Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Военное строительство в саратовском Поволжье на этапах добровольчества и перехода к регулярной армии и флоту 24
1.1. Проблема демобилизации старой армии и создание новых вооружённых сил 24
1.2. Военно-организаторская деятельность Советов Саратовского Поволжья в добровольческий период 44
1.3. Переход к обязательной воинской повинности и создание 4-й армии Восточного фронта 70
Глава 2 Организация и комплектование советских формирований 92
2.1. Организация войск 92
2.2. Комплектование рядовым и командным составом 113
Глава 3 Боевая деятельность: социально-психологический аспект 140
3.1. Период «эшелонной войны» 140
3.2. 4-я армия в кампаниях Восточного фронта (июль 1918-февраль 1919 гг.) 158
Заключение 181
Список использованных источников и литературы 185
Приложения 197
- Военно-организаторская деятельность Советов Саратовского Поволжья в добровольческий период
- Переход к обязательной воинской повинности и создание 4-й армии Восточного фронта
- Комплектование рядовым и командным составом
- 4-я армия в кампаниях Восточного фронта (июль 1918-февраль 1919 гг.)
Введение к работе
Актуальность темы. Гражданская война в России была и продолжает оставаться объектом ожесточённых споров. Кто и за что сражался на её фронтах? – один из вопросов, который находится в центре внимания работ многих историков. Неразрывной составляющей этой проблемы остаётся тема вооружённых сил противоборствующих сторон, в частности – строительство многомиллионной кадровой армии Советского государства.
Обращение к истории строительства и боевого применения Вооружённых Сил Республики не случайно. Можно смело утверждать, что созданные в обстановке общественно-политического кризиса Красные армия и флот показали пример живучести отечественного военно-исторического опыта. В своём развитии советские Вооружённые Силы стали продолжением славных российских военных традиций на качественно ином уровне, что с особой силой и убедительностью проявилось в выдающейся победе советского народа в Великой Отечественной войне.
Сегодня опыт военного строительства в годы Гражданской войны требует нового осмысления. Он важен не только с точки зрения познаний закономерностей поступательного развития национальных вооружённых сил, но и с точки зрения использования его в современных условиях реформирования Российской армии. В частности, планируемый переход на контрактную основу комплектования не может не опираться на недолгий эксперимент добровольчества в Красной армии, ведь он явил больше недостатков, чем достоинств. Ко всему прочему, научно выверенное, правдивое воспроизведение страниц военного прошлого, даже такого неоднозначного и трагического, как Гражданская война, может и должно послужить формированию духовного потенциала нации.
В этой связи любопытен и поучителен пример советского военного строительства в Саратовском Поволжье. В годы Гражданской войны этот регион был крупным экономическим и военным центром. Поволжский хлеб питал находившуюся под Советской властью часть страны, а формируемые полки и дивизии пополняли Красную армию. В ходе войны в районе Поволжья и Урала было создано первое в истории Советских Вооружённых Сил высшее оперативное объединение – Восточный фронт, являвшийся летом 1918 и весной 1919 года главным фронтом страны. Составной частью фронта, одним из его тактических объединений стала сформированная в Саратовском Поволжье 4-я армия.
История 4-й армии ведётся от добровольческих красноармейских отрядов и включает все этапы становления Вооружённых Сил Республики. Она является ярким образцом реализации государственной политики в области военного строительства и позволяет понять малоизвестный и наиболее спорный начальный период строительства Красной армии – отказ от добровольчества и переход к обязательной военной службе. При этом одинаковую значимость имеют как повседневная жизнь, так и боевая деятельность красноармейских частей и соединений. Здесь уместна любая оценка, если при этом учитываются не только военные операции как таковые, но и иные факторы. Требует, например, пояснения, как в ходе Гражданской войны изменялась психология людей, их отношение друг к другу, к советской власти, к Красной армии, к противнику. Исследование данной проблемы делает возможным раскрыть нравственно-этическую сторону братоубийственного конфликта. В целом осмысление позитивных и негативных сторон отечественного опыта военного строительства на переломном этапе жизни общества даёт возможность моделировать сложнейшие противоречивые процессы современности, облегчает поиск путей выхода из кризисных состояний современной России.
Учитывая сказанное, объектом исследования диссертационной работы избраны формирования Вооружённых Сил Республики в Саратовском Поволжье на этапе их добровольческого комплектования и в переходный период к обязательной военной службе. Предметом исследования стал процесс советского военного строительства, формы и методы организации и комплектования саратовских воинских формирований, а также их боевая деятельность.
Историография проблемы. К сожалению, тема начального этапа строительства Советских Вооружённых Сил долгое время, в основном по идеологическим причинам, страдала упрощённым подходом, а порой и сознательным умолчанием некоторых обстоятельств. Почти не получила развития эта проблема и на местном уровне. Впрочем, по мнению исследователя Гражданской войны А. Л. Литвина, «нет ни одной работы, посвящённой военному строительству, где бы материал о том, как этот процесс происходил в различных районах страны, не был приведён хотя бы в виде иллюстрации». Попутно заметим, что у нас в стране и за рубежом специальным изучением ранней истории Красной армии в Саратовском Поволжье занимались единицы. Большинство сведений оказалось сосредоточено в работах общего плана. Вследствие этого не имеющая своей историографии проблема возникновения и становления саратовских советских воинских формирований с их последующей трансформацией в 4-ю армию Восточного фронта может быть рассмотрена только в контексте историографии Гражданской войны на Востоке России.
Необходимо учитывать и то, что споры по теме Гражданской войны имеют давнюю историю и представлены именами учёных и военных деятелей, работавших в советское время под жёстким политическим прессингом. Некоторые их труды требуют осторожного подхода. С другой стороны, в нынешних условиях интерес к истории Гражданской войны оказался столь велик, а объём вводимой в оборот литературы возрастает столь стремительно, что требуется отдельное осмысление современных трудов. В связи с этим историографию Вооружённых Сил Республики в Саратовском Поволжье на этапе добровольчества и перехода к регулярной армии целесообразно рассмотреть в хронологическом порядке и разбить на два периода: советский (1918 г.–конец 1980-х гг.) и постсоветский (начиная с 1990-х гг.).
