Введение к работе
Актуальность исследования. В настоящее время происходят чрезвычайно сложные процессы трансформации российского общества и государства. К области острых политических и научных дискуссий в современной России следует отнести историю советского государства. Это связано с поляризацией оценочных суждений, которые существуют в нашем обществе в отношении советского прошлого. Отсюда закономерно, что в последние годы на официальном уровне наметилась четко выраженная тенденция пересмотра ряда оценок по истории Советского Союза, высказанных в «перестроечной» и постсоветской научной и публицистической литературе. В связи с этим мы можем утверждать о значимости объективного изучения истории советского государства и общества.
Для современной исторической науки полезную роль играют знания, позволяющие произвести историческую реконструкцию сложного и драматического взаимоотношения власти и общества сталинского периода. В контексте построения в современной России гражданского общества, проблема полного избавления от наследия сталинизма, как пережитка старой политической культуры, основанной на неуважении к закону, игнорировании политических и гражданских свобод приобретает особую актуальность.
Кроме того, необходимо констатировать, что не спадает острота дискуссий вокруг феномена «сталинизма», в результате которого сформировался институт советского политического террора в форме репрессий.
В советской исторической науке проблема политических репрессий в СССР периода сталинской диктатуры не смогла стать самостоятельной темой научного исследования. Это, прежде всего, было связано, с идеологической установкой в соответствии с которой репрессивные акции советского государства выглядели вполне легитимными действиями. Следует также отметить, что уже с начала 1930-х гг. и до середины 1980-х гг., в связи с кадровыми переменами в высших органах партийной и государственной власти, оценки сталинских репрессий не были статичными. Отдельные аспекты реализации репрессивной политики в СССР в советской историографии могли быть затронуты лишь фрагментарно (например, политика «ликвидации кулачества как класса» в рамках темы «сплошной коллективизации в СССР»).
Со второй половины 1980-х гг. в связи с реализацией политики «перестройки» на уровне партийно-государственного руководства страны (в рамках кампании гласности), стали поднимать вопрос о «деформациях социализма». Исследовательский интерес историков к изучению данного периода стремительно вырос в связи с попытками обнаружить и объяснить эти деформации, попытаться интерпретировать историю политических репрессий в СССР во всей ее сложности и противоречивости.
В то же самое время довольно жесткой критике была подвергнута советская историческая наука. На настоящий момент в корпорации российских историков оформились два основных подхода к советской историографии.
Так, представители наиболее радикального подхода, рассматривая историографию советского общества, подчеркивают ее неразрывную связь с партийной идеологией, называют наукой, «фальсифицировавшей историю, деформировавшей сознание, насаждавшей мифы», «репрессированной наукой». Сторонники же более взвешенного подхода, признавая справедливыми критические замечания в адрес историографии советского общества, не признают одного отрицания всего того, что было сделано советскими историками.
Таким образом, отсутствие однозначных трактовок советской исторической науки, с одной стороны, и появление в современной российской историографии различных концепций, претендующих на объяснение советского исторического процесса – с другой, делают актуальными историографические исследования, в которых необходимо подвести итоги изучения репрессивной политики в СССР периода сталинской диктатуры (1928-1953 гг.) на основе сравнительного анализа существующих концепций. Такого рода научный анализ позволяет выявить основные аспекты изучения данной темы, обозначить проблемы, вызывающие интерес представителей различных историографических направлений, отказаться от трактовок и оценок советской истории не подкрепленных фактическим материалом.
Также следует подчеркнуть, что история политических репрессий в СССР периода сталинской диктатуры является предметом изучения не только российских, но и зарубежных историков, причем не только западных, но и сопредельных с Россией стран, ранее входивших в состав СССР. Совершенно очевидно, что феномен советских государственных репрессий является и постоянно действующим фактором современной внутренней и внешней политики (достаточно сказать о его влиянии на взаимоотношения стран Балтии, Польши и Украины с Россией). Именно для борьбы с искажением и более того прямой фальсификацией исторических фактов (особенно советского периода истории России) Указом Президента РФ № 549 от 15 мая 2009 г. была учреждена «Комиссия при Президенте РФ по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Это, в частности, свидетельствует не только о научной актуальности, но и о социально-политической значимости темы диссертационного сочинения.
Кроме того, актуальность темы диссертационного исследования в определенной степени связана с решением проблем обществоведческого образования, в рамках которого ставится приоритетная задача формирования объективного исторического сознания современных российских граждан.
