Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Опыт типологического осмысления византийского духовного наследия российской историографией второй половины XIX - начала XX вв . 26
1. Вопрос о содержании и роли византинизма в русской историософии второй половины XIX века 31
2. Формирование проблемного поля русско-византийского взаимодействия в отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв . 50
Глава II. Проблема византийского влияния на русское средневековое искусство в трудах представителей «иконографической школы» 68
1. Н.П. Кондаков - исследователь истории византийского и древнерусского искусства 73
2. Русско-византийская тема в творчестве Д.В. Айналова и Е.К. Редина 102
Глава III. Церковно-историческая наука и ее вклад в изучение художественных древностей Руси и Византии 121
1. Развитие отечественной церковно-исторической науки и начало изучения русско-византийских связей в области искусства 129
2. Исследования Н.В. Покровского и становление традиций христианского искусствознания 161
Заключение 199
Список использованных источников и литературы 203
- Вопрос о содержании и роли византинизма в русской историософии второй половины XIX века
- Формирование проблемного поля русско-византийского взаимодействия в отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв
- Н.П. Кондаков - исследователь истории византийского и древнерусского искусства
- Развитие отечественной церковно-исторической науки и начало изучения русско-византийских связей в области искусства
Введение к работе
В последние годы историками, философами, филологами, искусствоведами активно разрабатывается широкий спектр тем по проблеме диалога культур. В их числе вопрос о стилевой соотнесенности древнерусского искусства . Тезис о том, что сложившаяся в Византии восточно-христианская цивилизация имела большое значение и длительный период влияния на становление, развитие культур славянских народов, сегодня считается общепринятым. Изучение восприятия и переработки этого наследия - особенно в сфере искусства - необходимо для уяснения многих процессов и явлений, происходивших как в самой Византии, так и в сопредельных с ней странах.
Исследования о византийско-русских контактах в художественно-эстетической области проводились отечественной и зарубежной наукой более двух столетий, в течение которых был накоплен значительный объем сведений о византийских реминисценциях в русском средневековом ис-кусстве. Спектр мнений достаточно широк. До последнего времени идут споры вокруг терминологии для обозначения культурных взаимоотношений Византии и Руси (влияние, трансплантация, мимесис, диалог и т.д.), обусловленные типичным для гуманитарного знания полисемантизмом понятий. Учеными выясняется интенсивность этого процесса в конкретные хронологические периоды, степень византийского воздействия на древнерусскую архитектуру, живопись, иконографию, декоративно-прикладное
' См., например: Лазарев В.II. Византийское и древнерусское искусство. М., 1978; Лихачев Д.С. Разните русской литературы X XVII веков. Эпохи и стили. Л., 1973; Лотман Ю.М. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологическом освеїцении // Византия и Русь. М., 1989. С. 227-235; Орлов Р.С. Византия и Русі,. Проблема диалога культур // Южная Русь и Византия. Киев, 1991. С. 157-167; Удальцова З.В. Культурные связи Византии с Древней Русью // Проблемы изучения культурного наследия. М„ 1985. С. 13-21; Удальцова 3.B., Гутнова Е.В., Щапов Я.Н., Новосельцев А.П. Древняя Русь -зона встречи цивилизаций // Вопросы истории. 1980. № 7. С. 41-60; Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - XII в.). СПб., 2000; Живов В.М. 1) Византия и Древняя Русь: диалог культур // Диалог культур. М., 1994. Вып. 25. С. 39-53; 2) Особенности рецепции древнерусской культуры в Древней Руси // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. 1. Древняя Русь. С. 586-617; Беляев Л.А. Общеевропейские элементы в древнерусском искусстве. X - XII вв. // Там же. С. 732-755.
искусство. Обсуждается характер той трансформации, которую претерпели византийские элементы на руссксЗй почве. Многообразие подходов и взглядов связано еще и с тем, что тема культурного взаимодействия относится к числу полидисциплинарных (история, искусствоведение, культурология) и требует участия русистов, византологов, философов и культурологов.
Для того, чтобы объективно оценивать достижения сегодняшнего дня, анализировать степень новаторства современных идей, концепций, исследовательских методов, важно знать о значительном научном опыте, накопленном предыдущими поколениями исследователей, помнить о наличии различных подходов и взглядов'.
Наиболее интересен в этой связи период второй половины XIX - начала XX веков - время активного становления византиноведения и русистики. Время, когда велись дискуссии о путях развития России, о ее особой миссии в мировой истории, наконец, о роли византинизма в отечественной судьбе, начатые еще П.Я. Чаадаевым в 30-х годах XIX столетия. В рамках русско-византийской тематики изучался более узкий вопрос о византийском влиянии на русское средневековое искусство. Работа в этой области велась русистами и византиноведами, светскими историками и деятелями церковно-историч'еской науки.
Настоящее исследование локализовано хронологически и тематически. При определении хронологических рамок (преимущественно 50-е гг. XIX в. - 10-е гг. XX в.) учитывалось, что временные рубежи исторического познания обусловлены ходом и содержанием исторического процесса, внутренними закономерностями развития науки, а потому весьма относительны. Так же относительны крайние границы исследования, поскольку жизнь и творчество конкретных авторов, деятельность научных школ и направлений не укладываются в рамки десятилетий. Исследование начинается с середины 50-х годов XIX века^ когда происходит превращение ви-
зантиноведения в самостоятельную область русской исторической науки. В первую очередь этот процесс связан с именами В.Г. Васильевского, Ф.И. Успенского, Н.П. Кондакова. Они не только последовательно и высокопрофессионально изучали различные аспекты истории, культуры Визан-тии, но и пытались проследить русско-византийские связи в области политики, экономики, искусства (впоследствии это было продолжено их учениками). В конце XIX века начинает свою деятельность Русский археологический институт в Константинополе, проводивший большую работу по сбору и изучению рукописей, памятников, археологическим раскопкам. Появляются периодические издания, в которых стали печататься исследования по Византии и русско-византийским отношениям: «Византийский временник», «Журнал Министерства народного просвещения», «Палестинский сборник», «Известия Русского археологического института в Константинополе» и др. Представляет особый интерес тот факт, что именно в конце XIX века была заложена традиция изучения византийской историографии основателем русской школы византинистики академиком В.Г. Васильевским.
Вопросам взаимоотношений русской церкви и константинопольского патриархата, влияния Византии на Древнюю Русь в области церковной идеологии, канонического права, литургии были посвящены исследования представителей церковно-исторической науки А.В. Горского, Е.Е. Голу-
бинского, А.П. Голубцова, А.А. Дмитриевского, Н.В. Покровского, архи-
t мандрита Антонина Капустина, епископа Порфирия Успенского и других.
Как и светские историки, они интересовались изучением византийского наследия в русской культуре и пытались, вглядываясь в прошлое Византии, найти корни духовной жизни и разгадку судеб России. Искусствоведческие труды авторов церковно-исторического направления в советский период не были известны широкому кругу читателей, тогда как на рубеже XIX - XX веков они активно публиковались. Церковные историки сотруд-
ничали с научными организациями и деятелями светской науки, а в некоторых вопросах опережали университетских коллег.
Исследование различных подходов в отечественной историографии к оценке византийского воздействия на русское средневековое искусство было бы неполным без философско-исторического экскурса. Для интеллектуальной жизни России XIX века характерен всплеск интереса к оценке исторического развития страны: русские философы вновь обращаются к осмыслению роли внешних культурных влияний на Русь. Спор об оценке византинизма, начатый П.Я. Чаадаевым в «Философическом письме» 1836 года и активно развивавшийся в ходе борьбы «западников» и «славянофилов», был продолжен во второй половине столетия К.Н. Леонтьевым и B.C. Соловьевым. Философско-исторические концепции П.Я. Чаадаева, B.C. Соловьева и К.Н. Леонтьева не только демонстрируют разнообразные взгляды по отношению к византийскому влиянию, они во многом проецируют последующее развитие дискуссии. В свете сегодняшних споров о судьбе России, самобытности или конвергенции ее культуры, мы считаем целесообразным проанализировать некоторые аспекты этой темы в творчестве крупнейших русских философов второй половины XIX века и проследить их отражение в исторической литературе, поскольку теоретическое понятие «византинизм» в контексте исторического дискурса являет собой идеальную типическую конструкцию, соединившую философскую рефлексию и историческое знание.
