Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Организация академического исторического сообщества в Великобритании 36
1.1. Становление профессиональной историографии в британских университетах конца XIX-первой половины ХХ века 36
1.2. Современное сообщество британских историков как институциональная система 63
Глава II. Структура академического исторического знания в Великобритании 105
2.1. Формирование структуры исторического знания в конце XIX - первой половине XX века 105
2.2. Идея "нового дисциплинарного порядка" и сдвиги в академическом историческом сообществе во второй половине XX века 116
2.3. Политическая история 125
2.4. Экономическая история 133
2.5. Социальная история 138
2.6. Культурная история 166
Глава III. История и историческая профессия: самосознание британской историографии 187
3.1. "Старая" и "новая" историография в поисках путей изучения прошлого . 187
3.2. Идейно-политические и социально-культурные ориентации историков: проблемы самоидентификации в академическом сообществе 211
3.3. Академическая культура в условиях "постмодернистского состояния": опыт репрезентации истории как историографии 216
3.4. Проблемы адаптации британской историографии к постмодернизму и защита исторической профессии 244.
Глава IV. Проблемные поля современной историографии истории Великобритании 261.
4.1. История формирования британского государства и общества 261
4.2. Вехи британской истории: XVII - XX века 292
4.3. Великобритания и "остальной мир" 360
Заключение 399
Список источников и литературы 403
- Становление профессиональной историографии в британских университетах конца XIX-первой половины ХХ века
- Формирование структуры исторического знания в конце XIX - первой половине XX века
- "Старая" и "новая" историография в поисках путей изучения прошлого
- История формирования британского государства и общества
Введение к работе
1. Постановка проблемы. Актуальность темы исследования.
Знание о прошлом складывается и запечатлевается в обществе в различных формах. Историческое знание, создаваемое в профессиональном, академическом сообществе, строится на собственных основаниях и обладает специфическими способами порождения и репрезентации. Вместе с тем, это знание сохраняет в себе некоторые черты и признаки публичной истории, непосредственно связанной с установками коллективного обыденного сознания, а также обладает свойствами личной (персональной) истории-памяти.
На всем протяжении существования профессиональной историографии в академическом сообществе всегда была значимой проблема содержания и формы исторического знания, их взаимосвязи с академическими (научными) нормами и предписаниями. Тем не менее, для профессионалов, которые занимаются изучением конкретных исторических тем, она до сих пор остается чем-то "внешним" по отношению к практическим задачам исторического исследования. В конце XX в., когда историческая профессия на Западе оказалась вовлечена в "постмодернистское состояние", эта проблема приобрела особую остроту. Это выражается в ощущении кризиса профессиональной идентичности и заметном росте индивидуальной саморефлексии в академической среде.
Образы исторического знания, утвердившиеся в западном академическом сообществе историков, формировались в пределах модернистской социально-культурной (и научной) парадигмы. Они согласовывались с соответствующей эпистемологией, порядком и смыслом ве • щей, картиной мира, которая утвердилась в новоевропейской культу ре XIX - XX вв.
Многолетние споры в сообществе историков о возможности и границах применения к историческому знанию понятия "наука", поиск исторических закономерностей и гипостазирование концептов генерализирующей историографии, равно как событийность индивидуализирующей историографии и ее обращение к уникальному, неповторимому в истории, отнюдь не означали, что между этими представлениями существует непреодолимая пропасть. Рассуждения о теории и методах исторического познания в конечном счете выстраивались в западном академическом сообществе в каркас конвенционального порядка, предписываемого модернистской парадигмой. Такой порядок в историографии предполагал определенный набор подвижных культурных оппозиций: материализм - идеализм, объективизм - субъективизм, генерализация - индивидуализация истории, историография - наука / искусство и пр.
Интеллектуальный "вызов" постмодернизма обусловил смешение приоритетов и привычных установок в западном академическом сообществе. Практикующие историки оказались поставлены перед необходимостью личного культурного выбора внутри профессии. Это побуждает их вновь обращаться к теме исторического познания, которая считалась предметом рассуждений для философов и методологов исторической науки. В то же время, профессиональные историки испытывают возрастающее давление со стороны гуманитариев, которые вторгаются в академическое сообщество "извне", внося в него сущностные элементы маргинального (по отношении к профессии) и вне-дисциплинарного знания. Таким образом, историки вынуждены возвращаться к обсуждению тем, которые казались академическими аксиомами. Они заново стремятся понять содержание историографии как самостоятельной дисциплины, формы и направления профессиональной исследовательской работы, систему академических правил, которые, в основе своей, продолжают определять существо труда участников профессионального сообщества. Этот поиск соответствует потребности академических историков не только в новой самоидентификации, но и в переосмыслении сложившегося порядка генерации, сохранения и передачи исторического знания. В итоге, вновь актуализируется тема истории профессиональной историографии.
Правила, задаваемые модернистской парадигмой, позволяли определять историю исторического знания как часть интеллектуальной истории, историю мысли в пределах высокой культуры, соотносимую с определенным историческим временем, культурно-историческим пространством и, в конечном счете, с социально-исторической реальностью. Процессы, происходящие в современной академической историографии, побуждают исследователя истории профессионального исторического знания к новому, "многомерному" анализу феномена исторического знания в контексте академической культуры, внимательному рассмотрению того сложного пути, который прошла западная историография в процессе профессионализации труда историков. Для более тщательного изучения проблемы был избран опыт британской профессиональной историографии новейшего времени. Известно, что интернациональный характер академического исторического знания отнюдь не исключает специфики его выражения в национальных историографиях. В этом смысле профессиональная историография Великобритании, как и любая другая, обнаруживает в себе черты общего и особенного в едином пространстве западной "исторической" академии.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XIX до конца XX в. Однако, основное внимание уделяется описанию и анализу историографической ситуации второй половины XX в., в тех формах, в которых она представляется в академической культуре историков Великобритании.
2. Степень изученности темы.
В профессиональной историографии история исторического знания как часть прошлого традиционно изучается с помощью ряда опробованных методов - генетического, сравнительно-исторического, структурного, типологического и др. При этом историк в качестве исходного положения принимает тезис о необходимости выявления из текстов источников объективной информации о возникновении и развитии теорий, методов, концепций, проблематики, определении сущности мировоззрения историка, направления или школы, к которой его следует отнести. Выбор методов и постановка исследовательских задач оказываются взаимосвязанными. Уточняя, корректируя эту связь, историк устанавливает, очерчивает для себя определенные границы познания этой предметной области и встраивается, таким образом, в сложившуюся культурную норму.1
1 Это представление об историческом знании и о содержании труда историка остается устойчивым на протяжении всего XX в. См. например: Barnes Н. A History of Historical Writing. Oklahoma City. 1937; Thompson J. A History of Historical Writing. 2 vols. N.Y. 1942.; Essays in Modern Historiography / Ed. S.Halperin. Chicago. 1970; Hay D. Annalists and Historians. L. 1977; Momigliano A. Essays in Ancient and Modern Historiography. Oxford. 1977.
В середине XX в. такая исследовательская практика была существенно обновлена и скорректирована введением науковедческого аспекта в общую социологию и историографию знания. Исследователи истории исторического знания в значительной степени усвоили понятийный аппарат и методики анализа из философии и социологии науки 50-70-х гг. (работы Т.Куна, П.Фейерабенда, М.Полани, К.Поппера, И.Лакатоса и др.).2 В лексиконе исследователей историографии укоренились понятия научной парадигмы (с поправкой на специфику исторического знания), научного исторического сообщества, научных коммуникаций и пр. Науковедческий подход заметно расширил рамки познавательной деятельности историков, позволив увидеть многообразие историографического процесса, - его системность, изменчивость, относительность. Такой подход обнаружил значимость специального исследования институциональных и организационных основ исторического знания для понимания способов выработки теорий, методов, установления проблемных полей. Это стимулировало изучение творчества историков как субъектов исто 2 Kuhn Th, The Structure of Scientific Revolutions. Chicago. 1962 ( русск. пер.: Кун Т. Структура научных революций. М. 1975); Feyerabend Р. Against Method.L. 1988 (русск.пер.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М. 1986. С. 125-466); Polanyi М. Personal Knowledge. Towards a Post-critical Philosophy. L. 1958 (русск.пер.: Полани M. Личностное знание. На пути к постнеклассической философии. М. 1985); Popper К. Criticism and the Growth of Knowledge. L. 1970 (см. также: Поппер К. Логика и рост научного знания. М. 1983); Lacatos I. History of Science and its Rational Reconstructions // Boston Studies in the Philosophy of Science / Ed. R.Cohen, R.Buck. Vol.8. 1972. P.174-182 (русск.пер.: Лакатос И. Исто риографического процесса. В конечном счете в сознании историков произошло усложнение образа профессионального исторического знания. Возникла потребность в специальном описании факторов, воздействующих на формирование и функционирование исторического знания, - имманентных, обусловливающих строение и внутреннюю логику историографии, и - внешних по отношению к науке, влияние которых может сказываться на ее направлениях и динамике.3
Заметное влияние на содержание историко-историографических исследований 70-90-х гг. оказали труды тех социологов науки, которые вслед за Т.Куном и П.Фейерабендом, стали заниматься специальным изучением свойств профессионального сознания и поведения интеллектуалов, составляющих академические сообщества. Особый интерес исследователей вызывал сам процесс профессионализации отдельных областей знания в XIX - начале XX в., в том числе, в сфере их внимания оказалась история исторической профессии. Определение ими академических сообществ как групп, основывающихся на знании (knowledge-based group) и обладающих символическим капиталом, который позволяет поддерживать общественную значимость научных "образцов", позволило обратить внимание на историчность, культурную релятивность, конвенциональность базовых представле рия науки и ее рациональные реконструкции // Структура и развитие науки. М. 1978. С.203-269).
