Англо-американская историография национальной политики СССР и постсоветских государств, 1985 - 2000 гг. Поварницын Борис Игоревич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Теоретическая база, организация и источники изучения советской и постсоветской национальной политики в Соединенных Штатах и Великобритании 52

1. Нации, национализм и национальная политика в трудах современных исследователей США и Великобритании 52

2. Исследовательские центры, исследовательские программы и публикации 86

3. Источниковая база исследований 135

Глава 2. Национальная политика Советского Союза периода перестройки в литературе США и Великобритании 168

1. Концепция империи, колонизации и антиколониальной борьбы 168

2. Трактовка национальной политики СССР периода пере стройки как реакции на давление националистов 221

3. Представление о национальной политике как о результате действий в других сферах политики 270

Глава 3. Американские и английские ученые о национальной политике России и других постсоветских государств 304

1. Концепция национальной политики постсоветских государств как отражения российского «неоимпериализма» 304

2. Концепция «национального коммунизма» 362

3. Представление о поддержании этнополитической ста бильности как о цели национальной политики 404

Заключение 424

Список источников и литературы

• Нации, национализм и национальная политика в трудах современных исследователей США и Великобритании
• Исследовательские центры, исследовательские программы и публикации
• Концепция империи, колонизации и антиколониальной борьбы
• Концепция национальной политики постсоветских государств как отражения российского «неоимпериализма»

Введение к работе

Актуальность работы определяется несколькими основными об-стоятельствами. Во-первых, 1980 — 1990-е годы заставили политиков и исследователей заговорить о своеобразном «этническом взрыве», «этническом ренессансе», проявившемся во многих странах мира — от СССР до тропической Африки и Юго-Восточной Азии. В принципе, всплеск проявлений этнической активности и интереса к этничности был предсказан (и в

щ какой-то мере объяснен) еще четверть века назад теоретиками постиндуст-

риального общества¹; тем не менее, для большинства исследователей и наблюдателей он стал неожиданным. Хотя этот всплеск затрагивает многие проблемы самоидентификации, культуры, языка, религии и т. д., но наиболее яркие и потенциально опасные его проявления лежат именно в сфере этнополитики.

Формы проявления новой этнополитическои активности варьируются от вполне конституционных действий в Квебеке и Шотландии до геноцида в Руанде. Следствия этой активности включают распад этнотерриториаль-ных федераций (СССР, ЧССР, СФРЮ), создание новых государств путем

объединения ранее существовавших (Германия), появление новых этнопо-

литических образований там, где еще недавно не было даже признаков автономии (Гагаузия, Приднестровская молдавская республика) и т. д. Разумеется, для отечественных исследователей и политиков наиболее актуальной составной частью этих глобальных процессов являются этнополитиче-

— ские события в Советском Союзе (в том числе те, которые, так или иначе,

связаны с его распадом) и в образовавшихся на месте СССР новых независимых государствах.

¹ См., напр.: Toffler A. The third wave. NY: Bantam, 1980. P. 311-327.

Нужно подчеркнуть, что именно распад Советского Союза стал в этом ряду наиболее значительным событием, как по своим масштабам, так и по актуальным и потенциальным последствиям, не все из которых уже успели проявиться. Более того, это, безусловно, крупнейшее событие мировой истории последней трети XX века.

Нельзя сказать, что в предшествовавшие перестройке десятилетия советский «национальный вопрос» (в дальнейшем в диссертации в качестве синонимов используются словосочетания «национальный вопрос в СССР» и «советский национальный вопрос», а также, применительно к постсоветской России, «национальный вопрос в Российской Федерации» и «российский национальный вопрос») игнорировался в исследованиях авторов Великобритании и США (как и других зарубежных стран). Среди других можно назвать многочисленные работы патриарха изучения ислама Александра Беннигсена (особенно выполненные на материале Российской империи и Советского Союза: «Ислам в Советском Союзе», «Мусульманский национальный коммунизм в Советском Союзе» и другие) или содержательную коллективную монографию «Средняя Азия. Сто лет российского господства», вышедшую под редакцией и при активном участии Эдварда Оллворта первоначально в 1967 году и неоднократно затем переиздававшуюся под слегка измененными названиями³. Помимо исследований на

² Bennigsen A. Islam in the Soviet Union. L., NY: Pall Mall, 1967; Bennigsen A. Mus
lim national Communism in the Soviet Union. Chicago: University of Chicago press, 1979; и
др. Однозначно определить «государственную принадлежность» Александра Бенниг
сена достаточно сложно: родившись в Российской империи, он большую часть жизни
провел во Франции, работая в одном из подразделений Сорбонны. Однако с 1960-х го
дов он работал в США и, как считается, именно там основал научную школу исламове-
дения, поэтому его можно рассматривать и как представителя американского академи
ческого сообщества.

³ Central Asia: a century of Russian rule I Ed. by E. Allworth. NY: Columbia university
press, 1967. 552 p.; Central Asia: one hundred and twenty years of Russian rule / Ed. by E.
Allworth. Durham: Duke university press, 1989. 606 p.; Central Asia: 130 years of Russian
dominance, a historical overview I Ed. by E. Allworth. Durham: Duke university press, 1994.
647 p.

материалах отдельных регионов, публиковались и работы, посвященные национально-государственному устройству и национальной политике СССР в целом, например «Национализм в Советском Союзе» Ганса Кона -одного из известнейших исследователей национализма как теоретической проблемы⁴. Отдельные разделы, посвященные национальной политике или «национальному вопросу», публиковались в сборниках и коллективных монографиях, рассматривавших историю СССР в комплексе.

Поэтому ссылки авторов 1980 - 1990-х годов на недостаточную тра-

^ дицию изучения «национального вопроса» в СССР, их критические (гораз-

до реже — самокритические) замечания о том, что советологи предыдущих десятилетий не уделяли «национальному вопросу» в СССР должного внимания, на наш взгляд, весьма преувеличены. Эти декларации можно объяснить, скорее, осознанным или подсознательным стремлением исследователей объяснить и «оправдать» свои собственные недостатки, как в теоретическом осмыслении проблемы, так и в попытках прогнозирования развития межэтнических отношений в последние годы существования Советского Союза. На самом деле исследования второй половины 1980-х и 1990-х годов опирались на заложенный ранее методологический, организацион-

ф ный и фактографический фундамент, который отнюдь нельзя сбрасывать

со счетов. Другое дело, что фундамент этот страдал легко объяснимыми недостатками, в первую очередь вызванными высоким уровнем закрытости советского общества для западных исследователей.

Если говорить о количественных показателях, то в конце 1980-х годов действительно произошел настоящий взрыв издания работ, посвященных данной проблематике, вызванный событиями периода перестройки в Советском Союзе. Только в количественном плане, по сравнению с объемами

⁴ Kohn Н. Nationalism in the Soviet Union. NY: AMS press Inc., 1966.

новых публикаций исследовательская активность предыдущих лет действительно могла показаться скромной.

Тем не менее, нужно признать, что собственно политика, направленная на регулирование положения этнических групп и отношений между ними, почти всегда исследовалась не сама по себе, а как неотъемлемая часть более широкой тематики «национального вопроса». Исследования, специально посвященные национальной политике, исчерпываются буквально двумя десятками наименований, главным образом статьями в академических журналах; в остальных случаях национальной политике посвящены составные части, разделы, параграфы работ более общего содержания. Таким образом, исследование национальной политики СССР периода перестройки и постсоветских государств оказалось (в очень разной степени) вписанным в три взаимодействующих контекста: во-первых, это исследование политической системы Советского Союза и его государств-наследников в целом; во-вторых, это исследование всего комплекса проблем, определяемых понятием «национальный вопрос» в этих государствах; в-третьих, это развитие и изменение исследовательских традиций, заложенных в предшествующие периоды. Именно с учетом данных контекстов американские и английские исследования советской и постсоветской национальной политики рассматриваются в диссертации.

Рост этнополитической активности в 1980 - 1990-е годы вызвал к жизни не только количественно нарастающий поток соответствующей литературы, но и попытки выйти за рамки ранее существовавших и оказавшихся в новых условиях недостаточными теорий этноса, нации и этнопо-литики. Изучение попыток сформулировать новые подходы к этой проблематике, достижений и заблуждений мирового обществоведения на этом направлении, представляет самостоятельный интерес, позволяя сэконо-

мить силы отечественных исследователей и не повторять путь, уже пройденный зарубежными коллегами.

Второй причиной, определяющей актуальность настоящего диссертационного исследования, является то, что, несмотря на предпринятые в 1990-е годы усилия, зарубежная советологическая (в широком смысле этого наименования)⁵ историография все еще остается малодоступной отечественным исследователям. Переводы на русский язык как фундаментальных научных работ, так и исследований текущей этнополитики редки и не всегда представляют лучшие достижения зарубежного обществоведения⁶. Непосредственное сотрудничество российских обществоведов с западными коллегами ограничено несколькими, преимущественно московскими, исследовательскими центрами, а накопленный опыт этого сотрудничества невелик в силу непродолжительного времени. Еще сравнительно недавно, в начале 1990-х годов, можно было встретить и разгромно-отрицательное отношение к работам западных авторов, которые трактовались не более как антинаучная фальсификация .

⁵ Мы согласны с мнением отечественных исследователей, трактующих советоло
гию как составную часть политической науки. «Советология - это комплексное образо
вание, включающее в себя общемировоззренческие, политологические, социологиче
ские, экономические и исторические аспекты. И все же несомненно, что, взятая как це
лостное единство, советология прежде всего носит политический характер. Любые дру
гие ее аспекты высвечиваются через призму политических оценок» (Передерни С. В.
Политологический анализ американской советологии периода «перестройки» в СССР.
Дисс ... д-ра полит, наук. СПб, 1997 С. 6). В этом - «узком» - смысле термин «совето
логия» употребляется в данной диссертации. Кроме того, иногда термин используется и
в «широком» смысле - как сумма составных частей всех общественных наук, направ
ленных на изучение СССР, безотносительно к связи этих наук с политологией.

Прогр

⁶ Безусловно, нужно приветствовать издание переводов, например, таких работ
как: Андерсон Б. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распростране
нии национализма. М.: Канон-пресс-Ц, 2001; Геллнер Э. Нации и национализм. М.:

есс, 1991. Однако подобные случаи единичны.

Среди примеров такого рода - диссертация С. Рахимова «Интернационализация советского общества в оценках зарубежной советологии (проблемы методологии оценки социальной справедливости)». Дисс. ... д-ра филос. наук. Ленинград, 1991. Эта диссертация была утверждена в 1992 году и ее, видимо, следует считать наиболее поздним по времени «антисоветологическим» исследованием по национальному вопросу.

В этих условиях велика роль историографических исследований, позволяющих преодолеть информационный и языковой барьеры и познакомить отечественных специалистов с ходом и результатами обществоведческих исследований за рубежом.

Есть еще одна причина, объясняющая данную попытку рассмотреть опыт отечественной этнополитики именно в рамках историографии. Хотя историография и определяется как история исторической науки, однако историографическое исследование позволяет в большой степени преодолеть междисциплинарные границы, охватив взглядом развитие не только собственно истории, но и смежных дисциплин. Сами исследователи-историки (так же как социологи, политологи, этнологи и др.) далеко не всегда находят возможность и желание для такого расширения угла зрения. Историограф, наблюдая картину развития обществознания в некотором смысле со стороны, имеет для этого лучшие возможности. Поэтому историографическое исследование может способствовать и развитию междисциплинарного подхода к изучению проблем общественной жизни; в отношение советской и особенно постсоветской этнополитики такой подход является назревшей необходимостью, что мы и попытаемся показать в диссертации.

Выбор в качестве предмета изучения историографии именно Соединенных Штатов и Великобритании объясняется следующими факторами. Во-первых, обе страны обладают значительным (хотя каждая - своим уникальным) опытом национальной политики и решения «национального вопроса». Для США это, в первую очередь, опыт ассимиляции иммигрантов, для Великобритании - управления империей. Соответственно, в обеих странах сложилась давняя традиция изучения и осмысления «национального вопроса» и различных вариантов национальной политики.

Во-вторых, после Второй Мировой войны Соединенные Штаты быстро выдвинулись на место главного центра изучения СССР в целом, оттеснив на второй план ранее господствовавшие в этой области знания немец-

'" кие, английские и французские исследовательские учреждения. Именно в

Соединенных Штатах сосредоточены крупнейшие (за пределами бывшего СССР) коллекции литературы и архивных материалов по отечественной истории и современной политике. В США было основано наибольшее количество исследовательских центров, имеющих дело с изучением Совет-

_ш ского Союза и его государств-наследников. Определенную роль в развер-

тывании исследований сыграли и эмигранты из СССР, причем наибольшее количество их организаций (в том числе исследовательских или претендующих на такой статус) существует опять-таки в США. Наконец, несмотря на глобальный характер холодной войны, главное противостояние существовало именно между СССР и США; поэтому и «социальный заказ» на изучение вероятного противника сильнее всего был выражен в Соединенных Штатах. Независимо от того, рассматривается ли национальная политика как одна из многих составляющих внутренней политики Советского Союза или как главный фактор, определяющий историческую судь-

ф бу и само существование СССР, наибольшее количество исследователь-

ских усилий к этим проблемам было приложено именно в США.

В-третьих, в последние десятилетия можно констатировать, что исследовательские учреждения Западной Европы и США (а в определенной мере и Израиля и некоторых других государств) слились в единое академическое сообщество, в определенной мере разделяющее одни и те же ис-следовательские концепции и методы исследования. Однако, даже на этом фоне сотрудничество исследователей США и Великобритании выглядит особенно тесным. Оно проявляется не только в значительной общности

взглядов, но и в институциональном объединении: совместных исследовательских программах, активном обмене кадрами и т. п.

