Содержание к диссертации
Введение
1. Истоки воззрений на язык в Древней Индии 14
1.1. Ригведа и Божественная Речь 15
1.2. Самаведа, Дцжурведа и Атхарваведа 22
1.3. Речь в брахманах, араньяках и упанишадах 23
2. Становление и развитие фонетики в Древней Индии 29
2.1. Самхита-патхаипада-патха...л 30
2.2. Алфавит и традиционное произнесение звуков 33
2.3. Пратишакхья - специализированные трактаты по фонетике 46
2.4. Шикша - нормативная фонетика 65
3. Нигханту и Нирукта: зарождение семантики 73
3.1. Ведийский словарь «Нигханту» 73
3.2. Нирукта: первый опыт семантического анализа 80
3.3. Принципы «этимологии» Яски 87
4 Вьякарана: синтез фонетики и семантики 91
4.1 Введение 91
4.2 Истоки вьякараны 92
4.3 Состав и содержание трактата Панини «Аштадхьяи» 94
4.3.1 Дхату-патха: полный свод санскритских корней 95
4.3.2 Списки лексем «Гапа-патха» 100
4.3.3 Перечень звуков «Пратъяхара-сутры» 101
4.3.4 Содержание «Аштадхьяи» 104
4.4 Вьякарана как метод 105
4.4.1 Порооїсдение словоформ 111
4.4.2. Синтаксис в «Аштадхьяи» 115
5. Развитие индийской лингвистической традиции после Панини .. 130
Заключение 136
Список сокращений 138
Список использованных источников и литературы
- Самаведа, Дцжурведа и Атхарваведа
- Алфавит и традиционное произнесение звуков
- Нирукта: первый опыт семантического анализа
- Дхату-патха: полный свод санскритских корней
Введение к работе
Работа посвящена проблеме становления и развития древнейшей в истории человечества языковедческой традиции — индийской лингвистики. Актуальность написания такого рода работы обобщающего характера обусловлена множеством факторов. В зарубежной санскритологии исследования в данной области проводились и продолжают проводиться с разной степенью интенсивности уже на протяжении двух столетий, поэтому можно сказать, что сформировалась достаточно устойчивая научная традиция. В современной науке исследовательская традиция изучения грамматической литературы Индии представляет собой отдельную ветвь в санскритологии, отличную от лингвистики в общепринятом понимании. В течение двух столетий проведено огромное количество исследований по разным направлениям. Выделю только основные.
Среди ранних работ по индийской фонетической школе следует отметить издания текстов, переводов и исследований по пратишакхьям, выполненные У. Д. Уитни [Атхарваведа-пратишакхья 1862, Тайттирия-пратишакхья 1868], Ф. Макс Мюллером [Ригведа-пратишакхья 1869], М. Д. Шастри [Ригведа-пратишакхья 1931, 1937, 1959]. По фонетическим текстам «шикша» выделяется работа М.Гхоша «Рапіпїуа siksa, critically edited in all
its five recensions» [Ghosh 1938]. Из общих работ следует отметить ставшее классическим исследование У. С. Аллена «Phonetics in Ancient India» [Allen 1953]. В настоящее время одним из ведущих исследователей в области индийской литературы по фонетике является американский ученый М. Дешпанде, опубликовавший, в частности, в 1997 году текст и перевод пратишакхьи к Атхарваведе «Шаунакия чатурадхьяика» [Deshpande 1997]. По «Нирукте» Яски выделяются исследования Л. Сарупа [Samp 1920-1927]
1 См. там же подробную библиографию работ по индийской фонетике (с. 689-705).
и X. Скёльда [Skold 1926]. К сожалению, этот весьма важный для понимания тенденций развития индийского языковедения текст в последнее время мало привлекает ученых. Правда, не так давно несколько серьезных работ по «Нирукте» опубликовал шотландский санскритолог Э. Каре [Kahrs 1998] . По грамматике Панини существует огромное количество литературы. Из наиболее авторитетных переводов отметим немецкий перевод О.Бётлингка [Bohtlingk 1887], а также английский Ш. Ч. Васу [Vasu 1891], который выдержал множество переизданий. Последний перевод ценен еще тем, что фактически включает в себя популярный средневековый комментарий «Кашика» Ваманы и Джаядитьи (7 в. н. э.). Из новых переводов, выполненных на высочайшем уровне и с учетом новейших исследований, следует указать перевод С. Катре [Katre 1990] и Р. Н. Шармы в шести томах (1995-2003). Катре также издал серию вспомогательных словарей и справочников по Панини под общим названием «Paninian Studies», (выпуски I-VII, 1967-1971). Еще одним очень важным справочным изданием по грамматической терминологии, принятой в индийской традиции, является словарь, составленный К. В. Абхьянкаром и Дж. М. Шуклой, «A Dictionary of Sanskrit Grammar» [Abhyankar, Shukla 1986]. Довольно подробный обзор направлений в исследованиях, проблем и литературы по паниниевской традиции до 60-х годов 20-го столетия сделан был Л. Рену [Renou 1969]. В 1990 году в серии «Энциклопедия индийских философий» (The Encyclopedia of Indian Philosophies) вышел 5-й том, посвященный лингвистической традиции в Индии - «The Philosophy of the Grammarians» под редакцией известных индологов X. Коуарда и К. Кунджунни Раджи [ElPh 1990], где сделан обзор как лингвистической литературы на санскрите, так и краткий обзор современных исследований. Огромный вклад в изучение паниниевской традиции внес известный
2 См. также рецензию на [Kahrs 1998] Я. Хубена [Houben 2001: 101-152].