Советская литература о Восточном фронте по утверждению Н. Варгина «представляет собой один из наиболее значительных участков историографии Гражданской войны». «Следует, однако, заметить, – считает он же, – что вплоть до начала 30-х годов… внимание к Восточному фронту не было значительным». Соглашаясь с этим мнением, заметим, что тема Красной армии в Саратовском Поволжье оказалась освещённой ещё более скудно. Ситуация не изменилась к лучшему и в следующие десятилетия.
Первые печатные работы о Гражданской войне в этом районе страны принадлежали перу её непосредственных участников и отличались сочетанием исследовательских проблем с личными воспоминаниями. Изучались, главным образом, военные действия, но была сделана попытка осветить и такой вопрос, как формирование частей и соединений Вооружённых Сил Республики.
Ещё в 1918 году вышел сборник статей и документов, посвящённый установлению и упрочению власти Советов в Саратовской губернии, где организатор первых красноармейских отрядов Б. Г. Молдавский привёл некоторые факты формирования так называемых «Восточной Армии» и «Красной Армии Саратовского Совета», указал их количественный и численный состав. Заслуживает внимания его подробный рассказ об участии «армий» в походах против астраханского и уральского казачества зимой и весной 1918 года. Другой свидетель событий – губернский военком В. Н. Соколов – показал, почему удался мятеж чехословацких легионеров в Поволжье. Одна из причин этого, по мысли автора, состояла в малочисленности советских войск: «Мы не имели за собой большой организованной силы, в то время как в правобуржуазной группе чехословаков насчитывалось около 12 000 человек с артиллерией и пулемётами. Ясно, что ряд городов обречён был на захват без особого труда». Здесь же дана высокая оценка действиям Латышского полка, сформированного в Саратове из эвакуированных рабочих-латышей, на узловой станции Ртищево.
Следует упомянуть ещё одно издание местного значения. Речь идёт о вышедшем в Саратове в 1922 г. сборнике «Пять лет пролетарской борьбы». Привлекает внимание помещённый в нём обзор военных событий, особенно ход первых боёв с восставшим чехословацким корпусом. Вместе с тем излишняя патетика статьи и некоторые явно ошибочные суждения делают её менее значимой. Например, необоснованно утверждается, что «знаменитая дивизия Киквидзе – это формирование саратовского губвоенкомата». На самом деле будущая 16-я стрелковая дивизия формировалась в Тамбовской губернии.
В этом же сборнике в статье В. Бедринцева представлены любопытные сведения о демобилизации старой армии и организации в Саратове добровольческих отрядов зимой–весной 1918 года. Автор, трудившийся на ниве снабжения в военном отделе Саратовского губисполкома, со знанием дела описал работу агитационно-вербовочного аппарата и трудности создания тыловой базы обеспечения красноармейских частей. Не менее наглядным получился и другой рассказ В. Бедринцева в сборнике, подготовленном к 15-летию Октября.
Различные эпизоды первых шагов военного строительства в Саратовском Поволжье зафиксированы и в некоторых юбилейных статьях, а также в трудах общего плана.
Определённое количество фактических сведений содержится в документальных очерках бывшего вольского уездного военрука Д. И. Понятовского. Автор много внимания уделил характеристике военно-политической обстановки в уезде и губернии весной–летом 1918 года, представил подробные данные об антисоветском восстании в Вольске и участии в его ликвидации местных красноармейских отрядов и краснофлотцев речной флотилии.
Совместная деятельность саратовских речников и частей Красной армии получила отражение и в других документальных произведениях. В частности, в общем труде И. Т. Черкасова и А. Е Костерина рассказывается о боях Вольской речной флотилии и Вольской стрелковой дивизии в августе–сентябре 1918 г. Авторы помимо собственных впечатлений использовали также показания других очевидцев. Из материала хорошо видна суть местных мобилизаций в Красную армию и двоякое отношение к ним саратовских крестьян, «патриотизм и революционный энтузиазм» которых, по мнению авторов, «не перерастали границ уезда».
Говоря о Вооружённых Силах Республики в Саратовском Поволжье, нельзя не затронуть «чапаевскую» тему, напрямую связанную с несколькими соединениями, входившими в 4-ю армию. Первым историографом оказался сам В. И. Чапаев, рассказавший в армейской газете историю создания уездного Николаевского красноармейского отряда. Дополнил сведения о первых николаевских красноармейцах Д. Трошин. В 20-е и начале 30-х гг. прошлого столетия отдельные моменты ранней истории «чапаевских» 22-й и 25-й стрелковых дивизий получили освещение в некоторых научно-популярных статьях.
Значительно расширил «чапаевскую» тему, а заодно и попытался комплексно представить историю зарождения 4-й армии И. С. Кутяков. В годы Гражданской войны он стал преемником В. И. Чапаева на посту начальника 25-й стрелковой дивизии, а в послевоенное время окончил Военную академию РККА и занимал высокие командно-строевые должности. Тогда же он начал критически осмысливать опыт Гражданской войны и занялся военной теорией и историей. Будучи слушателем академии И. С. Кутяков написал статью, где на примере боёв за удержание района Николаевска в августе 1918 года привёл поучительный тактический эпизод военного искусства из чапаевской практики. В конце 20-х – начале 30-х гг. в новых трудах он подробнее осмыслил первые шаги советского военного строительства в Саратовском Поволжье. В комментариях к ним видные военные историки той поры подчёркивали, что автор рассмотрел «почти совершенно неописанный период победоносной борьбы Красной армии,.. как из отдельных случайных добровольческих отрядов сложилась организованная сила». Был подмечен и присущий творчеству И. С. Кутякова объёмный показ всех сторон всероссийского кровопролития, в том числе, ошибок и преступлений представителей руководства Красной армии. Отмечалась важность того, что автор «говорит не только “о гордо шумящих флагах”, но не забывает и чёрные страницы пережитой борьбы…». Им «увлекательно описываются не только фронтовые будни, но и подробно, с учётом приобретённого опыта и знаний, раскрываются причина и ход красноармейских бунтов». При всём том с позиций сегодняшнего дня отдельные категоричные выводы И. С. Кутякова вызывают возражение. Те же бунты объясняются им только кулацким происхождением. Кроме того, сомнительны фактические сведения о личном составе красноармейских частей и боевых потерях в 4-й армии. Впрочем, и сам автор отмечал, что ему встретились большие трудности «при собирании, разборе и изучении исторического архивного материала. Последний заключал в себе массу неточностей не только в датах и пунктах, но даже и в виде прямого искажения фактов». Кстати, тем же недостатком страдает и небольшая работа И. А. Колесникова, схематично представившая ход военных действий 4-й армии в Заволжье.