Объектом исследования в рамках данной диссертации выступает российская (отечественная) историография репрессивной политики в СССР периода сталинской диктатуры (1928-1953 гг.).
Предметом исследования настоящей работы являются концепции, взгляды, теории, направления, точки зрения в изучении истории репрессивной политики в СССР периода сталинской диктатуры (1928-1953 гг.), которые разрабатывались в рамках «советской», «перестроечной» и «постсоветской« историографии под воздействием объективных и субъективных факторов.
Цель работы – выделить основные направления, этапы и закономерности изучения истории репрессивной политики советского государства в 1928-1953 гг. в отечественной (российской) историографии начала 1930-х – конца 2000-х гг.
Для достижения вышеуказанной цели были поставлены следующие задачи:
– выявить общие теоретические проблемы политических репрессий в СССР в отечественной историографии, дать характеристику этапов данных проблем, влияния на их изучение политических и идеологических факторов;
– определить степень изученности в российской историографии репрессивной политики в СССР направленной против советского крестьянства (1929-1933 гг.);
– дать анализ отечественной историографии политических репрессий в СССР начиная от так называемого «Шахтинского процесса» (1928 г.) и заканчивая «большим террором» (1937-1938 гг.);
– рассмотреть особенности интерпретации в отечественной исторической науке репрессивной политики в СССР в предвоенный (1939-июнь 1941 г.); военный (1941-1945 гг.) и послевоенный (1946-1953 гг.) периоды;
– выделить дискуссионные вопросы в современной российской историографии, требующие дальнейшего изучения в рамках данной предметной области.
Решение отмеченных задач с помощью сравнительного анализа различных концепций позволит охарактеризовать современное состояние российской исторической науки в целом и дать оценку тем подходам и тенденциям, которые обозначились в изучении истории советского общества в связи с пересмотром теоретико-методологических основ отечественной историографии.
Хронологические рамки работы. В работе представлен анализ исследований изданных с начала 1930-х гг. и до конца десятых годов ХХI в. в которых рассматриваются отдельные аспекты сталинской репрессивной политики (1928-1953 гг.). В выделении нижней даты периода сталинской репрессивной политики (1928 г.) мы руководствовались тем, что в этом году состоялась первая публичная репрессивная акция в СССР – «Шахтинский процесс» в результате которой пострадала интеллигенция из числа так называемых «буржуазных специалистов». Что касается верхней даты (1953 г.), то она связана с трансформацией советской репрессивной политики, и отмечена началом медленного процесса реабилитации жертв политических репрессий после смерти И.В. Сталина.
В качестве методологической основы диссертации выступил диалектический метод научного познания, основными принципами которого являются принципы объективности и историзма. Принцип объективности предполагает: всесторонний охват изучаемого явления с целью выявления его сущности и многообразия взаимосвязей с историческим миром; опору на достигнутый уровень научного знания с учетом выдвинутых по данной проблеме точек зрения; творческий подход к историческому исследованию, что достигается с одной стороны, применением всей совокупности различных методов для получения из источников максимально разнообразной и обширной информации о прошлом, с другой стороны – движением вперед в соответствии с новыми общественными запросами и успехами, достигнутыми в других областях науки. Учет этих факторов обеспечивает потенциальную возможность получения объективного знания. Принцип же историзма обязывает рассматривать предметы, явления, события в их возникновении и развитии в связи с конкретными историческими условиями, породившими их.
Применительно к данному диссертационному исследованию, речь идет о рассмотрении той или иной концепции с учетом конкретно-исторических условий ее возникновения и дальнейшей эволюции.
Решить поставленные в диссертации исследовательские задачи позволили общеисторические методы исследования, которые «представляют собой то или иное сочетание общенаучных методов» (т.е. анализа и синтеза, дедукции и индукции, восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, классификации и типологизации и др.).
В частности, увидеть основные концепции, претендующие на объяснение феномена «советского общества» конца 1920-х – начала 1950-х гг., позволил историко-типологический метод, направленный на выявление общих существенных признаков, положений, составляющих суть той или иной концепции. Этот же метод, основанный на дедуктивно-индуктивном подходе, позволяет выявить общие тенденции в развитии отечественной историографии, обосновать ее периодизацию, представить классификацию основных историографических школ и направлений.
