Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Организация высшего исторического образования на историко-филологическом факультете Московского Университета
1. Основные этапы обучения и их прохождение студентом
2. Учебный план историко-филологического факультета Московского Университета
3. Социальный портрет студентов и преподавателей историко-филологического факультета Московского Университета
4. Политические взгляды и общественная деятельность преподавателей и профессоров историко-филологического факультета
ГЛАВА II. Приемы преподавания и теоретико-методологические воззрения преподавателей историко-филологического факультета Московского Университета
1. Педагогическая практика профессоров-историков Московского Университета
2. Философско-исторические и общеметодологические вопросы в специальных курсах профессоров историко-филологического факультета Московского Университета
3. Кризис буржуазной исторической науки в творчестве историков Московского Университета
ГЛАВА III. К вопросу об исторической школе Московского Университета в конце XIX - нач. XX вв.
Заключение
- Учебный план историко-филологического факультета Московского Университета
- Политические взгляды и общественная деятельность преподавателей и профессоров историко-филологического факультета
- Педагогическая практика профессоров-историков Московского Университета
- Кризис буржуазной исторической науки в творчестве историков Московского Университета
Введение к работе
Научная значимость и актуальность темы. В наши дни, когда кардинальные изменения, призванные преобразовать само внутреннее содержание нашего общества в сторону его большей гуманизации коснулись и сферы высшего образования, вновь, как и более чем сто лет назад с особой остротой встает вопрос об университетском образовании. Вновь, как и тогда нам необходимо найти такую формулу его развития, которая бы оптимально сочетала научную функцию университетов как организаторов и вдохновителей широкого научного поиска на острие актуальных направлений развития науки с традиционной их функцией кузницы квалифицированных кадров для народного хозяйства и науки в том числе.
Естественен в этой связи интерес к традициям и истории ведущих университетов нашей страны в решении стоявших перед ними учебно-организационных, методических и научных проблем. Это тем более интересно, что многие из них, касавшиеся совершенно различных сторон университетской жизни в свое время успешно решались. И опыт такого рода решений в его конструктивной части может оказать нам сегодня неоценимую услугу.
Все, что сказано выше в общем плане в полной мере касается и Московского Университета. В некотором смысле, его пример является показательным. То, как решал стоявшие перед ним проблемы старейший из российских университетов, являлось не только своего рода эталоном для решения аналогичных вопросов другими учебными заведениями страны, но и сегодня часто выступает критерием оценки динамизма развития высшего образования России в глазах современных исследователей. Все сказанное
вполне справедливо и для интересующего нас периода - конца ХП - начала XX вв. Этот период был переломным не только в истории всей страны, но в значительной степени и в истории развития самой науки. Так, на общем фоне роста общественного интереса к гуманитарным дисциплинам, вызванного растущей политизацией населения, роста его социальной и революционной активности, на первый план выдвинулась историческая наука. Перед ее представителями возникла необходимость дать ответы доселе не проявлявшей особого интереса к прошлому, широчайшей аудитории, на ставшие животрепещущими вопросы далекой и в большей степени близкой истории России, сравнить это развитие с историческими путями других стран.
В то же время, объективные условия развития самой исторической науки под давлением массы накопленного к этому времени эмпирического материала заставили усомниться в господствовавших дотоле историко-философских доктринах. Все это вы- . звало интенсивные искания университетской профессуры как в теоретико-методологическом, так и конкретно-историческом плане, а также - более чем вчетверо увеличило число слушателей историко-филологических факультетов российских университетов. В частности, в Московском Университете общее количество студентов данного факультета при 217 в 1895 г. к 1915 г. выросло до 1066 человек. Все это не могло не отражаться на всей организации учебного процесса в изучаемом учебном заведении, приемах и методах проведения занятий, структуре учебных планов. В условиях развития исторической науки до революции, когда основная масса историков работала в университетах, перечисленные факторы способствовали формированию и развитию историчес-
кой школы Московского Университета, ее активному участию в том общем взлете русской исторической науки, который она переживала в конце XIX - начале XX веков.
В связи со всем сказанным, несомненно актуальной является задача проследить процесс подготовки и формирования историков в Московском Университете в указанный период и участия университетской профессуры как в педагогической, так и научной жизни своей Альма-Матер.
Историография проблемы. Подходя к вопросам историографической разработки поставленных нами проблем, следует указать на дво-якость сложившейся в этой области ситуации. С одной стороны мы располагаем обширной дореволюционной и советской литературой по истории университетского вопроса в России. С другой -крайне скудной разработкой проблем преподавания истории в интересующий нас период и в частности, в Московском Университете. Это обусловило то, что для раскрытия заявленной темы был привлечен достаточно широкий круг литературы, в котором могла содержаться полезная нам информация. Так, разобраться в общей ситуации, сложившейся в решении университетского вопроса в России к середине - концу XIX века нам помогли известные исследования Г.И.Щетининой * и Р.Г.Эймонтовой 2. Эти работы оказали большую пользу как в смысле постановки актуальных проблем в избранной области, так и в оценке той обширной литературы, которая издавалась и до революции и в наши дни и посвя-
-
Щетинина Г.И. Университеты в России и Устав 1884 г. М., 1976.
