Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Права иностранцев в Российской империи: Общеимперская норма и провинциальная специфика. «Особый» статус китайцев 36
1.1. Административный режим пребывания и натурализации: общеимперские нормы и региональные особенности 36
1.2. Экономические права иностранцев в России и на востоке Империи во второй половине ХГХ — начале XX вв 62
1.3. Уголовная и административная ответственность подданных Цинской империи и республиканского Китая в России 76
Глава II. Органы власти России, реализующие правоохранительную политику в отношении иностранного населения на востоке империи во второй половине XIX — начале XX вв 94
2.1. Административный механизм формирования правоохранительной политики России в отношении иностранного населения 94
2.2 Роль региональных подразделений общих (полиция и жандармерия) и специальных полицейских служб (Министерства Финансов, Военного министерства) в реализации правоохранительной политики 117
Глава III. Правоохранительная практика в деятельности полицейских служб по контролю за подданными Пинского и республиканского Китая 137
3.1. «Контрабандные» правонарушения китайцев в России как сфера совместной ответственности полицейских служб 137
3.2. Полицейское противодействие уголовным преступлениям среди китайцев: результаты межведомственного взаимодействия 163
Заключение 192
Источники и литература 199
- Административный режим пребывания и натурализации: общеимперские нормы и региональные особенности
- Уголовная и административная ответственность подданных Цинской империи и республиканского Китая в России
- Роль региональных подразделений общих (полиция и жандармерия) и специальных полицейских служб (Министерства Финансов, Военного министерства) в реализации правоохранительной политики
- Полицейское противодействие уголовным преступлениям среди китайцев: результаты межведомственного взаимодействия
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. В настоящее время наблюдается определенное сходство дореволюционной и современной ситуаций в правоохранительной сфере. Так, на территории Дальнего Востока присутствует большое число иностранных граждан, происходит рост контрабанды, незаконной миграции.
Вместе с тем, в нашей стране, и в частности на Дальнем Востоке, был накоплен значительный положительный опыт деятельности правоохранительных органов в сложной экономической и политической обстановке и борьбы с преступностью. Одним из таких периодов является вторая половина XIX – начало ХХ вв.
Обращение к историческому опыту борьбы полицейских служб с преступлениями и правонарушениями подданных Цинской империи и республиканского Китая (с 1911 г.) на российском Дальнем Востоке и в Восточной Сибири во второй половине ХIХ – начале ХХ вв. представляется важным, поскольку позволяет на современном этапе организации противоборства преступным посягательствам, глубже понять причины возникновения противоправного поведения со стороны этнических преступных группировок, определить роль тех или иных силовых структур в борьбе с различными формами правонарушений. Обобщение этого исторического опыта актуально для подготовки и воспитания кадров силовых структур, призванных защищать национальную безопасность России.
Степень научной разработанности темы. Анализ юридической и исторической литературы показывает, что вопрос о правоохранительной деятельности полицейских служб по контролю за китайским населением напрямую не рассматривался в отечественной и зарубежной литературе.
В основном объектом исследования дореволюционных исследователей стали правонарушения, совершаемые китайцами на восточных окраинах Российской империи.
Общим для рассматриваемых работ, которые содержат несомненный богатый фактический материал, является их описательный характер. По своему социальному статусу авторы этих работ были не склонны анализировать результативность правоохранительной системы государства в регионе. Это не удивительно. В основном дореволюционные исследования принадлежат перу военных и гражданских чиновников, служивших на Дальнем Востоке и понимавших, что негативные заключения могут обозначать или их некомпетентность, или желание дурно отозваться о начальстве. А это могло отразиться на их карьере.
Весомый вклад в изучение деятельности правоохранительных органов в отношении иностранных подданных был внесен обобщающей работой чиновника Министерства иностранных дел В. В. Граве «Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье» (СПб., 1912), выполненной в рамках Амурской экспедиции. Автор был независим в суждениях как по факту своей должностной задачи – комиссия прибыла «снимать» генерал-губернатора приамурского края П. Ф. Унтербергера, ни по ведомственным причинам – он не принадлежал к правоохранительной системе. Поэтому выводы, сделанные В. В. Граве в отношении эффективности деятельности правоохранительных органов в целом и полицейских служб в частности, были достаточно правдоподобны и резко контрастировали с ведомственной отчетностью.
По своей сущности работа В. В. Граве носила аналитико-рекомендательный характер и позволяла чиновнику рекомендовать модернизировать систему управления азиатскими обществами в крае и активизировать противодействия преступным посягательствам со стороны иностранцев.
Отметим, что в этом труде была проанализирована деятельность приамурской администрации по созданию паспортно-визовой системы в регионе, выделены причины неудач полицейского надзора за иностранным населением.
После Октябрьской революции 1917 г. исследование деятельности правоохранительных органов Российской империи в отношении китайского населения утратило свою актуальность. Среди работ историков отметим в советском периоде историографии труд Ф. В. Соловьева, в котором автор впервые дал анализ экономико-правового статуса китайцев в России. Однако автор уделил вопросам борьбы с правонарушениями китайцев лишь несколько страниц своего труда.
Постсоветский период знаменует собой важный этап в изучении истории мигрантов на российском Дальнем Востоке. Интерес историков к исследованию проблем иностранного населения многократно возрастает. Это было связано с активным развитием международных отношений на межгосударственном и межрегиональном уровнях, притоком мигрантов на российский Дальний Восток, открытием ранее недоступных для исследователей фондов архивов.
Прежде всего, на этом этапе отметим работы, посвященные структурно-функциональному анализу системы правоохранительных органов России в Восточной Сибири и на русском Дальнем Востоке.
А. А. Кузнецову, А. М. Буякову, Е. В. Гамерману, В. А. Черномазу и другим удалось воссоздать стройную картину функционирования системы МВД в России и крае.
Им удалось выявить особенности государственного управления Восточной Сибири и Дальнего Востока в дореволюционный период, обусловленные всей совокупностью географических, социально – экономических, политических, демографических и иных факторов; проанализировать организационно-правовые основы деятельности общей полиции в крае; исследовать систему организации общей полиции, ее кадровое, финансовое и материальное обеспечение; охарактеризовать основные направления деятельности общей полиции региона и оценить ее эффективность; изучить правовые основы регулирования взаимодействия общей полиции с другими органами власти и управления.
В конце ХХ в. появляется целый ряд работ, посвященных изучению государственных служб по охране русско-китайской границе. Так, большой фактический материал о таможенной политике России в регионе в целом и структурных характеристиках российской таможни и пограничной охраны на Дальнем Востоке собрали В. Ф. Печерица и В. В. Писаренко. А. В. Попенко посвятил свои статьи анализу организационно-штатного расписания корчемной стражи и акцизного надзора, действовавшего как в России, так и на Дальнем Востоке.
