Содержание к диссертации
Введение
Историография алановедения и вопросы методологии 14
1. Историография алановедения: этапы историко- этнологических обобщений14
2. Источники 50
3. Вопросы методики исторического познания 103
Усуни/асиане и завоевание Бактрийского царства 131
1. Военное противоборство юэчжи и хуннов -важнейший этнополитический катализатор массовых миграций восточноиранских кочевников II в. до н.э. на территорию Турана 132
2. Завоевание Греко-Бактрийского царства кочевыми ордами сармато-аланского суперэтноса.
Этнополитическое значение наименования «аланы» 172
3. Алано-пазырыкские этнокультурологические параллели 191
Аланы в этнополитической истории Средней Азии I в. До н.э. -1 в. Н.э. 215
1. Канпой и Яньцай: этническая история и географическая локализация 215
2. Военно-политическая история Канпоя I в. до н.э. -I в. Н.э 242
3. Юэчжи «Дома Чжаову» и проблема этнического становления ранних аланов 261
Сармато-аланское завоевание Великой Скифии 272
1. Скифское государство рубежа IV-III вв. до н.э. и этапы сармато-аланской этнополитической экспансии на земли Великой Скифии 272
2. Сираки: этническое происхождение и политическая история 311
3. Военные акции языгов в Северо-Западном Причерноморье (к вопросу о сайях царя Сайтафарна и сарматах царских) 332
4. Военно-политические союзы сармато-аланских племен в период финальной дезинтеграции Великой Скифии: вопросы географической локализации и этнической основы 338
5. Военно-политический статус раннесарматских племен II в. до н.э. -1 в. н.э 353
Глава V. Аланские походы в Закавказье и Переднюю Азию Ш вв. Н.э. 375
1. Иберо-парфянский конфликт 35 г. н.э. и вопрос об этнической принадлежности сарматских союзников царя Фарасмана 376
2. Аланский поход 72 г. н.э. в Мидию и Армению: участники, маршрут, международная военно-политическая обстановка 403
3. Поход царя Базука в Закавказье в 114-115 гг. н.э. и дальнейшее военное противоборство аланов и Армении.. 425
4. Аланские походы 132-135гг. в Закавказье и Парфию. Геополитическое положение сармато-алан Волго-Донского междуречья к исходу II в. н.э 434
Глава VI. Аланы и Рим: военно-политические аспекты этнических контактов I-II вв.456
1. Ранние аланы: проблемы этничности и этапы этногенеза 457
2. Языги на дунайском лимесе Рима в 1-Й вв. н.э 478
3. Римская Империя и ранние аланские племена
I-II вв. Н.э 506
Заключение 554
Примечания 558
Библиографический список 574
Список сокращений 636
Иллюстративное приложение (картосхемы) 639
- Историография алановедения: этапы историко- этнологических обобщений
- Военное противоборство юэчжи и хуннов -важнейший этнополитический катализатор массовых миграций восточноиранских кочевников II в. до н.э. на территорию Турана
- Канпой и Яньцай: этническая история и географическая локализация
Введение к работе
История сарматов и алан - ираноязычных кочевников - тесно связана не только с южными регионами России, с Западной Европой и севером Африки, но и с историей народов, населявших в древности Иран и Малую Азию, а также безбрежные евразийские степи, дальние восточные рубежи Центральной Азии. Сформировавшись как этнические общности за пределами античной ойкумены, ранние аланские племена в начале I в. н.э. очень быстро занимают огромную территорию от Центральной Азии до Дуная. В Северном Причерноморье, вместе со своим передовым этническим массивом - роксоланами, аланы стали важнейшим и долговременным, почти пятисотлетним военно-политическим фактором. Исторические судьбы сармато-аланов явно не вмещаются в региональные (приаральские, приуральские, поволжские и т.п.) рамки истории обыкновенного кочевого племени. Только значительная удаленность аланской истории в глубь прошедших веков, а также чересчур малая нарративная база алановедения (не сравнимая, например, с источниковой письменной базой тюркологии) не позволяли долгое время в полной мере оценить глобальное значение сармато-аланского геополитического фантома для судеб Евразии.