3 New Movements in the Study and Teaching of History / Ed. M.Ballard. L. 1970; Iggers G. New Directions in European Historiography. Middletown (Conn.). 1975; International Handbook of Historical Studies. Contemporary Research and Theory / Eds. G.Iggers, H.Parker. Westport (Conn.). 1979; Breisach E. Historiography. Ancient. Medieval and Modern. Chicago, L. 1983. ний, ценностей, ориентации, поведенческих установок профессионалов.4
В работах историков, применявших такой подход, открылись новые проблемные поля в изучении самого процесса формирования исторического знания в академических собществах, его бытования и модификаций в XX в. в зависимости от изменения правил профессии.5 Существенное воздействие на изучение истории и организации социально-гуманитарного знания оказал "антропологический пово 4 См. например: Bourdieu P., Passeron J.С. Reproduction: in Education, Society and Culture. Beverley Hills. 1970; Bourdieu P. Homo Academicus. Paris. 1984; Larson Sarfatti M. The Rise of Professionalism: A Sociological Analysis. Berkeley. 1977; Cullen J. Structure of Professionalism. N.Y. 1978; Merton R. Social Research and the Practising Professions. Cambridge (Mass.). 1982; The Authority of Experts / Ed.Th.Haskell. Bloomington. 1984; Intellectuals, Universities, and the State in Western Modern Societies / Ed. R.Eyerman, L.Svensson, T.Soderquist. Berkeley. 1987; Professions in Theory and History. Rethinking the Study of the Professions / Ed. M.Burrage, R.Torstendahl. L., Newbury Park, New Delhi. 1990; The Formation of the Professions: Knowledge, State and Strategy/ Eds/ R.Torstendahl, M.Burrage. L. 1990.
5 См.: Keylor W. Academy and Community: The Foundation of the French Historical Profession. Cambridge (Mass.). 1975; Iggers G. The Social History of Politics. Critical Perspectives in Historical Writing since 1945. Leamington Spa. 1985; Levine Ph. The Amateur and Professional. Antiquarians, Historians, and Archaeologists in Victorian England, 1838-1886. Cambridge. 1986; Slee P. Learning and a Liberal Education. The Study of Modern History in the Universities of Oxford, Cambridge, and Manchester, 1800-1914. Manchester. 1986; Ringer F. Fields of Knowledge. French Academic Culture in Comparative Perspective, 1890-1920. Cambridge. 1992.
рот", происшедший в западной интеллектуальной практике в 70-80-е гг. В частности, он выражался в том, что исследователи этой проблематики использовали антропологическое понимание культуры (как определенного способа целеполагания, образа жизни на основе разделяемых представлений, символов, ритуалов) для интерпретаций академической жизни как таковой.6
Историки, которые разрабатывали эту тему применительно к истории историографии, в полной мере испытали возможности познавательных новаций структурной и интерпретативной антропологии. Их внимание сосредоточилось на изучении социально-структурных аспектов академической науки, выяснении властных и символических функций профессиональных правил, семиотической трактовке базовых концептов. 7
Последняя треть XX в. для исследователей профессионального знания и академического сообщества стала временем апробации подходов, которые сформировались в процессе новых "поворотов" в по 6 Toulmin S. The Collective Use and Evolution of Concepts. Princeton. 1972; Bledstein B. The Culture of Professionalism. N.Y. 1976; Geertz C. Local Knowledge. Further Essays in Interpretive Anthropology. N.Y. 1983; Freidson E. Professional Powers. Chicago. 1986
The Past before Us: Contemporary Historical Writing in the United States. Ithaca, N.Y. 1980; Stone L. A History of the New History. The Past and Present. Boston. 1981; Marcus G., Fischer M. Anthropology as Cultural Critique: An Experimental Moment in the Human Sciences. Chicago. 1986; Sider G. Culture and Class in Anthropologt and History. Cambridge, Paris. 1986
знании и получили названия "лингвистического", "литературного", "когнитивного". Значительная роль в формулировании новых исследовательских областей в сфере гуманитарного академического знания принадлежала М.Фуко, Ж.Деррида, П.Рикеру, Р.Рорти и некоторым другим известным европейским и американским интеллектуалам.8 Сдвиг в проблематике выражался в том, что гуманитарии стали рассматривать академические дисциплины как определенные системы представления (репрезентации) знания.9 Повышенное внимание к текстуальным стратегиям профессиональной историографии побуждало сторонников новых подходов к поиску оснований нарративной логики, способов производства общих культурных значений и их трансформаций в академической практике.10
8 Foucault М. Les Mots et les choses. Une archeologie des sciences humaines. P. 1966 (русск.пер. Фуко M. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Спб. 1994); Idem. L archeologie du savoir.P. 1969 (русск.пер.: Фуко М. Археология знания. Киев. 1996); Derrida J. Writing and Difference. L. 1978; Recoeur P. De l interpretation. P. 1965 (см. также: П.Рикер. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М. 1995); Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton. 1979 (русск.пер.: Рорти P. Философия и зеркало природы. Новосибирск. 1997).
9 Об этом подробнее см.: Knowledge and Reflexivity. New Frontiers in the Sociology of Knowledge / Ed. S.Woolgar. L. 1988; Gardner H. The Mind s New Science. A History of the Cognitive Revolution. N.Y. 1989.
10 La Philisophie de l histoire et la pratique historienne d aujourd hui / Eds. D.Carr et al. Ottawa. 1982; Ankersmit F. Narrative Logic. A Semantic Analysis of the Historian s Language. The Hague. 1983; White H. The Content of the Form.Narrative Discourse and Historical Representation. Baltimore, L. 1987; Novick P. That Noble Dream. The "Objectivity Question" and the American Historical Profession. Cambridge, N.Y. 1988; Knowledges,. Historical and
Научная литература по теме, избранной для диссертационного исследования, обширна. Условно ее можно систематизировать следующим образом.
Первую группу составляют труды зарубежных авторов, представляющих различные области научного знания; в них рассматриваются проблемы истории становления профессий в социально-гуманитарной сфере стран Европы (в том числе Великобритании) и США, а также - современное состояние западного академического социально-гуманитарного знания. Изучение этих работ дает возможность понять основные направления, по которым в настоящее время ведутся исследования проблематики академической жизни. и Critical Studies in Disciplinarity / Eds. E.Messer-Davidow et al. Charlottesville, L. 1993; A new Philosophy of History / Eds. F.Ankersmit, H.Kellner. L. 1995; History-Making. The Intellectual and Social Formation of a Discipline / Eds. R.Torstendahl, I.Veit-Brause. Stockholm. 1996; Societies Made Up of History. Essays in Historiography. Intellectual History, ProfessionaUsation, Historical Social Theory, and Proto-Industrialisation / Eds. R.Bjork, K.Molin. Edsbruk. 1996.