Вопросы таможенной политики России на Дальнем Востоке, виды таможенных правонарушений в крае были описаны в работах Н. А. Беляевой и И. Г. Матвиенко.
В целом можно сказать, что история дальневосточной таможни, функционирования таможенных и пограничных служб получила достаточное освещение в исторической литературе. Однако за рамками внимания исследователей осталась тема взаимодействия государственных органов в деле противостояния таможенным и уголовным (в целом трансграничным) преступлениям. Одна статья И. Г. Матвиенко, в которой была только обозначена проблема, не способна решить весь комплекс вопросов связанных с темой.
Таким образом, система взаимодействия полицейских служб осталась вне внимания историков, анализировавших структуру и функции правоохранительных органов.
Вопросы противоправного поведения подданных Цинской империи и республиканского Китая, противодействия полицейских служб экономической преступности иностранных подданных рассматривались в работах А. Г. Ларина, В. И. Дятлова, Т. Н. Сорокиной, А. В. Алепко, Т. З. Позняк, В. В. Синиченко, Е. Ю. Башкуевой, О. В. Залесской, Ю. Н. Ланцовой и др.
В этих исследованиях описаны случаи налоговых и трансграничных правонарушений иностранцев на востоке страны, факты межведомственного взаимодействия по выработке правовых норм противодействия контрабанде на русско-китайской границе, случаи контрабанды китайцами золота и спирта в Россию в конце ХIХ – начале ХХ вв.
Вопрос участия китайцев в контрабанде освещался и в статьях М. В. Кротовой и Н. А. Макуха. Но наиболее полно и развернуто вопросы контрабанды на Дальнем Востоке России в конце ХIХ – начале ХХ вв. получили освещение в последние годы.
Много нового материала введено в научный оборот исследователем С. Н. Ляпустиным. По мнению автора, основными причинами массовой контрабанды китайцами природных ресурсов на Дальнем Востоке России в конце XIX – начале ХХ вв. были: слаборазвитая промышленность и экстенсивное использование природных ресурсов; слабая защищенность государственной и таможенной границы России на Дальнем Востоке; широкий размах незаконной, хищнической промысловой деятельности иностранцев на территории и в прибрежных водах Дальнего Востока Российской империи; влияние и последствия проводимой политики беспошлинной торговли.
Большой фактический материал был собран авторским коллективом дальневосточных исследователей, в который вошли Н. А. Беляева, Л. А. Лаврик, С. Н. Ляпустин, А. В. Попенко, Н. А. Шабельникова, Е. М. Щербина.
В их работе «Дальневосточная контрабанда как историческое явление (Борьба с контрабандой на Дальнем Востоке России во второй половине XIX – первой трети ХХ века)» описываются многочисленные случаи контрабандных операций, осуществляемых китайцами на сухопутной и морской границе Российской империи.
Вопрос контрабандного провоза товаров в Восточную Сибирь с китайской территории в конце XIX – начале XX вв. нашел отражение и в работах В. Г. Дацышена, В. В. Синиченко, И. А. Решетнева, П. П. Худякова. В них рассматривались формы и методы контрабанды, анализировались объемы нелегально провозимых товаров, характеризовались меры по борьбе с этим явлением. В целом исследователи придерживаются единого подхода в освещении контрабанды как одной из особенностей дальневосточной экономики в начале XX в. и отмечают наличие тесного взаимодействия русского и китайского населения в процессе нелегального провоза товаров.
Проблема уголовных правонарушений, совершаемых китайцами, освещалась в работах Г. А. Сухачевой, В. Г. Дацышена, В. В. Синиченко, И. А. Решетнева и др. Следует отметить, что общим подходом для всех исследований данного направления является признание обусловленности криминогенных факторов несовершенством управления и правового регулирования в отношении китайского населения.
Подводя итог историографическому анализу, отметим, что вопрос борьбы полицейских служб с правонарушениями, совершаемыми в Российской империи китайцами, достаточно подробно рассмотрен в исторической литературе. Вместе с тем практически нет исследований, посвященных изучению практики взаимодействия полицейских служб различных ведомств в отношении контрабандных и уголовных преступлений совершаемых подданными других государств на востоке Российской империи во второй половине ХХ – начале ХХ вв.
В зарубежной научной литературе правоохранительная деятельность полицейских служб в отношении китайского населения в дореволюционной России также не стала предметом специального исследования.
Мы можем выделить только обобщающие работы описывающие пребывание иностранцев в русских дальневосточных и сибирских пределах.
В произведении Г. Морзе «Международные отношения в Китайской империи» рассматривается сюжет, связанный с особым правовым статусом китайцев «Зазейского района». Л. Томас описывал историю китайского коммерческого проникновения на русский Дальний Восток. Однако им исследуются в основном ограничительные положения российского дореволюционного законодательства, и изложенный в работе материал, как и у Г. Морзе, не является новым для отечественной историографии.
В целом в историографии имеется солидное количество работ, посвященных истории правонарушений иностранцев в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке России в дореволюционный период. Исследователи разработали различные стороны проблемы, провели глубокий научный анализ аспектов экономической и бытовой преступности среди иностранного населения и соответствующего правового реагирования со стороны российских властей. Однако собственно история правоохранительной деятельности полицейских служб в отношении китайцев так и не стала предметом специального обобщающего исследования.
Цели и задачи диссертационного исследования. Целью настоящей работы является исследование правоохранительной деятельности полицейских служб России в отношении китайского населения в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке Российской империи (1860–1917 гг.).
Задачи работы заключаются: во-первых, в анализе миграционного законодательства Российской империи, с целью определения ее провинциальной специфики, в рамках которой действовали правоохранительные органы.
Во-вторых, в выявлении роли полицейских служб Российской империи, действовавших на территории Восточной Сибири и русского Дальнего Востока во второй половине XIX – начале XX вв., в реализации политики царизма в отношении китайского населения.
В-третьих, в изучении правоохранительной практики полицейских служб в отношении китайского населения, анализе их взаимодействия по противодействию правонарушениям со стороны китайцев.
Обзор привлеченных источников. Для решения поставленных в диссертации задач использован широкий круг источников.
К опубликованным источникам относятся:
-
Законодательные акты и акты систематизации законодательств Российской империи: узаконения, вошедшие в Полное собрание законов Российской Империи (1–3 собрания), Свод законов Российской Империи (изд. 1832, 1842, 1857 гг., Т. 1–15), Продолжения Свода законов Российской империи, Собрание узаконений и распоряжений правительства, Свод военных постановлений (Т. 1–15), а также различного рода сборники узаконений, изданные государственными органами и частными лицами.