Выделить дискуссионные проблемы истории советского общества стало возможным на основе историко-сравнительного анализа, который был положен также и в основу анализа аргументации основных положений рассматриваемых концепций. Предметом сравнительного анализа при оценке отечественной историографии стали «советская» и «постсоветская» (или отдельные положения таковой) концепции репрессивной политики в СССР в 1928-1953 гг., а также историографические исследования российских историков, в которых оценивалась степень научной аргументированности и уровень теоретической разработки их основных положений.
Историко-сравнительный метод был положен в основу анализа и современной историографии, представленной концепциями, основанными на различных историософских и социологических теориях. При этом оценка политических репрессий периода сталинской диктатуры современными авторами сопоставляется с принятыми в советской историографии оценками.
Сочетание историко-генетического метода и системного подхода позволило вскрыть и показать те внешние по отношению к исторической науке факторы, которые определяли как изменения в официальной концепции, так и ее оценки в отечественной историографии с учетом того общественно-политического климата, в котором жили и работали историки.
Изложение диссертационного материала основано также на проблемно-хронологическом принципе, который позволил не только выделить основные проблемы политических репрессий периода правления И.В. Сталина, но и проанализировать итоги их изучения на различных этапах развития отечественной историографии.
Системный подход ориентирует исторические исследования на выявление недостаточности старых традиционных предметов изучения и постановку новых задач, которые и раскрываются нами в диссертации.
Ценностный подход в истории выступает не только как важнейший, но и дискуссионный в методологии истории. Поскольку объектом исторического исследования выступает прошлое человеческого общества, то научное его изучение будет обязательно включать в себя определенное отношение ученого к предмету исследования.
В процессе научного познания мы прибегаем к двум основным способам освоения окружающего мира: научно-познавательному (логическому) и ценностно-ориентационному. Логический подход имеет целью открытие законов функционирования объекта. Однако он не исчерпывает задач и целей исторической работы, т.к. в объекте нас, кроме всего прочего, интересует оценка, которая связана с разделяемой нами системой ценностей. Поэтому ценностный подход существует объективно и основывается на необходимости получения об объекте двух типов информации: научной и ценностной.
Вместе с тем, оценочное суждение базируется не только на всеобщих ценностях, но и на ценностных ориентациях, ограниченных конкретной нацией, классами, политическими партиями и др. Воздействие последних на исследовательскую практику историка с трудом поддается контролю. Оно может быть бессознательным выражением жизненной позиции ученого, и его принципиальным мнением. Поэтому предложенный подход не является доминирующим в нашем исследовании, а субъективно-индивидуальная точка зрения проявляется в диссертации только через принцип объективности.
Междисциплинарный подход (или принцип полидисциплинарности) позволил автору диссертации применить к оценке рассматриваемых концепций знания из области политологии, юриспруденции, социологии, философии, т.е. тех дисциплин, в рамках которых получили обоснование положения, ставшие теоретико-методологической основой различных концепций. Кроме того, указанный подход позволил включить в источниковую базу диссертационного исследования работы не только историков, но и экономистов, социологов, политологов, юристов, публицистов, которые внесли свой вклад в разработку рассматриваемых в диссертации проблем. Расширение источниковой базы исследования продиктовано основной целью работы – выявить степень изученности этих проблем. При анализе представленных концепций и точек зрения автор диссертации следовал принципу «плюрализма», т.е. пытался оценить логику и степень аргументированности основных концептуальных положений в рамках той или иной исторической или социологической теории, которая определила теоретико-методологическую основу рассматриваемой концепции.
Таким образом, автор данного диссертационного сочинения отказался от признания за какой либо теорией права на монопольное обладание истиной.
Состояние научной разработки темы. Специального исследования, посвященного историографии политических репрессий в СССР (1928-1953 гг.) не существует, но определенное историографическое изучение данной тематики все-таки проводилось.
В советской исторической науке проблема сталинских политических репрессий в СССР в силу идеологических и политических факторов не могла стать самостоятельным объектом изучения. Вместе с тем, отдельные темы непосредственно или опосредованно затрагивались в ряде историографических исследований. Такого рода работы стали появляться в конце 1950-х – начале 1960-х гг.
К примеру, В.И. Погудин в своей статье проанализировал отечественную историографию коллективизации в СССР. В частности, он рассмотрел проблему «ликвидации кулачества как класса» и отметил высокую гуманность социалистического строя в данном процессе.