Для российских ученых история алан - это часть фундаментальной проблемы исторической судьбы древнего иранства на территории нашей страны, постижение которой имеет первостепенное научное значение. Не менее важен и общемировой аспект аланской истории, поскольку интенсивная военно-политическая деятельность сарматов и алан во многом определяла не только облик, но также исторические судьбы многих народов и государств Древнего мира.
Степень изученности темы. Систематическое изучение истории аланов, а также их исторических предшественников - сарматов, началось в XIX столетии и продолжается уже в нынешнем XXI веке. За это время по сармато-аланской проблеме накоплено огромное количество научного материала, изучены, поняты и реконструированы многие узловые вехи
5 поистине геополитической истории этих поздних иранских кочевников Великой Степи.
Результатом устойчивого научного интереса к сармато-аланской проблематике стало появление ряда фундаментальных исследований по ключевым аспектам алановедения, прежде всего - в области археологии. В этих трудах отечественных ученых методами археологической науки были даны убедительные ответы на ряд важнейших вопросов как политической, так и социальной истории сармато-аланов разных регионов Восточной Европы [Виноградов. 1963; Мошкова.1974; Смирнов. 1984; Керефов.1988; Скрипкин.1990; Медведев. 1990; Симоненко, Лобай. 1991; Абрамова. 1993; Максименко.1998; Сергацков.2000; Дзиговский.2003].
В области восточноиранского кочевниковедения немало сделано и зарубежной наукой. Без исследований К. Йеттмара [1985], Д. Мэллори [1995], Э. Пуллибленка [1996], В. Майера [1995], Е. Хедингхема [1994], X. Бейли [1970], Ван Биньхуа [1987] и Хань Кансиня [1994] трудно было бы надеяться на какой-либо успех в изучении процесса становления и последующего развития сармато-аланского феномена.
Известное число научных работ было подготовлено историками на основе комплексного анализа нарративных источников древности. В ряду наиболее заметных исследований, имеющих отношение к ранним аланам, следует упомянуть источниковедческие исследования Ю.С. Гаглойти [1966] и М.В. Скржинской [1977], цикл статей Д.А. Мачинского [1971; 1974], обобщающие монографии Т.А. Габуева [1999] и Ф.Х. Гутнова [2001].
Вместе с тем, как неоднократно подчеркивалось, существует опасение, что исторические обобщения, основанные на анализе только одного из видов источников, археологических или письменных, неизбежно чреваты односторонними или поверхностными выводами [Скрипкин.2001.С.25-26; Медведев.2002.С.154-156]. Как справедливо отметил в одной из своих работ А.А. Туаллагов, в силу специфичности, фрагментарности и ограниченности различных по характеру источников невозможно абсолютизировать или
6 придавать исключительное значение одному из них. Историческая наука является наукой комплексной, а следовательно, должна опираться на достижения во всех областях существующих исторических дисциплин [Туаллагов.2001.С4]. Сегодня представляется уже бесспорным, что без привлечения путем синтеза всей имеющейся исторической информации невозможно максимально полно и объективно реконструировать историю сармато-аланов во всем ее многообразии.
Актуальность избранной темы исследования. Несмотря на то, что вопросы этносоциальной истории ираноязычных племен привлекали и привлекают внимание как отечественных, так и зарубежных ученых, в целом в алановедении накопилось довольно много нерешенных проблем. Как отмечают исследователи, далеко до единства взглядов даже по ключевому вопросу - является ли термин «аланы» этническим или надэтническим, социальным? [Гутнов.2001.С7; Симоненко. 2003. С.56]. Полярны и, зачастую, противоречивы научные подходы к поиску прародины алан, слишком разнятся оценки уровня развития общественного строя ранних алан, неясны экономические факторы и политические механизмы, влиявшие на эволюцию социальных отношений в аланской этнической среде [Кодзаев.2002.С.З]. Столь же много вопросов вызывает и феномен сармато-аланской военной экспансии, особенно раннего периода истории аланов, который хотя и изучался многими исследователями, но всегда в привязке к конкретным регионально ограниченным территориям и в подавляющем большинстве случаев по отношению к какому-то одному сармато-аланскому племени. Следует подчеркнуть также, что обобщения материалов по военно-политическому фактору сармато-аланской экспансии в едином евразийском масштабе - т.е. и в Азии и в Европе - не проводилось вообще, а имеющиеся наработки по данной проблематике имеют не специализированный, но скорее ситуационный, обзорный характер. Это «отставание» историографического осмысления аланского военно-политического феномена представляется тем более досадным, поскольку в настоящее время
7 в научный оборот уже введены несколько обстоятельных, обобщающих работ по военно-прикладной тематике, связанной с вооружением сармато-аланов [Зубарь, Симоненко. 1984; Сланов.2000; Хазанов.1971].