11 См. например: Professions in Theory and History. Rethinking the Study of the Professions / Eds. M.Burrage, R.Torstendahl. L.-Newbury Park. 1990 .;Textual Dinamics of the Professions. Historical and Contemporary Studies of Writing in Professional Communities / ed. Ch. Bazeman, J. Paradis. Lnd. 1991; Perkin H. The Rise of Professional Society: England Since 1880. L., N.Y. 1989; Rothblatt Sh. The Revolution of the Dons. L., 1968; Bledstein B. The Culture of Professionalism. N.Y. 1976; The Cognitive Turn: Sociological and Psychological Perspectives on Science / Ed. S.Fuller et al. Dordrecht. 1989; Cullen J. Structure of Professionalism. N.Y. 1978; Gardner H. The Mind s New Science. A History of The Cognitive Revolution. N.Y. 1989; Educational ф Research and Development in Britain, 1970-1980 / Ed. L.Cohen et al. Oxford.
Во вторую группу включены монографии и статьи зарубежных историков, в которых освещаются различные аспекты истории формирования историографии как академической дисциплины, складывания структуры исторического знания, проблемы создания профессионального исторического сообщества - в странах Европы и США. Особо следует отметить основательность и тщательность исследовательских работ по истории исторической профессии в Великобритании. К этой же группе отнесены труды авторов, которые занимаются изучением современного состояния академических сообществ историков, включая сообщество британских профессионалов. Проблематика этих работ весьма многообразна - от обобщения тенденций западной новейшей историографии до конкретных обзоров, авторы которых сосредоточиваются на исследовании отдельных образовательных или научных учреждений и организаций, периодических изданий, архивной и библиотечной служб.12
1982; Kogan М., Kogan D. The Attack on Higher Education. L. 1983; Rothblatt Sh. The Modern University and Its Discontents: The Fate of Newman s Legacies in Britain and America. Cambridge. 1997.
12 Engel A. From Clergymen to Don: The Rise of the Academic Profession in Nineteenth Century Oxford. Oxford. 1983.; Fussner F. The Historical Revolution. L. 1962; Goldstein D. The Organisational Development of British Historical Profession, 1884-1924 // Bulletin of the Institute of Historical Research. 1982. Vol.55. №132; Goldstein D. The Origins and Early Years of the "English Historical Review" // English Historical Review. 1986. V.101. № 398. P.6-19; Kitson Clark G. A Hundred Years of the Teaching of History at Cambridge, 1873-1973 // The Historical Journal. 1973. Vol.XVI. №3. P.536-546; Lenman B. The Teaching of Scottish History in the Scottish Universities //
Значительный интерес для автора настоящей работы представляет научная литература (объединенная в третью группу), в которой обозреваются исследовательские области, проблемные поля и концепции современной западной (и, в особенности, британской) историографии. Необходимо отметить, что в данном случае граница, проведенная автором диссертации между литературой и историографическими источниками, становится особенно "прозрачной" и подвижной. Историки, которые анализируют современные направления и концепции историографии, сами являются частью академического исторического сообщества и в своих рассуждениях обнаруживают общие ментальные установки профессии. Эти тексты дают яркое, живое представление о характере и содержании академических дискуссий. В них имеются полезные сведения о том, каким образом в профессио Scottish Historical Review. 1973. V.52. №2. Р.173-180; Levine Ph. The Amateur and the Professional. Antiquarians, Historians and archaeologists in Victorian England, 1838-1886. Cambridge. 1986; Development in Modern Historiography / Ed. H.Kozicki. L. 1993; History-Making. The Intellectual and Social Formation of a Discipline / Eds. R.Torstendahl, I.Veit-Brause. Stockholm. 1996; Iggers G. New Directions in European Historiography. Middletown (Conn.). 1975; Foster J., Sheppard J. British Archieves. L. 1983; Hobsbawm E. The Historian s Group of the Communist Party // Rebels and Their Causes: Essays in honour of A.L.Morton / Ed. M.Cornforth. L. 1979; Hobsbawm E. "Past and Present": Origins and Early Years // Past and Present. 1983. N.100. P.3-14; Imrie J. Modern Scottish Record Office // Scottish Historical Review. 1974. V.53. №2. P. 194-210; Iredale D. Enjoying Archieves. Newton Abbot. 1973.
нальном сообществе определяются параметры и пределы исследовательской области и точки ее пересечения с другой областью.13
В целом же, несмотря на обилие научной литературы, проблематика, интересующая автора этой работы, представлена в истории британской историографии крайне мало. До настоящего времени нет трудов, в которых бы в целостном виде была представлена тема, заявленная в настоящем диссертационном исследовании.
Изучение российскими историками проблем истории и теории исторической науки в Великобритании, концепций британских исследователей имеет давние традиции. Они сложились в процессе формирования профессиональной историографии России и с известными модификациями воспроизводились в трудах советских историков-англоведов. Основные подходы к британской историографии всегда 13 Mathias P. Economic History-Direct and Oblique // New Movements in the Study and Teaching of History / Ed. M.Ballard. L. 1970; New Direction in the Study of Foreign PoUcy / Ed. Ch.Hermann et al. Boston. 1987. P. 1-30; On Microhistory I/ New Perspectives on Historical Writing / Ed.P.Burke. Oxford. 1995. P.93-113; Past the Last Post: Theorizing Post-Colonialism and Post-Modenism / Eds.I.Adam, H. Tiffin. N.Y. 1991; Post - Structuralism and the Question of History/ ed. D. Attridge et al. Cambr. 1987; Rehinking Social History I Ed. A.Wilson. Manchester. 1993; Riley D. An I That Name?: Feminism and the Category of "Women" in History. L. 1988; Samuel R. British Dimentions: "Four Nations History" // History Workshop Journal. 1995. Autumn. N40. P.III-XXII; Shepherd M. The Origins and Incidence of the Term "Labour Aristocracy" // Bulletin of Society for the Study of Labour History. 1978. Vol.37; Smith P. Liberalism as Authority and Disccipline // The Historical Journal. 1989. Vol.32. N3. P.723-738; Strachan H. The British Way in Warfare Revisited // The Historical Journal. 1983. Vol. 26, № 2. P. 447-461.
определялись общими установками и направлениями отечественной исторической науки.
В работах 80-90-х гг. XX в., посвященных изучению направлений и проблематики современной зарубежной (в том числе британской) историографии, заметно обнаруживает себя тенденция преодоления сложившегося в советской исторической науке "редукционистского" образа западного профессионального исторического знания. Это выражается в расширении изучаемой тематики зарубежной историографии, в нее уже нередко включаются институциональные аспекты исторической науки. Кроме того, происходит известный пересмотр языка описания историографических процессов "на Западе".
Осознание российскими историками интернациональности современного исторического знания способствует "переименованию" общего названия зарубежной историографии: слово "буржуазная" в отношении западной исторической науки стало постепенно вытесняться определением "немарксистская", а затем - идеологически нейтральным понятием "профессиональная наука". Однако, вплоть до настоящего времени, российские историки, даже те, кто занимается преимущественно изучением отдельных проблемных полей и концепций зарубежной историографии, предлагают широкие обобщения историографической ситуации, основываясь в первую очередь на высказываниях своих зарубежных коллег о состоянии исторического знания. Как отмечают некоторые западные профессионалы, "русские" исследователи, как правило, свидетельствуют "о том, что историки говорят или пишут об истории, но, фактически, не о том, что они действительно делают". Между тем, "то, что историки говорят об историографии может лишь в очень малой степени или вообще никаким образом не иметь отношения к их практике; именно эта практика определяет ситуацию, а не то, что о ней говорится".14 Под "практикой" в данном случае понимается далеко не только конкретный случай написания автором исторической работы на конкретную тему. Иначе говоря, при исследовании отдельной авторской концепции следует учитывать весь комплекс феноменов и процессов, составляющих жизнь академической исторической науки.
В этом смысле можно сказать, что современные российские исто-рики-англоведы находятся на перепутье. Рассмотрение работ 70-90-х гг., в которых обозревается британская историография, позволяет, на наш взгляд, полагать, что в них продолжают сохранять определяющее значение "мировоззренческий" и "концептуальный" ракурсы исследования этой темы. В числе приоритетных тем можно отметить изучение общего состояния, тенденций британской исторической науки и ее теоретико-методологических оснований.15 Важное место в 14 Monas S. Introduction: Contemporary Historiography: Some Kicks in the Old Coffin II Development in Modern Historiography / Ed.H.Kozicki. L. 1993. P.9.