Сам же И. С. Кутяков, обратившись позднее к теме жизненного пути В. И. Чапаева, весьма популярной после выхода известного фильма братьев Васильевых, не смог избежать устоявшихся к тому времени в советской исторической науке политических штампов. Особенно досталось Л. Д. Троцкому и его «генералитету» – военспецам старой армии, третировавшим, на его взгляд, чапаевцев и их начдива. Книга, в результате, оказалась с большим пропагандистским уклоном. Такой подход к освещению «чапаевской» темы утвердился затем на долгие годы. Она деформировалась, обросла мифами, получила множество интерпретаций.
Как-то исправить ситуацию была призвана коллективная монография «Василий Иванович Чапаев», имевшая «цель на основе всестороннего изучения документальных источников и критической оценки изданной литературы создать правдивый очерк жизни Чапаева». Труд действительно получился добротным и по-настоящему научным. Однако авторская оценка событий только с точки зрения классового подхода, который не всегда объективно объясняет исторические реалии, не позволила, например, раскрыть характерную для чапаевцев, да и других бойцов 4-й армии, проблему «партизанщины». Её толкование традиционно ограничилось рамками мелкобуржуазной стихии. Ничего, поэтому, не говорится о красноармейских мятежах и связанных с ними военных неудачах.
Не избежали одностороннего исследовательского подхода и ветераны 4-й армии, поведавшие в 60–70-е годы о боевом пути своих полков и дивизий. В результате начальный этап военной работы в Саратовском Поволжье показан лишь в штрихах. Но и эти отрывочные сведения содержат ценную первичную информацию, основанную на документах, воспоминаниях боевых товарищей и личных впечатлениях. Любопытны, также, данные о привлечении на свою сторону иностранных военнопленных мировой войны и создании советских интернациональных формирований. Тогда же эта тема получила продолжение, правда, в рассказах только о венгерских интернационалистах.
Этапным изучением Восточного фронта стала монография А. П. Ненарокова. Автор на основе ранее малоизвестного документального материала доказал, что главные направления по строительству Вооружённых Сил Республики были определены в ходе событий летом-осенью 1918 г. на Средней и Нижней Волге. Он же указал на слабую изученность процесса создания в рамках фронта тактических объединений, в том числе таких, как 4-я армия.
Отдельные сюжеты истории саратовских формирований можно найти в биографическом труде, посвящённом военно-политической деятельности председателя Реввоенсовета Восточного фронта П. А. Кобозева. В книге, в частности, строго документально показана организационная работа командования фронтом в 4-й армии.
В целом же советская историография затронула проблему Вооружённых Сил Республики в Саратовском Поволжье недостаточно полно и лишь в дозволенном идеологизированном ракурсе. Военная тематика, особенно в 50-е – 80-е годы, затерялась в разработках вопросов истории партийного, советского и народно-хозяйственного строительства. Исследования свелись к выпячиванию организационных заслуг РКП (б) и пристрастному описанию военных действий. Тем не менее тогда же зазвучала тема слома старой армии и замены её РККА, систематизировались и обобщались сведения о саратовских красноармейских добровольческих отрядах, началось изучение межрегиональных военных связей.
Наметившиеся тенденции получили своё развитие уже в постсоветское время. Тогда же раздвинулись границы исследовательских подходов к означенной теме от непредвзятого взгляда на события «русской смуты» XX в., до сомнительной сенсационности.
Объективную и строго научную картину Гражданской войны в Саратовском Поволжье показали А. В. Гончаров и В. Н. Данилов. Затронули они, и историю возникновения в регионе формирований Вооружённых Сил Республики. В какой-то степени эту информацию дополнили, но на примере отдельно взятого района, балашовские историки.
Расширенный взгляд на те же события, основанный на огромном, ранее неизвестном фактическом материале, представил профессор русской истории университета Северной Каролины Д. Рейли. Американский учёный обратился к исследованию поведения «человека толпы» и предпринял попытку по крупицам воссоздать динамику революции в глубинке на локальном губернском уровне, избрав для этого Саратовское Поволжье. Через размышления о сущности политической власти на местах, характере социального противостояния автор сформулировал и вопрос советского военного строительства, коснувшись, однако, его вскользь вкупе с остальными задачами.
В похожем стиле исследовал взаимоотношения большевистской власти и поволжских немцев А. А. Герман. В круге этой проблемы им были обнародованы сведения о национальных немецких формированиях.
Во многом на примере Гражданской войны в Саратовском Поволжье показал процессы самоорганизации российского крестьянства, в том числе протестное отношение сельского населения к военной службе, А. В. Посадский.
В последнее время, благодаря начавшейся военной реформе, особенно повысился интерес к проблеме слома большевиками старой армии и поиска ими новых путей в военном строительстве. Развернувшаяся на страницах военных изданий дискуссия во многом объяснила предпосылки, мотивы, механизмы и результаты организации Вооружённых Сил Республики в центре и на местах.
Конкретная же тема эволюции саратовских формирований от добровольчества к постоянной воинской повинности по-прежнему разрабатывалась очень незначительно и лишь в контексте других задач. Так, боевые действия 4-й армии летом-осенью 1918 г. частично были воспроизведены в рамках вопроса белого движения в Поволжье. Увидел связь событий на «Уральском фронте» с антисоветским городским восстанием в Саратове В. А. Жилкин. Проблемы подготовки командных кадров Красной армии в Саратовском Поволжье рассмотрел А. А. Симонов.
Почти ничего нового в этот период не привнесено в «чапаевскую» тему. Например, написавшая о своём прадеде Е. А. Чапаева не пошла дальше предшественников, а по сути – скомпилировала их идеи, разбавив свой текст вкраплениями из уже опубликованных источников. Невысок научный уровень и эссе саратовского публициста В. Бирюлина. Тем не менее работа эта интересна ссылками на местные документы и воспоминания, хранящиеся у автора и в частных собраниях.
Вряд ли можно признать полезной книгу «военного историка» А. Б. Широкорада, претендующую на повествование «о наименее известном аспекте Гражданской войны – боевых действиях на реках и озёрах». Автор откровенно пересказал (не обобщил!) уже известные труды, наделав, при этом, массу ошибок. Особенно не повезло Саратовской и Вольской флотилиям. О первой вообще ничего не говорится, а второй уделено всего лишь несколько абзацев. Мало того, флагман саратовских речников ледокол «Саратовский» выведен почему-то под названием «Ермак», а его портом приписки назван «сухопутный» Саранск, где он, якобы, и был оснащён под боевое судно.