Объектом исследования является та часть академического сообщест-

^ ва США и Великобритании (включая академические институты, учрежде-

ния хранения информации и издательские учреждения), которая непосредственно изучала национальную политику СССР и его государств-наследников. В настоящем диссертационном исследовании рассматриваются, главным образом, результаты труда этого академического сообщест-

_А ва, овеществленные в монографиях и иных научных публикациях. Во вто-

рую очередь, внимание в диссертации уделяется организации исследований, их источниковой базе и персональному составу исследователей.

В число авторов, чьи работы рассматриваются в диссертации, включены также несколько журналистов и дипломатов, опубликовавших исследования советской национальной политики. Такое расширение круга исследуемых работ представляется допустимым, поскольку указанные авторы получили в свое время достаточное гуманитарное образование, собрали в ходе своей неакадемическои деятельности значительный материал и, по крайней мере, предприняли попытки серьезных исследований. Кроме того,

Ф некоторые из них (например, Дж. Мэтлок, А. Ливен) в дальнейшем обра-

тились к профессиональной научно-исследовательской и преподавательской деятельности.

Поскольку собственно этнополитика СССР и постсоветских государств исключительно редко являлась предметом специальных исследований, а также поскольку любой субъект этнополитики так или иначе выну-жден учитывать положение этнических групп, их отношения между собой, особенности их мировоззрения и других внешние (по отношению к собственно этнополдитике) факторы, то в диссертации по мере необходимости рассматриваются также работы, исследующие весь комплекс проблем «на-

ционального вопроса», либо посвященные отдельным его аспектам (в первую очередь, изучению общественного мнения по различным аспектам, так или иначе затрагивающим этнополитику).

^yw Предмет исследования составляют выработка, обоснование и эволю-

ция различных точек зрения на советскую и постсоветскую национальную политику, бытовавших в 1980 - 1990-е годы и ныне бытующих среди исследователей США и Великобритании.

Поскольку многие термины, относящиеся к объекту и предмету ис-

^ следования, по-разному трактуются различными исследователями, необ-

ходимо сразу оговориться о понимании основной терминологии в данной диссертации. Традиционно, вплоть до начало 1990-х годов, в отечественном обществоведении нация рассматривалась как одна из ступеней развития этноса. Это понимание восходит к сталинскому определению 1913 года, ставшему затем стандартным. Соответственно и под национальной по-литикои понималась политика, по сути относящаяся к различным этническим группам (тем более, что в Советском Союзе никто не делал попыток ограничить национальную политику только собственно нациями; она всегда соотносилась также с «народами», «народностями», «этническими

ф группами», «меньшинствами»). В англоязычной традиции более употреби-

тельным было сходное по значению понятие «этнополитика» (синонимы -«этническая политика», «политика этничности»), а выражение «национальная политика» (или «политика национальностей») применялось исключительно как калька из современного русского языка в тех случаях, когда речь шла о ситуации в СССР. Поэтому в авторском тексте данного исследования понятия «этнополитика» и «национальная политика» употребляются как синонимы, хотя диссертант и отдает предпочтение первому из них.

В отношении содержания понятия «национальная политика» как в отечественной так и в англоязычной литературе также существует расхождение между несколькими точками зрения. При отсутствии единого общепризнанного толкования, чаще всего современные российские исследователи подразумевают под национальной политикой составную часть внутренней политики государства, направленную на регулирование положение различных этносов и этнических групп (часто обозначаемых как национальные группы) и отношений между ними. Именно в таком духе формулируют это понятие В. А. Барсамов, А. А. Жириков, М. Н. Росенко, В. А.

Тишков, и некоторые другие авторы . Сходное понимание национальной политики содержится и в работах Р. Г. Абдулатипова, Б. Б. Жамсуева, В. А. Кумпана, Н. П. Медведева, Ю. П. Свириденко⁹ и ряда других исследователей. Однако у этой последней группы авторов в определение национальной политики введено и понимание одной из возможных ее целей. «Национальная политика - это система философских и идейно-теоретических оснований, определяющая деятельность государственных и общественных структур, направленную на оптимизацию этнонациональ-

Барсамов В. А. Этнонациональная политика в борьбе за власть: стратегия и тактика в период общенациональной смуты (десять лет в поисках антикризисной модели). М.: ИНИОН, 1997. С. 15-19; Нации и этносы в современном мире: словарь-справочник / Ред. М. Н. Росенко. СПб: Петрополис, 1999. С. 54-55; Жириков А. А. Этнические факторы политической стабильности. М.: Славянский диалог, 1995. С. 14.

⁹ Абдулатипов Р. Г. Принципы национальной политики:, варианты концепции для РФ. М.: Известия, 1994. С. 1; Абдулатипов Р. Г. О федеративной и национальной политике Российского государства. М: Славянский диалог, 1995. С. 27; Абдулатипов Р. Г. Предмет и перспективы национальной политики // Этнопанорама. 1999. № 1. С. 2; Жамсуев Б. Б. Национальная политика современной России: становление и перспективы. Дисс. ... канд. полит, наук. М., 1999; Кумпан В. А. Национальная политика самодержавия на Северо-Западном Кавказе в пореформенный период (1864 - 1917). Дисс. ... канд. истор. наук. Краснодар, 2000. С. 21, 26; Медведев Н. П. Предмет и функции национальной политики. Дисс. ... канд. полит, наук. М, 1993; Новосильцева В. А. Национальная политика правительства Махатхира Мохамада в Малайзии (1981 — 1999). Дисс. ... канд. истор. наук. М., б. г.; Свириденко Ю. П. Историография проблемы национальной политики КПСС в условиях совершенствования социализма. Дисс. ... д-ра истор. наук. М., 1987.

ных процессов и форм самоопределения национальных образований (групп), создание равных условий их развития»¹⁰. Учитывая контекст работ, в которых используется такая трактовка национальной политики, она представляется вполне адекватной и допустимой. Однако в целом такой подход несколько суживает представление о национальной политике государства¹¹.

Следует подчеркнуть, что определение национальной политики отсутствовало в двух основных официальных документах рассматриваемого периода, на которых должна была основываться практическая деятельность государственных учреждений в данной сфере: в Платформе КПСС «Национальная политика партии в современных условиях», утвержденной сентябрьским Пленумом ЦК КПСС 1989 года, и в «Концепции государственной национальной политики Российской Федерации», утвержденной указом Президента России 15 июня 1996 года. Такая терминологическая неясность создавала и создает для исследователей определенные трудности: имея свое представление о предмете изучения, обществоведы по определению не могут координировать свои взгляды со взглядами государственных учреждений и политических деятелей.

Как пример трактовки термина «национального политика» в литературе США и Великобритании можно привести мнение Энтони Д. Смита, одного из известнейших современных теоретиков этнонациональных проблем. «С одной стороны, политика этничности и национализма может означать воздействие политики на этничность и национальную идентич-

Медведев Н. П. Указ. соч. С. 21. ¹¹ На потенциальное многообразие целей национальной политики, в том числе и не совместимых с принципами гуманизма и демократии, указывали, в частности Н. 3. Ярощук и С. В. Востриков в работе: Национальные отношения: словарь / Ред. В. Л. Калашников. М.: ВЛАДОС, 1997. С. 117. См. также об этом: Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 6. Этнические и этно-социальные категории. М: Институт этнографии и антропологии, 1995 С. 77.

ность, - писал он в статье 1996 года «Культура, сообщество и территория: политика этничности и национализма». — Это, в свою очередь, может означать либо использование этничности и национализма в борьбе лидеров и

* партий за власть... либо процесс создания государством этнических групп,

' наций и конфликтов между ними... С другой стороны, можно анализиро-

вать и воздействие этничности и национализма на политику. Это может, в свою очередь, означать либо те пути, на которых этнические группы и националистические движения стремятся достичь своих политических це-

^ лей... либо роль культуры и этничности в создании государств и во влия-

нии на государственные системы»¹².

Приведенная обширная цитата достаточно точно описывает два понимания термина, используемые в англоязычной литературе. При этом нужно учесть, что чаще всего термины «этнополитика», «политика этничности» употребляются авторами США и Великобритании во втором из двух описанных Э. Д. Смитом вариантах¹³, в то время как в отечественной традиции применялся почти исключительно первый вариант.

Случаи трактовки в современной научной литературе этнополитики как политики самих этносов (а не политики в отношении этносов) крайне

ф редки. В качестве примеров можно привести статьи Г. И. Марченко, по

мнению которого этносы являются одновременно и субъектами и объектами этнополитики, а в основе ее «всегда лежат этнические интересы», и А. А. Празаускаса, который считает, что нации и национальные группы становятся субъектами этнополитики «в развитом обществе»¹⁴.

¹² Smith A. D. Culture, community and territory: the politics of ethnicity and nationalism
II International affairs. Vol. 72. # 3. July 1996. P. 445^46.

¹³ См., напр.: Rothschild J. Ethnopolitics: a conceptual framework. NY: Columbia uni
versity press, 1981.

¹⁴ Марченко Г. И. Этнополитология как наука // Вестник Московского университе
та. Серия 12. Социально-политические исследования. 1994. №3. С. 67, 68; Празаускас

В тексте данной диссертации (исключая, разумеется, приводимые цитаты) национальная политика понимается как сумма внутриполитических действий (а также взглядов, на которых эти действия основаны), объектом

^ которых являются этнические группы или отдельные люди, рассматривае-

мые как представители того или иного этноса. Такое понимание сходно с формулировкой, использованной В. Тишковым: «политика в отношении национальностей»¹⁵. Заслуживает внимания специально сделанная в диссертации В. В. Дорноступа оговорка (с которой мы полностью согласны) о

^ том, что понятие национальной политики традиционно применяется и к

тем ситуациям, в которых нации еще не сформировались, поэтому правильнее было бы говорить о «политике в отношении народов»¹⁶.

Представляется, что в неразрывном единстве политической мысли и политической практики на первый план следует выдвинуть именно практические действия, поскольку они осуществляются всегда, независимо от того, имеется ли у государства в данный момент более или менее связная политическая программа. В некоторых случаях (и опыт национальной политики СССР и постсоветских государств дает тому примеры) политическая практика выглядит как абсолютно неосознанная рефлекторная реак-

Ф ция государственных учреждений на внешние «раздражители»; в таких си-

туациях предполагать наличие какой-либо теории или программы в области национальной политики было бы слишком оптимистично.

В качестве главного субъекта национальной политики понимается политическая элита общества, действующая через государство и его учреж-

Щ

А. А. Федерализм и права народов // Что делать? В поисках идей совершенствования межнациональных отношений в СССР. М.: ИНИОН, 1989. С. 76.

¹⁵ Тишков В. А. Стратегия и механизм национальной политики в Российской Фе
дерации // Этнографическое обозрение. 1993. № 5. С. 18.

¹⁶ Дорноступ В. В. Национальная политика правительства России и ее осуществле
ние на Южном Урале (30-е гг. XVIII - 60-е гг.ХІХ в.). Дисс. ... канд. истор. наук. Орен
бург, 2000. С. 26-27.

дения, в том числе через региональные органы государственной власти . Однако, применительно к ситуации в СССР конца 1980-х годов, понимание субъекта следует уточнить. Во-первых, учитывая высокую степень

^ взаимосвязи структур советского государства и Коммунистической пар-

тии, последнюю также следует рассматривать как инструмент субъекта национальной политики (или говорить о едином явлении «партия-государство»). Во-вторых, в переломные моменты истории государств (а таковым для СССР, безусловно, был рубеж 1980 — 1990-х годов), в качест-

_А ве субъектов политики, в том числе и национальной, выступают альтерна-

тивные официальной власти элиты, пытающиеся создать и свои альтернативные государству институты. Поэтому в случае перехода от СССР к постсоветским государствам субъект национальной политики включал и республиканские властные учреждения и даже некоторые общественно-политические организации (по терминологии конца 1980-х годов - «не-

⁴ формальные»), но лишь в той мере, в какой они находились на пути пре-

вращения в институты новых независимых государств.

Как нам кажется, именно объект, адресат отделяет национальную политику от многих других направлений внутренней политики; при этом ха-

4р рактер самих предпринимаемых политических действий может ничем не

отличаться от таких направлений, как «молодежная», «женская» политика и т. д. (например, льготы при получении жилья могут являться частью «молодежной политики», если получателями льгот являются молодые семьи; частью «женской политики», если получателями льгот являются мно-

«Национальная политика в Российской Федерации должна иметь в поле зрения всю территорию государства и не сводиться к взаимоотношениям федерального центра и республик. В равной степени в каждой республике, крае и области должны осуществляться собственные программы оптимизации межэтнических отношений и разрешения конфликтов». См.: Тишков В. А. Стратегия и механизмы национальной политики в Российской Федерации // Национальная политика в Российской Федерации. М.: Наука, 1993 С. 17.

годетные матери; или частью национальной политики, если жилье предоставляется возвращающимся к местам традиционного проживания представителям «репрессированных» народов). Соответственно, в ходе нашего исследования были изучены работы англо-американских авторов, рассматривающие не только те политические действия советского и постсоветского руководства, которые официально именовались национальной политикой, но также и политические действия в области управления экономикой, образования, культуры, в социальных вопросах, если эта политика была направлена на этнические, а не на другие социальные группы.

Поскольку в нашем понимании национальная политика синонимична этнополитике, то в рамках данного исследования не имеет значения, рассматривать ли собственно нацию как общность этническую, этнополити-ческую или политическую (гражданскую) - это обсуждение в основном остается за рамками темы исследования. Дискуссия на эту тему в зарубежной историографии продолжается, современные точки зрения и аргументы, высказываемые в ходе этой дискуссии кратко рассматриваются в главе 1 диссертации и мы высказываем в этой главе свое отношение к различным рассматриваемым определениям. Однако, следуя «принципу Оккама», мы не считаем необходимым вносить свой собственный вклад в умножение количества дефиниций нации.

Следующим термином, понимание которого необходимо определить заранее, является национализм. Под ним, вслед за Э. Геллнером, А. Мотылем и некоторыми другими авторами, чьи работы уже стали классическими, мы понимаем стремление к государственному оформлению этнической группы (в том числе и методом отделения от уже существующего много-этничного государства).

