. В когнитивной лингвистике язык рассматривается как играющий существенную роль при передаче, получении, хранении и обработке информации. Благодаря анализу языковых данных, отражающих и объективирующих то, что уже подверглось обработке человеческим разумом, можно детально рассмотреть категории времени и пространства.
В современной лингвистике большое внимание уделяется комплексному изучению языковых средств, при этом учитывается связь языка и культуры, а также факторы объективного и субъективного характера. Подход к категориям времени и пространства, используемый в работе, можно охарактеризовать как антропоцентрический, когда акцент делается на проблеме восприятия, понимания и интерпретации данных категорий человеком, ведь именно тесная связь языковых феноменов и мышления человека даёт нам возможность исследовать две миромоделирующие категории на основе художественного дискурса.
Актуальность исследования определяется обращением к
проблематике взаимоотношений языка и мышления, а также изучением
репрезентации миромоделирующих категорий объективной
действительности в художественном дискурсе постмодернизма с позиций современных лингвистических направлений.
Материалом для исследования служат четыре постмодернистских романа исторической тематики, особенностью которых является сложная пространственно-временная организация. Два романа представляют современную русскую литературу: «Чапаев и Пустота» В. Пелевина (1996) и «Алтын-толобас» Б. Акунина (2001). И два романа являются англоязычными: «Хоксмур» П. Акройда (1985) и «Алвертон» А. Торпа (1992).
Объектом исследования выступают категории времени и пространства в художественном дискурсе постмодернизма, предметом – способы репрезентации данных категорий в исследуемых романах.
Цель исследования – выявить особенности категорий времени и пространства при создании пространственно-временного континуума в постмодернистском художественном дискурсе.
Для достижения цели необходимо решить ряд задач:
-
Рассмотреть понятие категории в философии и лингвистике.
-
Определить особенности художественного дискурса постмодернизма.
-
Проанализировать актуализацию категории времени в постмодернистском художественном дискурсе.
-
Изучить способы репрезентации категории пространства в постмодернистском художественном дискурсе.
-
Обосновать связь категорий времени и пространства в пространственно-временном континууме постмодернистского художественного дискурса.
В ходе работы были использованы следующие методы: дискурсивный анализ, метод когнитивного моделирования, контекстуальный анализ, описательный метод, включающий в себя наблюдение, классификацию исследуемого материала.
Теоретической базой диссертационного исследования послужили следующие работы: в области когнитивной лингвистики: Н. Н. Болдырев, А. Вежбицкая, В. З. Демьянков, И. М. Кобозева, Е. С. Кубрякова, З. Д. Попова, Е. В. Рахилина, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин, Дж. Лакофф и др.; в области лингвокультурологии: Н. Д. Арутюнова М. М. Бахтин, А. Я. Гуревич, Ю. М. Лотман, В. А. Маслова, С. А. Питина и др.; при рассмотрении художественного дискурса: М. М. Бахтин, Н. С. Валгина, А. С. Гафарова, Т. А. ван Дейк, Д. Егорова, В. И. Тюпа, Л. Хатчеон и др.; в области исследования времени: А. В. Бондарко, Т. И. Дешериева, О. И. Москальская, З. Я. Тураева, В. Эванс и др.; в области исследования пространства: Е. Г. Брунова, В. Г. Гак, Р. Гжегорчикова, И. М. Кобозева, Г. И. Кустова, И. Б. Левонтина, Л. Талми, Е. Е. Яковлева и др.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в исследовании категорий времени и пространства постмодернистского художественного дискурса в аспекте когнитивно-дискурсивного направления лингвистики, что позволяет провести комплексное изучение данных категорий. В работе рассматривается актуализация категорий времени и пространства как части пространственно-временного континуума, анализируются особенности временной и пространственной организации произведений в жанре историографического метаромана и криптоистории. В диссертации выявляются и систематизируются универсальные и культурно-ориентированные составляющие категории времени, впервые вводятся в научный оборот понятия Пациенс и Временная неопределенность, изучаются
способы репрезентации локального пространства и пространственных отношений, обосновывается связь категорий времени и пространства посредством движения.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в применении метода когнитивного моделирования и дискурсивного анализа при изучении пространственно-временного континуума художественного дискурса постмодернизма, посвящённого описанию истории, в уточнении существующих классификаций категорий времени и пространства, в выявлении универсальных и национально-специфичных характеристик рассматриваемых категорий. Используемый в работе комплексный анализ пространственно-временного континуума «исторических» романов даёт возможность расширить диапазон когнитивных исследований двух миромоделирующих категорий, вносит определенный вклад в развитие лингвокультурологии, выявляя особенности актуализации категорий времени и пространства в современных англоязычных и русскоязычных произведениях.
