Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Восточный вопрос и проблема Кавказа как составная часть политики российской империи во второй половине XVIII века 17
1.1.Русско-турецкая война 1768-1774 гг. и создание предпосылок для расширения российского влияния на Северном Кавказе 17
1.2. . Присоединение Крыма к России и заключение Георгиевского трактата с Грузией 38
1.3. Россия и Порта в 1775-1791 гг. и усиление российского присутствия северокавказском регионе 59
Глава II. Военно-политическая колонизация Северного Кавказа 77
2.1.Строительство Азово-Моздокской пограничной линии 77
2.2. Казачье-крсстьянская колонизация края 89
Глава III. Народы северного Кавказа и Россия 114
3.1.Поиск российской администрацией оптимальной модели взаимоотношений с севсрокавказскими горцами 114
3.2. Движение шейха Мансура как реакция горцев на усиление российского присутствия в регионе 133
Заключение 156
Примечания 160
Список источников и литературы
- Присоединение Крыма к России и заключение Георгиевского трактата с Грузией
- Россия и Порта в 1775-1791 гг. и усиление российского присутствия северокавказском регионе
- Казачье-крсстьянская колонизация края
- Движение шейха Мансура как реакция горцев на усиление российского присутствия в регионе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одним из основных факторов развития сегодняшней исторической науки стала ликвидация идеологического и политического давления на нее. Это создает возможности для подлинно научного изучения прошлого, освобождает от политико-идеологической конъюнктуры. Это позволяет непредвзято оценить деятельность знаковых фигур нашей истории, которые оставили далеко не однозначный след в прошлом Российского государства. К их числу, безусловно, относится и Екатерина II, которая была и остается одной из ярчайших представительниц правящей элиты нашей страны.
Политика Екатерины II на Северном Кавказе приводила к вовлечению местных народов в сферу влияния Империи. Вместе с тем, столкновение интересов горских обществ, российских государственных интересов, планов Турции и Ирана в регионе обусловили противоречивость этого процесса. Будучи частью Восточного вопроса, северокавказская политика России была тесно связана не с решением внешнеполитических приоритетов страны и одновременно преследовала цель выработать оптимальную форму взаимоотношений с иноэт-нической периферией, традиционно отличавшейся повышенным конфликтным потенциалом. Дискуссионность проблемы путей и методов включения Северного Кавказа в состав России, происходившая в период царствования Екатерины II, обуславливает актуальность предпринятого исследования.
Целью данной работы является исследование особенностей политики Екатерины II на Северном Кавказе, как неотъемлемой иважнейшей части Восточного вопроса, предполагавшей поиск оптимальной модели взаимоотношений с автохтонным населением региона с целью обеспечения безопасности южных границ Империи. Исходя из представлений о характерных чертах ситуации в регионе в рассматриваемый период, были сформулированы следующие задачи: - проследить влияние русско-турецких войн в последней трети XVIII столетия на ситуацию в северокавказском регионе; выяснить, какое влияние имели присоединение Крыма и установление протектората над Грузией на северокавказскую политику России; охарактеризовать колонизационно-переселенческую политику российских властей как инструмент политики России на Кавказе. выявить специфику взаимоотношений российской администрации с горскими народами и влияние на этот процесс российских фортификаций, возводимых в Кавказском крае; показать особенности движения горцев под предводительством шейха Майсура, как крупнейшего социально-политического движения на Северном Кавказе периода царствования Екатерины II.
Объектом исследования является политика Екатерины II на Северном Кавказе, направленная на органичное включение региона в состав Российской империи.
Предметом исследования выступили военно-политические, административные и колонизационные аспекты российско-северокавказских отношений в контексте складывания единого политического, экономического и культурного пространства Российского государства.
Географические рамки диссертации определяются всей территорией Северного Кавказа. Сюда входит территория, как находившаяся под непосредственным контролем российской администрации, так и места проживания народов «формально» считавшиеся российскими подданными. Вместе с тем, в ряде случаев предполагается выход за рамки заявленных границ, что объясняется необходимостью раскрыть те политические события, которые прямо или косвенно влияли на политику Екатерины II на Северном Кавказе.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1762 по 1796 гг., то есть период нахождения у власти Екатерины II, чье царствование отличается энергичными шагами в проведении российской внешней политики. В этот период активизируются действия России по обеспечению безопасности своих южных рубежей в рамках Восточного вопроса, неотъемлемой частью которого была северокавказская проблема.
5 На защиту выносятся следующие положения:
В ходе русско-турецких войн была достигнута цель выхода российского государства к своим естественным географическим границам, а также были разбиты сложные дипломатические комбинации, проводимые с европейскими державами и направленные против России во время этих войн.
Успех в деле присоединения Крыма и Причерноморья был поддержан новыми успехами на Северном Кавказе и Закавказье, где единоверная России Грузия, раздираемая внутренними распрями и подвергавшаяся беспощадным вторжениям со стороны Оттоманской Порты и Персии, получила передышку и надежду на спасение.
Строительство мощных земляных крепостей от Кизляра до Моздока и далее до Азова было вызвано стремлением России военно-политически закрепить за собой Предкавказье и под прикрытием линий начать заселение и хозяйственное освоение региона. Формирование южной периферии и государственной границы Российской империи на Азово-Моздокской (позднее Кавказской) линии было сложным, протяженным во времени процессом.
Выделяется два основных периода, связанных с заселением равнинного Предкавказья казачеством и крестьянством в екатерининскую эпоху. Первоначально в 60-70-е годы XVIII в. происходит преимущественная колонизация Северо-Восточного Кавказа (Кизлярский и Моздокский уезды). Не заселенные прежде оседлыми жителями просторы Центрального и Западного Предкавказья осваиваются выходцами из Центральной и Южной России в 80-90-х гг. Эти этапы соответственно тесно связаны со строительством линий крепостей Киз-ляро-Моздокской и Азово-Моздокской.
Основными трудностями казачества и крестьянства в заселении и освоении степей Северного Кавказа явились: непривычный засушливый климат, недостаток средств, оторванность от традиционной этносоциальной среды обитания, произвол чиновников и враждебность местного туземного населения.
Соотношения мирных и военных мер российской администрации в отношении горцев диктовались конкретными особенностями обстановки, которая складывалась в различных частях региона.
Движение горцев под предводительством шейха Мансура стало следствием, прежде всего, стадиального развития горских обществ и вмешательством Турции, стремящейся к вытеснению России из региона.
Научная новизна работы заключается в том, что:
Выявлено значение ссверокавказского региона в противостоянии России и Турции в рамках разрешения Восточного вопроса в царствование Екатерины II. В отличие от прежнего подхода, характерного для советской историографии, когда приоритет традиционно отдавался крымскому и закавказскому факторам, в работе указывается на то, что без учета северокавказского фактора невозможно в полной мере понять действия российских властей по обеспечению безопасности своих южных рубежей.
Указано на то, что русско-турецкие войны 60-90-х годов XVIII столетия сделались предпосылками для расширения российского присутствия в северокавказском регионе, что повлекло за собой поиск оптимальной модели отношений с северокавказскими народами.