А.М. Чинчиков в историографической статье обратил внимание на то, что все советские историки утверждают, что «ликвидация кулачества как класса» являлась «объективной необходимостью». Вместе с тем, сама эта «объективная необходимость» по мнению ученого недостаточно изучена. Также исследователь указал на слабые стороны в разработке данной проблемы историками: «не прослеживается дальнейшая судьба бывших кулаков, не показывается их перевоспитание в равноправных членов социалистического общества».
В «Очерках по историографии советского общества», вышедших в 1965 г. отмечалось, что в советской исторической науке процесс «ликвидации кулачества как класса еще недостаточно изучен».
Историография процесса «раскулачивания» в Сибири была рассмотрена в работе «Историография советской Сибири (1917-1945 гг.)».
В работе «Строительство социализма в СССР. Историографический очерк» Л.М. Зак, В.С. Лельчук и В.И. Погудин подчеркнули, что в литературе присутствует нечеткость в определении исторической необходимости «ликвидации кулачества как класса». По мнению авторов, государство было вынуждено ликвидировать «кулачество как класс» только потому что-то оно оказывало колхозному движению сопротивление.
В 1975 г. была опубликована работа В.И. Погудина «Путь советского крестьянства к социализму: Историографический очерк», в которой он отстаивал точку зрения, согласно которой политика «ликвидации кулачества как класса» вообще не была вызвана его борьбой против Советской власти. Она вызывалась потребностями создания нового, социалистического общества, общества без антагонистических классов, без эксплуатации человека человеком.
Подобная историографическая работа с четко заданными «сверху» исследовательскими рамками, правда, уже на региональном материале вышла в 1976 г. – «Историография крестьянства советской Сибири».
Главное внимание в историографических публикациях, вышедших в 1960-х – первой половине 1980-х гг. уделялось анализу работ по истории «ликвидации кулачества как класса» с точки зрения их проблематики, тематики, постановки новых вопросов и разработки новых аспектов и т. п. При обосновании выбора темы конкретно-исторического исследования в рамках такого подхода акцент, как правило, делался на выявлении малоизученных аспектов исследуемой проблемы. В рамках обозначенного подхода возрастающее количество публикаций, защита новых диссертаций, например, по истории коллективизации, расширение проблематики получали положительные оценки и трактовались как поступательное развитие историографии, как накопление новых знаний и дальнейшая разработка общепринятой концепции истории советского общества. Отчасти это было справедливо, поскольку расширение тематики исследований, углубленный анализ различных проблем советской истории вызывали определенные модификации официальной концепции. Однако не учитывался другой факт, что количество опубликованных работ не всегда свидетельствует о степени разработанности той или иной проблемы. Точно так же и постановка новой проблемы не всегда свидетельствовала об углубленном изучении того или иного исторического явления. Здесь важно учитывать научную значимость поднимаемого вопроса. Тем не менее, подобного рода историографические исследования позволяют судить о состоянии изучения истории советского общества с точки зрения проблематики, направленности исследований, постановки новых вопросов, формулировки новых идей на том или ином этапе развития отечественной историографии (в данном случае советской историографии).
Наряду с указанными работами в 1960-е – 1980-е гг. в рамках отечественной историографии появились работы, в которых содержались анализ и оценка научного уровня разработки официальной концепции истории советского общества и ее основных положений. К такому роду историографических исследований следует отнести работы Г.А. Алексеева, В.П. Данилова, В.С. Лельчука, В.И. Погудина, Н.А. Ивницкого, Л.М. Зак и др., которые позволяют судить о степени изученности различных проблем истории советского общества в рамках советской историографии с точки зрения аргументированности основных концептуальных положений, постановки и разрешения дискуссионных вопросов, и в конечном итоге определить степень научной обоснованности концепции в целом.
К указанному выше типу исследований можно отнести многочисленные монографии и статьи советских авторов, в которых был дан критический анализ концепций советской истории, представленных в зарубежной историографии (применительно к данному исследованию речь идет о так называемой «критике буржуазных и ревизионистских концепций истории советского общества»).
В конце 1980-х – начале 1990-х гг. историографические работы советских историков были подвергнуты острой критике.
К примеру, в 1990 г. была опубликована статья Л.Н. Лопатина в которой впервые была предпринята попытка осмысления истории репрессий в 1920-х – 1930-х гг. в историографическом контексте. В этой публикации автор охарактеризовал судебные политические процессы конца 1920-х – 1930-х гг. в СССР как «сфальсифицированные» официальной властью. Кроме того, автор призвал исследователей не дожидаться рассекречивания фондов ведомственных архивов причастных к реализации репрессивной политики в СССР, а приступить к анализу архивных данных государственных архивов с целью сбора прямой и косвенной информации о репрессиях.