Практическая ценность работы состоит в возможности использования результатов диссертации в практике преподавания таких дисциплин, как общее языкознание, когнитивная лингвистика, стилистика, теория текста, а также специальных курсов по лингвокультурологии, межкультурной коммуникации. Полученные выводы могут быть применены при обучении профессиональному филологическому анализу текста.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Категории пространства и времени в художественном дискурсе постмодернистского «исторического» романа и в других видах художественного дискурса образуют пространственно-временной континуум.
-
Категории времени и пространства в романах постмодернизма исторической тематики характеризуются универсальными и национально-культурными особенностями.
-
В художественном дискурсе постмодернизма категория времени включает в себя составляющую Пациенс – воздействие на время в художественном произведении – и Временную неопределённость, наряду с выделенными в рамках теории В. Эванса составляющими категории времени (Длительность, Момент, Вариант, Событие, Матрица, Агентив, Система измерения, Товар).
-
В произведениях постмодернизма категория пространства реализуется посредством использования фигуры перед фоном, что создаёт объёмное изображение с развёртывающейся перспективой.
-
Связь категорий времени и пространства в художественном дискурсе обусловливается динамическим повествованием, или «движением» нарратива, реализацией категории движения.
Апробация работы. Промежуточные результаты исследования были представлены на международных конференциях: VI Международной научной конференции «Языки профессиональной коммуникации»
(Челябинск, 2013); ХIII Международной научной конференции «Новые парадигмы и новые решения в когнитивной лингвистике» (Витебск, 2014); Международном конгрессе по когнитивной лингвистике (Челябинск, 2014);
VII Международной научно-практической конференции аспирантов и
студентов «Язык. Культура. Коммуникация» (Челябинск, 2012);
VIII Международной научно-практической конференции аспирантов и
студентов «Язык. Культура. Коммуникация» (Челябинск, 2013); на
Всероссийской научно-практической конференции «Образотворческие и
смыслопорождающие функции художественного текста» (Стерлитамак, 2012).
По теме исследования имеется 10 публикаций, из них 4 публикации в изданиях, рекомендованных ВАК.
Цель и задачи исследования обусловили структуру работы, состоящей из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 201 источник.
Особенности категории времени
Логическая сфера, являясь идеальным бытием, имеет свою специфику: здесь важны структурные отношения, связи объективного содержания без вовлечения мышления. Различается два вида логической закономерности: идеальная закономерность бытия, которой соответствуют основные законы логики, и связи между мыслями без их предметного содержания, что отражается в законах индукции [Там же: 240]. Это следует иметь в виду при определении категории в логике: это понятие, рассматриваемое в качестве исходного, неопределяемого через другие понятия [Логический словарь 1994]. Таким образом, категория является первоэлементом, на основе которого строится последующая мысль.