15 Виноградов К.Б. Очерки английской историографии нового и новейшего времени. Л. 1975; Нейман A.M. "Старые" и "новые" пути в истории (Некоторые проблемы методологии в английской буржуазной историографии 30-60-х гг. ХХ.в.). Автореф. дис. канд. ист. наук. Томск. 1977; Ша- рифжанов И.И. Современная английская буржуазная историография. Проблемы теории и метода. М. 1984; Кабанов Б.Т. Проблемы новой и новейшей истории на страницах журнала "Journal of British Studies" // Проблемы британской истории. 1982. М. 1982. С.214-228; Будцын И.В. Проблема исторических понятий в английской буржуазной историографии 50- 60-х годов XX в. Автореф. дис. канд. ист. наук. Казань. 1987; Репина Л.П. Современная демократическая историография в Великобритании: органи корпусе историко-историографической литературы занимают работы, в которых рассматриваются проблемы исследования британскими историками Английской революции XVII в. и британской политической истории нового времени.16 Как и прежде, в российском ан зация, проблематика, методология // Проблемы британской истории. 1987. М. 1987. С.228-238; Зверева Г.И. Организация исторической науки в Великобритании в новое и новейшее время. М. 1986;. Зверева Г.И., Модель ДА. Организация исторической науки в Великобритании // Организация исторической науки в странах Западной Европы. М. 1988.; В.В.Согрин, Г.И.Зверева, Л.П.Репина. Современная историография Великобритании. М.1991; Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века: проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информационные технологии Сб. научн. трудов. Вып.2. М. 1994. С. 127-142; Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории // Одиссей. Человек в истории. Ремесло историка на исходе XX века. 1996. М. 1996. С.11-24.
16 Английская буржуазнная революция XVII века в современной зарубежной историографии. Реферативный сб. М. 1978. 4.1-2.; Павлова Т.А. Английская буржуазная революция в освещении современной англоамериканской историографии // Новая и новейшая история. 1979. №5; Шарифжанов И.И. Современная английская историография буржуазной революции ХУЛ века. Основные идейно - методологические тенденции и направления. М. 1982 ; Шарифжанов И.И . Вызов социоисторизма: политическая история в поисках новых авторитетов // Политическая история на пороге XXI века: традиции и новации. М. 1995. С.22-32; Барг М.А. Некоторые итоги и задачи марксистского исследования истории Английской революции // Проблемы британской истории. 1987. М. 1987. С. 186-197; Мещерякова Н.М. Прогрессивные историки Англии о народных движени ) гловедении уделяется много внимания историографии имперской и внешней политики британского государства.17 В числе особенно интенсивно разрабатываемых тем остается историография социальной истории Великобритании.18 В последние годы происходит заметное ях в буржуазной революции XVII века // Буржуазные революции XVTI-XIX вв. в современной зарубежной историографии. М. 1986. С.36-51; Английская революция середины XVII в. К 350-летию. Реферативный сборник ИНИОН АН СССР. М. 1991; Ерофеев Н.А. Англо-шотландская уния 1707г. // Новая и новейшая история. 1975. № 6. С. 55 - 68; Ерофеев Н.А. Л.Нэмир и его место в буржуазной историографии // Вопросы истории. 1973. №4. С.79-83; Зверева Г.И. Современная буржуазная историография об Англо-шотландской унии 1707 года // Проблемы британской истории. 1987. М. 1987. С.261-279; Лабутина Т.Л. Буржуазная историография о становлении двухпартийной системы в Англии // Вопросы истории. 1986. №4. С.150-156; Зверева Г.И. Язык политической истории в конце XX века // Политическая история на пороге XXI века: традиции и новации. М. 1995. С.40-52.
17 Еремин Л.Н. Некоторые проблемы генезиса идеологии британского империализма в английской буржуазной историографии // Вопросы методологии и истории исторической науки. М.1977. Вып.1; Парфенов И.Д. Англия и раздел мира в последней трети XIX века: Проблемы историографии. Саратов. 1978; Парфенов И.Д. Колониальная экспансия Англии конца XIX века в современной буржуазной историографии // Вопросы истории. 1985. №5.
18 Бацер М.И. "Спор о джентри" в современной английской и американской буржуазной историографии. Автореф. дис. канд. ист. наук. Томск. 1981; Ерофеев Н.А. Английская буржуазная историография о социальных последствиях промышленного переворота // Новая и новейшая история. 1983. №2. С.59-71; Калинин А.А. Современная буржуазная историография переосмысление сложившихся подходов к изучению исторической науки в Великобритании. Диапазон проблемных полей истории британской историографии становится более широким. Однако проблемы системного представления британской профессиональной историографии XX в. с учетом ее новейших модификаций еще ждут своих исследователей.
3. Предмет, цели и задачи исследования.
Определение предмета настоящего исследования требует некоторых предварительных рассуждений. В профессиональном историческом сообществе существует разграничение истории как академической дисциплины (в числе других в современной системе академических дисциплин) и - истории как историописания, историографии в узком значении слова, которая подразумевает конкретную исследовательскую практику, нетождественную дисциплинарной системе, хотя и подчиненную ей. Вопрос, таким образом, состоит в том, что именно предполагается изучать.
Современная наука предлагает немало интересных, перспективных теоретических проектов и моделей социально-гуманитарного зна о причинах бедности в XIX в. Информационно-аналитический обзор. М. 1982; Барг М.А. "Народная история" в современной английской историографии // Новая и новейшая история. 1987. №4.; Модель Д.А. Труды английских ученых по истории рабочего класса в период промышленного капитализма // Проблемы британской истории. 1987. М.1987. С.239-249; Зверева Г.И. Морфология социальной истории // Социальная история; проблемы синтеза. М. 1994. С.55-45.
ния.19 Имеется также богатый опыт создания "дисциплинарных историй", при разработке которых применяется комплексный подход. Он учитывает, что история наук связана с определенными способами производства знания, его институциональными и организационными аспектами, способными проявлять себя в пределах академических дисциплинарных систем по-разному, - в зависимости от социокультурных условий их бытования. Однако такое понимание содержательного объема "дисциплинарной истории" пока не укоренилось при изучении истории исторической науки.
19 Danto A. Narration and Knowledge. N.Y. 1985; Derrida J. Of Grammatology. Baltimore. 1976; Derrida J. The Writing and Difference. Chicago. 1978; Derrida J. Margins of Philosophy. Brighton. 1986; Dijk Teun A. van. Text and Context: Explorations in the Semantics and Pragmatics of Discourse. Lnd. 1977; Eco U. The Role of the Reader. Explorations in the Semiotics of Texts. Bloomington. 1984; Gadamer G. Truth and Method. N.Y. 1986; Gombrich E. Art and Illusion. A study in the Psychology of Pictorial Representation.L. 1977; Foucault M. Language, Counter-Memory, Practice. N.Y. 1977; Foucault M. Power/ Knowledge: Selected Interviews and Other Writings, 1972-1977. N.Y. 1980; Foucault M. The Archaeology of Knowledge. N.Y. 1972; Foucault M. L archeologie du savoir.P. 1969; Foucault M. Les Mots et les choses. Une archeologie des sciences humaines. P. 1966; Geertz C. Local Knowledge. Further Essays in Interpretive Anthropology. N.Y. 1983; Hassan I. The Postmodernism Turn: Essays in Postmodernism Theory and Culture. N.Y. 1987; Recoeur P. De l interpretation. P. 1965; Rorty R. Consequences of Pragmatism. Minneapolis. 1982; Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton. 1979; Textual Strategies: Perspectives in Post -Structuralist Criticism/ ed. J. Harari. Ithaca. 1979 ; Wallace M. Recent Theories of Narrative. Ithaca. 1986.
Между тем, явления, происходящие в современной западной историографии, побуждают исследователей сосредоточивать внимание на когнитивных и социокультурных процессах, которые преобразовали традиционную практику историописания и исторических исследований в самостоятельную академическую дисциплину. В ходе профессионализации исторического знания историописание (историография) было подчинено строгому режиму процедур, применяемых для изучения прошлого. Историография стала претендовать на статус научной дисциплины, со своей идентичностью и автономией в системе гуманитарных научных дисциплин. Более того, сама академическая практика историков поддерживает этот статус и контролирует профессиональную идентичность (саморепрезентации истории свойственен образ настоящей науки - "равной" с прочими, но "другой"). Введение историографии в параметры дисциплины означало установление ее границ, равно как и норм-предписаний для научного сообщества.