Установлено, что российские власти стремились организовать процесс интеграции местных народов в состав Империи в наиболее оптимальной форме. В зависимости от обстоятельств, прибегали к переговорам с горскими владельцами о принятии ими присяги о подданстве России. Там, где этого не удавалось добиться, встретившись с открытой враждебностью, прибегали к масштабным силовым акциям, которые, следует подчеркнуть, никогда не определялись в качестве первостепенных мер.
Подчеркнуто, что оптимизации политического курса по кавказскому вопросу мешали разногласия, имевшие место во взаимоотношениях столичных и местных чиновников. Они по-разному оценивали сложившиеся в крае реалии и не всегда адекватно реагировали на происходившие процессы. В своей политике российские власти делали ставку преимущественно на социальные верхи горских обществ. Однако политические пристрастия горских феодалов часто менялись, и, стремясь сохранить свою независимость, они часто переходили в лагерь противников России.
Установлено, что возникшая в результате российского продвижения на Кавказ кордонная Азово-Моздокская линия не исчерпывала свои функции исключительно военно-оборонительными целями. Она играла роль экономического и культурного форпоста Империи на вновь формируемой южной окраине.
Выявлены и обоснованы изменения тактики переселенческой политики, направленной на трансформацию политического курса российского правительства на Северном Кавказе. От исключительно военно-казачьей колонизации правительство начинает постепенно переходить к крестьянскому переселению на Северный Кавказ, т.е. экономическому освоению региона.
Определено, что к середине 90-х годов XVIII столетия в Степном Предкавказье сформировался новый этно-территориальйый восточнославянский массив, в процессе создания которого выделены два этапа (60-70-е и 80-90-е гг.), связанные со строительством основных линий крепостей, протянувшихся от Азова до Моздока.
Методологическая и теоретическая основа диссертационного исследования. Основополагающими компонентами теоретико-методологической базы исследования являются принципы историзма, системности и объективности, следование которым выражается в освещении прошедших событий во всей их сложности и противоречивости, с учетом причинно-следственных связей и специфики рассматриваемой эпохи.
Традиционный для исторической науки принцип историзма непосредственно связан с принципом научной объективности, который предполагает рассмотрение всей полноты и достоверности реалий общественного развития. Привлечение всей совокупности исторических источников открывает логику исторического процесса, особенности и тенденции его трансформации.
В ходе исследования использовались историко-сравнительный, историко-типологический и историко-структурный методы. Историко-сравнительный ме-
8 тод дал возможность сопоставить подходы в отношении к противостоянию России и" Османской империи, характерные для-сторон* втянутых в конфликт вокруг Кавказского региона. Историко-тшгологический метод позволил обратить внимание на многообразие исторических типов изучаемого явления; а истори-ко-структурный метод дал возможность понять место русско-северокавказских отношений в общей системе Восточного вопроса.
Научная разработанность темы; Исследований; специально посвященных комплексному рассмотрению политики Екатерины II на Северном Кавказе;. вплоть до последнего времени не было. Вместе с тем, различные аспекты деятельности российской администрации в изучаемый период не раз становились предметом пристального внимания в отечественной; и зарубежной историогра-фии.
Отдельным блоком идут исследования-, которые касаются внешнеполитического аспекта российской политики на. Северном Кавказе екатерининского;' времени:
Восточный вопрос в качестве важной составной части внешней политики Российской- империи в период правления императрицы. Екатерины- II издавна' привлекал внимание российских-и зарубежных исследователей либо сам по себе как таковой, либо как часть биографии выдающихся-деятелей екатерининской эпохи. \.'\
В связи с этим, уместно обратиться к фундаментальным работам, посвященным русско-турецкому противостоянию на южных рубежах Российского государства и принадлежащих перу профессиональных военных, полковников генерального штаба А.Г. Богдановичу ' и А.Н. Петрову.2 Авторы, досконально разбирают действия российских и турецких командиров всех рангов, управлявших войсками. Они подробно анализируют военные операции, их цели, ресурсы, ход событий; геополитические аспекты в русско-турецких войнах 1768-1774 и 1787-1791 гг. ' Богданович А.Г. Походы Румянцева, Потемкина и Суворова в Турцию. - СПб., 1852. 7 Петров А.Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами с 1769 по 1774 год. В 4*х т. - СПб., 1874.
Авторами исследуется не только военно-стратегическая сторона противоборства России с Оттоманской Портой, но также дается характеристика боеспособности и духовного состояния войск обеих сторон, разбираются их сильные и слабые места, приводятся доводы и объяснения, указываются причины существовавшего на то время положения дел. Глубокому пониманию сути исследуемого вопроса много способствовали труды выдающихся российских историков XIX - начала XX веков. В работах С.М. Соловьева,3 С.Ф. Платонова,4 В.О. Ключевского,5 А.Г. Брикнера,6 С.Г. Пушкарева7 раскрывается подоплека военно-дипломатических и политико-стратегических хитросплетений, завязывавшихся руками европейских кабинетов и коронованных особ.
Важные аспекты исследуемого вопроса раскрываются в работах современных российских авторов — Ю.А. Петросяна,8 А.Б. Широкорада,9 а также в трудах английских историков Дж. Хоскинга ' и С. Себаг-Монтефиоре.1
Последний автор уделяет большое внимание роли князя Г.А. Потемкина в качестве устроителя Новороссии и создателя Черноморского флота. Кроме того, С. Себаг-Монтефиоре концентрирует внимание на отношениях императрицы Екатерины II со своим фаворитом. Исследователь считает, что Г.А. Потемкин был не только проводником воли императрицы, но и главным советником и инициатором многих ее свершений.
Составная часть вопроса, связанная с событиями, разворачивавшимися в Кавказском крае, освещается в работах В.В. Дегоева,12 О. Коджамана.13 Работа О. Коджамана особенно интересна тем, что представляет точку зрения турецкой стороны на сущность исследуемой проблемы.
Соловьев С.М. История падения Польши// Соловьев С.М. Собр. соч. в 3-х т. - Ростов-на-Дону, 1999.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций но русской истории. -СПб.. 1999.
Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. В 2-х книгах. - Минск-Москва, 2000.
Брнкнср А.Г. История Екатерины Второй. - M., 2002.
Пушкарсв С.Г. Обзор русской истории. -СПб., 2002.
Пстросян Ю.А. Османская империя: могущество и гибель. Исторические очерки. - М., 2003.
Широкорад А.Б. Тысячелетняя битва за Царьград. - М., 2005. 0 Хоскинг Дж. Россия и русские. В 2-х книгах. - М., 2003. 1 Себаг-Монтефиоре С. Потемкин. - М., 2003. 2 Дегосв В.В. Россия, Кавказ и постсоветский мир: прощание с иллюзиями. - М., 2003.; Он же. Война и поли тика в эпоху присоединения Кавказа к России (первая треть XIX 6.) // Кавказский сборник, - M., 2005. - Т. 2(34).
Коджамаи О. Южный Кавказ в политике Турции и России о постсоветский период. - М., 2004.
Ситуация, непосредственно складывающаяся в регионе, подвергалась исследованию в целом ряде работ, выходивших как до революции, так и в советское время. Не пропал интерес к теме и в наши дни. Так, ценные сведения о вооруженном противостоянии, имевшем место на Кавказе во второй половине XVIII в., имеются в энциклопедическом труде П.Г. Буткова.14
Значительный вклад в изучение истории российской казаче-крестьянской колонизации Северного Кавказа внес И.В. Бентковский.15 В его работе собран богатый фактический материал, в том числе и архивный, опубликованы важные сведения о начальных этапах освоения региона.