Объектом исследования является отечественная историография второй половины XIX - начала XX веков. Предметом выступает проблема византийского влияния на русское средневековое искусство, получившая свое отражение в исследовательской деятельности отечественных ученых в указанный период.
Выбранная тема впервые выделяется в качестве самостоятельного предмета изучения. На сегодняшний день в отечественной литературе от-
сутствует исследование, которое хронологически и тематически совпадает с настоящей работой. Указанные аспекты определяют научную новизну диссертационного исследования.
Цель диссертации заключается в историографической реконструкции процесса осмысления проблемы византийского влияния на древнерусское искусство отечественной наукой второй половины XIX - начала XX веков.
Исходя из указанной цели исследования, предполагается решение следующих задач:
1) изучение опыта типологического осмысления византийского ду-
ховного наследия российской историографией второй половины XIX - на
чала XX веков;
2) анализ концепций византийского влияния на русское средневе
ковое искусство, разработанных представителями «иконографической
школы»;
3) описание процесса изучения художественных древностей Руси и
Византии отечественной церковно-исторической наукой второй половины
XIX - начала XX вв.
Методологической основой диссертации являются теоретико-методологические разработки отечественных и зарубежных специалистов в области византийской и русской историографии: М.А. Алпатова, Л.В. Черепнина, Е.А. Косминского, О.Л. Вайнштейна, Е.В. Гутновой, Г.Л. Курбатова, Г.Е. Лебедевой, И.П. Медведева, Г.П. Мягкова и других. Метод портретного изложения, разработанный Е.В. Еутновой, позволяет представить в диссертации конкретный анализ творчества отдельных историков на фоне обобщающих глав и разделов . Также использовались познавательные возможности историко-генетического, историко-сравнительного и ис-торико-типологического методов. Корпус научных текстов, анализируе-
' Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1985. С. 8-І 1.
мых в диссертации, представляет собой пример исторического дискурса, природа которого имеет диалогичный характер3. Его феноменология предполагает применение методологии анализа дискурса, активно разрабатываемой в современной семиотике . Поскольку дискурс концепций, по-священных византийскому влиянию на древнерусское искусство межтекстуален, в диссертационном исследовании применялся метод интертекстуального прочтения .
В настоящее время в научной литературе отсутствует исследование, в котором была бы исчерпывающе рассмотрена проблематика, поднятая в диссертации. Тем не менее ее историографическая основа богата и содержательна. Имея междисциплинарный характер, эта тема предполагает тщательный учет и критический анализ следующих групп работ:
историографические обзоры, посвященные истории дореволюционного россиеведения и византинистики;
исследования по истории отечественного искусствознания;
труды по истории церковно-исторической науки;
работы, анализирующие идеи российских философов.
Первая группа - труды, показывающие общую историю дореволюционной русистики и византиноведения. В качестве примера назовем сводные издания: «Очерки истории исторической науки в СССР» , «Советское источниковедение Киевской Руси: Историографические очерки» , где в рамках отдельных сюжетов представлена дореволюционная историогра-фия русско-византийских отношений. Необходимо отметить также те монографии историографического плана, где содержатся подробные сведения по истории отечественного византиноведения. Весьма информативна в этом отношении книга Г.Л. Курбатова «История Византии (историогра-
1 См.: Губман Б.Л. История // Культурология. XX век. Словарь. СПб., 1997. С. 172.
4 Серио П. Анализ дискурса во Французской школе (Дискурс и интердискурс) // Семиотика: Антология. М., 2001. С. 549-561.
? Родионова Е.В. Интертекстуальность // Культурология. С. 153. '' Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1960. Т. 2. Советское источниковедение Киевской Руси: Историографические очерки. Л., 1979.
фия)»'. Это наиболее полное исследование по становлению и развитию мирового византиноведения, начиная с эпохи Возрождения. Российской науке в нем уделено значительное место, так же, как и истории рассмотрения русско-византийских связей отдельными учеными, научными школами и учреждениями. Однако искусствоведческая тематика в монографии не является основной, поэтому в ней имеются лишь общие сведения по про-блемам изучения взаимодействия византийского и древнерусского искусства.
Отдельные данные по интересующей нас теме содержатся в ставших уже классическими работах по истории медиевистики: О.Л. Вайнштейн «Историография средних веков»9, Е.А. Косминский «Историография средних веков (V - середина XIX в.)»10, Е.В. Гутнова «Историография истории средних веков»". Но и в них история изучения русского и византийского искусства не выделяется в отдельный сюжет. Основная ценность этих исследований заключается в значительном объеме ключевой информации по общей истории отечественного византиноведения, его школ и направлений.
Если вышеперечисленные издания дают возможность взглянуть на проблемы реконструкции историографии взаимоотношений Византии и Древней Руси в художественно-эстетической сфере в обобщенном плане, то следующий блок публикаций можно отнести к числу более конкретных. Это ряд статей, непосредственно посвященных развитию российской ви-зантинистики дореволюционного периода. Данная традиция берет начало от историографических обзоров академика В.Г. Васильевского, который
' 12
еще в 1887 году представил обозрение трудов по византийской истории . Кроме того, свои изыскания в области русско-византийских контактов он
s Курбатов 1 .Л. История Византии (историография). Л., 1975.
'' Вайнштейн О.Л. Историография средних веков. М.-Л., 1940.
"' Косминский II.А. Историография средних веков (V -середина XIX в.). Лекции. М., 1963.
" Гутнова Е.В. Историография средних веков. М., 1985.
'" Васильевский В.Г. Обозрение трудов по византийской истории. СПб., 1890.
всегда сопровождал детальной историографией вопроса. Такой внимательный подход к опыту предшественников отличал и коллег В.Г. Васильевского - Ф.И. Успенского, А.А. Васильева, которые в своих монографиях по византийской истории особо выделяли историографические разделы, в том числе по истории изучения взаимоотношений Византии и Руси в области культуры .
В историографических статьях советского периода русско-византийская проблематика упоминается в работах С.А. Жебелева14 и Б.Т. Горянова 3. Из историков русского и византийского искусства в этих статьях отмечена только деятельность Н.П. Кондакова. Кроме того, они содержат наблюдения об истории периодических изданий и научных учреждений, имеющих непосредственное отношение к теме исследования. Как одна из наиболее систематизированных, обращает на себя внимание обширная статья М.В. Левченко, опубликованная в 1957 году: «Проблема русско-византийских отношений в русской дореволюционной, зарубежной и советской историографии»16. В ней автор дает оценку трудам русских историков XVIII - начала XX вв., посвященным различным аспектам рус-ско - византийских отношений. Статья представляет особую ценность, т.к. в ней перечислены среди прочих малоизвестные и спорные работы. Но детальный анализ литературы по русско-византийским контактам в сфере искусства в ней отсутствует, она носит скорее обзорный характер.
Из историографических работ последних десятилетий весьма содержательным является раздел монографии М.В. Бибикова «Византийские источники по истории древней Руси и Кавказа»17. Вся первая часть книги (четыре главы) посвящена истории изучения византийских источников в
13 І Іодробнее об этом в Гл. I, 2 диссертации.
Жсбслси С.Л. Русское византиноведение, его прошлое, его задачи в советской науке // Вестник древней истории. 1938. №4. С. 13-22.
" 1 орянов Б.Т. Академия наук и византиноведение в дореволюционный период // Вестник АН СССР. № 5-6. С. 182-188.
6 Левченко М.В. Проблема русско-византийских отношений в русской дореволюционной, зарубежной и советской историографии // Византийский временник. 1957. Т. 8. С. 7-25. 17 Бибиков М.В. Византийские источники по истории древней Руси и Кавказа. СПб., 1999. С. 5-64.
России и Западной Европе. Тщательно и глубоко проанализированы те научные труды, которые создавались по русско-византийской тематике, в том числе в период второй половины XIX - начала XX вв. Главное достоинство этого обзора в том, что автор избрал «двуединый» подход к рассмотрению историографии, в равной степени выявляя наработки и русистов и византиноведов18. Подобную модель историографического анализа можно считать наиболее передовой и перспективной, особенно при изучении научного опыта по проблемам культурных взаимоотношений. Кроме того, М.В. Бибиковым собрана подробная библиография отечественных и зарубежных изданий по русско-византийской тематике, начиная с XVIII в. Указанные преимущества делают монографию М.В. Бибикова интересной не только для понимания принципов современной источниковедческой методологии, но и как пример серьезного, объективного историографического исследования.