-
Эймонтова Р.Г. Университеты на грани двух эпох. От России феодальной к России капиталистической. М., IS85.
щена этому вопросу. Среди участников дискуссий, рассматривавших вопросы развития русских университетов, были многие историки Московского Университета. И хотя в данном контексте их работы на эту тему имеют для нас в большей степени статус источников, тем не менее интересен и историографический аспект этой части их творчества. Наиболее активно занимались указанной проблематикой такие ученые, как В.И.Герье, П.Г.Виноградов, П.Н.Милюков. Однако, труды этих историков отнюдь не замыкались именно на Московском Университете, рассматривая поднимаемые в спорах проблемы применительно ко всем университетам России.
Таким образом становятся понятными слова С.Г.Сватикова, который еще в 1915 г. сделал первые попытки разобраться во всем комплексе литературы, посвященной истории отдельных университетов: "...Многое сделано в Харькове, Юрьеве, более всего в Казани, а меньше всего, почти ничего не сделано в Москве" 1.
За последовавший вслед за этим послереволюционный период было иного сделано и для более глубокой разработки истории университетского вопроса и в смысле изучения истории Московского Университета. В частности, издана 2-х-томная история
о Московского Университета , написан ряд работ, посвященных
истории различных отраслей исторического образования. Таковы, например, статьи ЕД.Косминского по истории преподавания медиевистики за сто лет ее существования в стенах Московского
-
Сватиков С.Г. Русские Университеты и их историческая библиография. Пг., 1915. С. 3,
-
История Московского Университета. М., 1956. Т. І-П.
Университета , работа С.С. Дмитриева по истории преподавания
отечественной истории в Московском Университете в XIX в. и ряд других.
Однако, это не избавляет имеющуюся литературу от ряда существенных недостатков. Так, характерная для итоговых, обобщающих работ беглость всего изложения не обошла и вопросов собственно исторического образования в изучаемом Университете. Помимо этого, наличие материалов, посвященных анализу итогов и истории развития отдельных конкретных областей исторического образования и науки сочетается с отсутствием общего портрета университетского преподавания истории в старейшем Университете страны. Для рассматриваемой литературы характерна и другая отличительная черта. Это убежденность большинства исследователей в том, что известный ученнй должен как бы автоматически обладать качествами хорошего педагога. Между тем, это утверждение да кажется таким безусловным. Но благодаря этому в указанных трудах на первом плане была всегда научная сторона дела, а вопросы собственно преподавания истории оставались как бы на втором плане.
В полной мере все вышесказанное относится и к обобщающим трудам и курсам лекций по историографии. Там есть разделы, касающиеся истории развития исторической науки в отдельных рус-
I Косминский Е.А. Столетие преподавания истории средних веков в Московском Университете. Тезисы доклада Исторического факультета. // Историк-марксист. - 1955. - й 2. . 2 Дмитриев С.С. Историческая наука в Московском Университете в 60-ые - 90-ые гг. XIX века // Вестник МГУ. Сер. "История". - 1954. - № 7.
ских Университетах. Но и в этих разделах интересующие нас вопросы развития университетского преподавания истории либо не рассматривались специально на фоне общего развития университетской исторической науки, либо опускались вовсе. Ярким примером подобного подхода являются многотомные "Очерки истории исторической науки в СССР" .
Известная политизация общества, сказавшаяся и на исторической науке, прямое участие отдельных ее представителей в политической борьбе также влияло на образовательный процесс. Это заставляет нас обратиться к той части исторической литературы, которая посвящена анализу политических воззрений историков - профессоров Московского Университета. Несмотря на обилие исследований по указанной проблеме, большое их количество грешит известным недостатком, ясно видным с позиций сегодняшнего дня и характерным для времени их создания. Так, часто в недалеком прошлом критика возглавлявших буржуазные политические партии лидеров, и среди них тех, кто был связан с исторической наукой, велась с позиций исключительно ленинской оценки их политического кредо. Эти оценки зачастую возводились в ранг абсолютных истин, а многочисленные иные материалы, в том числе и суждения самих критикуемых, использовались по мере того, как они подтверждали формулировки лидера большевистской партии. Сегодня такой подход явно устарел, ибо стало очевидным, что во многих случаях те характеристики, которые давал. своим противникам В.И.Ленин, как и, впрочем, то, что говорили в ответ его оппоненты, в пылу политической борьбы носило сиюминутный характер и в большей степени отражали насущные тре-I Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1958-1985. T.I, 2-5.
бования быстро меняющейся ситуаций тех дней, нежели были рассчитаны на использование в качестве окончательных, не подлежащих сомнению истин. Кроме того, сегодня мы стали больше знать и о мотивах поведения самих лидеров буржуазных партий, сильные и слабые стороны их политических платформ, аргументы их сторонников. В свете всего вышесказанного в наши дни начал формироваться иной, более взвешенный подход к изучению подобной проблематики, ярким примером которого можно назвать одну из последних статей А.Е.Иванова . .