Современные западные социологи науки отмечают, что сама предметная область истории оформляется, в конечном счете, подчиняясь логике дисциплинарности. "Дисциплинизация" профессиональной историографии имеет также внешний, социокультурный "выход". Историография способна не только контролировать способы порождения и фиксации знания внутри профессии, но и выполнять корректирующие функции в обществе, закрепляя определенным образом формы публичной памяти. Она может стабилизировать (или, наоборот, разрушать) корпус индивидуальных и общественных исторических представлений, может определяеть их отбор и направление.20
20 См.: Veit-Brause I. The Disciplining of History. Perspectives on a Configurational Analysis of Its Disciplinary History // History-Making. The Таким образом, включение истории (историографии) в более широкий контекст академической культуры, специальное внимание к когнитивным, институциональным и социокультурным установкам, которые вырабатываются внутри дисциплины, - открывают исследователю новые пути понимания самого феномена современной профессиональной историографии.
Цель настоящей работы состоит в изучении институтов исторической профессии, структуры исторического знания, исследовательских областей, проблемных полей и концептов профессиональной историографии Великобритании в связи с нормами и правилами академической культуры историков в XX в. Этот замысел включает в себя исследование процессов профессиональной самоидентификации и саморефлексии британских историков в новейшее время, в особенности, - в условиях всестороннего переосмысления оснований новоевропейской (модернистской в широком значении слова) научной и культурной парадигмы.
Задачи исследования заключаются в том, чтобы постараться понять способы формирования и закрепления различных образов исторического знания (и профессии) в академической среде, их преемственность и изменения в XX в. Эти образы - своего рода культурно-исторические образцы познавательных и текстуальных стратегий и профессионализма в точном значении этого слова. Меняющиеся во времени, они содержат в себе определенные нормативные представления об исторической реальности, источнике, содержании и резуль Intellectual and Social Formation of a Discipline. Uppsala. 1994. P.7-29; Sarfatti-Larson M. Reflections on the Precarious Orders // Sosieties Made Up of History I Eds. R.Bjork, R.Molin. Edsbruk. 1996. P.lll-130.
татах исследования, способах представления и передачи исторического знания, наконец, - о читателе исторических трудов.
4. Исследовательский подход.
Авторское намерение изучить способы смыслополагания внутри исторической профессии, процессы производства культурных значений, которые становятся определяющими в историографической практике, а также стремление представить академическое сообщество не только в качестве социальной, но и своеобразной когнитивной структуры со своими познавательными правилами и процедурами, -все это обусловило выбор методологических приоритетов. На наш взгляд, наибольшие возможности при такой постановке темы обеспечивает системно-культурный подход. Он позволяет рассматривать профессиональное историческое знание и академическое сообщество как открытую, подвижную социокультурную систему; ее бытование во многом определяется согласительными "значениями", которые обладают властными функциями.
Такой подход способствует пониманию того, что познавательные модели и семантика базовых концептов профессиональной историографии историчны, относительны, конвенциональны и культурно обусловлены. Более того, практика академической историографии неизбежно включает в себя сущностные элементы методологии и концептуальных построений из "прошлой" науки.
Итак, профессиональную историографию предполагается изучать в "текстуальном" контексте, то есть история как академическая дисциплина помещается в текстуальную систему науки, знания, культуры, социума. В широком смысле историография представляет себя в виде совокупности "культурных практик", природа, содержание и форма которых определяется временем, местом, условиями порождения и закрепления знания о прошлом.
Этот подход обусловливает способ выбора рабочих дефиниций, понимание их содержания и границ применения. Изучение взаимозависимости исторического знания и социокультурного контекста, который сам выглядит как текст, содержащий множество смыслов и возможностей истолкования, позволяет рассуждать о новейшей британской историографии посредством понятий и терминов, используемых в современном гуманитарном дискурсе при характеристике культурно-исторических феноменов.
5. Источниковая база.
Исследователь, занимающийся изучением "истории истории", обычно испытывает трудности с определением корпуса источников по избранной теме. Известное понятие "историографический источник" содержит множество прочтений, которые предельно размывают объем его содержания и границы. Подход, предложенный автором этой работы к избранной теме, еще более усложняет задачу. Предлагаемая ниже систематика текстов, отнесенных к разряду источников, является результатом тщательного отбора социально-гуманитарных и исторических исследований. Этот отбор производился по критериям, которые заданы самой постановкой центральной проблемы диссертации. Автор счел возможным не использовать в полном виде классификацию, привычную для историографов.
Первую группу образуют тексты, содержащие представления зарубежных исследователей середины и второй половины XX века о при роде научного знания, теории, методологии, принципах организации научных сообществ (Т.Кун, П.Фейерабенд, И.Лакатос, М.Полани и др.)- В нее же входят труды современных европейских и американских гуманитариев, которые предложили профессиональным сообществам оригинальные теории, подходы, методы, изменившие стиль мышления и облик академической культуры (А.Данто, М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.Лиотар, К.Гирц, Р.Рорти, П.Рикер, Р.Барт и др.).
Вторая группа - это тексты европейских и американских философов и историков, которые определили направления современной философии истории, теории истории, разработали принципиально новые подходы и методы исторического исследования ( Л.Февр, Х.Уайт, Ф.Анкерсмит, М.Серто, Р.Шартье, Л.Минк, П.де Ман, Л.Госсмэн, Э.Сейд, и мн.др.). В эту группу входят тексты британских историков XX в., которые заложили основания исторической профессии и создали свод теоретико-методологических предписаний академическому сообществу (в их числе - А.Тойнби, Р.Коллингвуд, Г.Баттерфилд, М.Оукшотт, И.Берлин, Э.Карр, Э.Томпсон, Р.Уильямс и мн.др.).
Третья группа источников образуется текстами историков (британских, французских, итальянских, американских), которые принимали деятельное участие в созидании современной структуры профессионального исторического знания, открывали и учреждали в академических сообществах новые исследовательские области (Дж.Тревельян, Дж.Клэпэм, П.Берк, У.Хоскинс, Р.Сэмюэл, Р.Дарнтон, Н.Земан Дэвис и др.).
Четвертую, самую многочисленную группу источников, составляют тексты конкретных исторических исследований британских историков XX в. В соответствии с выбранными для диссертационного ис следования определенными проблемными полями, были систематизированы и изучены работы, в которых рассматриваются проблемы истории образования единого британского государства, вехи британской истории XVII-XX вв., а также проблематика истории внешней и колониальной политики Великобритании.
Относительность такой систематики очевидна. В ряде случаев в разных группах источников представлены тексты одного историка (например, Э.Томпсона, П.Берка). В этой связи необходимо заметить, что автором диссертационного исследования предлагается в качестве главного основания систематики "общая характеристика" текста (а не его автор), подразумевающая определение его параметров и характерных признаков, - концептуальных, композиционных и формально-стилистических особенностей, специфики плана содержания и плана выражения этого текста.
Сложности выявления индивидуального авторского начала в "интертекстуальном пространстве" академической культуры очевидны и понятны. В данном случае к жанру научной историографической литературы, "выдержанной" в строгих рамках и правилах профессии, вполне могут быть применены известные рассуждения современных интеллектуалов-гуманитариев о несовпадении индивидуального авторского намерения и конвенционального авторского текста. Тем не менее, при всей внешней "обезличенности" таких профессионально выполненных текстов в них достаточно заметны отступления от правил и предписаний, отчетливые или, наоборот, стертые "следы" индивидуальных и групповых (направление, школа) приоритетов и пристрастий, многообразные свидетельства-маркеры личностных и коллективных идентификаций. Методики "глубокого чтения" текстов, предлагаемые современным гуманитарным знанием, вполне применимы при изучении историографических источников.
6. Научная новизна работы.
Научная новизна работы содержится в самой постановке темы, предложенном исследовательском подходе, способах применения общего подхода к изучению избранных автором историографических проблем.
Автор по-новому определяет предмет историографического исследования; объем и границы этого предмета согласуются с избранным системно-культурным подходом, содержание которого поясняется во введении, а его познавательные возможности раскрываются в главах работы в связи с анализом конкретных проблем истории исторической науки в Великобритании.
В работе предлагается комплексное исследование способов порождения профессионального исторического знания, проблем закрепления, передачи и изменения его содержания в динамичных институциональных, организационных, социально-культурных, ментальных формах.
В диссертационном исследовании выявляются свойства и направления сущностной трансформации исторической науки XX века - от предпочтения в ней репродуктивной функции исторического знания ("история как таковая", "история ради нее самой") к возвышению роли согласительных дискурсивных практик и релятивных культурных значений, констатации значимости в историографии конвенциональных познавательных и текстуальных стратегий.