Многочисленные научные труды по русско-византийским отноше-ниям Г.Г. Литаврина также содержат важные сведения. В двух книгах, опубликованных в последние годы («Византия и славяне»1 , «Византия, Болгария, Древняя Русь» ), собран исследовательский материал по разным аспектам русско-византийских связей, в том числе и в области культурного взаимодействия. Хотя отдельные историографические разделы в них отсутствуют, большинство тематических блоков, как правило, предваряется кратким очерком истории изучения темы с подробной библиографией. Насыщенные информацией примечания дают представления о прошлых и современных дискуссиях, отечественных и зарубежных конференциях и симпозиумах. Все это позволяет прослеживать единую традицию в рассмотрении частной темы, например, проблемы культурных отношений Древней Руси и Византии.
Бибиков М.В. Византийские источники... С. 5. '' Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 1999. 111 Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII вв.). СПб., 2000.
Поскольку создание историографического труда невозможно без привлечения литературы о тех или иных деятелях науки, нами было изучено большое число статей, очерков, написанных коллегами, учениками, современниками или исследователями творчества конкретного автора. Неоценимую помощь в этом процессе оказали два издания, осуществленные участниками научного проекта «Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге» под редакцией И.П. Медведева: «Архивы русских византини-стов в Санкт-Петербурге» , «Рукописное наследие русских византинистов в архивах Санкт-Петербурга» . Об источниковедческой значимости этого капитального труда скажем ниже. Что касается его историографической составляющей, то она уникальна. В нем впервые сведены воедино материалы о более чем 30 российских византиноведах: историках, археологах, палеографах, филологах, нумизматах, путешественниках, коллекционерах, церковных деятелях. Биографические данные, сведения о научных экспедициях и проектах, обширная переписка, библиографические своды и публикации рукописей - вот далеко не полный перечень содержания двух томов, сразу же ставших незаменимыми для современных византологов. Фактически в них представлена картина развития мировой византинисти-ки XIX - начала XX вв., так как эпистолярные источники свидетельствуют о тесных научных связях отечественного и зарубежного византиноведения. Не менее важен еще один показатель. Пожалуй, никогда ранее не звучала в литературе столь отчетливо тема трагической судьбы многих русских византинистов. В «Архивах» и «Рукописном наследии» представлены материалы не только о репрессиях в отношении конкретных ученых, но о запретах и уничтожении византиноведческих журналов, обществ, учреждений. В настоящей диссертации использовались статьи, написанные такими авторами как: Л.А. Герд, Л.Н. Заливалова, Е.Ю. Басаргина, И.П. Медведев,
" Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге. СПб., 1995.
" Рукописное наследие русских византинистов в архивах Санкт-Петербурга. СПб., 1999.
И.В. Тункиыа, М. Арранц, А.Г. Грушевой, Л.Г. Климанов, А.Н. Анфертье-ва, О.А. Белоброва.
Поскольку историографический материал о научных деятелях весьма обширен, он вынесен в соответствующие параграфы диссертации. Помимо данных о степени изученности темы, обозначенные разделы содержат также сведения по какой причине то или иное имя замалчивалось в научной литературе, когда и почему оно вновь оказалось востребованным.
Аналогичным образом размещена историография некоторых научных учреждений, обществ и изданий. Необходимо отметить, что заметной тенденцией в отечественной науке последних десятилетий стало усиление внимания к организационной истории. Как известные, так и почти забытые научные сообщества прошлых лет становятся предметами специальных исследований. При этом не только реконструируется хронология их деятельности, но и вводятся в научный оборот неизвестные ранее архивные, личные документы, в том числе рукописи и переписка. Указанные признаки отличают исследования И.П. Медведева о «Византийском Временни-ке» , Л.П. Лаптевой и Е.Ю. Басаргиной " о Русском археологическом институте в Константинополе, А.Г. Грушевого об Императорском Палестинском обществе .
Вторая группа работ - искусствоведческие, представляет развернутую панораму интересующей нас темы, в отличие от историографических обзоров по византиноведению и русистике, где отдельные историко-научные аспекты проблемы русского и византийского искусства рассмат-
"'' Медведев И.II. 1) К истории основания «Византийского временника». Неизвестные документы и факты II Россия и Христианский Восток. М., 1997. Вып. I. С. 226-244; 2) О Ф.И. Успенском как редакторе «Византийского временника» // Архивы русских византинистов,,. С. 57-61; 3) В.Э. Регель как основатель и редактор «Византийского временника» //Там же. С. 157-180.
:4 Лаптева Л.П. І) РАИК и изучение славян Балканского полуострова // Российское византиноведение: итоги и перспектипы. М., 1994. С. 74-76; 2) Византийская тема в творчестве Русского Археологического института в Константинополе // Политика и культура стран Европы и Америки. Йошкар-Ола, 1994. Ч. 1. С. 69-78.
_> Басаргина Г.. 10. Русский археологический институт в Константинополе. СПб., 1999. J<1 Грушевой А.Г. Императорское Палестинское общество (по петербургским архивам) // Архивы русских византинистов... С. 134-156.
14 ,
риваются в общем или фрагментарно. Импульс к ее изучению был дан исследованиями В.Н. Лазарева - выдающегося специалиста в области древнерусского, византийского и западноевропейского искусства. В многочисленных статьях и крупных монографиях он постоянно обращался к опыту своих предшественников - Н.П. Кондакова, Д.В. Айналова, Е.К. Редина, Н.П. Лихачева, Н.В. Покровского, М.В. Алпатова и других. Одним из первых В.Н. Лазарев проанализировал деятельность представителей иконографического направления русской науки, в частности, Н.П. Кондакова. Корректный подход, взвешенность оценок отличают исследования В.Н. Лазарева. Относясь с глубоким уважением к трудам представителей «старой науки», он смог объективно показать плюсы и минусы их концепций и методологии. Справочный аппарат собственных монографий В.Н. Лазарева настолько обширен, что при внимательном прочтении позволяет обнаружить множество историографических подробностей по теме диссертации (например, о сотрудничестве Н.П. Кондакова, Д.В. Айналова, М.В. Алпатова с зарубежными коллегами) . Нельзя обойти вниманием еще один важный факт. В годы масштабной критики в адрес иконографической школы В.Н. Лазарев не только встал на ее защиту, но и попытался направить дискуссию в строго научное русло, что свидетельствует о непреходящем для него авторитете историков дореволюционного периода.
Традиция углубленного изучения прошлого российского искусствоведения, начатая В.Н. Лазаревым, была продолжена в последующие десятилетия И.Л. Кызласовой, Г.И. Вздорновым, Л.А. Беляевым.
И.Л. Кызласовой принадлежит авторство одной из немногих в отечественной науке монографий, чья тема напрямую связана с проблемным блоком диссертации («История изучения византийского и древнерусского искусства в России. Ф.И. Буслаев, Н.П. Кондаков: методы, идеи, теории»). Хотя в названии заявлено только два имени, содержание книги намного
" См., например: Лазарев В.Н. Византийская живопись. (Сборник статей). М., 1971. С. 7-19.
шире: в ней суммирован многолетний опыт автора по изучению истории отечественного искусствоведения и воссоздана картина процесса становления его концептуальных основ и методологии28. И.Л. Кызласова убедительно показала, что развитие искусствознания в России с первых шагов тесно объединило русскую и византийскую тематику. Новая дисциплина формировалась усилиями представителей разных специальностей, но исторический базис в ней был определяющим. В монографии детально проанализированы особенности исследовательских подходов Ф.И. Буслаева и Н.П. Кондакова, иконографический метод и «теория влияний» Н.П. Кондакова. Сегодня монография И.Л. Кызласовой является, пожалуй, единственным столь масштабным исследованием в историографии искусствоведения и не имеет аналогов применительно к другим, не менее значительным именам, чем Ф.И. Буслаев и Н.П. Кондаков.
Глубокое проникновение в разбираемую тему отличает книгу Г.И. Вздорнова «История открытия и изучения русской средневековой живописи: XIX век»" . Это издание можно назвать первым в отечественной литературе фундаментальным трудом ud истории открытия древнерусского изобразительного искусства. Хотя акцент сделан в первую очередь именно на живописи, авторским вниманием не были обойдены архитектура, декоративно-прикладное искусство, литературные памятники. В силу того, что русская средневековая живопись теснейшим образом связана с византийским прототипом, византийская тематика тоже получила рассмотрение, хотя и в меньшей степени. Общий ход накопления искусствоведческих знаний и постепенный рост их теоретического осмысления Г.И. Вздорнов показал на фоне тех идей, которые определяли особенности общественно-
2S Кызласова И.Л. 1) История изучения византийского и древнерусского искусства в России. Ф.И. Буслаев, Н.П. Кондаков: методы, идеи, теории. М., 1985; 2) Из истории зарождения отечественной науки о древнерусском искусстве в первой половине XIX века // Проблемы истории СССР. 1977. Вып. VI. С. 108-127; 3) Начальный этап в становлении иконографического метода Н.П. Кондакова // Византийский временник. 1980. Т. 41. С. 221-233. "'* Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986.
