Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление советской исторической науки в 1917 — 1938 гг.
1.1. Формирование и развитие политики партии и государства по отношению к исторической науке и кадрам историков 50.
1.2. Система подготовки советских историков 67.
1.3. Особенности развития исторической науки в 1929 - 1938 гг 87.
Глава 2. Влияние партийно-государственной политики на развитие исторической науки в Сибири в 1917 - 1938 гг.
2.1. Состояние исторической науки и деятельность историков региона 117.
2.2. Репрессии по отношению к историкам Сибири 173.
Заключение 195.
Список использованных источников и литературы 201.
Приложение № 1 251.
Приложение №2 254.
Приложение №3 265.
Приложение №4 270.
Список сокращений 273.
- Формирование и развитие политики партии и государства по отношению к исторической науке и кадрам историков
- Особенности развития исторической науки в 1929 - 1938 гг
- Состояние исторической науки и деятельность историков региона
- Репрессии по отношению к историкам Сибири
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одной из важных задач в современной отечественной историографии является объективное изучение имеющегося опыта становления и формирования советской исторической науки и подготовки кадров историков во время создания новой государственности (1917 – 1938 гг.). Приоритетом партийно-государственной политики в этот период стала мобилизация исторической науки для решения проблем государственного строительства. Сложившаяся историческая концепция не соответствовала объективному освещению исторического развития страны. Это привело к изменению исторического сознания, как современников, так и последующих поколений.
Если проводить параллель с изучаемым периодом, то мы найдём элементы сходства в развитии системы образования на современном этапе, в том числе исторического. Наша страна в 1920 – 1930-е гг. уже пережила подобные изменения, и всё же вернулась к традиционной системе исторического образования. Поэтому необходимо дать объективную оценку в определении политики партии и степени её влияния на историческую науку и кадры историков в 1920 – 1930-е гг., с целью не допустить повторения уже совершённых ошибок при проведении реформы исторического образования.
Остаётся актуальным анализ развития исторической науки и политика местных партийных руководителей по отношению к кадрам историков в Сибири. Тем более, что на местах проводилась масштабная работа по становлению советской исторической науки. Это происходило, несмотря на то, что собственные кадры историков с 1920 г. по 1940 г. в Сибири не готовились. Но именно здесь имел место разнообразный опыт практической реализации политики партии по становлению марксистского направления в исторической науке. Значимость развития исторической науки и влияние партийного диктата на профессиональную деятельность кадров историков в 1917 – 1938 гг. определяют актуальность диссертационного исследования.
Степень изученности. Отечественная историография проблемы формирования и становления советской исторической науки складывалась на протяжении нескольких этапов. Диссертант выявил и охарактеризовал 5 этапов.
1 этап – 1917 – 1929 гг. Постреволюционный период стал временем первоначальной постановки проблем и накопления фактов в отношении советской исторической науки. Первыми историками выступали политические деятели. Важную роль в определении новой исторической концепции в СССР сыграли труды В.И. Ленина, Г.Е. Зиновьева, Л.Д. Троцкого, А.В. Луначарского, Н.И. Бухарина, К.Б. Радека, А.С. Бубнова и других идеологов партии, которые претендовали на истину в последней инстанции. Их публичные выступления и статьи положительно трактовали все нововведения в исторической науке, требовали немедленного реформирования системы образования, включая историческое, и внедрения в него марксистско-ленинской методологии. Особенностью данного этапа является то, что в первые годы после Октябрьской революции продолжали выходить в свет работы буржуазных историков, научный репертуар которых не был связан с современностью. Работы историков-марксистов, напротив, соответствовали времени и отражали вопросы новейших событий 1920-х – 1930-х гг.
Анализ влияния партийного диктата на историческую науку на данном этапе ещё не проводился. Характеризуя в целом содержание публикаций 1920-х гг. можно сказать, что они дают определённый фактический материал и позволяют проследить изменения в официальной оценке состояния исторической науки. Однако недостаточный уровень обобщений и идеологическая предопределённость выводов значительно снижают их историографическую ценность.
2 этап – 1929 – 1938 гг. В конце 1920-х гг. развернулась критика немарксистского направления в исторической науке, и это привело к тому, что произошёл спад исследовательской деятельности историков. Знаменитое письмо И.В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» в редакцию журнала «Пролетарская революция» в 1931 г. привело к перестройке всей сложившейся в 1920-х гг. системы научной работы. Стала складываться тенденция по возвеличиванию И.В. Сталина, в её развитии решающую роль сыграли Л.М. Каганович, Л.П. Берия, И.П. Товстуха, Е.М. Ярославский. В первой половине 1930-х гг. было продолжено издание учебников по историко-партийной науке. Они активно пропагандировали марксистско-ленинскую методологию и выходили под непосредственным контролем И.В. Сталина, А.А. Жданова, до 1934 г. С.М. Кирова. Особенностью рассматриваемого этапа является то, что контроль над изданием учебников осуществляли лица, далёкие от исторической науки. В 1936 г. состоялся разгром «школы М.Н. Покровского». В этой связи появились работы, теоретически обосновывающие тенденцию на установление единоличной власти И.В. Сталина.
В Сибири в 1920 – 1930-е гг. важный вклад в развитие и становление советской исторической науки внесли Н.Н. Ауэрбах, Н.Н. Бакай, В.Д. Вегман, А.Н. Турунов, Г.И. Черемных, Б.А. Шляев, Б.З. Шумяцкий и др. Они занимались разработкой вопросов по истории партизанского движения, вооружённых восстаний рабочих, революционной сибирской прессой, архивному строительству и др. На данном этапе историки не создали работ монографического характера по истории исторической науки. Это отражало особенности нового переходного периода, возникшего в политике партии по отношению к исторической науке.
3 этап – 1938-й – вторая половина 1950-х гг. характеризуется выходом в свет в 1938 г. учебника «История ВКП(б). Краткий курс». Изложенная в этом учебнике концепция исторического развития оказала глубинное влияние на советское общество. В основу гражданской истории России легла концепция истории партии. Этот популярный учебник не только определял с конца 1930-х до середины 1950-х гг. содержание преподавания и изучение истории ВКП(б), но и оказывал прямое воздействие в целом на историческую науку и историческую пропаганду в . Изучению важнейших партийных и государственных постановлений в области высшей школы на данном этапе посвящён ряд монографий и сборников. В них анализируется влияние постановлений на историческую науку не с научно-объективных позиций, а с точки зрения политической целесообразности. Это отражает сложившуюся тоталитарную модель руководства в её проекции не только в стране, но и в исторической науке.
4 этап – вторая половина 1950-х гг. до начала 1990-х гг. для историков был предопределён решениями ХХ съезда КПСС. Партия признавала необходимость преодоления культа личности И.В. Сталина во всех сферах общественной жизни страны, но не была готова к его объективному анализу и смене политического курса в развитии страны. В этот период увеличилось количество научных трудов по истории исторической науки, началось систематическое изучение высшего исторического образования и исторической науки.