Еще один термин, требующий прояснения в силу своей многозначности, - «национальный вопрос» и его англоязычные кальки "nationalities'

question", "nationalities' problem", "problem of nationalities", используемые авторами США и Великобритании только при описании ситуации в Советском Союзе и в постсоветских государствах. В представлении диссертанта этот термин охватывает весь комплекс проблем, относящихся к положению этнических групп (включая их демографию, социальную структуру, экономику и многие другие критерии), их взаимоотношениям между собой, а также и к политике государства в отношении этих групп¹⁸.

Такое предельно широкое понимание «национального вопроса» часто встречалось и встречается в отечественной научной литературе. «Под национальным вопросом в широком его смысле понимается вся проблематика отношений между различными национальными (этническими) общностями или группами и между людьми различной национальной принадлежности», - писал известный отечественный этнолог В. И. Козлов¹⁹. Сходное по широте, хотя и выраженное в других терминах определение использует С. В. Чешко. По его мнению, «национальный вопрос можно определить как процесс абсорбции и трансформации этническим сознанием социальной действительности и актуализации результатов этого процесса в действиях людей»²⁰.

В то же время, «национальный вопрос» нередко трактуется лишь как проблема преодоления неравенства между этническими группами (иногда попутно упоминается «широкое значение термина», сходное с рассмотренным выше)²¹. Поскольку межэтническое неравенство может проявлять-

¹⁸ Схожую трактовку см., в частности: Баграмов Э. А. Ленинская национальная по
литика: достижения и перспективы. М.: Мысль, 1977. С. 31.

¹⁹ Козлов В. И. Национальный вопрос: парадигмы, теория и политика // История
СССР. 1990. № 1.С. 7.

²⁰ Чешко С. В. Распад Советского Союза: этнополитический анализ. М.: Институт
этнографии и антропологии, 1996. С. 67.

См., напр.: Авксентьев А. В., Авксентьев В. А. Краткий этносоциологический словарь-справочник. Ставрополь: Ставропольский гос. пед. ун-т, 1994. С. 48-49; Иордан М. В. Демократизация межнациональных отношений - магистральный путь их пе-

ся в любых сферах общественной жизни, то и его преодоление предполагает действия во внутренней и внешней политике, в сферах образования, социальной защиты, культуры и искусства, экономики, религии и т. д. Поэтому и такое (обычно именуемое авторами «узким») понимание «национального вопроса» не противоречит точке зрения, принятой в данной диссертации.

В силу широты и недостаточной определенности понятия «национальный вопрос» в отечественной литературе, а также в силу присущего этому понятию некоторого публицистического оттенка в авторском тексте диссертации оно употребляется в кавычках. По поводу неадекватности понятия «национальный вопрос» в свое время удачно, на наш взгляд, высказался В. Тишков: «Во-первых, вопрос для кого: для Москвы, для русского народа или для узбеков, эстонцев, крымских татар и чукчей, у которых на этот «национальный вопрос» вполне ведь может быть и свой «национальный ответ»?... Не говорим же мы, что в СССР [цитируемая статья была опубликована в 1989 году. — Б. П.] существует «экономический вопрос» или «политический вопрос». Во-вторых, само понятие вопроса в нашем общественном менталитете почти неизбежно связывается с установкой на его решение. А между тем сам по себе «решенческий» подход чреват тем. что как бы блокирует последующие шаги в политике... Не будет ли более правильным отношение к сфере межнациональных отношений и к возникающим в ней проблемам как к некой «константе» нашей общественной жизни»²². Мы вполне осознаем эти терминологические недостатки и используем словосочетание «национальный вопрос» только в целях эконо-

рестройки // Что делать? В поисках идей совершенствования межнациональных отношений в СССР. М.: ИНИОН, 1989. С. 159.

²² Тишков В. А. О новых подходах в теории и практике межнациональных отношений // Советская этнография. 1989. № 5. С. 3.

мий места, в качестве условного заменителя вышеуказанных более точных терминов.

Наконец, хотя диссертант вполне отдает себе отчет в наличии множества терминов, включающих в себя слова «этнос», «этнический», в диссертации используются (в качестве синонимов между собой) только два понятия из этого ряда: «этнос» и «этническая группа». Оба понятия применяются здесь к любым социальным группам, объединенным этническими признаками (общее происхождение, обычаи и образ жизни, элементы культуры, представление о своей общности, а также язык), независимо от их численности и структуры. Диссертант вполне отдает себе отчет о том, что такое использование этих терминов нетрадиционно, однако для целей данного исследования оно представляется допустимым и позволяет несколько упростить применяемую в диссертации терминологию.

Хронологические рамки исследования определяются этнополитиче-скими событиями в СССР и его государствах — наследниках. Начальная граница периода- 1985 год - определяется провозглашением политики перестройки и гласности, которая вскоре оказала влияние и на «национальный вопрос» в Советском Союзе. В то же время, начавшиеся в СССР изменения вскоре повлияли и на исследования советского «национального вопроса», которые велись в США и Великобритании. Открывающиеся новые возможности получения информации, обилие, а часто и непредсказуемость событий, изменение общего духа отношений между СССР и Западом - все это привело к заметным изменениям американской и английской историографии советской национальной политики. Первые работы, в которых делалась попытка осмыслить отечественную этнополитическую проблематику с учетом начавшихся в СССР изменений, появились уже в 1986 году.

К середине 1990-х годов во всех постсоветских государствах завершился период оформления новой государственности, ее институтов и (по

крайней мере, в основном) юридической базы. К этому времени во всех пятнадцати новых независимых государств прошли выборы президентов и парламентов, была создана новая система административно-территориального деления, приняты законы о гражданстве, о языке, о границе и т. п.²³ Пять-шесть лет, прошедшие после завершения этого периода становления государственности, являются, на наш взгляд, достаточным временным отрезком для отражения перечисленных событий в зарубежной историографии. В некотором смысле выбор 2000 года в качестве заключительного хронологического рубежа исследования является произвольным, основанным исключительно на календарной дате. Однако выбранный для исследования период в целом является логически завершенным. Он включает в себя переломный этап реальной жизни государств и народов; события этого периода создали возможность изменений в историографии; выбранный для диссертационного исследования период включает в себя и временной промежуток, достаточный для осмысления происходящих событий, отражения их в новых концепциях, теориях и точках зрения, в организации и методике исследований и т. д.

Объединение в рамках одной исследовательской темы событий, происходивших в Советском Союзе и в пятнадцати новых независимых государствах (во многом, разумеется, отличающихся и друг от друга и от своего общего прародителя) может показаться механическим и искусственным. В обоснование такого объединения можно привести два аргумента.

Во-первых, именно процесс изменения политики, зарождения новых ее вариантов еще в союзных республиках, и превращение затем этих зародышей в государственную политику новых государств, представляются

²³ Последними по времени событиями в этом ряду стали: принятие Конституции — 1996 год (Белоруссия, Украина), выборы первого «постсоветского» президента - 1996 год (Россия); первые «постсоветские» парламентские выборы - 1995 год (Азербайджан, Армения, Киргизия).

наиболее интересными и в академическом и в практическом плане. Равным образом интересен и непрерывный исследовательский и познавательный процесс, отраженный в историографии США и Великобритании. Из всего комплекса проблем, связанных с этнополитикой рассматриваемого периода, именно ее переходный характер привлекал нас в наибольшей степени.

Во-вторых, многочисленные и очевидные отличия постсоветских государств от СССР и друг от друга не должны абсолютизироваться. Прошедшее после распада Советского Союза время еще лишком мало, чтобы «советские» элементы полностью исчезли из политической системы и повседневной политической практики. Поэтому, вне зависимости от субъективного интереса диссертанта, объединение изучения историографии СССР и историографии постсоветских государств в данном контексте объективно оправдано. Эту преемственность, кстати, вполне осознают многие авторы, чьи работы исследовались в процессе подготовки диссертации, и чем ближе к сегодняшнему дню, тем таких авторов становится больше. «Понять советский опыт в его украинской форме критически важно для того, чтобы понять Украину, - писал один из исследователей в недавней монографии, посвященной российско-украинским отношениям и этнопо-литике современной Украины. — Общий советский опыт... скорее объединяет, чем разъединяет большинство современных украинцев и живущих на Украине русских»²⁴. Этот взгляд вполне применим и к другим постсоветским государствам.

Опубликованная отечественная литература по теме исследования относительно немногочисленна и представлена примерно двумя десятками наименований, главным образом - публикациями в научных журналах. По нашему мнению, небольшое количество опубликованных работ (несмотря

²⁴ Lieven A. Ukraine and Russia: a fraternal rivalry. Washington: US Institute of peace, 1999. P. 23.

на очевидный интерес к изучению англо-американской историографии советской и постсоветской этнополитики) объясняется тем. что уже в середине 1980-х годов резко ослаб, а затем и вообще исчез «социальный заказ» на исследования в жанре «критики буржуазных фальсификаций» советской политики. Хотя ранее публиковавшиеся работы этого направления и были отягощены многими недостатками, вытекавшими из их чрезмерной политизации, они содержали немало весьма интересных сведений и оценок, в первую очередь, об исследовательских центрах, организации исследований, а также и об основных точках зрения исследователей Соединен-ных Штатов и Великобритании и об используемых ими аргументах .

Кроме того, нужно подчеркнуть, что вся известная нам отечественная литература, касающаяся темы данного диссертационного исследования, изучает американскую и английскую историографию не этнополитики, а более широкого «национального вопроса»; нередко работы исследователей США и Великобритании объединяются с работами исследователей других зарубежных стран.

Монографические исследования представлены работами В. В. Коро-теевой и В. Д. Шуверовой. В первой из этих работ — «Теории национализма в зарубежных социальных науках» (подготовленной по инициативе Этнологического центра Российского государственного гуманитарного университета), - рассматриваются основные современные представления об этничности, нации и национализме, бытующие, главным образом, в англоязычной литературе. Среди других подробно рассмотрены взгляды Э. Геллнера, Б. Андерсона, Э. Смита, Э. Хобсбаума, Р. Брубейкера; анализ

²⁵ См.: Абдуллин М. И. Сражающаяся правда (критика буржуазных концепций
развития социалистических наций Поволжья и Урала). Казань: Татарское книжное из
дательство, 1985; Баграмов Э. А. Национальный вопрос в борьбе идей. М.: Политиздат,
1982; Варварцев Н. Н. Национализм в обличье советологии (критика современной бур
жуазной историографии Украины). Киев: Наукова думка, 1984; а также достаточно
многочисленные работы X. Ш. Иноятова, Ю. И. Игрицкого, 3. С. Чертиной.

взглядов последнего наиболее близок к теме данной диссертации, поскольку Р. Брубейкер использовал советский и постсоветский материал для обоснования взглядов, изложенных во многих своих работах. Положительно в целом оценивая институционалистские взгляды американского исследователя, В. В. Коротеева отмечает и существенный недостаток в них: абсолютизацию политических институтов как факторов, влияющих на складывание и укрепление нации . Впрочем, подобное преувеличение роли «своих» факторов свойственно представителям всех течений теории этноса и нации.

Вторая из названных монографий концентрируется только на историографии одной этнополитической проблемы — распада СССР, - хотя участвовавшие в нем силы, приведшие к нему причины и этнополитические обстоятельства, в которых он произошел, создают в целом достаточно широкую картину²⁷. Несомненную пользу для понимания рассматриваемых в настоящей диссертации проблем приносят и опубликованные работы Е. В. Кодина, С. В. Кулешова и. Ю. П. Свириденко, хотя они непосредственно и почти не затрагивают рассматриваемый период²⁸.

Общетеоретическим взглядам американских исследователей на этнос и нацию была посвящена статья А. А. Знаменского «Этнонационализм: ос-

Коротеева В. В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М.: РГГУ, 1999. С. 125; в сжатом виде основные идеи монографии были ранее изложены в статье того же автора «"Воображенные", "изобретенные" и "сконструированные" нации: метафора в науке» (Этнографическое обозрение. 1993. № 3. С. 154-165), однако в ней вопросы, связанные с этнополитикой СССР и его государств-наследников, не затрагивались.

²⁷ Шуверова В. Д. Дезинтеграция СССР: анализ исследований этнических отноше
ний учеными Великобритании и США (1970 - 1980-е гг.). М.: РАУ, 1993.

²⁸ Кодин Е. В. «Гарвардский проект». М.: РОССПЭН, 2003; Кулешов С. В., Свири
денко Ю. П. Национальная политика КПСС в освещении современной советской исто
риографии и буржуазной советологии: познание исторической истины против ее иска
жений. М.: Московский гос. ист.-арх. ин-т, 1986; Кулешов С. В., Свириденко Ю. П. и
др. Национальные отношения в СССР и советология: центры, архивы, концепции. М.:
Московский гос. ист.-арх. ин-т, 1988.

новные концепции американского обществоведения». Кратко рассмотрев основные современные точки зрения на нацию и этнос («воображенные сообщества», «внутренний колониализм» и др.), автор воздержался от собственных выводов и оценок. В статье рассматриваются взгляды Э. Хоб-сбаума, А. Дж. Мотыля, Э. Смита, Б. Андерсона, М. Хехтера и Э. Геллне-ра . Схожие вопросы рассмотрены в статье Т. В. Таболиной «Этничность и общество: поиск концептуальных решений», опубликованной в 1989 году. Автор рассмотрела взгляды нескольких американских обществоведов на роль этничности в общественно-политической жизни; главное внимание она уделила работам У. Коннора, затронув также взгляды Л. Л. Снайдера, М. Хехтера, Н. Глейзера и Д. Мойнихена. Совершенно справедливо отметив «иррационализм американской этносоциологии», Т. В. Таболина одновременно критиковала и вульгаризованный вариант материалистического понимания нации, которого, по ее мнению, придерживались Г. Кон и Л. Л. Снайдер³⁰.