го сознания эпохи. Особо отметим, что в книге рассмотрена деятельность как светских историков и научных учреждений, так и церковных. Учтен вклад не только ученых с мировым именем, но и менее известных историков, филологов, археологов, коллекционеров. Меценаты и музейные работники, крупные чиновники и рядовые служащие, реставраторы и священнослужители занимают свое место в сложном процессе становления отечественной науки о древнерусской живописи, воссозданном Г.И. Вздорновым. Благодаря такому подходу, узкоспециальное историографическое обозрение приобрело характер» увлекательного исследования, повествующего о реальных людях, их находках и ошибках, об острых дискуссиях и творческой дружбе, о научных открытиях и коллизиях.
Если монография Г.И. Вздорнова посвящена преимущественно истории изучения изобразительного искусства в России, то предметом иссле-дования Л.А. Беляева стала мировая наука о христианских древностях. Специалист по средневековой археологии и культуре, архитектуре и иконографии, автор обозначил жанр своего труда как итинерарий (путеводитель), повествующий не столько о святых местах, сколько об их истории и методах изучения. Отдельные тематинеские блоки монографии информируют о развитии византийской и древнерусской археологии, в том числе в интересующий нас период. Вместе с отечественной историографией в книге учтена зарубежная исследовательская литература вплоть до 1998 года. Помимо археологии, представлены также сведения об открытиях памятников изобразительного и декоративно-прикладного искусства, экспедициях, коллекциях, выставках, научных конференциях, симпозиумах, археологических съездах. На страницах исследования отражена деятельность Русского археологического института в Константинополе, Императорского Палестинского общества, Русского и Московского археологических обществ, «Византийского временника» и других периодических изданий.
Беляев Л.Л. Христианские древности. Введение в сравнительное изучение. СПб., 2000.
Проанализированы особенности научного и конфессионального подходов, проблемы художественной археологии и реставрации. Особое внимание уделено вопросам общественного восприятия проблем христианской истории в России и Западной Европе, острым дискуссиям. Вышеперечисленные составляющие использовались при написании диссертации, развернутая библиография и обширный аппарат также оказали существенную помощь.
Из других исследований по истории отечественной археологии, привлекавшихся для уточнения различной информации, назовем работы Т.А. Славиной «Исследователи русского зодчества: Русская историко-архитектурная наука XVIII - начала XX века»31, А.А. Формозова «Страни-
цы истории русской археологии» , Г.С. Лебедева «История отечественной археологии. 1700 - 1917 гг.»'". Хотя на сегодняшний день в отечественной историографии отсутствует специальный обобщающий труд по истории русско-византийского искусствознания, отмеченные исследования искусствоведов и археологов в определенной степени реконструируют ту или иную его область (от характеристики отдельных научных деятелей до масштабного воспроизведения истории развития конкретной дисциплины). Характеризуя третью группу работ, необходимо отметить, что подобной оценки, к сожалению, нельзя высказать в адрес церковно-исторической науки, степень историографической изученности которой
34 т-
пока что незначительна . Еще меньше внимания уделялось искусствоведческим трудам представителей этого направления. В историографических обзорах советского времени их имена отсутствуют. Тем отраднее наблюдать тенденцию, оформившуюся в конце XX столетия, выражающуюся в стремлении к обстоятельному изучению и анализу деятельности церков-
1 Славина Т.А. Исследователи русскою зодчества: Русская историко-архитектурная наука XVIII -
начала XX пека. Л., 1983. '
,_ Формозов А.А. Страницы истории русской археологии. М., 1986. " Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700 - 1917 гг. СПб., 1992. ' Подробнее об этом см.: Гл. III диссертации.
ных историков. Отчетливо она просматривается в указанных выше произведениях Г.С. Лебедева, Г.И. Вздорнова, Л.А. Беляева, уделивших особое внимание рассмотрению этого вопроса.
Важным дополнением к их исследованиям выступает статья А.А. Алексеева , предваряющая современное переиздание «Очерков памятников христианского искусства» Н.В. Покровского. Она содержит биографические данные и оценку деятельности основоположника отечественной церковной археологии. Однако ее лаконичность и тематическая направленность не позволяют судить об уровне развития церковно-исторической науки в целом.
Иным образом можно охарактеризовать статьи Л.А. Герда о епископе Порфирии Успенском 6 и архимандрите Антонине Капустине37, опубли-кованные в рамках проекта «Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге». Они также посвящены конкретным деятелям, но при этом гораздо более информативны, поскольку вводят в научный оборот неизвестные ранее архивные источники. Публикация этих документов позволяет частично воссоздать деятельность церковных историков по изучению древнерусского и византийского искусства, выяснить степень их сотрудничества со светской наукой, особенности методов и подходов. Важные сведения можно выявить и о тех учреждениях, которые возглавляли архимандрит Антонин Капустин и епископ Порфирии Успенский - Русской Духовной миссии в Иерусалиме и Императорском Палестинском обществе.
О многосторонней личности Порфирия Успенского рассказывает Е.В. Герцмаы в книге «В поисках песнопений греческой церкви. Преосвященный Порфирии Успенский и его коллекция древних музыкальных ру-
J> Алексеев А.А. Николай Васильевич Покровский - доктор церковной истории // Покровский Н.В.
Очерки памятников христианского искусства. СПб., 1999. С. 3-10.
3(1 Герд Л.А. Г.п. Порфирии Успенский: из эпистолярного наследия // Архивы русских византинистов... С.
8-21.
Герд Л.А. Архим. Антонин Капустин и его научная деятельность (по материалам петербургских архивов) // Рукописное наследие русских византинистов... С. 8-35.
кописей»"'. Автор многих трудов по истории и теории античной и средневековой музыки, Е.В. Герцман детальным образом изучил долголетнюю и кропотливую работу епископа Порфирия по сбору греческих музыкальных рукописей. Помимо этого в монографии представлены биографические данные и обзор научной и организаторской деятельности Порфирия Успенского. Здесь же опубликован музыкальный архив епископа и фотографии наиболее ценных фрагментов.
Относительно историографических трудов по общей истории церковной науки, а не только ее отдельных представителей, приходится констатировать, что пока существует единственное исследование, созданное еще в начале XX столетия профессором Московского университета А.П. Лебедевым «Церковная историография в главных ее представителях с IV до XX в.» (подробная характеристика этой работы представлена в треть-ей главе диссертации). Хотя искусствоведческие сюжеты в ней отсутствуют, именно это издание позволяет выстроить общую канву повествования по развитию церковно-исторической науки во второй половине XIX - начале XX веков.
Сведения об исторической школе Московской духовной академии и трудившихся в ней ученых содержатся в историософских разделах книги протоиерея И. Экономцева «Православие. Византия. Россия»40. Историк и богослов, И. Экономцев предлагает взгляд не со стороны, а «изнутри» церковной среды. Тем не менее, это не делает его исследование конфессионально идеологизированным. Продуманность оценок в сочетании с глубоким знанием предмета придают статьям И. Экономцева характер объективных и обстоятельных. В них нет сведений об изучении православными историками древнерусского и византийского искусства, однако они пред-
~ь Герцман Е.В. В поисках песнопений греческой церкви. Преосвященный Порфирий Успенский и его коллекция древних музыкальных рукописей. СПб., 1996.
Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с IV до XX в. СПб., 2000.
Экономцев И. Православие. Византия. Россия. М., 1992.
ставляют интерес для воссоздания общей истории церковной науки, ее методов, принципов и концепций.
