Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Этимологический анализ названий животных в карельском языке 26
Глава II. Система названий животных карельского языка 138
2.1. Происхождение зоонимов карельского языка 138
2.2. Морфологическая структура зоонимов карельского языка 146
2.2.1. Несоставные зоонимы 146
2.2.2. Составные зоонимы 151
2.3. Основные принципы номинации зоонимической лексики карельского языка 157
2.4. Типы семантических изменений 168
2.5. Табуистические названия 170
2.6. Фонетически мотивированные названия 175
Заключение 178
Список литературы
- Происхождение зоонимов карельского языка
- Морфологическая структура зоонимов карельского языка
- Основные принципы номинации зоонимической лексики карельского языка
- Типы семантических изменений
Введение к работе
Номинация. Зоонимы как единицы номинации
Номинация представляет собой процесс обращения фактов внеязыковой действительности в языковые значения, отражающие в сознании носителей языка их общественный опыт. «Номинация есть закрепление за языковым знаком понятия - сигнификата, отражающего определённые признаки» (Языковая номинация, 1977: 101). Человек в своём сознании выделяет определённые характеристики интересующих его по роду деятельности объектов, выбирая при этом в соответствии со спецификой языка из множества признаков наиболее выразительный, характерный, который и ложится в основу наименований. Своеобразие интерпретации признака именуемого объекта зависит от многих факторов, в том числе от самобытности национальной психологии и своеобразия национальной культуры, от способов выражения семантики и средств языка, от особенностей психики и характера индивида.
Одной из главных составляющих акта номинации, обуславливающей выбор мотивировочного признака и лексической единицы, является мотивация (семантическая дефиниция). Мотивировочный признак (мотивема) - это один из объективных признаков самой реалии, выделяемый как «представитель» всей совокупности её признаков, способный наиболее ярко охарактеризовать (выделить) данный предмет в ряду ему однородных. Языковой материал при этом выбирается из существующего в языке состава морфем и лексической системы (Блинова, 2000: 6).
Существует три уровня мотивации: семантическая мотивация предполагает редуцирование исходного образа до одного (будущего
мотивировочного) признака, в морфологической мотивации проявляется структурирование содержания, подлежащего выражению, фонетическая мотивация идентифицирует звуковые признаки как фонемы, «пропуская» их через фонетическую систему языка (Голев, 1989: 77). Мотивационные отношения также можно рассматривать в разных аспектах. Так, «тематико-мотивационный», «ассортиментный», «кодовый» аспект определяет, что с чем сопоставляется или что чему сополагается, в каких областях действительности отыскиваются мотивационные источники или наследники данных смыслов» (Березович, 2004: 11).
Второй аспект, «причинный» устанавливает, почему произошло соотнесение, речь идёт о собственно мотивации (мотивационной этиологии). Рассматривая уровень мотивационной этиологии, необходимо обратиться к понятию принципа номинации, который обобщает типы признаков мотивации. Принципы номинации могут быть выделены на разных основаниях:
по отражению в номинации компонентов номинативной ситуации (отобъектный, отсубъектный, отадресатный принцип) (Рут, 1992: 21-22),
по типу номинативно отработанных свойств объекта (качественный, релятивный, функциональный, ситуативный принципы) (Гак, 1977: 273; Березович, 2000: 352-366),
по особенностям ввода в узус (естественная и искусственная номинация) (Голомидова, 1998),
по когнитивным установкам («бытийный» (эмпирический),
«мифологический» принцип номинации) (Березович, 2004: 15).
Тип номинации подразумевает характер указания именем на действительность. Первичная номинация - начальная номинация -
осознаётся в современном языке как непроизводная, тогда как вторичная - производная номинация формируется путём переосмысления готовых языковых единиц, выступающих во вторичной для них функции. Внутри любой лексико-семантической группы (ЛГС) функционируют лексемы, не обладающие ярко выраженными мотивировочными признаками. Это простые непроизводные наименования, утратившие признак номинации, а также иноязычные слова, представляющие особый способ номинации и обладающие довольно высокой степенью продуктивности. В настоящее время они не вызывают ассоциативных связей с понятиями других сфер в связи с утратой своей смысловой прозрачности. Таковыми в ЛСГ фауны карельского языка являются слова, относящиеся к древнему пласту лексики, общие для финно-угорских языков: коіга 'собака', orava 'белка', рого 'северный олень', lehma 'корова', либо прибалтийско-финских языков: ilves 'рысь', тукга 'крот',yams 'заяц'.
Наименованиями вторичной номинации являются мотивированные описательные названия. При мотивированной номинации субъект отбирает в объекте один или несколько признаков, которые кладутся в основу наименования. Причём, признаки номинации конкретны и воспринимаются носителями языка как сугубо индивидуальные. К этой группе относятся как простые, так и производные описательные названия, а также опрощённые слова, перешедшие в наименование путём расширения значения на основе ассоциативно-семантического способа. Большинство наименований вторичной номинации относятся к периоду более позднего образования, причём мотивы проявляются в морфеме слова. Например, табуистическое название волка hannikas 'хвостатый' является дериватом от hanta ~ handii 'хвост', где суффикс -kas указывает на наличие признака; название ласки lumikko образовано от lumi 'снег' по ассоциации белого меха зверька, а лексема oijus
'быстро и ровно идущий олень' - дериват от прилагательного oikie ~ oigei 'ровный, прямой'.
С точки зрения особенностей мотивации вторичная номинация подразделяется на два вида - прямую номинацию, когда наименование образуется путём прямого отражения особенностей, и косвенную номинацию, предполагающую ассоциативно-семантическое отражение признаков и особенностей предмета при образовании наименования. В основу косвенной номинации положен приём метафоризации. «Метафора - это способ переосмысления на основе сходства или аналогии признаков в понятийном отражении обозначаемого объекта и в сигнификате переосмысляемого слова, что отличает метафору от метонимии, где основа переосмысления заложена в смежности самих обозначаемых объектов - в их субстанциональных (вещных) признаках или в понятийных, если объект - абстрактно отвлечённое понятие о свойствах, процессах» (Языковая номинация, 1977: 92).