Анализ этих нормативно-правовых актов позволил выделить особые права китайцев в режиме пребывания на территории России, в праве на владение и распоряжение имуществом, в семейном праве (праве на брак в России и получение российского подданства).
2. Международные документы: трактаты, конвенции, договоры и соглашения, заключенные Россией с другими государствами (о высылке и выдаче иностранцев, о торговом мореплавании и судоходстве, о границах, по отдельным вопросам гражданского судопроизводства и др.). Анализ этих нормативно-правовых актов позволил выделить особые юридические права китайского населения на территории России в 1861–1882 гг. в сфере уголовного судопроизводства (выдворение, для отбытия наказания, из России в Цинскую империю).
-
Ведомственные нормативные акты Российской империи: циркуляры и разъяснения различных ведомств (Министерства внутренних и иностранных дел, финансов, департамента торговли и мануфактур, таможенных сборов, хозяйственного департамента, Главного штаба, генерал-губернатора) – позволили уяснить более точный смысл законов Российской империи, описывающих права и обязанности иностранных подданных на востоке страны.
-
Документы органов местного самоуправления. Отметим, что в компетенции городских дум была возможность влиять на поведение мигрантов посредством налогообложения. Поэтому в этих документах также отражено обсуждение местными властями проблем применения норм имперского законодательства и находятся акты, вводящие специальные налоговые сборы для китайцев за ту или иную промысловую деятельность.
-
Периодическая печать. В процессе изучения темы исследованы публикации в столичных и провинциальных журналах и газетах: «Далекая окраина», «Вестник Азии», «Известия Сибирского отделения Императорского российского географического общества», «Вопросы колонизации», «Современник», «Русский вестник», «Русское богатство», «Сибирские вопросы», «Сибирь», «Вестник Европы», «Военный сборник», «Вестник Азии», «Золото и платина». В этих источниках содержались сведения о противоправном поведении китайцев, о видах полицейских акций проводимых российской администрацией. Приводятся и сведения об успехах и провалах региональной администрации по противодействию трансграничной преступности.
-
Мемуары и воспоминания современников: мемуары представителей центральной, столичной администрации и общественности, посетивших край и оставивших свои воспоминания. Мемуары и воспоминания – это дополнительный источник информации, который содержит массу дополняющих и корректирующих сведений о положении китайцев в России и политики российского государства в отношении китайского присутствия.
-
Другим дополнительным источником информации являются статистические источники и справочники, изданные различными ведомствами. Из документов таможенного ведомства можно получить информацию об объемах контрабанды. Из документов судебной системы о структуре правонарушений в крае.
Неопубликованные источники представлены документами из центральных и местного архивов.
Прежде всего, при написании работы использовались документы Архива внешней политики Российской империи Министерства иностранных дел Российской империи (АВПРИ). Здесь изучены фонды, в которых содержатся сведения о деятельности китайских подданных на реке Амур, китайских промысловиков в Приморье в конце ХIХ – начале ХХ вв.
Материалы о переговорах провинциальных российских и китайских властей по вопросу взаимодействия вдоль границы находятся в фонде 143 (Китайский стол). Сведения о функционировании судебной системы России в крае и деятельности полицейских служб по контролю за китайскими правонарушителями собраны в фонде 148 (Тихоокеанский стол).
Наибольшее значение для исследования темы имеют документы, хранящиеся в Ф. 148 «Тихоокеанский стол». Они позволили в полной мере реконструировать историю девиантного поведения населения приграничной зоны.
В фонде 1573 (Войсковое правление Амурского казачьего войска) Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) находятся сведения о пребывании иностранцев в зоне управления Амурского казачьего войска. Здесь почерпнуты материалы о контрабанде по русско-китайской границе, об участии в контрабандных операциях местного населения. В фонде 1558 (Приамурский военный округ. 1884–1917) хранятся материалы об эксплуатации иностранного труда и случаях противоправного поведения азиатских рабочих, а в фонде 2000 (Главное управление Генерального штаба) – проекты по регулированию правового статуса пребывания иностранцев в крае.
Кроме того, в фондах РГВИА почерпнуты сведения о борьбе военных и казачьих органов с иностранными правонарушителями.
Материалы Российского государственного исторического архива (РГИА РФ) помогли как при анализе оценки российскими властями миграционной ситуации на Дальнем Востоке (Ф. 1315 – Комиссия для обозрения состояния Приамурского края), так и проектов МВД по паспортно-визовому надзору (Ф. 1284 – Департамент общих дел МВД).
Большинство архивных материалов использованных в настоящем исследовании, было взято из фондов Государственного архива Иркутской области (ГАИО).
Фонды 24 (Главное управление Восточной Сибири) и 25 (Канцелярия Иркутского генерал-губернатора) дали возможность оценить эффективность деятельности местной администрации по управлению китайским населением. Ф. 153 (Иркутская таможня) позволил, во-первых, ввести в научный оборот ряд ранее не использованных исследователями источников, а во-вторых, изучить историю борьбы ведомственных полицейских служб с контрабандными операциями. Из фонда 91 (Иркутское полицейское управление) в работе использованы материалы, посвященные административной практике управления китайским населением на территории Восточно-Сибирского и Иркутского генерал-губернаторств.
Много материалов взято из Ф. 245 – «Прокурор Иркутской судебной палаты». Так, ежегодно прокурорами окружных судов Иркутского судебного округа (который простирался от Иркутска до Владивостока) направлялись отчеты о правонарушениях со стороны китайцев по строго установленным формам прокурору Иркутской судебной палаты. Затем в положенный срок просмотренный отчет направлялся Министру юстиции, который контролировал деятельность подчиненных.
Так, в январе 1914 г. прокурором Иркутской судебной палаты был направлен в адрес I Департамента МЮ отчет. В нем отражена статистика формальных дознаний по преступлениям иностранцев в каждом из окружных судов палаты за 1909–1910 гг., а также количество формальных дознаний, переданных с 1909 по 1913 гг. судебным следователям для производства предварительного следствия по делам иностранных подданных. Кроме того, дано заключение о том, как успешно эти дознания осуществляются офицерами отдельного корпуса жандармов и целесообразность возложения производства предварительных расследований по государственным преступлениям на судебных следователей, а розыска – на чинов общей полиции.