Однако, не следует думать, что в избранной нами области исследования ничего не делалось до самого последнего времени. Во многом подмеченные нами недостатки существующей историографии по проблемам изучения преподавания истории, подготовки кадров русских историков компенсируются той категорией историографических работ, которые посвящены разработке исторических взглядов отдельных историков и целых школ исторической науки. Будучи поставленными перед необходимостью учесть все многообразие внешних и внутренних обстоятельств формирования человеческого и научного портрета того или иного историка или группы историков, волей-неволей историографы были вынуждены учитывать и те факторы, которые в контексте нашей работы представляют основной объект исследования. Перечисление названий подобных исследований заняло бы в данном случае неоправданно много места. Однако, укажем, что все вышесказанное будет справедливо как для работ, посвященных отдельным ученым, подобно моногра-
I Иванов А.Е. Профессорско-преподавательский корпус высшей школы России конца XIX - начала XX века: общественно-политический облик // История СССР. - 1990. - jf 5.
фиям М.В.Нечкиной , или Б.Г.Сафронова , так и для книг, исследующих целые направления истории отечественной исторической
мысли, например, книга А.Н.Цамутали или Г.П.Мягкова .
Таким образом, видно, что существующая по заявленной теме литература обладает рядом пробелов, среди которых прежде всего хотелось бы назвать отсутствие специального изучения конкретных составляющих университетского преподавания истории факторов: учебных планов, методики проведения занятий, содержания специальных курсов и пр. С другой стороны, отсутствует в полной мере комплексный подход в изучении рассматриваемых проблем.
Источкиковая база исследования. Использованные в работе источники достаточно многообразны. Для более компактного описания эти материалы можно условно разделить на 4 группы. В первую из них входят опубликованные и неопубликованные документы, непосредственно отражающие развитие Московского Университета и его историко-филологического факультета в рассматриваемый период. Среди них центральное место занимают архивные фонды самого Московского Университета (ф. 418) и материалы Попечителя Московского Учебного Округа (ф. 459), где этот процесс такие хорошо отражен. Довольно много ценной информации содержиг-
-
Нечкина М.В. Василий Осипович Ключевский. М., 1974.
-
Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Р.Ю. Виппера и его время. М., 1976.
-
Цамутали А.Н. Борьба направлений в русской историографии в период империализма. Л., 1976.
-
Мягков Г.П. "Русская историческая школа". Методологические и. идейно-политические позиции. Казань, 1988.
ся и в многочисленных документальных публикациях Московского Университета, большое количество которых издавалось периодически. Так, ежегодно выходившие Отчеты Императорского Московского Университета, Обозрения преподавания наук в Московском Университете и пр. содержат огромный пласт полезнейшей для специалистов в области истории высшего образовагаи информации, касающейся перечня преподававшихся предметов, объема их преподавания и распределения учебной нагрузки по преподавателям, краткие сведения о самих преподавателях и их служебном, а также научном росте, отчеты о важнейших сторонах университетской жизни, бюджете и многое другое. Широко использовались нами и такие массовые источники, также издававшиеся Университетом, как Алфавитные списки студентов и слушателей Императорского Московского Университета, Сведения о стипендиях, пособиях и премиях при Московском Университете и пр.
В выделенную-нами вторую группу источников вошли документальные свидетельства из личных фондов. Они во многом дополняют документы университетского архива, ибо многие из профессоров, в чьих фондах мы почерпнули исследовательский материал, занимали различные административные посты на интересующем нас факультете или в Университете в целом, а потому сохранили документы, зачастую не встречающиеся в общем делопроизводстве Университета. Таковы фонды М.КДюбавского, М.М.Богословского, В.И.Герье, П.Г.Виноградова и др. Правда, интерес к фигурам подобного масштаба определил и значительное число публикаций документов из личных фондов этих ученых. Так, опубликовано много архивных материалов, составляющих научное насле-
дие В.О. Ключевского , №.М.Богословского л и др.
Наличие большого числа воспоминаний и документов мемуарного характера, посвященных Московскому Университету и его историко-филологическому факультету, в частности, заставляет выделить их в самостоятельную группу источников. Этот тип материалов хотя и привносит в некоторые наши суждения субъективно--личностную оценку, однако придает работе живые краски и ощущение аромата эпохи. По мере возможности были использованы мемуары как тех, кто впоследствии покинул Родину и писал их в эмиграции, так и тех, кто остался, кил и работал в советское время.
Наконец, в четвертую группу источников вошли историографические материалы. Очевидно, что труды, выходившие из-под пера тех исследователей, которые составляли костяк исторической школы Московского Университета, не могли быть нами проигнорированы хотя бы потому, что они являлись не только итогом научной, педагогической, или политической деятельности этих ученых, но и активно влияли и на всю систему преподавания истории, тем самым формируя взгляды и идеи нового поколения исследователей.
Как видно из всего сказанного выше., круг источников,- на. которые мы опирались, был достаточно широк. Однако, это же обстоятельство, как и сама широкая постановка темы исследования указывает на то, что мы не могли опираться на все перечислен-
-
В.О. Ключевский: Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968; Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. П., 1982.
-
Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. М... 1987.