Зародившись в недрах первобытного сознания, метафора по-прежнему несёт на себе отпечаток мышления в категориях равенства и тождества. «Основным нервом» метафоры, приводящем «в динамическое состояние знание о мире» является модус фиктивности в форме «X» есть как бы «Y» (Телия, 1996: 137), предполагающий наличие прообраза сравнения (уподобляемое) и образа (уподобляющееся). В сознании говорящего устанавливается связь между двумя понятиями (концептами), отражается общность либо различие их признаков, определяемые субъектом речи. Так, превращение лексемы maima 'живец, наживка' в название оленя, ведущего стадо, вызвано схожестью ситуации, тогда как при номинации росомахи ahmo исходным явилось значение ahmo 'жадный, обжора', т.е. метафора мотивирована повадками животного.
Метафора субъективна, так как «мерой всех вещей» выступает человек, умудрённый жизненным опытом. Семы, возникающие при сравнении реалий и называющих их слов, составляют «импликационал слова, связанный со знаниями и чувствами говорящего, т.е. его языковым сознанием» (Маркелова, 2005: 20). Стихийность языковой метафорической номинации заложена в самой природе языка. Подчас метафора воспроизводится в речи без осознания говорящим фигурального смысла первичных слов, являясь своеобразным готовым элементом лексики. Информационная ценность метафоры, мотивированность её выбора как имени прообраза - объекта оценки зависит от ёмкости и содержательности образа, реализуемого обощённо-символическим значением слова с его богатой внутренней формой.
Способы номинации представляют собой применение внутренних или внешних средств языка для создания новых номинативных единиц на всех уровнях языка: фонетики, лексики, грамматики. Номинативная единица является результатом взаимодействия этих уровней. Причём, грамматический уровень задействован при таких способах номинации, как аффиксация и композиция, тогда как метафоризация, метонимизация, расширение/сужение значения, семантический сдвиг предполагают изменения на лексическом уровне. Данные способы номинации основаны на внутренних ресурсах языка, тогда как заимствование является способом внешней номинации, но из внутренних потребностей. Для лексико-семантической группы характерны наиболее типичные семантические модели наименований, поэтому набор принципов и признаков номинации определённых тематических групп лексики обнаруживает полное или значительное сходство в разных языках.
Лексико-семантическую группу составляют слова, имеющие помимо общих грамматических сем общую категориально-лексическую сему (архисему, классему). Данная сема составляет семантическую основу группы, при этом в значениях слов выявляются дифференцирующие семы, отличающие значение данного слова от семантически близкого к нему слова. Категориальная сема предполагает определённые аспекты своего уточнения, в рамках которых формируются типовые дифференцирующие семы. В соответствии с этим каждая отдельная ЛСГ имеет набор специфических дифференцирующих сем. Отражая различные признаки и явления действительности, дифференцирующие семы могут быть описательными, поскольку отражают внешние особенности объекта (размеры, внешний вид, устройство и т.п.), и относительными, отражающими отношения данного предмета к другому (назначение, функция, местоположение и пр.) (Гак, 1977: 14-15). Потенциальные семы, возникающие на основе ассоциаций, отражают не основные признаки явления, а всё то, что характеризует предмет более полно, чем дифференцирующие семы. Они реализуются в переносных значениях либо остаются как содержательная возможность, создавая смысловую глубину и перспективу слова. Семы с эмоционально-оценочной информацией, коннотативными элементами значения отражают особенности представления о называемом предмете, ассоциации, культурные традиции носителей языка.
Зоонимы рассматриваются как лексико-семантическая группа в связи с отсутствием общего дифференцированного лингвистического признака и полярности. Интегрирующие семы лексико-семантической группы «млекопитающие» сосредоточены в значении опорного существительного, семантической доминанте, которой в плане выражения соответствует слово животное, занимающее ядерное
семантическое положение в пределах всего поля. Объединяет элементы группы денотативное значение «живой организм, существо, обладающее способностью двигаться и чувствовать» отражающее определённый тип одушевлённых существ (Вардзелашвили Ж.).
Являясь именами с денотативно-сигнификативным характером значения, зоонимы, помимо номинативно-репрезентативной функции (обозначения и замещения предметов) выполняют также сигнификативную функцию формирования понятий об именуемом классе предметов. Для зоонимов характерна непосредственная соотнесённость с объектом материальной действительности. Особенностью зоонимической лексики является «абсолютно строгий характер их значения, логико-предметное основание которого задаётся жёстким набором признаков, формирующим соответственно дедуктивно-логическое понятие класса» (Уфимцева, 1986: 113). Семантическую группу «животный мир» отличают такие признаки, как конкретность, одушевлённость, исчисляемость, в ней наличествует также дихотомическая структуризация по родовидовому отношению. Степень индивидуализации животных зависит от той роли, которую обозначаемые играют в хозяйственно-экономической жизни носителей языка. Так, для обозначения назначения, свойств, внешних характеристик крупного рогатого скота в карельском языке насчитывается более 20 наименований.
В связи с тем, что разные животные имеют различные признаки, выделяются семантические единства по более частным денотатам: «половая принадлежность», «детёныши», «особенности породы» и т.д. Объединённые на основе идентифицирующей семы существительные могут образовывать и метафорические тематические группы, объединённые обобщённым переносным значением. Необходимо отметить качественную одноплановость мотивировочных признаков
лексико-семантической группы, что приводит к образованию в каждой тематической группе специфического набора принципов номинации.
Животный мир Карелии
Современная фауна Карелии насчитывает 63 вида млекопитающих, принадлежащих к 8 отрядам. Разнообразие природных условий, обусловленное большой протяжённостью республики с севера на юг, а также хозяйственной деятельностью человека определяет смешанный состав животного мира. Располагаясь в таёжной зоне, Карелия обладает фауной, имеющей характерный лесной облик (Ивантер, 2001).
В северной Карелии распространены такие северо-таёжные и арктические виды млекопитающих, как лесной лемминг, средняя бурозубка, красная полевка, росомаха, северный олень. В южной Карелии животный мир более богат и разнообразен: ушан, ёж, полевая и желтогорлая мышь, обыкновенная полевка. Среди обитателей леса можно выделить хищников: лисицу, бурого медведя, волка, рысь, а также зайца-беляка, барсука, лося, белку. Животный мир открытых пространств менее богат, чем в лесу: крот, мышь полевая, хорёк, заяц-русак. Из млекопитающих, живущих в водоёмах и болотах, распространены ондатра и выдра.
