Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Названия оружия дистанционного боя 14
1. Названия метательного оружия 14
3. Названия артиллерийского оружия 42
4. Названия огнестрельного оружия 50
4. Названия наступательного колющего оружия 74
ГЛАВА II Названия оружия ближнего боя 86
1. Названия ударного оружия 86
2. Названия рубящего оружия 97
3. Названия режуще-колющего оружия 104
4. Названия рубяще-колющего оружия 114
ГЛАВА III Названия снаряжения для ношения и хранения оружия 124
ГЛАВА IV Названия защитных доспехов и снаряжения 135
ГЛАВА V Основные способы номинации военной лексики (названий вооружения) в тюркских языках 154
1. Морфологический способ номинации 154
2. Синтаксический способ номинации 159
3. Лексико-семантический способ номинации 162
4. Заимствование 165
Заключение 199
Список сокращений. 214
Библиография
- Названия метательного оружия
- Названия ударного оружия
- Морфологический способ номинации
- Лексико-семантический способ номинации
Введение к работе
В данной диссертации впервые сделана попытка в сопоставительном плане провести лексико-семантический, историко-этимологический анализ названий вооружения в тюркских языках.
Актуальность выбранной темы данной работы заключается в том, что среди ежегодно выходящих из печати трудов по тюркскому языкознанию лексике посвящается (по сравнению с разработкой проблем фонетики, морфологии, синтаксиса) незначительная часть, а на долю сравнительной и исторической лексикологии остается совсем немного.
Между тем, именно сравнительно-исторические исследования по лексике и семантике затрагивают такие актуальные проблемы, как история образования и развития тюркских языков, их взаимосвязь с языками алтайского ареала, отношение лексики древних и средневековых письменных памятников к лексике современных тюркских языков, а также история миграции тюркоязычных народов и их многовековых контактов с другими народами, которые до сих пор окончательно не выяснены.
В предыдущие годы в нашей стране и за рубежом был опубликован ряд работ по сравнительной и исторической лексикологии (Kowalski 1930, Laude-Cirtautas Use 1961, Покровская 1961, Исхаков 1962, Щербак 1966 и 1994, Антонов 1971, Данилова 1972, Мусаев 1975 и 1984, Цинциус 1979, Галяутдинов 1981, Ахметьянов 1989, Базарова, Шарипова 1990, СИГТЯ Лексика 2001). Среди них статья А.Н. Самойловича «Названия дней недели у турецких народов» (Яфетический сборник. Пг., 1923, №2), которая ознаменовала начало изучения проблемы лексической дифференциации тюркских языков.
Между тюркскими языками наблюдается больше лексических и семантических расхождений, чем фонетических и грамматических. Это создаёт большую историческую перспективу лексических и семантических соотношений тюркских языков, что имеет важное значение при изучении истории тюркских языков и народов.
По мнению К. М. Мусаева, сегодня ещё бывает трудно точно сказать, какими лексическими показателями отличаются друг от друга юго-западная (огузская), среднеазиатская (карлукская), северозападная (кыпчакская) и северо-восточная (сибирская) группы тюркских языков (Мусаев 1984, 15). Такое положение объясняется отсутствием специальных фундаментальных работ, посвященных анализу дифференцирующих и интегрирующих признаков тюркских языков на всех его уровнях, особенно на лексическом.
Проблема лексической дифференциации и интеграции тюркских языков должна рассматриваться в тесной связи с семантической дифференциацией и интеграцией, поскольку дифференциация и интеграция происходит не только в лексике, т.е. во всех тюркских языках, в языковом ареале или в конкретном языке наблюдается отсутствие или наличие определённых слов; но и в семантике: слово, внешне общее для определённой группы языков или для всех тюркских языков, может иметь различные значения в группах, ареалах или отдельных языках.
В количественном отношении лексических групп, содержащих общие интегрирующие элементы для всех тюркских языков, немного в общем словарном фонде каждого конкретного языка. Тем не менее они обладают высокой частотностью употребления в языке и повседневной речи. Следствием такой интеграции в сочетании с небольшими отклонениями в фонетическом облике этих слов является возможность общения на родном языке между носителями различных
тюркских языков (в первую очередь, относящихся к одной группе), не прибегая к помощи переводчика.