санскритолог Дж. Кардона3. Сейчас успешно работают его ученики: упомянутый выше М. Дешпанде, П. Хук, П. Шарф и другие. Особо следует отметить санскритологов С. Джоши и Дж. Рудбергена, которые на протяжении многих лет осуществляли проект университета Пуны по исследованию и переводу комментария «Махабхашья» Патанджали. Последние десятилетия достаточно интенсивно проводятся исследования трудов индийского лингвиста-философа Бхартрихари. Хотя реально его труды стали изучать сравнительно недавно (с середины 20-го столетия), библиография работ по Бхартрихари сейчас уже насчитывает огромное количество единиц. Это и труды таких пионеров в этой области, как С. Айер (автора исследований, публикации полного текста и полного перевода), Г. Шастри, М. Биардо и многих других. Ведущими специалистами в настоящее время в этой области являются такие санскритологи, как А. Аклуджкар, Я. Хубен, Й. Бронкхорст, С. Бхате и др. Подробная библиография работ по Бхартрихари регулярно обновляется И. Рамзеером [Ramseier 1994:235-267]4.
Приведенный выше перечень далеко не полон. Он не учитывает исследований пракритских грамматик, лексикологических трудов, трудов поздней грамматической традиции. Я указал только исследователей того круга текстов, которым ограничена настоящая работа:
1. По фонетической традиции - это основные тексты пратишакхья к четырем Ведам (Ригведа-пратишакхья, Тайттирия-пратишакхья, Ваджасанеи-пратишакхья, Рик-тантра и Атхарваведа-пратишакхья), а также один текст из разряда шикша, а именно, «Паниния-шикша». Последний выбран в связи с тем, что он считается самым авторитетным в данном разряде текстов и имеет статус веданги, т.е. части Вед.
3 Библиографию его работ с 1960-го по 2000-й год см. сборник в его честь [Indian
Linguistic Studies 2002: XIII-XV].
4 Данная библиография доступна через интернет:
2. Отдельно рассмотрен текст «Нирукта» Яски, который относят с традиции
«этимологов», но здесь трудно говорить о какой-либо традиции, поскольку
до нас дошел только один текст.
3. По грамматической традиции (вьякарана) рассматривается текст
грамматиста Панини «Аштадхьяи» - основоположника грамматической
школы.
Традиционное индийское языковедение вовсе не ограничивается указанными источниками, но именно они составляют основу лингвистических знаний в Индии. Порядок изложения соответствует принятой в индологии хронологии, и вопросы, связанные с периодизацией, в настоящей работе в целом не рассматриваются (см. Таблицу периодизации индийских лингвистических трудов в Приложении 2). Основной упор сделан на выявлении истоков воззрений на язык и анализе развития методов исследования языка древними языковедами. Сначала рассматривается ранний этап формирования лингвистических школ (фонетика, «Нирукта») (до 5-го века до н.э.), затем представлен анализ текста грамматики Панини (5-4 вв. до н.э.) - текста, ставшего базовым для всей дальнейшей индийской лингвистики. Предваряет работу краткий очерк воззрений индийцев на язык, отраженный в ведийской литературе. Это необходимо не потому, что в Ведах мы можем усмотреть какое-то зарождение лингвистической мысли (которая, безусловно, там присутствует), а скорее из-за того, что для традиционных индийских лингвистов Веды (тексты откровений) - это основной источник как для терминологии, так и для различных теорий. И хотя некоторые воззрения индийцев носят религиозно-философский характер, невозможно не учитывать данный материал для адекватного понимания идей индийских языковедов. В завершающей части кратко рассмотрены проблемы, связанные с развитием индийской лингвистики после Панини.