Хозяйственная деятельность человека оказывает существенное влияние на фауну республики. Увеличение открытых площадей в результате интенсивных рубок леса, применение ядохимикатов, неумеренный промысел животных наносят ощутимый урон природе Карелии. О переменах в животном мире можно судить по петроглифам - древние беломорские художники иногда изображали китов и моржей (История, 2001: 29). Ныне крупные киты в Белом море появляются крайне редко, а морж и вовсе истреблён. Соболь, изображённый на
онежских петроглифах, в настоящее время практически не встречается. Некогда распространённый на территории всей республики северный олень сейчас населяет лишь самый север республики. В «Красную книгу Карелии» занесены такие млекопитающие, как летяга, росомаха, европейская норка, барсук, лесной северный олень, выдра, ладожская нерпа.
Но есть и обнадёживающие факты. С середины XX в. ведётся целенаправленная работа по сохранению и воспроизводству фауны Карелии. Запрещена добыча зайца-русака, бобра, северного оленя, регламентирован промысел куницы, выдры и лося. Наглядным примером работы по восстановлению числа видов животных являются куница и лось, практически полностью истреблённые в нашем крае 50-100 лет назад. Введение временных запретов на добычу этих видов привело к росту поголовья, и теперь это одни из самых многочисленных промысловых млекопитающих.
Прижились в республике ондатра и американская норка. Вновь, после более чем столетнего отсутствия, появился в Карелии бобр, расселившись по водоёмам южной Карелии. Также, переселившись из соседних регионов и Финляндии, появились в республике енотовидная собака, кабан и косуля.
Среди домашних животных на территории республики распространён крупный рогатый скот, овцы, козы, свиньи. Неизменными спутниками человека с древности остаются собака и кошка.
История становления и основные особенности диалектов карельского языка
Карельский этнос и древнекарельский язык сложились к началу Ш т. на территории Карельского перешейка и северо-западного
Приладожья. В результате этнических процессов смешения чудских, прибалтийско-финских и вепсских компонентов, а возможно и варяжских (Kirkinen, 1963: 31, 35) на Карельском перешейке сформировалось племя корела. Пришедшие извне этнические компоненты, несомненно, изменили первоначальный состав корелы. По данным летописей существовало несколько групп корелы: корела центральной части Карельского перешейка, привыборгская, присайменская, приботнийская и ижора (Бубрих, 1947). Безусловно, нельзя сравнивать язык древнего племени корела с современным карельским языком, состоящим из трёх наречий - собственно карельского, ливвиковского и людиковского.
Формирование наречий карельского языка происходило в XII -XVTI в.в. в процессе взаимодействия языка древней корелы, древней веси, а также саамов (Прибалтийско-финские, 2003: 185). Становление этнических групп ливвиков и людиков связано с продвижением карел на Олонецкий перешеек, являющийся на тот момент вепсской территорией. В основе ливвиковского наречия лежит вепсский субстрат с подавляющим карельским компонентом. Людиковское наречие представляет собой синтез вепсских и карельских явлений с преобладанием вепсского влияния, вплоть до того, что некоторые финские исследователи относят людиков к вепсам, не включая людиковское наречие в состав карельского языка (Virtaranta, 1968: LXIX; 1972).
Собственно карельское наречие считается непосредственным продолжением древнекарельского языка и подразделяется на северные и южные диалекты. Согласно диалектологическим данным существовало три значительных миграционных волны корелы на территорию, изначально занятую саамским и вепсским этносом. Первая волна распространилась от реки Суна до озера Сегозеро, вторая прошла
от Сегозера до озера Ондозеро и затем до нижнего течения реки Кемь (Бубрих, 1947: 39). Третья значительная переселенческая волна в среднюю и северную Карелию (XVII в.) характеризуется сходством с языком древней корелы. Кроме того, следует отметить переселения в XVI-XVII в.в. групп карел из Приладожья в район Ребол и севернее (Бубрих, 1947: 40), а также переселение в XVIII в. приботнийских карел из Финляндии на территорию нынешнего Калевальского района. Их речь схожа с речью карел предыдущих миграционных потоков, но имеет существенные особенности вследствие длительного проживания на территории Финляндии.
Необходимо отметить, что «продвижение карел из северозападного Приладожья на восток было обусловлено экономическими (поиски новых промысловых, а затем и сельскохозяйственных угодий) и военно-политическими (русско-шведское противостояние) причинами» (Муллонен, 2006: 130). Формирование и развитие карельского народа происходило в сложной общеполитической обстановке при непосредственном влиянии древнерусского государства. После подписания в XVII в. Столбовского договора между Швецией и Россией начался массовый исход карел в Россию с исконных карельских земель, отошедших Швеции. В результате этого переселения сложились языковые группы тверских, новгородских и тихвинских карел, говорящих на собственно карельском наречии.
В настоящее время карельский язык включает в себя следующие наречия (см. приложения 3, 4):
Собственно-карельское наречие (средняя и северная часть Карелии: Калевальский, Лоухский, Беломорский, Муезерский, Кемский, Сегежский, Медвежьегорский, Суоярвский районы; Тверская, Новгородская, Ленинградская области) подразделяется на:
северно-карельские диалекты: оулангский, кестеньгский, тихтозерский, вычетайбольский, вокнаволокский, ухтинский, контоккский;
переходные диалекты: юшкозерский, панозерский, подужемский;
южно-карельские диалекты: ругозерский, тунгудский, ребольский, паданский, поросозерский, мяндусельгский, периферийные: тихвинский, валдайский, толмачевский, весьегонский, дёржанский.
Ливвиковское наречие (карелы Олонецкого, западной части Пряжинского районов, Питкярантского района, с. Вешкелица Суоярвского района, Лодейнопольского района Ленинградской области) состоит из следующих диалектов: сямозерский, тулмозерский, ведлозерский, видлицкий, коткозерский, рыпушкалъский, неккулъский, кондушский. Внутридиалектные особенности обусловлены соседством собственно карельского наречия на севере и людиковского наречия на востоке.