Таким образом, оценивая степень изученности рассматриваемой проблемы, приходится констатировать отсутствие специальной работы, в которой были бы комплексно рассмотрены и решены основные вопросы заявленной нами темы. По-прежнему остаются спорными и требуют пояснения такие аспекты местного военного строительства, как попытка советских властей трансформировать гарнизоны старой армии в новые вооружённые силы, или деструктивное поведение крестьянско-солдатских масс на этапе перехода от добровольчества к постоянной воинской повинности. Кроме того, мало что известно о численности, формах и методах комплектования саратовских красноармейских и краснофлотских формирований. Осмысление этого исторического опыта и является целью данной диссертации.
Учитывая слабую разработанность и сложность проблемы, автор ограничил круг исследования следующими задачами:
– определить основные направления советского военного строительства в Саратовском Поволжье на этапах добровольчества и перехода к постоянной воинской повинности;
– исследовать формы организации и способы комплектования красноармейских формирований в процессе эволюции от добровольческих отрядов до частей и соединений 4-й армии Восточного фронта;
– выявить тенденции в изменении боевых задач и тактики боевых действий Красной армии в ходе Гражданской войны;
– рассмотреть социально-психологический аспект боевой подготовки и боевых действий Вооружённых Сил Республики в Саратовском Поволжье.
Территориальные рамки исследования обусловлены местом дислокации саратовских советских добровольческих отрядов и созданных на их основе соединений, частей и подразделений 4-й армии Восточного фронта. Учтены также районы боевых действий вышеназванных формирований. В основном это Саратовское Поволжье с прилегающими районами Астраханской губернии и Уральской области.
Хронологические рамки определяются периодом активного поиска путей советского военного строительства и ограничиваются двумя значимыми вехами: началом создания советской военной законодательной базы в октябре 1917 г. и VIII съездом РКП (б), окончательно принявшим в марте 1919 г. концепцию формирования массовых регулярных Вооружённых Сил Республики.
Научная новизна исследования состоит в том, что в нём впервые всесторонне исследуется строительство и боевое применение Вооружённых Сил Республики, сформированных на территории Саратовского Поволжья на этапе их добровольческого комплектования и при переходе к обязательной повинности. Введено в научный оборот большое количество ранее не использованных документов государственных архивов, основополагающих положений, рукописей, мемуаров. Предпринята попытка устранить «белые пятна» тех событий, реконструировать ход строительства Красной армии и флота, показать реальный вклад в создание новой армии конкретных организаций и должностных лиц. В результате удалось всесторонне и комплексно рассмотреть сложный процесс создания армейской организационной структуры, органов военного управления и оптимизации их состава. Кроме того, проследить динамику изменения круга задач, решаемых саратовскими формированиями, выработку форм и способов боевых действий, тактические приёмы и формы боевых порядков, а также сформулировать обобщающие выводы, которые могут способствовать конструктивному реформированию современных вооруженных сил.
Практическая значимость работы состоит в том, что она позволяет представить функционирование военной составляющей государственного аппарата в экстремальных условиях гражданского противостояния. Выводы и обобщения могут быть использованы в разработках по сегодняшним проблемам системы военного строительства. Кроме того, раскрыта примечательная страница в истории Саратовского края. Познавательный момент исследования тесно связан с моментом научным и даёт определённый материал для написания обобщающих трудов по истории региона и Вооружённых Сил.
Методологической основой всей диссертации, как исторического исследования, стали основополагающие принципы историзма и объективности, а также определённый набор общенаучных методов исследования: анализ, синтез, дедукция, индукция, аналогия, классификация и др. Диссертантом применялись специальные исторические методы исследования (исторического описания, сравнительно-исторический, проблемно-хронологический и др.) что дало возможность изучать исторические явления и факты как в тесной связи с исторической обстановкой, в которой они возникали и развивались, так и в их качественном изменении на различных этапах развития. В работе также были использованы методы, заимствованные у других наук: психологии, статистики, социологии, математики. Все перечисленные методы использовались не сами по себе, а в совокупности, что позволило, по мнению диссертанта, обеспечить комплексный подход к исследованию.
Источниковую базу исследования составили опубликованные документы, материалы архивных фондов, периодическая печать и мемуары.
Среди изданных документов интерес представляют находящиеся в различных законодательных сборниках нормативно-правовые акты советского периода. Общее представление о советском военном строительстве в годы Гражданской войны дают законодательные акты высших государственных органов РСФСР. На местном саратовском уровне – это обнародованные указы, распоряжения, протоколы заседаний губернских и уездных органов власти. Большую ценность, поскольку сохранились протоколы только двух провинциальных Советов, представляет сборник документов Саратовского Совета за 1917–1918 годы. Среди мероприятий саратовских большевиков в протоколах значатся: «организация красной рабочей гвардии, попытки использовать гарнизон старой армии, организация красной военной гвардии из солдат гарнизона, организация добровольной Красной армии (Восточная армия по борьбе с контрреволюцией, впоследствии 4-я армия), одна из первых в стране мобилизаций, построение по губернии военных аппаратов, создание одной из первых школ красных командиров, попытки всеобщей мобилизации рабочих, борьба за сохранение и действительное сохранение военного имущества демобилизованной старой армии,.. внедрение дисциплины в войсковых частях…» Этот перечень полностью отвечает теме диссертации и убеждает в том, что многие из мероприятий, судя по историографии, ранее подробно не анализировались.
Хорошим дополнением к «протоколам» оказались изданные к 40-летию Октября документы из центральных, саратовских областных и районных архивов. Их ценность во всестороннем освещении событий на различном законодательном уровне: от решений съездов, до резолюций митингов и собраний.
При участии тех же архивов к 50-летию революции появилась «Хроника революционных событий в Саратовском Поволжье 1917–1918 гг.», которая в кратком виде продублировала все предыдущие сборники.
Войсковую организацию и боевую деятельность формирований Вооружённых Сил Республики на Саратовской земле характеризуют директивы командования Красной армии и другие документы, связанные с тем или иным эпизодом Гражданской войны.