Взгляды зарубежных исследователей на современный русский национализм были рассмотрены В. Мунтяном и А. Родионовым в статье «Западные советологи о русском национальном движении». Ссылаясь на работы У. Лакера, Г. Саймона, П. Кокберна, С. Диксона, Г. Данлопа, 3. Бжезинско-го и некоторых других исследователей, авторы рассматривают основные варианты русского национализма, выделяемые американскими и английскими авторами (подробнее о взглядах этих зарубежных авторов будет сказано в параграфе 1 главы 2 и параграфе 1 главы 3 данной диссертации). К сожалению, на наш взгляд, в этой статье оказались смешанными работы

Знаменский А. А. Этнонационализм: основные концепции американского обществоведения // США - экономика, политика, идеология. 1993. № 8. С. 3-13.

³⁰ Таболина Т. В. Этничность и общество: поиск концептуальных решений // Этнология в США и Канаде / Ред. Е. А. Веселкин, В. А. Тишков. М.: Наука, 1989. С. 160, 161.

тех исследователей, которые давно и плодотворно занимались тематикой русского национализма (Дж. Данлоп), и тех, кто лишь вскользь или недав-

э 1

но коснулся этой тематики . Этой же теме посвящена и небольшая статья (в терминологии самого автора - «заметка») В. Д. Соловья «Русское национальное движение 60-80-х годов XX века в освещении зарубежной историографии». Хотя в заголовке работы национальные рамки не упомянуты, этот обзор посвящен практически исключительно работам американских ученых (П. Данкэн, Дж. Данлоп и др.), включая и эмигрировавших в США бывших советских исследователей (А. Янов). Автор статьи приходит к выводу о том, что «безусловный приоритет в изучении русского национального движения... принадлежит западным исследователям»³². Однако непосредственно вопросы этнополитики (например, реакция органов власти на русские националистические организации) в статье затронуты лишь бегло.

Зарубежным взглядам на этнокультурные и этнополитические процессы в (еще советской) Средней Азии была посвящена в 1987 году статья С. В. Чешко. В ней четко выделяются два направления исследований советского «национального вопроса» - «пропагандистское» (которое «пока доминирует») и «аналитическое»; автор отмечает постепенный переход западных исследователей от убежденности в русификации СССР к точке зрения, согласно которой происходила «советизация» этносов Советского Союза . Среди занимающихся данной проблематикой исследователей

Мунтян В., Родионов А. Западные социологи о русском национальном движении // Общественные науки и современность. 1991. № 3. С. 98-104.

³² Соловей В. Д. Русское национальное движение 60-80-х годов XX века в освеще
нии зарубежной историографии // Отечественная история. 1993. № 2. С. 107-112.

³³ Чешко С. В. Западные советологи о национальных отношениях и этнокультур
ных процессах в Средней Азии (1970 - 1980-е годы) // Советская этнография. 1987. №
З.С. 142,143.

США и Великобритании в статье рассматриваются взгляды М. Ривкина, Д. Матушевского, А. - А. Рорлич, Э. Оллворта, А. Беннигсена.

В статье «Межгосударственные и межнациональные конфликты на

~ территории бывшего СССР» И. Л. Прохоренко рассматривает взгляды на

эти проблемы некоторых англоязычных исследователей. Отметив, что отечественная политическая наука оказалась теоретически неподготовленной к анализу постсоветских этнополитических конфликтов, автор в качестве наиболее обоснованной точки зрения зарубежных исследователей выделя-

,0 ет объяснение этих конфликтов столкновением интересов глобальных и

региональных политических группировок (ссылаясь при этом на сборник «Государство и нация в многоэтнических обществах: распад многонациональных государств», выпущенный в 1991 году под редакцией У. Раанана, М. Месснера, К Армиса и К. Мартин)³⁴. В статье рассматриваются работы 3. Бжезинского, Дж. Мэтлока, А. Коэна, П. Гобла, Дж. Хоскинга. а также французских ученых. Автор статьи дает собственную типологию постсоветских этнополитических конфликтов, связанную со взглядами авторов из зарубежных стран, и предлагает модели поведения России в отношении различных групп таких конфликтов.

* В качестве своеобразных историографических работ можно рассмат-

ривать и ряд рецензий на труды американских и английских авторов, опубликованных российскими обществоведами в последние годы. Большая (7 журнальных страниц) рецензия работы А. А. Нугманова была посвящена в 1991 году статье 3. Бжезинского «Посткоммунистический национализм»³⁵. Эту статью можно считать в некотором смысле программ-

³⁴ Прохоренко И. Л. Межгосударственные и межнациональные конфликты на тер
ритории бывшего СССР (взгляд зарубежных ученых) // США - экономика, политика,
идеология. 1994. № 8-9. С.67.

³⁵ Нугманов А. А. // Зарубежная литература о национальных отношениях в СССР:
Реферативный сборник. Ч. 1. М.: ИНИОН, 1991. С. 76-96 (позже рецензия перепечата
на в: Этнографическое обозрение. 1992. № 1. С. 146-152).

ной для 3. Бжезинского, поэтому сжатый ее пересказ, к которому свелась рецензия, был в какой-то мере обоснован интересами знакомства отечественного читателя с этим манифестом одного из известнейших советологов; однако исследовательская ценность такой рецензии, естественно, крайне низка. Краткий биографический очерк, напоминающий обзорную рецензию основных работ, посвященную А. Беннигсену, опубликовал М. В. Крюков. В качестве заслуги американского исследователя автор очерка называет то, что «он предвидел возрождение исламских движений в СССР, когда ничто, казалось, не предвещало подобного развития событий» ⁶. Наконец, С. А. Арутюнов опубликовал рецензию на книгу А. М. Хазанова «После СССР: этничность, национализм и политика в Содружестве Независимых Государств»³⁷. Однако, во-первых, автор рецензии уделил гораздо больше внимания другой работе, освещаемой в этой же рецензии («Этничность, национализм и конфликт в Советском Союзе и после» В. А. Тишкова); во-вторых, в данной диссертации работы ученых - недавних эмигрантов из СССР (в том числе А. М. Хазанова) намеренно не рассматриваются, поскольку мы считаем их носителями отечественной, а не англоамериканской исследовательской традиции.

Выход двух сборников научных трудов, посвященных распаду Советского Союза («Советское разъединение: История национальной проблемы в СССР» Б. Нахайло и В. Свободы; «Национальный вопрос в Советском Союзе» под редакцией Г. Смита), был отмечен рецензией Т. Б. Уваровой, которая, в основном, кратко пересказала содержание рецензируемых ра-

бот, не вдаваясь в их анализ . Рецензия работы А. Празаускаса была при-

³⁶ Крюков М. В. Об Александре Беннигсене // Этнографическое обозрение. 1992.
№6. С. 126.

³⁷ Арутюнов С. А. СССР: жизнь после смерти // Этнографическое обозрение. 1998.
№ 5. С. 133-145.

³⁸ Уварова Т. Б. Зарубежные авторы о национальных проблемах в СССР // Этно
графическое обозрение. 1992. №5. С. 152-161.

звана познакомить отечественных читателей с книгой Р. Брубейкера «Переоформленный национализм. Национальность и национальный вопрос в новой Европе». Отметив «солидный эвристический потенциал» теоретиче-ских построений Р. Брубейкера, автор рецензии в то же время критиковал его за определенный догматизм в следовании постулатам конструктивист-

ского взгляда на этничность и нацию .

Наконец, нужно сказать о многочисленных рефератах работ американских и английских исследователей советской и постсоветской этнопо-

^ литической проблематики, которые выходили в виде ряда сборников Ин-

ститута научной информации по общественным наукам РАН⁴⁰. Среди наиболее интересных, на наш взгляд, работ зарубежных исследователей, подвергшихся реферированию, были монографии Б. Андерсона «Воображенные сообщества», Э. Хобсбаума «Нации и национализм после 1780 года», Э. Геллнера «Нации и национализм», Р. Брубейкера «Переоформленный национализм», Р. Мисюнаса и Р. Таагепера «Балтийские государства: годы зависимости, 1940 - 1980», М. Б. Олкотт «Казахи». Однако сам жанр реферата требует, в первую очередь, передачи содержания реферируемой работы, поэтому в перечисленных публикациях трудно было бы ожидать само-

щ. стоятельных мнений и оценок авторов рефератов. Тем не менее, перечис-

ленные сборники ИНИОН представляют несомненный интерес, знакомя отечественных читателей со многими недоступными иным образом работами.

³⁹ R. Brubaker. Nationalism reframed: nationhood and the national question in the New
'$ Europe II Этнографическое обозрение. 1997. № 6. С. 144.

⁴⁰ Зарубежная литература о национальных отношениях в СССР. М.: ИНИОН, 1991;
Этносоциальные проблемы государств Центральной Азии (обзор зарубежной литера
туры). М: ИНИОН, 1995; Россия и ее соседи: взаимосвязь политических и этнических
конфликтов. М.: ИНИОН, 1996; Россия и ее соседи: проблемы интеграции и федера
лизма в странах СНГ. М.: ИНИОН, 1998; Россия и ее соседи: соотнесение националь
ных интересов внутри СНГ. М.: ИНИОН, 1999; Нация и национализм. М.: ИНИОН,
1999.

В последние годы в России было опубликовано несколько монографических работ и крупных статей, посвященных отечественным этнополи-тическим проблемам 1980-1990-х годов, в которых рассмотрение зару-

" бежной историографии вопроса структурно не выделяется, а является ор-

ганической частью научного повествования. В принципе такое использование историографического материала следует, наверное, считать оптимальным. Но оно предъявляет значительные дополнительные требования как к самому исследователю (знание иностранных языков), так и к услови-

^, ям его работы (доступность историографических источников). Видимо,

поэтому подобные научные работы пока исчисляются единицами⁴¹.

Как видно из приведенного обзора, опубликованные отечественные работы не столько посвящены англо-американской историографии советской и постсоветской этнополитики, сколько вскользь затрагивают эту проблематику, рассматривая более широкие понятия «национального вопроса», теории этничности, нации и национализма. Не более многочисленны по сравнению с опубликованной литературой, но, на наш взгляд, более основательны диссертационные работы, посвященные данной тематике. Ближе всего к теме данного диссертационного исследования стоят

ф диссертации В. Д. Шуверовой «История этнических отношений в СССР

(1970 - 1980-е годы) в англо-американской историографии» и А. Г. Артамонова «Этнополитические процессы в республиках Российской Федерации (1985 - середина 1990-х годов): анализ англо-американской политической литературы». В первой, весьма основательной и богато документиро-ванной, работе (в списке англоязычных научных трудов, использованных в диссертации, перечислено около 400 работ более чем 200 авторов) автор

⁴¹ См., напр.: Чешко С. В. Распад Советского Союза... С. 68-70; Тишков В. Идентичность и культурные границы // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах / Ред. М. Б. Олкотт, В. Тишков, А. Малашенко. М.: Центр Карнеги, 1997. С. 15-43.

выделила три основных течения в англо-американской историографии данного вопроса. Консервативное течение объединяет сторонников взгляда на СССР как на империю, центристское - представления об СССР как об унитарном государстве с имперскими чертами, умеренное течение представляет себе СССР как многонациональную федерацию⁴².

Среди достижений американских и английских исследователей автор диссертации отметила общее обоснование причин и закономерностей «этнического взрыва» конца XX века, выделение общих тенденций развития многонациональных государств, правильный прогноз возможности распада СССР по этнополитическим границам; за такими авторами как Э. Хоб-сбаум, Г. Лапидус, Р. Клем и некоторыми другими признаются «высокий профессионализм, блестящие исследовательские навыки, хорошее знание источников»⁴³.

Автор совершенно справедливо, на наш взгляд, провела параллели между дискуссиями о природе этноса и нации, которые проходили в 1980 -начале 1990-х годов, с одной стороны, в англо-американской, с другой - в отечественной академической среде. К числу достоинств диссертации относится и широкий показ того «фона» - реальных этнополитических событий — на котором разворачивалась исследовательская работа авторов США и Великобритании.

В то же время, на наш взгляд эта диссертационная работа не свободна от недостатков. Мы не можем согласиться с осуждением сравнительно-исторического подхода к изучению «национального вопроса» в СССР на том основании, что к СССР применялся «не весь мировой опыт этнического развития народов... а только тот, который отвечает концептуальным

⁴² Шуверова В. Д. История этнических отношений в СССР (1970-1980-е годы) в
англо-американской историографии. Дисс. ... д-ра историч. наук. М., 1993. С. 115-116,
354.

⁴³ Шуверова В. Д. Указ. соч. С. 132,350-352.

разработкам в русле «имперской теории»» . Это могло быть до некоторой степени справедливо для 1970 - 1980-х годов, однако совершенно не соответствует положению в англо-американской историографии последнего

if десятилетия.

Не является достаточно обоснованным, по нашему мнению, и включение в предмет исследования переведенных на английский язык работ авторов Канады, Франции, Израиля и других стран, поскольку «практически все эти ученые получили научные степени в английских и американских исследовательских центрах... их работы были в русле научных школ США и Англии» . На таком основании в исследование могут быть включены и некоторые современные отечественные исследователи; при этом работы англоязычных авторов, например, Австралии В. Д. Шуверова не рассматривает. Наконец, хотя автор среди задач своей работы и поставила «преодолеть чрезмерную политизацию и идеологизацию в оценке англо-

^ американских работ», но указанное выше выделение исследовательских

направлений основывается именно на политических, а не на собственно научных критериях.

Во второй из названных выше диссертаций А. Г. Артамонов⁴⁶ подроб-

,_л но рассмотрел используемые современными американскими и английски-

ми исследователями концепции нации и межнациональных конфликтов. Однако, переходя к разбору конкретных ситуаций в регионах Российской Федерации (что должно было составить основное содержание исследования), он фактически ограничился пересказом лишь двух-трех опубликованных в разное время работ. Из общего количества в 424 сноски в этой

⁴⁴ Шуверова В. Д. История этнических отношений... С. 130, 178.