В современной индологии уже существует ряд обобщающих трудов по индийской лингвистике, но в них выделяется ряд существенных недостатков. Обычно исследователи предпочитают отдельное рассмотрение «фонетики», «этимологии», «грамматики» и даже «лингвофилософии» как отдельных направлений и даже школ, одни из которых вымирали, сменяясь другими, или же просто представляли собой отдельные независимые направления. Я же исхожу из тезиса, что все эти «школы» суть единая традиция, развивающаяся по определенным законам, которые и предстоит вскрыть. Более того, в настоящей работе подвергаются пересмотру некоторые устоявшиеся воззрения на процессы, происходившие в лингвистической традиции, а также представлена новая трактовка ряда базовых понятий, поэтому неотъемлемой частью работы также является критика имеющихся исследований.
В настоящее время наблюдается рост интереса в России к языковедческим трудам, созданным в Древней Индии, но, к сожалению, традиция исследований в данной области в нашей стране еще не сформировалась. Есть целый ряд косвенных свидетельств тому, что такие светила мировой индологии и родоначальники отечественной санскритологии как И. П. Минаев и его ученик Ф. И. Щербатской не только прекрасно ориентировались в традиционных индийских трудах по лингвистике, но и осознавали всю важность их исследования для индологических штудий. Но, к сожалению, никаких трудов в этой области они после себя не оставили. Тому было много объективных причин. Известно, например, что Ф. И. Щербатской перевел на русский язык поздний трактат по санскритской грамматике Варадараджи «Лагху-сиддханта-каумуди» (17 в.), но данный труд остался не опубликованным [Щербатской 1988: 49]. Во второй половине 20-го столетия, когда в Москве и Ленинграде была
возрождена классическая российская индология, также систематических исследований в области древнеиндийской лингвистики не проводилось, хотя стали появляться отдельные статьи, в той или иной мере затрагивающие указанную тему. В 1952 году вышла статья академика А.П.Баранникова «Элементы сравнительно-исторического метода в индологической лингвистической традиции» [Баранников 1952], где сделаны попытки вычленить элементы сравнительного (Панини) или сравнительно-исторического (Вараручи) метода у индийских лингвистов. Данный подход автора оказывается слишком узким для понимания именно методов, например, Панини, поскольку сравнительный принцип и выявление с его помощью общих и отличительных моментов лежит, вероятно, в основании любой методологии. В результате такого неправомерного сужения получается, что Панини был всего лишь предвестником сравнительно-исторического подхода к языку, до которого, конечно, в полной мере он подняться так и не смог. Впрочем, автора статьи больше занимают пракритские грамматики, которые в данной работе не затрагиваются. В 1961 году В.Н.Топоров опубликовал статью «О некоторых аналогиях к проблемам и методам современного языкознания в трудах древнеиндийских грамматиков» [Топоров 1961], но данная статья, хотя и интересна с точки зрения поставленных в ней вопросов (которые, правда, так и остались вопросами), слабо отражает состояние исследований в данной области как в содержательной части, так и в библиографической. Действительно первым систематическим изложением методов традиционной индийской грамматики в России следует считать статью «Панини и его "Восьмикнижие"», принадлежащую перу индийца-русиста Дж. П. Димри [Димри 1973], защитившего в Москве в 1972-м году диссертацию по теме «Индийская и русская филологическая традиция (опыт
сравнения на материале морфемного анализа)»5. В Петербурге (Ленинграде) исследования индийской грамматической традиции проводили Т. Е. Катенина и В. И. Рудой. В 1980-м году вышла статья «Лингвистические знания в Древней Индии» [Катенина, Рудой 1980], в которой впервые в России была освещена в обобщенном виде богатейшая лингвистическая традиция Индии. Позднее несколько работ было опубликовано А. В. Парибком [Парибок 1981а, Парибок 19816], и им же была написана статья, посвященная языковедческой традиции в Индии, для «Лингвистического энциклопедического словаря» [ЛЭС 1990: 177-178]. За последние годы древнеиндийская лингвистика несколько раз освещалась в общих работах по истории языкознания, но эти попытки нельзя назвать удачными. Главным недостатком этих работ является то, что в большинстве своем они основываются на вторичных источниках, порой, весьма низкого качества. В результате у читателя, например, создается впечатление, что индийцев больше всего занимали проблемы орфографии [Амирова, Ольховиков, Рождественский 2003: 61-94] (при том, что ни в одном из известных лингвистических трудов в Древней Индии мы не найдем даже упоминания о письме6), или что кроме Панини, автора знаменитой грамматики «Аштадхьяи», индийцы ничем больше не отличились [Алпатов 1999: 11-12] (при том, что на протяжении почти трех тысячелетий были созданы тысячи лингвистических трудов, начиная с периода, как минимум, на 5 веков раньше Панини)7. Обвинять в данных несуразностях индологам
5 См. также обзор методов индийских лингвистов, сделанный на основе работ Дж. П.
Димри Ю. С. Степановым в [Степанов 1975: 55-58].