В постсоветской исторической науке предпринят ряд попыток в рассмотрении отдельных аспектов темы сталинских репрессий в историографическом ракурсе. Современные историографические обзоры отличаются не только использованием новых методологических подходов, но и глубиной анализа, критическим подходом в оценке исторических исследований, что в определенной области позволяет определить важнейшие тенденции разработки данной проблемы, научно-теоретический и методологический уровень ряда исследований, широту тематики, выявить некоторые спорные позиции и мнения.
К примеру, ряд исследователей проанализировал историографию репрессивных акций со стороны государства в отношении крестьянства в связи с «ликвидацией кулачества как класса».
Наиболее фундаментальным историографическим исследованием, посвященным насильственной коллективизации в СССР, где широкое освещение получили репрессии против советского крестьянства – стала монография омского историка В.М. Самосудова на тему «Современная отечественная историография коллективизации (1980-е – середина 90-х годов)». В данной публикации автор рассмотрел эволюцию не только в отечественной, но и в зарубежной исторической науке проблему репрессий в отношении крестьянства в 1929-1933 гг. на основе вышедших публикаций начиная с середины 1930-х гг.
В 2001 г. была опубликована статья новосибирского историка С.А. Красильникова, посвященная феномену спецпереселенцев 1930-х гг. в новейшей исторической литературе. Ученый призвал обратить внимание современных исследователей на проведение микроисследований, которые помогут вскрыть механизмы реального поведения в экстремальных условиях обеих сторон – местной власти и крестьянства, когда сопротивление и протест последнего существенно корректировал процессы реализации принимаемых властных решений. Также автор рассматриваемой публикации, обратил внимание на немаловажный источниковедческий момент, который заключается в том, что историками недооценен и поэтому не используется в должной мере такой массовый источник, как реабилитационные дела репрессированных крестьянских семей».
Советская и современная историография (1930-е – 1990-е гг.) процесса «раскулачивания» в СССР была проанализирована в публикации Е.Н. Германа. Автор, подвергнув критическому осмыслению достигнутые результаты исследований в советской историографии, верно указал на то, что новый этап в развитии российский исторической науки, который начался с 1990-х гг. следует охарактеризовать как переходный («время мучительного поиска новых концептуальных схем, нового исторического языка»).
Другой проблемой, которая привлекла историков со стороны историографического контекста стал «большой террор» 1937-1938 гг. В своем большинстве первые историографические публикации посвященные «большому террору» увидели свет лишь с начала 2000-х гг., когда на первый план выходит систематизация и обобщение исторических исследований начиная с «перестроечного» времени и заканчивая рубежом 1990-х – 2000-х гг.
В 2004 г. была опубликована статья московского историка О.В. Хлевнюка ««Большой террор» 1937-1938 гг. как проблема научной историографии». Автор статьи обосновывает вполне целесообразный тезис о том, что тема «большого террора», как проблема российской исторической науки, ведет отсчет с начала «архивной революции» 1990-х гг. – открытия и освоения (общественного и научного) архивов советского периода.
В.Э. Багдасарян в своей статье предложил оригинальный опыт историографического моделирования в осмыслении «большого террора» 1937-1938 гг. В частности, доступная литература по проблеме позволила историку выделить 15 историографических моделей: «самоистребление революционеров», «сталинской узурпации власти», «патологической личности», «обманутого вождя», «сталинского термидора», «модификации восточной деспотии», «антисталинской демократической альтернативы», «кадровой ротации», «охоты на ведьм», «идеологической эманации», «этатизации революции», «внешнеполитической инверсии», «предвоенной чрезвычайщины», «еврейского погрома в партии», «цивилизационного отторжения».
В рамках историографической проблемы «большого террора» российскими историками была затронута тема политических репрессий в 1937-1938 гг. в вооруженных силах СССР.
В статье М.И. Мельтюхова был проведен историографический анализ, опубликованных к середине 1990-х гг. исторических исследований по различным аспектам репрессий в Рабоче-крестьянской Красной Армии (далее РККА) и Рабоче-крестьянском Красном Флоте (далее РККФ). Историк обратил внимание на узость источниковой базы, которая недостаточно полно помогает раскрыть отдельные аспекты репрессий в РККА и РККФ. По мнению М.И. Мельтюхова, не решены или вообще не поставлены вопросы о причинах «чистки», о межведомственных трениях и борьбе группировок в РККА, что свидетельствует о недостаточной плодотворности изучения проблемы.