В Ф. 32 «Иркутское губернское управление», Ф. 245 «Министерство Юстиции. Прокурор Иркутской области», Ф. 243«Министерство Юстиции. г. Иркутск. Иркутская губерния. 1897–1918 гг.», Ф. 246 «Министерство Юстиции. Иркутская судебная палата», Ф. 600 «Иркутское губернское жандармское управление» содержатся многочисленные материалы, описывающие правовую практику противодействия органов власти Российской империи правонарушениям среди подданных Цинской империи, а с 1911 г. республиканского Китая.
Методологической основой исследования являются принципы диалектики и историзма, научности и объективности. Применение принципов диалектики и историзма позволило исследовать исторический процесс формирования и модернизации правоохранительной деятельности полицейских служб на русско-китайской границе в динамике, проследить происходившие явления в конкретно-историческом контексте. Объективность и научность исследования проявились в критическом анализе используемых источников, формулировании итоговых положений и выводов на основе фактической источниковой базы с позиций объективного изучения факторов, обусловивших правоохранительную практическую деятельность полицейских служб России в отношении китайского населения на Дальнем Востоке России в исследуемый период.
При проведении исследования широко использовался структурно-функциональный подход, позволивший проанализировать объект исследования как единое целое. Так, с точки зрения функциональности, одним из регуляторов системы правоохранительной деятельности выступает правовое положение мигрантов на российском Дальнем Востоке. Структурность потребовала анализа институтов правоохранительных органов Российской империи, действовавших в отношении китайцев.
Одним из приемов изучения архивного материала в работе является использование законов и принципов формальной логики (дедукция, индукция, анализ, синтез, гипотеза и т. д.). Для выявления отдельных закономерностей использовались частнонаучные методы: сравнительно-правовой, системно-структурный, статистический и т. д.
Научная новизна диссертационного исследования обусловлена как выбором темы, так и подходом к ее исследованию. Она состоит в том, что в диссертации впервые описана не только совокупность полицейских служб, чьей задачей было противодействие правонарушениям со стороны китайских подданных, но и проанализированы результаты деятельности полицейских служб по противодействию правонарушениям со стороны китайцев на востоке страны с 1860 по 1917 гг.
Новизна диссертации состоит также в том, что в процессе исследования в отдельной работе было обобщено значительное количество законодательных актов, касающихся сферы ответственности полиции в отношении китайского населения.
Кроме того, впервые в научный оборот вводятся архивные материалы всех полицейских служб, дислоцировавшихся на территории приграничных с Китаем генерал-губернаторств.
Территориальные рамки исследования представлены регионом, занимаемым в настоящее время Иркутской, Амурской областями, Приморским, Хабаровским, Забайкальским, Камчатским краями и республикой Бурятия. В изучаемый период эти территории восточной части России наиболее активно осваивались иностранным капиталом и трудом. Административно они входили в состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства (далее ВСГГ), образованного в 1822 г. и просуществовавшего до 1884 г. С 1884 г. из ВСГГ было выделено Приамурское генерал-губернаторство, в состав которого и был передан изучаемый регион, за исключением Иркутской губернии, которая осталась разделенной в правовом отношении: ее западная часть попала в зону таможенного досмотра, а восточная – безтаможенного режима. В 1906 г. Забайкальский край был передан в ведение Иркутского генерал-губернаторства (куда входила Иркутская губерния) с сохранением, однако, для него (равно как и для восточной части Иркутского генерал-губернаторства) особого правового режима для иностранных подданных. Другие вышеназванные территории находились в ведении Приамурского генерал-губернатора до конца исследуемого периода.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1860 по 1917 гг. Выбор нижней хронологической рамки исследования обусловлен тем, что в 1860 г. были приняты законы по изменению правового статуса иностранцев в Российской империи, направленные на уравнивание прав иностранцев и россиян. Одновременно с изменениями правового положения иностранцев в Российской империи происходило и изменение правового статуса иностранных подданных в регионе. В 1860 г. на востоке России в Приморье свои особые права получили купцы (беспошлинная торговля вдоль русско-китайской границы), а китайское сельское население («зазейские манзы») приобрело даже юридический иммунитет в России. В 1917 г. после Февральской и особенно Октябрьской революций, в связи с ликвидацией старых институтов власти и отмены ранее сложившихся норм права, правоохранительная деятельность новых властей на востоке страны радикально изменилась.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что оно, восполняя пробел в изучении истории Российского государства и истории его органов внутренних дел, является вкладом в углубление знаний о структуре, правовых основах организации и правоохранительной деятельности полицейских служб на востоке России в отношении китайского населения, может явиться основой дальнейшего исследования развития российской государственности второй половины XIX – начала XX вв.
Материалы диссертации могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории полицейских служб Российской империи, а также в учебном процессе, при чтении курсов лекций по истории России.
Объектом исследования является система полицейских служб Российской империи, обеспечивавшая реализацию уголовных и административных правовых норм в отношении подданных Цинского и республиканского Китая в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке России во второй половине ХIХ – начале ХХ вв.
Предметом исследования является деятельность полицейских служб Российской империи по правоприменению сложившегося законодательства в отношении подданных Цинской империи и республиканского Китая.
Апробация работы. По теме диссертации опубликовано 11 работ, в том числе статьи в реферируемых журналах по списку ВАК: «Восток. Афро-азиатские общества», «Вестник ИрГТУ». Полученные в ходе работы результаты исследования были апробированы на научных международных и научно-практических конференциях, в Иркутском государственном университете, в Восточно-Сибирском институте МВД России, Байкальском государственном университете экономики и права, Иркутском государственном университете путей сообщения, Восточно-Сибирской государственной академии образования.
Административный режим пребывания и натурализации: общеимперские нормы и региональные особенности
Права иностранных подданных в отношении въезда и проживания на территории России определялись частными указами и законами. Согласно Своду Законов Российской империи (Законы о состояниях) иностранцами являлись подданные других держав, «не вступившие установленным порядком в подданство России» (статья 817). Правилами, принятыми 10 февраля 1864 г., были определены статус и права иностранных подданных-одинаковые для всех них. Обязательным для иностранцев было соблюдение российских законов. В: случае совершения преступления они подлежали суду, несению наказаний, а впоследствии высылке на родину. В отличие от российских подданных,, иностранцы не привлекались к воинской службе. Иностранный гражданин имел право свободного выезда и въезда на территорию России при наличии национального паспорта. Национальный паспорт являлся основанием для получения паспорта для проживания в Российской Империи, в котором указывались звание, имя, возраст, подданство, место рождения, время и цели приезда в Россию, вероисповедание, состав семьи, члены семьи, следующие с приехавшим, их приметы. Паспорта для жительства в России выдавались губернатором области, в которую прибывал иностранец, на один год, по прошествии которого необходимо было получать новый56.
