Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Стратагемность как лингвосемиотическое явление 9
1.1. Функционально-прагматическая аспектность фразеологизмов и языковых клише 9
1.2. Стратагемность как объект военных теорий и как феномен культуры 22
ГЛАВА 2. Формы реализации стратагеми ости в языке 29
2.1. Аспекты реализации стратагемной семантики 29
2.2. Семантика стратагемных принципов и ее языковая репрезентация 39
2.3. Развернутая реализация стратагемных установок в тексте 62
ГЛАВА 3. Поле стратагеми ости в русской фразеологии 86
Заключение 105
Приложение
- Функционально-прагматическая аспектность фразеологизмов и языковых клише
- Стратагемность как объект военных теорий и как феномен культуры
- Аспекты реализации стратагемной семантики
- Поле стратагеми ости в русской фразеологии
Введение к работе
В настоящем диссертационном исследовании сделана попытка выделения и обоснования языкового статуса особого прагматически маркированного пласта поведенческих регулятивов, связанных с рекомендацией, предостережением или оценкой человеческих действий с точки зрения их эффективности в плане достижения успеха в ситуациях борьбы, конкуренции, конфликта и т.п. Прецедентом для такого исследования послужил китайский язык, в котором в качестве фразеологических оборотов фигурируют так называемые стратагемы (термин О. фон Зенгера как перевод китайского цзи - "хитрость", "план действий" (см. библ.)), служащие для компактного представления хитроумных приемов и уловок. Еще в Древнем Китае эти обороты были суммированы в особый свод из 36 стратагем, составляющих с тех пор неотъемлемую часть языка и менталитета китайцев. Но даже поверхностное знакомство с китайскими стратагемами позволяет увидеть, что данное явление не есть нечто уникальное, что и в других языках существуют аналогичные выражения, хотя и не всегда столь откровенные по своей рекомендательной интенции. Уникальность китайских стратагем, скорее, заключается в их особой культивированное, разработанности, а также в тенденции к их творческому осмыслению и интерпретации применительно к ситуациям практической жизни.
Факт наличия аналогичных приемов в других языках или описания соответствующих приемов в литературном и фольклорном наследии других народов делает естественным попытку их отбора и классификации применительно к этим последним по образцу китайского прецедента. Подспорьем при этом могут служить также мысли и высказывания античных и европейских политиков и полководцев, некоторым из которых не чужды были попытки систематизации основ стратегической мудрости. Вместе с
4 тем необходимо учитывать, что языковое исследование в этом плане не может претендовать на разработку некой теории стратагемности и даже практически значимого списка стратагем (такая задача предполагала бы отбор и классификацию соответствующего языкового материала с точки зрения его эффективности и действенности, что может быть сделано только особыми специалистами - военными и политическими мыслителями, экономистами и под.) Лингвистический анализ может лишь выявить соответствующие языковые единицы и, основываясь на формальных или семантических критериях, предложить их лингвистически релевантную классификацию.
В то же время подобный анализ позволяет обнаружить много интересного в плане этимологии, семантики и особенно прагматики речевых оборотов данной специфики и фразеологии в целом, а учитывая аспект межъязыкового сопоставления, позволяет сделать ряд заключений относительно лингвоэтническои специфики и универсальных характеристик сопоставляемых языков и ментальное соответствующих народов.
В качестве опорного языка при попытке выделения пласта страта-гемной семантики и исследовании ее основных особенностей нами взят русский язык; в то же время работа выполнена, скорее, в русле проблематики общего языкознания не только ввиду отмеченного сопоставительного аспекта, но и ввиду стремления дать всюду, где это возможно, выход на глобальные проблемы языка. Кроме того, в разделе, посвященном выявлению аналогов китайских стратагем в других языках, используется также материал из немецкого, английского, арабского и других языков.
Актуальность диссертации обусловлена, в первую очередь, обращением к широко обсуждаемым в настоящее время прагматическим аспек-
5 там языка и смежным по отношению к ним областям науки, как то: семиотика, теория деятельности, культурология, этнография. Теоретическими основами указанных направлений очерчивается методологическая база исследования.