Методы исследования. Автор настоящего диссертационного исследования положил в основу своей работы полидисциплинарный принцип, предполагающий сравнительный анализ различных по характеру источников и современных научных разработок при их взаимной корректировке на основании традиционных методик отечественной исторической науки. Подобный концептуальный подход предполагает широкую источниковую базу исследования: нарративные, археологические, антропологические и эпиграфические группы памятников, введенные в научный оборот. Как одно из главных средств постижения сложных вопросов этнического происхождения и ранней военно-политической истории сармато-аланов в настоящей работе широко используется междисциплинарный синтез.
Важно специально подчеркнуть, что представленное диссертационное исследование подготовлено на основе комплексного изучения рассматриваемой проблематики, в соответствии с традиционными методическими принципами исторического познания, сравнительно-историческим анализом, хронологической и типологической классификацией материалов. Выдвигая и обосновывая собственные концептуальные положения и гипотезы, автор старался привлечь максимально возможное число нарративных источников, приводил и сопоставлял сведения разных исторических дисциплин, прежде всего - источниковедения, археологии и антропологии. Историческая наука, а в особенности ее археологическая составляющая не стоят на месте: трудами исследователей и различных научных учреждений обеспечивается постоянный приток новых исторических сведений и археологических материалов. Именно поэтому по ряду наиболее сложных проблем автор старался объективно оценить генезис
исторической мысли, показывая и анализируя часто взаимоисключающие гипотезы отечественных и зарубежных исследователей.
Цель настоящего исследования - показать феномен этнического становления и последующей военно-политической экспансии сармато-аланов как в Азии, так и в Европе, рассматривая при этом ранние аланские племена (термин предложен А. Алеманем) - асиан (усуней), языгов, роксоланов и аорсов - в качестве политически самодостаточных субэтносов складывающегося на евразийском пространстве единого аланского этноса. Понятно, что при таком концептуальном подходе сама история аланов осознается как последовательный и целостный процесс становления, развития и конечной аннигиляции конкретного этноса. Соответственно намеченной цели определен круг задач и наиболее важные аспекты изучаемой проблематики:
историографический анализ предпринятых в алановедении историко-этнологических обобщений;
реконструкция процесса этнического формирования асиан (усуней) - генетического ядра будущего аланского этноса, который неотделим от глобальных процессов этнического антропогенеза и замещения одних народов другими в обширном географическом ареале восточной части Центральной Азии;
хронология и направление миграционных волн, в которых участвовали различные субэтносы сармато-аланов во II в. до н.э. - II в. н.э.;
последовательное описание и оценка основных военно-политических событий в Евразии, которые имели определяющее значение для аланского этноса в раннюю фазу его этногенеза;
этносоциальный механизм появления стратегически важных военно-политических новаций сармато-аланов.