⁴⁵ Шуверова В. Д. Указ. соч. С. 46.

⁴⁶ Артамонов А. Г. Этнополитические процессы в республиках Российской Феде
рации (1985 - середина 1990-х годов): анализ англо-американской политологической
литературы. Дисс.... канд. политич. наук. Владивосток, 2000. 163 с.

диссертации одна треть (142) относится к одной единственной работе А. М. Хазанова «После СССР» (Khazanov А. М. After the USSR: ethnicity and national politics in the Commonwealth of Independent States. Madison, 1995) и еще около 20 - к изрядно устаревшей работе Б. Нахайло и В. Свободы «Советское разъединение», вышедшей в свет еще до образования современного российского государства (Nahaylo В., Swoboda V. Soviet disunion: a history of the nationalities problem in the USSR. NY, 1990). Очевидно, что при такой базе историографических источников выполнить заявленную цель диссертации («воссоздание целостных представлений англоамериканских авторов об этнополитических процессах в республиках Российской Федерации и выяснение достоверности работ зарубежных исследователей») было бы затруднительно.

Американская и западногерманская историография национальной политики в последние годы существования СССР (наряду с одновременными этнополитическими событиями в странах Восточной Европы) рассматривается в кандидатской диссертации С. Ю. Римаренко. Автор уделил большое внимание формированию и эволюции взглядов западных исследователей на советскую национальную политику на протяжении 1940 - 1980-х годов, сделав вывод о постепенном слиянии в первой половине 1980-х годов тоталитарного и ревизионистского направлений в советологии⁴⁷. Достаточно подробно автор рассмотрел советологию как отрасль западного обществоведения в целом. Он определил советологию как «совокупность исследований, проводимых в системе западного обществоведения, целью которых является всестороннее изучение Советского Союза»; советология «сформировалась на выполнении социального заказа руководства западных стран, нуждающихся в своевременном выявлении и прогнозировании

тенденций развития советского общества» . Среди главных достижений зарубежных исследователей автор называет разработку общетеоретических проблем этнополитики. В то же время, он воздержался от оценки успехов или неудач западных ученых в изучении собственно советской этнополитики.

Зарубежная историография советской и постсоветской национальной политики на материалах отдельных республик затрагивалась также в диссертационных работах В. М. Ковалева, Р. Г. Якубовой, Б. М. Сужикова, В. Н. Стати, 3. А. Дадабаевой⁴⁹. Историографию отдельных сторон национальной политики рассмотрели Б. М. Батчаев, Р. X. Кочесоков, С. Рахимов⁵⁰.

Для всех этих работ характерны некоторые общие черты. Во-первых, в едином комплексе рассматриваются работы советологов многих западных стран (даже если заявленная тема диссертации ограничивается англоамериканской историографией), при этом различие во взглядах представителей разных национальных исследовательских школ не проводится. Чаще

Римаренко С. Ю. Немарксистские концепции национально-политической ситуации в Советском Союзе и странах Восточной Европы в 80-е годы (вопросы истории и теории). Дисс. ... канд. истории, наук. Киев, 1991. С. 77-81.

⁴⁸ Римаренко С. Ю. Ук. соч. С. 183.

⁴⁹ Дадабаева 3. А. Республика Таджикистан в современной концепции зарубежных
политологов. Дисс. ... канд. истории, наук. Душанбе, 1994; Ковалев В. М. Критика
буржуазных фальсификаций социально-экономииеского развития Казахской ССР и
республик Средней Азии. Дисс. ... канд. истории, наук. Алма-Ата, 1986; Стати В. Н.
Этноязыковые процессы в Молдавской ССР в зарубежном обществоведении (опыт
изуиения). Дисс. ... д-ра истории, наук. М., 1989; Сужиков Б. М. Несостоятельность
буржуазных моделей национализма и «русификации» (на материалах Средней Азии и
Казахстана). Дисс. .. канд. истории, наук. Алма-Ата, 1986; Якубова Р. Г. Англо
американская буржуазная историография о советской национальной политике в период
развитого социализма (по материалам Таджикской ССР). Дисс. ... канд. истории, наук.
Ташкент, 1986.

⁵⁰ Коиесоков Р. X. Критииеский анализ советологииеских исследований интерна
ционализации образа жизни народов СССР. Дисс. ... канд. филос. наук. Ростов на До
ну, 1990; Рахимов С. Ук. сои.; Батиаев Б. М. Национальные отношения в СССР в трудах
западных социологов (на примере концепции «русификации»). Дисс. ... канд. филос.
наук. М., 1988.

. всего в качестве историографических источников использовались работы одних и тех же зарубежных авторов, что, видимо, объяснялось их доступностью в отечественных библиотеках. Во-вторых, почти в одних и тех же

выражениях выделяются и описываются два направления в зарубежной

историографии советского «национального вопроса»: реакционно-консервативное и либерально-буржуазное, причем основания для выделения этих направлений приводятся не академические, а политические (то или иное отношение к национальной политике СССР). В работах 1990-х годов авторы отдают должное отдельным достижениям зарубежных ис-следователей, однако основные принципы выделения течений и направлений в советологии сохраняются теми же.

В отношении проблемы «критики фальсификаций» мы согласны с мнением, высказанным в монографии Ю. В. Корчагина: «Тезис о фальсификации был сформирован отечественной историографией советского пе-риода на основе подхода к советскому изображению процесса преобразований... как единственно правильному. Фальсификацией объявлялось все, что не совпадало с этим изображением. На самом деле речь может идти о неодинаковости путей познания истины, предлагаемых западными учены-

ш ми на основе различных теоретико-методологических подходов»⁵¹. Исходя

из такой точки зрения, под общим заголовком «критики фальсификаций» могли скрываться как полностью политизированные пропагандистские сочинения, так и работы, вполне научно анализирующие взгляды иностранных коллег.

Еще одной общей чертой перечисленных диссертаций было то, что, среди рассматриваемых и критикуемых их авторами конкретных исследовательских концепций, основное внимание уделялось утверждениям о ру-

сификации Советского Союза (что видно уже из названий некоторых диссертационных исследований).

Мы далеки от того, чтобы объяснять перечисленные выше недостатки диссертационных работ недостаточной квалификацией их авторов. Разумеется, медленно изживавшаяся идеологизация обществоведения, обстановка еще не до конца закончившейся в 1980-е годы холодной войны, сохраняющийся до самого распада СССР социальный заказ на критику «фальсификаций» были вполне объективными факторами, в отрыве от которых невозможно рассматривать работы отечественных исследователей 1980-х, да и начала 1990-х годов. Такими же объективными факторами были и недостаток историографических источников в отечественных библиотеках (или ограниченные возможности познакомиться с этими источниками за рубежом) и элементарный языковой барьер.

Помимо перечисленных выше, необходимо отметить еще несколько диссертационных работ, не посвященных специально англо-американской историографии отечественного «национального вопроса», но имеющих важное вспомогательное значение для исследования данной темы.

Весьма серьезный историографический анализ зарубежных (главным образом, англоязычных) работ о советской национальной политике 1970 — 1980-х годов дан в докторской диссертации Ю. П. Свириденко⁵², хотя главным образом эта работа посвящена отечественной историографии проблемы. Сильной стороной этой диссертации является, на наш взгляд, четкость формулировок. Работа Ю. П. Свириденко, в частности, является редчайшим исключением в том смысле, что в ней содержится определение национальной политики (за что автору нужно особенно воздать должное,

⁵¹ Корчагин Ю. В. Народы Севера России в XX столетии: процесс преобразований
в западноевропейской и североамериканской историографии. СПб., Петропавловск-
Камчатский, 1994. С. 250.

⁵² Свириденко Ю. П. Историография проблемы национальной политики КПСС...

поскольку в 1980-е годы ни один официальный документ и ни одно спра
вочное издание в СССР вариантов такого определения не предлагали). В
диссертации также весьма основательно рассмотрена источниковая база
^' иностранных исследований советской этнополитики.

В работах Е. В. Кодина и А. А. Сальниковой содержится глубокий анализ методики работы с источниками, которой пользовались и продол-жают пользоваться обществоведы США при изучении Советского Союза . В первой из этих работ, в частности, дан подробный источниковедческий разбор известного «Смоленского архива», методов его использования со-ветологами, и влияния документов из этой коллекции на последующую советологию вплоть до 1990-х годов. Работа А. А. Сальниковой является редчайшим исключением в том смысле, что автор выделяет течения внутри советологии не на основе предполагаемых политических пристрастий исследователей, а на основе их методологии. По ее мнению, одно такое

tab.

- направление («государственническое» или «традиционалистское») испове-

дует презумпцию государства, другое («новая социальная история») делает упор на изучение самодеятельности общественных сил и культуры⁵⁴.

Интересное частное исследование, близкое к источниковедческому,
ф провел в своей диссертации Д. В. Феоктистов, рассмотревший методику

формирования и подачи образа русского национализма в периодической печати США. Автор, в частности, сделал вывод о том, что американским советологам (по крайней мере, до начала 1990-х годов) было свойственно подменять сложные образы негативными этническими стереотипами. В качестве примера рассматривается стереотип русского национализма, ко-торый в советологической трактовке оказывается значительно беднее и

⁵³ Сальникова А. А. Исторический источник в американской советологии. Дисс. ...
д-ра историч. наук. Казань, 1997; Кодин Е. В. Американская послевоенная советология:
методология и источниковая база. Дисс.... д-ра историч. наук. М., 1998.

⁵⁴ Сальникова А. А. Ук. соч. С. 72-73.

«негативнее», чем понятие национализма вообще, принятое в американском обществоведении, причем это упрощение почти в равной мере относилось как к академическим работам, так и к средствам массовой информации⁵⁵.

Обратимся к англо-американской литературе по теме данной диссертации. Некоторые исследуемые в диссертации работы, вышедшие в 1980-е годы, и большинство выпущенных в 1990-х годах содержат хотя бы краткие историографические обзоры, отражающие развитие американской и английской обществоведческой мысли в последние десятилетия; иногда разбор и критика взглядов предшественников органически вплетено в содержание новых исследований. Некоторые из таких работ будут проанализированы ниже в диссертации (см. главы 2 и 3).

Помимо этого в первой половине 1990-х годов в американском обществоведении происходила весьма оживленная дискуссия, содержание которой заключалось в попытках подвести итоги полувекового развития советологии, определить ее достижения и провалы и, в частности, оценить советологическое наследие, посвященное советскому «национальному вопросу». В частности, в 1993 году под редакцией Фредерика Дж. Флерона и Эрика П. Хоффмана был выпущен сборник «Пост-коммунистические исследования и политическая наука», призванный стать продолжением (а, возможно, и антиподом) коллективного труда «Коммунистические исследования и общественные науки», вышедшего в 1969 году под редакцией того же Ф. Дж. Флерона.

Среди работ, собранных в этом сборнике, некоторые были посвящены подведению опыта изучения советского «национального вопроса». В частности, Джон Армстронг вполне самокритично подверг сомнению широко

⁵⁵ Феоктистов Д. В. Особенности формирования образа «русского национализма» в прессе США (середина 1980-х - начало 1990-х годов). Дисс.... канд. историч. наук. М.,

использовавшийся раньше структурно-функциональный метод, который приводил исследователей к заключению о существовании на советской эт-нополитической сцене «одного рационального актора» - высшей партийно-государственной власти, персонифицированной в лице Генерального секретаря ЦК КПСС. Такой подход явно упрощал реальную этнополитиче-скую картину (или «сцену» в терминологии Дж. Армстронга). В то же время, автор статьи считал, что советологические представления 1960 — 1970-х годов о русских как об этнически-доминирующем элементе в СССР, а также о дифференцированном отношении центральных общесоюзных органов власти к различным республикам, были подтверждены практикой⁵⁶.

Марк Р. Бейссинджер в статье, вошедшей в тот же сборник, отмечал недостаток внимания к этнополитическим элитам, который демонстрировала советология предшествующих лет⁵⁷. В целом же, по нашему мнению, сборник «Пост-коммунистические исследования и политическая наука», хотя и поднимал весьма актуальные для рубежа 1980 - 1990-х годов вопросы, по научному уровню уступал своему предшественнику 1969 года. В более раннем сборнике рассматривалась возможность применения к «советским исследованиям» различных методологий и теоретических моделей; в более позднем просто кратко освещалась история отдельных тематических отраслей советологии.

Специальный раздел был посвящен переосмыслению опыта исследования советской этнополитики в сборнике «За пределами советских исследований», вышедшем в 1995 году под редакцией Д. Орловского. Один из авторов этого раздела Роналд Г. Сьюни отмечал объективные трудности,

1993. С. 56.

⁵⁶ Armstrong J. A. The Soviet ethnic scene: a quarter century later II Post-Communist
studies and political science: methodology and empirical theory in Sovietology I Ed. by F. J.
Fleron, E. P. Hoffmann. Boulder: Westview, 1993. P. 332-333.

⁵⁷ Beissinger M. R. Approaches to the study of Soviet nationalities policy II Post-
Communist studies and political science... P. 344-345.

стоявшие перед исследователями-советологами: оторванность от советских источников информации и от самой «сцены», на которой разворачивались события. Несмотря на это, Р. Г. Сьюни считает неспособность предсказать правильно ход этнополитического развития СССР в последние годы его существования не бедой, а виной советологов. Констатировал он и недостаток внимания к нерусским народам СССР, хотя, по нашему мнению, этот недостаток советологии был скорее изобретен последующими критиками⁵⁸. Участвовавшие в этом же разделе сборника М. Б. Олкотт и Г. Стоке выдвинули в качестве императива для «пост-советологов» тщательное знание языка, особенностей культуры, истории и всех уникальных обстоятельств места применительно к изучению всех этносов и вариантов этнополитики на «постсоветском пространстве» ⁹.