Научная новизна заключается, прежде всего, в том, что в настоящем исследовании впервые (в отечественной и европейской лингвистике) в качестве объекта исследования выступают стратагемы как специфическое языковое явление. Более частным моментом, определяющим новизну данной работы, является особый ракурс исследования, в котором в силу специфики его объекта в тесном взаимодействии выступают семиотический, делающий упор на широкий культурно-фольклорный материал, и собственно лингвистический анализ, использующий в первую очередь фразеологический фонд и лексические средства привлекаемых языков, что дает возможность выявления явных и более глубинных пластов ментальности. Таким подходом определяется и материал настоящего исследования, который может выступать в виде языковой единицы, фольклорной формы или эпизода, связанного с культурной историей того или иного народа.
Методы исследования определяются охарактеризованной выше спецификой объекта, подходом к его анализу и поставленными задачами. В их числе могут быть выделены семиотический и сопоставительный анализ; в более частном плане привлекаются элементы трансформационного и компонентного анализа.
Практическая значимость работы связана с ее педагогической направленностью, в особенности с практикой преподавания иностранных языков, которая предполагает обучение учащихся не только иностранному языку как системе лингвистических форм, но и ознакомлению их с фун- кционально-прагматическими особенностями данного языка, а также с ментальными и поведенческими стереотипами его носителей.
На защиту выносятся следующие положения:
Стратагемы как лингвистически оформленные, клишированные формы не являются специфическим явлением, присущим некоторому конкретному языку (китайскому) и определяемой им ментальности народа. Это - неотъемлемые элементы языка как такового, лингвистические универсалии, конкретно-языковая специфика которых относится к более частным аспектам, связанным с особенностями их внутренней формы, а также структурного или модально-прагматического представления. Вместе с тем нельзя говорить о том, что выражения со стратагемной семантикой, обнаруженные в одном языке, обязательно представлены как лингвистические единицы в другом языке. Конкретные списки подобных выражений варьируют от языка к языку.
Ядерная смысловая основа выражений со стратагемной семантикой, проистекающая, как правило, из древнейших фольклорных форм того или иного этноса (мифов, сказаний, эпосов и т.д.), в своей исконной форме выступала, по-видимому, нейтральной с точки зрения какой-либо этической оценки. (Последняя определялась, скорее, тем, кто являлся непосредственным исполнителем хитроумных приемов и уловок - положительный герой или отрицательный персонаж). Негативная окраска многих таких выражений - явление более позднего характера, возникшее под влиянием норм общественной морали. Кроме того, негативный оттенок стратагемных выражений имеет далеко не всегда характер нравственного осуждения. Он может быть связан с разоблачительной интенцией ("Твоя
7 хитрость разгадана!"), которая сама имеет стратагемную природу.
Вследствие преобладающей негативной модальности выражения со стратагемной семантикой редко выступают в европейских языках в виде прямых предписаний, но представлены преимущественно в форме осуждения, предостережения, насмешки и т.д. В связи с этим элемент стратагемности в семантике данных языков часто камуфлируется противоречащими ей модальными и прагматическими установками, образующими достаточно сложную сеть отношений.
Модальная и прагматическая вариантность выражений со стратагемной семантикой, а также связывающие их отношения синонимии, антонимии, гиперонимии и т.д. позволяют представить данное явление языка в виде полевой структуры. Эта последняя открывает новый ракурс упорядочения фразеологических средств языка, относящихся к выражению человеческих действий.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в статьях и в выступлениях автора на конференциях. Материалы диссертации также использовались автором в практике преподавания немецкого языка, в спецкурсах и в спецсеминарах, при руководстве курсовыми и дипломными работами.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения в трех частях и списка использованной литературы. В первой главе рассматриваются общие положения, связанные с тематикой исследования (причем особо акцентируется вопрос о прагматических аспектах речевых клише, что позволяет ввести в ракурс исследования понятие стратагемности в качестве лингвистически реле-
8 вантной категории). Во второй главе обосновывается понятие стратагем-ности как универсальной поведенческой характеристики, предлагается типология значимых в лингвистическом аспекте стратагемных ситуаций и типов действия, что иллюстрируется примерами клишированных выражений из разных языков и стратагемно маркированных текстов. В третьей главе на примере фразеологии русского языка предлагаются основы построения языкового поля стратагемности. В приложении к диссертации представлен свод основных стратагем китайского языка, послуживших эталоном для выделения соответствующих выражений из других языков, а также даны выражения стратагемного характера в языках Кавказа, Средней Азии и Востока и выражения со стратагемной семантикой в жаргоне преступников в русском языке. В заключении резюмируются основные результаты и выводы по проведенному исследованию.