Лексико-семантическая дифференциация и интеграция тюркских языков тесно связаны с процессом формирования лексики групп и отдельных языков и с основными источниками ее развития. К.М. Мусаев отмечает, что не все совпадения в лексике и семантике могут служить показателем общности источника. Немало из них отражает результат исторического взаимодействия между соседними областями разных тюркских языков (Мусаев 1984, 16).
В лексике тюркских языков выявляется и множество дифференцирующих элементов, которые делят тюркские языки на группы. Часть из них относится к древнему слою лексики. Другие элементы указывают на особенности самостоятельного развития тюркских языков после распада общетюркского языка-основы. Большое количество слов, относящихся к общетюркскому словарному фонду, проявляет признаки дифференциации как в лексическом, так и семантическом отношениях. Таковы названия животных, обозначающих корову, свинью, лошадь; названия растений - дерева, сосны, леса. Ещё больше дифференцирующих признаков обнаруживается в словах, относящихся, например, к культурной сфере.
Важно отметить, что мнение о чрезвычайной близости тюркских языков между собой преувеличено. Например, по исследованиям Ф.Г. Исхакова, лишь незначительное количество анатомических названий, относящихся к человеку и животным, является общим; даже слово, обозначающее «глаз», четко разделяет тюркские языки на две группы (Исхаков 1962, 5-44). Термины родства, во многом сходные во всех тюркских языках, как это видно из работы Л.А. Покровской, в ряде случаев также дифференцируются по определённым ареалам (Покровская 1961, 11-81).
Ещё одной актуальной задачей является разработка проблемы взаимодействия тюркских языков, их исторических контактов между собой. По оценке К.М. Мусаева, существующие классификации тюркских языков дают общую картину распределения языков, не вдаваясь в детали их взаимоотношений (Мусаев 1984, 34). Установлению ближайших родственников представителя каждой из групп тюркских языков должно способствовать исследование общих и особенных элементов в лексике этого языка в сопоставлении с другими тюркскими языками.
В языке каждого народа различные лексические группы представлены неравномерно: в них преобладают обозначающие реалии, наиболее распространённые в обиходе носителей языка. Одной из общераспространённых групп является военная лексика.
Военная лексика — система лексических средств, отражающих разнообразные военные понятия и употребляющихся в общенародном и специальном общении. Она, как и лексика других отраслей науки и техники, относится к периферийным слоям лексического состава языка. Тем не менее, военная лексика имеет больше соприкосновений с общей лексикой языка. Популярность и распространённость слов военного характера можно объяснить тем, что частые войны, связанные как с завоеванием новых территорий, так и с защитой собственных, требовали вовлечения широких народных масс, ставили их перед необходимостью знакомства с военным бытом, с основными военными понятиями. Несложность технического оснащения также способствовала тому, что лексика, относящаяся к военному делу, была близка и понятна большей части населения.
Становление военной лексики в тюркских языках проходило в течение многих веков, продолжая пополняться и обогащаться по сей
день. Наименования, входящие в военную лексику, тесно связаны с совершенствованием техники, появлением новых видов оружия.
Актуальность исследования военной лексики объясняется тем, что большая часть составляющих ее наименований вместе с обозначаемыми ими реалиями постепенно уходит в прошлое, забывается, переходит в разряд архаизмов и историзмов.
Военная лексика отдельных тюркских языков - турецкого, казахского, туркменского, староузбекского, кыргызского, азербайджанского и башкирского - уже была объектом диссертационных исследований (Яковлев 1969, Байжанов 1973, Гараджаев 1978, Дадабаев 1981, Бейбутова 1988, Багышов 1990, Багаутдинова 2001).
Новизна данной работы заключается в том, что объект исследования составляют названия вооружения не в одном, а во всех тюркских языках, лексика которых подвергается сопоставительному анализу.
В работе даётся описание вооружения с древних времён до начала XX века.