ные источники в равной мере. Так, некоторые из них, подобно Отчетам Московского Университета, носят комплексный характер и сами могут стать объектом специального источниковедческого исследования. Поэтому они берутся нами в своих наиболее ярковы-ракенных аспектах. Более всестороннее изучение этого, как и некоторых других типов документов, мы планируем провести отдельно в последующих изысканиях на эту тему. Цели и задачи исследования. Исходя из научной значимости поставленной темы, наличия отмеченных пробелов в ее изучении, а также широких возможностей источниковой базы для. разработки данной проблематики, основной целью исследования является всестороннее рассмотрение процесса подготовки кадров историков в старейшем Университете страны на рубеже прошлого - начала нынешнего столетий. Решая поставленную проблему, тлеется в виду обратить особое внимание на следующие составляющие ее задачи. Это:
вопросы организации учебного процесса, структуры и форм преподавания, социальный портрет и имущественное положение основных участников обучения: студентов и преподавателей.
вопросы собственно педагогической практики профессоров и преподавателей историко-филологического Факультета Московского Университета в рассматриваемый период.
теоретико-методологические подходы к истории основных представителей научных и педагогических школ, работавших на факультете. Споры вокруг сущности и возможности познания истории в конце XIX - начала XX веков и отношение к ним профессоров - историков Московского Университета.
проблемы взаимовлияния педагогического и научного процессов,
формирование на этой базе исторической школы Московского Университета. Ее отличительные черты и особенности. Научная новизна работы. Состоит в том, что в центр исследования был поставлен непосредственно сам процесс подготовки научных кадров на историко-филологическом факультете Московского Университета рассматриваемого периода во всем многообразии составляющих его педагогических, организационных и научных аспектов. Новым является комплексный подход к этим проблемам, что раньше не рассматривалось как самостоятельная задача. В связи с этим в оборот был введен ряд ранее малоиспользовавших-ся источников, отражающих учебно-организационную деятельность Московского Университета в области постановки высшего исторического образования, вскрыты ранее неизвестные стороны этой деятельности. К ряду новых выводов, касающихся практических вопросов преподавания истории привел комплексный анализ воспоминаний студентов и профессоров изучаемого факультета, не проводившийся ранее в таких объемах. На примере учебной и научной работы историков Московского Университета показаны особенности, достижения и пути развития исторической науки в рамках старейшего Университета страны как важной составной части русской исторической науки конца XIX - начала XX веков. Практическая ценность работы. Описанный и проанализированный в данном исследовании практический опыт учебной и педагогической деятельности Московского Университета в своей конструктивной части и в условиях проходящих ныне кардинальных реформ всей системы высшего образования может быть использован в решении конкретных задач организации современного высшего, и в том числе исторического образования. Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании на исторических факультетах Университетов. 12
Структура и объем исследования» Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и научно-вспомогательного аппарата, включающего примечания, список использованных источников и литературы, а также приложения. Приложение состоит из 9 таблиц. Объем авторского текста 255 страниц.
Учебный план историко-филологического факультета Московского Университета
Конкретно же воззрениям отдельных историков на политическое развитие страны и их собственным политическим позициям посвящено достаточно много статей как обобщающего порядка , так и посвященных отдельным историкам. Например, различным сторонам политического кредо П.Г. Виноградова посвящены стажем В «В.. Корнева 25 и Л.С. Моисеенковой 26. Большинство исследователей, в различное время занимавшихся анализом творчества В«О. Ключевского, приходили к выводу о том, что политика стояла у этого ученого на втором плане. Поэтому основной упор в подобных работах делался на проблемы изучения его научного наследия. Тем не менее мы можем выделить и ряд статей, посвященных его общественно-политическим взглядам, каковой была,например, статья М.Клочкова об отно 27 шении Ключевского к Государственной Думе . Обойти вопросы его политического кредо не могли и ведущие современные исследователи его творчества Так, в последнее время свое мнение на этот счет высказал и А.И. Карагодин, который вопреки сложившейся традиции считать его представителем либерального стана русской профессуры, помещает Ключевского в демократический лагерь . Вокруг политических взглядов П.Н. Милюкова длительное время сохранялся своего рода заговор молчания. Если о нем и вспоминали, то обязательно лишь в негативном плане в связи с борьбой партии большевиков с идеологией либеральной буржуазии, олицетворяемой кадетской партией, лидером которой он был. Именно в этом ключе рассматривала политическую несостоятельность Милюкова единственная до недавнего времени специальная статья, посвященная его политическим и историческим воззрениям, написанная АЛ. Лидаком 9 еще в SO-ые годы» После того лишь в работах обобщающего характера по историографии и истории политических партий и движений встречались его характеристики, в основном негативного плана. На этом фоне можно отметить появившуюся в 1985 г. статью В.Н. Старцева о влиянии Милюкова на процесс выработки основных политических решений кадетской партии . В 1990 г. впервые в Советском Союзе вышли в свет два тома Воспоминаний П.Н. Милюкова. Предваряющая вто издание вводная статья М.