Функционально-прагматическая аспектность фразеологизмов и языковых клише
Данное диссертационное исследование имеет прямое касательство к проблемам фразеологии, ибо тот пласт языковой семантики, который является непосредственным объектом исследования, выражается в первую очередь фразеологическими средствами языка. По проблемам фразеологии написано неисчислимое количество работ, так что сразу возникает вопрос, что нового надеется внести автор в данную проблематику. Новое, на наш взгляд, отражено в самом названии работы, так как вопрос об устойчивых выражениях с акционально-стратагемной семантикой, насколько нам известно, не поднимался не только относительно русского языка, но и относительно других европейских языков. Швейцарский исследователь Х.фон Зенгер, написавший монографию, посвященную стратагемам в китайском языке, отмечает, то даже в самых престижных словарях европейских языков слово стратагема либо вовсе отсутствует, либо трактуется в весьма далеком от лингвистических интересов понимании [43.С.24;84.С.13].
В лингвистической литературе применяется термин стратегия, в основном, применительно к речевому поведению (ср. речевая стратегия; ср. также: "Стратегия понимается... как определяемая генеральной интенцией говорящих схема макродействий в рамках коммуникативного процесса"[85.С14; см. также 78]. Стратагема в том понимании, в каком этот термин используется в данной работе, мыслится в ином аспекте; он затрагивает семантико-прагматическое содержание языковой единицы: в семантическом плане соответствующая единица должна обозначать какой-то маневр или прием эффективного действования, в прагматическом плане, строго говоря, должна употребляться как совет или предписание. Сложность заключается в том, что в европейских языках (в отличие от китайского) учение о стратагемах специально не культивировалось, так что речевых клише, удовлетворяющих одновременно обоим вышеназванным условиям, в них не так уж много). Например, выражение бей своих, чтоб чужие боялись имеет в русском языке шутливый оттенок, но по семантике вполне соответствует "серьезной" стратагеме в китайском языке. А выражению подставить подножку выступать в качестве откровенной стратагемы мешает его явно предосудительный характер.
При всем при этом понятие стратагемы может быть использовано как своеобразный ракурс исследования паремических средств языка, предоставляя некую точку отсчета с учетом их отступления от классической стратагемы в семантическом или прагматическом отношении. Иными словами, можно сконструировать поле акциональности на основе понятия стратагемы, периферию которого будут составлять языковые единицы, связанные с выражением стратегических приемов, но с отклонением от явно стратагемной ориентации в том или ином отношении. Есть, разумеется, пределы, за которыми теряется явная целесообразность связывания понятия стратагемы с акциональностью как таковой в силу, например, тривиальности фразеологических рекомендаций (напр., из двух зол выбирай наименьшее или семь раз отмерь, один раз отрежь) или полной нейтральности фразеологизма относительно оценки эффективности соответствующего приема действования, его чисто констатирующей интенции (ср. Гнуть свою линию, Играть в открытую и т.д.). Однако и тот пласт фразеологии, который удается сгруппировать вокруг понятия стратагемы, достаточно представителен (по свидетельству А.Д.Райхштейна, область человеческих действий относится к числу наиболее фразеологи-зируемых [97.С. 13]. Кроме того, возникающее при таком подходе поле стратагемности будет неминуемо оставаться открытым множеством, постепенно перетекающим в поле акциональности как таковое, так что его периферия будет представлена спорными и неоднозначными случаями. Анализ фразеологического материала под указанным углом зрения представляется особенно актуальным в настоящий период развития лингвистики с ее тотальным интересом к прагматическому аспекту языка, креном в сторону междисциплинарное, особенно на стыке семиотических, этнографических и психологических проблем. В силу этого представленное исследование не является сугубо лингвистическим в классическом понимании и характеризуется более широким подходом к методам и предмету, свойственному, скорее, семиотике. Это проявляется, например, в том, что в качестве иллюстрационного материла могут привлекаться не только чисто языковые клише, но и стереотипные фольклорные формы вроде сказок и басен, которые ГЛ.Пермяков также относит к паремичес-ким средствам языка [91.С. 17]. Тем не менее, основную часть материала исследования составляют все же фразеологические единицы. Такой семиотический ракурс особенно важен в экстралингвистическом плане, поскольку он позволяет учитывать языковое сознание и ментальность народа, не отождествляя, но и не разрывая эти понятия. Например, та или иная стратагема может не быть отмечена в каком-то языке.