Теоретическая значимость исследования связана с разработкой как общелингвистических проблем: группировка слов по лексико-семантическим и тематическим группам, мотивация лексических единиц, способы номинации, теория языковых контактов, так и собственно тюркологических: установление дифференцирующих и интегрирующих признаков тюркских языков на уровне лексики и семантики, особенности отношений тюркских языков между собой и с нетюркскими языками, связь лексики памятников с современными
тюркскими языками, разработка более точной и тонкой генетической классификации тюркских языков.
Разработка подобных проблем имеет большое значение не только для тюркологии, она важна и для многих других отраслей лингвистики - монголистики, тунгусо-маньчжуроведения и алтаистики вообще, для финно-угроведения, славистики, иранистики и т.д., объекты исследования которых имели непосредственные контакты с тюркскими языками.
Практическая значимость данной работы - в возможности применить описываемые материалы и сделанные выводы в лексикологических работах по тюркологии, при разработке спецкурсов по сравнительной и исторической лексикологии, а также при практическом изучении тюркских языков. Полученные результаты могут быть использованы при изучении истории и этнографии тюркских народов.
Основная цель диссертации - всестороннее исследование военной лексики (названий вооружения) в тюркских языках, её структуры и процесса формирования. Достижение этой цели предусматривает решение следующих конкретных задач:
Выявить материалы, относящиеся к наименованиям вооружения в тюркских языках и проанализировать их.
Показать историческое развитие данной лексической группы в тюркских языках.
Установить начальный и последующий этапы развития военной лексики (названий вооружения), хронологические рамки появления и исчезновения пластов лексики, отдельных слов или их переход в разряд архаизмов и историзмов.
Показать отношение лексики древних и средневековых письменных памятников к лексике современных тюркских языков. Показать современное состояние наименований вооружения в тюркских языках.
Выявить основные источники развития военной лексики тюркских языков.
Выделить общетюркский пласт лексики и пласты заимствований: межтюркских и отдельных тюркских языков. Показать особенности контактирования групп и отдельных тюркских языков с нетюркскими языками.
Описать основные способы номинации, проанализировать мотивирующие признаки, которые легли в основу наименований вооружения, и отметить наиболее продуктивные из них.
Рассмотреть связь военной лексики с развитием экономической, политической, культурной жизни народов - носителей тюркских языков.
Установить лексику, общую для всех тюркских языков, ареала или группы языков.
Установить индивидуальную лексику в группах или отдельных тюркских языках.
Выделить ядро и периферию системы обозначений и показать их взаимосвязь.
В работе осуществлён комплексный подход с использованием методик, включающих описательный, сопоставительный, сравнительно-исторический методы.
Наиболее верным подходом к исследованию лексики конкретного языка признано изучение лексики по тематическим или лексико-семантическим группам с использованием лексико-семантической
классификации слов исследуемых языков, имеющее важное методологическое значение. Принцип системности говорит о том, что сопоставление не может опираться на искусственно изолированные единицы, оно должно исходить из системных отношений элементов языка: сравнению следует подвергать парадигматические группировки (подсистемы, поля, тематические и лексико-семантические группы, синонимические ряды и т.п.). Отдельные элементы языка должны сравниваться в пределах парадигматических группировок, т.е. рассматриваться как их части. При группировке слов в лексические группы должны учитываться все существующие в языке условия: генетические (словообразовательные), стилистические, семантические, т.к. группировка слов, основанная на вышеуказанных фактах, отражает действительные связи и отношения слов в развитии всей системы языка под воздействием как лингвистических, так и нелингвистических факторов.
Используется также принцип сравнительности, который предполагает сбалансированность степеней изученности материалов сопоставляемых языков. Отсюда вытекает принцип терминологической адекватности; прежде чем приступить к сравнению, необходимо было определить термины таким образом, чтобы они адекватно обозначали сравниваемые явления в рассматриваемых языках.
В работе языковые явления рассматриваются в тесной связи с историей народов - носителей описываемых языков и с историческими и социальными условиями их жизни; используются не только чисто лингвистические данные, но и исследования по истории, этнографии, литературе, фольклору тюркских и соседних нетюркских народов. Таким образом, подобный труд носит комплексный историко-филологический характер, в нём язык рассматривается в непосредственной связи с историей жизни народа - его носителя, что даёт воз-
можность сделать много интересных и ценных выводов и предположений не только лингвистического, но и исторического характера.