Завершим обзор литературы по истории церковно-исторической науки произведениями, вышедшими в свет за рубежом и написанными авторами, вынужденными эмигрировать из России. Книга протоиерея Г. Флоровского «Пути Русского Богословия»41 впервые была опубликована в Париже в 1937 году. Она не является историографической в строгом понимании этого термина. Сам автор обозначил ее суть как опыт по истории русской мысли. В ней не только проанализированы труды и деятельность русских мыслителей, богословов, но дана собственная интерпретация ключевых событий и явлений отечественной истории, в том числе церковной. Для нас представляли интерес те разделы монографии Г. Флоровского, в которых рассматривается развитие церковно-исторической и философской мысли. Отметим, что критический подход автора, его строгая нормативность обусловили достаточно резкие оценки, отличающиеся от мнения большинства исследователей. Эта особенность не снижает научно-познавательной ценности его труда, настолько насыщенного, что он может служить «библиографическим справочником по истории духовной культуры в России» .
Еще одно издание, вышедшее в Париже в 1959 году - двухтомник «Очерки по истории русской церкви» А.В. Карташева43. Хотя тематика исследования не связана напрямую с предметом диссертации, его историографическая часть содержит важную для нас информацию. Оценивая труды по истории церкви, созданные в России в XVIII и XIX веках, А.В. Кар-ташев подробно останавливается на разборе научного наследия митрополита Евгения Болховитинова, архиепископа Филарета Гумилевского, ака-
41 Флоровский Г. Пути русского богословия. [Репринтное воспроизведение. Париж, 1937]. - Вильнюс,
1980.
" Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 8.
Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. [Репринтное воспроизведение. Париж, 1959]. - М., 1991. Т. 1-2.
демика Е.Е. Голубинского. В задачи А.В. Карташева не входило рассмотрение искусствоведческой проблематики их трудов, его интересовали особенности исследовательских подходов, концепций, методов. Эти сообщения весьма существенны, поскольку значительно расширяют наши представления о творчестве указанных авторов.
Четвертую группу составили работы, анализирующие византийскую тему в отечественной историософии. Среди них произведения представителей религиозно-философской мысли Н.А. Бердяева и В.В. Зеньковского '. Применять к ним критерии историографического исследования мы не можем, так как Н.А. Бердяев и В.В. Зеньковский не были профессиональными историками. Тем не менее «Русская идея» Н.А. Бердяева и «История русской философии» В.В. Зеньковского содержат отдельные историографические наблюдения. Оценки Н.А. Бердяева интересны с позиции младшего современника К.Н. Леонтьева и B.C. Соловьева. Он рассуждает о взглядах мыслителей для иллюстрации согласия или противоречия с собственной историософской концепцией. Подход В.В. Зеньковского иной: строго-научный, взвешенный, с убедительной аргументацией и исчерпывающей информацией. Он не столько оценивает, сколько анализирует, особо останавливаясь на интерпретации исторических воззрений русских философов. Разность в подходах не является препятствием для использования работ Н.А. Бердяева и В.В. Зеньковского в нашем исследовании, так как их изыскания способствуют решению авторских задач.
Отдельным аспектам русско-византийской темы в творчестве П.Я. Чаадаева, И.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, B.C. Соловьева посвящены статьи СМ. Абдрасулова, Л.Р. Авдеевой, Ю.Г. Мягкова, Н.А. Рабкиной, Е.Б. Рашковского, В.М. Хачатурян, В.Ф. Шаповалова, А.Л. Янова (подробнее об этом см.: Гл.1, 1 диссертации).
Бердяев Н.А. Русская идея // Византизм и славянство. Великий спор. М., 2001. С. 487-714. Jri Зеньковский В.В. История русской философии. М.- Ростов-на-Дону, 1999. Т. 1-2.
Для того чтобы компенсировать неизбежные цезуры, потребовалось обращение к справочной литературе. Многочисленные факты биографического порядка были получены из энциклопедических словарей46 и библиографических справочников47.
Проведенный анализ историографии позволяет утверждать, что степень изученности истории русско-византийского искусствоведения не является исчерпывающей. Таким образом, попытка представить собствен-ное исследование, частично восполняющее имеющиеся пробелы, приобретает актуальность, научно-теоретическую и практическую значимость. Источниковой базой исследования являются следующие группы историографических источников: произведения деятелей русской исторической, философской науки и мысли (монографии, статьи, заметки, коллективные труды); документация научных учреждений (протоколы, отчеты, тексты постановлений, программные документы); сведения научной периодики; опубликованные архивные материалы, касающиеся жизни и деятельности ученых; источники личного происхождения (мемуары, письма).
Корпус источников по теме исследования в основном опубликован. Однако большинство дореволюционных изданий сегодня является библиографической редкостью, получить к ним доступ можно только в крупных библиотечных центрах и специализированных библиотеках. Информационное богатство этих источников таково, что они дают возможность воссоздать и различные стороны процесса становления русско-византийского искусствознания, и творческий облик конкретного автора. В диссертации использовались монографии, статьи, альбомы, коллективные труды, вышедшие в свет в период с 1850 по 1917 гг., а также их современные пере-издания. Широко привлекались отчеты, программные документы и доклады, опубликованные в журналах «Византийский Временник», «Журнал
" Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. 'Энциклопедия. М., 1994-2000. Т. 1-3.
История исторической науки в СССР. Дооктябрьский период. Библиография. М., 1965; Историки России. Биографии. М., 2001.
Министерства Народного Просвещения», «Православный Палестинский сборник», «Гермес», «Журнал Московской патриархии», «Русские древно-сти», «Христианские древности и археология», «Христианский Восток», в «Трудах» археологических обществ и духовных академий дореволюционного периода.
Большую помощь в написании работы оказали публикации архивных материалов, осуществленные в последнее десятилетие в сборниках: «Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге», «Рукописное наследие русских византинистов». Оба издания содержат документы личных архивных фондов таких исследователей византийской и древнерусской археологии, письменности и культуры как: архимандрит Антонин Капустин,
»
епископ Порфирий Успенский, В.Г. Васильевский, Ф.И. Успенский, Н.П. Кондаков, Н.П. Лихачев, А.А. Дмитриевский, Х.М. Лопарев, А.А. Васильев, Д.В. Айналов, В.Н. Бенешевич, В.Э. Регель, Ф.И. Шмит. Здесь же представлены данные из архивов РАН, Российской государственного Исторического архива, Пушкинского дома, Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН, Российской Национальной библиотеки о деятельности Российского Православного Палестинского общества, Русского Археологического института в Константинополе, журнала «Византийский Временник». Публикации архивных материалов осуществляют-
(
ся также в современной византиноведческой периодике . Отдельно следует сказать о документах, введенных в научный оборот в монографиях Е.Ю. Басаргиной (по истории Русского археологического института в Константинополе) и Е.В. Герцмана (коллекция рукописей греческой церковной музыки П. Успенского из фондов РНБ)50.
4N См., например: Медведев И.П. К истории основания «Византийского временника». Неизвестные документы и факты // Россия и Христианский Восток. 1907. Вып. I. С. 226-244.
Басаргина К.10. Указ. соч. М1 Герцман Е.В. Указ. соч.
Из источников личного происхождения, привлекавшихся для работы над диссертацией, назовем мемуары Н.П. Кондакова51, воспоминания И.М. Гревса о В.Г. Васильевском , переписку научного и личного характера П. Успенского, В.Г. Васильевского, Ф.И. Успенского, Н.П. Кондакова, Д.В. Айналова, Е.К. Редина, И.И. Толстого, В.Э. Регеля, С.А. Жебелева. Ценность этой группы источников заключается в том, что они содержат не только важные биографические сведения, но и интересные нюансы, касающиеся взаимоотношений между коллегами, учителями и учениками, добавляя к портретным характеристикам новые, подчас неожиданные черты.
Практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что ее материал и основные положения могут быть использованы в научно-исследовательской работе в области отечественной и византийской истории, в преподавании соответствующих разделов курса истории культуры средних веков и спецкурсов по историографии.
Основные положения диссертации апробированы в соответствую-
щих публикациях . Различные сюжеты работы были доложены автором на семинаре аспирантов и соискателей ИУУ (Ижевск, 1997), на научных конференциях в Казани (2003) и Ижевске (ежегодно с 1996), в том числе на Майеровских чтениях, проводимых кафедрой истории древнего мира и
^ Кондаков 11.11. Воспоминания и думы. Прага, 1927.
'2 Quiscet in расе: к 100-летию со дня смерти В.Г. Васильевского (С- Петербург): Глава «Последний год жизни» из неопубликованной монографии И.М. Гревса / Подг. к печати И.П. Медведев // Византийский временник. 1999. Т. 58 (83). С. 220-236.