Наши знания об окружающем мире, о самом себе существуют в форме понятий, категорий. Понятие «категория» происходит от греческого слова катлуорєю, «обвиняю». Этот логический и метафизический термин ввёл Аристотель. Философ понимал под категорией наиболее общие понятия, это простейшие типы объектов действительности, а также формы отношений между ними и их свойства [Губин 2001: 287]. На основе категорий, являющихся особым конструктом, можно строить более сложные понятия о мире. Согласно Аристотелю, существует 10 категорий, среди которых можно выделить важные для настоящего исследования категории «когда», «где», «находиться в каком-то положении» [Аристотель. Режим доступа: http://lib.ru/POEEAST/ARISTOTEL/kategorii.txtl.
На следующем этапе исторического развития использовалось определение категории, данное И. Кантом: это априорное понятие рассудка, характеризующее познающего субъекта, структуру его мышления [Кант 1994]. В категориях заключалось условие возможности мышления, что было характерно для философов Нового времени, уделявших особое внимание вопросам познания. Категории «становятся формами нашего мышления» [Губин 2001: 288]. Кроме того, категории у И. Канта рассматриваются как неизменные формы мышления, упорядочивающие опыт [Спиркин, Ярошевский 1983].
Далее представление о категориях развивалось в духе немецкого идеализма. Так, Г. В. Ф. Гегель писал, что категории представляют собой объективные формы действительности [Гегель 1997]. В основе его системы категорий лежали диалектические принципы, а сами категории были представлены в их движении, развитии, переходах из одних в другие, при этом их взаимосвязи являлись порождениями абсолютной идеи. Таким образом, стало возможным выводить одни категории из других [Губин 2001].
В последующее время построение целостных категориальных систем не являлось приоритетным направлением в философии. Однако рассмотрение категорий в качестве фундаментальных понятий человеческого бытия, основных культурных форм стало важной задачей, например, для экзистенциального подхода. Сциентизм, в свою очередь, сосредоточился на анализе категорий научного мышления, куда входят, в том числе, время и пространство.
В философии «категории - это формы отражения в мысли универсальных законов объективного мира» [Спиркин 2003: 26]. И с точки зрения философии, категориальная структура мышления, с одной стороны, очень устойчива, но, с другой стороны, изменчива и исторична. При этом именно содержание категорий является подвижным. Исходной же философской категорией является категория бытия, а все остальные лишь характеризуют её. Так, пространство и время являются формами существования бытия [Там же: 25-27].
Э. Радлов отмечает, что диалектический метод является средством выведения категории. Так, процесс образования категории начинается с самого отвлеченного, бедного по содержанию понятия бытия. В результате этого процесса появляются новые, более сложные категории [Радлов]. В этом подходе вызывает сомнение определение понятия бытия как «бедного по содержанию», т.к. по своей сути оно включает все существующие категории, а значит, является самым наполненным.
В «Новейшем философском словаре» категория «образуется как последний результат отвлечения (абстрагирования) от предметов их особенных признаков. Для него уже не существует более общего, родового понятия, и, вместе с тем, он обладает минимальным содержанием, т.е. фиксирует минимум признаков охватываемых предметов. Однако это такое содержание, которое отображает фундаментальные, наиболее существенные связи и отношения объективной действительности и познания [Берков 2003: 481]. На современном этапе категории в философии суть «предельно общие, фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания» [ФЭС 1983: 251]. Они являются формами и устойчивыми принципами для организации процесса мышления, и поэтому способны воспроизводить свойства и отношения бытия и познания в наиболее общей форме. Другими словами, категория - это самое общее понятие, которое содержит такие основные признаки, которые позволяют выделить некий класс предметов среди всех существующих предметов.
Кроме того, все категории философии науки «находятся в определённой связи между собой и представляют собой систему, которая строится на основе единства исторического и логического» [Там же: 251]. При этом необходимо помнить, что каждая из категорий может быть осмыслена только как элемент всей системы. Таким образом, категории времени и пространства в художественном дискурсе следует рассматривать только в их неразрывной связи.