Людиковское наречие протянулось узкой полосой вдоль восточной границы ливвиковского наречия от с. Михайловское Олонецкого района на юге через восточную часть Пряжинского района (с. Святозеро, Пряжа, Виданы) до Спасской Губы, Тивдии Кондопожского района. Распадается на севернолюдиковский диалект (Тивдия, Спасская Губа), среднелюдиковский (д. Галезеро), южнолюдиковский (с. Святозеро) и выделяемый отдельно Михайловский диалект (с. Михайловское), для которого характерно сильное влияние вепсского языка. Внутридиалектная разобщённость данного наречия обусловлена характером расселения - узкой полосой с юга на север между ливвиковским наречием и вепсским языком; влиянием
ливвиковского наречия на западе, собственно карельского наречия на севере, вепсского и русского языков.
Среди основных отличительных особенностей карельских наречий следует отметить конечную огласовку двусложных (и некоторых многосложных) слов с древней основой на а/а, а также падежных окончаний партитива и эссива: ск: коіга, лв: коіги, лд: коіг(е) 'собака.''; ск: lehma, лв: lehmu, лд: lehm(e) 'корова'. Исключение составляют двухсложные слова с исторически кратким слогом либо со структурой слога CV: гага'телёнок',ре,М 'гнездо'.
Для севернокарельских диалектов собственно карельского наречия (в частности, ухтинского, вокнаволокского, контоккского) характерно отсутствие звонких согласных g, d, b, z, z, тогда как в большинстве диалектов карельского языка взрывные согласные противостоят друг другу по звонкости / глухости: repo ~ rebo 'лиса', kontie ~ kondie 'медведь', sika ~ siga 'свинья'. В словах с заднерядной огласовкой в этих диалектах наличествует щипящий согласный: vasa ~ vasa (vaza) 'телёнок'.
Кроме того, для данной группы диалектов свойственно сохранение глухих согласных в сочетании с сонорными imdkrd, petra), хотя практически во всех остальных диалектах карельского языка глухие k, t, р в сочетании с сонорными /, п, г озвончаются: mdgrd 'барсук', pedra 'северный олень'. В переходных диалектах (юшкозерском, панозерском, подужемском) в значительной мере преобладают особенности севернокарельских диалектов, и в то же время, в интервокальной позиции наряду с глухими s, s активно выступают z, z: vasa ~ vaza 'телёнок', isdkko ~ izdkko 'самец'. В собственно карельских наречиях согласному s (z) в позиции после / соответствуют s (z), в ливвиковском, людиковском наречиях s (z): kiza ~ kiza 'игра'.
По-разному проявляется в наречиях карельского языка и чередование ступеней согласных. Так, в людиковском наречии данное чередование распространяется в основном только на взрывные геминаты к, t, р, с. В собственно карельском наречии чередованию подвергаются также сочетания согласных sk, st, tk, ht, тогда как в ливвиковском и людиковском наречиях они вне чередования: ск: nahka ~ nahat, лв: nahku ~ nahkat 'шкура~ шкуры'.
Лексика карельских наречий также имеет ряд отличительных особенностей. Так, для собственно карельского наречия, особенно его северных диалектов, характерно наличие заимствований из финского языка, как например, susi 'волк', кагрра 'горностай', oinas, passi 'баран',pukki 'козёл', sonni 'бык', lumikko 'ласка'.
Лексические особенности карельских наречий нашли отражение в целом ряде словарей: «Словарь людиковских диалектов» под редакцией Ю. Куела (Lyydilaismurteiden sanakirja, 1944), П. Похьянвало «Словарь салминского говора карельского языка» (Pohjanvalo P. Salmin murteen sanakirja (1947), Taydennysosa, 1950), «Словарь карельского языка (ливвиковский диалект)» (под редакцией Т.Н. Макарова) (1990), «Словарь карельского языка (тверские говоры)» (составитель А.В. Пунжина) (1994), П. Зайков, Л. Ругоева «Карельско-русский словарь (северно-карельские диалекты)» (1999), В.П. Федотова «Фразеологический словарь карельского языка» (2000), В.П. Федотова «Дескриптивные глаголы в карельском языке: словарь» (2002).
Наиболее полным словарём, охватывающим все диалекты собственно карельского и ливвиковского наречий, является шеститомный «Словарь карельского языка» (Karjalan kielen sanakirja. I osa, 1968; II osa, 1973; III osa 1983; IV osa, 1993; V osa 1997; VI osa, 2005). Учёными сектора языкознания Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН подготовлен
«Сопоставительно-ономасиологический словарь диалектов
карельского, вепсского и саамского языков» (под ред. Ю.С. Елисеева, Н.Г. Зайцевой).
Изучение лексического состава карельского языка представлено, в основном, единичными работами по этимологическому анализу отдельных лексем; при этом практически отсутствуют исследования отдельных лексико-семантических групп лексики.
История изучения зоонимической лексики в уральских языках
В современном финно-угроведении существует ряд работ, посвященных изучению зоонимов как семасиологической категории. Одними из первых к исследованию зоонимической лексики приступили финские и эстонские лингвисты. Так, I. Loo в статьях "Meie koduloomade nimetused" (EKirj, 1911, 1913) приводит названия домашних животных, распространённые в эстонских диалектах. В. Руоппила в обстоятельной работе «Названия домашних животных в финских диалектах» (Ruoppila V. Kotielainten nimitykset suomen murteissa, 1943, 1947) рассматривает названия таких домашних животных, как лошадь, корова, бык, овца, коза, свинья, собака, кошка не только в диалектах финского языка, но и в прибалтийско-финских языках - эстонском, водском, ливском, вепсском и карельском языках. Автор анализирует названия животных по возрасту и половой принадлежности, рассматривает также обращения и слова-призывы. По мнению В. Руоппила, исконными названиями, ведущими свою историю из финно-угорского праязыка, являются названия репі 'собака', uuhi 'овца', lehma 'корова', sika 'свинья', vasa 'телёнок', sonni 'бык'. Среди заимствований автор выделяет балтийские - vuona 'ягнёнок', oinas 'баран', германские - lammas 'овца', русские - siivatta 'скот', рокко 'баран'. Руоппила отмечает, что в распространении зоонимов особую
роль играет близость родственных языков, причём географическая близость непосредственно влияет на общность лексических материалов. Особую ценность данной работе придают многочисленные примеры употребления названий животных в фольклоре, рунах, литературных произведениях.
