Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историографические, источниковедческие и теоретико методологические аспекты изучения проблемы 19
1. Анализ историографических исследований 19
2. Характеристика источников 44
3. Теоретико-методологические подходы к изучению российского либерализма начала XX в 68
Глава 2. Основные этапы отечественной историографии российского либерализма начала XX в 96
1. Работы досоветского периода 96
2. Вклад российского зарубежья в изучение либеральной тематики 125
3. Советская историография 148
4. Современные исследования 199
Глава 3. Изучение идеологических и организационных основ либерального движения 231
1. Проблемы взаимосвязи старого и нового либерализма в отечественной историографии 231
2. Идентификация либеральных политических партий России начала XX в. современниками и историками 286
3. Изучение идеологии и программатики либеральных партий 330
4. Численность и социальный состав либеральных политических партий в исторической литературе 392
Глава 4. Политическая деятельность либералов до Февральской революции: историографические дискуссии 432
1. Борьба либеральной оппозиции с властью за конституционные реформы в досоветской и эмигрантской литературе 432
2. Советская историография: господство теории «властебоязни» 484
3. Оценка современной историографией тактики либералов 523
4. Изучение переговоров о вхождении либералов в состав правительства в годы революции 1905 - 1907 гг 554
5. Выборгское воззвание 1906 г. в отечественной историографии 590
6. Взаимоотношения либеральной оппозиции с властью в годы Первой мировой войны: историографический дискурс 610
Глава 5. Российские либералы после Февральской революции: проблематика исследований 652
1. Дискуссии вокруг решения либералами проблемы власти в ходе Февральской революции 652
2. Либералы и власть в условиях революционных потрясений 1917 г.: историографические оценки 682
3. Кадеты и выступление генерала Л.Г. Корнилова: дискуссионные вопросы историографии 726
4. Проблема взаимосвязи либералов с Белым движением в отечественной историографии 748
Заключение 771
Список использованных источников и литературы 782
Приложения 859
- Вклад российского зарубежья в изучение либеральной тематики
- Изучение идеологии и программатики либеральных партий
- Изучение переговоров о вхождении либералов в состав правительства в годы революции 1905 - 1907 гг
- Проблема взаимосвязи либералов с Белым движением в отечественной историографии
Введение к работе
Актуальность темы. Изучение истории российского либерализма начала ХХ в. представляет собой актуальную научную и политическую задачу. В глобальной трансформации всех сторон общественной и государственной жизни, которую переживает с конца прошлого столетия Россия, либеральная идеология и политическая практика играют одну из ведущих ролей. Практически невозможно представить современную политическую систему демократического государства без партий и движений либерального толка. История ХХ века доказала, что либеральные ценности, несмотря на все испытания, остаются притягательными для значительного числа людей. В связи с этим актуализируется исследование истории российского либерализма начала ХХ в., вступившего в это время в качественно новый период своего развития. В ходе революции 1905 – 1907 гг. возникли первые либеральные партии, которые активно действовали на политической арене вплоть до установления советской власти в стране. За это время либералы разработали модель общественного переустройства России, основанную на принципах гражданского общества и правового государства. Несмотря на то, что либеральные ценности не были восприняты Россией, деятельность российских либералов того времени дает поучительные уроки для современности, их идеи используются в политической практике в наши дни.
Этим обусловлена настоятельная научная задача дать объективный и всесторонний анализ хода, результатов, значения и перспектив исследования истории российского либерализма начала ХХ в. Такая работа позволит сделать более полными и объективными научные представления о политической истории нашей страны в ХХ веке, о развитии отечественной историографии на протяжении столетнего периода, выявить проблемы и определить насущные задачи дальнейшего развития исторической мысли.
В современной исторической науке существуют разные подходы к определению предмета историографии, которые в обобщенном виде сводятся к трем основным позициям: 1) историография как история исторической мысли; 2) историография как история исторических знаний; 3) историография как история исторической науки. Преобладающим является третий подход, хотя в новейших исследованиях по теории науки активно разрабатывается взгляд на историографию как на критический анализ эволюции исторической мысли.
Первые работы по истории российского либерализма начала ХХ в. появились в обстановке острейшей общественно-политической борьбы 1905-1907 гг., в центре которой находились партии либеральной ориентации. Политическая ангажированность либеральной проблематики отражалась на всех этапах развития исторической науки, диктуя многим исследователям заранее заданные установки, исходные методологические позиции. Поэтому применительно к историографии российского либерализма, мы имеем дело с синтезом исторических взглядов, представлений, формировавшихся под влиянием определенных мировоззренческих, идеологических установок, и исторических знаний, расширявшихся по мере введения в научный оборот нового фактологического материала.
В данном исследовании историография понимается как история развития научных исторических взглядов, представлений и знаний о конкретном явлении – российском либерализме начала ХХ в. За пределами работы остается изучение эволюции и организационных форм функционирования тех научных учреждений, в которых трудились историки российского либерализма – это тема отдельного исследования, связанного с общими условиями развития исторической науки в нашей стране.
В соответствии с традиционным подходом под отечественной историографией подразумеваются лишь исторические исследования в стране – метрополии, что как бы исключает послереволюционные эмигрантские работы из сферы интереса историографа. Нам представляется такой подход формальным, поскольку оказавшиеся за рубежом в результате революционных потрясений историки, политики, общественные деятели остались частью российской культуры и науки, а потому не будет большой натяжкой включить в понятие «отечественная» не только досоветскую, советскую и постсоветскую (современную) историографии, но и историографию российского зарубежья.
Один из наиболее сложных терминологических вопросов заключается в определении понятия «либерализм». В современной историографии единства по этому вопросу нет. Основополагающим является определение либерализма как идеологии, основанной на идее индивидуальной свободы. А.Н. Медушевский выделяет три подхода к проблеме либерализма, сложившихся в европейской научной традиции: 1) Либерализм как социально-политическое движение, существовавшее в определенную историческую эпоху и представленное повсюду однотипными социальными силами; 2) Либерализм как идеологическое (философское) течение, представленное в различные периоды разными социальными силами, но сохраняющее приверженность исконным принципам; 3) Либерализм как совокупность известных институтов, процедур и принципов управления, обеспечивающих функционирование всей системы в соответствии с принципами демократии и создающих возможность проведения соответствующей государственной политики.