6 Я, безусловно, не имею в виду случаи, когда, к примеру, Панини говорит об
образовании таких слов как «писать», «писарь» и проч. (см., например, П 3.1.53, 3.2.21)
7 Ср. также: «Вероятнее всего, Панини жил в IV в до н. э., но полной ясности здесь нет. О
его жизни мы ничего не знаем, лишь одно более или менее достоверно: великий
лингвист, по-видимому, не был грамотен» [Алпатов 1999: 11]. Последнее утверждение
можно было бы воспринять в качестве шутки, если бы это не было очередным фактом
непонимания построения научного лингвистического знания в Древней Индии, целью
которого был анализ и построение правильной речи, а не правописание, как, вероятно,
полагает В. Н. Алпатов.
некого, кроме самих себя, поскольку именно наша задача - формировать адекватный образ изучаемого предмета. Поэтому одной из первоочередных задач, которые автор ставил перед собой, было систематическое описание периода становления индийской лингвистической традиции.
Нельзя не отметить, что в последние годы наблюдается определенный интерес в отечественной индологии к так называемой «лингвистической философии», развивавшейся в средневековой Индии [Isayeva 1995, Исаева 1996, Иванов 2000, Денисов 2000, Тавастшерна 2000, 2001, Лысенко 2001, Захарьин 2003, и др.]. Но и здесь выявляется несколько принципиальных проблем, связанных с тем, что исследование лингвистической философии, например, по трудам таких индийских мыслителей как Патанждали или Бхартрихари, оказывается малопродуктивным, если вообще возможным, в отрыве от всей лингвистической традиции Индии, т.е. без усвоения ее основных положений, терминологического аппарата, методов и проч8. В связи с этим одной из важнейших задач, которые автор настоящей работы ставил перед собой, это систематическое описание методов, которыми пользовались индийские лингвисты в древности.
На основании сказанного выше цели исследования представляются следующими: 1) описание раннего периода развития индийской лингвистической традиции от ранних фонетических школ до школы Панини как единого процесса становления лингвистического знания в Древней Индии, 2) выявление базовых принципов и методов, лежащих в основании лингвистических теорий указанного периода. Исходя из целей, автор ставит
8 См., напр., рецензию А. Аклуджкара [Aklujkar 1998] на английский вариант книги Н. В. Исаевой [Isayeva 1995, Исаева 1996]. В качестве самокритики отметим и собственную раннюю статью «Философия грамматики Бхартрихари» [Тавастшерна 2001: 63-76], весьма слабо отражающую предмет описания именно в связи с вышеуказанными проблемами.
11 перед собой следующие задачи: 1) на основе первоисточников описание ранних текстов по фонетике (традиция шикша и пратишакхъя), семантике (традиция нирукта) и грамматике (традиция вьякарана), 2) выявление источников базовых понятий, принципов и методов древних лингвистов, 3) попытка проследить у поздних лингвистических школ преемственность в принципах, методах и концептах ранних школ, 4) пересмотр некоторых укоренившихся в индологии представлений по поводу трактовки понятий и методов индийских лингвистов.
При интерпретации текстов автор пользуется методом филологического анализа и сравнительно-типологическим методом. Однако, в связи с неординарностью исследуемого объекта, требуются некоторые оговорки и ограничения. Индийская лингвистика возникла и развивалась независимо от европейской. Поэтому, чтобы избежать соблазна отождествления индийских лингвистических понятий с современными, во главу поставлена филологическая интерпретация базовых грамматических текстов, исходящая из внутренней логики и содержания самих текстов, где это возможно. Огромное количество научных текстов на санскрите - это тексты весьма лаконичные в силу их мнемонического характера, поэтому многие из них подразумевают комментарии. Комментарии, безусловно, также привлекаются для интерпретации, но по необходимости и только в том случае, если они не противоречат базовому тексту. В целом используется методология, предложенная в работах таких известных исследователей грамматической традиции Индии как Ш. Ч. Васу, Л. Саруп, С. Катре, С. Джоши, Дж. Кардона, А. Аклуджкар, Я. Хубен, М. Дешпанде и др.
Помимо описания раннего этапа становления индийской лингвистики, который не достаточно полно освящен в современной науке, данная работа впервые делает попытку связать различные этапы развития в единую
традицию. Также в настоящей работе подвергаются пересмотру некоторые устоявшиеся воззрения на процессы, происходившие в индийской лингвистической традиции, и представлена новая трактовка ряда базовых понятий индийской лингвистики, позволяющая по-новому взглянуть не только на методы индийцев, но и на современную лингвистическую методологию, особенно в области синтаксиса. Полученные в рамках исследования результаты могут быть использованы при чтении университетских курсов по истории древнеиндийской лингвистики, истории лингвистических учений. Разработанный автором словарь лингвистических терминов может быть использован при чтении лингвистических текстов повышенной сложности на санскрите.