Заслуживающая особого внимания работа Нирви «Словесные запреты и относящиеся к ним языковые явления в прибалтийско-финских языках. Хозяйственное использование дичи и домашних животных» (R. Nirvi Sanankieltoja ja niihin liittyvia kielenilmioita itamerensuomalaisissa kielissa. Riista- ja kotielaintalous, 1944) посвящена табуистическим названиям животных в прибалтийско-финских языках. Автор анализирует причины табуирования животных, этимологию названий, приводя соответствия из других языков. Наряду с работой Д. Зеленина «Табу слов у народов восточной Европы и Северной Азии» (1929) исследование финского учёного вносит вклад в изучение табуистической лексики в лингвистике.
Сравнительно-исторический анализ этимологии и
морфологической структуры зоонимов дан в работе А. Р. Хаузенберг «Названия животных в коми языке» (1972). Автор детально анализирует этимологию 210 зоонимов коми языка, их морфологическую структуру и семантическое развитие. Среди семантических изменений выделяются сужение значения зоонима, перенос названия с одного животного на другое, превращение лексических метафор и метонимий в зоонимы.
Исследованию зоонимической лексики марийского языка
посвящена магистерская работа Кузнецовой М. «Названия диких
домашних животных в марийском языке» (1991). Анализу подверглись
более 400 названий, из них, по мнению автора, 78% являются
собственно марийскими зоонимами. При анализе
словообразовательных моделей составных зоонимов исследователь использовала особые семантические формулы. По мнению М. Кузнецовой, для марийской зоонимической терминологии не характерна деривация.
В диссертационной работе В. Рябова «Названия фауны в мордовских языках (1993) помимо названий животных представлены также и орнитонимы, в общей сложности 250 лексем. Автор этимологизирует названия таких животных, как собака, волк, белка, бобр, рассматривает способы их словообразования. Говоря о принципах номинации зоонимов мордовского языка, В. Рябов выделяет следующие признаки - внешний вид животного, окраска, место обитания, размеры и форма тела и т. д. Выражение половозрастных особенностей животного происходит способом гетеронимии, а также лексем-разграничителей.
В статье Т.В. Хахалкиной, В.В. Быконя «Нганасанская зоонимия» представлены результаты сравнительно-исторического исследования терминологии фауны нганасанского языка. Авторы рассматривают способы номинации зоонимов с учётом внелингвистических факторов, в частности, особого отношения нганасан к природе, к оленям.
Лексико-семантическая группа названий животных карельского языка не являлась прежде объектом исследования. Этимологии отдельных названий животных можно встретить в работах Ruoppila, Nirvi, Kiparsky, Рягоева и т.д. Тематическое исследование зоонимов позволит наиболее полно раскрыть лексические богатства карельского языка, выявить факты и явления, обусловленные хозяйственной деятельностью народа, свидетельствующие о конкретных путях развития языка.
С целью максимально полно представить зоонимическую лексику карельского языка материал собирался как в экспедициях, так и из всех
доступных печатных и письменных источников, каковыми являются следующие работы:
Словарь карельского языка (ливвиковский диалект) / Сост. Г. Н. Макаров. Петрозаводск, 1990.
Словарь карельского языка (тверские говоры) / Сост. А. В. Пунжина. Петрозаводск, 1994.
Сопоставительно-ономасиологический словарь диалектов карельского, вепсского, саамского языков (рукопись). Хранится в секторе языкознания ИЯЛИ КНЦ РАН.
Зайков П., Ругоева Л. Карельско-русский словарь (северно-карельские диалекты). Петрозаводск, 1999.
Karjalan kielen sanakirja. Helsinki, I osa, 1968; II osa, 1974; III osa, 1983; IV osa, 1993; V osa, 1997; VI osa, 2005.
Kujola Juho Lyydilaismurteiden sanakirja II Lexica societatis Fenno-ugricae IX. Helsinki, 1944.
Pohjanvalo Pekka Salmin murteen sanakirja. Helsinki, 1947.Тау dennysosa, Helsinki, 1950.
Suomen kielen etymologinen sanakirja I Y.Toivonen, E. Itkonen, A. Joki, R. Peltola II Lexica societatis Fenno-ugricae XII. Helsinki, I, 1955; II, 1958; III, 1962; IV, 1969; V, 1975; VI, 1978.
Suomen sanojen alkupera. Etymologinen sanakirja. Helsinki, I (A-K) 1992; II (L-P) 2000; III (R-O) 1995.
Кроме того, с целью выявления названий животных просматривались фольклорные тексты, архивные материалы и другие источники. Лексический перечень пополнялся также в диалектологических экспедициях в Калевальский, Лоухский, Муезерский, Медвежьегорский, Олонецкий и Пряжинский районы республики.
Зафиксированные во всех перечисленных источниках зоонимы представлены в главе I согласно следующим принципам. Собранный материал систематизирован по отрядам и семействам согласно зоологической классификации, данной в пособии Флинт В. Е., Чугунов Ю. Д., Смирин В. М. «Млекопитающие СССР». Сквозная нумерация заголовочных слов облегчает перекрёстные ссылки в рамках работы во избежание повторения объяснений. В то же время нумерация не отражает общей численности этимологизированных названий.
На первом месте в качестве заглавного слова стоит зафиксированное название. Следом указывается ареал его употребления сначала в диалектах собственно карельского наречия, затем ливвиковского и людиковского наречий с указанием всех диалектных вариантов. После указания источника и перевода значения приводятся соответствия из прибалтийско-финских, затем финно-угорских языков, у заимствованных названий - язык, из которого произошло заимствование. Идентичный перевод не повторяется за каждым словом, а воспроизводится за последним примером. Ссылки на работы, послужившие источниками, раскрываются в библиографии. Материал, собранный самим автором, даётся без ссылок.
В качестве заглавных слов взяты названия, обозначающие вид животного. Разнокоренные синонимические видовые названия выделены в отдельные заголовочные слова, тогда как синонимические деривации от одного и того же корня (например, is a, isakko, izaccii 'самец') рассматриваются вместе. Помимо видовых названий в заголовок выносятся названия, обозначающие животное по родо-половому признаку, возрасту или назначению, в основном, однословные дериваты либо заимствования.
Составные названия, характеризующие состояние, возраст, экстерьер и прочую характеристику животного, приводятся в статье
зоонима, представляющего собой определяемый компонент (например, emahebo 'кобыла' включено в статью hebo 'лошадь'). Для облегчения систематизации названия домашних животных - крупного рогатого скота, лошади, овцы, свиньи - разграничены по половозрастному признаку: названия самки (коровы, лошади, овцы, свиньи), названия самца (быка, жеребца, барана, борова), названия детёныша (телёнка, жеребёнка, ягнёнка, поросёнка).