Материалом исследования послужили двуязычные, этимологические, толковые словари, письменные памятники (орхоно-енисейские рунические памятники: «Памятник в честь Тоньюкука», «Памятник в честь Кюль-Тегина», большая надпись; «Памятник Ку-ли-Чуру», «Памятник Бильге-кагану (Могилян-хану)»; караханидские письменные памятники: Махмуд Кашгарский «Дивану лугат-ит турк», «Кутадгу билиг»; хорезмийские: «Нахджул-фарадис», «Хосров и Ширин», «Гулистан би-т-туркй»; чагатайские: произведения А.Навои, «Бабур-наме», «Абдулла-наме», «Шейбанй-наме», «Келур-наме»), художественные и фольклорные произведения, работы отечественных и зарубежных авторов по истории, этнографии народов-носителей тюркских и соседних нетюркских языков, лексике, этимологии, грамматике тюркских, монгольских, иранских и других языков, а также справочники и пособия по военному делу.
Из всех указанных источников проведена сплошная выборка интересующего нас лексического материала. В диссертации все приводимые примеры строго документированы и снабжены указанием на название источника и его страницу (пр.: МК I, 307 = Махмуд Кашгарский «Дивану Лугат-ит-турк», т. I, стр. 307).
Наименования в тюркских и других языках, а также письменных памятниках даны в принятой в тюркологии латинской транскрипции. В отдельных случаях используется написание на основе тюркских кириллических алфавитов.
Апробация работы. По теме диссертации опубликованы три статьи. Результаты работы также докладывались на Дмитриевских
чтениях (ИСАА при МГУ, 2002, 2003, 2004) и на заседаниях кафедры тюркской филологии.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка сокращений, библиографии и приложения.
Названия метательного оружия
К метательному оружию относятся прежде всего лук, праща, катапульта, баллиста и арбалет.
Основным и самым древним видом метательного оружия является лук; время его появления - эпоха мезолита (ок. 10-5-е тыс. до н.э.). Другие виды метательного оружия, за исключением пращи, появились значительно позже: катапульта - в 5 в. до н.э., баллиста - в начале н.э., арбалет - в средние века н.э.
Лук - ручное оружие для метания стрел. Состоит из гибкой пружинящей дуги (деревянной, иногда с костяными и роговыми накладками) и тетивы, которая стягивает дугу. В памятниках древнетюркской письменности название лука не отмечено. В караханидских письменных памятниках лук обозначался словом ja: Qylyc baldu oqja qavan кис jurak «Меч, секира, стрела, лук -мощь, сила, порыв» (КБ, 796). Средняя часть, изгиб лука, обозначалась словосочетанием ja Ъаугу (МКI, 341), букв, «печень лука» (ДТС, 78).
Этимология ja не ясна. Алтайские соответствия, предложенные Н. Поппе (Поп. ЧЯ 1925, 28) и М. Рясяненом (Ras. VEWT, 186), по мнению Э.В. Севортяна, очень проблематичны: монг. zadasun «выструганные концы лука» (Поп.) в доступных нам источниках, напр., в словаре Ф. Лессинга (Less.) в указанном значении не зафиксировано; тунг.-маньчж., напр., эвенк, naj naji «шест», «древко остроги» для сопоставления с тюркским ja (jaj) должно получить фонетическую и семантическую интерпретацию (ЭСТЯ 1989, 75). Возможно, ja является производным от глагольной основы у од-1 jay- «идти, падать, сыпаться»; «приближаться». И.Г. Галяутдинов приводит следующую этимологию:ja jaj- «колебать, трясти» (Галяутдинов 1981, 49-68).
Ja в разных фонетических вариантах в современных тюркских языках является основным словом, именующим лук: турюл. ja:j; тур., гаг., аз., ног., кар.(т., г.), ктат. jaj; кар.(т.)jaja, кар.(к.)уд:; узб./о/; каз. zaj, zaq; кырг. ja: ; кум. zaja; кбалк. jaja; тат. jaja; башк. jaja, jaq; ккалп. zaj\ алт. da:; уйг., сюг. ja; хак. ca:jaq, uhca:; шор. ca:jaq; тув., тоф. ca:; як. sa:; чув. su.