Одним из результатов совместного труда историков стало издание «Очерков истории исторической науки». Это первый труд советского периода, где были представлены фактический материал по изучаемой теме и анализ политики партии по отношению к исторической науке. Марксистско-ленинское направление в историографии признавалось господствующим, авторы считали марксистско-ленинский метод исследования исторического процесса во всех областях исторической науки ведущим. В этом издании весьма осторожно были подняты вопросы искажения истории исследователями советского периода, но в условиях 1960-х гг., когда пик критики И.В. Сталина был пройден, поднимать этот вопрос в полном объёме было невозможно.
Тему развития высшего образования и подготовки научных кадров продолжила Л.В. Иванова. Она рассмотрела специфику подготовки историков-марксистов в 1920 – 1930-е гг. и проанализировала становление и развитие исторического образования в СССР. В своей работе Л.В. Иванова осторожно подняла вопросы негативного влияния партии на отдельных этапах развития системы советского исторического образования, обосновав это организационными поисками оптимальных форм подготовки историков. Реорганизация преподавания и изучения общественных наук рассматривалась как одно из завоеваний социалистической революции.
В 1960 – 1980-е гг. у исследователей проявился интерес к деятельности Истпарта, который в 1920 – 1930-е гг. стал одним из ведущих центров советской исторической науки. Первым региональным исследованием стала диссертационная работа Л.В. Муравьёвой. В ней автор системно рассмотрела взаимодействие работы Сибархива и Сибистпарта, представила анализ влияния Сибистпарта на становление и развитие советской исторической науки в Сибири. Продолжил исследование данной темы А.И. Шумилов. В своей диссертации он рассмотрел деятельность Сибистпарта в аспекте реализации политики центральной и местной власти. Таким образом, в указанный период был определен предмет историографических исследований. Вопросы развития высшего исторического образования и исторической науки рассматривались в рамках марксистско-ленинского учения и большей частью носили общий характер.
5 этап – конец 1980-х гг. по настоящее время, получил своё развитие в исторической науке в связи с началом перестройки и построением в России демократического общества. Данный этап является наиболее содержательным по имеющимся историографическим работам по изучаемой теме. Историей исторической науки в перестроечный и постперестроечный периоды занимались Ю.Н. Афанасьев, О.В. Волобуев, М.В. Зеленов, А.И. Зевелев, И.И. Квитка, А.Л. Литвин, Н.Н. Маслов, В.Д. Соловей, С.О. Шмидт и др. В своих работах эти авторы определили факторы развития исторической науки и исторического образования, общие тенденции, особенности их эволюции, отметили успехи в становлении исторического образования и науки, подчеркнули роль партии в этом процессе, подняли вопросы фальсификации истории и негативного влияния партии на её развитие.
В середине 1990-х гг. появилось специальное исследование С.А. Шорковой. В нём автор проанализировала политико-идеологическую основу исторической науки 1920-х – середины 1930-х гг., выделила этапы становления советской исторической системы и представила их характеристику. Вместе с тем, исследование имеет ряд недостатков. Так, первый этап определён 1921 – 1927 гг., в то время как формирование системы советской исторической науки состоялось в начальный период установления советской власти. Нижняя граница исследования определена 1935 г., в результате вне рамок исследования остались последствия «Большого террора» и вышедшего в 1938 г. учебника «История ВКП(б). Краткий курс», который дал мощный импульс подчинению исторической науки и её представителей идеологии тоталитаризма.
На данном этапе появились работы локально-регионального характера. Так, например, А.А. Курепин в своём исследовании рассматривает процесс противостояния между властью и наукой в условиях формирования тоталитарного режима. Автор констатировал вмешательство власти в деятельность учёных. В диссертационном исследовании Е.Н. Данькина поднимается тема организации и развития исторической науки в Хакасии в 1920-е – 1985 гг.. Важным региональным исследованием стала диссертация Д.В. Хаминова. В этой работе рассматривается историческое образование и научная деятельность сотрудников историко-филологического факультета Томского университета в условиях Гражданской войны и в первые годы советской власти.
У исследователей сохраняется устойчивый интерес к созданию архивной системы в СССР в 1920 – 1930-е гг. Первой региональной работой по данной проблематике стала диссертация В.С. Бобровой. В качестве негативного момента исследователи указывают на влияние политики партии на деятельность архивов, в качестве положительного отмечают то, что в стране была сформирована централизованная архивная система. Кроме того, у исследователей сохраняется устойчивый интерес к истории краеведения 1920-х – 1930-х гг. Сибирские исследователи О.Н. Труевцева, А.В. Киселёв, К.А. Кабанов продолжили тему краеведения в региональном аспекте. Ими проведён анализ деятельности сибирских краеведов, выявлен их вклад в становление и развитие исторической науки в Сибири.
В заключение следует отметить, что становление историографии на различных этапах развития исторической науки было неравнозначным. В том смысле, что на каждом из этапов были свои особенности, продиктованные временем. Следует отметить, что возможность изучения архивных источников дала возможность исследователям подготовить принципиально новые фундаментальные работы, в которых объективно анализировались отдельные вопросы отечественной историографии. В региональной историографии изучаемой проблемы довольно обстоятельно охарактеризована система архивного строительства, краеведение и деятельность историков-марксистов, деятельность Сибистпарта и Сибархива. Значительно слабее в историографии изучены вопросы влияния партии большевиков и государства на интерпретацию исторической науки и механизмы влияния на её кадры, как в центре, так и в Сибири. На сегодняшний день нет специального труда, который был бы направлен на развитие данной темы и рассматривал в динамике политику партии по отношению к исторической науке и её кадрам, систематизировал имеющиеся данные по проблеме в региональном аспекте.
Указанные особенности развития исторической науки позволили определить цель диссертационного исследования – выявление механизмов воздействия партии и государства на процесс становления и функционирования исторической науки и кадры историков в 1917 – 1938 гг.
Для реализации данной цели были поставлены следующие исследовательские задачи:
1. Определить этапы реализации политики партии большевиков по отношению к исторической науке.
2. Выявить формы взаимоотношений между партийно-государственным аппаратом и представителями исторической науки.
3. Дать характеристику деятельности учебных и научных учреждений по подготовке специалистов-историков.
4. Показать динамику становления советской исторической науки в Сибири.
Объектом диссертационного исследования является политика партии большевиков и государства по отношению к исторической науке и кадрам историков в 1917 – 1938 гг.
Предмет диссертационного исследования составляет процесс реализации политики партийно-государственных органов с его особенностями и противоречиями по отношению к исторической науке и её кадрам в Сибири в 1917 – 1938 гг.
Территориальные рамки диссертационного исследования включают Сибирь (ныне территории Республик Алтай и Хакасия, Алтайского и Красноярского краёв, Иркутской, Кемеровской, Новосибирской, Омской, Томской и Тюменской областей). Необходимо отметить, что в Сибири в изучаемый период произошло административно-территориальное деление. В июле 1920 г. была образована Новониколаевская губерния. В декабре 1925 г. Новониколаевск стал административным центром Сибирского края. В феврале 1926 г. Новониколаевск был переименован в Новосибирск. 30 июля 1930 г. Постановлением ВЦИК был образован Восточно-Сибирский край. Сибирский был переименован в Западно-Сибирский край, его центром стал Новосибирск. В изучаемый период в экономическом развитии региона наблюдалась диспропорция – быстрыми темпами шло индустриальное развитие, социальная же сфера развивалась слабо. Это влияло и на развитие науки, в том смысле, что в первую очередь развивались технические, естественные, а не гуманитарные науки. Региональные рамки определены исходя из специфики развития исторической науки в регионе, интенсивного индустриального освоения.