В данном исследовании под российским либерализмом начала ХХ века понимается политическое и идейное течение, стремившееся к построению в России гражданского общества и правового государства эволюционным путем. Речь идет о либерализме в качестве осмысленной стратегии практического действия. При таком подходе российский либерализм предстает как реальное социально-политическое движение, которое вело борьбу за свои идеалы. Хронологические рамки этой борьбы – от первых годов ХХ в., когда либерализм вышел на историческую сцену как серьезная политическая сила, до окончания Гражданской войны, означавшего поражение либерализма в России.
Центральное место в этой борьбе занимала деятельность либеральных политических партий, и прежде всего основной из них – конституционно-демократической. Ее история составляет суть того явления, которое можно назвать российским либерализмом начала ХХ в., поскольку в глазах современников и историков именно кадеты стали символом либеральной идеологии и политической практики. Поэтому значительная часть данного исследования посвящена историографии этой партии. Подобного рода «кадетоцентризм» неизбежен, учитывая роль, сыгранную ПНС в истории на фоне других либеральных партий. В то же время нецелесообразно ограничиваться изучением историографии только одной кадетской партии, поскольку история российского либерализма значительно шире и многограннее. В данном исследовании не рассматривается историография национальных либеральных партий, которую более уместно изучать в контексте историографии движений этнонационального характера.
Объектом настоящего исследования является комплекс научной, историко-публицистической, мемуарно-исследовательской литературы, посвященной истории российского либерализма начала ХХ в.
Предметом исследования являются сложившаяся историографическая традиция изучения политических взглядов и деятельности приверженцев либеральной идеологии в России, которая включает в себя проблематику и концептуальные основы трудов на эту тему; выводы, положения, мнения и оценки досоветских, советских, современных российских историков, а также исследователей российского зарубежья; анализ процесса накопления и приращения исторических знаний, глубины научной разработанности в отечественной историографии и историографии российского зарубежья данной темы. В ряде случаев пришлось обращаться к идеям, высказанным в зарубежной историографии, что обосновано их влиянием на развитие отечественной науки.
Целью настоящего исследования является выявление и комплексное историографическое изучение отечественной научной и в ряде случаев историко-публицистической и мемуарно-исследовательской литературы по истории российского либерализма начала ХХ в.; изучение процесса приращения исторических знаний по данной теме.
В соответствии с объектом, предметом и целями исследования сформулированы задачи:
Выявить и систематизировать имеющийся комплекс литературы в проблемно-хронологическом порядке;
Изучить развитие источниковой базы, процесс накопления фактического материала по истории российского либерализма начала ХХ в.;
Показать основные вехи и этапы развития изучения истории российского либерализма;
Проанализировать исторические факторы, оказавшие существенное влияние на творчество историков;
Проследить зарождение и становление основных концепций истории российского либерализма;
Установить наиболее значительные достижения отечественной историографии, а также указать на возможные противоречия, непоследовательность, слабую аргументацию, другие недостатки в трудах отечественных историков;
Проанализировать дискуссионные вопросы темы; определить общее и особенное в трудах исследователей, занимающихся разработкой данной тематики;
Провести верификацию выводов историков;
Поставить возможные задачи для будущих исследователей российского либерализма начала ХХ в.
Хронологические рамки исследования охватывают весь период изучения рассматриваемой темы с начала ХХ в. по настоящее время. Выбор начальной границы обусловлен появлением первых публикаций о российском либерализме того времени, написанных представителями консервативного, либерального, социал-демократического и неонароднического лагерей. Конечная грань исследования связана с последними по времени публикациями на эту тему в отечественной историографии.
Территориальные рамки исследования охватывают географию всей России в границах начала ХХ в. без учета Польши, Финляндии и других т.н. национальных регионов, где преобладающим политическим влиянием пользовались движения этнонационального характера.
Методологической основой работы послужил «многофакторный» подход в понимании историографии и истории, позволяющий подойти к решению проблемы с различных углов зрения, учитывая максимально возможное количество деталей и допуская различную трактовку используемого материала.
Основополагающими принципами исследования стали историзм, объективность, системный и комплексный подход. Согласно принципу историзма, ни сам человек, ни его интеллектуальная деятельность, ни результаты последней не должны рассматриваться вне связи с конкретно-историческими условиями современного им этапа общественного развития. Этот общепризнанный принцип исторического и историографического познания требует в рамках темы более последовательной реализации, поскольку при анализе литературы о российском либерализме обычно недооценивается: одно дело считать теперь ошибочными те или иные аспекты исследовательской работы предшественников, и совсем другое дело – сводить к ошибочности, причем – очевидной, всю ее смысловую полноту.
Не менее важным является принцип научной объективности, который предполагает в историографии диалектический подход при анализе концепций историков, выявление как положительных, так и отрицательных сторон их исторических построений, ориентирует на отказ от политизированных и идеологизированных оценок и обобщений, присутствующих в историографии российского либерализма. В русле такого подхода требуется выявление научной ценности в любых работах и их демаркацию от вненаучных интерпретаций и пристрастий различного, в том числе субъективно-личностного, происхождения. Научная объективность историографических исследований обеспечивается анализом исторической литературы во всем ее многообразии, без каких-либо априорных оценочных суждений. Данный научный принцип тесно взаимосвязан с установками морально-этического свойства, требующими от историографа корректности и деликатности в оценке трудов историков.
Системный подход представляет возможности для исследования историографии как определенной системы взглядов на проблемы российского либерализма. Методология историографического исследования заключается в комплексном, целостном использовании всего массива источников, историческом и теоретическом анализе вопросов, изучаемых в литературе. Это связано, в первую очередь, с тем, что историографическая реальность в том виде, в каком она раскрывается перед нами, настолько многогранна, что с точки зрения современной гносеологии науки, методика ее изучения должна быть комплексной. Такой подход определен и тем фактом, что сам объект изучения, сама историческая реальность, исследуемая историографами во всем ее многообразии, носит комплексный характер.