Научная новизна представленной диссертационной работы во многом определяется методологической спецификой исследования,
9 основанного на междисциплинарном синтезе. Историография алановедения свидетельствует, что подавляющее большинство исследований по различным этнополитическим проблемам ранних аланов в основном строятся на двух источниковых платформах: либо на анализе и последующей интерпретации археологического материала, либо на изучении письменных источников в древности. При этом анализ антропологических материалов всегда составляет отдельный предмет исследования, а полученные в результате выводы довольно редко применяются для построения научных концепций в комплексе с нарративными источниками и археологическими материалами. Предлагаемая диссертационная работа одна из немногих, где предпринимается попытка совместить выводы археологии и антропологии со сведениями, почерпнутыми из древних письменных источников. Среди последних особое значение имеет группа древнекитайских источников эпохи Хань, комплексный анализ которых является хотя и не единственным в своем роде, но все же достаточно редким методическим приемом, особенно по отношению к проблематике этнического становления и военной политики ранних аланов. Также впервые, применительно к этапу ранней аланской истории, изучены и систематизированы ключевые военно-политические аспекты взаимоотношений кочевого владения асиан-усуней, ханьского Китая и кочевой империи хуннов. Кроме того, имеет смысл говорить о новизне целей и задач настоящего исследования: реконструкция военно-политической истории ранних аланских племен впервые предпринята на основе представлений об их субэтничности в границах единой генетико-культурной общности. В предлагаемой работе также впервые для хронологически широкого этнополитического обобщения вводится и обосновывается новая таксономическая категория - «сармато-аланы». Этот термин выполняет, в нашем представлении, важную синтезирующую таксономическую функцию, позволяя обозначить все племена сарматского круга, которые являлись непосредственными предшественниками, а в последующем и современниками ранних аланов. В процессе решения
10 поставленных задач получили новую трактовку некоторые важные темы современного алановедения: вопрос об участии племен асиан (усуней) и юэчжи в раннем этногенезе аланов; проблема этнополитического статуса аланской кочевой империи Кангюй; вопрос о географической локализации страны Яньцай (Аланьляо, Аланьго); вопрос об этнической атрибуции сарматских союзников Иберии в войне 35 г. н.э.; проблема военно-политических союзов сармато-аланских племен во II в. до н.э. Разумеется, в задачу представленной работы не входил пересказ всего известного материала по раннеаланской проблеме, но в рамках изучаемой темы внимание концентрировалось, главным образом, лишь на том, что представлялось нам наиболее информативным и новым. Следует подчеркнуть, что настоящее диссертационное исследование является первой попыткой комплексного изучения военной экспансии поздних иранских кочевников Великой Степи, причем как на востоке их суперэтнического ареала, так и на западе. Автор надеется, что ему удалось предложить ряд новых интерпретаций уже известных фактов военно-политической истории сарматов и алан, а также непротиворечиво обосновать свое концептуальное видение этнополитического становления всего сармато-аланского феномена в целом.
Источниковая база исследования. Источниковый корпус диссертации подразделяется на три группы. Во-первых, это нарративные источники древности: сочинения античных (греко-латинских), византийских, восточных (иранские и сирийские) авторов, а также китайские и закавказские (древнегрузинские и древнеармянские) летописи и хроники. Во-вторых, это археологические памятники: их истолкование в процессе исторического познания древности представляет собой фундаментальную основу современной исторической науки. В-третьих, это антропологические, эпиграфические и нумизматические материалы, изучение которых имеет подчас весьма важное значение для конкретных вопросов этнической истории сармато-аланов.
Географические границы нашего диссертационного исследования обозначаются так: на востоке - это меридиональная линия, проходящая через хребет Хангай, западную оконечность Гобийского Алтая и хребет Наньшань в районе пункта Чжанъе. Приближенно в этой части света границей исследования можно считать восточные рубежи Центральной Азии, неотъемлемой частью которой является Восточный Туркестан. На юге -широтная линия, проходящая от восточных отрогов хребта Наньшань через южную оконечность Каспия и отделяющая в зону исследования территорию Закавказья, север Ирана и Малую Азию. На севере - это условная линия по верхней границе лесостепи от верховьев рек Онона и Керулена (на востоке) до степей Среднедунайской низменности (на западе). Западной географической границей исследования станет меридиональная линия, проходящая через верховья реки Дунай и северное побережье Адриатического моря.
Хронологические рамки исследования, по мнению автора, необходимо определить следующим образом.
Нижняя граница: II в. до н.э., т.е. тот исторический период, когда на восточных рубежах Центральной Азии произошло глобальное столкновение тюркоязычных хуннов и тохароязычных юэчжи, вызвавшее, в числе прочих весомых факторов, значительную подвижку восточноиранских кочевых племен на запад, что в свою очередь привело к политической гибели Греко-Бактрийское царство.
Верхняя граница: II в. н.э. - период установления полного военно-политического доминирования алан на всей территории Европейской и Азиатской Скифии, который сопровождался методичными попытками распространить зону военной интервенции на запад - за Дунай, и на юг - в Закавказье и далее, вплоть до Парфии и Каппадокии. В своей недавней монографии автору приходилось уже обосновывать вывод о том, что рубеж I-II вв. н.э. завершает ранний период этногенеза алан и знаменует переход к следующему - среднему периоду аланской истории [Лысенко.2002.С.30-31].