" Зорина Л.А. 1) Диалог культур: Византия - Русь. Историография // Гуманитарное знание на пороге XXI века: Материалы мсжд. науч. конф. Ижевск, 1997. С. 181-182; 2) Проблема византийского влияния на древнерусскую культуру в трудах Н.П. Кондакова // Российское государство: прошлое, настоящее, будущее: Материалы II науч. конф. Ижевск, 1997. С.27-29; 3) Культура монашеской общины X - XI вв. // Вестник Удмуртского университета. Ижевск, 1998. О. 126-132; 4) Русская церковно-историческая наука во второй половине XIX - начале XX вв. // Историк и его дело: Материалы науч. чтений памяти проф. В.Е. Майера. Ижевск, 2002. Вып. 1. С. 59-62; 5) Миф о византинизме в русской религиозной философии XIX века // Этнос. Культура. Человек: Материалы межд. науч. конф. Ижевск, 2003. С. 173-182; 6) Проблема византийского влияния на русское средневековое искусство в грудах представителей «иконографической школы» // Историк и его дело: Материалы науч. чтений памяти проф. В.Е. Майера. Ижевск, 2003. Вып. 2. С. 129-146; 7) «Византизм» в интерпретации B.C. Соловьева//Феодальное общество: идеология, политика, культура: Материалы IV Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. М., 2003. С. 27-31.
средних веков УдГУ (Ижевск, 1998,'2002). Диссертационное исследование обсуждалось на заседании кафедр истории древнего мира и средних веков УдГУ, истории, философии и культуры ИУУ, а также на объединенном заседании кафедр отечественной истории до XX века и истории древнего мира и средних веков КГУ.
Структура диссертации включает в себя введение, три главы (соответствующие основным проблемно-тематическим блокам исследования), заключение, список использованных источников и научной литературы. Стремясь восполнить неизбежную фактическую неполноту картины развития отечественного искусствознания в*о второй половине XIX - начале XX вв., а также выполнить поставленные задачи, в работу включены разделы, посвященные этапам становления российского византиноведения и цер-ковно-исторической науки. В параграфах, где используется метод портретного изложения, содержание строится в определенной последовательности: от краткого показа основных вех жизни ученого, историографической оценки, через источниковедческий анализ интересующих нас работ и раскрытие русско-византийской искусствоведческой тематики в его творчестве, к анализу авторской концепции.
Вопрос о содержании и роли византинизма в русской историософии второй половины XIX века
Изучая историографию вопроса о византийском влиянии на русское средневековое искусство, нельзя рассматривать научное творчество конкретных историков в отрыве от реалий того времени, в котором они жили. Казалось бы, обозначенная тема имеет узкоспециальный характер и представляет сугубо академический интерес. Однако это не так. Внимание к византийскому наследию было присуще не только ученым, но также политикам, публицистам, работниками официальных структур. Отличительной чертой духовной атмосферы России второй половины XIX - начала XX веков явилось обращение к кардинальной проблеме национального сознания «Восток - Россия - Запад». Она обсуждалась представителями общественной мысли, философии, исторической науки, литературы. Будучи в значительной мере условной терминологически, изменчивой по содержанию и объему включаемых в поле зрения фактов исторической действительности, эта триада чаще всего подразумевала определение общего или особенного в русском прошлом и настоящем по сравнению с западно-европейским или восточным вариантами развития . Всеобъемлющий характер указанной проблемы связывал широкий спектр политических, экономических, правовых, религиозных, литературных, эстетических идей и представлений. Но базой для всех указанных ракурсов, как правило, выступал исторический материал и его осмысление. И даже такой «узкий» вопрос, как роль византийского наследия в древнерусском искусстве, рассматривался часто в фокусе более широкой проблематики о национальной самобытности России и ее культуры.
Особое звучание эта тема приобрела в интерпретации русских философов второй половины XIX века: Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, B.C. Соловьева, Н.А. Бердяева и других. В творчестве ряда русских философов в контексте проблемы «Восток - Россия - Запад», поднимается вопрос о роли византинизма в русской истории. Термин «византинизм», введенный в обиход в XIX в., использовался как философами, так и историками. Разделяя точку зрения о том, что понятие «византинизм» сформировалось не в связи с развитием исторической науки, а в процессе историософского ос о мысления феномена Византийской цивилизации , выясним, какое содержание вкладывали в него русские философы (для сопоставления их взглядов со взглядами представителей исторической науки). Выделение этого сюжета важно еще и потому, что имеющиеся в отечественной философии XIX в. оценки роли византинизма были широко известны общественности. В определенной степени они влияли на формирование не столько строго научного, сколько эмоционального восприятия византийской традиции в государственно-правовой сфере, религии, культуре. В связи с этим, представляется целесообразным рассмотреть и проанализировать взгляды по вопросу византинизма К.Н. Леонтьева и B.C. Соловьева. При выборе данных имен мы руководствовались несколькими аргументами. Во-первых, участвуя в диалоге на общую тему (Византия в истории России), они предложили полярные точки зрения. Во-вторых, при наличии значительного числа исследований о различных аспектах творчества К.Н. Леонтьева и B.C. Соловьева, отсутствуют специальные работы, посвященные теме византинизма в их трудах. В-третьих, эти философы не только продолжили спор о византинизме, начатый П.Я. Чаадаевым, но и оказали воздействие на формирование взглядов Н.А. Бердяева, В.В. Зеньковского, Г.В. Флоров-ского (разрабатывавших тему судьбы России в XX в.).
Кратко обозначим исходный момент начала дискуссии. Для этого рассмотрим позицию П.Я. Чаадаева, так как именно он ввел данную тему в сферу научного осмысления.
Впервые историко-философская оценка роли Византии в русской судьбе прозвучала в 1836 году, когда было опубликовано первое «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева. «Философические письма» - это его главный труд, посвященный проблеме России, т.е. характеристике ее настоящего, осознанию истории, уяснению будущего. Основная мысль «Философических писем» заключается в том, что Россия является страной аномальной: «Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру»9. История и действительность России складывались, как считает П.Я. Чаадаев, в противоречии с законами развития и существования народов. Расшифровывая свою позицию, автор сосредоточивается не только на описании пороков, несовершенств российского прошлого и настоящего, но и на выявлении их исторического генезиса. Одной из главных причин «отсталости» России, П.Я. Чаадаев называет ее зависимость от византийской традиции. Вместо того нравственного воспитания, которое могли бы преподать русским жители Западной Европы, Россия обратилась к «растленной Византии, к предмету глубокого презрения этих народов»10. Византия, которую П.Я. Чаадаев считает виновной в великой схизме, не только исказила идею христианства, но и спровоцировала отторжение России от цивилизованного братства католических народов.
Этими тезисами П.Я. Чаадаев сформулировал то негативное отношение к византинизму (то есть, ко всему типично византийскому), которое затем было воспринято некоторыми русскими мыслителями. Главный аргумент такой позиции, на наш взгляд, заключается не столько в оценке Византии как таковой, а в том, что она отличалась от Запада. Наиболее существенным это расхождение было в религиозной области. Однозначная трактовка византийской роли в схизме 1054 года вела к упрощению исторической картины и, как следствие, к обвинению Византии в искажении христианства и нравственных пороках. Хотя П.Я. Чаадаев не приписывает византийскому влиянию всех российских несовершенств, именно следование византинизму он считает той исторической посылкой, которая повлекла за собой аномальное развитие. «Отторжение» от католической Европы сделало Россию жертвой монгольского завоевания.
Формирование проблемного поля русско-византийского взаимодействия в отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв
До 60-х годов XIX века изучение русско-византийских контактов являлось прерогативой ученых-русистов42. Преимущественно рассматривались политические, торговые взаимоотношения, а также история христианизации и церкви. В историографических трудах неоднократно отмечалось, что византийские источники, содержащие сведения о славянах, о становлении древнерусского государства и договорах Руси и Византии, вводились в научный оборот в связи с исследованием отечественной истории43. Но необходимо учитывать, что научные изыскания в области двухсторонних связей (политических, экономических, культурных) требуют интегрированного подхода, так как интересующая нас тема амбивалентна. Она находится на стыке изучения русской истории и византиноведения. Поэтому обратимся к наследию российских византинистов второй половины XIX - начала XX вв., непосредственно занимавшихся вопросами византийского влияния на культуру Древней Руси.