Крупным достижением досоветской историографии и свидетельством возросшего интереса к прошлому казачества в последней трети XIX и начале XX в. является монография военного историка В.А. Потто. В его работе детально освещается военно-политическая история Кавказа второй половины XVI -началаXIX в.1
Проблемам российско-горских отношений посвящены книги Н.Ф. Гра- бовского и В.Н. Кудашева. ' Однако В.Н. Кудашев, будучи историком своего времени и своего народа, обостренно и слишком эмоционально, в ущерб объективности, воспринимал многие аспекты военной колонизации Предкавказья.
Важный обобщающий материал, включающий, в том числе, и интере- сующий нас хронологический период, находится в работе Н.А. Смирнова.
В работах крупного кавказоведа С.А. Чекменева исчерпывающе на то время рассмотрена история социально-экономического развития Ставрополья и Кубани в конце XVIII и в первой половине XIX в.19 В советский период публи-
Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. - СПб., 1869. - Часть 2. Беїгтковский И. Наша колонизация на Северном Кавказе до учреждения и открытия Кавказской губернии в 1785 году//Ставропольские губернские ведомости. - Ставрополь, 1876. -Л'с34.
Потто В.А. Два века Терского казачества (1577-1801). Т. 1-Й. - Ставрополь, 1994.-Репринтное издание. Грабовскнй Н.Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба се за независимость // Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1876. - Вып. IX; Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. -Киев, 1913.
Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе о XVI-X1X веках.-М., 1958.
Чскмснсв С.А. Из истории развития сельского хозяйства в Ставропольской (Кавказской) губернии в конце XV1I1 - первой половине XIX в. // Нжсгодник но аграрной истории Восточной Ььропы. - Вилыпос, 1964; Он же. Социальное коном нческое развитие Ставрополья и Кубани а кочне XVIII и в первой половине XIX в. -Пятигорск, 1967. ковались также отдельные работы других авторов по вопросам заселения и хозяйственного освоения Степного Предкавказья в XV11I веке.20
В начале нынешнего столетия вышли в свет первые современные статьи, посвященные непосредственно Азово-Моздокской линии и характеристике отдельных ее функций, в частности погранично-оборонительной.21
И.Л. Омельченко опубликовал монографию, где рассмотрел множество вопросов, связанных с ранней историей российского заселения Восточного Предкавказья, а также на основе богатейшего архивного материала проанализировал экономическое и социальное развитие казаков Притеречья и Верхнего Прикумья.22
В книге И.А. Заичкина и И.Н. Почкаева рассмотрены многочисленные проблемы внутри- и внешнеполитической истории России екатерининской эпо-хт*.23
Публикации В.М. Кабузана, в т.ч. и монографические, посвящены истории заселения юга Российской империи (Новороссии и Кавказа) XVIII -XIX вв. В середине 90-х гг. вышла специальная монография этого исследователя, в которой рассмотрены процессы заселения Северного Кавказа в XIX-XX вв. Исследование носит этностатистический характер. Несмотря на то, что работа хронологически начинается ХГХ-м в., здесь прослежен и более ранний этап крестьянско-казачьей колонизации второй половины XVIII столетия.
Отметим работы местных историков, обративших внимание на строи-гельство и функционирование российских крепостей и освоение региона во второй половине XVin в. Эти книги и статьи посвящены Георгиевской, Моз- 20 Пронштейн АЛ. Роль казачества и крестьянства в заселении и хозяйственном освоении Дона и степного Предкавказья в XVIII - первой половине XIX века Л Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. - Ростов-на-До ну, 1932. -№ I. а Гииловской В.Г. Азово-Моздокская оборонительная линия // Памятники Отечества (Земля Ставропольская). -2000. - Хг 4.; Охонько Н.А. Азово-Моздокская укрепленная линия - как прообраз пограничной стражи на Северном Кавказе в конце XVIII - начале XIX века // Памятники Отечества (Земля Ставропольская). - 2000. - № 4.; Волосухин В. Ю. Проблемы зашиты границы и строительство оборонительных линий на Северном Кавказе в 1-й половине XIX века // История и основные этапы становления государственной границы на Юге России.-Ставрополь, 1997. 21 Омельченко ИЛ. Терское казачество. - Владикавказ, 1991. и Занчкнн И.А., Почкась И.Н. Русская история от Екатерины Великой до Александра II. - М., 1994. м Кабузан В.М. Заселение Новороссии в XVIII - первой половине XIX в. - М., 1976; Он же. Население Северного Кавказа в Х1Х-ХХ вв. Элюстатистнчсское исследование. - СПб., 1996.
12 докской, Кизлярской, Павловской, Темнолесской, Марьинской, Ростовской, Азовской и другим крепостям и менее значительным укреплениям, например, Вестославскому редуту.25
В последнее время появились новые обобщающие труды по казачьей колонизации Предкавказья. В монографии Н.Н. Великой всесторонне рассмотрена история казачьих станиц Притеречья, опубликованы документы из центральных и местных архивов, а также полевой историко-этнографический материал.26
Отдельные аспекты избранной-темы нашли отражение в диссертационных исследованиях 27 Опубликованная часть диссертации P.P. Рудницкого по-вествует об исторических предпосылках создания Азово-Моздокской линии.