Хронологические рамки включают 1917-й – 1938-й гг., но автор иногда, в связи с необходимостью проследить связь в развитии исторической науки, обращается к событиям предшествующих и последующих периодов. Нижняя граница определяется сменой политической власти в России в октябре 1917 г. Революция разрушила прежнюю государственность, что коснулось и гуманитарных наук. Историческая наука не стала исключением. В начальный период советской власти были приняты государственные, государственно-партийные и партийные нормативные акты, направленные на создание системы контроля над исторической наукой и деятельностью историков. Выбор верхней хронологической границы обусловлен тем, что в конце 1930-х гг. завершилось формирование административной системы управления исторической наукой и кадрами историков. Был принят ряд партийных документов, закреплявших авторитарные принципы руководства исторической наукой и деятельностью историков. Логичным завершением подчинения исторической науки партийным установкам стал учебник «История ВКП(б). Краткий курс», который оказал негативное влияние на последующую деятельность историков и содержание истории. До драматических событий 1917 г. российская историческая наука развивалась в едином европейском историографическом пространстве. После 1938 г. было установлено господство марксистско-ленинской идеологии по отношению к исторической науке. Учебник «История ВКП(б). Краткий курс» стал оказывать прямое воздействие на историческую науку и историческую пропаганду в .
Методологические принципы и методы. В работе над темой исследования были использованы базовые принципы исторических исследований – объективизма, историзма, системности. Использовались такие общенаучные методы как анализ, синтез, дедукция, индукция. Их использование позволило на основе множества отдельных фактов составить общую картину событий по изучаемой теме. Также нами рассматривалась марксистско-ленинская методология, так как она являлась детерминирующим фактором развития исторической науки изучаемого периода.
Из указанных выше методологических принципов вытекают частные методы исследования. Основным принципом исследования является принцип историзма. Становление и формирование советской исторической науки рассматривается в динамике. В работе можно проследить линию преемственности – развитие в сочетании с реорганизацией, становлением, утверждением советской исторической науки и её подчинение целям тоталитарного режима и сталинским установкам. Проблемно-хронологический метод обусловил структуру диссертации и способствовал исследованию поставленных проблем во временной последовательности, с выявлением качественных перемен в политике партии по отношению к исторической науке и её кадрам и основных этапов этой политики.
Историко-ситуационный метод использовался с целью рассмотрения происходящих событий изучаемой темы в контексте конкретной исторической ситуации, для иллюстративности отражения судеб отдельных историков, в зависимости от политической ситуации в стране. Посредством метода системного анализа все проявления политики партии в отношении исторической науки и историков рассматривались во взаимосвязи.
Сравнительно-исторический метод позволил выявить основные тенденции как позитивные, так и негативные в становлении, формировании, утверждении марксистско-ленинской методологии в исторической науке в период социалистического строительства советского государства, затем политической концепции сталинского диктата. В рамках сравнительно-исторического метода были использованы сравнительно-генетический, сравнительно-типологический и структурно-функциональный методы.
Сравнительно-генетический метод был использован при анализе становления, развития и функционирования исторической науки. С помощью этого метода была определена динамика становления исторической науки в Сибири. Сравнительно-типологический метод позволил определить этапы реализации политики партии большевиков по отношению к исторической науке, выявить региональные особенности развития исторической науки. С помощью структурно-функционального метода нами была дана характеристика деятельности вузов, научных учреждений по подготовке специалистов-историков, выявлены формы взаимоотношений между партийно-государственным аппаратом и представителями исторической науки. Конкретные исторические методы позволили определить принципы становления и развития исторической науки, которые включали в себя тотальный контроль над исторической наукой и кадрами историков.
Источниковая база диссертационного исследования представлена как опубликованными, так и неопубликованными документами центральных, краевых, областных, окружных, городских и районных органов РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б). Классификация используемых в диссертации источников основана на определении сходства признаков их происхождения, содержания и формы предназначения. На основании этих критериев выделено восемь групп источников.
Первая группа включает официальные документы РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б) и совместные партийно-государственные документы. Они активно публиковались в течение всего изучаемого периода и определяли развитие направлений в народном хозяйстве, науке, культуре, образовании и идеологии в стране. Особую ценность представляют материалы партийных съездов, пленумов ЦК партии, сборники документов, которые касались вопросов исторического образования и науки в СССР. Анализ указанных источников позволил придти к выводу о том, что наступление партии и государства на историческую науку и кадры историков началось сразу же после установления советской власти.
Вторая группа источников содержит значительный комплекс документов, которые отражают механизм реализации решений партийно-государственной власти на местах, общие тенденции и особенности развития высшего образования в Сибири. В ходе работы над темой исследования диссертантом было изучено 14 фондов двух архивов, 46 дел. Постановления Западно-Сибирского крайкома РКП(б) – ВКП(б) относительно деятельности вузов края и научной интеллигенции являются материалами, которые позволили определить региональную специфику в отношении науки и её кадров в регионе. Этот комплекс документов выявлен в Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО). Архивные материалы содержат непосредственную и опосредованную информацию по теме исследования, некоторые из них вовлечены в научный оборот впервые.
Фонд Ф. Р. - 1 «Сибирский революционный комитет» позволил выявить документы, в которых содержатся важные сведения о политике местной власти по отношению к науке. Содержание документов позволяет говорить о полном контроле местной власти над деятельностью вузов края. В фонде Ф. Р. – 1053 «Отдел народного образования Сибревкома (Сибоно)» и фонде Ф. Р. – 61 «Отдел народного образования Исполнительного комитета Западно-Сибирского краевого Совета депутатов трудящихся» отложились важные документы – отчёты, доклады, записки и другие материалы, характеризующие деятельность вузов Сибири и политику по отношению к научно-педагогическим кадрам, в том числе и обществоведам. Фонд Ф. П. – 6 «Сибирская краевая контрольная комиссия, Сибкрайкома ВКП(б), Сибирского бюро ЦК РКП(б)» и фонд Ф. П. - 2 «Перечни вопросов, рассмотренных на заседаниях бюро и секретариата Сибирского краевого комитета ВКП(б). 1925 – 1928 гг.» позволили изучить и рассмотреть в динамике партийное руководство наукой в крае. В архивном фонде Ф. П. – 5 «Сибистпарта» (коллекция Сибистпарта), отложились материалы, которые помогли выявить тематику работ первых сибирских историков-марксистов. Указанные фонды позволили провести параллель с процессами, происходящими в стране и в Сибири, по отношению к исторической науке и её кадрам.