12 В сущности, определяя хронологические рамки исследования, мы берем за основу классическое определение хронологической протяженности сарматской эпохи для западного ареала евразийских степей, данное А.С. Скрипкиным, - со II в. до н.э. по III в. н.э. [1994.С.29].
Структура диссертации традиционна и определена поставленными автором задачами. Работа состоит из введения, шести разделов, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений. Основная содержательная часть исследования распределена следующим образом: Глава I «Историография алановедения и вопросы методологии»; Глава II «Усуни/асиане и завоевание Бактрийского царства»; Глава III «Аланы в этнополитической истории Средней Азии»; Глава IV «Сармато-аланское завоевание Великой Скифии»; Глава V «Аланские походы в Закавказье и Переднюю Азию I-II вв. н.э.»; Глава VI «Аланы и Рим: военно-политические аспекты этнических контактов».
Структура научно-библиографического аппарата диссертации. Ссылка на конкретное издание оформляется в автореферате и в основном тексте диссертации в виде краткого указания в квадратных скобках. Здесь приводится фамилия автора, год издания работы и соответствующая страница текста или нумерация примечания. Ознакомиться с полной расшифровкой ссылки можно в общем библиографическом списке, которым завершается диссертационное исследование. Диссертация снабжена иллюстративным приложением (картографические схемы), а также списком сокращений.
Основные положения диссертации апробированы на VIII Донской международной археологической конференции «Проблемы археологии и этнической истории Дона и Северного Кавказа» (Ростов-на-Дону, 2002), научной конференции «Религия и современное общество» (Владикавказ, 2003), на XI международной научной конференции «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века» (Ростов-на-Дону, 2003), I Международной Нижневолжской археологической
13 конференции «Проблемы археологии Нижнего Поволжья» (Волгоград, 2004). По теме диссертации опубликованы две монографии, вводный лекционный курс, ряд статей в научных периодических изданиях России.
Практическая значимость диссертационного исследования определяется содержащимися в ней фактическими и оценочными данными по важнейшим аспектам этногенеза и военной истории сармато-аланских кочевников, которые могут быть использованы в качестве справочного материала, при чтении лекционных курсов, а также при подготовке исследовательских работ по широкому спектру научных проблем, связанных с древней историей Евразии. Некоторые выводы диссертации (например, связанные с местоположением древней прародины аланов) представляют существенный интерес для практической археологии.
Завершая работу, автор выражает искреннюю признательность доктору исторических наук, профессору Волгоградского государственного университета А.С. Скрипкину за многочисленные практические советы и ценные консультации, без которых успешно завершить данную диссертацию было бы невозможно. Нередко, при осмыслении некоторых важных аспектов иранской лингвистики, имеющих отношение к аланской проблеме, мне приходилось обращаться за советом к доктору исторических наук, профессору Северо-Осетинского государственного университета Р.С. Бзарову, который любезно оказывал мне самую широкую консультативную помощь. Также приношу свою благодарность Н.Е. Берлизову, А.В. Пьянкову, Ф.Х. Гутнову, А.А. Цуциеву, М.Е. Филимоновой, Н.В. Кучумовой, И.И. Перцевой за их помощь в решении конкретных задач, которые ставил перед собой автор в процессе сбора материала и подготовки настоящего исследования. Предлагаемое диссертационное исследование, надеемся, найдет свое место в ряду научных разработок по военно-политической истории сармато-аланских племен древней Евразии.
Историография алановедения: этапы историко- этнологических обобщений
Исследовательский базис сарматологии и ее неотъемлемой части -алановедения поистине безбрежен. Анализ этого колоссального научного мегалита во многом осложняется еще и тем обстоятельством, что к научным трудам по истории сарматов и алан нередко причисляют еще и значительное число осетиноведческих работ, создавая тем самым совершенно неподъемный историографический блок. Такой подход, к сожалению, препятствует целостному восприятию истории аланского народа. На это обстоятельство уже указывалось в специальной литературе [Перевалов. 2000а. С.33-35], однако зачастую и по сей день к алановедческой историографии причисляют, например, сугубо осетиноведческие работы В.Б. Пфафа [1870; 1871; 1872; 1894] илиЕ.Г. Пчелиной [1932; 1934; 1947].