Работы ряда кубанских исследователей посвящены переселению на Кавказ Черноморского войска и ранней истории войскового центра - Екатеринода-ра»
В.А. Фоменко раскрыл значение фортификационных сооружений в истории народов Центрального Предкавказья в период, предшествовавший вхождению этого региона в состав Российской империи.30 75 ШабловскнЙ H.H. Георгиевская с гар и на. - СПб., 1914; Якунин М.А., Федькин М.И. Георгневск. Историко-краеведческий очерк. -Ставрополь, 1977; Гннловской В.Г. Темнолесский ретрамшемеїгг и Темнолесская крепость// Вопросы физической и исторической георгафии. Северный Кавказ. - Ставрополь, 1977. - Вып.2; Город Моздок. Исторический очерк. - Владикавказ, L995; Дорофеев ГЛ., Фоменко В.А. Находки из окрестностей города Гсоргневска II Из истории народов Северного Кавказа. - Ставрополь, 2000. - Вып. 3; Псрспечаева Л.Б. Азов - пограничная крепость России конца XVII - начала XIX в. - Азов, 2001; Рудницкий P.P., Фоменко В.А. Крепость Святого Павла и се станица (1777-1829 гг.) // История и обществознание. - Армавир, 2003. -Часть 2; Фоменко В.А. Ростовская крепость // Азово-Моздокская линия на рубеже XVIII - XIX вв. - Пятигорск, 2003; Савенко С.Н. Вестославский редут// Азово-Мозаокская линия на рубеже XV1II-XIX вв. - Пятигорск, 2003; Гарунова Н.Н. Кизляр в XVIII - в первой половине XIX века: проблемы политического, социально-экономического и культурного развития. - Махачкала, 2004. 4 Великая Н.Н. Казаки Восточного Предкавказья в XVIII - XIX вв. - Ростов-на-Доиу, 2001. п Ильичева Н.В. Возникновение и развитие города Г-еоргиевска (1777-1917 гг.) // Автореф. днес. ... канд. ист. наук. - Пятигорск, 2000; Кожев З.А. Кабарда в системе этносоциальных отношений на Северном Кавказе (XVIII в.)//Автореф. дисс канд. ист. наук. -М, 1998; ПаламарьН.Г. Формирование государственной тер ритории и государственной границы отечества. История и современность // Автореф. днес. ... докт. истор. наук. - М.. 2007; Цеева З.А. Отношения Черкески с Османской империей и Крымским ханством: военный и социокультурный аспекты. 70-е гг. XV-XVIII вв. IJ Автореф. дисс.... канд. ист. наук. - Майкоп, 2004. 23 Рудницкий P.P. Исторические предпосылки создания Азово-Моздокской оборонительной линии. - Пятигорск, 2003. в Бондарь В.В. Войсковой город Екатерннодар (1793-1867 гг.). - Краснодар, 2000; Трехбратов Б.А. История Кубани с древнейших времен до начала XX в. - Краснодар, 2005; Фролов Б.Е. Переселение Черноморского казачьего войска на Кубань. - Краснодар, 2005. м Фоменко В.А. Фортификационные сооружения в истории Кабарды XV-XVIII вв. // Пятнгорье и Юг России: политические, социально-экономические и культурные СВЯЗИ XtX-XX пв. Материалы научно-практической
Аспекты российской политики на примере отдельных частей Северного Кавказа можно найти в работах Г.А. Джахиева,3' Б.К. Мальбахова.32
Из последних кавказоведческих работ следует выделить фундаментальный труд М.М. Блиева «Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации».3 В ней автор показывает роль объективных противоречий между горцами и российскими властями, которые нельзя сводить к «колониальной» политике России в регионе.
Не менее важное и новаторское значение имеет труд Б.В. Виноірадова «Специфика российской политики на Северном Кавказе в 1783-1816 гг.»34. В нем автор показывает комплекс причин, обусловивших те или иные шаги российской администрации на Юге, в том числе и в екатерининский период.
Совокупность этих работ позволила автору создать картину собственного видения проблемы.
Источниковая база диссертации основана на документальных материалах центральных и региональных архивов.
Разнообразные аспекты российско-северокавказских взаимоотношений второй половины XVIII в. представлены в фондах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). Значительный материал о казачье-крестьянской колонизации Предкавказья был представлен в фонде 38 - Департамент Генерального штаба.
В фонде 52 - Потемкин-Таврический Г.А. содержится многообразный материал, связанный с перипетиями русско-турецких войн последней трети XVIII в. и деятельностью князя Потемкина, в том числе и в контексте решения кавказского вопроса.
Были использованы материалы фонда 846 - Коллекция Военно-Ученого архива. Находящиеся здесь документы позволили реконструировать особенно- конференции. - Пятигорск: Пятигорский краеведческий музей, 2006; Фоменко В.А. Башня Адиюх // История и культура народов Северного Кавказа. - Пятигорск, 2007. — Вып. 8. я Джахисв Г.А. Россия и Дагестан в начале XIX века. — Махачкала, 1985. я Мальбахов Б.К. Кабарда е период от Петра 1 до Ермолова (1722 -1825). - Нальчик, 1998. :" ЬлисвМ.М. Россия и горны Большого Кавказа. На пути к цивилизации.-М., 2004. w Виноградов Б.В. Специфика российской политики на Северном Кавказе в 1783-1816 гг. - Славянск-на-
Кубаин. 2005. сти представлений российской администрации о Северном Кавказе и проживающих тут народах- По материалам ВУА можно проследить тенденцию в развитии политики на Кавказе, ход боевых действий против «немирных» горцев.
В Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) были использованы фонд 77 — Сношения России с Персией и фонд 115 - Кабардинские дела. В них обнаружен пласт документов, позволивших автору конкретизировать шаги российского правительства в отношении северокавказских народов и влияние на это внешнеполитического (иранского) фактора.
В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) обнаружено множество документов, проливающих свет на историю заселения и хозяйственного освоения Предкавказья в екатерининскую эпоху. Эту информацию содержали фонды X (кабинет Екатерины JJ и его продолжение), XVI (Внутреннее управление). Но наибольший интерес с точки зрения исследуемой Проблемы представляет фонд 23 - Кавказские дела, в материалах которого отражается широкий спектр северокавказских реалий екатерининского времени.
Были привлечены материалы Государственного архива Краснодарского края (ГАКК). Различные аспекты деятельности местных российских властей, специфика взаимоотношений казаков и горцев отражены в фонде 249 - Канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска и фонде 250 - Войсковая канцелярия Черноморского казачьего войска.
Документальной основой, на которую автор опирался при исследовании тех или иных сторон Восточного вопроса в политике Екатерины II, были «Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею»,35 а также текст Георгиевского трактата.36 Текст трактата дается на русском языке и грузинском. Кроме того, грузинский текст имеет факсимильное приложение подлинника. Еще одна группа документов изучалась автором по уникальному изданию — «Российский Архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII — XIX вв.».37 " Акты, собранные Кавказскою археографического кошесиею. - Тифлис, 1867. - T.I. " Договор о вступлении Восточной Грузни под покровительство России. -Тбилиси, 1983. " Российский Архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII - XIX вв. - М., 1996. - Вып.7.
Использованы многочисленные законодательные документы, опубликованные в первом собрании Полного собрания законов Российской империи.3*
Особо следует отметить доклад князя Г.А. Потемкина об учреждении Азовской линии и переселении на Северный Кавказ Волгского и Хопёрского казачьих войск, опубликованный в Кубанском сборнике.39 Этот документ позволяет осветить основные экономические, политические предпосылки и цели строительства Азово-Моздокской линии.
Весьма важный материал о предыстории создания линий крепостей в Степном Предкавказье содержится в дневнике майора Татарова, веденном в Кабарде в 1761 году. К сожалению, издание этого ценнейшего историко-этнографического источника в настоящее время малодоступно.40 Ценная информация о влиянии климатических и эпидемиологических факторов на жителей Предкавказья содержится в дневниковых записях П. Хицунова.41
Использованы также различные справочно-статистические издания.42 В: них встречаются данные о российских переселенцах и их хозяйственном быте и т.д.