Стратагемность как объект военных теорий и как феномен культуры
Как явствует из сделанных выше замечаний, стратагемность в языковом ракурсе представляет собой особый прагматически маркированный пласт языковых средств, специализированный на функции наставления относительно эффективности действий, рассчитанных на получение преимущества над противником в конфликтных ситуациях в самом широком смысле. В этом плане данное явление представляется языковой семантической и прагматической универсалией, тем или иным образом реализующейся в каждом конкретном языке или в соотвествующих ему рече-мыслительных построениях. Исходя из этого, мы можем говорить о мета-языковой сущности стратагемности как совокупности определенных принципов действования, лишь во вторую очередь отраженных в семантике конкретного языка [о метаязыковой аспектности семантико-прагматичес-ких концептов см. 86.С. 15 и ел.].
Выявление принципов стратагемности предполагает обращение к слову "стратегия", которое может употребляться в узком, сугубо военном и в широком смысле (как всякая планомерная деятельность, рассчитанная на достижение цели). В первом, терминологическом, употреблении стратегия, например, определяется Клаузевицем как "использование боя для целей войны, следовательно, она должна поставить военным действиям в целом такую цель, которая соответствовала бы смыслу войны" [66.С. 14]. Этому классическому определению, весьма широкому по своей сути, в наше время противостоят определения, стремящиеся сделать упор на моменте эффективности, на факторах, обеспечивающих победу в военных действиях. Например: "Стратегия в ее военном понимании - искусство сосредоточения превосходящих сил на театре военных действий в нужный момент и в нужном месте при таких условиях, которые будут благоприятствовать полному разгрому вооруженных сил противника на поле боя" [Там же. С. 14.]. Эта тенденция к сужению понятия стратегии особенно проявляется в военной концепции Лиддела Гарта, который фактически понимает под стратегией только "стратегию непрямых действий", т.е. совокупность мероприятий, обеспечивающих победу при минимуме материальных затрат и усилий, включая сюда и средства обмана и дезинформации противника. Автор обобщает такое понимание стратегии как "преобладание морального фактора над физическим" [Там же. С. 15].
Именно в таком суженном понимании стратагемность оказывается наиболее релевантной, ибо она, как правило, запечатлена в клишированных оборотах и фольклорных формах, которые не склонны к фиксации общих мест и банальностей, но, напротив, имеют тенденцию к выражению хитроумных и нетривиальных стратегических приемов. Поэтому в данном исследовании делается упор на вышеоговоренную суженную трактовку стратагемности, в наибольшей степени согласующуюся к тому же с разработкой соответствующей проблематики в разных языковых культурах.
Так, в китайской культурной традиции существует особое учение о стратагемах - специальных кратких изречениях, в образной и афористической форме выражающих суть приемов для достижения победы или перевеса над противником: "Стратагема подобна алгоритму, она организует последовательность действий" [43.С.30]. Китайское цзи (переводимое вслед за Х.фон Зенгером как стратагема) означает хитрость, уловку и целую запрограммированную систему поведения в затруднительной ситуации, за счет которого противник приводится в положение дезориентации [43.С.28].
Учение о стратагемах зародилось в древности и было связано с приемами военной, дипломатической или политической практики. Стратагем-ная дипломатия черпала средства и методы не в принципах и конвенциях международного права, а в теории военного искусства, утверждающей, что цель оправдывает средства [43]. Особый вклад в разработку теории стратагемности внес древнекитайский мыслитель Сунь-цзы, описавший в своем трактате основные принципы стратагемного поведения, напр.: "Если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему.будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери верх над ним; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если силы его свежи, утоми его; если его ряды дружны, разъедини их; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает"[43.С10]. Девизом стратагемного образа действий смогут служить слова Сунь-цзы: "Сначала будь как невинная девушка - и противник откроет свою дверь. Потом будь как вырвавшийся заяц - и противник не успеет принять мер к защите" [Там же. С.34]. Позднее эти принципы были систематизированы в своеобразом своде из 36 важнейших стратагем, которые конкретизировались в тысячах вариантов.