18 августа I860 г. МВД передало генерал-губернатору Восточной Сибири «Высочайшее повеление с приложением правил о выдаче паспортов иностранцам» от 29 июля I860 г. В своем рескрипте император- изменил процедуру посещения страны. Иностранцы беспрепятственно могли визировать свои национальные паспорта в губернском правлении и после этого с помощью национальных паспортов свободно посещать различные провинции России. При переезде иностранцев из губернии в губернию за ними устанавливался общий полицейский надзор, и они могли, регистрируясь в полиции, свободно передвигаться по территории России.
Любой иностранец, прибывавший в российский порт, мог остаться в нем на две недели, заявив о своем желании портовому начальству. Градоначальник делал надпись на национальном паспорте иностранца: «такому-то иностранцу, прибывавшему туда-то, дозволяется пребывать до такого-то числа, по истечении сего срока он должен отплыть за границу морем». Для дальнейшего пребывания в России иностранец должен был получить разрешение губернатора — вид на жительство или документ на передвижение в империи.
При отъезде за границу иностранец был обязан взять в полиции удостоверение, что к нему нет никаких претензий. В отношении дальневосточных окраин России делалась отметка, что если иностранный корабль не сумел воспользоваться трех месячной навигацией Николаевска-на-Амуре и оставался зимовать в российских дальневосточных портах, то с каждого матроса за пребывание в России брался билет ценой в 15 копеек.
Суперкарго корабля, ведавший покупкой провизии, имел право на билет, позволяющий ему в течение месяца передвигаться внутри Приморской области Восточно-Сибирского генерал-губернаторства. Стоил он 2 руб. серебром. Выдавались эти документы губернатором и градоначальником приморских портов.
В пропускном «легитимационном» билете должны были указываться приметы: возраст, рост, цвет волос, размеры бровей и носа, цвет глаз, вид подбородка и особые приметы. В паспорте же подданство, место рождения, семейное положение и вид деятельности, которым занимается иностранец. С ноября 1860 г. в заграничных паспортах текст давался как на русском, так и иностранном языках57.
Император Александр II 7 декабря 1864 г. утвердил мнение Государственного совета «О сроке, в течение коего иностранци могут проживать в России по своим национальным паспортам». Тогда был решен вопрос о сроке, на который иностранцы могут оставаться в России по своим делам. Иностранцам, прибывающим в Россию по своим национальным паспортам, разрешалось в течение Уг года не испрашивать «особого, установленного для пребывающих иностранцев в Империи вида».
Иностранцы, пробывшие в России до Уг года (ранее 2 недели) отпускались обратно за границу через любой пограничный пункт по своим же паспортам (в которых делалась пометка губернатором или градоначальником в российских портах), а также удостоверениям местного полицейского начальства58.
На рубеже XIX — XX вв. в Российской империи.действовали следующие законодательные акты, определяющие процедуру и форму паспортов для-иностранных граждан и подданных:
1) «Положение о видах на жительство, по официальному изданию 1895 г., со всеми подзаконными актами, касающимися выдачи видов на жительство, обнародованными по 1-е января 1901 г., с включением в него утвержденных 12 декабря 1894 г. Министром Внутренних Дел Правил, преподанных в разъяснение некоторых статей Положения»; «Извлечения из всех разъяснений, состоящей при Министерстве Финансов Особой Временной Комиссии относящихся до статей Положения»; Циркуляры Министра Внутренних Дел;
2) «Правил о порядке снабжения бланками учреждений, выдающих виды на жительство, а также о порядке отчетности этих учреждений по расходованию означенных бланков», утвержденные Товарищем Министра Финансов 11 сентября 1897 г.;
3) «Правила о порядке приема, перечисления и отсылки сборов, вносимых сельскими обывателями, мещанам и ремесленниками в уплату причитавшихся с них сборов по паспортным книжкам», утвержденные Миннистром Финансов 10 декабря 1894 г.
4) «Положение о видах на жительство (отд. 1), статьи Устава о паспортах и беглых: 1, 2, 4, 6-8, 14, 27, 29, 33, 34, 36, 45, 50, 51 и прим. 1 п 2, 76 ( изд.- 1893 г.), 77, 78, 80 - 85, 88, 89, 92 (прим.), 93, 94 (прим.), 97 - 104, 105 (прим.), 107 (прим. по прод. 1893 г.), 108 (п. 3), 114, 116, 119 (ч. 1), 120, 121, 122 и прим., 127, 131 и прим. 1,2 ст.132 - 137, 139 - 141, 143, 158 (пп. 4 - 6), 160, 163, 164, 179, 340 и 341, а статьи 3, 5, 9 и прим., 28, 40 - 44, 46 и прим., 47 - 49, 52 -74, 75 и прим., 79, 117, 125 и 196 и прим. означенного Устава59.
Статьей 1 «Положения о видах на жительство» предусматривалось, что основным документом, удостоверяющим личность иностранца, прибывающего в России, или россиянина, отбывающего за рубеж, являлся паспорт. Действие этого правила распространялось на всю территорию Российской империи, за исключением губерний Царства Польского, где действовали особые узаконения о паспортах.
В третьей главе «Положения о видах на жительство» подтверждалось, что каждый иностранец, приехавший в Сибирь с законным паспортом (ст. 261 и след.), должен был в первом же лежащем на его пути губернском городе прибыть к местному Губернатору и предоставить ему свой паспорт и получить взамен вид на жительство и переезд в Империи. Если иностранец прибывал в город Приморской области, он оставлял паспорт местному градоначальнику.
Уголовная и административная ответственность подданных Цинской империи и республиканского Китая в России
Юридическое положение китайцев в России было определено международными договорами. Согласно ст. 10 Кульджийского торгового договора 1851 г. и ст. 10 Пекинского договора 1860 г. перебежчики выдавались властями противоположному государству. Согласно ст. 7 Тяньцзинского договора 1858 г. и ст. 8 Пекинского договора 1860 г. определялся порядок осуждения китайцев за преступления против русских по китайским законам. Правда выдача китайской стороне виновных для наказания касалась не всех подданных Цинской империи. Китайские подданные делились на две категории: «зазейские маньчжуры» (они проживали на Амуре), права которых были определены Айгуньским, договором 1858 г., и остальные китайские подданные (местом компактного проживания которых являлся Южно-Уссурийский край Приморской области), статус и права которых официально не были закреплены в международных документах. Согласно Айгуньскому и Пекинскому договорам 1858-1860 гг. «зазейским маньчжурам» разрешено было остаться-на постоянное проживание на присоединенных к России землях на левом берегу Амура от Зеи на юг до деревни Хормолдзин; они получили право экстерриториальности, находясь под юрисдикцией китайского правительства. В то время в Амурской области проживало около 10,5 тысяч китайских подданных, которые с китайской точки зрения были своеобразными «людьми без гражданства», по сообщению современников, это были преступники, высланные из Китая, или беженцы, покинувшие родные земли без необходимого на то разрешения богдыхана15 .