Более полное освещение этих вопросов стало возможным только с использованием архивных источников. Всего для написания работы было привлечено 57 единиц хранения из 20 фондов: Российского государственного военного архива (РГВА), пяти региональных (Государственного архива Саратовской области (ГАСО), Вольского филиала государственного архива Саратовской области (ВФ ГАСО), Пугачёвского филиала государственного архива Саратовской области (ПФ ГАСО), Государственного исторического архива немцев Поволжья в г. Энгельсе (ГИАНП), Государственного архива новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО)) и четырёх музейных и общественных архивов – научного архива Саратовского областного музея краеведения (СОМК), научного архива Вольского краеведческого музея (АВМК), архива мемориального дома-музея В. И. ЧАПАЕВА в г. Пугачёве Саратовской области (АМДМЧ), а также краеведческого музея районного посёлка Дергачи (Саратовской области).
Задействованные в работе архивные источники можно разделить на следующие группы: 1) документы официального делопроизводства и служебная переписка; 2) документы личного происхождения (воспоминания, дневники). К первой группе относятся хранящиеся в РГВА приказы и приказания по «Красной Армии Саратовского Совета» и её преемнице – Особой, а затем 4-й армии Восточного фронта. Кроме того, там же можно найти различные инструкции, журналы военных действий, рапорты командиров и отчёты инспекторов, переписку между штабами, разведывательные сводки. Значительный интерес представляют материалы Высшей военной инспекции, представители которой активно содействовали первым шагам военного строительства в Саратовском Поволжье. Более полное представление об организационной работе на местах дают документы военных коллегий, отделов и революционных комитетов при губернских и уездных Советах и материалы военных комиссариатов.
Повседневную жизнь воинских формирований и их боевую деятельность хорошо характеризуют документы второй группы. В основном это документы, собранные в 20–30-е годы прошлого века отделом по изучению материалов истории партии и революции при Саратовском губкоме, а затем Нижневолжском крайкоме ВКП (б). К сбору информации привлекались и непосредственные участники революционных событий. Большую помощь истпарту оказывал И. С. Кутяков, работавший в то время над военно-историческими трудами по Гражданской войне. Известно о его переписке с отделом, в частности о том, что у него «имеется личный архив до 1500 листов только официального материала, дневников белых генералов и т.д.». Некоторая часть этих документов была скопирована сотрудниками истпарта и в настоящее время хранится в ГАНИСО. В этом же архиве оказались ценные воспоминания бойцов и командиров 4-й армии.
Значительное количество рукописей воспоминаний и дневников очевидцев хранится в музейных архивах. Среди авторов, например, красногвардеец Саратовского железнодорожного депо М. Щепакин, новоузенский красноармеец Г. А. Войтенко, чапаевцы С. Н. Потехин, П. В. Кубрин, И. Н. Фоменков, начдив Вольской дивизии И. Н. Гаврилов, а также гражданское лицо – журналист Н. М. Архангельский. Все эти воспоминания никогда не публиковались и малоизвестны большинству историков. Появились они в разные годы и сильны прорисовкой эпизодов, содержат массу деталей и ценных для исследователя бытовых мелочей. В то же время, из-за наличия фактических и временных нестыковок, эти источники потребовали осторожного подхода при анализе.
Следует отметить и материалы по Вольской военной флотилии, хранящиеся в Вольском краеведческом музее. Собирались они не один десяток лет и охватили многих участников речной войны на Волге.
Немногочисленная опубликованная мемуарная литература представлена в основном краткими эпизодическими воспоминаниями уже упоминавшихся В. Бедринцева и М. Щепакина, а также начальника всеобуча одного из районов Саратова И. И. Фирфарова. Материалы эти были подготовлены ещё в 30-е гг. истпартом и тогда же вышли в едином сборнике.
Немаловажные сведения были почерпнуты из периодики. В газетах и журналах печатались многие документы, связанные с законодательной базой советского военного строительства. В основном это приказы Реввоенсовета Республики и Реввоенсовета 4-й армии. Достаточно информативны сводки с театра военных действий, заметки с анализом событий Гражданской войны и с воспоминаниями.
Различный характер источников потребовал их сопоставления и критического подхода к оценке содержащейся в них информации. В целом же представленная источниковая база позволяет подробно рассмотреть отдельные, неизвестные ранее фрагменты истории военного строительства в Саратовском Поволжье и сделать определённые выводы.
Апробация работы. Основные положения данной диссертации были апробированы автором в трёх научных статьях общим объёмом 2,1 печатных листа.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, объединяющих 7 параграфов, заключения, списка источников и литературы, приложения.
Военно-организаторская деятельность Советов Саратовского Поволжья в добровольческий период
Программная идея большевиков - сломать старую государственную машину и создать новую систему управления - после их прихода к власти в полной мере сразу же начала реализовываться в сфере военного строительства. Уже II Всероссийский съезд Советов 26 октября 1917 года создал в рамках советского правительства Комитет по военным и морским делам в составе В.А.Антонова-Овсеенко, Н.В.Крыленко, П.Е.Дыбенко1. Буквально на следующий день Комитет был дополнен семью представителями Военной организации при ЦК РСДРП (б) и Петроградского ВРК и получил наименование - Совет народных комиссаров по военным и морским делам. Новому военному ведомству предстояло овладеть аппаратами Военного и Морского министерств, Ставкой Верховного Главнокомандования, демобилизовать старую армию и создать новые вооружённые силы. Антонов-Овсеенко был назначен главнокомандующим революционными войсками по борьбе с калединщиной3, Крыленко -верховным главнокомандующим Действующей армией, Дыбенко -председателем Верховной морской коллегии, Подвойский - председателем коллегии по руководству Военным министерством.
В конце ноября произошли очередные изменения в структуре руководства вооружёнными силами. На основе СНК по военным и морским делам появился Наркомат по военным делам (Наркомвоен), управляемый Коллегией Наркомвоена во главе с председателем Н. И. Подвойским и наркомами по военным делам В. А. Антоновым-Овсеенко и Н. В. Крыленко5. Двое последних продолжали возглавлять ответственные участки: первый боролся с антисоветским движением в Донской области и прилегающих районах, второй руководил на фронте Ставкой.
На тот момент важнейшей задачей оставалось сдерживание кайзеровских войск и их союзников. Ситуация складывалась так, что старая армия из-за крайней усталости, отсутствия дисциплины и порядка была «абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление»1. Советское руководство считало, что «вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой... ибо крестьянская армия, невыносимо истомлённая войной, после первых же поражений - вероятно, даже не через месяцы, а через недели - свергнет социалистическое рабочее правительство».