Г. Вандалковской, посвященная личности и жизненному пути автора воспоминаний, отличается взвешенностью суждений и стремлением осмыслить роль всего либерального движения в истории России начала века, которое в известной степени направлялось Е.Н. Милюковым . К сожалению, у нас нет возможности сослаться и на более фундаментальную работу этого же автора, посвященную общественно-политическим и научным взглядам Л.Н. Милюкова и его коллеги по факультету А.Л. Кизеветтера, личность и научное творчество которого пока практически не имеют вообще сколько-нибудь серьезной историографической разработки. Книга будет называться "П.Н. Милюков, А.Д. Кизеветтер: история и политика", в данный момент находится в печати. Так или иначе вопросы политической ориентации историков, находящихся в центре нашего внимания, содержатся в соответствующих разделах историографических трудов как общего, так и частного характера. Это позволяет нам перейти к обзору собственно историографических работ. Начнем с исследований более общего характера. С 30-ых гг. их нашпилось немало. В качестве отправной точки возьмем известную работу М.Н. Покровского "Как и кем писалась русская ис тория до марксистов" , которая дает представление о том, с чего начинались наши оценки тех или иных представителей школы Московского Университета. Затем необходимо упомянуть широко известный труд H.JL Рубинштейна , представлявший собой, пожалуй, первое прагматическое исследование отечественной историографии в советское время. Большую пользу в нашей работе оказали и "Очерки истории исторической науки в СССР" , хотя и следует делать поправки на то, что написаны они были в начале 60-ых гг. и ныне отдельные их трактовки тех или иных исторических концепций устарели. Однако при этом книга сохраняет свою ценность большим обилием фактического материала, неизвестных широкому читателю имен историков и научных учреждений, в свое время осуществлявших исторические исследования. В этой связи нельзя не сказать несколько слов и об общих учебных курсах по русской и зарубежной историографии. Это ши роко известные учебные пособия А.Л. Шапиро , A.M. Сахарове ва , Е.В. Гутновой . Все они написаны в 60-ые и 70-ые гг. и продолжают широко использоваться в учебном процессе, да и в научной работе. Переходя непосредственно к проблеме выделения школ и направлений в русской исторической науке, следует упомянуть крайне интересную и содержательную работу Р.А. Киреевой, посвященную как общим вопросам становления историографической науки в России, так и проблеме систематизации отечественной историографии, как она виделась ученым середины XIX - нач. XX вв. .В более частном плане необходимо обозначить наш интерес к проблемам выделения школ историков - специалистов по отечественной истории. В этом отношении нам большое подспорьеоказала работа И«Л# Беленького и аналогичные по содержанию статьи El.А. Косминсного по проблемам формирования отечественной школы всеобщих историков, а также книгу Г.П Мягкова о русской исторической школе всеобщих историков. Вопросам такого сложного явления в исторической науке конца XIX - начала XX века, каковым был кризис буржуазной исторической науки,посвящено достаточно много места и в обобщающих историографических работах и в отдельных трудах. Сошлемся, к примеру, на уже упоминавшееся нами исследование Б.Г. Мо-гильнииного. Большую помощь нам оказала и статья А.Е. Шикло и И.Д. Ковальченко, специально посвященная проблемам характеристики этого явления в отечественной историографии и его представителям среди ученых специалистов по русской истории . Наконец, обратимся к литературе, посвященной отдельным историкам и их научному вкладу в развитие школы Московского Университета. Подобных работ очень много, поэтому назовем Лишь основные из них и перенесем детальное знакомство с более частными из них, затронутыми в зтих трудах, в соответствующие разделы. Нет необходимости говорить, что о такой легендарной фигуре в русской исторической науке, каковой был В.О. Ключевский, написано очень много. Наиболее полная на сегодняшний день, пожалуй, историография о нем содержится в книге М.В. Нечшной, посвященной знаменитому историку Большую пользу нам оказало знакомство с первыми историографическими оценками научной концепции только что ушедшего из жизни ученого, сделанными его учениками в мемориальном сборнике "В.О. Ключевский. Характеристики и воспоминания" , а также и в ряде
Политические взгляды и общественная деятельность преподавателей и профессоров историко-филологического факультета
Как известно, Устав 1884 г. регламентировал наличие в Императорских российских Университетах четырех факультетов, в том числе и историко-филологического. Зтот двуединый характер вновь открытого факультету,ощущаемый даже по его названию, впоследствии положил начало пятилетнему периоду утрясания учебных планов для приведения их в соответствие с целями и назначением самого историко-филологического образования.
Надо отметить, что в разное время приоритеты в организации этого образования распределялись по-разному. 1 ак, в программах историко-филологического факультета образца 1884-1889 гг. основу преподавания составляли классические древности, латинский и греческий языки, изучение античной истории и искусства. Так, по подсчетам А.И. Георгиевского, на толкование греческих и латинских авторов и изучение в связи с этим грамматики древних языков, метрики и мифологии было запланировано в среднем 14 учебных часов в неделю ежегодно. Древняя история преподавалась из расчета нагрузки по 8 учебных часов в неделю в семестр. На классическую философию и историю античной литературы планировалось по 4 часа в неделю в семестр. Новая история и история средних веков занимала в этом учебном плане вместе 12 недельных часов в течение всего года, русская история как и история церкви - по 8 часов, а история славян - 4 часа в неделю также весь год . Окончательные испытания (госэкзамены) были также ориентированы в первую очередь на древние языки и древнюю историю.