Классическая категория может представить необходимые и достаточные черты для отнесения какой-либо единицы к определённой категории [Evans 2007а: 15] (перевод наш. - С.Д.). При этом члены одной категории обладают всегда одним и тем же набором критериальных свойств, что ведёт к их равноправию [Кубрякова 1996: 45].
Особенности художественного дискурса постмодернизма
С феноменологической точки зрения при восприятии пространства важную роль играет чувственный образ внешних характеристик предметов, прямо воздействующих на органы чувств. Время -внутренний физиологический опыт человека: оно практически не осознаётся. В рамках теории концептуальной метафоры это абстрактная идея, выводимая из наблюдений. Нередко категория времени актуализуется при помощи категории пространства. Поэтому принято считать, что понятие времени появилось позже понятия пространства [Чугунова2008].
Революция в понимании времени - теория относительности А. Эйнштейна, в которой время неразрывно связано с пространством. Специальная теория относительности постулирует возможность единого времени лишь в данной инерциальной системе отсчёта (где все свободные тела движутся прямолинейно и равномерно). Следовательно, в разных «мирах», характеризующихся разными системами отсчёта, время течёт по-разному. Общая теория относительности говорит о кривизне пространства-времени (при условии инородной материи). Иначе, если один «мир» подвержен влиянию другого «мира», то пространство-время в нём искривится [Ахундов 1982].
Теория относительности воплощается и в литературе. Представление, что время и пространство не «ждут» своей очереди, а находятся рядом и «происходят» одновременно, становится у постмодернистов ярким художественным приёмом и философским воззрением.
М. М. Бахтин в своей работе «Формы времени и хронотопа в романе» отмечает, что на каждой исторической стадии вырабатывались свои формы освоения реального времени и пространства в художественной литературе [Бахтин 1975]. М. М. Бахтин вводит понятие хронотопа, взятое из математического естествознания, на основании «существенной взаимосвязи временных и пространственных отношений», при этом определяет «время как четвертое измерение пространства» [Там же]. Время и пространство настолько зависят друг от друга, что претерпевают изменения, в отличие от времени реального: «Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории» [Бахтин 1979: 121]. Таким образом, понятие хронотопа включает в себя ценностный аспект, а пространственно-временная организация произведения, зависящая от авторского замысла, также является эмоционально окрашенной. Более того, именно хронотоп является центральным структурирующим элементом в сюжетной организации произведения.
Единство времени и пространства подмечено также И. Р. Гальпериным, который пишет о категории континуума, где поток движения во времени и пространстве становится «нерасчлененным» [Гальперин 1981: 87]. Следует отметить, что движение играет важную роль при взаимодействии рассматриваемых нами категорий.
В рамках нашего лингвистического исследования категории времени и пространства рассматриваются как отдельно, так и во взаимосвязи, при этом связь между ними всегда берётся во внимание. Одной из причин этой связи является создатель текста - автор. Художественный текст - это всегда модель мира автора. Смысл актуализуется языковыми средствами, и авторское сознание влияет на организацию, устройство текста на всех уровнях, в том числе, и на пространственно-временную организацию. Таким образом, исследование категорий пространства и времени, обусловленных авторским замыслом, его предпочтениями и намерениями, даёт возможность осветить особенности всей структуры художественного произведения. На наш взгляд, в художественном дискурсе следует учитывать различное восприятие пространственно-временных отношений автором, персонажами и читателем. Например, время можно рассматривать и как время написания романа, и как время прочтения и восприятия читателем, и как описанное в тексте произведения. Сам автор всегда находится вне произведения, не подчиняется его законам, а, наоборот, управляет созданным миром, рассказывая о нём с разных точек зрения - героев, рассказчика, повествователя.
Читатель, находясь также вне произведения, воспринимает внутреннее время романа, время написания и, кроме того, соотносит их с реальным для него временем. Таким образом, наличие нескольких уровней как во времени, так и в пространстве (пространство произведения и окружающий читателя реальный мир), делает художественный дискурс многослойным. Объективация категорий времени и пространства предполагает учёт авторского сознания субъекта, которое определяет смысл и словесную форму речевого акта в их социальной направленности и ориентации на определенное восприятие.