В основном в духе самокритики был выдержан и ставший частью дискуссии первой половины 1990-х годов специальный выпуск журнала «Национальный интерес», посвященный распаду СССР и переосмыслению в связи с этим опыта советологии. Не выделяя исследования этнополитики в специальные статьи, ряд авторов этого журнала затронули и опыт исследования на этом направлении (Ф. Фукуяма, П. Риддауэй, П. Рутленд и другие). Для оценки степени переосмысления американскими исследователями ранее накопленного опыта нам хотелось бы остановиться на некоторых мыслях, высказанных в статье П. Рутленда «Советология: заметки к свидетельству о смерти». Автор считает, что единственный советолог, упорно «плывший на протяжении тридцати лет против течения» и, в конце концов, оказавшийся правым-это 3. Бжезинский. Вопреки мнению обществоведов ревизионистского направления, он продолжал настаивать на принципиаль-

⁵⁸ Suny R. G. Rethinking Soviet studies: bringing the non-Russians back in II Beyond
Soviet studies I Ed. by D. Orlovsky. Washington: Woodrow Wilson center press, 1995. P.
107-111.

⁵⁹ Stokes G. Framing post-Soviet nationalities studies II Beyond Soviet studies... P. 155.

РОССИЙСКАЯ

ГОСУДАРСТВЕННАЯ

БИБЛИОТЕКА

ной нереформируемости советской тоталитарной системы, что и было подтверждено распадом СССР⁶⁰. Однако многочисленные работы сторонников идеи «национального коммунизма» (см. ниже, параграф 2 главы 3) достаточно убедительно, на наш взгляд, показали, что распад СССР был как раз своеобразной реформой, проведенной правящими партийно-государственными элитами в своих интересах.

В целом американское и английское обществоведение, по нашему мнению, достаточно оперативно сделало выводы из быстрого развития эт-нополитических событий в Советском Союзе и его государствах-наследниках. Новые исследовательские гипотезы и методы исследования, возможно, не всегда были правильными и вели к достижению желаемых научных результатов, однако, свидетельствовали об отсутствии застоя в общественной мысли и о способности ученых сознавать и оценивать происходящие объективные изменения. К сожалению, по нашему мнению, отечественные исследования этнополитики в этом плане отставали и продолжают отставать от англоязычных коллег.

Как видно из приведенного выше обзора литературы, на данный момент как в России, так и в США и Великобритании отсутствуют специальные работы, рассматривающие опыт американских и английских исследователей советской и постсоветской национальной политики в последние полтора десятилетия XX века. Отсюда вытекает новизна данной диссертации.

Целью исследования является, во-первых, раскрытие теоретических представлений американских и английских исследователей об этнополи-тических изменениях, связанных с распадом Советского Союза в 1985-1991 годах и последовавшим затем становлением новых независимых госу-

⁶⁰ Rutland P. Sovietology: notes for a post-mortem It National interest. Spring 1993. # 31. P.110-111.

дарств; во-вторых - выяснение того, насколько эти этнополитические изменения повлияли на дальнейшую эволюцию общих представлений ученых США и Великобритании о нации, национализме и национальной политике.

Подчиненные этой цели задачи включают в себя выяснение следующих вопросов: позволяла ли имеющаяся к началу рассматриваемого периода гносеологическая, организационная, кадровая и источниковая база решать задачи осознания и анализа происходивших изменений; какие новые методы (или сочетания исследовательских методов) стали применяться на протяжении рассматриваемого периода; насколько выдвигаемые американскими и английскими учеными оценки этнополитического развития Советского Союза и его государств-наследников могли быть проверены (например, при сопоставлении с данными статистики, демографии, социологических исследований) и насколько они соответствовали дальнейшим событиям реальной жизни; корректировались ли исследовательские гипотезы, концепции и теории по мере развития и изменения этнополити-ческой ситуации; использовался ли опыт изучения Советского Союза и постсоветских государств для развития общей теории этничности и нации.

Основу источниковой базы диссертации составляют исследования обществоведов США и Великобритании, опубликованные в виде монографий, частей коллективных монографий, статей в сборниках научных трудов, в академических и политических журналах, а также в сборниках трудов научных конференций. В ходе подготовки диссертации было изучено свыше 130 монографических работ, а также несколько сотен научных статей. Изучена литература, собранная в Российской государственной библиотеке, Российской национальной библиотеке (Санкт-Петербург), библиотеке Института научной информации по общественным наукам РАН, Государственной публичной исторической библиотеке, Государственной

библиотеке иностранной литературы, Библиотеке Конгресса США и библиотеке Международного исследовательского центра имени Вудро Вильсона (Вашингтон, США). Изученная литература, по мнению диссертанта, достаточно адекватно отражает общий массив академических изданий по теме исследования.

В качестве историографических источников использованы также диссертационные работы последних лет, подготовленные исследователями США.

В отличие от работ некоторых предшественников в изучении данной темы⁶¹, в данной диссертации не рассматриваются в качестве самостоятельного источника стенограммы обсуждения этнополитических вопросов в высших представительных учреждениях власти США и Великобритании, поскольку эти дискуссии относятся к области не научного поиска, а выработки политических решений. Такие стенограммы использовались при подготовке диссертации лишь в отдельных случаях, когда в качестве экспертов или свидетелей привлекались ученые-обществоведы. Кроме того, использованы материалы личных встреч и переписки диссертанта с некоторыми зарубежными исследователями.

Вторую, вспомогательную, группу источников составили официальные документы Советского и Российского государства, Коммунистической партии Советского Союза второй половины 1980-х - 1990-х годов, мемуары общественных и политических деятелей этого периода, результаты социологических исследований, проведенных отечественными обществоведами, а также официальная демографическая, экономическая и иная статистика. Эти весьма разнородные источники объединены в одну группу по причине их общей функции в рамках данного исследования: проверка реалистичности зарубежных исследований, уточнение данных в них тракто-

вок советской политики, сопоставление этих исследований с объективной ситуацией в СССР и России (например, с демографической или этнолингвистической ситуацией, отраженной в результатах переписей населения).

В отношении ценности этой группы источников нужно сказать следующее. В силу краткого временного промежутка, прошедшего после многих исследуемых в диссертации событий, мемуарные публикации продолжают оставаться не только источниками информации, но и политическими документами. Степень субъективности авторов мемуарной литературы (а иногда и целенаправленного их стремления сформировать у читателя предвзятое представление об описываемых событиях) очень высока.

Для достижения целей данной диссертации весьма велика ценность официальных документов. Она объясняется тем, что исследователи США и Великобритании привлекали в своих исследованиях именно базовые документы КПСС и Советского государства (Программа Коммунистической партии, Конституция, реже - материалы Пленумов ЦК КПСС и другие документы такого же уровня), а отнюдь не документы местных органов власти или документы из архивных собраний. Поэтому и проверка обоснованности выводов иностранных исследователей, критика их взглядов требуют, в первую очередь, привлечения именно этих основополагающих документов. То же самое относится к официальной статистике, в первую очередь - к материалам Всесоюзных переписей населения. Кстати, показательно, что именно Конституция СССР 1977 года, материалы Всесоюзной переписи населения 1989 года и избранные материалы 1 Съезда народных депутатов СССР стали единственными документами, относящимися к советской национальной политике, которые в рассматриваемый период были переведены на английский язык и изданы в США.

См., напр.: Шуверова В. Д. История этнических отношений... С. 373-415.

Наконец, третью, также вспомогательную, группу источников составляют справочные и энциклопедические издания США и Великобритании. Они были использованы, главным образом, для уточнения понятийного аппарата, которым пользовались авторы работ, отнесенных к первой группе источников.

Методологическую основу исследования составил принцип историзма, примененный к анализу работ исследователей Соединенных Штатов и Великобритании. Этот принцип требует рассматривать историографические факты (как и вообще научные факты истории) в контексте закономерностей и процессов развития общества, достигнутого уровня этого развития, неповторимой ситуации, складывающейся в то или иное время в той или иной стране (и в частности в ее научном сообществе). В рамках данной диссертационной работы принцип историзма особенно важен при оценке реалистичности той или иной исследовательской концепции, выдвигаемой зарубежными исследователями в отношении советской и постсоветской национальной политики. С одной стороны, такая оценка входит в число обязательных задач историографа; с другой стороны, необходимо избегать соблазна оценивать взгляды исследователей прошлого (пусть даже недавнего) только с точки зрения сегодняшнего знания, без учета совершившихся изменений.

Принцип историзма вытекает, в конце концов, из учета внешних по отношению к исследователю факторов, оказывающих влияние на все общество (в случае историографии — на научное сообщество). Применение этого принципа, однако, не должно заслонять рассмотрения индивидуальных условий формирования той или иной точки зрения, складывания той или иной научной школы, создания той или иной отдельной работы. Заложенная в самой сути исторического факта неповторимость требует и в историографическом исследовании двигаться от частного к общему, выделяя

элементы сходства во взглядах многих авторов (хотя эти взгляды, возможно, и сформировались под влиянием очень разных индивидуальных и неповторимых причин). Такой конкретизированный исследовательский подход позволяет лучше понять и многообразие доказательств (адекватных или нет - это отдельный вопрос), приводимых американскими и английскими исследователями в подтверждение своих взглядов.

К используемым в данном диссертационном исследовании методическим приемам относится и анализ историографической ситуации. Под ней понимается определенное состояние исторической науки, сложившееся в результате синхронизации определенных стадий (или уровней) развития частных, относительно самостоятельных историографических процессов, а также «внешних» процессов, влияющих на развитие исторической науки». К числу таких частных процессов можно отнести количественное накопление знаний о прошлом; расширение проблематики; рост источниковой базы; обогащение методики и техники исследования; развитие методологии, накопление, уточнение и пересмотр концепций; изменение кадрового состава исследователей, научных учреждений и принципов организации науки и т. д. К определяющим историографическую ситуацию внешним факторам относятся: состояние иных наук и общий методологический уровень научного познания; политика государства в отношении культуры вообще и науки в частности; степень и особенности идеологического воздействия на науку и на жизнь общества в целом; наличие «социального заказа» на исследование определенной проблематики и т. д.⁶². В центре историографической ситуации (как и в центре любой конкретно-исторической ситуации) стоит противоречие или набор противоречий, порожденное несовпадением уровней развития частных историографических процессов.

Разрешение этого противоречия является источником развития ситуации и (в оптимальном случае) источником развития исторической науки.

Структура работы определяется целями, задачами исследования и методом подачи материала (проблемно-хронологическим). В первой главе рассматриваются факторы, внешние по отношению к собственно исследовательской работе обществоведов США и Великобритании: теоретические представления об этносе, нации и национальной политике, существовавшие к началу рассматриваемого периода, исследовательские учреждения, вовлеченные в изучение советского и постсоветского «национального вопроса» и источниковая база исследований. Как справедливо отмечал А. И. Зевелев, не только собственно монографии и иные научные труды, но и «ряд других компонентов имеет признаки историографичности», среди которых кадры исторической науки, система учреждений, научная периодика и другие⁶³. Поэтому мы считаем рассмотрение этих условно-внешних факторов необходимым и в данной диссертации.

Во второй и третьей главах рассматриваются наиболее распространенные в литературе США и Великобритании точки зрения на советскую и постсоветскую национальную политику. С некоторой долей условности, мы разделили весь рассматриваемый период 1985 - 2000 годов на два этапа: до и после распада СССР, - рассматриваемые, соответственно во второй и в третьей главах. Рубеж 1991 — 1992 годов ознаменовал оформление нового направления исследований — изучение этнополитики постсоветских государств, - хотя основы его были заложены еще в последние годы существования Советского Союза. С другой стороны, появление новых незави-

⁶² Кертман Л. Е. Историографическая ситуация // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. Калинин: Калининский государственный университет, 1980. С. 25.

Зевелев А. И. Историографическое исследование: методологические аспекты. М.: Высшая школа, 1987. С. 96.

симых государств привело к заметному снижению интереса исследователей к Советскому Союзу как целому, хотя полностью этот интерес не исчез. Поэтому внутреннее деление рассматриваемого в диссертации периода, имея инструментальное значение в интересах данного исследования, должно восприниматься условно, как и любая периодизация истории.

В заключении даются выводы, к которым диссертант пришел в ходе исследования. В перечне источников и литературы отдельно собраны историографические источники — монографии и иные научные работы исследователей США и Великобритании, которые позволяют делать выводы о состоянии обществоведения в этих странах в рассматриваемый период⁶⁴. В качестве приложения к диссертации приводятся краткие биографические и библиографические данные о тех исследователях, чьи работы послужили историографическими источниками для диссертации.

На защиту выносятся следующие основные положения.

Взрывное нарастание этнополитической активности в последние годы существования СССР, распад Советского Союза и становление на его месте новых независимых государств послужили мощнейшим стимулом, подвигнувшим обществоведов США и Великобритании к пересмотру и попыткам модернизации имевшегося теоретического и методического багажа.

Среди выдвинутых в рассматриваемый период нескольких точек зрения на природу советской и постсоветской этнополитики наиболее обоснованными и непротиворечивыми оказались те, которые увязывали «национальный вопрос» с другими сторонами государственной и общественной жизни, в первую очередь - концепция «национального коммунизма».

Определение историографического источника, которым мы руководствовались, см. в работе: Зевелев А. И. Историографическое исследование... С. 120.

Несмотря на многочисленные попытки организовать междисциплинарное исследование постсоветской этнополитики, пока нельзя говорить об успехе этого методологического поворота; в качестве временного заменителя в американском и английском ученом сообществе установился многодисциплинарный подход к исследованию этих проблем (без настоящего синтеза и слияния различных отраслей обществознания), который является значительным шагом вперед по сравнению с господством политической науки, имевшим место до начала 1990-х годов.

Работа исследователей США и Великобритании в 1980 — 1990-е годы привела к многочисленным частным достижениям, однако нельзя говорить о том, что зарождается какая-то новая непротиворечивая теория, объясняющая этнополитические события прошедших полутора десятилетий и дающая ориентиры на будущее. До сих пор остается без должного теоретического объяснения даже такое глобальное событие, как собственно распад СССР.