В 2005 г. в журнале «Отечественная история» была опубликована статья А.В. Короленкова, посвященная проблеме репрессий в РККА в предвоенные годы. В ней автор подверг критике доказывающейся в некоторых публикациях отечественных историков тезис, о якобы существовавшем заговоре военных против И.В. Сталина. Не согласен также автор с точкой зрения о том, что из-за ослабления Красной армии в результате «чистки» СССР пришлось идти на уступки Германии в 1939 г.
В 2007 г. В.Э. Багдасарян в историографической статье обратился к стержневому вопросу репрессий в РККА и РККФ в 1937-1938 гг. – «делу М.Н. Тухачевского». Автор, проанализировав вышедшую литературу по рассматриваемой проблеме обозначил 6 версий, выдвигаемых исследователями: «дело Тухачевского» было целиком сфабриковано немцами; «дело Тухачевского» инициировал сам Сталин; «дело Тухачевского» явилось результатом интриги генерала Н.В. Скоблина; наличие советско-германской сети военного заговора; реально существовавший антисталинский заговор в РККА имел совершенно иную идейную направленность в сравнении с тем, что инкриминировалось его участникам на судебном процессе.
Современная историографическая литература по истории сталинских политических репрессий в СССР представлена работами, в которых затрагиваются депортационные кампании второй половины 1930-х – 1940-х гг.
Первой крупной историографической публикацией можно назвать статью Н.Ф. Бугая, посвященную проблеме депортации народов в СССР. Автор констатирует, что в работах отечественных исследователей превалирует эмоциональный фактор, неглубоко осмысленные факты, смещение к описательному характеру изложения событий. Это констатация Н.Ф. Бугая вполне понятна, т.к. он отразил состояние изученности депортации народов в СССР к середине 1990-х гг., когда доминировали действительно работы «разрушительного» направления (крайне отрицательно настроенные по отношению к советскому историографическому наследию – М.С.).
К числу заслуг статьи Н.Ф. Бугая следует отнести перспективные направления в исследовании темы: проблема межнационального конфликта в условиях социализма, форм и методов его урегулирования; последствия депортационных процессов для всех без исключения групп населения; роль и место репрессированных народов в преумножении экономического потенциала страны; развитие повстанческого движения и его причины; реабилитационные процессы.
В 2003 г. вышла статья М.Н. Кубановой, в которой она провела историографический обзор основных публикаций проблемы депортаций на страницах таких академических журналов как «Вестник Российской Академии Наук», «Вопросы истории», «Отечественная история», «Этнографическое обозрение».
В постсоветских историографических публикациях была рассмотрена проблема депортации на примере отдельно взятых народов. Анализ историографии причин депортации карачаевского народа содержится в публикации И.К. Семенова. Обзор отечественной историографии проблемы политических репрессий в отношении немецкого населения в СССР проведен в работах Т. Черновой.
Феномен «трудовой армии» периода Великой Отечественной войны рассмотрен в опубликованной в 2001 г. историографической статье Г.А. Гончарова. В соответствии с заключением автора проделанная исследователями работа по изучению такого исторического феномена как «трудовая армия» периода Великой Отечественной войны, позволила за короткий промежуток времени сделать существенный прорыв и перейти от тезисов и статей фрагментарного характера к более подробным комплексным исследованиям проблемы.
Историографический контекст темы сталинских репрессий привлек также внимание зарубежных исследователей.
Германский историк Ш. Мерль в своей статье обратился к проблеме анализа советской историографии коллективизации сельского хозяйства с позиций западной исторической науки. Так, автор в оценке коллективизации выделил три различающиеся между собой позиции: консерваторы, историки коллективизации и реформаторы-радикалы. Однако Ш. Мерль проблему репрессий в отношении крестьянства не обозначил как стержневую в общей теме коллективизации.
В 2003 г. в журнале «Отечественная история» была опубликована статья А. Кана, доктора исторических наук, профессора и почетного доктора Упсальского университета (Швеция), члена Норвежской академии наук, посвященная постсоветским исследованиям проблемы политических репрессий в России и СССР.
В целом, обзор историографических работ по теме диссертации позволил выйти на постановку целого ряда вопросов, связанных с оценкой как советской, так и современной российской историографии.