Отдельные названия одного животного даются в смысловой последовательности с учётом значения, возраста и распространённости названия. Соответственно этому вначале представлены видовые названия старшей формации, наиболее распространённые, затем заимствования и названия, сложившиеся в карельском языке.
Материалы воспроизводятся в соответствии с написанием в источниках, с одним лишь исключением. Встретившаяся в названиях аффриката с, представленная в финноязычных изданиях сочетанием ts дана в работе согласно принятой в современном карельском языке транскрипции: pocci.
Сокращённые обозначения языков унифицированы во всей работе, в перечне сокращений раскрыты все обозначения диалектов щШ&&Шго языка.
Происхождение зоонимов карельского языка
1. Hukka ск: кет, ухт, вкн, кнт, юшк, илм, тнг, рбл, ргз, пдн, крб, мнд, ест, ерв, тхв, твр, влд, hukku лв: имп, елм, там, вдл, влз, емз, нрп (KKS, 1: 326), hukk(e) лд (Kujola, 78) волк // фин. hukka гибель, ущерб, беда , эвфемизм волк // эст. hukk беда, гибель // вод. ukka беда //лив. ukko, ukas в беде (SSA, 1: 180). Основа рассматривается как старое германское заимствование от sukka-, древ. норв. sukk драка, тревога (Hakkinen, 2004:215).
Широко распространённое в карельском языке название волка представляет собой эвфемизм. Возможно, название зверю дали пастухи, определив тем самым своё отношение к нему - ущерб, беда для стада (Nirvi, 1944: 111). Произошёл образный перенос с абстрактного понятия ущерб, гибель на конкретное животное, ставшее олицетворением данного понятия.
Зооним hukka образует следующие составные названия с половозрастными лексемами - разграничителями iza-, -poigu, -poigoveh: iza/hukka ск: ерв, iza iza/hukku лв: емз (KKS, 1: 462) самец волка - волк . 2. Hukan/poigu лв: емз, нрп, детёныш волка , hukan/poigoveh лв: емз (KKS, 1: 326) детёныши волка - волчонок, волчата . v 3. Susi ск: кет, кнт, вкн, suzi крб, ест, ерв, лв: емз, нрп (KKS, 5: 574) волк (фолькл.) // фин., инг. susi// эст. susi// вод. susi// лив. suiz волк // древ.фин. susi suci sunci suntti sunte) древ, герм., древ. балт. k unto (ср. латв. suntene большая собака ), герм. /unda древ. норв. hundr, швед, hund собака (SSA, 3: 222).
Зооним suzi, обозначавший изначально собаку, является индоевропейским заимствованием (Koivulehto, 1980: 118; Hakkinen, 2004: 1218). В карельском языке встречается в основном в фольклорных текстах как финское заимствование.
4. Hannikas ск: илм, ргз, лв: смз (KKS, 1: 387), handikas лд (СОСД) хвостатый - волк // вепс, handikaz, hando// фин. hannikas, hantyri, h antti волк (SSA, 1: 208). Дериват от hanta хвост . Табуистическое название волка, в основе номинации которого лежит длинный хвост зверя. Данный признак зверя зафиксирован исследователем табу Д. К. Зелениным у разных народов: эстонцев, сойотов, качинских татар, чувашей и др. (Зеленин, 1929: 39-40).
5. Pitka/handa ск: ср, pitkii/handu лв: смз (KKS, 4: 319), pitke/handeлд (СОСД) длинный хвост - волк . Табуизм.
6. Riagaccu ск: твр (СКЯ 1994: 233), ruagaccu тхв, ср, лв: смз, нрп (KKS, 5: 133), лд: свт (СОСД) волк . Дериват от ruaga тонкая палка, прут без листьев . Табуистическое название, в основе которого сходство волчьего хвоста с палкой.
7. Roago/handa ск: срв, ruagu/handu лв: влз, нрп, raagu/handu вдл (KKS, 5: 133), (СОСД) палка + хвост - волк . Составной табуизм, основанный на схожести волчьего хвоста -тонкого, с редким волосяным покровом - с палкой.
8. Vilgoi лв (СКЯ, 1990: 434) волк . Дериват от дескриптивного глагола vilgoa, vilkkua мигать, мерцать, сверкать (огонь, звёзды, глаза) (SSA, 3: 449). Мотивацией эвфемизма является сверкание глаз волка в темноте. 9. Сакка ск: твр (KKS, 2: 176) волк . Мотивация эвфемизма, встретившегося лишь в тверском диалекте собственно карельского наречия, неясна.
Все названия волка в карельском языке табуистичны, что обусловлено страхом человека перед этим хищником, наносящим непоправимый урон стаду, домашнему хозяйству. В основе табуизмов -соматическая мотивация: длинный тощий, напоминающий палку, хвост волка (hannikas, pitkuhandii, ruagaccu, ruaguhandii), сверкание, мерцание волчьих глаз в темноте (vilgoi) либо образный перенос с абстрактного понятия на конкретного зверя (hukka).
Народные верования отмечают медиативную функцию волка, выступающего посредником между этим и тем светом, между людьми и Богом. Волк как признак «чужого» отмечен у финно-угорских и славянских народов в фольклорных текстах брачного обряда, где жених соотносится с образом волка (медведя), а невеста - предмет волчьей охоты (телушка, коза и т.д.) (Лушникова, 2005: 17).
Видовым названием волка в карельском языке является лексема hukka, hukku, hukk. Лисица - Vulpes vulpes 10. Repo ск: кет, ухт, вкн, кнт, юшк, тнг, rebo рбл, пдн, мнд, илм, ргз, прс, тхв, влд, твр, ест, rebo reboi крб, reboi ерв, лв: имп, елм, тлм, влз, смз, вдл, нрп (KKS, 5: 62), reboi, rebuoi лд (Kujola, 353) лисица // фин. геро// инг. repoi// вепс, reboi, rebii, rebaiie// эст. rebane// вод. геро// лив. re bbi// прафин. repainen саам, rieban лисица // морд, rives// мар. rowoz II удм. dzitsi II коми ruts// венг. roka хитрый, коварный, (уст.) лиса // фин. - утр. гера иран. reuposo лиса (SSA, 3: 65)11 испан., португ. raposa // дрв. норв. refr лиса // инд. евр. праязык, rebh-, erebh- указывал на красный цвет (Meri, 2002: 316).