Более сложной и противоречивой представлена в диссертационном исследовании взаимозависимость многомерных, порой интенцио-нально разнородных, историографических процессов в отдельных странах Запада.
Автором впервые предпринята попытка представить феномен профессионального исторического знания в Великобритании XX века во взаимосвязи с научными нормами и правилами, которые сложились в мировом академическом сообществе историков. Системно-культурный анализ этих отношений позволяет по-новому осмыслить направления и средства взаимодействия национальной историографии, с присущими ей особенностями морфологии и динамики, и -властных предписаний современной академии, которая, обладая внешней устойчивостью и приверженностью "дисциплинарному порядку", предполагает наличие нестабильных состояний, внедисци-плинарных влияний и способности к качественным преобразованиям.
7. Основные положения, выносимые на защиту.
Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту, могут быть представлены следующими положениями.
1. В процессе становления в Великобритании академического исторического сообщества во второй половине XIX - XX вв. сформировались и утвердили себя базовые признаки исторической профессии - со своими особенностями понимания предметной области и дисциплинарных границ, упорядоченным набором и последовательностью познавательных процедур, приверженностью социально-научной теории и историческому методу, известной строгостью профессионального языка, определением социальных функций историка.
2. Эти признаки исторической профессии получили легитимность в Великобритании через академические учреждения и средства научных коммуникаций, которые складывались в институциональную систему на протяжении многих десятилетий. Обусловленность этой системы британским социально-культурным опытом (в том числе, "островная европейская" и "имперская" доминанты) и некоторые ее специфические черты - известная дистанцированность от государственной власти, декларируемая близость ценностям парламентаризма и структурам гражданского общества, определяющая роль либерально-гуманитарных университетов в профессионализации историографии и пр. - содействовали тому, что генерация, закрепление и передача исторического знания внутри академического исторического сообщества и вовне его совершались нередко своими, отличными от прочих западных сообществ, путями и выражали себя в других конкретных формах.
3. В то же время, исследование институциональных и организационных аспектов исторического знания в Великобритании XX века позволяет утверждать, что состояние и динамика жизни академического объединения историков в этой стране в значительной степени определялись "интертекстуальностью" бытования, норм интеллектуального труда, направлений всей исторической профессии на Западе. Сравнительно запоздалое, по отношению к другим западноевропейским странам, становление профессионального исторического сообщества в Великобритании и его традиционный "пуризм" обусловливали постоянное наличие в "национальной" историографической практике адаптационного элемента - сложных заимствований, при способлений и творческой переработки теоретико-методологических и конкретно-исследовательских новаций, порождаемых академическими сообществами Франции, США, Германии, Италии и ряда других стран.
4. Изучение "ментального измерения" исторической профессии в Великобритании, черт и особенностей самосознания британских историков в контексте меняющейся академической культуры дает основание полагать, что проблемы личностной и групповой идентификации (идейно-политической, социально-культурной, интеллектуальной) внутри исторического сообщества во многом определяют облик всей национальной историографии, - выбор тех или иных методологических, языковых и концептуальных приоритетов, приверженность разработке определенных исследовательских областей и проблемных полей, формы профессиональных коммуникаций и пр.
5. Содержание формы британской историографии как открытой нестабильной системы, - динамично-изменчивой, культурно-исторически обусловленной, - может быть представлено в середине и второй половине XX в. через дискретные напряженные состояния, порождаемые "поворотами", "кризисами", "разрывами" в общенаучной и гуманитарной познавательной стратегии. "Социологический", "антропологический", "лингвистический", "когнитивный" и другие "повороты" в социально-гумантарном знании середины и второй половины XX в. заметно обновили и разнообразили теоретико-методологический, категориальный и концептуальный арсенал современной британской исторической науки (как и всей западной академической историографии). Тем не менее, британские историки-профессионалы в конкретной исследовательской практике во многом сохраняют приверженность сложившимся историографическим традициям.
6. Рассмотрение практики конкретных исторических исследований по проблемам создания единого британского государства, истории модернизации в Великобритании XVIII - начала XX в. и формирования индустриального общества, внешней и имперской политики в новое и новейшее время позволяет существенно уточнить имеющиеся в научной литературе трактовки процессов в современной британской историографии. Повышенная критическая саморефлексия, в большинстве своем свойственная современным историкам-профессионалам, побуждает их в конкретной исследовательской работе делать осознанный выбор той или иной познавательной и текстуальной стратегии, уделять повышенное внимание семантике базовых концептов, составляющих каркас авторской интерпретации темы, и стилистике научного письма.
8. Научно-практическая значимость работы.
Результаты исследования черт и свойств профессиональной историографии в Великобритании во взаимосвязи с основными процессами, происходящими в западной академической исторической науке XX в., могут иметь практическое значение в следующих направлениях:
- предложенный в диссертационном исследовании системно-культурный подход к изучению британской историографии может быть применен при разработке теоретико-методологических и конкретно-историографических проблем зарубежной и отечественной исторической науки;
- сформулированные в исследовании положения и выводы дают возможность историкам, которые изучают феномен исторической науки, рассматривать историю профессионализации исторического знания и состояние современной академической историографии в виде подвижной, изменчивой, открытой системы, состоящей из множества разнородных и, вместе с тем, взаимообусловленных "измерений";
- результаты исследования, касающиеся институциональных аспектов западной исторической науки, характеристик структуры исторического знания и ведущих его направлений, можно использовать в высшей школе при разработке общих учебных курсов по истории исторической науки и историографии XX в.;
- конкретно-историографические сведения о состоянии изучения британской исторической наукой отдельных проблемных полей могут быть полезны историкам-преподавателям при подготовке курсов по истории и историографии Великобритании.
Подход к исследованию британской историографии, предложенный в диссертационном исследовании, и основные положения этой работы практически применены автором в 1991-1998 гг. при разработке и чтении в Российском государственном гуманитарном университете следующих базовых курсов и спецкурсов: "История исторической науки", "Современная зарубежная историография", "Методология гуманитарного знания", "Методы культурно-исторических исследований", "История Великобритании XX века".
9. Апробация результатов исследования.
Основные положения и выводы исследовательской работы изложены в книгах, авторских главах в коллективных трудах, научных статьях и историографических обзорах, опубликованных в специализированных исторических журналах "Вопросы истории", "Новая и новейшая история", ежегодниках "Проблемы британской истории", "Средние века", "Одиссей", "Вестник РГГУ", в тематических сборниках. Результаты исследования апробированы в докладах и выступлениях на международных и российских научных конференциях, в их числе: "Социальная история и проблема синтеза" (Москва, 1991г.), "Политическая история на пороге XXI века: традиции и новации" (Москва, 1994 г.), "Науки о природе и науки о духе: предмет и метод на рубеже XXI века" (Москва, 1994 г.), "Апокалипсис: самосознание культуры в конце XX века" (Москва, 1996 г.), "Границы интерпретации" (Москва, 1996 г.) и др.
Ю.Структура работы.
Работа состоит из введения, четырех глав и заключения. Во введении определяется актуальность избранной темы, предмет, цели и задачи диссертационного исследования, характеризуются различные подходы к изучению исторической науки, показана степень изученности темы в зарубежной и отечественной историографии, поясняется содержание и специфика авторского исследовательского подхода, отмечаются научная новизна и практическая значимость работы, способы апробации полученных результатов исследования, предлагаются основные положения работы, представленной к защите. В первой главе исследуются институциональные и организационные основы академического исторического сообщества в Великобритании в XX в. Во второй - рассматривается структура исторического знания в ее динамике и изменчивости, характеризуется содержание новых исторических суб-дисциплин, определяющих облик современной британской историографии. Третья глава посвящена изучению проблем теоретической рефлексии британских историков в XX в., воздействию современной науки и "постмодернистского состояния" на историческую профессию. В четвертой главе дается анализ основных для современной британской историографии проблемных полей и отмечаются новые разработки, возникшие под влиянием постмодернизма и постструктурализма. В заключении содержатся выводы диссертационного исследования и рассматриваются направления историографического процесса в конце XX в. в контексте изменяющейся культуры исторической профессии.