Различались китайцы, как по юридическому, так и социальному статусу. Половина китайцев вела оседлый образ жизни, занимаясь земледелием, охотой, рыбной ловлей, торговлей и предпринимательством, а другую часть составляли китайцы — рабочие-кули, прибывающие в Приамурье ежегодно только на рабочий сезон с возвращением к концу осени на родину. Это был чернорабочий элемент, который использовали на приисках, на полях, на фабриках и заводах, на строительстве домов и сооружений, на пристанях в качестве грузчиков и матросов. Часто эта категория китайцев, образовывая шайки хунхузов (разбойников), вела бродячий образ жизни, занималась поисками женьшеня, грибов и оленьих рогов в Приморской области, золота в Амурской, Приморской областях и Забайкалье, провозом спирта на прииски, устраивала азартные игры. Манзы чувствовали себя полными хозяевами- и делали, что хотели. Они эксплуатировали корейское население, превращая их в рабов. Инородческое население спаивали китайской водкой — ханшином и одурманивали опиумом, который перевозили нелегально через границу. За бесценок приобретали у охотников-инородцев5 пушнину, сбывая им китайские товары втридорога, а затем обращая их в неоплатных должников. Однако даже в отношении этой категории китайцев долгое время действовало правило, что китайские подданные неподвластны суду и наказанию русских властей, а при совершении уголовного преступления на российской стороне границы, высылались своему начальству для суда и наказания152.
В Уложении о наказаниях издания 1866г., в примечании к ст. 172 было зафиксировано особое положение китайцев среди иностранцев: «...китайцы, учинившие преступление на российской стороне границы, высылаются их правительству»153.
В 1881 г. в переписке, поверенного в Пекине действительного статского советника Бюцова с МИД России, был затронут вопрос об установлении подсудности китайцев российским судам, не оговаривая этот вопрос с китайской стороной. Его поддержали представители МИД, МЮ и МВД154.
Актуальность этого вопроса усиливалась тем, что с конца 70-х гг. XIX в. в Приморскую область проникало большое количество охотников и искателей женьшеня, промышлявших контрабандой. Поэтому было решено больше не отсылать китайцев за границу, а предавать их российскому суду155.
При обсуждении вопроса российские власти пришли к выводу о необходимости возбудить эти вопросы перед центральной властью.
МИД связалось с поверенным в Пекине действительным статским советником Бюцовым. Тот порекомендовал установить подсудность китайцев российским судам без уведомления и переговоров по этому поводу с китайской стороной,(телеграмма от 24.11.1881 г.).
Представители- МИД, Министерства Юстиции и МВД поддержали в переписке журнала по делам Дальнего Востока мнение российского дипломата156.
23 апреля 1882 г. МЮ сообщило генерал-губернатору Восточной Сибири в ответ на его запрос о борьбе с китайскими уголовными элементами, что ст. 172 «несостоятельна с точки зрения начала территориальности уголовных законов». Государственным советом 8 июня 1882 г. действие данной статьи было отменено. С этого времени «манзы за преступления, совершенные на нашей территории, судились нашим судом и по нашим законам» 5?.
Между тем, китайские власти постоянно требовали выдачи своих подданных, совершивших преступления в России, для следствия и суда над ними по своим законам, ссылаясь на ст. 7 Тяньцзинского трактата 1858 г. Но российские специалисты считали, что статьи русско-китайских договоров говорили о преступлениях, совершаемых на китайской территории. Российская сторона соглашалась выдавать китайцам лишь тех, кто нарушил китайские законы и бежал в Россию, отказываясь выдавать уголовных преступников, совершивших преступления в нашей территории.
Итак, с 1882 г. китайцы за совершение уголовных преступлений (убийство, грабеж, разбой, кража) несли ответственность наравне с российскими подданными. Санкции заключались в диапазоне от пожизненной каторги на Сахалине (убийство более двух лиц) до заключения в городской тюрьме на 1,5 года — первая кража.
Наказания за уголовное действие принимались по ст. 921 и ст. 943 Уложения о наказаниях.
В. международных договорах отдельно оговаривалась уголовная ответственность за кражу скота (ст. 17 Петербургского русско-китайского договора 1881 г.)158.
Согласно ст. 15 Положения об управлении Восточной Сибирии ст. 205 T.XIV СЗРИ уголовные преступления иностранцев расследовали МВД и Министерство Юстиции Российской империи. В отдельных обстоятельствах право противодействия иностранным преступникам было возложено на Военное министерство.
К уголовным преступлениям относилось и посягательство на государственную безопасность Российской империи. Борьба со шпионажем в России определялась с 1903 г. ст. 111 Уголовного уложения, вводившей наказание каторгой на срок до восьми лет. Однако наказать по данному закону можно было только российских подданных, хранивших государственную тайну. Поэтому 25 июня 1912 г. был издан новый закон. В понятие шпионажа с тех пор стало входить «собирание и способствование собиранию иностранным государствами сведений и предметов», касающихся внешней безопасности государства и его вооруженных сил. Шпионаж стал являться тягчайшим видом государственной измены и наказываться каторжными работами от 8 до 15 лет159. С этого времени появилась возможность привлекать к уголовной ответственности за шпионаж не только российских подданных, но и китайцев.
До этого момента в отношении китайских шпионов власти действовали на основании положения Совета Министров от 29 июля 1908 г. Тогда Амурская, Приморская, Забайкальская области и остров Сахалин и были переведены на особое военное положение,- в котором они и находились до начала Первой мировой войны160.
На основании военного положения базировалось право генерал-губернатора по выдворению лиц заподозренных в шпионаже (ст. 19 п. 17. Отд.У. Общего учреждения Губернского, издания 1892 г.)161.
На основании этих указаний 7 февраля 1913 г. Иркутский генерал-губернатор подписал указ о регистрации всех прибывающих в край японских и китайских подданных. Японские общества подлежали регистрации. За ними предписывалось установить негласный надзор. Японцам, китайцам и корейцам запрещалось проживать на железнодорожных станциях, имеющих стратегическое значение .
Роль региональных подразделений общих (полиция и жандармерия) и специальных полицейских служб (Министерства Финансов, Военного министерства) в реализации правоохранительной политики
В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке деятельность полицейских служб определялась законом от 12 июня 1867 г. «О преобразовании полиции в Сибири», действовавшим до 1917 г.