Крупный вклад в изучение византийско-русских контактов был внесен основателем отечественной византинистики - В.Г. Васильевским (1838-1899). В.Г. Васильевский принадлежит к числу историков, вышедших из духовного звания (как и В.О. Ключевский, Ф.И. Успенский, Н.В. Покровский). Обучаясь в семинарии, он получил не только религиозные знания, но и стремление к философскому постижению мира с опорой на светскую науку. После окончания Санкт-Петербургского университета В.Г. Васильевский стал первым в России исследователем, для которого Византия являлась главной сферой научных интересов44. Несколько ранних работ В.Г. Васильевского посвящены вопросам русско-византийских отношений и международной политической жизни средневековой Европы45. Ученый обстоятельно изучил и осуществил издание двух знаменитых греческих житий (Георгия Амастридского и Стефана Сурожского), содержащих сведения о русских походах рубежа VIII - IX вв. на византийские владения. Привлекая византийские источники для решения вопросов русской истории, В.Г. Васильевский способствовал зарождению длительной научной дискуссии о начальной стадии русско-византийских контактов. Также ему принадлежит заслуга создания отечественной школы византинистов, поскольку он явился родоначальником университетской византинистики, первым стал вести занятия в Петербургском университете и читать специальные курсы по истории Византии. Деятельность В.Г. Васильевского оказала воздействие на рост профессионализма отечественных византинистов и вывела изучение русско-византийских взаимоотношений на качественно новый уровень. При рассмотрении вопросов истории Византии и Древней Руси, ученый придерживался тезиса о том, что все страны Европы составляли единое пространство, являясь взаимосвязанными частями сложного организма. Такие ученики В.Г. Васильевского, как В.Э. Регель, Х.М. Лопарев, продолжили начатую им работу по разысканию и изданию византийских источников, в том числе тех, которые имели отношение к истории Руси. С В.Г. Васильевским связано и начало целенаправленной, планомерной издательской деятельности в области византиноведения. С 1890 года он являлся главным редактором «Журнала Министерства народного просвещения», где печатались статьи по проблемам истории и культуры Византии. А в 1894 году в России при Академии наук был организован «Византийский временник» - один из наиболее значимых в мировой византинистике журналов, задуманный не только как российское специализированное издание, но как печатный орган, объединивший византинистов Греции, Турции, стран Средиземноморья и Балкан46. Идея создания «Византийского временника», а также ее воплощение принадлежат ученику В.Г. Васильевского В.Э. Регелю. Он же возглавил руководство журналом, а с 1905 по 1915 гг. был его редактором. Первым же редактором был избран сам В.Г. Васильевский; он составил программу деятельности «Византийского временника» и решил наиболее важные организационные вопросы. Высокий научный авторитет В.Г. Васильевского в немалой степени способствовал созданию репутации журнала, как высокопрофессионального академического издания и центра исследовательской работы в области истории Византии.
Аналогичным образом можно оценить научное творчество и организационную деятельность другого русского византиниста - Ф.И. Успенского (1845 - 1928)47. Главной задачей своей жизни Ф.И. Успенский считал создание обобщающего труда «История Византийской империи», в котором излагался ход всей византийской истории48. В нем, а также в нескольких отдельных статьях, рассматривались византийские традиции на Руси. В основном Ф.И. Успенского интересовали вопросы внешнеполитических, взаимоотношений Византии и Киева, но не контакты в области культуры и искусства. Однако для нашего исследования большую ценность представляют рассуждения Ф.И. Успенского о сущности и роли византинизма, сформулированные им в «Истории Византийской империи». По мнению ученого, византинизм «есть исторический принцип, действия которого обнаруживаются в истории народов юга и востока Европы»4 . Ф.И. Успенский считал, что византинизм сформировался в результате слияния римского начала с иудейской, персидской и эллинской культурами, то есть он представляет собой «совокупность» всех компонентов, приведших к превращению Римской империи в Византийскую. Византинизм проявляется в особом складе верований и политических учреждений, а также сословных и земельных отношений50. Становление византинизма происходило под влиянием германской и славянской иммиграции. Эта колонизация потребовала реформирования в социальной, экономической и военной системах. Под действием преобразований шла трансформация Римской империи, приобретая характер византинизма. Основные черты византинизма, считает Ф.И. Успенский, «установились к VIII веку и нашли свое воплощение в следующих признаках:
1) в постоянной отмене господствовавшего латинского языка и замене его греческим или, собственно говоря, византийским;
2) в борьбе национальностей из-за политического преобладания; 3) в оригинальном характере развития искусства и в появлении новых мотивов, влиявших на создание новых памятников, равно как в своеобразных чертах литературных произведений, где вырабатывается постепенно новый и оригинальный метод под влиянием восточных культурных преданий и образцов» .
Итак, византинизм понимается Ф.И. Успенским, как совокупность характерных черт византийской цивилизации. Это сложная система, объединяющая политические, экономические, идеологические компоненты, а также особенности в области литературы и искусства. Византинизм прошел длительный период становления, формировался в результате синтеза и взаимовлияния античного (греческого и римского), варварского, восточного начал. Он оказывал воздействие на различные стороны жизни сопредельных с империей территорий. Поэтому расширение знаний о Византии Ф.И. Успенский считал обязательным не только для нужд русской науки, но и для решения политических задач, стоявших перед Россией в конце XIX столетия, а также для национального самосознания.
Комплексный подход, предложенный Ф.И. Успенским в разработке понятия «византинизм», требовал не только изучения уже известных источников, но и введения в научный оборот новых, в том числе по истории византийского искусства и его влияния на художественно-эстетическую культуру Древней Руси. Заметную роль в этом процессе сыграло уникальное научное учреждение, созданное и действовавшее при непосредственном участии Ф.И. Успенского - Русский археологический институт в Константинополе (РАИК).
Н.П. Кондаков - исследователь истории византийского и древнерусского искусства
Среди российских исследователей истории византийского и древнерусского искусства Никодим Павлович Кондаков (1844-1925) занимает особо почетное место. Как справедливо заметил М.В. Левченко, культурных связей Византии с Русью периода феодальной раздробленности касались многие русские историки, историки церкви, историки литературы и т.д., но касались этой проблемы только попутно, в связи с изучением истории русской церкви, литературы, искусства. Исключение составляют работы академика Н.П. Кондакова, главным предметом исследований которого была история византийского и в связи с ним древнерусского искусства8.
Н.П. Кондаков был воспитанником Московского университета, где занимался под руководством академика Федора Ивановича Буслаева (1818-1897). Труды Ф.И. Буслаева9 явились основой для становления и развития молодой тогда дисциплины - истории искусства. Разработанный им истори-ко-сравнительный метод он применял для исследования византийского, средневекового западноевропейского и русского искусства, полагая при этом, что древнерусское искусство не может быть воссоздано без изучения Византии как основы древнерусской жизни. Эта идея была не только воспринята Н.П. Кондаковым, но и получила детальную разработку в его научных трудах .
Ф.И. Буслаев первый выявил русско-византийские связи на широком фактическом материале. Посещая Италию, обследуя музейные коллекции Германии и Франции, изучая греческие лицевые рукописи, он выяснил, что большинство иконографических типов святых, присутствующих в русском искусстве, возникло еще в раннехристианский период и окончательно сформировалось во время усиления позиций православия в IX-X вв. Византийское происхождение, по мнению Ф.И. Буслаева, имели и те общие художественные принципы, которые затем определяли эстетику средневековой русской живописи.
Для большей надежности и убедительности выводов, Ф.И. Буслаев чаще обращался к изучению мозаик, скульптуры, произведений прикладного искусства и миниатюр, а не к иконам, которые зачастую были переписаны. Параллельно к исследованию привлекались литературные памятники. При этом Ф.И. Буслаев не избегал фактов, свидетельствующих об иноземном происхождении многих сторон древнерусского искусства, так как считал его относительно молодым художественным явлением, представители которого охотно обучались у более опытных иностранных художников. Аргументировал он это положение тем, что «указывая на чужеземные влияния на русскую старину, исследователь говорит не столько во вред, сколько в пользу нашей народности, которая вышла самостоятельно из-под всех чуждых наростов, усвоив себе из чужого только то, что согласно с ея существом» . Эти выводы становятся близки Н.П. Кондакову, который под воздействием Ф.И. Буслаева начал заниматься вопросами христианского искусства и археологии после окончания университета. Духовное родство ученика и учителя проявилось не столько в методологическом аспекте, сколько в общем направлении интересов и в серьезном отношении к научным занятиям, воспринимающимися как личный долг ученого.