Такое распределение нагрузки и экзаменационные требования явно игнорировали не только чисто исторические и связанные с ними вспомогательно-исторические дисциплины. їакой подход не учитывал и вопросы славянской филологии, русской словесности и истории отечественной литературы. Эта односторонность в толковании основных целей историко-филологического образования вызвала в научно-педагогических кругах русского общества и в публицистике оживленную дискуссию, в которой диапазон мнений колебался от безусловного признания нововведений Министерства Народного Просвещения до их полного категорического отрицания .
Подоплека этой дискуссии заключалась отнюдь не столько в учебно-методических достоинствах или недостатках нового детища Министерства, хотя именно этот аспект был на поверхности. Бурный рост общественного движения, особенно студенческого, вызывал активный интерес к обществоведению, но и требовал новых подходов к осмыслению общественных процессов и явлений под углом зрения современного политического положения, тогда как Устав 1884 г. пытался отвлечь студенческую молодежь от творческого осмысления истории.
Именно с этих позиций следует рассматривать заявление даже консерватора М.Н. Каткова "Филология как общеобязательный предмет неизбежно упадет в своем значении, утратит свой университетский характер, а как специальность будет привлекать к себе лишь немногих... большинство же учащихся при вступлении своем в Университет будет видеть в занятиях древними языками лишь бесплодное и скучное повторение гимназического курса
Даже известный филолог-"классик" И.В. Помяловский, ректор Санкт-Петербургского Университета, писал, что Учебный План и новые Экзаменационный 1 ребования нанесли "...тяжкий удар по правильному филологическому образованию в наших Университетах" . Учебный План историко-филологических факультетов подвергался критике и со стороны историков. Как писал П.Г. Виноградов: "Факультетские Планы всегда имеют вид указаний к обширным энциклопедиям по тому или иному разряду науки. Все важнейшие науки представлены хоть понемногу... точно собираются в дальний путь и набивают чемоданы всем, что когда-нибудь при каком-нибудь случае понадобится... И в результате получается Учебный План, какой дай бог одолеть лет в восемь, если равномерно и 4Б добросовестно следовать его указаниям" . Не имея возможности представить здесь весь спектр выраженных тогда мнений, сошлемся на ряд мыслей З.И. Герье, отражавших, как представляется большинство суждений историков по указанному вопросу. "Полагая основные положения нового Учебного Плана окончательно решенными", - писал Владимир Иванович, - "я считаю необходимым ограничиться замечаниями, которые относятся к предмету моего преподавания... В виду крайне специального и можно сказать технического характера окончательных испытаний исторические курсы будут представляться большинству студентов ненужной роскошью, а занятие историей - бесполезной тратой времени... На этот факультет будут поступать лишь те из молодых людей, которые будут чувствовать себя способными в зрелом возрасте подвергаться механической дрессуре в древних языках или же которых нужда в стипендиях заставила приняться за приготовление к учительству как за ремесло. При таких условиях преподавание истории в Университете низойдет на ту ступень значения, которое оно имеет, напр. в военных и юнкерских училищах" Во многом благодаря его усилиям, как и деятельности других историков положение было несколько улучшено в связи с введением уже упоминавшихся новых Экзаменационных Требований от 1890 г., что, естественно, повлекло за собой некоторые изменения Учебных Планов историко-филологических факультетов. Однако, ориентация на классическую филологию сохранялась в практике преподавания этих факультетов вплоть до 1917 г. ак, Ю.В. Готье, описывая в жвоих мемуарах историко-филологический факультет московского Университета в 90 гг. XIX в. указывает, что несмотря на то, что "...я поступил на историко--филологический факультет, когда программа его, введенная Уставом 1884 г. уже подверглась существенным изменениям... я сразу столкнулся с множеством предметов, в основном по чтению и толкованию древних авторов, на которые смотрел как на чистейший балласт и пользу которых ощутил только впоследствии" . Естественно, следует принять во внимание, что согласно 55 Устава о службе по определению Правительства окончившие курс в историко-филологических институтах штатные воспитанники должны "...
Педагогическая практика профессоров-историков Московского Университета
Вопрос о социальном составе историко-филологического факультета в рассматриваемый период также крайне важен, ибо упирается не только в проблему кто преподавал и кто учился в его стенах. Он интересен и с точки зрения общего взгляда на статус и авторитет исторического образования в русском обществе в целом.
Уже сам рост числа студенческих мест в аудиториях изучаемого учебного заведения свидетельствует о росте интереса в обществе к вопросам своего прошлого. Так, при 217 студентах в 1895 г. 55, в 1905 там училось 590 56, а в 1915 - 1066 57 слушателей, Этот процесс хорошо проиллюстрировать цитатой из специального курса В.О, Ключевского, который писал: "Людям понадобится прошедшее, когда они уяснят себе характер текущих явлений и начнут спрапшвать, откуда эти явления пошли и к чему могут привести. Когда в обществе почувствуется, что обычный ход дел, составляющих ежедневное содержание жизни начинает колебаться и расстраиваться,,, наступает перемена, складывается новое положение .