Полиция Восточной Сибири и на территории Дальнего Востока делилась на государственную и ведомственную. Государственная полиция состояла из общей (уголовная) и политической (жандармерия) и имела двойное подчинение — генерал-губернатору края и Военному мистерству. В каждом уезде восточных окраин было создано уездное полицейское управление во главе с исправником и его помощником, лишь в некоторых крупных городах сохранена отдельная городская полиция, которую возглавлял полицмейстер и его помощник.
Ниже по иерархии находились ведомственная полиция (конная4, казачьи части, горно-полицейская стража, портовая), которая подчинялась министерствам и генерал-губернатору и дорожная полиция (жандармско-полицейские управления).
Создание горно-полицейской стражи, портовой и фабричной полиции осуществлялось за счет государства. Вместе с тем, Министру внутренних дел было представлено право создавать в пределах фабричных и горнопромышленных районов полицейские силы по ходатайствам местных фабрикантов и заводчиков и за их счет.
В обязанности фабричной и горной полиции входило изучение состава рабочих (соотношение местных жителей и иностранцев), условия их проживания, учет размера среднего заработка по группам профессий, отношений между рабочими и администрацией, влияния в рабочей среде, изучение свободного времени и быта рабочих в подведомственных местностях240.
Законом от 12 июня 1867 г., принятым по представлению Министра Внутренних Дел Российской Империи, о преобразовании полиции в Сибири, городская полиция в крупных городах края состояла из полицмейстера, приставов и квартальных надзирателей; в небольших городах — из городничего и квартального надзирателей. Законом 12 июня 1867 г. городская полиция и земский суд были соединены в окружное полицейское управление с числом чиновников от восьми до шестнадцати.
Кроме того в уездах формировалась уездные управления полиции241.
Начнем с описания деятельности общей (уголовной) государственной полиции. Она напрямую подчинялась Департаменту полиции. Согласно статье 362 «Учреждения Министерства» в круг обязанностей Департамента полиции входило: предупреждение и пресечение преступлений и охранение общественной безопасности и порядка; ведение дел о государственных преступлениях; организация и наблюдение за деятельностью полицейских учреждений; охранение государственных границ и пограничных сообщений; выдача паспортов русским подданным, видов на жительство в России иностранцам, высылка иностранцев из России и т.п.; наблюдение за изготовлением, хранением и транспортировкой оружия и взрывчатых веществ и др.
К концу XIX века для улучшения розыскного дела в губерниях были созданы сыскные отделы полиции. До этого царское законодательство не знало специальных органов, занимающихся общеуголовным розыском. Розыскную деятельность фактически осуществляли судебные следователи при окружных судах и судебных палатах242. Общее руководство сыскными отделениями осуществлялось Департаментом полиции МВД. Одновременно лица прокурорского надзора имели право давать непосредственные поручения чинам сыскных отделений.
Уголовный розыск в России был организован по децентрализованному типу, что играло отрицательную роль для деятельности сыскных отделений. Работа была организована в пределах одного округа, который имел свой постоянный сыскной штат. Каждое сыскное отделение занималось общими функциями, а не розыском лиц, совершивших какие-либо специальные виды преступлений, и было подчинено начальнику местной полиции. Только по особому распоряжению губернатора или по предложению прокурора служебные действия могли выходить за пределы округа. Однако от первого руководителя сыскные отделения были далеки, так как не имели права непосредственных докладов, а для второго являлись рядовыми полицейскими. Поэтому, к примеру, для начальника городской;, полиции уголовные преступления в губернии были безразличны, и он не был сторонником командировок подведомственных ему чинов сыскного отделения в пределы губернии243.
В губерниях и уездах была введена полицейская стража, состоящая их урядников и стражников (из расчета не более одного стражника на каждые две тысячи пятьсот душ населения), из которой формировались особые конные команды. Полицейская стража в стане подчинялась становому приставу, в уезде - уездному исправнику, в губернии — губернатору244.
23 августа 1908 г. Министр юстиции известил о высочайшем соизволении Императора предоставить военным губернаторам Приморской, Амурской и Забайкальской областей, а также острова Сахалина права «непосредственно применять правила об удалении иностранцев за границу, с воспрещением им возвращаться в пределы России»245 в случае совершения иностранными подданными противоправных действий. Генерал-губернатор края мог сам передавать некоторые дела иммигрантов в производство военного суда; имел право за какие-либо административные проступки высылать иностранного подданного за пределы российского государства и арест его движимого имущества; имел право прекратить деятельность иностранных общественных организаций и даже заключить под стражу «сомнительных» иностранцев или подвергнуть штрафу. Приамурский генерал-губернатор своим приказом от 21.04.1909 г. делегировал это право начальникам полицейских участков, хотя официальное распоряжение на выдворение продолжал давать сам глава края, местные полицейские резко увеличили практику административного выдворении246.
Иркутское губернское жандармское управление (ИГЖУ), возглавляемое начальником, включало в себя четыре отделения и адъютанта начальника. Во главе каждого отделения стоял помощник начальника: в городе Иркутске, в Иркутском, Балаганском и Нижнеудинском уездах, в Забайкальской области, в Киренском и Верхоленском уездах247 Жандармские полицейские управления (далее ЖПУ) учреждались в рамках одной или нескольких железных дорог (Уссурийское, Восточно-Сибирское). В ведении каждого управления находился участок пути в две тысячи верст (более 1 500 километров). В свою очередь это расстояние делилось на участки по 200 верст (около 150 километров), находившиеся в ведении жандармских отделений. Штат ЖПУ состоял из начальника, его адъютанта и начальников отделений, а также трехсот унтер-офицеров. Хотя железнодорожные жандармские управления, как составные части корпуса жандармов, являлись органами политической полиции и финансировались из бюджета военного министерства, они не только обеспечивали военную охрану железнодорожных путей и сооружений — мостов, туннелей, вокзалов, депо и так далее, но и обязаны были вести борьбу с уголовными преступлениями на территории железнодорожных сооружений и в полосе отчуждения железнодорожных путей, главным образом, с хищениями грузов.
Соответственно они пользовались и всеми правами общей полиции, подчиненной Департаменту.