Из методов, являющихся общезначимыми для исторического познания, в работе задействованы проблемно-хронологический, сравнительно-исторический (компаративный), ретроспективный, структурно-системный, периодизации и другие, изложенные и обоснованные в трудах отечественных ученых по теории методологии, историографии и источниковедения. Будучи актуализированы на материале научно-исторического исследования, они позволяют обеспечить соответствие содержания исследования процедурам, правилам и требованиям современной исторической науки.
Проблемно-хронологический метод позволят систематизировать историографические источники и факты, показать процесс развития исторической мысли, выявить причины расширения или сужения исследовательского поля, основные концептуальные идеи, определить наиболее значимые исследования по теме, обобщить итоги изучения истории российского либерализма начала ХХ в.
Для решения поставленных задач широко использовался метод компаративистики, который позволяет выявить общее и особенное в становлении, эволюции и содержании тех систем историографии и историографических комплексов, которые представлены в диссертационном исследовании. Историко-ретроспективный метод позволяет раскрыть смысл явлений и значение прошлого с определенной исторической дистанции, когда уже в той или иной мере обнаружились исторические результаты соответствующей деятельности в прошлом. Это позволяет лучше понять их объективную значимость и дать им более глубокую оценку. Для нашей темы данный подход важен тем, что историография сама по себе дистанционная наука. Историограф, имея в запасе некоторый временной интервал, способен получить большую и более разнообразную информацию об условиях появления историографического факта или историографического источника, степени влияния на него идеологических наслоений и политической конъюнктуры, нежели его предшественник.
Так как объект анализа требует привлечения данных, полученных учеными разных, прежде всего, гуманитарных специальностей, в работе применялся междисциплинарный подход, на основе которого, в частности, были определены точки пересечения исследовательских интересов в современной гуманитаристике, а также познавательные возможности различных исторических, философских, политологических и других концепций.
Комплекс научных публикаций по истории российского либерализма начала ХХ в. значителен по объему, поэтому было необходимо провести и представить количественные подсчеты обобщающего характера. Количественный метод позволил определить интенсивность исследований проблемы в целом и отдельных ее аспектов; выявить особенности проблематики опубликованных и диссертационных трудов.
Своей главной задачей автор считает изучение действительно ценного исследовательского опыта ученых в области изучения либеральной проблематики, выявление стереотипов, а также нетрадиционных подходов в разработке темы. Основное внимание при анализе литературы уделялось системе аргументации авторов, оригинальным и научно обоснованным концепциям по отдельным вопросам темы.
Научная новизна исследования определяется как самой постановкой проблемы, так и полученными в ходе ее разработки результатами. Впервые предпринимается специальное комплексное исследование, посвященное историографии российского либерализма начала ХХ в. в целом, охватывающее период ее складывания и развития вплоть до настоящего времени с учетом эволюции всех основных историографических систем – досоветской, эмигрантской, советской и постсоветской (современной). Предпринят анализ исторического осмысления деятельности либералов современниками, включая их самих. Прослеживается генезис советских идеологических подходов к интерпретации истории российского либерализма. В историографическом ракурсе впервые рассматривается мемуарная литература о деятельности либералов. Реконструируются основные направления и подходы отечественной историографии российского либерализма начала ХХ в. Через призму изучения данной проблематики исследуется влияние на историографию идеологии и политической конъюнктуры. Определены основные проблемы и содержательная канва современного периода отечественной историографии данной темы.
В исследовании представлена позиция автора по проблемам, носящим дискуссионный, полемический характер, привлечено внимание историков к вопросам, которые в контексте исследуемой проблематики считаются недостаточно или совершенно не исследованными в исторической науке. Введен в научный оборот целый ряд новых историографических источников по теме, особенно региональных, в том числе малотиражных изданий. Впервые обобщена и систематизирована основная библиография проблемы за весь исследуемый период. Автором сформулированы определенные выводы и научные рекомендации, направленные на активизацию научно-исследовательской работы в области изучения либеральной проблематики.
На защиту выносятся следующие основные положения диссертационного исследования:
В процессе становления и развития отечественной историографии российского либерализма начала ХХ в. выделяются три периода: досоветский (дореволюционный), советский и постсоветский (современный). Кроме того, активное осмысление роли российских либералов в революционных потрясениях проходило в широких кругах послереволюционной российской эмиграции.
Первые попытки освещения истории российского либерализма начала ХХ в. были предприняты историками, политиками, общественными деятелями в условиях острейшей идейно-политической борьбы 1905-1917 гг. Уже в то время сложились основные концептуальные подходы к истории российского либерализма, которые вытекали из политических взглядов авторов, и соответствовали трем основным направлениям общественной мысли: консервативному, либеральному, социалистическому.
Консервативная историография отрицала позитивное значение либеральных идей, видела в российских либералах начала ХХ в. беспринципных политиканов, стремящихся получить власть любой ценой. В трактовке авторов консервативного направления либералы явились основными виновниками гибели монархии, расчистившими дорогу большевикам. Данный подход определил и основной вектор консервативной историографии – выявление роли и места либералов в революционном процессе начала ХХ в.
Либеральная историография видит главную цель либерального движения в России начала ХХ в. в построении гражданского общества и правового государства мирным эволюционным путем. Достижение данной цели оказалось невозможным в силу глубины и остроты кризисных явлений, охвативших страну. Исследователи, работающие в рамках данной парадигмы, выступают за комплексное, системное изучение всего круга проблем, связанных с историей российского либерализма.
Теоретико-методологической основой советской историографии стал марксизм, рассматривавший все явления общественной жизни с точки зрения классовой борьбы. В этой системе координат российские либералы начала ХХ в. выглядели как сторонники капиталистического развития страны, стремившиеся провести умеренные буржуазные реформы и не допустить социальной революции. Отсюда ведущие тезисы советской историографии о «буржуазном» характере и «контрреволюционной» сущности либерализма. Идеологическая ангажированность советской историографии не помешала достичь высоких научных результатов, особенно в сфере расширения научных знаний о деятельности либералов и их политических партий.
Идейно-политическое противостояние трех ведущих направлений общественной мысли предопределило как тематику и направленность исторических работ, так и высокий уровень дискуссионности всех основных проблем истории российского либерализма начала ХХ в., что отражалось на всех этапах развития отечественной историографии. Лишь в постсоветской период проблематика исследований стала приобретать комплексный характер, напрямую не связанный с задачами идеологической борьбы.