Интерес к изучению истории стимулировался и самим ходом развития исторической науки в рассматриваемый период, накоплением новых фактов, источников, а также кризисными явлениями в ней. Однако, бесспорно, что частью буржуазных историков очень чутко ощущалось усиливающееся противоречие в исторической науке между достигнутым уровнем эмпирических, конкретных исследований и старых методологических схем. Это стимулировало широкий поиск новых форм и методов исследования, введения в оборот новых, ранее неизвестных источников и выливалось в нетрадиционные подходы к известным и вновь открытым фактам исторического развития. Выплескиваясь на страницы серьезных научных и научно-популярных изданий, как и общественно-политических журналов, эти отголоски сугубо историографических страстей становились достоянием общественности, будили мысль и увеличивали без того громадный рост интереса к истории. Интересно выяснить, кто же учился в интересующий нас период конца XIX - нач. XX вв. на историко-филологическом факультете Московского Университета.
Для решения этой задачи у нас есть вполне представительный источник. Это уже упоминавшиеся нами "Алфавитные списки студентов и постоянных слушателей Имп. Московского Университета". Они издавались регулярно с 1855 по 1918 гг. и содержали краткие данные на всех студентов Московского Университета по каждому году, которые охватывают как раз вопросы происхождения, вероисповедания, места рождения, места получения среднего образования и название учреждения, выдавшего аттестат о среднем образовании. В сущности, это издание представляет публикацию документов текущего делопроизводства из Архива Московского Университета, хранящихся ныне в ЦГИА г.Москвы (ф. 418) среди материалов Канцелярии по студенческим делам. Идентичность сведений и их систематизация, проведенная в публикации,позволяет ограничиться ее использованием без привлечения собственно архивного материала.
Документ имеет и свои недостатки» Так, при фиксации в нем сословного происхождения студента зачастую помимо официально существовавших сословий - духовного, мещан, купцов, дворян, почетных граждан и крестьян составители использовали и такой критерий, как чиновное положение главы семьи, из которой вышел студент. Это добавило к официальному сословному делению практически все чины, существовавшие в Табели о рангах. Поэтому в целях оптимизации обработки подобных сведений пришлось выделить две группы чиновников - низших до статского советника и высших - статский, действительный статский, тайный советники, Однако, все же существовал элемент неучтенности, ибо тот же дворянин на службе у государства имел и чин. Кроме того, вносила некоторые трудности и т.н. "профессиональная" группа лиц - выходцев из семей юристов, врачей, художников, т.е. представителей вольных профессий, ни чинов, ни званий не имевших. И несмотря на то, что среди них попадались и учителя и инженеры, почему-то не учтенные как чиновники, ибо в царской России все лица подобных профессий имели чины, мы оставили их без слияния с группами чиновничества. В заключение следует сделать оговорку, что и дворяне были разделены на две груплы,в первую из которых входили те представители этого сословия, которые не пользовались потомственными правами, во вторую - обладатели этих прав,
За основу работы были взяты даты: 1895, 1905, 1915 гг. Нельзя сказать, что их выбор был произволен, только как рубежи прошедших десятилетий. Именно в середине 90 гг. XIX в. в статьях части историков впервые появились мысли о том, что историческая наука находится в кризисе. 1905 г. берется нами как своеобразный рубеж в этом процессе и с точки зрения социально--политической и научной. Революция IS05 года явилась для многих историков поводом для серьезного переосмысления своего видения мира. Наконец, 1915 г. знаменует не только предреволюционную ситуацию в стране, но и последний год, когда комплектование факультета еще велось в довоенных традициях и молох войны еще не сумел окончательно испортить той картины, которую мы стремимся показать.
Итак, данные социального состава студенческой аудитории историко-филологического факультета Московского Университета в рассматриваемые годы был таков (см. табл. 7).
Из таблицы видно, что костяк студенческой аудитории изучаемого факультета на протяжении всего периода с 1895 по 1915 гг. составляли чиновники и, в меньшей степени, дворяне. Последнее необходимо констатировать в связи с тем, что доля дворянства постоянно падала и к концу изучаемого отрезка времени составила всего 6% от общего числа студентов (против 22% в 1895 г.). Вместе с этим внутри дворянского сословия уменьшилось и представительство той части дворян, которые обладали потомственными правами. Видимо, указанный процесс затрагивал старую родовую знать, естественным порядком уходившую с исторической сцены. Какую-то роль здесь играло, видимо, и отвлечение в 1915 г. на войну. Сокращалась и суммарная доля чиновничества, которая к 1915 г. достигала 20,5% от общего количества студентов против &?% в 1895 г.
Кризис буржуазной исторической науки в творчестве историков Московского Университета
Вопрос о социальном составе преподавательского корпуса факультета лучше всего рассмотреть на таком наглядном материале, как формулярные списки штатного состава Московского Университета» Как и большинство из использованных в этой главе документов, они содержатся в Архиве Московского Университета (ф, 418 ЦТИАИ г.Москвы) и включают 514 документов. Из сведений, содержащихся в них, можно почерпнуть краткую информацию о происхождении, образовании, поступлении на службу, сроках научной карьеры и чиновного продвижения по службе, наградах и окладе профессоров, преподавателей и вспомогательного персонала Университета. К сожалению, до нас дошли не все формулярные списки на преподававших там историков. Из уже названной общей суммы сохранившихся документов, число тех из них, которые были заведены на сотрудников и преподавателей историко-филологического факультета, работавших в период конца 19 -нач. 20 в., оказалось только 39.