Основные положения и результаты исследования были представлены в докладах на различных международных и университетских конференциях и семинарах: на ежегодной международной конференции индологов «Зографские чтения» (Санкт-Петербург 2001, 2002, 2003, 2004, 2005, 2007), на 12-й международной конференции санскритологов (Хельсинки 2003), на юбилейной конференции Восточного факультета СПбГУ «Востоковедение и африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы» (Санкт-Петербург 2006). Положения диссертации изложены в следующих публикациях:
Определение действия в древнеиндийской лингвистике. // Материалы научной конференции Восточного факультета, посвященной 275-летию Санкт-петербургского Университета. — СПб.: 1999. — С. 49-50.
Пратибха, или интуитивное познание, в трактате Бхартрихари «Вакьяпадия». // История философии. —М.: 2000. № 7. — С. 163-174.
Грамматика Панини и ее современное интерпретирование. // Россия-Индия: перспективы регионального сотрудничества. — М.: 2000. — С. 76-79.
Загадки санскритского алфавита. // Восток - востоковеды -востоковедение. — СПб.: 2004. — С. 143-157.
Karakas: A few problems of interpretation. II 12th World Sanskrit Conference (abstracts). — Helsinki.: 2003. — P. 107.
Терминология «силы» в трактате «Вакьяпадия» Бхартрихари // История философии. —М.: 2004. № 11. —С. 94-119.
Об одной древнеиндийской синтаксической теории. // Востоковедение и африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы (тезисы докладов). — СПб: 2006. —С. 128-129.
Понятие языковой нормы у древнеиндийских языковедов // Вестник Санкт-Петербургского Университета. — Спб.: 2007. Сер. 9, вып. 3, ч. П. — С. 325-328.
Самаведа, Дцжурведа и Атхарваведа
В поздневедийских текстах мы сталкиваемся, с развитием тех идей, о которых говорилось в предыдущем разделе, что связано, в первую очередь, с характером самих текстов. Это, в основном, прозаические тексты, в отличие от самхит, которые состоят, главным образом, из стихотворных гимнов-восхвалений. Вдобавок, брахманы традиционно рассматриваются как ритуальные комментарии к самхитам (yedavyakhyana), поэтому именно в брахманах обнаруживаются объяснения того, что оказывается за рамками комментируемых текстов.
Как и в Ригведе, в брахманах и упанишадах Брахман и Речь часто dhltl va ye anvayan vaco agram manasa vaye vadann rtani/trtiyena brahmana vavrdhanas turiyenamanvata пата dhenoh//AB 7.1.1. отождествляются: «Поистине, Речь — это Брахман» (Бр.Ар.Уп. 4.1.2). Речь — это единый нерушимый (aksara) слог Ом (Тайт.Бр. 2.8.85). Речь — это корова (Бр.Ар.Уп. 5.8.1), которая доится молоком истины (Чх.Уп. 13.4). Упоминаются и четыре стопы Брахмана-Речи (Майт.Уп. 7.10, Манд.Уп. 7).
В Майтри-упанишаде (6.23) и Брахмабинду-упанишаде (16-17) говорится о Шабда-Брахмане или о Слове-Брахмане. Эти места из упанишад связывают с позднейшим учением лингвиста Бхартрихари, которое называют «учением о Слове-Брахмане» (sabda-brahma-vada) [Iyer 1969: 129]33.
В брахманах и упанишадах таюке появляется множество повествований мифологического характера, которые отсутствовали в самхитах34. В Айтарея-брахмане, Шатапатха-брахмане и других текстах имеется множество такого рода изложений, связанных с божественной Речью.