С учетом специализации избранной нами темы исследования, представляется более верным рассмотреть здесь прежде всего те исторические труды обобщающего характера, которые уже на концептуальном уровне посвящены реконструкции этнической истории сарматов и алан. Такая постановка задачи позволяет нам опустить в предлагаемом обзоре некоторые выдающиеся, но только косвенно затрагивающие сармато-аланскую проблематику исторические сочинения. К таким трудам мы относим книгу И. Бларамберга [1992], дневники Ю. Клапрота [1812; 1814], замечательный труд П.И. Шафарика [1837], работы В.Ф. Миллера [1881; 1887], приведенные выше сочинения В.Б. Пфафа и Е.Г. Пчелиной, а также некоторые другие исследования. В нижеследующем историографическом очерке мы попытались в первую очередь показать становление и дальнейшую динамику научной мысли в отношении двух ключевых, как нам представляется, проблем современного алановедения: по вопросу происхождения и прародины аланов и по вопросу этничности и этнической структуры аланского народа. При этом, как правило, внимание акцентировалось прежде всего на тех исследовательских работах, которые по каким-либо причинам не были упомянуты в недавнем весьма обстоятельном историографическом очерке А.С. Скрипкина [2001]. Кроме того, несколько более ранние, но основательно проработанные историографические обзоры по русскому дореволюционному сарматоведению В.Т. Кардонова [1992] и по проблемам современной сарматологии в целом М.Г. Мошковой [1989а; 1991] освобождают нас от необходимости детального изложения существующей научной проблематики в этих сферах.
Первой серьезной попыткой целостного осмысления аланской истории следует признать книгу Ю.А. Кулаковского «Аланы по сведениям классических и византийских писателей» [2000]. Замечательному русскому ученому удалось обобщить огромный фактический материал по социально-политической истории алан от момента первого появления этнонима «аланы» в античных источниках до периода гибели аланской державы в Предкавказье в результате нашествия монгольских орд. Вплоть до сегодняшнего дня труд Ю.А. Кулаковского представляет огромный интерес, а единственным его недостатком следует признать почти полное отсутствие материалов по аланской тематике из среднеазиатских и китайских источников. Впрочем, как явствует уже из названия монографии, автором и не ставилась задача анализа азиатских этнологических материалов.
Из зарубежных работ этого времени, посвященных как отдельным аспектам политической истории алан, так и исследованию сармато-аланского этногенеза в целом, следует выделить труды ученых немецкой исторической школы - К. Мюлленхоффа [1892], Ф.Хирта [1899], Е.Тойблера [1909], Э. Шарпентье [1917], П.Блейхштейнера [1918]. Важно отметить, что немецкие ученые в своих этнологических реконструкциях изначально исходили из предположения о нахождении этнической прародины сармато-алан на далеком азиатском Востоке. Этим выводом немцы в известной степени предвосхитили последующие аналогичные концепции российских ученых, многие из которых долгое время оставались приверженцами представлений о преимущественно европейском «автохтонизме» сармато-алан. Так Э. Шарпентье предполагал тождественность аланов с асиями-асианами античных источников, а последних с усунями китайских летописей. Пожалуй, именно Э. Шарпентье впервые указал, что древнейшее самоназвание аланов звучало как «ас», которое сохранилось в этом качестве вплоть до средневековья. Ф.Хирт пытался отождествлять Яньцай с племенем аорсов, и хотя это предположение трудно назвать в должной мере обоснованным, все же восточноазиатское направление поиска древней прародины сармато-алан было для того времени безусловно прогрессивной научной разработкой. К. Мюлленхофф, труды которого заложили основу представлений о ираноязычности скифо-сакских и сармато-аланских племен, изучая этимологию слова «алан» пришел к выводу, что оно происходит от маньчжурского alin - горный хребет. «Восточный вектор» в алановедении, базис которого был создан немецкими учеными, оказался очень перспективным направлением для дальнейшего научного поиска, и поэтому востоковедческие труды немецких исследователей заслуживают самой высокой оценки.