Кроме того, существовала проблема окраин, куда Советская власть ещё не добралась. Особое беспокойство вызывали казачьи области. Борьба развивалась там таким темпом, что сил, имевшихся у большевиков в наличности, оказалось совершенно недостаточно3. Таким образом, вопрос о новой армии становился главным. Поэтому ещё общеармейский съезд по демобилизации4 выработал «Положение об организации новой Социалистической армии» и избрал 20 декабря 1917 г. Всероссийскую коллегию по организации и управлению Красной армией5. Через три дня появился приказ Верховного главнокомандующего Н. В. Крыленко о формировании на фронте и в тылу Народной социалистической гвардии. Для ускорения и упорядочения организационной работы к 30 декабря 1917 года Ставкой были разработаны «Общие соображения по сформированию армии»6.
28 декабря Всероссийская коллегия по организации и управлению Красной армией приняла решение «разослать циркулярные письма и инструкции по организации Красной армии во все Советы и Комитеты, как в центре, так и на местах»7. Тем самым вопрос выносился на широкое обсуждение. Результатом явился поток добровольцев, в тылу и на фронте началось формирование частей и подразделений новой армии.
В Саратовском Поволжье первым шагом советского военного строительства стало решение местного Совета от 10 декабря 1917 года оказать немедленную помощь красногвардейским подразделениям В. А. Антонова-Овсеенко в Донской области. Предстояло «сформировать достаточный отряд, занять линию Царицын - Лихая1, ударить на последнюю, т.е. почти в самое сердце корниловцев» . Однако тут же выяснилось, что для проведения этого плана в жизнь у саратовцев нет в достаточном количестве винтовок и патронов. В Харьков в штаб к В. А. Антонову-Овсеенко был срочно командирован представитель Совета Б. Г. Молдавский, чтобы скоординировать действия и получить оружие. Там план саратовцев получил одобрение, Б. Г. Молдавскому выделили 10 тысяч трёхлинейных винтовок и 300 тысяч патронов. К 20 декабря оружие благополучно прибыло в Саратов3.
28 декабря 1917 г. на общем собрании Саратовского Совета совместно с представителями фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов вопрос об отряде был окончательно решён. Его формирование проходило на добровольческих началах из рабочих и солдат гарнизона. Организацией занимались начальник Красной гвардии А. А. Фёдоров и Военная секция Саратовского Совета4.
Переход к обязательной воинской повинности и создание 4-й армии Восточного фронта
Апрельские изменения 1918 года в военном законодательстве дали новое направление военному строительству. Следующим шагом стало постановление ВЦИК от 29 мая 1918 г., согласно которому Наркомвоену предстояло «безотлагательно перейти к принудительному набору одного или нескольких возрастов» призывников1. Давая такое указание, ВЦИК пояснял, что «...переход от добровольческой армии к всеобщей мобилизации рабочих и беднейших крестьян повелительно диктуется всем положением страны как для борьбы за хлеб, так и для отражения обнаглевшей на почве голода контрреволюции, как внутренней, так и внешней» .
Военно-политическая обстановка в Советской России к тому времени действительно резко ухудшилась. Причиной тому оказался чехословацкий корпус, поднявший в Поволжье, на Урале и в Сибири антисоветское восстание . Первоначальный успех мятежа объяснялся рядом причин. Прежде всего тем, что если в Западной завесе на случай возможного германского вторжения держались немногочисленные войска, то обширный восточный театр оставался без серьёзной военной силы. Местные отряды, как правило, слабые и неопытные, не могли противостоять частям корпуса. Не было пока и единого командования вооружёнными силами РСФСР: войсками на «внешнем» фронте (завесами) ведал Высший военный совет, «внутренними» действиями руководил Оперативный отдел Наркомата по военным делам. Такое раздвоение пользы не приносило, да и руководить разрозненными отрядами Оперативному отделу из Москвы было, по существу, невозможно.
В этих условиях, естественно, встал вопрос об объединении на востоке как имеющихся, так и вновь формируемых боевых сил под единое командование, подчинённое центральной власти. Первым главкомом фронта борьбы с мятежным корпусом, названного сначала Чехословацким, Советское правительство назначило А. Ф. Мясникова. 1 июня он прибыл в Сызрань, только что оставленную белочехами, и образовал здесь штаб. Ему оказывал помощь находившийся в том же районе Н. И. Подвойский1.
Буквально накануне Н. И. Подвойский, будучи председателем Высшей военной инспекции, завершил знакомство с гарнизонами Саратова и Вольска2. В рабочий план инспекции входило и посещение отрядов «Красной армии Саратовского Совета». Прибыв 24 мая на станцию Алтата, где располагался штаб, Н.И. Подвойский, осмотрев присутствующие войска, тут же заменил командующего С. И. Загуменного и начальника штаба Б. Г. Молдавского специалистами из оказавшихся под рукой бывших офицеров. «Армию» возглавил заведующий оперативной частью полковник А. А. Ржевский, начальником штаба стал штабс-капитан Тамарин, заменённый вскоре подъесаулом Бурениным3. Перешедшие под их руководство отряды представляли жалкое зрелище. Под прессом неудач некоторые бойцы разбрелись по домам. В Новоузенском отряде, например, осталась половина от прежнего состава. Много дезертиров оказалось и в Саратовском кавалерийском полку. Новому командованию предстояло переформировать отряды и свести их в полки с соответствующей структурой.
Вскоре стало прибывать пополнение. В этом смысле активную вербовочную деятельность развернули «прифронтовые» Новоузенский и Николаевский уезды. Только 25 мая к новоузенцам прибыли 300 новичков, а через пять дней в их списках значились 2246 бойцов, что оказалось в четыре раза больше личного состава недельной давности.
Ещё одним источником пополнения стали отряды, прибывшие в Саратове для подавления мятежа гарнизона 16-19 мая из других районов. К активной фазе расправы над мятежниками они опоздали, но тут же были переброшены за Волгу. Так в «Красной армии Саратовского Совета» оказался 1-й Сокольнический батальон из Москвы, состоящий из 632 добровольцев, около 800 человек - из Пензенского отряда и 450 бойцов - из Балашова.