Достижения отечественной исторической мысли в области изучения либеральной проблематики представляются весьма существенными. Анализ трудов по теме диссертации привел автора к заключению, что к настоящему времени сложились устойчивые традиции в исследовании таких направлений, как изучение различных аспектов идеологии, программатики, социальной опоры и форм деятельности либеральных политических партий (особенно кадетов); парламентской деятельности либеральной оппозиции; роли либералов в органах местного самоуправления; взглядов и политических биографий лидеров либерального движения и др.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его материалы, положения и выводы могут быть учтены и использованы при создании обобщающих работ по истории и историографии, как российского либерализма, так и широкого круга проблем, связанных с общественно-политическим развитием России начала ХХ в. Материалы диссертации могут найти применение в научной и преподавательской деятельности, в лекционных курсах и на семинарских занятиях, спецкурсах по истории России и историографии.
Общая логика диссертационного исследования определила и соответствующую структуру работы, которая направлена на достижение сформулированных целей и задач исследования. Структура работы построена на сочетании хронологического и проблемно-тематического подходов. В первой главе определяется степень разработанности темы, дается характеристика использованных источников, анализируются методологические подходы к изучению либерализма. Во второй главе проанализированы основные этапы развития отечественной историографии российского либерализма начала ХХ в., включая послереволюционную российскую эмиграцию. Третья глава посвящена изучению историками идеологических и организационных основ либерального движения; четвертая – дискуссионным проблемам политической деятельности либералов в императорской России; в пятой рассматривается историографическая проблематика деятельности либералов после Февральской революции.
Особенностью изучения российского либерализма начала ХХ в. является крайне высокая степень дискуссионности всех его узловых проблем, что объясняется общественно-политическим звучанием данной тематики. Поэтому основные проблемы российского либерализма анализируются в основном через изучение историографических дискуссий, которые велись в историко-публицистической, мемуарной и научной литературе начиная с 1905 г.
Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации отражены в двух монографиях, статьях, учебном пособии. Результаты исследования были представлены на международных, всероссийских, региональных научных конференциях, проходивших в Москве, Санкт-Петербурге, Архангельске, Вологде, Перми, Ижевске, Череповце и других городах.
Вклад российского зарубежья в изучение либеральной тематики
Основным жанром эмигрантской литературы по истории российского либерализма являлись мемуары. Их характеризовало стремление авторов выйти за классические рамки жанра, поделившись с читателями не только воспоминаниями, но и собственной интерпретацией пережитых событий, что превращало многие работы в мемуарно-исследовательские. Это относится к трудам П.Н. Милюкова, А.А. Кизеветтера, В.А. Маклакова, А.И. Деникина, А.Ф. Керенского, В.М. Чернова и др. В целом мемуарное наследие российской эмиграции огромно1 и требует отдельного серьезного изучения. В рамках нашей темы мы привлекли лишь малую часть этого наследия, имеющую прямое отношение к историографии российского либерализма. В то же время в эмиграции появилось и небольшое количество собственно научных работ по истории российского либерализма, которые внесли свой вклад в изучение проблемы, хотя и уступали советской историографии по всем показателям (количество, тематика, использование источников и т.п.).
В отличие от советской эмигрантская историография не могла похвастаться глубоким фактологическим изучением роли либеральной оппозиции. Эмигрантские общественно-политические деятели, историки и их потомки были наглухо отрезаны от советских архивов, что определило узость их источниковой базы и опору на самые субъективные материалы -воспоминания современников. Данное обстоятельство определило как довольно ограниченную тематику эмигрантских работ, так и их историософский характер. Иными словами, размышления над российским либерализмом явно превалировали над его изучением, а многие высказанные гипотезы как бы повисали в воздухе, не подкрепленные конкретно-историческим материалом. В подавляющем большинстве случаев таким материалом служили лишь эмпирические наблюдения современников.
Казалось бы, эмигрантские авторы, не знавшие строгостей советской цензуры, должны были писать свои работы более объективно, чем их советские коллеги, вынужденные опираться на ленинские цитаты. Но этого не случилось. Вместо адекватного изучения революционных потрясений эмиграция с начала 1920-х гг. занялась поиском виновных в крушении империи. Сразу же определились две противостоящие друг другу концепции: консервативная, согласно которой Россию погубили либералы своей борьбой с исторической властью, и либеральная, по которой главный виновник революции - монархия, не пожелавшая вовремя пойти на необходимые реформы и своей бездумной политикой оттолкнувшая от себя общество. Именно в рамках этих двух концепций и выходило подавляющее большинство мемуарно-исследовательских, историко-публицистических и собственно научных работ. Представители социалистической историографии, в отличие от досоветского периода, большой роли в изучении либерализма не сыграли.
Обзор эмигрантской литературы начнем с либеральной историографии. Одним из первых историографов российского либерализма стал П.Н. Милюков. Его литературное наследие эмигрантского периода можно условно разделить на три группы: исторические работы о российских революциях и Гражданской войне; статьи публицистического характера и воспоминания. В конце ноября 1917 г. в Ростове-на-Дону он начал писать «Историю второй русской революции» - крупномасштабный труд, посвященный революционным событиям 1917 г. Работа должна была состоять из четырех частей (выпусков). В декабре 1918 г. в Киеве издательство «Летопись» успело отпечатать только первую часть первого тома, как город взяли петлюровцы, разгромившие типографию и уничтожившие набор. Издатель сохранил копию работы и передал ее Милюкову в 1920 г. в эмиграции. Доработав рукопись, кадетский лидер издал ее в Софии в трех частях в период с 1921-го по 1924 гг. Первая часть повествует о Февральской революции и событиях до июльского кризиса, вторая охватывает время вплоть до поражения корниловского выступления, третья рассказывает о взятии власти большевиками. Четвертая часть так и осталась неопубликованной. В нее должен был войти обзор внутреннего распада государства и международных мирных инициатив в период между Февральской и Октябрьской революциями.