Военное противоборство юэчжи и хуннов -важнейший этнополитический катализатор массовых миграций восточноиранских кочевников II в. до н.э. на территорию Турана
Юэчжи - многочисленное и сильное в военном отношении племя, появляющееся на страницах китайских летописей, начиная с V в. до н.э. [Зеймаль. 1968]. В «Хоу хань шу» («История Поздней династии Хань»), которая, видимо, повторяет сведения, относящиеся к более древней эпохе, сообщается, что большая орда юэчжи насчитывала до 400 тыс. человек, до 100 тыс. палаток и в случае войны могла выставить до 100 тыс. конных воинов (по одному вооруженному воину от каждой палатки, согласно древнему обычаю центральноазиатских кочевников) [Chavannes. 1907. P. 189].1 О ранней истории юэчжи до их войны с хуннами и усунями на рубеже Ш-И в. до н.э. практически нет прямых сведений. Известно, что еще в конце III в. до н.э. хунны, жившие к северу от излучины Хуанхэ, подчинялись им. Сыма Цянь отмечает, что кочевья племени юэчжи лежали между оазисом Дуньхуан и горами Циляньшань.2 Этой информации как будто отвечает и сообщение Н.Я. Бичурина, который на основе анализа различных китайских источников определял территорию юэчжи «от Дуньхуана на север, от Великой стены при Ордосе - на северо-запад до Хами» [Бичурин. 1953. С.57]. Следует отметить, что географическая привязка территориальных границ расселения юэчжей к городу Дуньхуан - бесспорно достаточно позднее свидетельство, так как первоначально Дуньхуан возник как военное поселение после завоевания западной части Ганьсуйского коридора китайцами (т.е. не ранее конца II в. до н.э.) [Вайнберг. 1999. С.242]. В этот исторический период юэчжей уже не было около Дуньхуана, поскольку совокупными усилиями китайцев и хуннов они были вытеснены отсюда в Семиречье. Можно предположить, что юэчжи произошли от группы племен бай-ди (белых ди), которые в 636 г. до н.э. в результате военной экспансии Вынь Гуна, князя Цзинь, вместе с красными ди (чи-ди) были выбиты из южной части Хэси (бассейн реки Иньшуй и Лошуй) на север [Бичурин. 1951. T.I. С.43]. О племени чи-ди китайские источники впоследствии неоднократно упоминают, чего нельзя сказать о бай-ди, исчезающих со страниц китайских анналов навсегда. Вероятно, белые ди отошли под натиском китайцев в центральную часть «коридора Хэси» и там, слившись с племенем сяожунов, также покидающим династийные хроники, образовали племенной союз юэчжи. Факт последующего раскола единой юэчжийской орды на две части (по сути на два племени) - «больших» и «малых» юэчжи - свидетельствует в пользу такого предположения.
О первоначальном этническом ареале кочевых юэчжи в науке нет единого мнения, так как предполагается разная локализация гор Циляньшань. А.Херманн отождествляет Циляньшань с горным массивом Мованшань к северу от города Ганьчжоу в провинции Ганьсу. По мнению Г. Халоуна и других, этими горами является хребет Рихтхофена к югу от городов Сучжоу и Ланьчжоу. Другие исследователи, в том числе и Л.Н. Гумилев, считали Циляньшанем восточные отроги Тянь-Шаня. В последнем случае совершенно не учитывался очевидный факт: кочевые юэчжи оказывались как раз в центре пустыни Бэйшань, одной из самых безжизненных пустынь Центральной Азии [Петров. 1966. СИЗ]. Известно блестящее описание Н.М. Пржевальским караванной дороги на Хамийский оазис - крайне тяжелого пути через те мертвые, выжженные солнцем земли, которые ныне отводятся некоторыми исследователями под выпас многотысячных стад юэчжийского скота [Берг. 1952. С.45-46]. Во время перехода экспедиции Г.Е. Грумм-Гржимайло через Бэйшань, исследователь обратил внимание на полное отсутствие в этом районе кочевников. Размышляя о возможности былого расселения юэчжи между Дуньхуаном и Хами, Г.Е. Грумм-Гржимайло специально подчеркивал, что район Бэйшаня мог служить только зимними пастбищами при наличии богатых летних угодий в районе Наньшаня [Грумм-Гржимайло. 1899. С.2сл.]. Согласно сообщению Сыма Цяня, земли хуннов располагались к северу от Ордоса. Если это так, то непонятно, - как хунны могли признавать свой вассалитет по отношению к юэчжи, если территории кочевий этих племен нигде не соприкасались. В локализации первоначальных кочевий юэчжи к северо-западу от Дуньхуана есть и еще одна неувязка. По сведениям китайского посла династии Хань Чжан Цяня здесь же находилась и древняя земля усуней -асского племени, ставшего в последствии союзником хуннов и врагом юэчжи. (См.: о предложенном нами таксономическом значении понятия «ас (асский, асское)» - Лысенко. 2002. С. 177). Г.Е. Грумм-Гржимайло, комментируя указание Сиратори о том, что два самоуправляющихся народа не могут жить смешанно на одной территории, отметил, что вряд ли эта пустынная земля могла прокормить два многочисленных народа [Грумм-Гржимайло. Т.Н. 1926. С.99].