Апробация основных положений диссертации была проведена в ходе выступлений на 19 научных конференциях, в частности:

1. Государственная национальная политика в XX - XXI веках: региональный аспект (Пермь, 2002, всероссийская).

2. Ежегодная конференция Южной Ассоциации славянских исследований (Southern Conference on Slavic studies) (Вашингтон, 2001, международная).

3. Международные отношения в развитии социально-экономических процессов в странах СНГ (Омск, 2001, международная).

4. Переходные периоды в смене культурных эпох (Пермь, 2001, областная).

5. Человек, общество, культура в контексте глобальных изменений:
проблемы интеграции гуманитарных наук (Москва, 2000, всероссий
ская).
- 6. Истоки «советских исследований» (Origins of Soviet studies) (Ва-

шингтон, 2000, международная).

7. Второй Всероссийский конгресс Российской Ассоциации политиче
ских наук (Москва, 2000, всероссийская).

8. Проблемы общественного развития в зеркале социологии и эконо-
^ мики (Екатеринбург, 1999, всероссийская).

9. Ассоциации, центры и клубы ЮНЕСКО: воспитание в духе мира и толерантности. Круглый стол Пятого Всемирного конгресса ВФАК ЮНЕСКО (Екатеринбург, 1999, международная).

10. Внутренние периферии, этнорелигиозные группы, региональные автономии (Калуга, 1999, международная).

Основные взгляды диссертанта, легшие в основу данного исследования, были изложены в следующих публикациях:

1. «Русский вопрос» глазами американцев (американская историогра
фия 1985-2000 годов о положении русских в СССР и в постсовет-

щ\ ских государствах). Пермь: ПГТУ, 2002. 190 с.

2. Национальная политика как объект исследования // Россия. Политические вызовы XXI века: Второй всероссийский конгресс политологов 21-23 апреля 2000 г. М.: РОССПЭН, 2002. С. 407-410.

3. «Национальный коммунизм» как теоретическая модель // Власть и общество в России XIX-XX вв. М.: МГОУ, 2002. С. 280-287.

4. Национализм, национальное государство и глобализация // Глобализация мирового хозяйства и национальные интересы России / Ред. В. П. Колесов. М: ТЕИС, 2002. С. 372-382.

5. Национальная история и история национальностей в вузовском курсе // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «История России». 2002. № 1. С. 40-42.

6. «Национальный коммунизм»: от советской республиканской номенклатуры к суверенной // Переходные периоды в смене культурных эпох. Пермь: Пермск. гос. технич. ун-т, 2001. С. 230-238.

7. Autonomie und Zugehorigsgefuhl in der ruslandischen Region Perm II In-nere Peripherien in Ost und West. Stuttgart: Steiner, 2001. S. 125-133.

8. Постсоветские межэтнические конфликты: взгляд обществоведов США на их причины и сущность // Международные отношения в развитии социально-экономических процессов в странах СНГ. Омск: Омский гос. пед. ун-т, 2001. С. 147-151.

9. Perm oblast: autonomies to choose from II Demokratizatsiya. 2001. #2. P. 211-219.

10.Советский Союз как империя: мнения западных исследователей // Армагеддон. Апрель-сентябрь 2000. Кн. 7. С. 148-155.

11 .Междисциплинарный подход в исследовании национальной политики (сравнение опыта отечественных и американских исследователей) // Личность. Культура. Общество. 2000. №2. С. 114-121.

Нации, национализм и национальная политика в трудах современных исследователей США и Великобритании

Методологическая основа, на которой строилось изучение советской и постсоветской национальной политики исследователями США и Великобритании во второй половине 1980-х - 1990-х годах может быть условно разделена на две составляющие: методология изучения нации, межнациональных (межэтнических) отношений и национальной политики (этнопо литики), с одной стороны, и методология «советских исследований» (изучения истории СССР и современного положения его государств-наследников), с другой стороны. Условность этого деления объясняется тем, что обе составляющие отчасти пересекаются и даже сливаются в форме тех или иных конкретных концепций и точек зрения. В то же время нередко можно встретить расхождения и несоответствия между общими теориями наций и национальных отношений и попытками исследовать эту проблематику на конкретном советском и постсоветском материале; это и дает основания разделять методологию исследований на две части.

Основные положения наиболее влиятельных теорий нации и национальных отношений, бытующих в западной, в том числе и в англо американской, литературе, уже изложены и проанализированы отечественными исследователями1. Поэтому в данном параграфе главное внима ниє уделено работам 1980 - 1990-х годов и особенно трудам тех исследователей, которые непосредственно участвовали в изучении этнополитиче-ской проблематики СССР периода перестройки и государств, возникших после его распада.

К началу рассматриваемого периода в исследованиях советской национальной политики были представлены (и затем, на протяжении 1980-1990-х годов, развивались) две сложившиеся ранее точки зрения на нацию и национализм: примордиалистская и инструменталистская. Хотя В. В. Ко-ротеева и некоторые другие отечественные исследователи считают деление на примордиализм и инструментализм условным и лишь одним из многих возможных вариантов классификации точек зрения на нацию и национализм, для целей данного диссертационного исследования мы считаем это деление приемлемым. Примордиализм предполагает, в конце концов, что в основе национальной политики лежат некие объективно заданные и неизменные («primordial» в переводе с английского означает «изначально заданный», «извечный», «данный от рождения») этнические константы. Инструментализм допускает (или прямо утверждает), что не только национальная политика, но и этническая (особенно этнополитическая) общность есть результат субъективного творчества определенных общественно-политических групп или даже отдельных личностей; этничность является лишь одним из «инструментов» политики. Суть взглядов инструменталистов в афористической форме удачно выразил Отис Пэйн: «Кровь говорит только то, что мы ей позволим».

Нужно сразу же подчеркнуть, что оба взгляда на нацию в современных исследованиях в значительной мере переплетены между собой и имеют немало общих черт, особенно когда их сторонники заводят речь о политических проявлениях этничности. В частности, нам не представляется возможным выделить различных основоположников той и другой точек зрения. Уже в знаменитой работе Эрнеста Ренана «Что такое нация?», которая считается фундаментом всего современного изучения «национального вопроса», содержались отдельные признаки, близкие и к той и к другой точкам зрения. Утверждение Э. Ренана, что нация - это «духовный принцип», близко примордиалистам, подчеркивающим важность изначальной культурной общности, не всегда определяемой в рациональных терминах. Знаменитая же формула Э. Ренана «нация - это повседневный плебисцит» допускает возможность (если не прямо предполагает) внешнего влияния на исход этого плебисцита, то есть, в современной терминологии, сознательных усилий элит по «строительству нации»2.

Первая из двух названных точек зрения исходит из того, что в любом обществе, особенно в обществе с отсутствующими или слабо развитыми демократическими институтами, важнейшее значение имеют кровнородственные, расовые, лингвистические, религиозные связи и общность обычаев, то есть те признаки, которые обычно относятся к понятию «этнос». Общность же идеологическая, классовая, профессиональная, партийная, то есть формирующаяся лишь на определенной, достаточно высокой, стадии развития общества и изменяющаяся по мере этого развития, играет второстепенную роль. Поэтому связи первой группы наиболее естественны в качестве основы для политического объединения и мобилизации, а национализм как отражение этих связей является естественной формой политизации масс.

Наиболее сжато и радикально по форме этот подход выразил Уокер Коннор в работе, носящей характерное название «Этнонационализм»3: «Нация означает группу людей, верящих в унаследованные (то есть приобретенные через общее происхождение, общих предков. — Б. 77.) связи между собой». Национализм, в понимании автора, является «идентификацией с нацией и лояльностью ей. Он не относится к лояльности по отношению к стране»4. В такой трактовке нация теряет исторический возраст и сливается с этносом, а национализм может быть только этнонационализмом (а не гражданским национализмом); попытку трактовать национализм как гражданский, политический феномен автор считает «самой фундаментальной ошибкой исследовательских подходов»5.

Поскольку нация - это, в первую очередь, самоощущение принадлежности к нации, то рационально определить ее отличительные черты не в силах не только сторонний наблюдатель, но часто и сам член нации, «суть нации непостижима»6. Это, в свою очередь, ставит под вопрос возможность рационального осмысления и национализма и всех проявлений межнациональных отношений, в том числе и национальной политики.

Исследовательские центры, исследовательские программы и публикации

Уровень организации научных исследований важен для их успеха не меньше, чем наличие теорий, концепций, гипотез и отработанных методов. Оценить этот уровень можно не только исходя из наличия и количества исследовательских центров, а также числа научных работников в них. Большую роль играет также наличие связей и кооперации (особенно между учреждениями, представляющими разные отрасли обществознания), объем и качество хранилищ информации, издательские возможности, интенсивность обмена мнениями между исследователями (частота и охват проводимых конференций, семинаров и т. п.). Важна и систематичность исследовательской работы: наличие целевых программ, координация работы различных центров и т. д.

История исследовательских центров, вовлеченных в изучение этнопо-литики СССР и его государств-наследников, в период до 1980-х годов достаточно подробно описана в ряде опубликованных научных исследований и диссертационных работ последних лет65; в этих работах прослежено, насколько это возможно, и влияние государства на научные исследования. Поэтому в данном параграфе рассматривается, главным образом, работа академических и иных учреждений, занимающихся данной проблематикой, в последние два десятилетия.

В середине Второй Мировой войны в Соединенных Штатах сформировалась идея создания новых исследовательских центров, занимающихся проблемами Советского Союза. В отличие от учреждений, существовавших в 1920 - 1930-е годы, новые должны были поддерживать более тесную связь с государством (в том числе, удовлетворять государственные потребности в получении информации), иметь возможность мобилизовать гораздо большие людские, материальные и иные ресурсы и стать более независимыми от идейного и информационного влияния российских эмигрантов «первой волны». В дальнейшем именно усилиями этих новых ис- следовательских учреждений оформилась и развилась советология как самостоятельная отрасль политической науки.

В сентябре 1946 года первое такое учреждение при финансовой поддержке Фонда Рокфеллера было создано - Русский институт (Russian Institute) при Колумбийском университете. В феврале 1948 года при поддержке корпорации Карнеги был основан Русский исследовательский центр (Russian Research Center) Гарвардского университета. Между двумя центрами сразу же установилось разделение труда. Русский институт сосредоточился на изучении советской политической и государственной системы, экономики и литературы (которая рассматривалась как средство идеологического воздействия Советской власти на население СССР), то есть тех сторон жизни, знание которых считалось наиболее важным для практических работников государственной службы США; здесь же была развернута подготовка студентов и переподготовка государственных служащих. Русский исследовательский центр концентрировался на «чистой науке», ведя исследования в области социологии, антропологии и психологии в рамках получавшего тогда все большее распространение бихевиористского подхода. До середины 1950-х годов появилось еще несколько исследовательских центров, работавших в рамках страноведения ("country studies", "area studies").

Отличительными чертами этих первых специализированных учреждений по изучению СССР были их тесная связь с правительством США и ориентация на научное обеспечение военно-политических задач. «Государство регулярно направляло для обучения в [Русском] институте чиновников дипломатической службы и офицеров, преподаватели выступали в качестве консультантов для вооруженных сил, государственного департамента и ЦРУ», - отмечал один из современных американских историков советологии Б. Дессантс. Уже первый крупный исследовательский проект в области советологии - Проект интервьюирования русских беженцев 1950 - 1954 годов, подробнее о котором будет сказано в следующей главе, как подчеркивает Б. Дессантс, «обеспечил ВВС данными и анализом для использования в психологической войне и при планировании стратегических бомбардировок... К середине 1950-х годов центр исследований [Русского] института полностью соответствовал интересам правительства»66.

Вопросы этнополитики занимали свое место уже в ранних советологических исследованиях 1940 - 1950-х годов. В сентябре 1953 года, например, руководитель Русского исследовательского центра К. Клакхон подготовил по заданию ВВС США для так называемого Проекта «Контроль» оценки распространенности националистических настроений в СССР67. Соответствующий раздел имелся и в проекте интервьюирования русских беженцев.

В последующие десятилетия (середина 1950-х - середина 1980-х годов) организационная структура исследований советской национальной политики развивалась путем увеличения числа академических центров «русских исследований» или «советских исследований» (другие названия практически не встречались). При этом большинство из них сохраняло набор основных направлений деятельности, сформировавшийся еще в конце 1940-х годов: научно-исследовательская работа (иногда - в связи с производством рекомендаций для государственных учреждений) плюс обучение истории, современной политике СССР, русскому языку и иногда литературе. Набор учебных дисциплин, таким образом, по-прежнему отражал изначально заложенный прагматический интерес государства. Прямое государственное влияние на исследовательские организации сохранялось (финансирование напрямую из бюджета или через гранты фондов, заказы на исследования и т. д.), хотя и не носило уже такого всеобъемлющего характера, как в конце 1940-х - первой половине 1950-х годов.

К середине 1980-х годов исследование СССР в целом и его национальной политики в частности регулировалось двумя основополагающими законами США. Закон о высшем образовании (Higher Education Act) 1965 года (статья 6) устанавливал систему Центров национальных ресурсов (National Resource Centers), согласно которой ряду учреждений высшего образования выделялись гранты для учреждения, поддержания и развития исследовательских подразделений, изучающих какой-либо регион мира. В сфере изучения СССР и стран Восточной Европы было определено 16 таких центров; практически все они были вовлечены в активные исследования советской национальной политики.