Результатом переформирования стало появление новых частей. Из москвичей и 3-го батальона 1-го Саратовского пехотного полка был создан трёхбатальонный 1-й Московско-Саратовский советский пехотный полк численностью 1618 человек3. Сводный Новоузенский отряд был разделён на четыре полка - Новоузенский, Малоузенский, Краснокутский и Орлово-Куриловский. 1-й и 2-й Николаевские отряды образовали два полка — 1-й и 2-й Николаевские, командиром 1-го был назначен И. В. Топорков, а командиром 2-го Николаевского назначался В. И. Чапаев. Он же, на правах командира бригады, объединял действия обоих полков. Отряд Винермана, состоявший из бывших военнопленных-интернационалистов - немцев, венгров и австрийцев, добровольно вступивших в Красную армию, - был преобразован в Интернациональный полк.
Командир балашовцев С. Ф. Данильченко позднее вспоминал, как происходила реорганизаций красноармейских отрядов:
«Н. И. Подвойский побывал почти во всех отрядах нашей армии, в том числе в Балашовском и в соседнем с ним Пензенском. - Система отдельных отрядов в нашей армии изживает себя, - говорил он, собрав раз командиров, - её надо ликвидировать как можно скорее и создать регулярные части Красной армии. Этого настойчиво требует обстановка на фронте, таково решение Партии и Совнаркома Республики.
Он призывал нас, командиров отрядов, содействовать проводимой реорганизации. Среди некоторых командиров находились сторонники отрядной системы. Они настороженно относились к проводимой реорганизации, не соглашались с вводившейся системой назначения на командные должности, отстаивая сложившуюся практику выборов командного состава» .
Комплектование рядовым и командным составом
Ещё 30 декабря 1917 г. Ставкой Верховного главнокомандующего старой армии были разработаны «Общие соображения по сформированию армии», в соответствии с которыми новые вооружённые силы должны были комплектоваться на добровольческих началах с основной ориентацией на солдат действующих и запасных частей, а также красногвардейцев и других добровольцев. Вступать в новую армию предлагалось только «истинным поборникам свободы и революции», чья обязанность — «жить, сражаясь, и умереть в борьбе» .
Декрет СНК от 15 января провозгласил начало создания советских вооружённых сил и определил правовое положение военнослужащих. Доступ в Красную армию объявлялся открытым для всех трудящихся Республики не моложе 18 лет, готовых «отдать свою жизнь для защиты завоеваний Октябрьской революции, власти Советов и социализма»1. Вступление в ряды РККА и РККФ организовывалось на классовых началах, но независимо от религиозной, национальной и расовой принадлежности. В Декрете прямо не говорилось о добровольческом способе комплектования, но он вытекал из существа данного документа. Каждый волонтёр обязан был представить соответствующие рекомендации войсковых комитетов, партийных, профсоюзных или иных общественных организаций, лояльных по отношению к советской власти .
В Саратовском Поволжье комплектование воинских частей по новым правилам началось с созданием при губернском Военном отделе организационного подотдела. С 22 февраля 1918 г. подотдел «в составе заведующего т. Чернина, его помощника-делопроизводителя т. Кисина и инструкторов Добролюбова и Крюченко открыл операции по вербовке добровольцев в ряды Красной армии»3. До конца месяца были приняты 256 красноармейцев, в марте - 1411, в апреле - 2070, за десять дней мая - 763 добровольца. То есть в среднем за день 72 человека. Любопытна следующая статистика: средний возраст добровольцев оказался 24 года, 76 % холостых, 14 % неграмотных, 81 % служивших в старой армии .
Вероятно, красноармейские формирования в уездах имели такую же социальную статистику, но вот численностью значительно уступали. Дело в том, что широко было распространено вступление в новые вооружённые силы целых воинских частей и подразделений старой армии. При этом были обязательны круговая порука, а также поимённое голосование. Значительное количество принятых в Саратове добровольцев приходилось на части и подразделения, прибывшие с фронта и не пожелавшие расформировываться. В основном это были так называемые «технические войска» - инженеры, сапёры, связисты, авиаторы и т.п1. Кроме того, необходимо учитывать личный состав госпиталей и имевшихся в Саратове в избытке военных складов.
В уездах численность волостных и сельских отрядов устанавливалась либо решением уездных Советов, либо местными ревкомами в зависимости от необходимости и имеющихся средств содержания, а также исходя из состава и количества населения. В крупных заволжских сёлах, таких как Сулак, Духовницкое, Дергачи красноармейские формирования вначале насчитывали до полутора сотен человек. В сёлах поменьше и в деревнях имелось до нескольких десятков добровольцев2. Общая численность волонтёров в населённых пунктах Заволжья стала резко увеличиваться лишь с появлением «казачьей угрозы». В Николаевском уезде, например, по далеко неполным данным к 1 мая 1918 г. насчитывалось до 4 тысяч красноармейцев3.
В начальный период создания Красной армии, её служебная деятельность чётко не регламентировалась. Старые уставы и законоположения не действовали, а новые ещё не появились. Армейская жизнь поэтому определялась самочинными инструкциями. Остановимся на основных положениях этих документов, определявших условия членства в красноармейских формированиях Саратовского Поволжья.
Новоузенская инструкция определяла, что «в ряды Армии может поступить каждый гражданин, желающий своей службой укрепить идею Русской Революции, как русско-подданный, так и иностранец»4. В приказе по Николаевскому батальону говорилось о лицах «в полном сознании добровольно принявших революционный долг» и помнящих «свою главную задачу - быть грозой для врагов и опорой для Советов»1. Красногвардейский «устав» в Хвалынске предписывал принимать кандидатов, не замеченных «ни в каких худых поступках, что должно быть заверено советом старост и политическими организациями, если поступающий состоит в таковых»2. В Петровском уезде «избираемы [были граждане] грамотные, хорошего поведения, трезвые и имеющие призвание к службе».
С не меньшей тщательностью в некоторых инструкциях расписывались проступки, за которые добровольцы изгонялись из вооружённых сил. В Николаевске, например, без всяких оговорок увольняли за пьянство и азартные игры на деньги. Правонарушения же, подрывающие боевую готовность, такие, как невыполнение приказа, самовольное оставление поста и караульного помещения, утеря оружия или передача его постороннему лицу, подлежали рассмотрению военного трибунала. К категории тяжёлых проступков относились и ранее нетипичные для армейской среды правонарушения - самовольные обыски и пользование оружием вне службы4. Инструкция же для новоузенских дружинников была менее категорична. Из рядов армии должны были исключаться только «все неисправимые её члены». Но и она воспрещала «всем членам Красной армии пьянство, разврат, картёжную игру и взаимное грубое обращение»5.