Вслед за Е.Н.Широковой [Широкова 2010] мы считаем, что пространство и время обладают как объективными, так и субъективными характеристиками при наличии разных аспектов объективного и субъективного в одном художественном образе. Таким образом, структура мира художественного произведения лишь отчасти повторяет структуру мира действительного. Художественные пространство и время объединяют отражение «натурального» мира и ментальных представлений [Прокофьева 2005: 87]. Создаётся модель возможного мира в художественном произведении, где нередко пространство и время дополняются вымышленными конструктами, которые свойственны физическим параметрам мира реального
Актуализация категории времени в художественном дискурсе
В обоих случаях «Время» совершает какое-то действие («хранит», «проделало» штуку). Казалось бы, можно говорить о времени как об активном деятеле. Однако здесь не имеется в виду воздействие на что-либо, а значит, говорить об Агентиве в данном случае неправомерно.
В английском языке значение лексемы «time» иногда сводится к обозначению фона для всех остальных событий: в «этом» времени можно существовать. То же самое мы можем наблюдать и в русскоязычном дискурсе. Например, в следующем предложении: «В жизни человека, страны, культуры и так далее постоянно происходят метаморфозы. Иногда они растянуты во времени и незаметны, иногда принимают очень резкие формы - как сейчас» [Пелевин 1996: 19], «метаморфозы» происходят именно в бесконечном времени, выступающем в роли канвы для событий.
Время может пониматься как бесконечность или как вечно существующее. Иначе время в данном значении можно понимать как окончание одного события и начало другого: оно непрерывно. В связи с этим интересен образ логова страха («a vast Denful of Horrour»), с которым сравнивается время и вокруг которого извивается змий («Serpent») в романе «Хоксмур» П. Акройда: «Truly Time is a vast Denful ofHorrour, round about which a Serpent winds and in the winding bites itself by the Tail» [Ackroyd 1985: 36]. - «Воистину время есть громадное логовище страха, вкруг коего обвивается змий и, обвиваючись, себя самого кусает за хвост» (Пер. А. Асланян).
Обычно существительное «time» в значении Матрицы не используется с артиклем. В. Эванс предполагает, что это можно объяснить уникальностью значения слова «time» как Матрицы [Evans 2007: 143]. Тем не менее, нам встретился пример употребления определённого артикля со временем в значении Матрицы: «The time goes so swiftly, says she, I wish I were able to Recover it a little and that, Mr Dyer, in more ways than One» [Ackroyd 1985: 73]. - «Время так и летит, говорит она, ах, мне бы хоть частичку его возвернутъ, господин Дайер, ведь причин у меня на то великое множество» (Пер. А. Асланян).
О Матрице свидетельствует не просто движение, что характерно и для некоторых других составляющих категории времени, но бесконечность данного движения, а значит, самого времени. Однако перед существительным «time» могут употребляться количественные местоимения, если только они не «ограничивают» бесконечное по своей сути время в значении Матрицы.