Уточняющие данные о работе Иркутского государственного университета и особенностях работы историко-филологического факультета и его сотрудников были обнаружены в Государственном архиве Иркутской области (ГАИО)*. Материалы «Фонда ИрГУ» Ф. Р – 71
позволили выяснить научный репертуар буржуазных профессоров, работавших в ИУ, и некоторые сведения об их научной работе. В целом, изученные фонды архивов дали возможность определить развитие направлений в исторической науке края и провести параллель с
процессами, происходящими в стране. Анализ центральных и местных партийных документов позволил выявить ограниченность политики в области образования, обусловленную диктатом РКП(б) – ВКП(б).
В третью группу источников входят произведения руководителей и теоретиков партии В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева, А.В. Луначарского, Н.И. Бухарина, И.В. Сталина, А.С. Бубнова и др. Анализ изученных источников позволяет констатировать глубокое вмешательство партии в историческую науку, отражает её прямое влияние на профессиональную деятельность историков.
Четвёртая группа источников включает статистические сборники, которые представляют данные о высшей школе: классовый состав студенчества, уровень научно-педагогической квалификации преподавателей. Недостатком этой группы документов является то, что статистика была нацелена на положительную оценку, и поэтому использовались процентные, а не абсолютные данные.
Пятая группа представлена информационно важными источниками – дневниковыми записями и воспоминаниями историков. К сожалению, их сохранилось немного. Сказыва-
лась боязнь вести личные записи, тем более что, при арестах дневниковые записи изымались и уничтожались, а их содержание использовалось против авторов. Воспоминания помогли нам восстановить некоторые факты, которые не нашли отражения в других источниках. Вместе с тем, мы учитывали время написания мемуаров, особенность человеческой памяти, наличие цензуры и самоцензуры авторов.
Шестая группа. Списки репрессированных, помещённые в книгах памяти жертв политических репрессий, выполняют дополнительную роль в исследовании. С помощью этого вторичного источника мы получили информацию об историках, археологах, краеведах, этнографах. Краткий характер данных обусловил их применение для уточнения и дополнения сведений о дате ареста, осуждения, обвинения и вынесения приговора, а также сведения о последующей реабилитации.
Седьмую группу составили историографические источники – журналы как общегосударственного, так и регионального уровня, монографии, сборники материалов научных конференций по истории. Они играли важную роль в формировании советской исторической науки. Изученная литература позволяет сделать вывод о приоритетности исследований, связанных с революцией и Гражданской войной, с одновременным угасанием и ограничением возможности для историков заниматься свободным от установок марксизма научным творчеством. Газеты и журналы изучаемого периода «пропитаны» пропагандой, поэтому необходимо было «размывать» идеологическую форму, чтобы увидеть реальный смысл источника.
Восьмая группа. Не меньшее значение имеют информационно-повествовательные источники: сводки, обзоры, сообщения, объявления, заметки, хроники и другая информация. Публикуемые в газетах и журналах, в том числе региональных, отчёты о работе съездов и конференций позволяют определить общую политическую направленность, позиции партийных лидеров и региональной власти на развитие исторической науки.
Использование данных источников позволило представить целостную картину политики партии по отношению к историческому образованию и кадрам историков в 1920-е – 1930-е гг.
Научная новизна исследования. В результате проведённого исследования:
1. Определена тенденция развития этапов политики партии большевиков по отношению к исторической науке и её кадрам, в ходе реализации которых произошло закрытие историко-филологических факультетов в университетах страны. Началось с того, что была разрушена практика классического исторического образования и зародилась тенденция внедрения авторитарных методов руководства исторической наукой и кадрами историков. Историческая наука и её представители были поставлены в такие условия, при которых должны были обслуживать политический режим страны, внедрять марксистско-ленинскую идеологию и на её основе воспитывать молодое поколение.
2. Выявлена классификация форм взаимоотношений между партийно-государственным аппаратом и представителями исторической науки в Сибири, показано возникновение и развитие идеологического диктата во взаимоотношениях партийно-государственного аппарата с представителями исторической науки. Определены методы завоевания буржуазных историков, в ходе реализации которых партия использовала «кнут и пряник», напрямую влияла на формирование желательного для власти поведения историков, на их научную и преподавательскую деятельность. Со стороны историков принятие условий предлагаемых властью было скорее проявлением конформизма, чем желанием сотрудничать с новой властью.
3. Дана характеристика деятельности вузов, научных учреждений по подготовке специалистов-историков, раскрыта специфика организации учебного процесса. Главной её составляющей являлась идеологическая направленность, которая воспитывала у студентов марксистское мировоззрение, давала «коммунистическое воспитание», приводила к узости мышления и слепому послушанию. Советская высшая школа и научные учреждения удовлетворяли потребности страны лишь в определённой категории историков – марксистах. Преподавателей гражданской истории на протяжении 1919 – 1934 гг. не готовили. Реформа исторического образования в изучаемый период проводилась форсированными методами, но партии и правительству удалось в короткие сроки создать специфическую систему исторического образования в стране.
4. Показана региональная особенность становления советской исторической науки в Сибири. Она проявлялась в том, что в крае не было профессиональных историков и образовательной базы для их подготовки. В сибирских вузах из имеющегося состава преподавателей по общественным дисциплинам, подавляющее большинство не было утверждено в званиях. Учёных, защитивших диссертацию, не было ни одного. Гражданская история в вузах края на протяжении изучаемого нами периода не преподавалась. Показательно, что в 1936 г. в сибирских вузах из-за недостатка преподавателей совсем не изучалась история партии, исключение составляла лишь сеть партийно-комсомольского политического просвещения. Несмотря на это историческая наука в Сибири развивалась. Состоялось утверждение марксистско-ленинской концепции, развивались архивоведение, археология, краеведение, музейное дело, этнография, которые тоже были подвержены влиянию марксизма. Это подтверждает издание Сибирской Советской Энциклопедии, одним из авторов которой был авторитетный марксист-ленинец, историк Вениамин Давыдович Вегман. Он внёс значительный вклад в становление советской исторической науки в регионе, но и ему не удалось избежать репрессий. Репрессивные меры стали неотъемлемой частью политики по отношению к исторической науке и кадрам историков. Кроме этого, в диссертации впервые предложены этапы репрессивной политики партии большевиков по отношению к кадрам историков, систематизирован материал по изучаемой проблеме в региональном аспекте.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования содержащихся в нём материалов, выводов, обобщений при создании работ по истории советской исторической науки в СССР и истории советского общества 1917 – 1938 гг., при подготовке спецкурсов по истории отечественной науки в Сибири. Материалы исследования могут быть затребованными учёными на современном этапе реформирования системы исторического образования. Выводы и заключение можно использовать в преподавании соответствующих разделов отечественной истории, в рамках учебных курсов, лекций, при написании обобщающих работ и методических пособий.
Структура диссертации определяется целью, задачами исследования и логикой изложения его результатов. Работа включает введение, две главы, заключение, список источников и литературы, приложения.