Самхиты — тексты метрические, и в брахманах Речь обожествляется в виде стихотворных размеров-чхандасов. Санскритское слово «чхандас» (метр, стихотворный размер) Яска возводит к корню «chad» — «покрывать» (chandamsi chadanat, Нир. 7.12). Данное толкование, по-видимому, восходит к Чхандогья-упанишаде (Чх.Уп. 1.4.2): «Поистине боги, убоявшись смерти, проникли в тройное знание [Веды]. И укрылись они метрами (chandobhir acchadayah). Так как ими они укрылись, то сущность метров-чхандасов — покрывать (tac chandasani cliandastvam)». Есть еще один омонимичный корень «chad», означающий стремление, проявление воли (ср. Дх.П. 1.801: «chad/ йг/апе»), а также зафиксировано и омонимичное отглагольное имя chandas в значении «стремление, желание». Скорее всего, оба слова родственны. Это можно подтвердить ведийским материалом, а также и более поздним. В мифах о творении мира часто говорится о желании как первом акте творца Праджапати: «Воистину, Праджапати вначале был этим [миром]. Он, будучи един, возжелал (akamayata): «Да буду Я, да сотворюсь Я!» (Шт.Бр. 11.5.8.1, см. также Айт.Бр. 5.32). В космогоническом мифе Ригведы X. 129.4 также говорится о космическом желании творца: «В начале на него нашло желание, Что было первым семенем мысли...»35
После того как Праджапати возжелал, он творит метрические мантры (чхандасы) Ригведы, Самаведы и Яджурведы (Шт.Бр. 11.5.8.1, Айт.Бр. 5.32). Мир творится из Вед (ср. также ВП 1.120: «Именно из чхандасов этот мир в начале развернулся»). Можно высказать предположение, что слово chandas изначально и выражало идею желания как желания проявиться, выразиться, вербализоваться. Также не лишним,будет вспомнить о таком понятии у грамматистов как vivaksa (букв, «желание высказаться, намерение, замысел говорящего»), в котором также совмещены значения желания и речи, и которое выступает важнейшим условием речи вообще. Обычно чхандасы-метры в мифах представлены как божественные птицы Супарны. С их помощью боги и провидцы пытаются добыть Сому — напиток бессмертия, который обитает на небесах. Удается это только метру гаятри, поэтому он самый почитаемый (Айт.Бр. 3.25-26). Чхандасы — части тела Брахмы
Праджапати . Каждый метр ассоциируется с определенным божеством: гаятри с Агни, тршитубх с Индрой, джагати с Адитьей. Каждый из метров обладает определенной силой, например, с помощью гаятри обретают связь с Брахмой, тршитубхом добывают силу и власть, для обретения обильного скота годится джагати [Haug 1863 v. 1: 75-77]. Чхандасы — это не только синоним мантр, но сама божественная Речь, представленная в мифах о Супарнах. Речь называют кораблем, легко преодолевающим водные просторы, взобравшись на который достигают небесного мира (Айт.Бр. 1.13, ср. также РВ VIII.42.3). Сама Вач, как и чхандасы, часто фигурирует в мифах о Соме. Интересен следующий миф из Айтарея-брахманы (Айт.Бр. 1.27).
Сома пребывал у небесных музыкантов гандхарвов. Вач предлагает богам и риши совершить обмен Сомы на себя, а поскольку гандхарвы падки до женского пола (stnkamah), то она решает предстать перед ними в облике обнаженной женщины. Боги и риши возроптали, поскольку без Речи они никак не могут обходиться, но она им отвечает следующее: «Обязательно обменяйте меня!
Алфавит и традиционное произнесение звуков
В исследовательской литературе иногда говорится о великом изобретении индийцев - санскритском алфавите, построенном на научных принципах, сопоставимых с современными, и аналогов которому в мире не было [Катенина, Рудой 1980: 72]. В современном виде данный алфавит в латинской транслитерации выглядит так: Санскритский алфавит (46/47 знаков)49 ГЛАСНЫЕ Монофтонги а, а є, ai !,(ї)50 u, u r.r краткие/долгие о, au Дифтонги СОГЛАСНЫЕ ka са ta ta pa ya na na na na ma kha cha tha tha pha ra gha jha dha dha bha va Смычные ja da da ba la гуттуральные палатальные церебральные зубные губные Сонанты Щелевые ia a sa ha
Любой филолог, изучающий языки Индии, без труда узнает в данной классификации систему, принятую для огромного количества языков. Считается, что именно на основе санскритского алфавита были разработаны алфавиты всех основных индийских языков, включая дравидийские, а также алфавиты для языков в тех странах, куда экспортировались из Индии буддизм и индуизм: Бирма, Лаос, Таиланд, Индонезия, Тибет и др. [ЛЭС 1990: 179-182]. Здесь необходимо внести важное уточнение, поскольку очень часто в исследовательской литературе происходит смешение нескольких понятий. Если считать алфавитом систему письма [Гельб 1982: 190, 235], то приведенная выше классификация к письму не имеет прямого отношения. Под санскритским алфавитом правильнее понимать наиболее распространенный способ слогового письма, носящий название «деванагари». Существует большое разнообразие слоговых письменностей в Индии, восходящих к древнему писы;гу «брахми», которые также использовались для записи текстов на санскрите, но в историческом плане все эти письменности (включая брахми) вторичны по отношению к указанной классификации. Известно, что письмо появляется в Индии достаточно поздно (первые сохранившиеся надписи, причем не на санскрите, а на пракритах, относятся к 3 в. до н.э.), и есть основания полагать, что указанный выше перечень существовал в устной передаче и до возникновения письменности, а позднее был использован для разработки письма. Далее будет рассмотрен не алфавит как способ письма, а сама классификация и ее принципы, а также вопросы, связанные с происхождением данных классификаций.