Следует отметить, что время как Матрица может рассматриваться в тесной связи с движением, что подтверждается множеством примеров: « ... Time flies when you re having fun» [Ackroyd 1985: 43]. - «Время летит, когда живешъ весело» (Пер. А. Асланян); «For your sake Не might let the sun turn back in its course, and let time itself travel backwards» [Ackroyd 1985: 44]. - «Ради вас Он готов и Солнце вспять повернуть, и само время заставить двигаться назад» (Пер. А. Асланян); «Time is certainly getting on» [Ackroyd 1985: 49]. -«Время явно идет» (Пер. А. Асланян); «Hawksmoor left the cinema in a mood of profound, terrified apprehension and, from that time, he was filled with a sense of time passing and with the fear that he might be left discarded on its banks» [Ackroyd 1985: 70]. - «Хоксмур вышел из кино, охваченный глубоким, полным ужаса предчувствием; с того времени его переполняло ощущение, что время течет, и страх, что он может остаться, выброшенный этим потоком, на берегу» (Пер. А. Асланян); 104 «Time passes, and he looks down at his own hands and wonders if he would recognise them if they lay severed upon a table. Time passes, and he listens to the sound of his own breathing, in its rise and its fall. Time passes, and he takes a coin from his pocket to observe how it has been worn down in its passage from hand to hand» [Ackroyd 1985: 118]. - «Время идет, он смотрит на собственные руки и думает: интересно, узнал бы он их, лежи они на столе, отсеченные. Время идет, он слушает звук собственного дыхания: то взлет, то падение. Время идет, он вынимает из кармана монету — посмотреть, как она стерлась, переходя из рук в руки» (Пер. А. Асланян). Таким образом, время может, например, лететь {«flies»), путешествовать {«travel»), продолжаться {«is getting on») и просто идти {«passing», «passes»). Более того, время предстаёт в роли потока, который «несёт» с собой различные события. Представление времени в виде текущей реки также способствует пониманию времени как Матрицы.
В. Эванс также отмечает, что время как Матрица может быть актуализовано благодаря характеристикам как двухмерного, так и трёхмерного пространств. Приведём пример подобного употребления: «And now these Scenes return to me again and, tho here in my Office, I am gone backward through Time and can see the Countenance of Sir Chris, as once it was in the shaddowe of Stone-henge» [Ackroyd 1985: 36]. - « И вот теперь картины сии снова возвращаются ко мне, и я, даром что сижу у себя в конторе, двигаюсь вспять и, оказавшись в прошлом, вижу лицо сэра Христ., каким оно некогда было в тени Стон-хенжа» (Пер. А. Асланян). Трёхмерность пространства в данном отрывке достигается посредством предлога «through», отсылающего не к плоскому пространству (как, например, предлог «across»), а к объёмному. Следовательно, благодаря единообразному представлению пространства 105 и времени, свойственному английскому языку, время тоже становится объёмным. В русскоязычном художественном дискурсе время персонифицируется. Время похоже на людей, но никому не подчиняется: оно своенравно. Время в значении Матрицы предстаёт перед читателем как «растянутое». В русском романе время как Матрица чаще связано с прошлым, чем с будущим. В англоязычном дискурсе время-Матрица видится как «логовище страха», что-то непонятное и неизведанное. Оно в меньшей степени олицетворяется, но чаще говорится о движении времени безотносительно к прошлому, настоящему или будущему. Таким образом, время как матрица реализуется как культурно-ориентированная составляющая категории времени и обладает специфическими особенностями в анализируемых английских и русских романах.
Актуализация пространственных отношений в локальном пространстве художественного дискурса постмодернизма
Роман «Чапаев и Пустота» В. Пелевина можно охарактеризовать как «меланхолический» постмодернизм, где отражён поиск «полноценного существования в том мире, который есть» [Скоропанова 2001: 60]. Однако «мир, который есть» - это не окружающая нас реальность, это наш внутренний мир. Как отмечает Т. И. Сорокина, в романах В. Пелевина в качестве основного пространства выступает сознание, создающее иллюзии, которые только отчасти напоминают реальные события [Сорокина 2011].
В криптоистории «Чапаев и Пустота» главный герой (Пётр Пустота) одновременно становится свидетелем множества событий и созидателем иллюзий, созидателем пространств, а значит, именно он является связующим элементов всех возможных миров романа (психиатрической больницы, событий Гражданской войны, снов и т.д.). С другой стороны, основой пространства произведения «Чапаев и Пустота» является «исчезновение всякой событийности» [Там же], по сути, пространство данного романа - это и есть пустота. Эта пустота наполнена действием, но действием бессмысленным, развитие осуществляется во внутреннем мире главного героя, и о пространстве можно судить только исходя из его восприятия мира; мира, которого нет.