В предисловии П.Н. Милюков писал, что его труд должен был превзойти личные «воспоминания»; он не ставил целью субъективное описание событий, а стремился «заставить говорить факты», подчеркивая, что читатель найдет в работе «не столько картины и краски, сколько руководящие линии, основные штрихи рисунка»". Поэтому после вступительной главы Милюков, говоря о своей деятельности, переходит от первого лица к третьему. Если же он выступал как свидетель, то обычно использовал фразу «пишущий эти строки». В работе широко цитируются речи, резолюции, газетные комментарии. Специального раздела, посвященного либералам, в книге нет, но их деятельность широко освещается на фоне политической борьбы 1917 г. Назвать работу строго объективной нельзя — Милюков обходил некоторые спорные темы, такие как отношение кадетов к корниловскому выступлению.
Многие эмигрантские общественные деятели восприняли труд П.Н. Милюкова не как научный, а как партийно-политический. Главный редактор «Современных записок» М.В. Вишняк отмечал в рецензии: «Интересная работа П.Н. Милюкова не есть ни философия, ни история русской революции. Это - история и философия участия в революции к.-д. партии. Это - феноменологическое изображение русской революции, в котором «мировой разум истории» раскрывается в речах и действиях сопричастных к революции членов — по преимуществу лидера — партии к.-д. Этим объясняется, в частности, и то, что «История» ограничивается исключительно политической стороной революции и описывает факты, происходившие главным образом в Петрограде»3.
На начало 1920-х гг. «История второй русской революции» была первой обстоятельной работой о событиях 1917 г. Неудивительно, что в 1921 г. М.Н. Покровский выпустил рецензию на нее с большевистских позиций (о ее значении говорит тот факт, что кроме журнального варианта она вышла отдельной брошюрой4), упрекая советских историков в том, что они еще не сделали ничего подобного. В 1920-е гг., по мнению самого Милюкова, лишь «Записки о революции» Н.Н. Суханова можно было поставить в один ряд с его «Историей» по подробности изложения событий от февраля до октября 1917 г.5
С ноября 1921-го по февраль 1922 г. П.Н. Милюков выступил в США с циклом лекций по истории российской революции и Гражданской войны, объединенных в книгу «Russia To-day and To-morrow» («Россия сегодня и завтра») (1922). Переработанный вариант лекций он издал в Берлине на немецком языке в 1925 - 1926 гг. В 1927 г. в Париже вышел русский вариант под названием «Россия на переломе» с подзаголовком «Большевистский период русской революции». В предисловии Милюков специально оговаривает, что русский текст имеет мало общего с английским. Первый том посвящен происхождению и укреплению большевистской диктатуры, второй - антибольшевистскому движению. Запланированный третий том «Государственное и народное хозяйство большевиков. Голод. Россия завтра -выводы и перспективы» так и не увидел свет. Книга содержала раздумья кадетского лидера о революции и Гражданской войне, причинах победы большевиков. Милюков добросовестно перечислил факты участия кадетов в различных антибольшевистских правительствах, подчеркивая их достаточно скромную роль. Последние главы «России на переломе» посвящены обзору общественно-политической жизни эмиграции. В них помимо прочего говорится о создании республиканско-демократической группы кадетской партии, обосновывается «новая тактика», высказываются претензии правым кадетам за их поведение в Гражданскую войну.
Изучение идеологии и программатики либеральных партий
Изучение идеологии и программатики либеральных партий позволяет ответить на целый ряд весьма существенных вопросов: какие цели ставили перед собой либералы - прийти к власти любым путем, как считали консерваторы, реформировать государственный строй на правовых, конституционных началах, что подчеркивали сами либералы, или просто придать самодержавию демократический фасад, в чем были убеждены революционеры; интересы каких социальных групп отражались в либеральных доктринах; насколько велико было заимствование западных идей; как соотносилась либеральная идеология с консервативной и социалистической и пр.
В центре внимания дореволюционных авторов находилась кадетская партия, что было вполне закономерно, учитывая ее место и роль в общественно-политической борьбе: По. мнению социал-демократов, кадеты являлись буржуазной партией; выражали интересы буржуазии, но в погоне за голосами избирателей включали в свою программу некоторые демократические положения (например, принцип всеобщего избирательного права), обманывая этим, по сути, широкие народные массы. Отсюда и разоблачительный тон социалистической публицистики - стремление доказать не демократичность, а «буржуазность» программных целей ПНС. Социалисты акцентировали внимание на признании кадетами конституционной монархии, считая это наилучшим доказательством их монархизма и контрреволюционности. В явном противоречии с кадетскими взглядами К! Левин утверждал, что кадеты хотят поставить царя над Государственной думой, предоставить ему огромную власть, большую, «чем всем выборным от 150 миллионов русского народа»1.
Социал-демократы ставили под сомнение буквально все демократические положения кадетской программы, видя в них лишь замаскированную возможность установления власти буржуазии. Например, они считали, что народное представительство необходимо либералам для удержания рабочих и крестьян от проведения в жизнь демократических реформ. Поэтому либералы предлагают вторую палату парламента, которая должна стать «уздой для всяких демократических поползновений нижней палаты»2. Сопоставляя социал-демократическую программу с либеральной, К. Левин подчеркивал: «...демократизм политической программы кадетов характеризуется не только тем, что в ней заключается, но и тем, чего в ней нет. А в ней нет распущения постоянной армии с заменой ее милицией, т.е. всеобщим вооружением народа; нет отделения церкви от государства и религии от школы; нет выборности чиновников; нет полной выборности суда. Другими словами - в программе кадетов нет как раз того, без чего немыслимо демократическое государство»3.
Разбирая социально-экономическую программу ПНС, социал-демократы утверждали, что она «насквозь пропитана классовым интересом»: рабочий и крестьянский вопросы, финансовая и экономическая политика построены всецело на «соблюдении выгод фабрикантов, заводчиков, землевладельцев и обладателей денежного капитала». С такими утверждениями явно не вязались отдельные положения кадетской программы, например, требование 8-часового рабочего дня. Но социалистов это не смущало. Они утверждали, что кадеты выступают, по сути, против 8-часового рабочего дня, ссылаясь на отдельные статьи в либеральной прессе, написанные зачастую даже не кадетами, которые указывали на преждевременность этой меры - в условиях низкой производительности труда российская промышленность может оказаться неконкурентоспособной. Отсюда вывод - в рабочей программе кадетов «идеи демократизма искусственно пришиты к ее содержанию» .