Как известно, Индия дает уникальный пример культуры, где огромное количество важнейших текстов (самхиты, брахманы, упанишады и др.) создавалось и сохранялось на протяжении многих столетий исключительно в устной форме. Первые индийские науки (фонетика, грамматика, метрика и др.), которые возникли вместе с необходимостью закрепления священного знания - Вед, и которые считались неотъемлемой частью этого знания, также создавались в устной форме и передавались только при непосредственном контакте с учителем. Об устном происхождении первых индийских наук говорит в первую очередь их стиль: большинство из них составлено в форме сутр — кратких мнемонических формул, которые весьма удобны для запоминания, но абсолютно непонятны без расшифровки
знатоком. Рассматриваемая классификация была разработана в Древней Индии для сохранения священных текстов в правильном произнесении, поэтому принципы, заложенные в ней направлены именно на произнесение, т.е. данная система подразумевает заучивание и звуковое воспроизведение, в процессе которого постигаются основные законы произношения. Сама по себе классификация, данная в порядке произнесения звуков санскрита, представляет собой высочайшую степень осмысления языкового материала и дает богатейшую почву для развития всего индийского языковедения. Мы видим разделение гласных и согласных, монофтоногов и дифтонгов, расположение смычных согласных по пяти классам, причем в этих пяти рядах предполагается чтение как по горизонтали (гуттуральные, палатальные и т.д.), так и по вертикали (глухие непридыхательные, глухие придыхательные и т.д.)5 . Порядок перечисления типов смычных (ряд «к», ряд «с» и т.д.) указывает на постепенное перемещение активных и пассивных органов речи от гортани к губам. Сонанты тоже не случайно следуют за смычными. В древнеиндийской фонетике они носят название «промежуточные» (antahsthaf2 , т.к. по внутреннему усилию артикуляторных органов (abhyantara-prayatna) занимают промежуточное положение между смычными и щелевыми.
Нирукта: первый опыт семантического анализа
Как уже было отмечено, изначально ведангой считался, скорее всего, только текст Нигханту, но поскольку комментарий Яски дал ключ к толкованию данного словаря и навсегда закрепил эти знания, то Нирукта правомерно получила со временем статус веданги.
Текст «Нирукта» представляет интерес не только как один из первых образцов комментирования ведийского текста, но и как важный источник теоретических сведений школы, представителем которой был Яска, а таюке ряда других школ, сведения о которых сообщает автор «Нирукты». Первая книга «Нирукты» открывается теорией четырех частей речи: имени, глагола, глагольного префикса и частицы. Впоследствии эта теория была принята многими индийскими языковедами . Здесь же Яска рассматривает семантику префиксов и частиц, и его система далее была принята всеми грамматистами. Своеобразна теория имени и глагола, а также теория действия, представленная Яской. Вот, что он говорит: «Глагол — это то, что имеет в основании «бывание» {bhava), имя — то, что имеет в своем основании существо {sattva)». На этом определении мы остановимся подробнее.
Слово «bhava» образовано первичным суффиксом «krt»m от корня «bhu», выражающего бытие (ДхП 1.1). Чаще всего данное слово переводят как «становление» (becoming) [Samp 1921: 5, Palsule 1961: 9], подчеркивая именно «динамический» аспект в семантике глагола, который противопоставлен «статическому» в семантике имени [Abhyankar, Shukla 1986: 412]. Можно также встретить перевод «вещь» (thing), т.е. вещь как феномен, явление, вещь в становлении. Слово «sattva» образовано суффиксом абстракции «tva», прибавленным к активному причастию несовершенного вида «sat», образованному от глагольного корня «ОУ», также выражающего бытие109, поэтому «саттва» это существо или же «нечто существующее в своей абстракции», универсалия существующего, вещи. Обобщая, можно сказать, что «саттва» - это вещь в своей абстракции, а «бхава» - тоже вещь, но в своем становлении. Комментатор Дурга так поясняет, что такое «бхава»: « бхава (вещь-явление-становление-процесс-состояние) это то, что проявляется действием, которое опирается на смысл, выражаемый [именной словоформой] как, например, «рака» (варение), «rags» (пребывание в страсти), «tyaga» (оставление)», т.е. отглагольным именем . И это верно, поскольку в грамматической и другой литературе «бхава» еще означает состояние, чувство, процесс, что выражается отглагольными именами. Но почему же говорится, что «бхава» в основе семантики глагола, и почему не сказать проще, что глагол, как это мы понимаем, выражает в первую очередь действие? Яска об этом не говорит, но можно встретить высказывания современных ученых, что под «бхавой» грамматисты и имели в виду действие [Abhyankar, Shukla 1986: 135]. Есть большая вероятность того, что это не так, потому что уже со времени Патанджали становление чего-то в деііствии или посредством действия никогда не отождествляется с самим действием. Патанджали утверждает, что действие не может быть ничем выражено (а следовательно, и глаголом), а увидеть непосредственно действие это все равно, что увидеть плод в утробе матери (МхБх т. І: 254)111. Дурга говорит о том же: «действие, хотя и не воспринимаемо, логически выводится через феномены-бхавы»112, «действие не имеет никакой формы и не может быть выражено, но если оно как бы пребывает в оболочке актантов, [т.е. деятеля, объекта и проч.], то [оно], этими актантами проявляемое, и может быть [косвенно] указано»113. Неясным остается утверждение Дурги о выражении «бхавы» отглагольным именем, а не глаголом.