Форма ja, известная по караханидским и чагатайским памятникам, продолжает употребляться в значении «лук» в восточных тюркских языках: центрально-восточная группа: кырг. и алт. (кыпчакско-кыргызская подгруппа кыпчакской группы), юго-восточная группа: уйг. (карлукская группа) и северо-восточная группа: сюг. (хакасская подгруппа уйгурской группы), тув., тоф. (уйгуро-тукюйская подгруппа уйгурской группы), як. (якутская подгруппа уйгурской группы).
Описываемое метательное оружие передаётся словом ja также в крымском диалекте караимского языка (кыпчакская группа) и в чувашском языке (булгарская группа).
Различия в фонетическом оформлении ja в разных тюркских языках являются следствием закономерных фонетических переходов. По анлаутному согласному описываемые языки делятся на: a) j-анлаутные - уйг. и сюг.; б) с-анлаутные - тув. и тоф.; в) j/a" - анлаут-ные - кырг. и алт.; г) sis - анлаутные - як. и чув.
Форма, jaj является наиболее распространённой и представлена в языках огузской (тур., туркм., гаг., аз.) и кыпчакской (каз., ног., ккалп., кар., ктат.) групп, а также в узбекском языке (карлукская группа). Во всех языках огузской группы слово имеет один фонетический облик —jaj. В казахском и каракалпакском языках, относящихся к восточнокыпчакским, наблюдается фонетическое чередование у і. В системе вокализма происходят следующие изменения: в узбекском языке - огубление -joj, а в туркменском наблюдается долгота —ja:j.
Форму jaj иногда интерпретируют как результат эволюции формы ja, рассматривая ауслаутныйу как расширитель, i.Q.ja jaj (см., напр., Ped. TL, 553; Doerf. IV, №1821).
Следующий вариант общетюркского названия лука -jaja можно объяснить как удвоение корневой основыуаг. Данное название используется в северо- и западнокыпчакских языках (кар.(т.), кбалк., тат., башк., кум.). Прослеживаются следующие фонетические переходы: кбалк., тат. (казанский диалект)/ j, кум.у
Наименование лука в тюркских языках Сибири - хакасском и шорском (хакасская подгруппа уйгурской группы) образовано путём прибавления к общетюркскому ja (хак., шор. да:) уменьшительного аффикса -jaq.
Вариант названия лука в казахском и башкирском языках - zaq I jaq, возможно, был образован из сочетания za I ja + oq I uq — «лук» + «стрела» с последующим стяжением гласных.
Названия ударного оружия
Основными видами ударного оружия, использовавшимися тюркскими воинами в ближнем бою, являлись дубинка, колотушка, палка и плеть. Дубинка - тяжёлая палка с утолщённым концом, используется для нанесения ударов. В хорезмийско-тюркском языке понятие «дубинка» выражалось словом topuz, оно же означало и «палица»: Topuzlar zahmydyrj qalqan iisandi «От ударов дубинки распался (разлетелся) щит на куски» (ХШ, 45а10). Кроме этого слова, в памятнике XIV в. «Китаб ат-тухфа аз-закййа фйл-луга ат-туркййа» зафиксирован целый ряд слов в значении «дубина, дубинка»: coqmar, bulav, majty, comuq, gtirz, bilakidin. Эти же слова использовались и для обозначения палицы, булавы, кистеня.
Исходя из этого, можно говорить о наличии семантической деривации применительно к названиям ударного оружия, возможной благодаря сходству их конфигурации и способа применения. Одни и те же слова обозначают разные виды ударного оружия как в памятниках тюркской письменности, так и в современных тюркских языках.
Между тем следует отметить, что указанные виды ударного оружия имеют различия между собой. Так, дубинка - самое простое из ударных орудий - ровная крепкая палка длиной до 2 м. Короткая палка (до 1 м) с утяжелённым и усиленным шипами ударным концом получила название палицы, с X-XI вв. могла изготавливаться целиком из металла. Булава - тяжёлая шарообразная, часто с шипами, головка из чугуна, стали или бронзы на деревянной или металлической рукояти схожей длины (до 1 м). Наиболее отличным от вышеописанных видов ударного оружия является кистень - гранёный или шипастый грузик (бронзовый, чугунный, свинцовый) на цепи или верёвке. Кистень мог иметь рукоять или крепиться к руке петлёй. Bulav, majty, bilakidin в современных тюркских языках не употребляются.