Название геро является, по мнению Хяккинен, древним индоевропейским заимствованием финно-угорского праязыка (Hakkinen, 1990: 237). У многих народов мира, согласно этнографическим и фольклорным материалам, лисица ассоциировалась с огнём костра (Винокурова, 2006: 128). Лисица как символ красного цвета, огня встречается в культуре карел, финнов и вепсов, ср. кар. revontulet букв, лисьи огни - Северное сияние , reboinmarja букв, лисья ягода - рябина (KKS, 5: 71). Мотивацией зоонима геро rebol является экстерьер животного, благодаря ярко-рыжему цвету меха лисица наделяется огненной символикой. В диалектах собственно карельского наречия распространён вариант с суффиксом - о, в ливвиковском, людиковском наречиях - -oi, -uoi.
Морфологическая структура зоонимов карельского языка
Морфологически мотивированными являются слова, образованные при помощи одного из способов создания новой номинативной единицы (аффиксации, транспозиции, композиции). Для слов одной лексико-семантической группы характерна схожесть словообразовательных формантов, поскольку в рамках таких групп реализуются определённые словообразовательные модели. В семантической группе карельского языка с доминантом «животное» наиболее продуктивными моделями словообразования являются суффиксация и словосложение.
Несоставные зоонимы
Значительная часть несоставных зоонимов - это древние названия и заимствования, неразложимые на морфемы с точки зрения современного карельского языка, как например финно-угорские лексемы koira, lehma, siili, hiiri, заимствования tamma, тега, sika, vaza, типа, mdgrd.
В зависимости от основы производного слова большинство суффиксальных зоонимов карельского языка являются отымёнными (деноминальными) названиями. Среди них распространены названия с уменьшительными суффиксами, выступающими в своём прямом значении, как например, суффиксы -ni /-(i)ne: heponi, heboine лошадка hepo, hebo лошадь , varzani жеребёнок varza жеребец , sikani свинка sika свинья , karkuine ярочка karku ярка , vuonani ягненочек vuona ягнёнок , pokkoni барашек pokko баран , uukoni ярочка uuhi ярка , hakkine бычок hakki бык , kissine кошечка kissi кошка , koiraine собачка koira собака , janoni зайчонок jdno(i) заяц и т.д. Гласная -і в суффиксе -іпе появилась, вероятно, под влиянием суффикса -ise. -ut /-yt: lampahut овечка lammas овца , uuhut ярочка uuhi ярка , jdnoihiit зайчонок jandi заяц , kondiehut медвежонок kondii медведь , reboihut лисёнок reboi лиса , hirviit лосёнок hirvi лось и т. д. Суффикс восходит к прафинскому языку (Хакулинен, 1953:122).
Деминутивный и посессивный по исходному значению суффикс -kko /-kko довольно продуктивен при образовании названий живых существ: vazikko телёнок vaza телёнок , росакко подсвинок pocci свинья , bokko, bosakko барашек bossi баран , hakko бычок hdkki бык , Jankko зайчик jano заяц . Однако в большинстве случаев уменьшительное значение суффикса утрачивается, он выступает в качестве субстантивного при образовании зоонимов, характеризующих животное по масти, либо образованных с помощью метафоры: saukko выдра , lumikko ласка lumi снег , vezikko водяная полевка vezi вода , suvikko годовалый жеребёнок suvi юг , talvikko ягнёнок зимнего приплода talvi зима , kezakko ягнёнок летнего приплода keza лето , sarvikko лось sarvi рог , йбккд летучая мышь ид ночь , tulikko белка tuli огонь , sinikko белка с летним мехом sinine синий , saksikko тонкошерстная овца saksit ножницы , rauvikko каурая лошадь raudu железо , Ыггакко серая (мышастая) лошадь hiiri мышь , Шпакко белогривая (лошадь) Ulna конопля , valakko белый олень valgei белый и т.д. Родо-половая характеристика выражена в деривативных названиях етакко, етаккд самка ema, isakko, isakko самец isa, urakko северный олень ига- самец .
Аналогичная нейтрализация деминутивного содержания суффикса -kka/-kka, -kku/-kku произошла в зоонимах игакка двухлетний олень-самец иго- самец , penikka щенок репі собака , vasikka телёнок vasa телёнок , в названиях медведя metukka mesi мёд , в том числе дескриптивных тбгукка, mossikka тб-б звук, издаваемый медведем .
Семантическое изменение деминутивности в сторону нейтрализации наблюдается также в простом деривационном форманте -і, восходящем к прауральскому языку (Хакулинен, 1953: 105): hirvi лось , morri, mdssi, тбппі, медведь тд-д звук, издаваемый медведем , kazi кошка , sonni бык , belli овца белой масти белый, musti овца чёрной масти mustu чёрный . В заимствованных лексемах происходит уподобление i-овым дериватам, как например, passi баран , kill, vuohi коза , pukki козёл , lossi лось , копі конь , artteli стадо .
В ряде названий суффикс -і присоединяется к конечному гласному основы -о: reboi лиса , oroi жеребец , pordimoi горностай , paccoi белка , рдрбі медведь , тбттбі медведь . Первоначальной, по мнению Д. В. Бубриха, является «фонетическая переработка -аі в -о(і) или і; -аі в -і; -еі в -і. Однако с течением времени -о(г), с одной стороны, и слоговой і, с другой, стали выступать как разные, хотя и сходные по значению суффиксы» (Бубрих, 1955: 98).
Характерный для ливвиковского и людиковского наречий карельского языка деминутивный суффикс -oi/-oi/-uoi продуктивен при образовании деноминальных названий животных: ahmoi росомаха , janoi заяц , кйгрйбі ласка , hiiroi мышка hiiri мышь , cuboi землеройка . От прилагательных цветообозначения образованны дериваты kirjoi пеструха kirju узор, рисунок , valgoi овца белой масти valgei белый , harmoi, huahkoi серая овца harmai, hoahka серый , zauroi саврасый конь саврасый. Сюда же относятся дескриптивные названия, образованные от звука, издаваемого животным, либо от междометия подзыва: n aun oi кошка п аи, biddzoi овца bid, kisoi кошка Ms.