Дхату-патха: полный свод санскритских корней
Дхату-патха (dhatu-patha) - уникальное творение древнеиндийских лингвистов. В первую очередь это упорядоченный список всех корней санскрита — элементарных смысловых единиц языка. Чаще всего мы сталкиваемся с таким определением, как «список глагольных корней», но это не совсем так. В соответствии с представлениями древних языковедов, носителем смысла может быть не только корень, а, например, суффикс или именная основа, не обязательно образованная от корня (П 1.2.45). «Дхату» же, исходя из его названия (dha, держать, лежать в основании), основная смыслообразующая единица как для глаголов, так и для множества «первичных» имен , выражающих различные аспекты действия. Поэтому правильнее переводить «дхату» как «словесный», а не глагольный корень, или просто корень.
В «Дхату-патха» корни упорядочены по грамматическим показателям, основными из которых, действительно, являются показателями образования глагольных форм, но не только. Условно все корни (около 2000 единиц) поделены на десять списков или классов. Все десять классов получают свои названия по первому корню, входящему в список. Например, т.н. первый класс называется «bhvadi» , т.е. «корень «Ыш» и т.д.» Внутри каждого списка идет распределение на корни с исходом на гласный и согласный. Некоторые разделы имеют упорядочивание в алфавитном порядке по конечному звуку, а так как индийский «алфавит» построен по фонологическому принципу (см. раздел 2.2), то это распределение получается до определенной степени морфонологическим. В списках также активно используется техника «анубандх» — вспомогательных искусственных морфем, которые отбрасываются при совершении грамматических операций, поэтому второе их название в грамматической литературе «it», букв, «уходящий» (активное причастие от корня «і»)129. Еще корни распределены в списках по ударению на корне и ударению на анубанхе, что позволяет также морфологически разделить все корни (об ударении в корнях и анубандхах см. ниже). В списках может несколько удивить то, что некоторые известные корни с начальным щелевым «s» имеют вместо него церебральный «s», а корни с начальным «п» церебральный «п». Это мнемонический прием, поскольку есть корни, не изменяющие начальный дентальный на церебральный под воздействием, например, приставок (и они даны в списке с начальными дентальными), а есть меняющие. Т.е. этот церебральный означает возможную замену.
Анубандхи (букв, «привязки») присоединяются чаще всего после корня.
Например, корень «і» в списках представлен как «i-n», а корень «chad» как «chad-i» . Причем, для корней с исходом на гласный используются согласные звуки-анубандхи, а с исходом на гласный — согласные. Это необходимо для того, чтобы «защитить» корень от сандхиальных изменений или от изменений при склонении, т.к. любые морфемы в санскритских грамматиках используются как обычные имена существительные, т.е. склоняются. Так чтобы сказать «после корня chad », индийский грамматист напишет просто «chadeh» (Abl. от chadi-), и при этом, как видно, форма корня осталась неизменной. Анубандхи — это преимущественно вспомогательные искусственные морфемы, используемые как маркеры определенных грамматических признаков. Ниже прилагается таблица наиболее употребительных анубандх в «Дхату-патха» (подробнее классификацию анубандх у Панини и других грамматистов см. [Palsule 1961:64-88]).
Также в качестве дополнительных анубандх используется три ударения. Если на гласную анубандху, стоящую после корня, падает ударение «анудатта» (слабое), то глагол, образованный от него, спрягается по парадигме атманепада. Если ударение «сварита» (восходящий тон), то по двум парадигмам: атманепада и парасмаипада. Ударение «удатта» (сильное) означает спряжение глагола по парадигме парасмаипада. Ударение внутри корня тоже используется для обозначения грамматических классов: - анудатта: корень «anit», т.е. не имеет соединительного «і» при образовании различных основ, - удатта: корень «set», т.е. имеет соединительный «і» в тех же случаях.
В некоторых случаях отсутствие анубандхи также имеет грамматическое значение. Так отсутствие анубандх п и п после корня на гласный означает спряжение глагола - по парадигме парасмаипада.
Ряд анубандх используется для того, чтобы различить омонимичные корни. Так анубандха «к» употребляется для того, чтобы отличить корень «i-k» («запоминать», ДхП 2.38) от корней «i-n» («изучать», ДхП 2.37) и «i-n» («идти», ДхП 2.36).
В дополнение в «Дхату-патха» указывается семантика корней. Считается, что во времена Панини значения в дхату-патха не указывались [Palsule 1961: 16]. Чаще всего значение корня передается именем действия в местном падеже: gam-1 gatau (ДхП 1.1031)132