Основными названиями дубинки (булавы, палицы) в тюркских языках являются исконно тюркские coqmar и sojyl.
Coqmar coq- «бить, ударять» распространено во всех группах тюркских языков, кроме уйгурской (северо-восточные тюркские языки): тур. coqman; аз., кум. coqmar, узб. coqmor; кырг. coqmor; каз., ног. soqpar; ккалп. soqmar; кар. сохтаг; тат., чув. cuqmar; башк. suqmar. В фонетическом оформлении coq- отметим традиционное в исконных односложных словах сужение о и в тат., башк. и чув. и анлаутные соответствия C SB каз., ног. и ккалп., C SB башк.
Слово было заимствовано русским языком, встречается, например, в произведениях М.А. Шолохова - сектаг «дубина, колотушка» (Фасмер IV, 325).
Sojyl soj- «сдирать; резать, убивать» представлено во всех группах тюркских языков, кроме огузской: узб. sojil, уйг. sojla; каз., ккалп. sojyl, кырг. sojul, башк. hujyl, тув. sujul I sojul. Звукосочетание -oj- сохранилось во всех тюркских языках, кроме башкирского -uj (также чередование oj uj в тувинском). В якутском языке название дубинки suliigds sill- «сдирать, обдирать» + афф. -gas, образующий причастия.
В тюркских языках (кроме языков Алтая и Сибири) широкое распространение получило персидское заимствование \gorz] «палица, булава»: тур., аз. gtirz, туркм. giirzi, узб. gurzi, уйг. gurzu, каз. kiirzi, кырг. kiirsti, тат. gorzi, башк. gorzoj I korso.
В XV в. в песнях казахских акынов это слово одинаково встречалось в вариантах kiirzi и giirzi. Оно встречалось и в речи верующих, где ббозначало мифический инструмент - огненный прут, используемый для наказания согрешившего мусульманина в аду. Возможно, именно из религиозной сферы это персидское слово перешло в военную лексику тюркских языков.
Согласно тюркским письменным памятникам (ГА 1137а, 65), на утолщённом конце giirzi имелось, как правило, шесть выступающих зубцов.
Булава с шестью ребрами получила в военной литературе собственное наименование - шестопёр. Способ номинации - словосложение: «шесть» + «перо». Аналогично образовано название в персидском языке: [sespar] [ses] «шесть» + [par] «перо», которое использовалось в чагатайском языке: Jeti gardynya afat sasparidin «От его (Фархада) шестопёра пришло несчастье к небосводу» (ФШ XIII, 72). Из современных тюркских языков слово встречается в туркменском в фонетическом варианте sesmer (р т) и узбекском -saspar. С течением времени количество зубцов, рёбер, могло варьироваться от шести до двенадцати, но название оставалось прежним.
Морфологический способ номинации
Морфологический, или аффиксальный, способ представляет со бой образование новых лексических единиц путём присоединения словообразовательных аффиксов к корню или основе. В тюркских языках этот способ номинации является самым продуктивным. Это объясняется самим строем тюркских языков как агглютинативных, наличием большого количества устойчивых аффиксов, берущих на чало в тюркском праязыке. Тюркские аффиксы присоединяются как к исконным, так и к заимствованным словам. Заимствование аффиксов происходит, как правило, в составе заимствованных наименований, но нами также отмечены случаи употребления заимствованных аф фиксов с собственно тюркскими словами. Не все аффиксы участвуют в словообразовании в одинаковой степени, среди них выделяются продуктивные и непродуктивные, а также мёртвые аффиксы. Диффе ренцированность аффиксов проявляется и в невозможности использования определённого числа тюркских аффиксов с заимствованными словами.