Аспекты реализации стратагемной семантики
Разработанность системы стратагем в китайском языке делает ее удобной точкой отсчета при анализе других языков с целью выявления в них соответствующего содержания и представления его национальной специфики. Те обороты, которые в других языках коррелируют с китайскими стратагемами, могут быть, во-первых, не представлены там в полной форме, но соответствовать определенной части развернутой стратагемы; во-вторых, могут отличаться по своей модальности, так что в них при поверхностном взгляде трудно уловить какое-либо родство с порой откровенными китайскими рекомендациями по искусству лицемерия и обмана. Поэтому при сопоставлении паремических оборотов в разных языках целесообразнее абстрагироваться от модальной специфики, сосредоточив внимание на сути выраженного в них приема действования. Например, русская поговорка вставлять палки в колеса по сути вполне могла бы носить характер стратагемной рекомендации, но этому мешает ее негативная коннотация. Поэтому в дальнейшем при использовании термина стратагема, мы будем исходить из сути приема, а не из его оценки и интенции соответствующего языкового выражения. Таким образом, понятие стратагемы может выступать в качестве центра поля акциональности в паремических средствах языка, периферию которого образуют разного рода модальные или структурные их модификации.
Прежде всего бросается в глаза, что многие из характерных китайских стратагем имеют более или мнеее полные эквиваленты в русском и других европейских языках, но с тем важным отличием, что в последних они имеют явственный негативный оттенок, в то время как в китайском языке они выступают в качестве почитаемых эталонов мудрости. Так, фразеологизму загребать жар чужими руками соответствует изречение цзе дао ша шень ("Убить чужим ножом"), являющееся стратегемой "подставного лица".
Следует отметить, что не всякое идиоматическое выражение в русском языке, несущее в себе рекомендацию эффективности действия, имеет негативную коннотацию. Существуют и нейтральные в этом плане идиомы, например, клин клином вышибают, выбивать почву из-под ног, бить в одну точку, брать на арапа и т.д. По-видимому, в подобных выражениях отсутствует некий элемент хитрости, вероломства или коварства, который непосредственно осуждается в русском или европейском менталитете. Выразить суть этого предосудительного качества в действиях человека в определенных терминах не так-то просто; тем не менее она интуитивно схватывается представителями названных культур, позволяя им безошибочно квалифицировать тактики, выраженные оборотами вроде ловить рыбку в мутной воде, подливать масла в огонь или вставлять палки в колеса, как недостойные и предосудительные. По всей видимости, негативная оценка в подобных выражениях непосредственно связана с закамуфлированностью, неявностью действий, с их обманным или лицемерным характером.
Идиоматические выражения, которые можно назвать стратагемами, следует отличать от других фразеологизмов с акционально-квалифика-тивной семантикой. Например, выражения типа водить за нос, обводить вокруг пальца, подложить свинью, вбивать клин, подцепить на удочку и др. также указывают на некую хитрость или тактический ход, но лишь в самом общем виде, не давая, так сказать, "рецепта" для достижения нужного результата. Такими выражениями трудно воспользоваться как рекомендациями в силу их малоинформативности. Истинные стратагемы несут в себе свернутый "план" действий, как например, валить с больной головы на здоровую, лучшая защита - нападение, делать хорошую мину при плохой игре и т.д.). Выражения с акциональной семантикой, квалифицирующие действие в общем виде или указывающие на отдельный тактический ход более сложной стратегической операции (напр., заговаривать зубы, золотить пилюлю), составляют наиболее обширную группу фразеологизмов этого рода, но отходят на периферию поля акциональ-ности, центром которого мы условились считать полные и явно выраженные стратагемы. К редуциорованным, структурно неполным выражениям стратагемного характера можно отнести также идиомы с существительным в качестве опорного слова (ахиллесова пята, волке овечьей шкуре, колумбово яйцо, двуликий янус, камень за пазухой, поцелуй Иуды и т.д.), которые в отличие от развернутых стратагем, выступающих, как правило, в форме пословиц или поговорок с глагольным опорным словом, репрезентируют действующее лицо, жертву, средство или условие тактической операции. Некоторым стратагемам в китайском языке соответствуют именно такие неполные эквиваленты, по которым, однако, как на топографической фотографии, без труда восстанавливается полная стратагема. Например, китайское выражение вей Вэй цзю Чжао (осадить Вэй, чтобы спасти Чжао), смысл которого - ударить по слабому месту противника, Х.фон Зенгер называет стратагемой ахиллесовой пяты.