Возможно, что среди прочих факторов, способствовавших этому, было и то обстоятельство, что согласно Уставу 1884 г. приват-доценты не считались штатными сотрудниками. Их положение было двойственным. С одной стороны они фактически несли основную учебную нагрузку, с другой же попадали в штатное расписание лишь получив должность экстраординарного профессора. Таким образом, большая часть преподавателей факультета, фигурируя в учебных планах, просто не отражена в источнике. Прав 75 Да, согласно новому штатному расписанию Университетов после отмены действия означенного устава в 1905 г. приват-доценты были включены в штат, однако это мало пополнило наш источник их формулярами. Поэтому пришлось пополнить наши сведения о них, используя справочную литературу биографического характера, прежде всего энциклопедии. Благодаря этому круг изучаемых персоналий расширился с 39 до 73 человек. И хотя в Учебных планах факультета фигурирует еще больше - 95 фамилий, сведений на 22-х из них мы просто не нашли. Все же, как представляется, собранные данные отражают основные характерные черты и реальное социальное и имущественное положение преподавательского состава историко-филологического факультета Московского Университета в рассматриваемый период.
Социальный портрет изучаемой совокупности ученых выглядит так. Среди преподавателей факультета, на которых у нас есть данные, преобладали дворяне (их удельный вес среди прочих социальных групп составлял 43,ЗД, затем шли представители чиновного сословия (33,5$ общего числа преподавателей факультета). Достаточно велик был удельный вес лиц, вышедших из духовного сословия (17,9$) и один человек представлял в университетской исторической науке купеческое сословие - это В.К. Мальмберг, известный на рубеже веков искусствовед и впоследствии заведующий кафедрой Теории и Истории Искусства на исто-рико-филологиче ском факульте те.
Любопытно и то обстоятельство, что большинство профессорского и преподавательского состава не только были выпускники факультета, но и оканчивали магистратуру также в Московском Университете. Их удельный вес составил 64% от общего числа всех преподававших на факультете ученых.
Таким образом, видно, что Университет сам в большинстве случаев воспроизводил кадры своих будущих преподавателей. Этш объясняется и тот факт, что их социальный портрет несколько разнился от социального портрета студенческой аудитории, ибо все профессора "были родом" из рядов того же студенчества, но 60-ых гг. и соответственно несли на себе отпечаток тех социальных реалий, когда сами были на студенческих скамьях. Эти реалии были несколько иными, нежели те, которые мы обрисовали выше в отношении студентов. Поэтому социальный портрет преподавателей историко-филологического факультета Московского Университета может служить и как косвенный источник для характеристики студенчества этого факультета в сер. XIX в.
А какова была типичная карьера этих студентов, после того, как они сдавали Государственный Экзамен и начинали готовить себя к профессорской карьере? Данные об этом исчислены нами на основании средних значений возрастов. Вот типичный путь профессора историко-филологического факультета Московского Университета. Окончание учебы происходило в среднем в 25 лет. После 2-3 лет магистратуры или такого же времени, проведенного в заграничных командировках для сбора материала или стажировки происходила защита магистерской диссертации (29 лет). В возрасте 37 лет - защита докторской диссертации. Должность приват-доцента доверялась, как правило, магистру после защиты диссертации, т.е. в 29-30 лет, а в 32 года - должность экстраординарного профессора. Должность же ординального профессора сотрудники факультета, имевшие все на это основания получали в возрасте 40 лет, а почетное звание Заслуженного Ординарного Профессора полагалось в возрасте около 54 лет, что соответствовало 25-летней выслуге лет.
Согласно данным формулярных списков средний оклад ординарного профессора составлял 3500 руб. в год, из которых по 750 руб. в год выделялось на столовые деньги и квартирные деньги. Экстраординарные профессора шлели годовое жалованье в 2400 руб. с выделением на аналогичные цели по 300 руб. Заслуженные ординарные профессора получали сверх жалования ординарного профессора 1500 руб, единовременной выплаты в год. Однако, хуже приходилось приват-доцентам.
Мы уже говорили о том, что эта должность не входила в штатное расписание, как все предыдущие. Поэтому за услуги приват-доцентов платили студенты, записавшиеся на их спецкурсы и отчасти Университет, который крайне нерегулярно, но все же считал нужным отпускать факультетам определенные суммы на поддержание этой категории преподавателей. Положение усугублялось тем, что именно доценты несли основную учебную нагрузку на факультете. Между тем, проведенное в 1887 г, удорожание стоимости обучения в Университете поставило их на грань банкротства. Ибо те деньги, которые раньше выплачивались студентами за слушание спецкурсов, пошли на уплату основного обучения. По признанию группы доцентов, они характеризовали свое положение в "Докладной записке о положении младших преподавателей и оставленных при Университете физико-математического, историко-филологического и юридического факультетов Московского Университета" следующим образом: "Плата от Университета колеблется между 100-500 руб. в год... причем считается официально затрачиваемое время, т.е. время, затрачиваемое на подготовку лекций или занятий не берется... Для сопоставления добавим, что даже бедные средствами педагогические курсы платя 200 руб. за годовой час...