а). Аффиксы, образующие имена существительные от именных основ:
1) указывающие на род занятий, профессию: -су {-сі I -си I -си I -зу І -зі І -зиі -M) -jacy oqcu «лучник» ja «лук», oq «стрела»; topcu «артиллерист» top «пушка»; najzacy «копьеносец» najza «копьё, пика»; baltacy I ajbaltacy «изготовитель топоров, секир; плотник, дровосек» balta «топор», aibalta «секира»;
2) со значением предмета, орудия действия; места хранения; предназначения: -lyq {-lik I -luq I -liik): ucluq «наконечник» uc «конец, верх»; kezlik «нож» kez «зарубка на стреле»; oqluq «колчан» oq «стрела»; jiseklik «патронташ» fisek «патрон»; baslyq «шлем» bas «голова»; qolluq «нарукавник» qol «рука»; tizlik «наколенник» tiz «колено»; butluq «набедренник» but «бедро»; bellik «пояс» bel «талия»; -уan (-qan I -gan I -kdn): temiirkan «наконечник» temur «железо»; -yy {-yu I -qy I -qu): qarjyy «колчан» qarj «металл (олово); 3) имеющие уменьшительно-ласкательное, предметное значе ние: "ЗУЧ ( ЗЩ I cyq I -caq): ccrjaq «лук» са: «лук»; dipcik «приклад» dip «основание»; arpajyq «мушка, ружьё» агра «ячмень»; qaryjyq «нарукавник» qary «верхняя часть руки»; -aq (ек): basaq «наконечник» bas «конец»; aj (ej I oj): oqcantaj «колчан» oq «стрела» + [can] «сосуд, посуда».
Среди аффиксов, участвующих в образовании военной лексики в тюркских языках, наряду с исконно тюркскими выделяются аффиксы, заимствованные из иранских и монгольских языков. В настоящее время они относятся к непродуктивным: 1) персидские аффиксы, образующие существительные со зна чением деятеля, носителя профессии: -[bdz]: najzabaz «копьеносец» [nejze] «копьё, пика»; -[dar]: najzadar «копьеносец» [nejze] «копьё, пика»; 2) образующие существительные со значением вместилища: -[dan]: oqdan «колчан» oq «стрела»; tirdan «колчан» [tir] «стрела»; 3) -[хапе] - в иранских языках имя со значением помещения, в тюркских языках превратившееся в аффикс, образующий имя со значением вместилища, помещения, места проводимых мероприятий: kamanhana «стрельбище» [катап] «лук»; atyshana «стрельбище» atys «стрельба, перестрелка»; daruhana «вместилище пороха» (отдельная от ствола камера в артиллерийском орудии) [daru] «порох»; 4) -хе - монгольский непродуктивный, но формально существующий аффикс: кігеике I Шгд .кд «панцирь» хигаа(п) «кружок, кайма». б). Аффиксы, образующие имена существительные от глагольных основ:
1) со значением предмета, орудия; результата действия: -та {-те): burma «баллиста» bur- «поворачивать»; caqma «кремень» caq- «быстро, резко ударить»; sacma «дробь» sac-«рассыпать, рассеивать»;
Лексико-семантический способ номинации
При синтаксическом способе образование нового понятия происходит путём сочетания уже известного в языке слова с другим словом или словами. Данный способ номинации включает в себя словосложение, парные слова, звукоподражательные слова, а также словосочетания, которые по структуре относятся к сложным словам.
а). Словосложение представляет собой соединение двух, реже трёх слов, дающих в синтезе новую лексическую единицу. А.Н. Кононов относит словосложение к синтаксико-морфологическому способу номинации (Кононов 1956, 124).