Особое внимание социал-демократы уделяли аграрному вопросу, считая, что кадеты выдвинули принцип принудительного отчуждения части помещичьей земли по двум соображениям. Во-первых, массовые крестьянские выступления 1905 г. показали, что без серьезных преобразований в деревне не обойтись. Поэтому либеральные помещики осознали, что лучше продать часть своей земли, чем потерять все в революционных катаклизмах. Во-вторых, данный принцип был включен в программу из тактических соображений в расчете на завоевание авторитета в крестьянской среде накануне выборов в Государственную думу. Кадеты полагали, что выкуп земли у помещиков должен состояться за счет государства. Социалисты видели в этом коварный умысел: для проведения выкупа нужны большие деньги, и, чтобы их получить, государство резко увеличит косвенные налоги, которые всей тяжестью лягут на рабочих и крестьян. Тем самым либералы готовили народу новое податное ярмо5.
Довольно основательно кадетский аграрный законопроект рассмотрел В.В. Боровский, увидев в нем не заботу о благе крестьян, а программу «капиталистов-помещиков, желающих одним ударом убить невыгодное для них кабальное хозяйство и создать, пользуясь крестьянской нуждой, класс оседлых, связанных с землей сельскохозяйственных рабочих» . Исходя из классовой трактовки либерализма, социал-демократы считали, что кадетскую партию поддерживают те помещики, которые перестроили свое хозяйство на капиталистический лад. Они были заинтересованы в развитии буржуазных отношений в деревне, чему препятствовало крестьянское малоземелье и полуфеодальные формы эксплуатации. Отсюда и кадетские требования передать крестьянам государственные, удельные, кабинетские и церковные земли, а также провести отчуждение части помещичьих земель, т.е. тех земель, где хозяйство ведется отсталыми, кабально-крепостническими методами. Подобные выводы полностью соответствовали марксистской доктрине и были признаны советской историографией.
Анализ меньшевиками кадетской идейно-политической доктрины был близок большевистской парадигме, но были и отличия. Для большевиков кадетский демократизм являлся лживым, демагогичным, а меньшевики были готовы поверить в искренность левых либералов, стремившихся покончить с самодержавием во имя буржуазной демократии. А.С. Мартынов подчеркивал — кадетская программа представляла собой «тот предел демократизма, которого русские либералы не достигали никогда»7. Он соглашался идентифицировать кадетов как «социальных реформаторов» (выражение П.Н. Милюкова). Последовательно рассмотрев все разделы программы ПНС, Мартынов пришел к выводам, сходным с большевистской публицистикой: «...в аграрном вопросе, так же как и в рабочем, и в финансовом, кадеты, постепенно эмансипируясь от традиций земских либералов, выступали, как последовательные идеологи мирного, буржуазного, капиталистического прогресса и, как таковые, они... естественно отстаивали интересы средней и мелкой буржуазии» .
Ю.О. Мартов увидел в кадетской программе максимум «тех прав, той свободы и тех уступок, которые буржуазия готова дать народу, чтобы сообща избавиться от самодержавия и получить конституционный порядок». Кадеты объявили себя демократами, стремясь подчинить своему влиянию народные массы, но, не являясь сторонниками полного народовластия, они стараются всячески ограничить демократию9.
Октябристы, по мнению социал-демократов, выражали интересы умеренно-либеральной части дворян-землевладельцев и крупной буржуазии, тесно связанной с самодержавием. Эти слои стремились сохранить основы существующего политического строя, внеся в него лишь «кое-какие исправления», суть которых — приобщить крупную буржуазию к власти, поставить ее «у подножия трона». Именно эти идеи и отразились в программе Союза 17 октября. Социалисты (как большевики, так и меньшевики) не придавали большого значения провозглашению октябристами в своей программе гражданских прав и свобод, считая эти разделы чисто демагогическими. Как заметил К. Левин: «...можно ли серьезно говорить о правах и свободах, раз они будут отданы под защиту уголовных законов и судов самодержавного правительства?»10. Меньшевики признавали либеральный характер программы Союза 17 октября, но считали, что вся либеральная риторика октябристов стушевалась перед готовностью «активно поддержать контрреволюцию в ее истребительной войне против народных масс»
Изучение переговоров о вхождении либералов в состав правительства в годы революции 1905 - 1907 гг
Проблема вхождения либералов в состав правительства в годы Первой российской революции всегда привлекала пристальное внимание современников и историков, поскольку позволяла высветить целый ряд весьма существенных вопросов: насколько далеко власть могла пойти в деле реализации обещаний Манифеста 17 октября 1905 г.; были ли готовы либералы к разумному компромиссу с самодержавием; мог ли состояться этот исторический компромисс, а если мог - существовала ли возможность альтернативного развития России, исключавшая революционные потрясения 1917 г.? Ответы на эти вопросы в отечественной историографии давались самые разные, порой диаметрально противоположные, причем в наши дни единства мнений по данной проблеме среди историков нет. Отсюда вытекает необходимость анализа почти столетней дискуссии о возможности создания «общественного министерства».
Первая попытка привлечь либералов в состав правительства была предпринята вскоре после издания Манифеста 17 октября 1905 г. Только что назначенный главой кабинета СЮ. Витте рассчитывал, по собственному откровенному признанию, что общественные деятели «могут помочь своею репутацией успокоить общественное волнение»1. По рекомендации Д.Н. Шипова он связался с находившимся в Москве бюро земских и городских съездов и попросил прислать делегацию для «взаимного обмена мыслей». Вошедшие в делегацию кадеты Ф.А. Головин, Ф.Ф. Кокошкин и князь Г.Е. Львов, не отвергая в принципе предложения войти в правительство, выдвинули неприемлемые для власти требования созыва Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права, немедленного осуществления провозглашенным Манифестом 17 октября свобод и полной политической амнистии. Тогда Витте обратился к более умеренным либералам Д.Н. Шипову, М.А. Стаховичу, А.И. Гучкову и др. Этот тур переговоров шел гораздо дольше и выглядел серьезнее: обсуждались условия соглашения с правительством, рассматривался вопрос о предварительном распределении министерских портфелей. Но и на этот раз стороны не нашли общего языка.