Поле стратагеми ости в русской фразеологии
Разрабатывая структуру поля стратагемной семантики, мы опираемся первую очередь,на материал фразеологии русского языка, что не исключает, однако, его ориентации на межъязыковую, универсальную значимость. Понятийные категории, образующие структуру данного поля, являются, по всей видимости, универсальными; их специфика заключается в более частных аспектах, связанных, например, с модальной характеристикой тех или иных фразеологических единиц, входящих в соответствующие рубрики.
Наиболее серьезное исследование семантического поля как лингвистической категории в последние годы принадлежит Ю.Н.Караулову. В его основе лежат четыре типа оппозиций (нулевая, привативная, эквиполент-ная и дизъюнктивная), сведенных к отношениям синонимии, гипонимии и антонимии различного типа. Автор предложил глобальную схему семантического поля в виде восхождения от минимальных семантических единиц до идеографической карты всей лексики: компонент толкования значения слова (семантический множитель); значение слова; наименование поля; множество наименований полей как верхний уровень словаря [50.С.65]. Мы присоединяемся к идее глобального представления полевой семантики в том смысле, что стратагемные выражения в нашем исследовании не ограничиваются каким-либо определенным языковым уровнем: это могут быть отдельные слова, фразеологические обороты и целые тексты, в первую очередь,клишированного типа (сказки, басни и т.д.). Но вместе с тем иллюстративным материалом нам будут в первую очередь служить фразеологизмы как наиболее характерная, многогранная и компактная форма выражения данной прагматической установки. Есть существенное различие в представлении стратагемного содержания словом и фразеологическим оборотом. Отдельное слово может рассматриваться как стратагема в семантическом смысле, но оно в отличие от фразеологизма, как правило, неоформлено в коммуникативном плане для выражения соответствующей прагматической интенции. Так, ныне весьма распространенное сленговое слово подставить кого-либо только называет некоторый стратегический прием, но не служит само по себе руководством к соответствующему действию, предостережением и т.д. (в отличие от фразеологизма Загребать жар чужими руками, который в русском языке связан с интенцией осуждения, а эквивалент которого в китайском языке Убить чужим ножом непосредственно носит рекомендательный характер). Разграничение языковых средств сточки зрения того, выражают ли они стратагемность в семантическом или прагматическом смысле, служит одним из оснований структурирования поля стратагем-ности. Данный аспект является, к примеру, одним из критериев выделения и дифференциации синонимических отношений.
Выше уже говорилось о том, что известный корпус паремических единиц стратагемной семантики имеется в любом языке - различия, в основном, связаны со степенью его разработанности и, так сказать, культивированное. В связи с особыми культурно-историческими условиями многие исконные по своей сути стратагемы в том или ином языке могли претерпеть изменения в своей модальной характеристике и не воспринимаются в качестве таковых современными носителями языка, ибо имеют осуждающую, а не рекомендательную окраску. Ср.: "Понятие "семантическое поле" имеет и онтологическое основание: естественная логика языка заключена прежде всего в том, что она оперирует с естественной же для носителей языка таксономией, отражающей обиходно-бытовое сознание" [112.С.159]. Тем не менее, на подсознательном уровне подобные языковые клише неминуемо оказывают воздействие, формирующее соответствующие поведенческие стереотипы или хотя бы представления о них. Уже говорилось, что распространенные во многих языках выражения типа ловить рыбу в мутной воде или загребать жар чужими руками представлены в ряду основных стратагем китайского языка, хотя и не совпадают с последними по модальной характеристике. Можно ли их относить в таком случае к стратагемам? Полагаем, что такое решение вопроса является вполне приемлемым и не вызывает даже терминологического диссонанса, ибо они действительно выступают как стратагемы, если не для носителей языка в целом, то для тех, кто действует в соответствии с ними. Кроме того, в этой связи можно говорить также о стратагемах-окказионализмах, которые, будучи в целом, скорее, анти-рекомендация-ми, в особых случаях вполне применимы и в качестве стратагем (ср. ходить вокруг да около, идти по линии наименьшего сопротивления, делать из мухи слона).