Становление профессиональной историографии в британских университетах конца XIX-первой половины ХХ века
Изучение институционального аспекта академической историографии Великобритании дает возможность лучше понять основы и принципы организации жизни исторической профессии. Правила производства исторического знания и его легитимизации внутри профессии, средства "нормализации", сохранения и передачи его последующим поколениям историков, академическая иерархия, профессиональный контроль и ритуал, - все это формируется в институтах, образующих в совокупности каркас академического исторического сообщества. Академический мир включает в себя множество учреждений и объединений, которые имеют свои функции и выполняют свои "миссии" в рамках профессии.1 Сообщество историков в Великобритании складывается из профессионалов, работающих в системе высшей школы, исследовательских учреждениях, исторических обществах и других объединениях. Оно располагает разветвленной сетью научных коммуникаций. Подготовка кадров профессиональных историков осуществляется через университеты, политехнические институты и высшие колледжи.
Изменения в институциональной структуре академической историографии происходят на протяжении всего существования исторической профессии Они во многом обусловливают существо и направления инноваций в историческом знании, содержание коммуникаций внутри академии, равно как и взаимоотношений исторического сообщества с внешним социокультурным миром.
Профессиональное историческое знание в Великобритании в значительной мере сформировалось в университетских стенах и с помощью университетских историков. Основными центрами профессионального исторического образования историков были и остаются Оксфорд и Кембридж. Эти университеты сохранили статус привилегированных высших учебных заведений, высокий престиж дипломов и научных степеней. Становление истории как академической дисциплины и сообщества профессионалов-историков в Великобритании в XIX - первой половине XX в. связано с реформированием либерально-гуманитарного образования в Оксфорде и Кембридже. В 70-90е гг. XIX в. в результате либеральных реформ в сфере образования они превратились из "англиканских семинарий" в национальные центры высшего образования. Именно к этому периоду относится появление в обоих университетах сущностных элементов академического исторического сообщества.2
В 1872 г. в Осфорде при гуманитарном факультете искусств было создано историческое отделение - школа новой истории, на базе которой в 1913 г. открылся исторический факультет. На рубеже веков нормой исторического образования в Оксфорде стали исторические семинары. Значительное место в учебных планах подготовки студентов заняли вспомогательные исторические дисциплины, техника исследования документальных и археологических источников. К началу XX в. в Оксфорде возросла роль института профессуры, хотя система тьюторства продолжала по традиции определять систему гуманитарной подготовки студентов. В 1917 г. в Оксфорде была учреждена ученая степень доктора философии, которая могла присуждаться выпускникам, подготовившим диссертации по исторической проблематике. 3
Складывание Оксфордской исторической школы связано с именами таких первых профессиональных историков как У.Стаббс, Ф.Пауэлл, Ч.Ферс. У.Стаббс, - историк-медиевист, публикатор средневековых источников, служитель англиканской церкви, - занимавший профессорскую кафедру новой истории в 60-80е г. XIX в., выступал в пользу создания в Оксфордском университете профессиональной школы исторических исследований по аналогии с историческими школами, которые к тому времени уже отчетливо заявляли о себе в Германии и Франции. Он был последовательным приверженцем ранкеанства и продолжателем либерал-англиканской традиции в британской историографии. Стаббс противился распространению на историю понятия "наука" в его позитивистской интерпретации и использованию в историографии социологических генерализаций. Он называл историю самостоятельной областью знания, которая имеет свой объект и обладает собственным методом исследования. Термин "научный" историк использовал главным образом как синоним слова "исследовательский". Определяющим фактором изучения английской истории (равно как и основой формирования исследовательской школы) У.Стаббс считал выяснение происхождения исторических источников, установление их аутентичности и критику. В 1880 г. он создал Общество новой истории, членами которого стали участники исследовательского семинара, ученики У.Стаббса. В их числе были такие, впоследствии получившие известность в академическом сообществе, профессионалы как Ч.Ферс, У.Эшли, Ч.Омен, А.Поллард и др.4
Формирование структуры исторического знания в конце XIX - первой половине XX века
Формирование исторической профессии в Великобритании во второй половине XIX - начале XX в. выражалось в самоопределении предметной области историографии, утверждении ее теоретико-методологических и концептуальных оснований, усложнении и обогащении структуры исторического знания.
Историческое знание раннего нового времени складывалось в пределах двух широких гуманитарных областей: политической историографии, сознававшей свое родство с литературой и риторикой, и ан-тикварианизма, который вплоть до второй половины XVIII в. воспринимался в обществе как "imperfect history" (в соответствии с известной классификацией Ф.Бэкона). В конце XVIII-первой трети XIX вв., - в годы научной и промышленной революции, интенсивной дифференциации естественнонаучного и социально-гуманитарного знания, обращения романтической высокой культуры к истокам "народного духа", - эти две сферы знания о прошлом соединились в целое, обозначив тем самым процесс самоопределения историографии как самостоятельной академической дисциплины.1
Период становления профессиональной историографии (примерно со второй трети XIX в.) стал временем изживания литературности из исторического нарратива, который постепенно приобретал черты натуралистичности, объективизма и научности. Это выражалось в стремлении историков строго выполнять правила критической работы с историческими свидетельствами, ограничивать в процессе творчества власть воображения, соблюдать в историописании определенные логические нормативы, придерживаться профессионального лексикона. К началу XX в. в среде историков, независимо от их теоретике - методологических пристрастий, сложился культ научности. Научность стала для академических историков синонимом высокого служения профессии.2
По мере становления профессиональной историографии внутри нее происходило формирование автономных суб-дисциплин исторического знания. Политическая и конституционная история по-прежнему составляла ядро этого знания. В ее рамках обозначился ряд исследовательских областей, таких как: история государственной власти, история политических партий, история дипломатии и международных отношений, политическая биография.
В конце XIX - первой трети XX в. определились основы двух других областей академической историографии - экономической и социальной истории. Рождение экономической истории было связано с распространением исторического метода изучения экономики, который был взят на вооружение британскими экономистами под влиянием немецкой школы исторической политэкономии (В.Рошер, Б.Гильдебранд, К.Книс).3 Приверженцы "исторической экономики" стремились к пересмотру отдельных положений классической политической экономии и предлагали использовать исторический метод (который в то время приобрел в академическом знании статус универсального ) при изучении социально-экономических проблем британского государства и общества.
На рубеже XIX-XX вв., во многом благодаря усилиям университет ских профессоров (У.Кеннингем, У.Хьюинс, Дж.Клэпем, У.Эшли), "историческая экономика" стала постепенно сближаться с историо графией и, в результате, приобрела новое название "экономическая история". Постановка в университетах Кембрижда, Бирмингема, Лидса, Манчестера, Лондона лекционных курсов по экономической истории и открытие в дальнейшем специальных ка федр по этой суб-дисциплине (Манчестер - 1910г., Лондон - 1921г., Кембридж - 1928г., Оксфорд - 1931г.) первоначально мало изменили общее отношение к рождавшейся области знания. В 20-30-е гг. XX в. экономическая история относилась к разряду социальных наук и рассматривалась в академических сообществах скорее в связи с эко номической наукой, нежели с историографией. В 1926г. образовалосьнациональное Общество экономической истории, которое возглавил бирмингемский профессор У.Эшли. Возникновению общества сопутствовало рождение научного журнала "Economic History Review", который начал издаваться в Лондоне с 1927г. Образование такого общества и издание специализированного журнала ускорили размежевание экономической истории и политической экономии. Ведущая роль в обособлении экономической истории принадлежала университетским профессорам - У.Эшли, Дж.Клэпему, Дж.Энвину, Т.Эштону, Р.Тоуни, Е.Липсону. Общество экономической истории и университетские издательства стали публиковать источники по экономической истории средних веков, раннего нового времени, периода промышленной революции, а также монографии по истории торговли, цен, отдельных отраслей хозяйства.
"Старая" и "новая" историография в поисках путей изучения прошлого
На протяжении XX в. в британской историографии, как и во всей новоевропейской исторической науке, совершались глубинные пере мены, которые обусловливали изменение представлений об истори ческой профессии. Общественный идеал истории как академической дисциплины формировался во второй половине XIX-началеХХ в. прежде всего под влиянием позитивизма. Абстрактным построениям общей философии науки британские позитивисты предпочитали совокупность "точных фактов", добываемых эмпирическим путем. Критическая проверка и описание этих фактов составляли, по их убеждению, подлинное научное знание, смысл которого заключался не столько в объяснении сущности явлений, сколько в наиболее полном их воссоздании. Характерная для ранних профессионалов позиция наблюдателей, регистраторов исторических фактов не требовала осознанного выбора теории при написании исторических трудов.