Формирование и развитие политики партии и государства по отношению к исторической науке и кадрам историков
До драматических событий 1917 г. российская историческая наука развивалась, по мнению Ю.Н. Афанасьева, в едином европейском историографическом пространстве. Учёный писал: «...Сохраняя своё собственной лицо, она говорила на одном, с европейской исторической наукой, языке. Российская историческая мысль в ряде случаев заметно влияла на исторические представления в мире»94. Именно в России на 1918 г. было запланировано проведение Всемирного конгресса исторических наук, который по известным причинам, так и не состоялся 5.
Придя к власти, большевики не были подготовлены к практическому руководству страной. Их знания носили теоретических характер. Однако даже ими обладало ограниченное число лиц из высшего партийного руководства. Поэтому необходимо было начать подготовку, в первую очередь, идеологов советской власти. Для организации обучения не хватало собственных научных кадров, которые были бы, не только выдержаны в духе марксизма, но и имели определённую профессиональную квалификацию.
В.И. Ленин, как вождь партии и глава правительства, определил основные задачи высшего образования, включая историческое96. Прежде всего, следовало поставить под контроль старые научные учреждения и вузы страны, которые должны взять на себя решения важных вопросов в,области общественных наук. Руководствуясь марксистской теорией, необходимо было перестроить работу высшей школы, подготовить марксистские кадры и открыть новые научные учреждения. Для этого необходимо было ликвидировать автономию высшей школы. В 1921 г. Наркомпрос утвердил новый устав высшей школы, который уничтожил выборные начала и преподавательские советы вузов 7. Более того; управление вузами передавалось лицам, которых назначал Наркомпрос. G 1921 г. руководителей вузов утверждали» партийные инстанции; которые согласовывали свои, действия с ГПУ98. Таким образом,. автономия высшей школы была полностью упразднена.
Теперь необходимо было удержать эти нововведения. В августе 1922 г. XII Всесоюзная партийная конференция в своём решении записала: «Партия обязательно должна удержать или завоевать высшую школу, как одну из «командных высот» идеологического влияния на массы»99. Поэтому все: последующие шаги советской власти в отношении высшей школы и научно-педагогических кадров были направлены на реализацию этого решения. Реорганизация преподавания общественных наук в вузах совпала с переходом к новой экономической; политике! Это обусловило непоследовательность в действиях советской власти. Были опубликованы многочисленные декреты, постановления; некоторые из них противоречили друг другу. Всё ЭТО: позволило профессуре и студенчеству проявить определённую активность в от- стаивании;своих прав.
Вїсоветской историографии: сложилось мнение о «борьбе» буржуазной профессуры и студенчества против реорганизации высшей школы и преподавания общественных наук. Однако сопротивление буржуазной профессуры и студенчества носило мирный характер и выразилось в опубликовании в прессе нескольких обращений представителей учёного мира, о «необходимости свободы научного исследования; свободного от марксистских догм»100. На этом фоне исключением; стала проведённая в 1922 г. в МГУ первая в истории университета профессорская забастовка. По мнению А.В. Гладышева; она была преодолена, «благодаря исключительному такту В.П. Волгина», который с 1921 по 1925 гг. являлся ректором МГУ101. Каких-либо других массовых или единичных акций протеста в стране не происходило. Тем не менее, даже мирные формы протеста вызывали у высших партийных и государственных лидеров опасения. Поэтому, В.И. Ленин лично контролировал ход реформы высшей школы и работе Наркомпроса уделял особое внимание . Он требовал подготовить необходимые программы для лекционных курсов, составить новые учебники, осуществлять контроль по исполнению программ и за ходом учебных занятий.
Необходимо отметить, что одновременно с реформированием системы высшего образования в стране, проводилась организационная работа по соз данию и налаживанию деятельности самого Наркомпроса . При этом Нар компрос РСФСР не имел необходимого количества профессиональных специалистов в области высшего образования и должного образовательного уровня у работающих. Занятость ответственных работников Наркомпроса на нескольких должностях не могла обеспечить необходимого профессионального сопровождения реформы высшей школы вообще, и исторического образования в частности. v"
Важная роль в организации реформы- отводилась буржуазным специалистам. В.И. Ленин призывал: «Нужно взять всю науку, технику, все знания, всё искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить не сможем. А эта наука, техника, искусство — в руках специалистов и в их головах»104. Вместе с тем, путь к сотрудничеству с буржуазными1 специалистами у новой власти сложился не сразу. В первый год советской власти интеллигенция была отнесена к разряду классовых врагов105.
В деле организации сотрудничества с буржуазной интеллигенцией, непосредственное участие принял первый нарком просвещения А.В. Луначарский. Именно он, в первые годы советской власти определял и контролировал основные вопросы, связанные с формированием советской системы образования. Некоторые считали, что старую интеллигенцию необходимо исключить из общественной жизни страны Советов. А.В. Луначарский, несмотря на общее негативное отношение к интеллигенции, настаивал на сотрудничестве с ней. Он говорил: «...она для нас чрезвычайно драгоценна, дороже золота»106. Вместе с тем, А.В. Луначарский считал, что такое сотрудничество носит временный характер и: «...скоро наступит время, когда интеллигенция сыграет свою роль и ляжет в музее рядом с каменным топором и государственной властью»107.
Следует отметить, что первые лица партии и государства делали отличия между «завоеванием» технических специалистов и гуманитариев. Гуманитарная интеллигенция признавалась опасной для советского режима, так как, «...суть их деятельности, составляет глубокий анализ происходящих процессов в обществе, включая, политические» . Сложившаяся ситуация, обусловила выход письма ЦК РКП(б) «О работе среди работников1., просвещения» 18 сентября 1918 г.109. В нём содержался призыв изменить отношение к работникам просвещения, как саботажникам и сделать всё возможное, чтобы эту высоко полезную общественную группу «втянуть» в интересную и творческую работу Советского государства. понимающий, мыслящий, разумный) понимают особый социальный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. К характерным признакам интеллигенции относят обладание тактом, чуткостью, склонность к самоанализу и саморазвитию, ответственность за свои поступки. Одним из видовых признаков интеллигенции является интеллектуальная независимость и свободомыслие110. Все указные признаки в полной мере были присущи представителям буржуазной исторической науки. Это в полной мере осознавали руководители партии и страны. Процессу «завоевания» буржуазных историков советская власть придавала важное значение. Этот процесс имел эволюционную направленность. Мы выявили методы, которые использовала партия по «завоеванию» буржуазных историков:
- политические - введение обязательной сдачи экзамена по марксизму для преподавателей обществоведения, идеологический контроль, запрет на контакты с зарубежными учёными и научными школами, проработка на собраниях;
- административные — высылка из центральных городов, гонения, аресты, физическое уничтожение;
- экономические — предоставление,рабочего места, оставление в должности заведующего кафедрой, декана факультета (до 1929 г. для буржуазных историков), материальная поддержка через систему ЦЕКУБУ (с начала и до середины 1920-х гг.);
- социальные - освобождение от уплотнения жилья, предоставление льготных путёвок на курорт, в санаторий, не только научно-педагогическим кадрам, но и членам их семей, выдача премий, грамот, благодарственных писем, вручение именных часов, возможность вступить в профсоюз;
- идеологические — невозможность опубликовать свои труды;
- психологические - шельмование в печати и т.д.