Полицейское противодействие уголовным преступлениям среди китайцев: результаты межведомственного взаимодействия
Долгое время китайский бандитизм в российских пределах носил циклический характер. Всплески китайских правонарушений приходились на 1868, 1879, 1885 гг. Причины были различные — так в 1868 г. российские власти прикрыли незаконную золотодобычу китайцев в Приморье, те ответили вооруженным восстанием. В 1879 г. российские власти в период осложнения отношений с китайским правительством из-за пограничных территорий ввели ограничения для китайских земледельцев на Амуре и промысловиков в Южно-Уссурийском крае. Те в ответ стали устраивать диверсии. В 1885 г. после разгрома в Маньчжурии т.н. «Желтугинской республики» китайские бродяги устремились в российские пределы и стали промышлять грабежами .
В последующем китайский бандитизм не отличался, к примеру, от японского или корейского. Так, за период с 1890 по 1892 г. за бандитизм было осуждено 13 китайцев .
Всплеск китайского, бандитизма пришелся- и на время «боксерского восстания» в Китае и русско-китайской войны в Маньчжурии (1899 — 1901 гг.). Китайцы обстреляли даже Благовещенск. Российские власти предприняли в отношении китайских крестьян акции по изъятию оружия.
Так, в рапорте прокурора Иркутской судебной палаты Министру юстиции от 16 сентября 1900 г. сообщалось об аресте полицейскими банды хунхузов - вооруженных китайских бандитов (А.К.), прибывших в приграничную деревню.. Было арестовано 20 китайцев. При обыске фанзы (китайского дома. А.К.) были найдены спрятанные под циновками на каннах два револьвера и мешок с патронами. Китайцев связали за косы и оставили в фанзе под надзором нескольких стражников.
Пока начальник участка опрашивал хозяев и жителей деревни относительно задержанных, один из них незаметно овладел обоими револьверами и начал стрелять. Стражник Солодянкин обнажил шашку и ударом ее выбил револьвер из рук китайца. Китаец попытался убежать через окно, захватив с собой второй револьвер. Однако прибежавший на шум другой стражник выстрелом из винтовки убил его наповал371.
Остальные арестованные, воспользовавшись суматохой, развязались и тоже затеяли борьбу со стражниками. В результате двое китайцев были убиты на месте, трое: Ян Тинтюй, Не Цеохунь и Чун Баусань — схвачены, а остальные скрылись.
Арестованные не принадлежали к числу профессиональных бандитов, тем не менее, они по показаниям не былизнакомы местным жителям. Кроме того китайцы не могли объяснить причину и цели своего пребывания в деревне.
Прокурором был предложен обвинительный акт по данному делу согласно ст. 271 Уложения о наказаниях. Окружной суд признал в действиях обвиняемых признаки вооруженного сопротивления чинам полиции, что являлось подсудным военному суду. Дело было передано в военный, суд, который приговорил китайцев к расстрелу372.
13 мая 1901 г. вооруженные китайцы напали (по-видимому из мести) на старосту Као Юнбу. Спасаясь от преследования, староста попытался скрыться. Однако был убит залпами из ружей, труп облит керосином и сожжен.
Разбойники прибыли в деревню на шаланде с моря и скрылись тем же путем. Никто из них не задержан, и имена их были неизвестны.
По распоряжению прокурора началось следствие по данному делу. Староста Као Юнбу за усердную службу был награжден посмертно373.
Таким образом, всплески уголовной преступности среди китайцев, проживавших в восточных районах Российской империи, были, но вызывались объективными причинами социального характера. К тому же китайские бандиты не были профессионалами.
Но русско-японская война и послевоенное усиление миграционного движения на Дальнем Востоке страны вызвали невиданный подъем преступности иностранцев. С этого времени в структуре преступности среди китайцев, как основной группы иностранного населения края, стали преобладать уголовные преступления, такие, как кражи, грабежи, нанесение побоев, убийства в Приамурье и Приморье. На Дальнем Востоке появились китайцы..- профессиональные преступники. (Таблица) .
Больше всего подвержены воздействию иностранных преступников и правонарушителей были районы компактного проживания китайцев - Амур и Приморье: Здесь китайские подданные совершали, ежегодно в три раза больше преступлений, чем в других уездах 7 .
За период с 1906 по 1909 гг. во Владивостокском окружном суде число возбужденных по вине иностранцев дел возросло на 537 (52%). Параллельно с этим увеличилась доля краж на 155 (34 %) и преступлений, связанных с покушением на жизнь, на 193 (66,5 %), которые преобладали в структуре возбужденных в суде дел.
В начале XX в. иностранные преступники совершали в регионе особо тяжкие преступления: 15 % убийств, 7 % краж, около 25 % грабежей и контрабандных операций приходилось на их счет . Самым криминальным центром по числу убийств, совершенных иностранцами, стала Чита. По данным Читинского окружного суда в 1906 г. китайцами и корейцами было совершено 32 убийства, в то время как во всем Приморье только 16, в 1907 г. в Чите китайцы убили или произвели покушение на убийство 29 человек, в Приморье только 15. В 1909 г. в Чите было совершено китайцами 34 убийства, во Владивостоке — 9,к а в Иркутске — только 2 .
Среди всего иммиграционного населения Восточной Сибири размер преступности китайцев был самым высоким и увеличивался с каждым годом. За период с 1906- по 1909 гг., по сведениям окружных судов Иркутской судебной палаты, китайцами было совершено 546 преступлений, корейцами 18, японцами — 11378.
По делам Владивостокского окружного суда в 1906 г. на долю китайцев приходилось 65 преступлений, в 1907 г. - 61, в 1908 г. - 83, в 1909 г. - 74; корейцы совершали преступные деяния значительно реже: в 1906 г. - 7, в 1907 г. — 2, в 1908 г. — 2, в 1909 г. — 6; японцы за данные четыре года только в 1906 г. 4 раза и в 1907 г. 5 раз нарушали российские законы379.
Кражами, грабежом и разбоем в регионе занимались также в большей степени китайцы. С 1906 по 1909 гг. число краж возросло более чем в два раза (с 14 до 30), грабежей - почти в два с половиной раза (с 5 до 14), случаев разбоя зарегистрировано в 1906 г. - 29 , в 1907 г. - 21, в 1908 г. - 26, 1909 г. 21 раз .
Чаще всего преступления совершались в приисковых районах и крупных городах, где скученность китайского населения была значительной.
Наибольшее их число за пять лет с 1905 по 1910 гг., наблюдалось в золотопромышленных районах (Зейский и Буреинский горные округа) - Китайские бандиты-хунхузы, промышляя рэкетом, обирали приисковых рабочих. Пострадавшие, опасаясь мести бандитов, боялись обращаться за помощью к властям и регулярно платили дань. Чаще всего виновных обнаружить было сложно, потому что китайским купцам и мелким фирмам проще было откупиться от бандитов. Нередко китайские торговые фирмы субсидировали хунхузов или оказывали им помощь посредством своих агентов. .