В эту группу вошли: Центр российских и восточноевропейских исследований (Center for Russian and East European Studies) Стэнфордского университета, Центр славянских и восточноевропейских исследований (Center for Slavic and east European Studies) Калифорнийского университета (Беркли), Центр исследования России, Восточной Европы и Средней Азии (Center for Russian, East European and Central Asian Studies) университета штата Висконсин (Мэдисон), Центр восточноевропейских, русских и евразийских исследований (East European, Russian and Eurasian Studies center) Колумбийского университета, Центр исследований Восточной Европы, России и Евразии (Center for East Europe, Russia and Eurasia Studies ) Чикагского университета, Центр славянских, евразийских и восточноевропейских исследований (Center for Slavic, Eurasian and east European Studies) университета Дьюка, Центр русских, восточноевропейских и среднеазиатских исследований (Center for Russian, East European and Central Asian Studies) Гарвардского университета, Русский и восточноевропейский институт (Russian and east European Institute) университета штата Индиана, Центр славянских и восточноевропейских исследований (Center for Slavic and east European studies) университета штата Огайо, Центр европейских и русских исследований (Center for European and Russian Studies) Калифорнийского университета (Лос-Анджелес), Центр евразийских, русских и восточноевропейских исследований (Center for Eurasian, Russian and East European Studies) Джорджтаунского университета (Вашингтон), Русский и восточноевропейский центр (Russian and Eastern European Center) университета штата Иллинойс, Русский и восточноевропейский центр (Russian and East European center) университета штата Канзас, Центр русских и восточноевропейских исследований (Center for Russian and east European Studies) университета штата Мичиган, Центр русских и восточноевропейских исследований (Center for Russian and East European Studies) Питтс-бургского университета, Центр русских, восточноевропейских и среднеазиатских исследований (Center for Russian, East European and Central Asian Studies) университета штата Техас.

Концепция империи, колонизации и антиколониальной борьбы

Единственной концепцией советской национальной политики второй половины 1980-х годов, уже сложившейся в англоамериканской историографии к началу изучаемого периода, являлось представление о Советском Союзе как об империи, в которой противостоят друг другу колонизаторская по своей сути, русификаторская политика общесоюзной власти и антиколониальное (скрытое или открытое) сопротивление нерусских народов страны1. Эта концепция уходит корнями в более ранние периоды и перешла к исследователям 1980 - 1990-х годов как часть наследства традиционной советологии. Сторонников такого взгляда на советскую национальную политику можно, в свою очередь, разделить на две подгруппы: те, кто, являясь специалистами в области «советских исследований» в целом, занимался, как частным случаем, в том числе, и вопросами национальной политики; и те, кто специализировался на изучении империй как историко-политического явления и в рамках этого исследовательского интереса обратил внимание, в том числе, на Советский Союз. Различные пути, приводящие исследователей к вопросу о том, можно ли считать СССР империей, накладывают значительный отпечаток и на их методы исследования и выводы, что будет показано ниже.

Наиболее ярким и влиятельным сторонником «имперского» взгляда на Советский Союз был Збигнев Бжезинский, занимавший во второй половине 1980-х годов посты профессора в Колумбийском университете и советника Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон). Эта точка зрения нашла последовательное выражение во всех крупных публикациях 3. Бжезинского 1980-х и первой половины 1990-х годов: «План игры. Геостратегические рамки хода советско-американского соревнования», «Великий провал. Рождение и смерть коммунизма в XX веке», «В поисках национальной безопасности», «Из-под контроля. Глобальное смятение на рубеже XXI века»2, а также в многочисленных журнальных публикациях. Хотя ни одна из этих работ специально не посвящена советской национальной политике, но эта проблема так или иначе затрагивается во всех, чаще всего в более широком контексте «национального вопроса» или системы государственного управления и внешней политики СССР в целом.

Определяя СССР как империю, 3. Бжезинский в качестве характернейшей ее черты - «органического императива» - называет стремление к территориальной экспансии на протяжении нескольких веков. «Господство над евразийской массой земли является ее первой и центральной геостратегической задачей»3. Это стремление было первоначально (в XVI веке) порождено и в дальнейшем поддерживалось страхом имперского руководства попасть в военно-политическое окружение со стороны государств - потенциальных противников. Этот страх заставлял расширять сферу влияния империи не только в ответ на реальные угрозы, но и превентивно, причем границы сферы влияния раздвигались как можно дальше от исторического центра империи вне зависимости от того, в какой точке Евразии может возникнуть угроза4.

3. Бжезинский неоднократно подчеркивает (особенно в журнальных публицистических публикациях), что это расширение было не просто заполнением геополитического вакуума, но именно сознательным, агрессивным и целенаправленным движением. Сравнивая стиль внешней политики СССР и США в последние десятилетия, он утверждает: «Политика США неизбежно является в определенной степени реактивной. То, что делают Советы, заставляет нас определять ту или иную территорию как стратегически важную... Во внешней политике Соединенных Штатов нет традиции геостратегического подхода. У Москвы такая традиция безусловно есть»5.

Возникшая в результате этого расширения «московская империя» (автор постоянно подчеркивает ее именно «московский», то есть феодальный и, во многом, традиционный характер, очевидно, в противовес представлению о «петербургской», то есть модернизирующейся, империи Петра 1; для носителей имперской власти Бжезинский применяет термин «московиты», безотносительно к периоду истории, о котором идет речь в его книгах) делится, по мнению автора, на три уровня: великорусская империя - СССР; Советская империя - государства, связанные с Советским Союзом военно-политическими договорами, включая Монгольскую Народную Республику и Демократическую Республику Афганистан; коммунистическая империя - государства-союзники и клиенты в «третьем мире»6.

На всех этих уровнях различными методами реализовывались интересы метрополии, пространственные границы которой 3. Бжезин-ский никогда ясно не определял, однако на этническую основу ее указал однозначно еще в 1983 году: «Советский Союз есть политическое выражение русского национализма»7. Поскольку империя была порождена соображениями военно-политической безопасности, то одной из главнейших задач имперских властей является поддержание лояльности населения трех названных выше рубежей обороны. Решение этой задачи, в свою очередь, не может не входить в противоречие с интересами самого этого местного населения, в результате чего и возникает оппозиция «имперская национальная политика центра - национальное сопротивление окраин».

Для взглядов 3. Бжезинского характерно отрицание какой-либо конструктивной перспективы эволюции «московской империи». По его утверждению, сам многонациональный состав населения служил дополнительным источником страха для имперского руководства и, таким образом, препятствовал серьезным попыткам реформирования политической системы и методов управления8. «Навязанный Советами коммунистический эксперимент в историческом плане был настолько катастрофическим для региона (имеется в виду Европа. - Б. П.), что даже его нынешнее освобождение создает опасный геополитический вакуум власти... Ни московские уступки, ни репрессии не смогут, вероятно, повернуть вспять это течение (накал этнических страстей в СССР и Восточной Европе. - Б. 77.), учитывая исторический динамизм феномена национализма... Территория, ныне известная под названием Советского Союза, может оказаться на краю геополитических возмущений поистине исторического масштаба»9. И после того, как распад СССР стал фактом, автор продолжал утверждать, что «последствия исчезновения империи вряд ли будут мирными»10. Ни существование ни исчезновение СССР, таким образом, не несут облегчения положения народам, попавшим в его орбиту.

Концепция национальной политики постсоветских государств как отражения российского «неоимпериализма»

Как уже отмечалось в предыдущей главе, некоторые исследователи США и Великобритании, оценивавшие советскую национальную политику в терминах «империализма» и «колониализма», экстраполировали такой подход и на Российскую Федерацию. В то же время, есть и работы, специально посвященные ситуации после распада СССР, в которых политика не только самой России, но и других постсоветских республик трактуется как результат империалистических стремлений российского руководства1.

Эти стремления, по мнению исследователей, проявляются в двух сферах общественной жизни. Первая - отношения между новыми независимыми государствами, в первую очередь, между вошедшими в Содружество Независимых Государств. Поскольку эти отношения являются составной частью внешней политики, то они не входят в число проблем, которым посвящена диссертация. Поэтому в данном параграфе предполагаемый российский неоимпериализм в международных отношениях будет рассмотрен лишь в тех своих проявлениях, которые непосредственно связаны с внутренней этнополитикой постсоветских государств. Главным из этих проявлений является положение этнических русских, оказавшихся после распада СССР за пределами России. Вторая сфера - политика российского руководства по отношению к нерусским этническим группам населения России, в первую очередь к тем, которые обладают территориальной автономией внутри Российской Федерации. Нужно сразу отметить, что политика федеральной власти современной России по отношению к автономиям занимает в американских и английских исследованиях гораздо меньше места, чем можно было бы ожидать, и ограничивается буквально несколькими из таких автономий (Чечня, Татарстан, в меньшей мере - Башкирия, Бурятия, Якутия). В то же время, изучению ситуации внутри самих автономных республик (вне связи с федеральной политикой, как правило, с точки зрения этнологии и культурологии) посвящено больше работ, несколько шире и их географический охват.

Авторы, придерживающиеся неоимпериалистической трактовки постсоветской национальной политики, нередко объединяют две вышеназванные сферы, считая действия российского руководства в обеих лишь проявлениями единого процесса. «Очень быстро (после августовских событий 1991 года. - Б. П.) стало очевидным, что внутреннее развитие России и ее отношение к другим новым независимым государствам являются просто двумя сторонами одной медали, - писал в предисловии к сборнику «Россия: возврат к империализму?» его редактор Ури Раанан, профессор Бостонского университета и директор Института изучения конфликта, идеологии и политики. - ...При определенном таким образом общем направлении российской политики, Чечня стала последней каплей, разоблачившей те средства, которые российское руководство готово было использовать для осуществления своих целей»2. Автор неоднократно высказывал недоумение тем, что западные правительства по-разному относятся к российскому участию в грузино-абхазском конфликте и к конфликту в Чечне; он явно не разделяет оценку чеченского конфликта как «внутреннего дела» России3. Почти дословно совпадающие утверждения содержатся и в статье другого автора этого же сборника - публициста, президента неправительственной организации «Фридом Хауз» Адриана Каратницкого4.

Связь между внутренней этнополитикой и внешней политикой по отношению к ближнему зарубежью проявляется, по мнению У. Раанана, и в другом: «В распространении российской власти на другие бывшие советские республики акцент первоначально был чисто этническим»5; и этно-политика внутри Российской Федерации и отношения с ее соседями строились, исходя из интересов этнических русских (по крайней мере, насколько эти интересы были поняты и восприняты российским руководством).

В сфере межгосударственных отношений У. Раанан определил российский неоимпериализм как сочетание «стремления к господству над теми государствами, которые наследник бывшей имперской власти признал в качестве независимых и суверенных» с «навязыванием этого господства силой или угрозой силы», что соответствует изложенному в Уставе ООН пониманию агрессии .

Авторы одной из первых американских монографий, посвященных постсоветским государствам, «Новые поднимающиеся нации» - Надя Дьюк и Адриан Каратницкий, - констатировали, что отдельные проявления нового российского империализма были заметны уже в конце 1991 — начале 1992 года. Правда, применительно к самому Б. Н. Ельцину исследователи отмечают «демократический, антиимперский и прозападный курс», однако многие представители российской политической верхушки демонстрировали иной подход к отношениям России с другими государствами - на следниками СССР. В качестве одного из примеров приводится заявление пресс-секретаря Президента России Павла Волчанова в декабре 1991 года о возможности пересмотра границ России с Украиной и другими новыми соседями, что «спровоцировало кризис в украино-российских отношениях». В начале 1992 года в Верховном Совете РФ с аналогичными высказываниями выступали С. Бабурин и другие члены депутатской фракции «Россия»; в апреле А. Руцкой говорил о невозможности проведения новых границ между бывшими советскими народами. Среди российских полити ков, чаще других выступавших в 1992 - 1993 годах с подобными заявлениями, Дьюк и Каратницкий называют, кроме А. Руцкого, также В. Лукина и председателя Верховного Совета Р. Хасбулатова .

Другие авторы возлагают вину за российский империализм начала 1990-х годов и на самого Б. Ельцина. В частности, Уолтер Клеменс считал, что после августовских событий 1991 года «Ельцин колебался между ролями демократа и автократа: между защитником национального самоопределения для всех народов и царем всех русских. Он отважно пытался посредничать в спорах между другими нациями... но дал понять, что никакая новая нация не уйдет (из сферы российского влияния. - Б. П.), прихватив русские земли или земли, густо заселенные русскими, такие, как северный Казахстан»8. Выделял роль Б. Ельцина в утверждении российского неоимпериализма и У. Раанан, также как и роль в этом Совета безопасности РФ, МИД, СВР (в отношении всех этих государственных учреждений автор постоянно подчеркивает: «его [Б. Ельцина»] учреждения)9. В качестве примеров того, что неоимпериализм был именно официальной государственной политикой, а не личной инициативой отдельных государственных деятелей, автор приводит «Военную доктрину Российской Федерации», «Внешнеполитическую доктрину России» (обе утверждены президентом РФ в 1993 году) и закон РФ «О мерах по поддержке соотечественников за рубежом», принятый в 1994 году.

Похожие диссертации на Англо-американская историография национальной политики СССР и постсоветских государств, 1985 - 2000 гг.

Англо-русские отношения второй половины XVI - начала XVII вв. в отечественной историографии 1920-х - 2000-х гг.Солодкина, Елена Николаевна

Восточная политика России в середине XVI в. в англо-американской историографииПетухов Александр Валерианович

Историография понятия "электронное правительство" : по материалам англо-американской историографииХрамцовская Наталья Александровна

Проблемы политической и институциональной истории раннесредневековой Англии в англо-американской историографии второй половины XX - начала XXI вв.Круглов Даниил Юрьевич

Конституционно-демократическая партия в 1905 - 1917 гг. в освещении англо-американской историографииМакаров Николай Владимирович

Понятие "электронное правительство" в англо-американской историографииХрамцовская Наталья Александровна

Ранневизантийский историк Зосим и проблемы падения Западной Римской империи в англо-американской историографии Жуков Константин Власович

Особенности изучения королевской сакральности и ритуалов эпохи Средневековья и раннего нового времени в англо-американской историографии конца XIX - начала XXI вв.Шайхутдинова, Елена Нургалиевна

Советская историография англо-русского соперничества в Средней Азии в первой половине XIX векаТерентьева Наталья Владимировна

Англо-американская и отечественная историография помощи Советскому Союзу по ленд-лизу в годы Второй мировой войныГоловатина Полина Михайловна