Под воздействием позитивизма приобрел новое звучание принцип историзма в изучении общественных процессов. Идея непрерывного прогресса человечества, поступательного развития, восхождения от простого к сложному, ранее всего утвердилась в археологии, антропологии, этнографии. Затем историко-эволюционистское представление об обществе и государстве распространилось в юриспруденции, политэкономии и других социальных науках. Приверженцев идеи автономизации исторического знания привлекала возможность соединить в профессиональной историографии позитивизм, исторический подход и ранкеанскую концепцию содержания труда историка, в частности, идею объективного изучения прошлого на основе критического изучения текстов источников. Однако известное рассуждение Л.Ранке о необходимости писать историю "такой, какой она была", содержавшее в себе постулат смирения исследователя перед многообразием мира, созданного Богом и определяемого Его высшей волей, было переосмыслено натуралистически. В соответствии с этой позицией историки, как правило, представляли себя в роли медиумов, соединявших прошлое с настоящим и, более того, способных говорить от имени прошлого. На рубеже XIX-XX вв. своебразный сплав элементов позитивистской методологии и ранке-анства стал восприниматься поборниками профессионализации британской историографии как универсальный исторический метод, применимый не только в историческом знании, но и в других областях знания о человеке.
Парадигмальные ограничения и запреты, которые постепенно вырабатывались внутри академического сообщества, утверждение в историческом знании иерархии суб-дисциплинарных отношений, нормативной закрытости языка, - все это закрепляло сосуществование в сознании профессиональных историков XX века фундаментальных концептов христианской историографии (телеология исторического процесса, история восхождения человеческого духа и пр.) и новоевропейских политических идеологем.
Профессионализация ремесла историка укрепила в британском обществе традиционные представления о моральной природе исторического знания и его практической значимости для настоящего и будущего. В соответствии с такими социальными ожиданиями труд профессиональных, "научных" историков наделялся особыми дидактическими и провидческими функциями. Это порождало в академическом сообществе противоречивые размышления о смысле своей работы и личной ответственности за нее перед обществом.
С одной стороны, осознание дисциплинарных оснований исторического знания и его профессиональных предписаний сообщали историкам чувство гордости, уверенности в трансцендентальном постижении прошлой реальности. Принцип историзма, возведенный британскими профессионалами в ранг основополагающего научного метода, возвышал историков в собственных глазах над ушедшими поколениями гуманитариев раннего нового времени. Убежденность в безграничности процесса исторического познания, возможностей накопления и освоения исторических свидетельств в целях реконструкции прошлого создавали в среде профессиональных историков оптимистический настрой.
С другой стороны, многих профессионалов тревожила непомерность "бремени истории", которое возлагалось на них обществом и государством. В среде академических историков постоянно обсуждался вопрос: каким образом профессионал, сознающий ответственность перед настоящим - обществом, - должен работать так, чтобы не нарушать своей ответственности перед прошлым, то есть историей.
Академическое сообщество допускало в своих пределах сциентистские и антисциентистские умонастроения, генерализирующий и индивидуализирующий подходы к изучению прошлого. В соответствии с этим в рамках профессии строились организационные структуры, объединявшие однородные группы, возникали и крепли неформальные узы, которые соединяли единомышленников. Культ профессионализма, свойственный историкам, которые придерживались генерализирующего и индивидуализирующего подходов, содействовал сближению их позиций в историческом знании. Тенденция синкретизма была заложена рассуждениями Г. Риккерта и В.Дильтея о методах познания, творческими поисками неокантианцев и герменев-тиков, феноменологией Э. Гуссерля и М. Хайдеггера, лингвистическими изысканиями Л. Витгенштейна, социальными теориями М. Вебера и представителей Франкфуртской школы и пр. Однако осознание профессионалами принципиальной общности своих представлений об исторической реальности и содержании и смысле исследовательской работы давалось нелегко.
Споры, которые вели между собой историки внутри академического сообщества, диктовались потребностью договориться об основаниях исторической профессии, необходимостью выработки конвенциональной "научной идеологии", - основополагающих критериев, которые позволяли бы отличать историка от любого другого гуманитария, а профессионала - от любителя. В полемике профессионалов обозначилось несколько проблемных полей.
История формирования британского государства и общества
На протяжении всей истории профессиональной историографии Великобритании в ней оставалась неизменно актуальной тема создания единого британского государства. До последней трети XX в. господствующие позиции в исторической науке занимала унитаристская (по своему политическому содержанию) концепция образования Соединенного Королевства. Она сформировалась на установках вигско-либеральной историографии, и ее основу составляла идея исторической предопределенности возникновения британского унитарного государства в результате приобщения "кельтских" народов к достижениям английской цивилизации. Сторонники этой концепции неизменно подчеркивали прогрессивное значение процесса англизации для "отсталых" народов "кельтских окраин", идентифицировали понятия "Англия" и "Британия". Влияние английской культуры на Ирландию, Уэльс, Шотландию изображалось однобоко и тенденциозно. Английское средневековое государство с его представительным и учреждениями объявлялось прямым предшественником Великобритании и ее институтов власти.
Унитаристская концепция вполне соответствовала викторианской идеологии. Она основывалась на имперско-юнионистских представлениях и сознании бесспорного превосходства Великобритании в мире. Несмотря на различия между либеральной и консервативной историографией, историки обоих направлений проявляли единодушиє в вопросах, касавшихся истории народов, населявших Британские острова, и предыстории создания единого государства.
Потеря Великобританией мировой промышленной монополии, освободительные движения в колониях, активность национального самосознания в "кельтских" регионах и рецидив бытовых имперских настроений в британском обществе - все это содействовало тому, что в академическом сообществе верность унитаристской концепции сохранили лишь наиболее последовательные защитники юнионизма из числа представителей консервативного направления и умеренно-либерального (либерал-юнионистского) крыла историографии.
Более открыто унитаристская традиция выражала себя в научных центрах Англии (Оксфорд Кембридж, Лондон) . Исследовательская деятельность в этих центрах фокусировалась вокруг общебританских или собственно английских сюжетов. Унитаристская концепция образования Великобритании была своеобразной аксиомой, исходным положением, на котором базировалось изучение политической истории британского государства.
Особое место в британской историографии принадлежало проблематике истории взаимоотношений Англии и Шотландии, которые в начале нового времени (1707 г.) заключили унию парламентов и образовали единое государство - Великобританию. Внимание историков привлекали исторические предпосылки складывания единого государства и его экономические и социально-политические основы в период борьбы Великобритании за колонии и мировую промышленную монополию. Принципиальный характер в этой связи приобретали оценки сущности союза между Англией и Шотландией, экономических и социальных последствий Унии 1707 г.
Унитаристская концепция обрела завершенную форму в трудах английских либеральных историков первой половины XX в. (Т. Таут, Дж. М. Тревельян, М. Поуик, М. Маккизак, Е. Джекоб и др.).1 В их работах вся предшествовавшая образованию Великобритании история взаимоотношений Англии и Шотландии представала как целенаправленный процесс восхождения двух народов к единению. Нормандское завоевание усилило тенденцию англо-шотландского сближения, которое понималось исключительно как ассимиляция английской культурой Южной и Центральной Шотландии. Завершение процесса складывания единого шотландского государства ставилось либерал-юнионистскими авторами в прямую зависимость от утверждения "англо-нормандских" феодальных институтов власти. Т. Таут, Дж. М. Тревельян, М. Поуик оправдывали экспансионистские цели Англии в отношении Шотландии. По мнению Дж. М. Тревельяна, намерения Англии создать "островную империю" в XIII в. основывались на естественном процессе ассимиляции "кельтских" народов более могучей культурой и неизбежно обретали форму "английского завоевания" Ирландии, Уэльса, Шотландии.
Основную вину за ухудшение отношений между двумя странами английские либеральные авторы возлагали на Шотландию. По мнению М. Поуика, заключение в 1295 г. франко-шотландского союза вынудило Эдуарда I принять решительные меры. Отрицательная оценка франко-шотландского союза как фактора, негативно повлиявшего на англо-шотландские отношения в XIV - XV вв., наиболее четко была сформулирована в работе М. Маккизак.
Автор стремился доказать, что союз Франции и Шотландии не только постоянно создавал напряженность на англо-шотландской границе, но и представлял "опасную угрозу миру в Западной Европе".2 Пытаясь обосновать весомыми причинами поражение могущественной Англии в борьбе с более слабым в военно-политическом отношении противником, историки выдвигали различные доводы. Однако главную причину - упорное сопротивление, которое оказала Шотландия английскому вторжению,- авторы называли неохотно.