В ходе проведенного исследования широко использовались опубликованные архивные материалы, касающиеся региональной истории, в частности собранные в подборке документов, посвященных Ставропольскому краю.43
Из сборников документов, опубликованных в советское время, ценную информацию по интересующей нас проблематике содержат: «Кабардино-русские отношения в XVI-XVII1 вв. Документы и материалы в 2-х томах»,44
Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. - СПб., 1830. -Т. 20-23. 3* Всеподданнейший доклад князя ПА. Потемкина об учреждении Азовской линии и переселении на Северный
Каїказ Волгского и Хопёрского казачьих войск// Кубанский сборник. — Екатсринолар, 1904. — Т. 2. ** Дневник майора Татарова, веденный в Кабарде в 3761 году // Указатель географического, статистического. исторического и этнографического материала в Ставропольских губернских ведомостях. Первое десятилетне (1850-1859 гг.).-Тифлнс. 1879. 11 Хииунов П. Заметки на пути от реки Дона до Пятигорска с кратким описанием Ставрополя, Пятигорска и окрестных Минеральных Вод // Отечественные записки. - СПб., 1841. - Т. 17. 41 Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. - Ставрополь, 1869. - Вып. II; Памятная книжка Таврической губернии на 1914 г.-Симферополь, 1914. " Наш край: документы, материалы (1777-1917 гг.). - Ставрополь, 1977. u Кабардино-русскне отношения в XVI-XVIII вв. Документы и материалы в 2-х томах. - М., 1957. - Т.Н. «Русско-дагестанские отношения в XVIII - начале XDC вв.»,45 «Русско-осетинские отношения в XVIII в.».46
Из новейших публикаций документов выделяется сборник «Документальная история образования многонационального государства Российского. В четырех книгах. Книга первая. Россия и Северный Кавказ в XVI-XIX веках».47
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в возможности использования ее материалов, положений и выводов при написании трудов по истории Северного Кавказа, при разработке спецкурсов в вузах, в лекционно-пропагандистской работе. Опыт российских властей на Северном Кавказе во второй половине XVIII в. может быть полезен представителям нынешних региональных и федеральных властей.
Апробация и внедрение результатов исследования. Результаты исследования были использованы в семи статьях общим объемом 3,8 пл., вышедших в сборниках и научно-теоретических журналах, изданных в г. Пятигорске, Рос?-тове-на-Дону. Кроме того, диссертация рассматривалась на заседании кафедры социально-гуманитарных наук Пятигорского государственного технологического университета.
Структура работы соответствует поставленной цели и задачам. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих семь параграфов, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы. 15 Русско-дагестанские отношения в XVIII -начале XIX вв. - М., 1988. ы Русско-осетинские отношения в XV11I в. -Орджоникидзе, 1984. -Т.Н. " Документальная история образования многонационального государства Российского. В четырех книгах. Книга первая. Россия и Северный Кавказ в XVI-XIX веках. / Под обшей ред. Г.Л. Бондаревского, Т.Н. Колбая. -М.. 1998.
Присоединение Крыма к России и заключение Георгиевского трактата с Грузией
В ходе войны 1768-1774 гг. неизбежным был вопрос о Крыме и его судьбе. На протяжении всего XV1I1 в. крымские ханы продолжали политику, имевшую многовековые корни - продолжали грабительские набеги на южные рубежи Российской империи. Крымчаки дерзали захватывать даже Москву во время Смутного времени в 1571 г. Тысячи людей брались в полон и угонялись в Крым, где их продавали в рабство. Масштабы набегов были пропорциональны получаемому отпору, но никогда не прекращались. Попытки российских властей закрыть свои южные рубежи засечными линиями лишь на время сдерживали крымчаков, несколько сужали размах их хищничества, но не могли пресечь крымские разбои. Кроме того, устройству эффективной обороны препятствовала Оттоманская Порта, которая всякий раз угрожала войной, как только русская оборона могла приобрести стройность в связи с устройством там крепостей. Турки опасались, что возводимые русскими крепости будут использоваться не только для борьбы с крымскими разбоями, но против самих турок, а также сильно затруднят их возможности влиять на польские дела и события в Дунайских княжествах. Так, в 1752 г. после решения российского Сената о постройке крепости Святой Екатерины в верховьях реки Ингул, которая впадает в Днепро-Бугский лиман, чурки выступили с дипломатическим демаршем и потребовали срытия крепости, мотивируя эти действия российской стороны, якобы, нарушением существовавших по этому вопросу договоренностей [1]. Споры вокруг строительства крепости Святой Екатерины между Портой и
Россией тянулись до 1755 г., а завершились тем, что российская сторона обещала приостановить ведущиеся там работы. Сами крымцы, не умевшие брать крепостей и опасавшиеся за свой грабительский бизнес, жаловались султану на русских, когда те в 1763 г. стали возводить крепость Святого Дмитрия Ростовского на реке Дон [2].
Постоянная крымская угроза приносила ежегодные громадные потери в людях, погибавших на южных кордонах или уводимых в татарский полон. Ежегодно разрушались многие поселения на границе и внутри российской территории. Кроме того, крымские набеги были почти непреодолимым препятствием для развития хозяйственной деятельности и торговли, а также роста империи до естественных географических границ на юге. Крым был для России конкурентом на Северном Кавказе. Помимо собственных целей, достигаемых грабительскими набегами, крымские ханы выступали в роли цепных псов Порты, которая навязывала посредством крымцев необходимое ей положение дел в данном регионе, обеспечивая присутствие на Северном Кавказе своей руки.
Многочисленные народы, населявшие этот край, переживали в своем развитии либо стадию разложения родового строя и складывания феодальных отношений (балкарцы, чеченцы, ингуши), либо активного развития феодализма (кабардинцы, часть осетин, народы Дагестана). Феодальные владетели (князья, ханы) вели междоусобные распри. В XVII - XVIII вв. западные районы Северного Кавказа были зависимы от Крыма. Они должны были поставлять хану рабов и различные дани.
Вступая в борьбу с Крымом, Россия неизбежно начинала борьбу и за Северный Кавказ. Крымские ханы не считались с предостережениями России и при подстрекательстве Порты устраивали беспрерывные набеги на Северный Кавказ. Это приносило народам данного региона разорения и неисчислимые бедствия [3].
В этих условиях для народов Северного. Кавказа пресечение агрессии и грабежей османских и крымских захватчиков становилось делом первейшей необходимости. Однако в то время и в тех условиях ссверокавказские горцы не могли своими силами противостоять столь многочисленным и сильным врагам. По этой причине адыгские владетели, в первую очередь, устремились «под Е.И.В. высокодержавную монаршескую руку поддаться, и тем себя и подданных своих из под ига султана турского и от налог и разорения хана крымского освободить» [4].
Требования поддержания безопасности южных рубежей страны вынудили Екатерину II искать пути решения многосложной задачи обуздания крымских набегов и перейти к самым решительным действиям. Так как все прочие и давно практиковавшиеся методы и меры указывали на то, что единственно результативным решением была бы победоносная война. Крым, будучи важной опорной точкой для Порты, обеспечивал ей не только владычество над самими татарами, которые «не мало усиливали ее могущество», и давали возможность угрожать как народам Северного Кавказа, так и южнорусским рубежам [5]. Это обстоятельство требовало от России действий, необходимых для покорения Крыма.
Россия была вынуждена принуждать Крым, так как иные меры и способы воздействия, в том числе экономического взаимодействия, не получались и не приносили позитивных результатов. С одной стороны, этому всячески противостояли султаны Оттоманской Порты, не желавшие лишаться монопольного влияния на Крым. С другой стороны, этому противостоял образ жизни и стадия социально-экономического развития крымско-татарского общества, крепко державшегося привычного традиционного образа жизни и традшшоиных ценностей, определявших и сферу приложения социальной энергии - набеговую систему. В Крыму не было внутренних условий и причин для отказа для нее. Нетатарские и неисламские этносы, населявшие полуостров, не определяли социально-культурных, политических или социально-экономических приоритетов крымско-татарского общества и его элит.