Первые оценки причин провала переговоров дали их основные участники - СЮ. Витте, Д.Н. Шипов и др. В современной историографии отмечается, что кадетские требования не оставили глубокого следа в памяти Витте — в его воспоминаниях нет ни слова о переговорах с кадетами, а имя руководителя делегации Ф.Ф. Кокошкина ни разу не упоминается . Складывается впечатление, что для первого министра это был рядовой эпизод, потонувший в веренице более важных событий. В то же время Витте неоднократно отмечал свои принципиальные расхождения с кадетами, придя к выводу о невозможности компромисса с ними: «...мы ясно пошли по различным дорогам»3.
Второму туру переговоров СЮ. Витте уделяет серьезное внимание, считая, что умеренные либералы дали свое принципиальное согласие по всем главным вопросам, «за исключением вопроса о назначении министра внутренних дел»4. Речь шла о кандидатуре П.Н. Дурново, абсолютно неприемлемой для либеральной общественности. Витте же оправдывал его назначение полицейским опытом, крайне важным в тех условиях.
Д.Н. Шипов в своих воспоминаниях писал, что у него была надежда на вхождение оппозиции в состав правительства, которое сумело бы сохранить порядок в государственной жизни и обеспечить претворение в жизнь обещаний Манифеста 17 октября. Но этим надеждам не суждено было сбыться из-за «доктринерства кадетов», по сути, отказавшихся войти в кабинет СЮ. Витте. Выдвижение ими нереальных требований свидетельствовало о «полном отсутствии сознания необходимости сохранения и поддержания авторитета государственной власти в переживаемое страной время и исключало для правительства возможность дальнейших переговоров»5. Свой отказ Шипов объяснил двумя причинами. Во-первых, интриги Витте вокруг кандидатуры Дурново показали отсутствие с его стороны искренности и прямоты и его неспособность освободиться от «усвоенных им привычек и приемов бюрократического строя». Во-вторых, «наше вступление в кабинет могло бы иметь значение в том случае, если бы одновременно с нами вошли представители большинства съездов земских и городских деятелей, объединившихся в партии «народной свободы», и если бы общественным представителям было предоставлено в кабинете достаточное число мест, обеспечивающее их влияние на государственное управление»6. Иными словами, без кадетов, учитывая их влияние в стране, создавать «общественное министерство» было бессмысленно, а они отказались.
Версия Д.Н. Шипова о кадетах -как главных виновниках срыва переговоров получила широкое распространение в послереволюционной эмиграции. В.А. Маклаков высказывал сожаление по поводу отсутствия политической ответственности у вождей российского либерализма. С его точки зрения, борьба общества с самодержавием должна была прекратиться после выхода Манифеста 17 октября и дальше должно было начаться сотрудничество с властью на основе взаимных уступок. Власть пошла на уступки, пригласив общественных деятелей в правительство. Но кадеты в этот момент проявили политическое недомыслие. Делегация к СЮ. Витте была укомплектована из представителей «военной» фракции, заговорившей языком ультиматумов, изначально рассчитанным на срыв переговоров7. Отвергнув сотрудничество с Витте, кадеты сорвали добрые намерения власти и вызвали ее сопротивление и реакцию.
Отвечая на упреки в доктринерстве и радикализме кадетских требований, П.Н. Милюков писал, что делегация к СЮ. Витте направлялась не для начала переговоров о вхождении в правительство, а лишь для выяснения намерений и предложений премьер-министра, и поэтому ни о каком «ультиматуме» речь не шла и идти не могла. Но дело даже не в этом, а в том, что Витте не обладал реальной полнотой власти, чтобы действительно провести в жизнь серьезные политические реформы. Власть не собиралась идти по пути реализации обещаний Манифеста 17 октября. Как полагал Милюков, «разграничительная грань между властью и обществом проходила не на идее учредительного собрания, а на самом понятии конституции» . В доказательство он приводил свой разговор с Витте, в ходе которого кадетский лидер предложил премьеру сформировать «деловой кабинет» из «серьезных и не дискредитированных в общественном мнении» представителей администрации, который и должен был немедленно приступить к практической реализации обещаний Манифеста, а главное -опубликовать конституцию типа болгарской или бельгийской. Как бы «прощупывая» Витте, Милюков настаивал на том, чтобы он, как глава кабинета, хотя бы устно или письменно произнес слово «конституция», показывая этим серьезность своих намерений. Однако Витте прямо заявил, что никакой речи о конституции, даже октроированной, быть не может, «потому что царь этого не хочет». Убедившись в нежелании власти пойти на конституционные реформы, Милюков ответил: «Тогда нам бесполезно разговаривать. Я не могу подать вам никакого дельного совета»9.
Точку зрения П.Н. Милюкова о нежелании власти пойти на демократические реформы, что автоматически исключало возможность соглашения с либералами, полностью поддержал И.И. Петрункевич. Он считал планы СЮ. Витте привлечь либералов «комедией», стремлением «соблазнить общественных деятелей министерскими портфелями». В итоге «коалиция двух разнородных групп, быть может, могла быть полезной лишь при условии одинакового желания спасти свою страну от угрожающей ей опасности, понимаемой также одинаково. Но именно этого и не было, и, оставляя старый аппарат власти, Витте не мог прокладывать новые пути в государственном управлении: его неудача была предрешена его собственным способом действий» .
Проблема взаимосвязи либералов с Белым движением в отечественной историографии
Проблема взаимосвязи конституционно-демократической партии с Белым движением1 в годы Гражданской войны продолжает оставаться дискуссионной в отечественной историографии. Суть проблемы заключается в вопросах: были ли кадеты организаторами и вдохновителями Белого движения или только его участниками, давшими ему политическое прикрытие; на что была направлена деятельность кадетов в белых правительствах - на демократизацию режима, настолько, насколько это было возможно в условиях Гражданской войны, или на установление диктатуры; можно ли говорить о едином векторе развития либерализма в период Гражданской войны, суть которого заключается в эволюции от республиканско-демократических идеалов к диктатуре? Ответы на эти вопросы, позволят уточнить многие аспекты Гражданской войны: цели Белого движения, его социальную опору и причины поражения, эволюцию либеральной идеологии и др.