К примеру, если мы признаем, что советская историография была приоритетным элементом политической и идеологической жизни советского общества, то в таком случае возникают следующие вопросы. Была ли советская историография столь идеологизирована и политизирована, что в ней не оставалось места даже для отдельных попыток дать объективную картину истории политических репрессий в СССР? Не побуждала ли логика научного исследования хотя бы отдельных историков к стремлению преодолеть официально установленные рамки исторических исследований? Не содержалась ли в исследованиях ученых объективная информация, позволявшая представить действительную картину истории репрессивной политики периода сталинской диктатуры?
С другой стороны, является крайне необходимым поставить вопросы иного порядка. Действительно ли современные историки, большинство или, во всяком случае, значительная часть которых сформировались в советском обществе, отказались от традиций советской исторической школы? Не влияет ли историографическая традиция на современные подходы к изучению истории советской репрессивной политики? Такая постановка вопроса помогает, по нашему мнению, лучше понять поиски и разработку новых концепций рассматриваемой нами проблемы в современной российской историографии.
Специфика историографического исследования определила и особенности источниковой базы нашей работы. Использованные нами источники можно разделить на историографические и источники общего (т.е. неисториографического) характера. Принимая во внимание характер работы, основной массив ее источников составили труды советских и постсоветских историков, посвященные политическим репрессиям в СССР периода сталинской диктатуры (1928-1953 гг.), либо уделившие данной теме существенное внимание. Автор стремился охватить возможно большее количество публикаций, в той или иной мере затрагивающих проблемы рассматриваемой темы.
К исследованию привлекались выходящие в СССР, начиная с 30-х гг. XX в., монографии, статьи из научных и научно-популярных журналов, сообщения, рецензии. В целях создания более репрезентативной базы для исследования использовались и публицистические труды. Будучи частью отечественной историографии, но ненаучными исследованиями, являя собой один из видов нарративных источников, публицистические произведения, вместе с тем, до определенной степени отражали состояние изученности интересующих нас вопросов российской исторической науки. Кроме того, следует признать, что выходившие публицистические произведения оказывали воздействие на отечественную историческую науку, особенно в переломный период на рубеже 1980-х – 1990-х гг. Отсюда – целесообразность привлечения трудов такого рода к историографическому исследованию. При использовании публикаций, посвященных более широкой проблематике, нежели сталинские политические репрессии, учитывалась степень интереса их авторов к соответствующим проблемам, возможность более ясно представить посредством их привлечения степень разработанности темы.
По времени возникновения, использованные в диссертации историографические источники можно разделить на советские и современные.
Важной группой источников следует считать периодическую печать, для которой характерно освещение полемических рассуждений, где выступают ученые, видные политические, общественные деятели, мнения которых в определенной степени характеризуют развитие исторической мысли.
Самостоятельную группу источников составляют воспоминания, которые иногда становятся единственным источником, проливающим свет на ряд событий прошлого, позволяют собрать элементы деятельности общественно-политических деятелей. Воспоминания участников тех или иных событий являются ценным источником, поскольку дают возможность рассмотреть анализируемые в диссертации проблемы через призму личного интереса. Но при этом стоит учитывать, что возможны не только искажения, но и прямая фальсификация фактов.
Серьезную группу источников составляют документы в виде различных сборников общего и проблемно-тематического характера, которые позволяют документально подтвердить или опровергнуть различные точки зрения историков, свидетельства участников событий.
Для написания диссертации автором частично привлекались и зарубежные историографические источники, позволившие уточнить, конкретизировать, увидеть дискуссионный момент при их сопоставлении с отечественными публикациями. К сожалению, дать глубокий историографический анализ оригинальных трудов современных зарубежных исследователей сложно в связи с тем, что большинство работ труднодоступно.
Верификация некоторых теоретических положений в историографии проводится посредством привлечения материалов сосредоточенных в фондах Государственного архива Российской Федерации (далее ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (далее РГАСПИ) и Российского государственного военного архива (далее РГВА).
Среди архивных документов, использованных нами, особое место занимают материалы фонда Четвертого спецотдела МВД СССР ГАРФ (ф. 9479). С учетом значительного интереса отечественных исследователей к истории депортации и функционирования системы спецпоселения, оказалось целесообразным обратиться к сосредоточенной здесь документации в целях сопоставления ее данных со сведениями, содержащимися в анализируемых трудах. Большое место в этой документации занимают информационные материалы ГУЛАГа руководству ОГПУ; справки и копии постановлений, решений и указаний правительственных и партийных органов; сводные и годовые статистические отчеты; материалы по выселению польских осадников; материалы по выселению социально-опасного элемента; материалы по выселению немцев; материалы по переселению спецпереселенцев калмыков; сводные статистические сведения отдела спецпоселений НКВД СССР; статистические сведения по спецпоселенцам; материалы по выселению из Прибалтийских республик; сводные статистические сведения отдела спецпоселений МВД СССР.