Основные принципы номинации зоонимической лексики карельского языка
Процесс номинации представляет собой выделение предмета либо явления среди других явлений и предметов путём указания на его признаки. Обобщение выявленных мотивировочных признаков формирует принцип номинации, являющийся исходным для новых образований. «Принцип номинации детерминирован, в частности, функциональной значимостью словесного знака - номинативной, коммуникативной, прагматической, каждая из которых может оказаться ведущей для определённых типов словесных знаков» (Ефремов, 1990: 114). Помимо этого, на него оказывают влияние внеязыковые факторы, среди которых свойства самого объекта, его класс, а также культурно-исторические условия развития языка и общества.
Для каждой лексико-семантической группы лексики характерны свои семантические модели образования составляющих её наименований. Принцип номинации зоонимов карельского языка объединяет следующие мотивы:
1. Принадлежность к самцам или самкам. Значение пола у животных в разных языках выражается тремя основными способами: использованием супплетивных форм, гетеронимией; прибавлением к названию животного специальных лексем-разграничителей - отдельного слова или словосочетания; добавлением морфемы с соответствующим значением, т.е. суффиксальным способом.
В зоонимической лексике карельского языка половое значение выражается в основном гетеронимией и использованием специальных лексем-разграничителей. При причислении животного к определённому полу для карельского языка характерно использование супплетивных форм. Так, гетеронимическими парами оформлены половые различия крупного рогатого скота: lehma корова hakki, harka бык ; домашнего оленя: voajin ланка, самка оленя - рого олень . У мелкого рогатого скота и лошади отмечены по две гетеронимных пары: lammas овца Ъокко, bossi баран ; ииЫ овца oinas баран ; hebo лошадь uveh жеребец ; tamma кобыла orih жеребец .
В качестве лексем, модифицирующих родо-половые разграничения, в карельском языке выступают ета самка, матка животного и isa (iza) самец, способный к оплодотворению . Оба слова являются древними: ета датируется прауральскои эпохой, iza этимологизируется как старое индоиранское заимствование. Например: emdsiga, emapocci свинья - izasiga, izapocci боров ; emakazi кошка isakasi кот ; emakoira собака isakoira кобель ; emakondie медведица izakondie медведь ; emareboi лисица izdreboi лис ; emalehmu корова , emalammas овца , emajanoi зайчиха , isahirvi лось , izahukka волк .
Лексемами, выражающими пол животного, являются также прафинское слово uros самец и пракарельское uveh жеребец, способный к оплодотворению : uroskondii медведь , urospocci боров , uvehbokki баран , uvehhakki бык , а также дериват hirvas некастрированный самец оленя : hirvaspedra олень , hirvasporo некастрированный олень . Сюда же следует отнести индо-европейское заимствование прауральского периода noaras сука (собака) . Таким образом, лингвистические данные подтверждают древность супплетивного способа выражения родо-половых особенностей животных.
Типы семантических изменений
Семантические изменения, характерные для зоонимической лексики, включают в себя сужение значения, перенос названия с одного животного на другое, превращение лексических метафор и метонимий в зоонимы.
Под сужением значений слова понимается уменьшение семантического объёма слова в ходе исторического развития или в контексте речевого употребления. Сужение значения как фактор формирования зоонимической лексики карельского языка можно проследить на примере названия собаки koira, восходящего к уральскому пласту лексики. Сопоставление соответствий в родственных обско-угорских и самодийских языках выявило сужение родополового значения koj(e) особь мужского пола до конкретного вида животного - собака. Первоначальное значение индоевропейского заимствованияporsas дикая свинья сузилось в прибалтийско-финских, мордовском языках до значения поросёнок . Возможно, сужение значения обусловлено заимствованием новой лексемы со значением свинья sika.
Перенос названия с одного животного на другое в зоонимике не редкость. Этому способствует внешнее сходство животных, совпадение внешних признаков, как, например, siipiorava белка-летяга orava белка , lendajahiiri летучая мышь hiiri мышь , uolindu летучая мышь lindu птица . Внешним сходством животных семейства куньих обусловлен также перенос названия кагрра горностай на ласку кагриді. Практически все названия полевок построены на переносе названий как по внешней схожести, так и по образу жизни. Так, в основе названий полевки пашенной peldomugru, полевки рыжей meccumugru лежит лексема mugrti крот . Названия водяной полевки основаны на переносе названий крота miigrti vezimtigru, мыши hiiri vezihiiri, крысы rottu vezirottu, норки norkku vezinorkku. Схожесть повадок барсука и свиньи легла в основу переноса названия свиньи siga, pocci на барсука meccasiga, meccapocci. Также по схожести повадок название барсука md.grа перенесено на крота peldomagr.
Семантический сдвиг - смещение названия одного вида животного на другой как способ номинации положен в основу эвфемизмов белки: lahtomaine тёлочка , hongaharga, hongahakki сосновый бык , vasanen телёнок , а также медведя mecanhakki лесной бык . При этом происходит перенос названия домашнего животного на дикого зверя.
Метонимические и метафорические наименования обусловлены сдвигом денотативной соотнесенности. Так, в названии ласки lumikko метафорическая номинация произошла путём замены семы снег на сему млекопитающее , акцентируя внимание на белизну меха зверька, либо лексема tulikko белка с летним мехом , где сема огонь стала олицетворением животного огненно рыжей масти. Превращение лексемы maima живец, наживка в название оленя, ведущего стадо, вызвано схожестью ситуации, тогда как при номинации росомахи ahmo исходным явилось основное значение лексемы ahmo жадный, обжора , т.е. метафора мотивированна повадками животного. В основе переноса семы piika молодая незамужняя девушка на название телёнка (ягнёнка) ріка лежит схожесть признаков. Вызывает интерес своей необычностью превращение семы risu хворост в название молодого оленя, оленёнка, которого ещё не ставят в упряжку. В настоящее время данные наименования стали полностью нейтральными, так как их образность стёрлась, номинативная функция преобладает над экспрессивной.
Психологической основой метонимии являются ассоциации по смежности. Среди случаев метонимического образования зоонимов следует отметить соматически мотивированные названия, в основе которых лежит перенос с части на целое: pocinkarzaine свиное рыльце поросёнок , перенос гениталий на лексему с половозрастной характеристикой животного ЫН козлёнок , kites детёныш, щенок .