По этой причине Россия, заинтересованная в иной роли Крыма на своих южных рубежах, вынуждалась обстоятельствами прибегать к принуждению. Перемены в образе жизни и деятельности Крыма могли произойти только под сильным влиянием извне и только в принудительной форме.
Первых шагов к возможным переменам следовало ожидать только после освобождения Крыма от османского влияния. В этом случае делался возможным прямой диалог с крымско-татарскими элитами. Российские власти надеялись в этом случае найти в крымско-татарской среде себе если не союзников, то партнеров, с которыми можно было бы наладить диалог и постепенно изменить характер и формы взаимодействия Российской империи и Крыма. Исходя из этой установки, в российских высших политических сферах «возникла мысль об освобождении Крымского полуострова от всякой связи с Турцией, с превращением татарского ханства в независимое государство» [6].
Скоро начались переговоры с крымским ханом. Императрица Екатерина II надеялась, что Крым сделается чем-то вроде вассального государства России, Командующий Второй русской армией Петр Панин «вступил в 1770 г. в сношения с Крымом и действовал на татар для достижения целей России» [7]. Однако крымские татары, руководимые ханом Селим-Гиреем, не изъявили желания отложиться от Турции. Тогда граф П. Панин прибег к нажиму и грозил крымцам «гибелью их жен и детей, равно как н обращением в пепел их жилищ» [8].
После отказа Селим-Гирея от сделанного русскими предложения, в Петербурге стало ясно, что покорение Крыма превратилось в необходимость.
Покорение Крыма было возложено на Вторую русскую армию, бывшую с 1771 г. после графа П. Панина под командою генерал-аншефа князя В.М. Долгорукова. Покорение Крыма зависело от занятия главнейших пунктов: Перекопа, Керчи и Еникале. Два последних обеспечивали соединение Азовского и Черного морей. «Кафа (Феодосия), Арабат и Евпатория были тоже предметом действия, как приморские пункты, которые обусловливали прочное занятие Крыма» [9].
Россия и Порта в 1775-1791 гг. и усиление российского присутствия северокавказском регионе
Турция после заключения Кючук-Кайнарджийского мира находилась в состоянии крайнего истощения. По свидетельству императора Пруссии, в Константинополе (Стамбуле) царствовали «смущение и уныние, которые превосходили всякие представления, и нужны будут многие годы, чтобы изладить гибельное впечатление, оставленное в умах всех магометан последней войной».
Несмотря на все старания французского агента, барона Тротта, военная организация в Турции расстраивалась все более и более. Ко всему прочему, отчаянным было и ее финансовое положение. Только флот находился в более или менее приличном состоянии, потому что энергичный капудан-паша, Гази-Гассан, «заботился о сохранении в надлежащем состоянии верфей, на которых работали английские и голландские мастера, о покупке строительного материала в Англии, об учреждении школы для навигаторов» [2].
В европейских кабинетах предсказывали вероятность окончательной гибели Оттоманской Порты в ближайшем будущем. Ходили слухи в дипломатических кругах о том, что будто бы Австрия не прочь увеличить свои владения за счет разболевшейся Порты. Положение дел было таковым, что ни Австрия, ни Россия как соседи Оттоманской Порты нисколько не опасались разрыва мирных отношений с турками и могли беспрепятственно нарушать ее права и интересы.
В 1776 г. Россия отправила два мнимо-торговых корабля, бывших на самом деле военными фрегатами, под торговыми флагами, спрятав пушки в трюмах, засыпав их песком, через Дардаиельский пролив в Черное море. Порта не пропустила через проливы эти корабли. Итогом стал обмен резкими дипломатическими нотами.
Россия не хотела останавливаться на достигнутом в 1774 г. Императрица Екатерина II отдала распоряжение о постройке нескольких крепостей на турецкой границе. Одной из таких крепостей сделался город Херсон, заложенный в 1781 г. князем Г.А. Потемкиным. Еще ранее там была заложена верфь, где началось строительство кораблей для создаваемого Черноморского флота. В 1783 г. на Днепре Потемкиным были заложены города Екатеринослав и Алешки. В феврале 1784 г. русскими была заложена верфь в Крыму, в районе Ахтиарской бухты, и заложен город Севастополь. В 1788 г. началось строительство верфи в районе впадения реки Ингул в Буг, что привело к основанию города Николаева.
Между греками, живущими на Балканском полуострове, и русскими консулами в Турции установились постоянные связи. Жители дунайских провинций обращались к русскому послу в Константинополе с просьбой о защите от насилий со стороны турок. Вообще русские консулы выходили далеко за рамки предписания дипломатической деятельности и часто выступали в качестве политических агентов и агитаторов среди христианского населения Порты.
Князь А.А. Безбородко подавал императрице записку о необходимости взятия Очакова, а А.В. Суворов занимался сооружением укреплений на Кубани. Потемкин указывал на необходимость овладения крепостью Бендеры. К 1778 г. стали говорить о предстоящей осаде Очакова, как о решенном деле, так как в российских правительственных кругах определяли значение Очакова как «Кронштадта юга».
В Порте нервничали. Нервничали и в Европе. Английский посол Харрис считал войну неизбежной. Но Россия еще была не готова к разрыву с Турцией. Ситуация балансировала между миром и войной. Обе стороны по-разному трактовали те или иные статьи Кайнарджийского договора и пока что атаковали друг друга дипломатическими нотами. Когда обстановка разогрелась до опасных пределов, между уполномоченными представителями России и Порты произошли консультации и подписан в марте 1779 г. договор при Айнали-Каваке в дополнение к Кючук-Кайнарджийскому миру и для объяснения некоторых его пунктов. Новый договор, однако, остудил ситуацию не намного и не надолго.
В апреле 1779 г. родился великий князь Константин Павлович. С его рождением в головах Екатерины II и ее окружения родился так называемый «греческий проект». Первые наброски проекта были предложены А.А. Безбородко и Г.А. Потемкиным. Императрица с воодушевлением его поддержала. По этому поводу, правда, в современной историографии существуют разногласия, и ряд авторов считают главным и единоличным автором проекта Екатерину II [3].
По «греческому проекту» Оттоманская Порта вытеснялась с европейских территорий в Азию. На освобожденных территориях, где по словам Екатерины II, проживало христиан в 5-6 раз больше, чем турок, предполагалось создать два полностью независимых государства: Дакию и Греческую империю. В составе Дакии должны были быть Молдавия, Валахия и часть Болгарии, а Греция, Южная Болгария, Македония и острова Архипелага должны были составить Греческую империю со столицей в Константинополе. Для проектируемой империи и предназначался великий князь Константин Павлович в качестве императора под именем Константина II [4].
С.Ф. Платонов, пытаясь объяснить столь экзотический проект, возникший в умах русской правящей элиты, считал, что «история этого проекта, быть может, находится в связи с древнерусскими мечтами о взятии Царьграда и с планом турецкой войны Петра в 1711 году. Взятый же отдельно, греческий проект представляется блестящей мечтой, но невыполнимым делом» [5].
Несмотря на высокую степень мечтательности «греческого проекта», к этому делу шли приготовления: был занят Крым и устраивался Черноморский край (Новороссия), заводился черноморский флот. Для действий против Турции Екатерина II вступила в союз с Австрией, заинтересовав Иосифа II своим проектом. Произошло несколько неофициальных встреч между императорами, после которых был заключен между ними военный союз. Известие о пребывании Иосифа II в России сильно обеспокоило турок, «опасавшихся австрийской страсти к завоеваниям» [6].