1). Существительное + существительное: jaq «лук» ja «лук» + oq «стрела»; koloq «стрела» kol «рука» + oq «стрела»; ajbalta «секира» aj «месяц, полумесяц» + balta «топор»; albars «меч» alp «богатырь» + bars «тигр»; oqcantaj «колчан» oq «стрела» + [сап] «сосуд, посуда» + афф. aj; qolomsoq «колчан» nolo «деревянная дощечка, служащая меркой высоты установки самострела» + soq soy an «стрела»; qylsan «колчан» qyl «волос (кон ский)» + [сап] «посуда, ёмкость»; belbay «пояс» bel «талия» + bay «связка»;
2) существительное + прилагательное: sarza «лук из жёлтой кости» sary «жёлтый» + za «лук»;
3) прилагательное + прилагательное: aiksaply «нож с белой рукояткой» а:к «белый» + saply «имеющий рукоятку»;
4) числительное + субстантивированное причастие: besatar I besatan «пятизарядное ружьё» bes «пять» + atar I atan «способный стрелять, стреляющий»; altatar «револьвер» alty «шесть» + atar «стреляющий»;
б) парные слова - сочетание слов, имён существительных, яв ляющихся синонимами или относящихся к одному кругу понятий, в данном случае одному виду оружия: oq-jaj «лук» oq «стрела» +jaj «лук»; kubajaryq «латы» kiiba «кольчуга» +jaryq «панцирь»;
в) звукоподражательные слова - подобные наименования моти вированы звуком, который издаёт обозначаемый предмет. Как пишет Б.А. Серебренников, «при создании звуковых оболочек звукоподра жательных слов выбор продиктован восприятием. Человек трансфор мирует нечленимый (как правило - авт.) на фонемы комплекс так, как он его ощутил» (Серебренников 1977, 182): quldyr I kuldiir mamaj myltyq «ружьё, издающее громоподобный звук» momaqaldiroq, qul dur mamaj «гром»; bytyra «дробь», bytyra- «рассеиваться, раздроб ляться» byt: ср. byt-byt «раздробленный», byt-cyt «вдребезги»;
г) устойчивые описательные словосочетания - синтаксически организованные соединения двух и более знаменательных слов, выражающие единое лексическое целое. Таким образом, подобные словосочетания относятся и к синтаксическому, и к лексическому уровням языка и представляют собой лексико-синтаксический способ номинации.
1). Существительное + существительное, соединённые посредством примыкания, и прилагательное + существительное.
В военной лексике такого рода словосочетания служат обозначением видовых различий оружия, образуют наименования, мотивированные формой, цветом, материалом, местом изготовления: qarya ziindi qamys oq «камышовая стрела с перьями ворона»; doyal oq, tupan oq «стрела с тупым концом»; qara myltyq «кустарного производства фитильное ружьё» - доел, «простое, безыскусное ружьё»; fltilli myltyq «фитильное ружьё»; alty qyrly myltyq «шестигранное ружьё» - доел, «ружьё с шестью нарезами»; caqmaq myltyq «кремневое ружьё»; qos myltyq «двустволка» - доел, «сдвоенное ружьё»; Шиа myltyq «ружьё из Хивы»; qol myltyq «пистолет, револьвер» - доел, «ручное ружьё»; car perreli najza «четырёхзубчатое копьё»; qus bycaq «двойной нож»;Уа:и / bi:l bycaq «перочинный нож» - доел, «нож, который носят на боку / на поясе (талии)»; qaj ys bauly qylys «меч с ремнём»; кок temir «панцирь» - доел, «голубое железо»; temir qalpaq I taqyja I bortik «шлем» - доел, «железная шапка»;
2) существительное + существительное с аффиксом принадлежности 3-го лица (т.е. П-ой изафет) - такие словосочетания передают значения части или (чаще) принадлежности предмета: ja bayry «средняя часть, изгиб лука» - доел, «печень лука»; уд ірі I qyly «тетива» - доел, «верёвка / волос лука»; oq щи «наконечник стрелы»; qazan arabasy «лафет» - доел, «повозка для пушки»; top oqu «ядро, снаряд пушки»; bo: uzazy «приклад» - доел, «задняя часть ружья»; oq xolazy «гильза» - доел, «жёлтая медь, латунь (латунная оболочка) пули»; oq qaby I savyty «колчан» - доел, «вместилище, сосуд для стрел»; patron qaby I savyty «патронташ» - доел, «вместилище для патронов»;
3) существительное + глагол: ja qur- «натягивать лук»; oq at- «стрелять из лука»; top at- «стрелять из пушки»; oq I guile I jadyra sal- «заряжать ружьё»; nisanya al-«прицеливаться»;
4) глагол + деепричастие на -а: kize sap- «рубить» kiz- «резать» + sap- «рубить»; сага sap- «рубить» саг- «колоть» + sap- «рубить»; saba tus- «наброситься» sap- «рубить» + tils- «падать; нападать».