Н.П. Кондаков известен не только как крупный ученый, исследователь, но и как педагог. Свою преподавательскую деятельность он начал в Одессе, будучи профессором по кафедре истории и теории искусств, а продолжил в Санкт - Петербурге. Однако Н.П. Кондаков не стремился специально к созданию собственной школы, и она возникла как бы независимо от желания самого ученого. Мы можем указать только нескольких исследователей, которых он называл своими непосредственными учениками: Е.К. Редин, Д.В. Айналов, Я.И. Смирнов и С.А. Жебелев. Своим учителем считали Н.П. Кондакова также М.И. Ростовцев, Г.В. Вернадский, В.Т. Георгиевский, Б.В. Фармаковский, Б.А. Тураев, Г.Ф. Церетели, Эллис Минне (Англия), Габриэль Милле (Франция).
Уже в начальные годы самостоятельного пути проявилось чрезвычайно серьезное отношение Н.П. Кондакова к исследовательской практике. Для сбора материалов к диссертации молодой тогда еще ученый неоднократно посещал Рим, где в 1875 году состоялась его встреча с известным итальянским археологом Джованни Баттиста де Росси, высоко оценившим первые труды русского коллеги. Позже Н.П. Кондаков стал членом Общества любителей христианской археологии в Риме, слушал лекции П. Роза, Р.А. Лан-чиани - то есть, уже с самого начала своей деятельности активно включился в общение с западными учеными. Он по праву может считаться одним из основоположников отечественной византийской археологии, т.к. материал для исследований находил в ходе своих археологических поездок по Грузии - для изучения архитектуры грузинских церквей и монастырей, на Синай - для изучения древностей Синайского монастыря и рукописей его библиотеки, в Константинополь - для изучения его памятников, в Сирию и Палестину, на Афон, в Македонию и т.д. Кроме того, Н.П. Кондаковым были исследованы византийские предметы, хранящиеся в европейских музеях. Историк не только сам активно путешествовал, участвовал в археологических изысканиях, но и призывал к необходимости и постоянному расширению этой работы, мотивируя свою позицию следующим образом: «Древнерусское искусство - явление сложное, оно наследие многих веков; оно - результат как самодеятельности народа, так и многочисленных культурных влияний. Разобраться во всех этих влияниях, отвести надлежащее место памятникам племен и народностей, живших и основавшихся в пределах нашего отечества, вносивших с собой разнообразный вклад в общую сокровищницу русской древности - такова за-дача русской археологии» . Н.П. Кондаков предпочитал трудоемкую, сопряженную с различного рода лишениями археологическую работу кабинетной практике, чтобы лично ознакомиться с предметом исследования и избежать субъективных суждений. В результате этой колоссальной деятельности, он ввел в научный обиход и скрупулезно обследовал ряд памятников материальной культуры, ранее неизвестных вовсе или малоизученных. Например, итогом исследовательских путешествий 1881 года на Синай стали два труда: широко известное описание путешествия и монастырских древностей и гораздо менее знакомый публике фотоальбом (около 1500 снимков фотографа Ж.К. Рауля). Этот альбом является ценнейшим собранием материалов, и сегодня трудно представить, насколько новым и необычным явилось использование фотографии для фиксации древностей.
Развитие отечественной церковно-исторической науки и начало изучения русско-византийских связей в области искусства
Интерес русских церковных кругов к исторической науке, стремление включить ее изучение и преподавание в систему дисциплин, читаемых в духовных академиях, стали заметны еще на рубеже XVIII - XIX вв. В 1786 г. преподавание всеобщей и священной истории вводится в классе риторики. С 1789 г., согласно Указу Св. Синода, изучение церковной истории начинается и в богословском классе. Эти нововведения способствовали внедрению исторической науки в систему академического образования. О характере и уровне этого процесса дает представление инструкция, написанная митрополитом Платоном (директором Московской духовной академии) в 1806 году. В частности, в ней говорилось: «1) Историю российскую церковную читать ученикам риторики, философии и Богословии. 2) Ученикам философии и Богословии читать сверх того историю церковную общую» . Поскольку ццжовно-историческая наука, ее преподавание находились тогда на начальной ступени развития, основной их целью было усвоение и систематизация фактического материала.
Постепенный переход от схоластической направленности к собственно церковно-исторической наблюдается в первые десятилетия XIX века. На фоне характерного для русского общества роста национального, а также православного самосознания, в духовных академиях усиливается стремление осмыслить свою национальную историю. Важным документом в этот период являлся устав 1814 года, подготовленный при участии М.М. Сперанского. Согласно уставу, не только значительно увеличивалось количество учебных часов по курсу церковной истории, но и выражалось требование введения в академиях предмета философии истории. С учетом отсутствия преподавателей, учебников по церковной истории вообще, говорить о философском осмыслении истории было, конечно, преждевременно. И сегодня это требование видится нам, скорее как пожелание, как та перспектива, которую хотели бы достичь разработчики данного проекта. Но мы ни в коем случае не оцениваем устав 1814 года как оторванный от реалий. Напротив, пространные, общие формулировки этого документа позволяли, не нарушая основных постулатов, приспосабливать его к меняющейся ситуации. Если изначально он вводил в академиях только одну кафедру для изучения церковной истории, то в 1840-х, 50-х, 60-х годах при действии все того же устава, эта кафедра разделилась на четыре самостоятельные: церковной истории, библейской истории, русской церковной истории и новой церковной истории Запада.
Историзм, применительно к богословским дисциплинам, проявлялся, прежде всего, в серьезном отношении к источникам. В 30-х годах, с приходом в Московскую академию архиепископа Филарета (Гумилевско-го) и протоиерея А.В. Горского, начинается переосмысление задач церковного образования и науки, обязательным элементом которой становится тщательное и глубокое изучение рукописей. Составными элементами методологии Филарета (Гумилевского) и А.В. Горского были: 1) обращение к источникам и научная критика источников; 2) исторический подход к богословским дисциплинам, подразумевающий анализ эволюции христианства с точки зрения единства истории церковных институтов и истории церковного учения9.
Основной заслугой А.В. Горского (1812-1875) стало то новое серьезное отношение к историческим дисциплинам, которое ему удалось привить в церковных кругах. За 30-летний период работы в академии (в качестве главы кафедры церковной истории и ректора) он постепенно, на собственном примере, выводит на первый план в Московской духовной академии преподавание и изучение церковной истории. А.В. Горский был приверженцем передовой для того времени мысли о том, что церковная история как наука подчиняется универсальным законам исторической истины и должна пользоваться только достоверными источниками. Если в количественном отношении научные статьи А.В. Горского не составляют внушительного числа (около 40), то их содержательная сторона имеет для исторической науки особое значение. Эти статьи предвосхищают будущие темы отечественной византинистики и славистики, поскольку большей частью посвящены исследованию житий Кирилла и Мефодия. Кроме того, в 1844 году А.В. Горский открыл и ввел в научный оборот такие важные древнерусские литературные памятники, как «Слово о Законе и Благодати» и «Исповедание веры», доказав авторство митрополита Илариона. Благодаря участию А.В. Горского в составлении «Описания рукописей Синодальной библиотеки», данный труд стал масштабным научным исследованием с указанием состава памятников, их авторства, особенностей языка, отношения славянских переводов к греческим и иным оригиналам. В нем впервые были поставлены проблемы кирилло-мефодиевского перевода Священного Писания и состава Библии в Древней Руси. Читателям стали доступны многие памятники славистики, причем с комментариями. Были обнаружены в славянском переводе неизвестные в подлиннике произведения византийской письменности. Таким образом, было положено начало изучению церковно-исторической наукой византийского наследия в древнерусской культуре. Иоанн Экономцев считает, что именно А.В. Горский «дал толчок возникновению нашей отечественной византинистики, принципиально отличающейся от западной... С Горского начинается у нас отношение к византийскому наследию как к живому духовному наследию России»10. С его именем связано также появление термина «школа А.В. Горского» - одного из первых терминов для обозначения научной школы в рамках русской церковно-историческои науки. К этой школе причисляют С.К. Смирнова (автора «Истории Славяно-греко-латинской Академии) и Е.Е. Голубинского (автора «Истории Русской Церкви»). Объединяет этих ученых не только то, что они учились у А.В. Горского и обязаны ему указанием на темы и материалы для будущих научных работ. Общим является методологический принцип сравнительного изучения, который А.В. Горский развивал при исследовании истории русской и византийской церквей, и который переняли С.К. Смирнов и Е.Е. Голубинский.