Особенности развития исторической науки в 1929 - 1938 гг
Период конца 1920-х - 1930-х гг. стал временем массированного наступления партии на историческую науку и её кадры. Вторжение И.В. Сталина194 в область истории началось ещё в середине 1920-х гг. Первый удар пришёлся в 1924 г. на старого большевика, революционера, историка В.И. Невского . Он был одним из не многих, кто не поддерживал миф о выдающейся революционной деятельности вождя.
Репрессивная политика сталинского руководства в отношении представителей исторической науки усилилась в конце 1920-х гг. Осенью 1928 г. Отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) по указанию И.В. Сталина провёл специальное совещание с участием представителей ведущих научных учреждений195. Оно было посвящено проблемам истории и экономики. На совеща ний в числе прочих, были подняты вопросы о живучести старой идеологии о сознательной фальсификации, осуществляемой «тонко и талантливо»196. JJ0 итогам совещания была принята резолюция о разоблачении буржуазной науки.
Критику деятельности представителей русской исторической школы продолжила первая Всесоюзная конференция историков-марксистов, которая состоялась 28 декабря 1928 г. - 4 января 1929 г. М.Н. Покровский, откровенно заявил, что буржуазные историки «...находятся на научном кладбище, где нет места для марксизма» . В работе конференции отсутствовали отдельные секции по античной и средневековой истории, такая особенность М\Н: Покровским была отмечена как положительный момент. В совей -заключитель-ной речи он дал этому объяснение: «Разве не верх нелепости относить феодализм к каким-то средним векам, когда все знают, что он существовал за тысячелетия до этого и существует в целом ряде стран? С этим школьным фетишизмом конференция разделалась» .
Указанные события обусловили начало разгромных дел против учёных. Первой пострадала Академия наук, где до 1929 г. не было ни одного учёного-большевика. Конец такому положению был положен вместе с разгромом учёных «старой» школы. В состав Академии наук были введены Н.И. Бухарин, Г.М. Кржижановский, П.П. Маслов, М.Н. Покровский, Д.Б. Рязанов СИ. Солнцев. Первоначально планировалось провести громкий судебный процесс подобный «Шахтинскому делу»199. Но политическое руководство СССР учло неблагоприятный общественный резонанс и отказалось от «пуб личного избиения» научных кадров. Тем не менее, в тюрьме оказались академики С.Ф. Платонов200, Е.В. Тарле201, Н.П. Лихачёв202, М.К. Любавский203; член-корреспонденты В.Г. Дружинин204, Д.Ы. Егоров205, Є.В. Рождествен-ский , Ю.В. Готье , А.И. Яковлев, ректор Белорусского университета В.И. Пичета208; профессора Московского и Ленинградского университетов, сотрудники академических институтов.
«Академическое дело» было передано в коллегию ОПТУ СССР для решения вопроса во внесудебном порядке209. В итоге 71 из 259 академиков и член-корреспондентов АН СССР в конце 1929 г. были изгнаны из её состава. До сих пор не установлено точное количество пострадавших по «Академическому делу». По-данным B.C. Брачева, арестовали 115 человек. По сведениям английского историка Д. Барбера - 130 . Если учесть, что отголоски этого дела отозвались арестами историков на периферии, то число арестованных многократно возрастёт.
В ходе «Академического дела» произошёл разгром «школы С.Ф. Платонова»211. Учёных с мировыми именами вставших на путь сотрудничества с советской властью обвинили в контрреволюционной деятельности. Ссылка для историков означала крах их учёной карьеры. Оторванность от центральных архивов и крупных библиотек, от общения с коллегами обрекла их на творческое бесплодие. Они тяжело переносили ссылку, испытывали душевные страдания . Многие из них находились в преклонном возрасте и оставшиеся силы могли посвятить науке.
Установлено, что при определении наказания историкам по фальсифицированным делам, власть подходила дифференцировано. Приговоры для именитых историков были более мягкие, чем для остальных. Так, группа ученых, среди которых был С.Ф. Платонов, получила по 5 лет административной ссылки. Менее именитые учёные получили от 5 до 10 лет концлагерей. Расстрельные приговоры на данном этапе к историкам не применяли. Это говорит о том, что И.В. Сталин пока не ставил задачу физического уничтожения историков, наоборот, стремился их сломить психологически, сделать «послушными» наиболее значимые фигуры.
Этот вывод, подтверждают факты досрочного возвращения из ссылок некоторых историков. Например, в сентябре 1932 г. Е.В. Тарле был возвра щён из ссылки и введён в состав Государственного учёного совета213. Он понадобился И.В. Сталину для разработки новой исторической концепции. Затем были возвращены и другие историки. Например, А.И. Андреев, СВ. Бахрушин, Б.А. Романов, В.И. Пичета и др. Некоторые из них сумели занять ключевые позиции в исторической науке. Они получили должности в вузах, продолжили заниматься научной работой, но уже в интересах сталинского режима. Пережив психологические травмы, связанные с арестами коллег некоторые буржуазные историки приняли условия сталинского руководства и остались верны своей профессии. Среди них Е.В. Тарле, В.В. Струве, А.И. Тюменев, Е.А. Косминский и др. Они вскоре стали «гордостью советской ис-торической науки» . Считаем, что такой переход был вынужденным, так как, не приняв условий партии, не возможно было жить и работать в стране.
Показательно, что уже в начале 1930-х гг. к арестованным применяли методы психологического воздействия. В своих воспоминаниях историк-краевед НП. Анциферов215 писал, что к нему применялось психологическое давление. От него требовали показания против С.Ф. Платонова и Е.В. Тарле. В ход шли шантаж и запугивание самих арестованных, особенно престарелых С.Ф. Платонова и СВ. Рождественского. Их следователь упорно прину-ждал к оговору Е.В . Тарле .
Состояние исторической науки и деятельность историков региона
В известном смысле этот регион был далёкой и настоящей провинцией в изучении истории. Научными центрами в Сибири в 1920-х гг. были Томск и Иркутск. Здесь работали университеты с большим профессорско-преподавательским составом, особенно в Томске. Известно, что в 1917 — 1920 гг. даже в условиях революций и Гражданской войны Сибирь пополнилась не менее 100 приехавшими учёными294.
Основной состав профессорско-преподавательского состава Томского университета (ТУ) сформировался ещё в дореволюционное время. Знаменательным событием стало открытие 1 июля 1917 г. историко-филологического факультета с девятью кафедрами. На факультет прибыли известные специалисты из центральной части России Б.Л. Богаевский, А.Д. Григорьев, СИ. Гессен, А.А. Гвоздев, Э.В. Диль, А.П.Дьяконов, П.Г. Любимов, СИ. Протасова, М.М. Хвостов и др. Несколько позже на факультете начали работу М.К. Азадовский, А.А. Азлецкий, Н.Н. Бакай, В.Н. Наумова-Широких. По воспоминаниям СИ. Гессена, на историко-филологическом факультете преподаватели строили взаимоотношения, не ведая ни интриг, ни взаимных подсижи-ваний. Первым деканом факультета стал А.Д. Григорьев , учёным секретарём факультета профессор А.А. Гвоздев296.