Так, согласно Р. Г. Кузьменко, мир у В. Пелевина характеризуется абсурдностью, иллюзорностью и симулятивностью [Кузьменко 2011]. Именно поэтому для изображения в романе выбраны конфликтные эпохи разлома (Гражданская война и 90-е годы XX века).
Основными символами романа выступают Пустота, Внутренняя Монголия, река Урал; причём пустота здесь восточная: «самоуглубленная и спокойная» [Корнев. Режим доступа: http://kornev.chat.ru/pelev s.htm#l 1р].
Герои освобождаются от истории, они отрешаются от времени и пространства [Архангельский 1997. Режим доступа: http://magazines.russ.rU/druzhba/1997/5/arhan.html], поэтому таким важным становится понимание сущности «нигде»: «Все, что мы видим, находится в нашем сознании, Петька. Поэтому сказать, что наше сознание находится где-то, нельзя. Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находимся. Вот поэтому мы нигде. Вспомнил? » [Пелевин 1996: 75].
Более того, посредством «нигде» в романе объясняется сама сущность пустоты: «Я понял, что словом «пустота» он называет именно это «нигде», которое я впервые в жизни осознал несколько минут назад» [Пелевин 1996: 78]. Важно также отметить, что в романе В. Пелевина «нигде», а, следовательно, и «пустота» - это выражение внутренней свободы: «Чтобы оказаться в нигде и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается» [Пелевин 1996: 116].
Далее, через «нигде» объясняется ещё один символ романа -Внутренняя Монголия: «Насчет того, куда попадает человек, которому удалось взойти на трон, находящийся нигде. Мы называем это место «Внутренней Монголией» ... В том-то и дело, что нигде. Нельзя сказать, что оно где-то расположено в географическом смысле. Внутренняя Монголия называется так не потому, что она внутри Монголии. Она внутри того, кто видит пустоту, хотя слово «внутри» здесь совершенно не подходит. И никакая это на самом деле не Монголия, просто так говорят. Что было бы глупей всего, так это пытаться описать вам, что это такое. Поверьте мне на слово хотя бы в одном - очень стоит стремиться туда всю жизнь. И не бывает в жизни ничего лучше, чем оказаться там» [Пелевин 1996: 121].
Собственно, всё повествование ведёт к Внутренней Монголии, образом которой и заканчивается роман.
Символ «Урал» совмещает в себе признаки метафизические и физические. С одной стороны, в романе это аббревиатура для «условной реки абсолютной любви» [Пелевин 1996: 159]. С другой стороны, так же, как и обычная река, данный символ представляет собой границу миров. При этом, может быть, данные миры - реальный и умозрительный (для читателей), а, возможно, иллюзорный и единственно существующий (для Василия Чапаева и Петра Пустоты). В любом случае, эту реку необходимо «переплыть», чтобы познать сущее бытие: «Мне вдруг пришло в голову, что с начала времен я просто лежу на берегу Урала и вижу сменяющие друг друга сны, опять и опять просыпаясь здесь же ... Не оставив себе ни секунды на раздумья, я вскочил на ноги, разбежался и бросился е Урал» [Пелевин 1996: 160].
Таким образом, в романе «Чапаев и Пустота» В. Пелевина физическое пространство медленными темпами перестаёт существовать, и остаётся только ментальное пространство (в психологическом понимании), в рамках которого «возможны разного рода мысленные движения и перемещения» [Холодная 2001: 96.]. Однако характерной особенностью описания такого ментального пространства в художественном дискурсе «Чапаев и Пустота» является использование не «не-реальных» языковых средств, а вполне обычных, свойственных физическому пространству, что, по нашему мнению, подчёркивает слияние пространств в романе.