Екатерина II стремилась изгнать турок из Европы и к «водворению образованности в прекрасной стране (Греции), преданной в жертву невежеству и изуверству поклонников ислама» [7]. Оставалось довершить начатое дело. Г.А. Потемкин также был полон желания «положить предел господству неверных в стране, бывшей колыбелью христианского учения» [8].
Состоявшийся союз между Россией и Австрией изменил политическую систему Европы. Пруссия оказалась в невыгодном положении. Фридрих Вильгельм II начал беспокоиться, наводить справки и даже обращался напрямую к Екатерине II с запросом. Не только в Пруссии, но и в Англии ожидали раздела Турции. Лорд Элгин высказал серьезные опасения по этому поводу в письме к премьеру У. Питту: «После того, как санкт-петербургский двор твердой ногой стал не только в Крыму, но и по всему побережью Черного моря, уже никто не сможет сказать, где он остановится. Русская армия и сейчас продолжает отвоевывать наиболее важные территории Османской империи. Но для России наступит момент, когда Европа уже не сможет помочь ей поднимать штандарты над Константинополем» [9]. Лорд Элгин уверял лондонский кабинет в том, что его опасения оправданы и рождены логикой действий губернатора только что отвоеванных у Османской империи земель, князя І Іотемкина, человека весьма честолюбивого и находящего во всем поддержку у Екатерины П. Лорд Элгин считал, что князь Потемкин уговаривал старейшин кавказских племен поднять против турок восстание, военной базой которого должны были послужить русские укрепления на Тереке и Черноморский флот. Далее лорд Элгин предполагал, что русские снова постараются призвать к восстанию православные народы Балкан, чтобы попытаться, исходя из «греческого проекта», восстановить Ви 63 зантийскую империю и заменить исламский полумесяц, венчающий собор Святой Софии в Константинополе, христианским крестом [10].
Казачье-крсстьянская колонизация края
В доекатеринскую эпоху русское население степей и предгорий Северного Кавказа росло очень медленно. Это был неосвоенный край. В 40-50-е гг. XVIII в. правительство концентрирует внимание на проблемах заселения северных частей Новороссии (часть Северного Причерноморья), Центрально-земледельческого региона и Южного Приуралья (Оренбургская губерния). Здесь строятся оборонительные линии, сюда приглашаются иностранцы-военные, переселяются казаки и крестьяне из внутренних регионов Империи. Северный Кавказ оставался весьма удаленной от центра окраиной, и о его освоении всерьез не думали, так как слабо были заселены земли, более близкие к центру [1].
По подсчетам В.М Кабузана, в 1744-1762 гг. учтенное ревизиями русское население Северного Кавказа увеличилось незначительно (податное: с 74 до 123, а неподатное: с 14 до 75 душ мужского пола (далее м.п.)). Казаков в Гребеиском, Терском войсках в Кизляре и Моздоке в 1763 г. значилось всего 1335, а с детьми и стариками - 4 тыс. душ м.п. Выросло число грузин и армян. Часть армян, вышедших из Дербента в 1750 г., поселилась в окрестностях Кизляра. В 60-е годы XVIII в. на территории будущего Кизлярского уезда размещалось уже 657 армян и 295 грузин (м.п.), а на землях будущего Моздокского уезда - 323 армянина и 365 грузин млі. Общая численность всего населения на землях, вошедших позже в состав Кавказской губернии, достигла в 60-е гг. XVIII в. всего шести тысяч душ м.п., не считая ногайцев. В целом все население на территории будущей Кавказской губернии достигало в 60-х гг. XVIII в. 10,5 тыс. душ м.п. (около 20 тыс. чел. обоего пола). Все это говорит о крайне слабой заселенности этой части Северного Кавказа и о почти полном отсутствии там славян [2].
После вступления на престол Екатерины II при основополагающем во внешней политике стремлении России к южным морям (Черному и Азовскому) было обращено особое внимание на укрепление обороны Кавказского края и на заселение его переселенцами из центральных губерний России. В 60-70-х гг. строятся оборонительные линии, которые должны были защитить Предкавказье, ставшее de jure с 1774 года российским [3] от вторжений крымских и османских войск. В 60-70-х гг. край все еще заселяется в первую очередь казаками, к которым в конце 70-х гг. присоединяются отставные солдаты [4].
В 1763 г. был заложен Моздокский форпост, что положило начало созданию Кизляро-Моздокской линии и Моздокского казачьего полка. Для усиления границы по Тереку предполагалось также от гребенских станиц до Малой Кабарды поселить семьями осетин, ингушей, кабардинцев, принявших христианскую веру, и пригласить на эту линию армян и грузин. Центром этих поселе 91 ний и должна была стать крепость Моздок [5].
Уже в 1762 г. сенат докладывал императрице о возможности поселения христиан-горцев в Моздоке и его окрестностях. По расчетам столичных чиновников, на Моздокскую линию предполагалось переселить горцев «дворов до девятисот», из которых, в случае необходимости, можно было бы набрать до тысячи конных и вооруженных людей. Для переселявшихся на плоскость горцев-христиан правительство определяло вознаграждение: старшинам и узденям по 10 руб., рядовым по 5 руб. на семью, а холостым половину того [6]. Переселенцам предоставлялись и другие льготы.
Население Моздока в первые годы его существования росло медленно. В 1764 г. там насчитывалось 120 грузин, 55 армян, по несколько человек русских, кабардинцев, осетин, греков, а всего 224 человека. В 1766 г. в крепости находилась драгунская команда, а в окрестностях Моздока обосновались около тысячи калмыков. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. гарнизон-крепости пополнился за счет местного населения и российских воинских подразделений. В 1770 г. из осетин, кабардинцев и кумыков-христиан была создана воинская команда в 214 человек; в том же году из Астрахани в Моздок перевели гарнизонный батальон [7].
Стремление российских властей поселить у Моздока всех горцев-крестьян и холопов, бежавших от владельцев и принявших христианство, вызывало возмущение кабардинских и иных феодалов. Кабардинские князья требовали уничтожения Моздока, сами пытались разгромить его. В 1767 году князья Большой Кабарды вступили в союз с закубанскими татарами (ногайцами), бросили свои места и удалились подальше от Моздока, в верховья Кумы. Ма-локабардинцы также удалились в горы. Кабардинцев поддерживало Крымское ханство, направляя войска для уничтожения Моздока. Российские власти вынуждены были создать в Притеречье отряд численностью около трех тысяч человек. Возглавил войска генерал-майор Иван де Медем, командовавший до того Оренбургским корпусом. Однако главную силу этого войска должны были составлять 20 тысяч калмыков во главе с ханом Убаши. Главная квартира Медема находилась в Щедринской станице Гребенского войска. Весной 1769 года отряду Медема удалось разбить крымско-кабардинское войско, направлявшееся для уничтожения Моздока. Большая часть кабардинских владельцев вернулась на прежние места проживания. Известно также, что и после этого события (в 1770 и 1774 гг.) генералу Медему приходилось выходить во главе мощного отряда в западные районы Кабарды [8].