Историко-филологический факультет открылся в составе четырёх отделений - классического, славяно-русского (словесного), исторического и романо-германского. Были созданы кафедры философии и логики, классиче ской филологии, сравнительного языкознания, русского языка и словесности, русской истории, всеобщей истории, романо-германской филологии, теории и истории искусств . Учебный план историко-филологического факультета был насыщенным. Для первого курса преподавали дисциплины - русская литература, церковно-славянский язык, логика, латинский и греческий языки, греческая и западноевропейская литература и др.298. При факультете было образовано Общество истории, этнографии и археологии299.
Представляет интерес деятельность отдельных профессоров факультета. Например, профессор СИ. Гессен активно выступал в прессе с публикациями по политическим, педагогическим, философским и социальным аспектам современной жизни. Его публичные лекции и газетные статьи пользовались популярностью. Его коллега Э.В. Диль был лидером скаутского движения в Томске. С его именем связана- поездка в Екатеринбург для решения судьбы архива последнего российского императора Николая II, который предполагалось перевезти в Томск и разместить на хранение в университетской библиотеке. Профессор Б.П. Денике занимался проблемой изучения и-1 сохранности памятников деревянного зодчества в Западной Сибири, делал их фотографические снимки. Он был председателем правительственной комиссии, которая рассматривала варианты проектов для создания военных орденов Сибирского правительства300. Благодаря профессорско-преподавательскому составу историческая наука в ТУ стала опираться на прочную традицию, уходящую корнями в дореволюционное прошлое. Именно тогда были сделаны первые шаги по исследованию Сибири.
Наступление на историческую науку в Сибири, как в целом по стране, началось с установлением Советской власти. В 1920 г. историко филологический факультет ТУ был упразднён и в рамках реформы высшего образования в РСФСР преобразован в этнолого-лингвистическое отделение ФОН, который функционировал до 1922 гг.301. Открытие ФОН в ТУ отражало общую тенденцию в стране по отношению к исторической науке и приоритетного развития обществоведения. В виду отсутствия в Сибири историков-марксистов к работе на ФОН приступили буржуазные историки, ранее преподававшие на историко-филологическом факультете. Штат ФОН включал 13 профессоров, 15 преподавателей и 17 научных сотрудников. Деканом фа-культета был утверждён, профессор Н.Н. Фиолетов ", который среди старой профессуры считался самым прогрессивным . Историки дореволюционной школы, преподававшие на ФОН, по мнению П.А. Зайченко, читали философские, некоторые исторические и филологические курсы, как и раньше, почти без всяких изменений, на идеалистической основе.
В 1921 г. Главпрофобр утвердил в ТУ 16 кафедр на базе ФОН и учебный план. Он включал политэкономию, историю хозяйства, историю экономических учений, статистику, экономическую политику, науку о финансах/ теорию права и государства, историю философии права, историю русского права, всеобщую историю права, государствоведение, науку о внутреннем управлении, науку о преступлениях и наказаниях, частное право, интернациональное право и политику, этнографию и социологию. Но уже через год, в 1922 г. ФОН был упразднён. Его существование признали нерациональным. Официально закрытие обосновали тем, что ФОН был открыт в Иркутском государственном университете304. Уполномоченный Наркомата просвещения РСФСР по Сибири Д.К. Чудинов, в своём докладе указал на истинную при чину закрытия ФОН: «...он был настолько реакционным, что его экономнее было разрушить, чем реформировать» . После ликвидации ФОН произошёл отток студентов и научных работников из Томска.
Хорошо известно, что система управления отечественными университетами накануне Октябрьской революции была основана на принципе университетской автономии. Профессора составляли советы факультетов и университетов. Их избирали органы управления ректоров, правления, деканов. Что касается Томского университета, то из-за кратковременности первоначального существования советской власти в Томске (декабрь 1917 г. — май 1918 г.), каких-либо серьёзных изменений в структуре его управления в этот период не произошло. Известно, что первые декреты и постановления СНК, касавшиеся высшей школы были приняты только в августе — октябре 1918 г., когда в Сибири у власти находились белые правительства.
После восстановления во второй половине декабря 1919 г. советской власти в Томске связь с центром удалось наладить лишь к марту - апрелю 1920 г. В этих условиях местный отдел народного образования при Томском губкоме взял на себя инициативу управления высшей школой. Для управления Томским университетом из представителей местного отдела народного образования, партийного комитета и коммунистического студенчества были организованы «революционные тройки», которые позже образовали Коллегию по управлению высшими учебными заведениями Томска. Её возглавил председатель партийного комитета и редактор томской газеты «Знамя революции» В.Д. Вегман306.
Постановление Сибревкома с 1 января 1920 г. прекращало действие университетского устава 1884 г. 27 августа 1920 г. Сибнаробразом было ут верждено временное Положение о Томском государственном университете, по которому все кафедры Томского университета объявлялись вакантными, а профессорско-преподавательский состав, деканы, ректор и проректор подлежали переизбранию. Это делалось с целью выдвижения на руководящие должности научных сил, наиболее лояльных к советской власти. Первым со-ветским ректором ТУ стал профессор-историк Б.Л. Богаевский . Борьба профессоров, преподавателей и студентов за автономию высшей школы была пресечена решительно и сразу. Она проходила без особого сопротивления, лишь потому, что, по словам Д.К. Чудинова: «...профессура с первых же тагов получила настолько решительный отпор, что впоследствии об этом больше не заикалась» .
Однако из документов мы узнаём, что в ТУ были нестандартные акции протеста против вузовских нововведений советской власти. Так, 25 февраля 1922 г. в актовом зале университета состоялось открытие музея карикатуры современного строя и жизни: «...Это выразилось всё в чучелах и критике советской власти. Положили черепаху и сделали надпись - «Советский транспорт». Чучело обезьяны поставили на стол и надписали - «Политик». Далее поставили несколько птиц и среди них одна безобразная болотная птица с длинным-носом, имевшая прежде белые или светло-серые перья, теперь они перекрашены красной краской и написано - «Партийная среди пернатых». ...Был поставлен двуглавый телёнок с надписью: «Ум - хорошо, а два - лучше» - этим они насмехались над тов: Лениным и Троцким, что вот, дескать, согласно партийным взглядам они одно целое, а лишь у них две головы: одна-- европейца, другая - типичного еврея. И масса было поставлено других чучел с карикатурой по адресу советской власти, чем, конечно, публика, участвующая на вечере, была возмущена»309.
Репрессии по отношению к историкам Сибири
В первые годы советской власти, доставшаяся от царского режима1 буржуазная интеллигенция воспринималась как «чуждое социальное явление». Такое отношение сложилось в целом по стране: Сибирь не была; исключением. По мнению В.Л. Соскина, власть использовала знания и умения; интеллигенции. Она не пыталась установить с представителями науки демократические отношения, как это принято считать в отечественной историографии496. Действительно, изученные материалы позволяют нам сделать такой вывод.