В других случаях наше обращение к архивным материалам имело спорадический характер. Использовались отдельные документы РГАСПИ (ф. 671 – Ежов Николай Иванович), позволяющие проследить процесс подготовки (1934-1936 гг.) и реализации «большого террора» в СССР (1937-1938 гг.). В основном эти материалы представлены перепиской и инструктивной документацией. В РГВА нами просмотрен фонд Управления кадров Красной Армии (ф. 37837). Документация этого фонда позволяет проследить отдельные репрессивные акции «большого террора» в СССР 1937-1938 гг., направленные против командно-начальствующего состава Рабоче-крестьянской Красной Армии.
Также для решения поставленных в диссертации задач были использованы материалы научных дискуссий по проблемам истории советского общества.
Научная новизна заключается в том, что данная работа – первая попытка комплексного анализа исторической литературы по истории сталинских политических репрессий в СССР (1928-1953 гг.). Автор показал процесс эволюции отечественной исторической концепции советской репрессивной политики периода сталинской диктатуры: выработана аргументированная периодизация в изучении феномена сталинских политических репрессий; показана степень влияния идеологических и политических факторов на процесс изменения отечественной исторической концепции. Кроме того, впервые в историографическом контексте на базе широкого спектра источников (историографических и источников общего неисториографического характера) был проведен анализ репрессивных кампаний в СССР 1928-1953 гг.: репрессии направленные против советского крестьянства (1929-1933 гг.), а также против так называемых «бывших» (представителей интеллигенции дореволюционного периода и «буржуазных специалистов»); «большой террор» (1937-1938 гг.); уголовное преследование советских граждан обвиненных в совершении «контрреволюционных преступлений»; этнические депортации (1939-1953 гг.).
Практическая значимость диссертации. Настоящая работа представляет практический интерес для историков, политологов, юристов, социологов и философов, обращающихся к политической истории советского государства периода правления И.В. Сталина. Также наряду с другими историографическими работами, результаты диссертационного исследования могут стать основой для написания обобщающих историографических трудов по истории России 1928-1953 гг.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.
Апробация исследования. Результаты исследования отражены в 38 публикациях автора (общим объемом 56,06 п.л.), в том числе двух монографиях. Положения и выводы исследования неоднократно докладывались автором на научно-теоретических и научно-практических конференциях разного уровня: «Проблемы реализации национально-регионального компонента в условиях перехода на государственные стандарты общего образования» (Абакан, 2006, международная); «Актуальные проблемы истории Саяно-Алтая и сопредельных территорий (Абакан, 2007, международная)»; «Хакасия и Россия: 300 лет вместе» (Абакан, 2007, международная); «Исторический опыт отечественной внутренней политики» (Санкт-Петербург, 2008, всероссийская); «Краеведческие чтения им. В.А. Баландиной (Черногорск, 2008, межрегиональная)»; «Сибирь ХХ-ХХI веках: история, география, экономика, право» (Иркутск, 2008, межрегиональная); «Омские социально-гуманитарные чтения – 2008» (Омск, 2008, региональная); «Проблемы социальной и административной консолидации байкальской Сибири» (Иркутск, 2008, всероссийская); «Южная Сибирь на рубеже тысячелетий: историко-культурное наследие и социально-политический облик» (Абакан, 2008, межрегиональная); «Одиннадцатые историко-экономические чтения, посвященные памяти Вадима Николаевича Шерстобоева» (Иркутск, 2009, региональная); «Третьи университетские социально-гуманитарные чтения» (Иркутск, 2009, межрегиональная); «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 2009, всероссийская); «Историк и его эпоха» (Тюмень, 2009, международная); «Философия и методология истории» (Коломна, 2009, всероссийская); «Россия и россияне: особенности цивилизации» (Архангельск, 2009, международная); «Россия: история законности и беззакония» (Санкт-Петербург, 2009, всероссийская).
Похожие диссертации на Репрессивная политика советского государства в 1928-1953 гг.: проблемы российской историографии