Иногда отдельные положения о прохождении службы бойцы принимали сами. Так, на своём собрании 6 февраля 1918 г. красноармейцы 1-го отряда Новоузенской вольнонаёмной дружины постановили: «Лиц, замеченных в преступлениях, кражах, подсудимых, должников, жандармов и вообще кои были защитниками царизма, а также нарушающих тишину граждан Новоузенска, не принимать в дружины. И если такие лица есть, то устранить их из состава отрядов»1. На основании этого решения 21 февраля приказом по дружине из её рядов был исключён некий Семён Глухов, «как неоднократно бывший под судом». Причём у него «отбирались все выданные ему на руки вещи и обмундирование».
4-я армия в кампаниях Восточного фронта (июль 1918-февраль 1919 гг.)
Крайне напряжённая военная обстановка в Саратовском Поволжье в конце лета 1918 года, выявила всю сложность положения в частях 4-й армии. Переход от добровольчества к регулярной армии, который пришёлся на время самых жарких сражений на всём пространстве между Самарой и Саратовом, был болезненным и далеко не всегда давал желаемый результат. Сама ситуация требовала немедленных действенных мер, но безоглядная спешка в таком важном государственном деле часто оборачивалась драматическими последствиями. Так случилось, например, в боях с учредиловцами и белоче-хами. Эти бои заслуживают подробного описания, но вместе с этим следует подробно осветить и проблему «партизанщины» - укоренившихся в красноармейских частях стереотипов добровольчества. Сделаем это, прежде всего, на примере «чапаевских» частей - 25-й и 22-й стрелковых дивизий.
Ситуацию с армейским порядком в частях 4-й армии летом 1918 года точно описывает И. Н. Гаврилов, бывший в тот период командиром полка и бригады. Он отмечает, прежде всего, отсутствие дисциплины и случаи неподчинения красноармейцев комсоставу. По его мнению, это было следствием того, что в ряды Красной армии «наряду с честными революционерами вливались лица чуждые революции и провокаторы или элементы с уголовным прошлым» .
Немаловажным фактором, влияющим на боеспособность Красной армии, была привязанность значительной части красноармейцев к местности, где происходили описываемые события. Психология «партизанщины» имела под собой глубокие корни, и не считаться с этим было невозможно. Приходилось даже проводить боевые операции по освобождению того или иного населённого пункта потому, что красноармейцы родом оттуда и надо было спасать их семьи. Одна из таких операций была связана с селом Липовка, которое захватил военный отряд Комуча. Белые сразу же разместили там штаб по мобилизации крестьян в свою армию. Они «разгоняли Советы в окрестных сёлах, арестовывали их членов, зверски издевались над семьями красноармейцев, ушедших добровольцами в отряды Чапаева» . Узнав о бесчинствах врага в их родных местах, красноармейцы 3-го батальона 1-го Николаевского полка попросили направить их туда. Они буквально рвались домой, чтобы спасти свои семьи. Командир 3-го батальона Порфирий Баулин доложил об этом Чапаеву, и тот направил в район Липовки весь полк. 1-й и 2-й батальоны во главе с Плясунковым пошли на Липовку, а 3-й батальон, состоявший в основном из жителей этого района, под командованием Баулина двинулся на Озерки (Сергиевку). Их задачей было не только разгромить учредиловцев. Третьему батальону предстояло на месте развернуться в 4-й Николаевский полк. Расчёт был на то, что бойцы батальона, будучи сами местными жителями, используют всё своё влияние и авторитет для выполнения поставлен-ной задачи . Освободив Озерки и Липовку, батальоны николаевцев очистили затем от учредиловцев окрестные сёла. Об успехах 3-го батальона можно судить по донесению белогвардейской разведки: «В село Богородское прибыл красноармейский отряд под командованием П. Ф. Баулина и О. М. Шевелёва, в который в тот же день вступили 60 добровольцев». Через некоторое время оперативно созданному 4-му Николаевскому полку неожиданно пришлось вступить в жестокую схватку. В ночь на 8 августа отряд Самарской «Народной армии» выступил из села Духовницкого и с рассветом атаковал деревню Левенки, где находился полк Баулина. Охранение было уничтожено. Застигнутые врасплох красноармейцы не смогли вступить в бой организованно. Ситуацию спасли артиллеристы. Стоявшая за селом батарея раньше всех оказала сопротивление. В бою был убит командир полка Порфирий Баулин вместе со своим сыном Григорием. В командование вступил командир 1-го батальона Е. П. Новиков. Он проявил решительность и волю, быстро организовал людей и повёл полк в контратаку. Противника удалось из Левенок выбить2.
В редкие дни передышки от сражений полки получали отдых. Красноармейцев, которые были родом из окрестных сёл, отпускали на побывку домой. Отпуск хотя и был краткосрочным, воспринимался с благодарностью и, конечно, влиял на настроение бойцов. После каждодневных изнурительных боёв посетить родной кров, повидать семью, в чём-то помочь ей, сменить одежду - это всегда дорого военному человеку, тем более, если он из крестьян.
Но чаще всего было не до отдыха. Сложившаяся обстановка передышками не баловала. И даже те бойцы, у которых давно окончился срок шестимесячной службы, назначенный при зачислении ещё в добровольческую Красную армию, как правило, не собирались уходить совсем из полков 4-й армии, а зачастую и сами отказывались от отпусков. Тем же, кому довелось побыть дома, сразу же возвращались в свои подразделения3.
Это свидетельствует о серьёзных тенденциях, которые чётко просматриваются в облике и действиях ещё не окрепшей регулярной Красной армии. Обретая боевой опыт, она изменялась организационно и морально. Мобилизованных в её ряды крестьян сама жизнь заставляла постигать ипостаси Гражданской войны, неся с собой груз сомнений и разочарований. Требовалось время, чтобы они стали настоящими солдатами. А время это обстоятельствами было сжато до предела. Психологию, выработанную веками, перестроить непросто. Да и красноармейцы-добровольцы, рядом с которыми, плечо к плечу, вставали призывники, в основной своей массе, ещё были привязаны к прошлому узами привычек и традиций.