27 июня 1920 г. Сибревком издал постановление «О милитаризации высших учебных заведений» и инструкцию о порядке откомандирования профессоров, преподавателей и студентов из советских учреждении и предприятию в- вузы, для отбывания учебно-трудовой повинности497. Уклонение от неё наказывалось по всей строгости революционного времени и отражало тенденцию принуждения интеллигенции к «сотрудничеству». Весной 1922 г.. с целью идейно-воспитательной работы в крае был создан общесибирский партийный; центр по руководству идеологической работой — Агитационно-пропагандистский отдел Сиббюро ЦК РКП(б) (Агитпроп)498. Агитпропотдел Сиббюро ЦК проводил агитационно-пропагандистскую и просветительскую работу на территории Сибири, контролировал идейную направленность пре подавання в вузах, техникумах, школах для взрослых. В числе прочего, Агитпропотдел должен был руководить печатными органами, осуществлять идейное руководство Єибгосиздатом! и издательской деятельностью других организаций; Первым заведующим Агитпропотдела Сиббюро ЦК стал Е.М: Ярославский. Он сыграл значительную роль в организации идеологической работы в Сибири.
Согласно изученным материалам и документам нами выявлено, что с начала 1920-х гг. в Сибири нарастает авторитарная политика местной власти по отношению к деятельности вузов и преподавательскому составу. В 1924 т. наряду с решением кадрового вопроса вузов и поддержанием научных кадров через систему местной КУБУ, в вузах Сибири проходит «чистка» научно-педагогических кадров и студентов по социальному составу499. Официально «чистки» должны были убрать из вузов неуспевающих студентов. В реальной жизни это мероприятие было направлено на изгнание из sвузовщиц нетрудового элемента, а также тех, чьи политические взгляды отличались от взглядов советской власти500.
В ходе «чистки» из 6705 студентов местными комиссиями было исключено 1354 человека, что составило 20 2 % от общего числа, студентов: . Осознавая; негативные последствия этой акции 17 декабря 1924 г. был издаа секретный.циркуляр ЦКК РКП(б), который запрещал «огульную чистку советских учреждений, как нецелесообразную и в настоящее время даже вредную»501. Тем не менее, наступление на научные кадры продолжилось. В 1924 г. для «спецов», так же как и в центре, были устроены экзамены по политической грамотности.
В докладе представителя ОГПУ на заседании Сибкрайисполкома было отмечено: «... дело доходит до курьёзов: крупные «спецы», как-школьники бегают от одного к другому и стараются узнать, подробности производив шихся экзаменов в других учреждениях. В связи, с чем рассказывают совершенно серьёзные прямо-таки анекдотичные случаи. Вообще, «спецы» настроены панически и уверены, что за незнание политграмотности будут уволены все без исключения, независимо от занимаемой должности»502. Данный факт является показательным при характеристике настроения людей, не вписывающихся в рамки рабоче-крестьянского происхождения или партийцев со стажем. Люди находились в состоянии паники, так как хорошо понимали, что отсутствие работы — это лишение средств к существованию. Эти обстоятельства, во многом, обусловили «примиренческую» позицию научной интеллигенции региона к новой власти.
Несмотря на колоссальное количество «вычищенных» в декабре 1925 г. на заседании Первого Краевого съезда Советов отдел народного образования и высшей школы уверенно рапортовал о том, что теперь высшая школа Сибири способна не только готовить специалистов, но и активно включиться в разработку плана индустриализации как промышленности, так и сельского хозяйства. Особо была отмечена успешная советизация профессуры в вузах. Такие выводы, на наш взгляд, искажали реальную ситуацию с вузовскими работниками. Как и в целом по стране, в Сибири профессура не спешила сотрудничать с новой властью.
Так, в 1925 г. на заседании бюро ячейки РКП(б) Томского университета было указано: «Из 99 человек преподавателей не больше 2 - 3 с нами. Из 66 научных сотрудников 15-18 склоняются работать с нами. Приводя эти цифры, мы видим, что работать приходится в чрезвычайно трудных условиях. Профессура не с нами. .. .Надо умерить революционный пыл наших некоторых товарищей. Поменьше открыто ругать профессуру... Пока мы не имеем своих кадров учёных, умей использовать на сто процентов реакционную профессуру да .так, чтобы она дала тебе знания, а не бежала от нас в ужасе, да плюс к тому училась у нас кой-чему»503.
Сотрудники ГПУ продолжали следить за настроением профессорско-преподавательского состава вузов Сибири. В 1926 г. в сводках ОРПУ в; отношении профессуры отмечалось: «Отношение к советской власти значительной части старой профессуры по-прежнему остаётся, скрыто враждебным. Антисоветские настроения этой части профессуры проявляются иногда на лекциях и других выступлениях (отмечены города Томск и Иркутск)» . Даже скрытая форма протеста вызывала опасения у властей; «оружием» профессуры было слово, и неправильное его применение было опасно для; существующей власти. Поэтому, на студенческой конференции вузов г. Томска в 1928 г. было уделено большое значение борьбе с «чуждой идеологией в условиях советской действительности». Слабая борьба с буржуазной идеологией в высшей школе объяснялась «критикобоязнью» и «трусливость» со стороны студенчества. В этой связи особое значение предавалось общественным дисциплинам, которые должны «стать господствующими». Отмечалось: «Преподавание общественных наук, особенно диалектического материализма должно, стать конкретным живым применением марксистского метода исследования каждой конкретной области научного знания»505..
Конец 1920-х - начало 1930-х гг. характеризуется-ужесточением политики по отношению к интеллигенции со стороны региональной власти. Нами установлено, что этот процесс проходил в рамках общесоюзной практики «спецеедства». Она привела к тому, что каждый специалист, особенно: с дореволюционным прошлым, рассматривался как враг. При этом партийное руководство страны и региона поощряло борьбу внутри самого слоя интелли генции. Наряду с этим процессом поддерживались молодые кадры, получившие образование уже в советское время. В полной мере процесс «спецеедст-ва» проявился и в Сибири.
В начале 1930-х гг. очередная акция по «чистке» советских учреждениях не обошла стороной Иркутский государственный университет506. Волна репрессий обрушилась на единственный в Сибири гуманитарный факультет. Характерно, что гонения на немногочисленную старую профессуру не оставили в стороне кадры старых партийцев, которые в прошлом имели заслуги в деле «чистки» профессорско-преподавательского состава ИГУ. Считаем, что это было местным отголоском «Академического дела» и отражало общую репрессивную практику по отношению к представителям исторической науки. «Чистки» проходили и в других сибирских вузах. Среди них выделяют три, наиболее крупные кампании: в начале и середине 1920-х гг., затем в 1929-1931 гг. .В ходе чистки начала 1920-х гг. «вычищаемых» дифференцировали по двум категориям — с опубликованием, фамилий уволенных в газете и без опубликования фамилий в газете. Для тех, чьи фамилии, не публиковали, работа нежелательна была лишь в том учреждении, из которого уволили, а с опубликованием - нежелательна была дальнейшая работа- вообще в советских учреждениях.