Корни дискуссий уходят в эмигрантские споры о причинах поражения Белого дела, об участии в нем российских либералов. Одним из первых под огнем критики оказался А.И. Деникин за проводившуюся им внутреннюю политику. Правая эмигрантская публицистика обвиняла его в «кадетизме», левая - в «черносотентстве». Отвечая на эти упреки, Деникин писал в «Очерках русской смуты», что он стремился к проведению «средней линии», к учету мнений как правых, так и либеральных кругов. Коалиция правых и либералов соответствовала соотношению сил на Юге России и представляла собой предельный уклон «влево», допускаемый настроением армии и близких ей кругов. Мнения кадетской партии учитывались Особым Совещанием при главнокомандующем, но, как подчеркивал Деникин, общая политика проводилась с «уклоном вправо», и «довольно распространенная версия справа о «кадетском засилии» лишена основания»2.
Точку зрения А.И. Деникина на роль кадетов в Гражданской войне с некоторыми коррективами поддержал П.Н. Милюков. Он считал, что кадеты не разделяли политические настроения и практику белых армий, но, исходя из необходимости борьбы с большевизмом, вынуждены были поддерживать белые правительства, защищать их публично и в печати и в итоге играть роль «своего рода ширмы». Эта роль прекрасно понималась вождями белых армий, которые вполне сознательно вводили кадетов в свои правительства, но не давали им никакой действительной власти, играя на их патриотизме и чувстве ответственности. «В результате и получилось, - подчеркивал Милюков, - что вовне многие из этих правительств приобрели репутацию «кадетских», тогда как в действительности члены партии играли в них второстепенную и подчиненную роль»3.
Что же разделяло, по мнению П.Н. Милюкова, кадетов и белые армии? В руководстве Белого движения и в офицерской среде возобладали реакционные, монархические настроения, а ПНС выступала за республиканско-демократические идеалы. Белые стремились решить аграрный вопрос в интересах помещичьего класса, а кадеты выступали за компромиссный вариант с учетом интересов крестьян. Белые выступали за диктатуру, а кадеты, защищая по необходимости идею сильной власти, не могли разделять те приемы диктаторства, которые пускались в ход «военным элементом»4.
В то же время в ПНС было и правое крыло, чуждое демократическому духу партии, тесно связанное с Белым движением и отдавшее все свои силы его укреплению. Со стороны о кадетах судили именно по нему, и вся партия вынуждена была отвечать за его ошибки. Появление этого крыла Милюков связывал с изменением роли ПНС в стране после Февральской революции. В 1917 г. кадетские публицисты объясняли эти изменения следующим образом: «Раньше борьба велась во имя свободного, правового государства против сторонников деспотической власти русского царя, а теперь она должна вестись партией против всех сеющих междоусобную рознь внутри страны, восстанавливающих одних против других и ставящих на место низвергнутого самодержавия не демократическое, общенародное управление, а не менее самодержавную «диктатуру» одного какого-нибудь класса»5. Данное обстоятельство привело к тому, что кадетская партия привлекла в свои ряды политических деятелей более правонастроенных и до тех пор к ней не принадлежавших. По мнению Милюкова, «эти так называемые «мартовские» кадеты сразу придали тактике партии особый, несвойственный ей характер. Дело осложнилось еще и тем, что, вступивши в ряды антибольшевиков и приняв участие в общих действиях с ними, партия оказалась в ближайшем соседстве со своими недавними политическими противниками справа». Кроме того, «связанными с «белым движением» почувствовали себя и некоторые старые члены партии - не только правые, но и левые, ставшие в особенно близкие отношения к военным вождям движения или настолько проникшиеся идеологией «белого движения», что недостатки реального осуществления его долго ускользали от их внимания». В итоге потребности борьбы с большевиками сблизили все антибольшевистские направления и надолго «перемешали карты» в политической борьбе. Кадетская партия явилась при этом своего рода мостом и посредником между правыми и левыми течениями вне партии6.
П.Н. Милюков считал, что нельзя судить о роли ПНС в белых правительствах на основании их публичных заявлений, сделанных в интересах консолидации сил в борьбе с большевиками. Внутри правительств кадеты выступали в роли демократической оппозиции, стремились предупредить власть о ее ошибках и недостатках, направить ее на путь их исправления. Однако эти предупреждения «были делом незначительного меньшинства», сделаны они были слишком поздно и практических результатов не имели. «Но, - заключает Милюков, - они все же показывают, что при всей своей лояльности лучшие члены партии прекрасно видели, как далеко отступила практика белой власти от демократического духа партии народной свободы»7.
Точка зрения П.Н. Милюкова вызвала неприятие значительных кругов эмиграции, увидевших в ней идеологическое оправдание «новой тактики», рассчитанной на союз с правыми социалистами. СП. Мельгунов утверждал, что все кадеты, а не только их правое крыло, со времен корниловского мятежа выступали за диктатуру и всемерно поддерживали Белое движение. Поэтому явно неубедительной является попытка Милюкова доказать, что участие кадетов в Белом движении, в правительстве Деникина, было только участием оппозиции8. М.В. Вишняк иронизировал по поводу изменения позиции кадетского лидера: «С такой оке (здесь и далее курсив автора. -А.Е.) определенностью осудил он все прежние и возможные в будущем попытки одолеть большевиков военной победой на фронте, с какой раньше сам лее поощрял и одобрял их»9. Современные исследователи, анализируя дневники Милюкова периода Гражданской войны, также отмечают, что на известном этапе он считал неизбежным установление военно-диктаторской модели сильной власти10. Подобное изменение позиции Милюкова явно не способствовало признанию его доводов. Эмигрантская публицистика упрекала кадетского лидера в том, что он умалчивал о роли либеральной интеллигенции в формировании политического лица белых, а в центр всех событий ставил генералов, а Деникина обвиняла в отрицании непосредственной связи Добровольческой армии с каким-либо политическим центром.