Не полагаясь на местных феодалов, придерживавшихся преимущественно протурецкой ориентации, российское правительство в 1770 г. переселило к Моздоку 517 семей Волжского казачьего войска. В 1770 г. казаки основали на линии новые станицы - Стодеревскую и Мекенскую, а в 1772 г. - Калиновскую. Станицы эти были расположены по реке Терек, соединив единой линией города Моздок и Кизляр. В 1770 г. для обслуживания 40 крепостных орудий Моздокской крепости с Дона было переселено 100 семей казаков, которые по соседству с Моздоком образовали станицу Луковскую. Тогда же была образована из Моздокской команды крещеных горцев станица Горская. Из казаков этих станиц образовали Горско-Моздокский полк. В этот полк вскоре влились 200 кибиток крещеных калмыков и русская милиция Моздокской крепости. В состав Гор-ско-Моздокского полка включили 250 семей казаков с Дона, переселенных по 50 в каждую станицу - Наурскую, Галюгаевскую, Ищерскую, Мекенскую и Калиновскую [9].
Движение шейха Мансура как реакция горцев на усиление российского присутствия в регионе
В 1785 г. в Чечне появился лидер, вошедший в историю под именем шейха Мансура. Это был пастух Ушурма из селения Алды. В свое время о происхождении Мансура упомянул чеченский просветитель У. Лаудаев [I]. Но со временем вокруг этой незаурядной личности развернулись споры, в том числе и о корнях новоявленного «пророка». Прусский дипломат в Константинополе —
Диц, в 80-х гг, XVTJI в. заявлял, что Мансур принадлежит роду шаха Надира, который в юном возрасте перебрался в Смирну, а затем в Европу, где и принял христианство. Отсюда он выехал в Египет и вновь стал мусульманином. Судьба забросила Мансура в Константинополь, оттуда в Сирию и, наконец, в Абхазию. Здесь он начинает войну против русских и входит в историю под именем шейха Мансура. Другие версии не менее интригующие. Мансуру приписывается польское и ногайское происхождение, он объявляется пьемонтским монахом. Само по себе число гипотез говорит о том интересе, который питали к горскому предводителю не только в России, но и в Европе. Но, как справедливо замечает М.М. Блиев, «в контексте исламизации Чечни, где шейх Мансур сыграл главную роль, по-видимому, не столь уж важно его происхождение - уроженец он Алды или же Аппенинского полуострова, Ушурма он или же Боэтти и пр.» [2].
Причины движения горцев связаны с их социально-экономическим развитием, и усилившимся процессом феодализации северокавказских обществ, сопровождавшемся набеговой экспансией. В свою очередь стремившаяся закрепиться на Кавказе Россия становилась соперником и препятствием, а борьба с ней должна была получить свое идеологическое оправдание. Таким «оправданием» стал призыв Мансура вернуться к «чистому» исламу и священной войне против «неверных» - газавату. Не следует думать, что в качестве врага выступали только русские. Те горцы Кавказа, которые не разделяли идей шейха, также объявлялись законной добычей правоверных. Некоторые чеченские общества вынуждены были уходить на русскую сторону и поселяться среди казаков, т.к. не желали вражды и противились насильственной исламизации [3].
Сложилась непростая ситуация, когда «в обстановке военного противостояния с Россией становилось особенно очевидным преимущество ислама, призывавшего к сражению с «неверными», оправдывающего набеговую систему, предусматривающую справедливое распределение военной добычи и др. -установок, которых нет в христианстве. Под идеологическое неприятие подпадали вместе с исламом не только Россия, но и соседние народы, куда совершались набеги, в том числе и соплеменники - ингуши и карабулаки. Отныне глав ной являлась не этническая принадлежность, а религиозная: к «неверным» относились все, кто не исповедует ислам и кто не воюет вместе с чеченцами против «общего врага». Объявление войны «неверным» расширило территорию — базу для набегов; окрашенные религиозной догмой, они стали рассматриваться как «война за веру». Не стоит, однако, преувеличивать ни масштабы охвата чеченских обществ исламом, ни глубиігу проникновения его в жизненный уклад этих обществ. Для этого Чечня оставалась еще слишком эгалитарной, не располагавшей реальной социальной и духовной элитой, способной возглавить религиозное движение. Выбор самых агрессивных исламских установок из Корана и исповедование только их, не соблюдая при этом шариатских установлений, являлись признаками идеологичности чеченского ислама, в котором не оставалось места для веры. Утверждение ислама в Чечне на волне противостояния с Россией обусловливало еще одну традицию в чеченском исламе - антироссий-скости в толковании сути Корана» [4].
Прекрасно разобравшись в сложившихся реалиях, горский предводитель решает аккумулировать энергию масс в нужное ему русло. Весьма показательно, что он берет себе новое имя - Мансур, что значит любимый Богом, счастливый в делах. Он стремился объединить разрозненные племена под знаменами ислама и таким образом получить послушное, дисциплинированное войско, способное совершать масштабные, приносящие материальную выгоду акции. Ислам позволял преодолеть традиционную для Кавказа межплеменную разобщенность, а потому Мансур искал контактов с представителями кабардинской и дагестанской феодальной верхушки. Этот замысел отчасти удалось реализовать на практике.
О степени воздействия на массы говорит предание, зафиксированное У. Лаудаевым, которое гласило: «Планы Мансура сводились к тому, чтобы собрать все горские племена и единодушно действовать против русских. Для достижения своей цели он обратился к помощи религии, зная, какое большое уважение оказывали горцы духовным особам. Наложив на страну трехдневный пост (мархо), он с приближенными своими мюридами стал навещать аулы, со провождаемый пением зикра (славословие). Жители выходили ему навстречу, каялись перед ним в грехах и обращались к таба (покаянию), обязывались не делать дурных поступков, как то: не красть, не спорить, не курить табаку, не пить крепких напитков, но усердно молиться Богу, не пропуская для этого назначенных сроков. Народ признал Мансура своим устазом, то есть ходатаем перед Богом: целовали полы его одежды и так увлекались религиозными настроениями, что прощали друг другу долги, прекращали тяжбы и прощали даже кровь. Люди открывали друг другу свои сердца, изгоняли из них злобу, зависть... Говорят, что тогда народ до такой степени обратился на истинный путь, что найденные вещи и деньги привязывали на шесты и выставляли их на дорогах, пока настоящий владелец не снимал их» [5].
В пропагандистских целях Мансур не чурался устраивать мистификации и демонстрировал «волшебство» с религиозным оттенком. По словам Ушурмы, ему было видение посланцев пророка Мухаммеда, которые объявили о высокой миссии бывшего пастуха и назвали шейхом. Запершись на три дня в своей сакле, он провел это время в посте и молитве и таким образом, сумев привлечь к себе внимание единоплеменников, начал свою пропагандистско-проповедническую деятельность [6]. Ему приписывается совершение намаза на плаще, который он постелил прямо на воду реки [7]. Насколько это соответствует историческим реалиям, сказать трудно, но российские власти, которых подобные трюки не могли ввести в заблуждение, стали называть Мансура «лжепророком». Сыграло на руку авантюристу и землетрясение начала 1785 г., которое было объявлено грозным предзнаменованием и карой небес.