Канпой и Яньцай: этническая история и географическая локализация
Благодатная территория Семиречья, очевидно, приглянулась асианам-усуням, поскольку сразу же после окончательной победы над юэчжи они переносят сюда свои главные кочевья. Юэчжи, в свою очередь, вынуждены были уходить дальше на запад. Можно предположить, что не доверяя им, и по опыту почти двухвековой войны в любой момент ожидая вооруженного сопротивления, асы (усуни) сохранили свое военно-политическое присутствие во главе юэчжийской орды, а еще через какое-то время сами возглавили поход юэчжей и, более того, придали ему характер широкомасштабной завоевательной экспедиции двух кочевых народов. Этот западный поход мог начаться вскоре после 161 г. до н.э., когда после смерти Лаошань-шаньюя (162 или 161 гг. до н.э. - по различным данным), асский князь Лецяоми смог ликвидировать зависимость Усуни от державы хуннов и успешно отбил натиск посланной хуннами карательной экспедиции. Обеспечив себе в отношении Востока позицию жесткого военного нейтралитета, асы обрели полную свободу рук на Западе, чем успешно воспользовались, распространив около 159 г. до н.э. свой военно-политический протекторат на территорию Согдианы. Вскоре после 161 г. до н.э. объединенные силы асов и юэчжи, под руководством асских вождей, форсировали Сырдарью и устремились на территорию Согдианы, по пути частью уничтожая, частью привлекая на свою сторону сакские племена. К 159 г. до н.э. асо-тохарская коалиция отвоевала у греко-бактрийцев всю Согдиану и вышла к берегам Сырдарьи.
Советский ученый И. Умняков поддержал точку зрения некоторых западных исследователей и усомнился в том, что Согдиана была завоевана асо-тохарами в 159 г. до н.э. По его мнению, удар асиано-тохарского войска был направлен всецело на Бактрию, а следовательно, Согдиана осталась в стороне [Умняков. 1940. С. 186]. Несостоятельность этой точки зрения очевидна уже при одном взгляде на физическую карту Азии. Попасть в Бактрию можно только через Согдиану, следуя при этом линии предгорий Тянь-Шаня и Памира [Карта I. См. также: Лысенко. 2002. С.271]. Только в этих благодатных предгорных местностях многочисленное войско, за которым в сотнях кибиток ехала орда с женщинами, детьми и стариками, могло найти воду и корм для тысячных стад скота. Всякий иной путь для конной армии, обремененной переселяющимся народом, был попросту невозможен. Путь в Бактрию с востока потребовал бы перехода через горные хребты Тянь-Шаня и Памира. Путь с северо-запада, через территорию Хорасмии и Маргианы, привел бы орду в безводные пески Туранской низменности, а кроме того, увеличил бы путь до Бактрии как минимум в 3-4 раза.
После завоевания Согдианы следующей целью иранских кочевников стало Греко-Бактрийское царство - самый восточный осколок империи Александра Великого. Китайцы крайне низко оценивали боевой дух греко-бактрийских войск: «этот народ слаб и боится войны» [Бичурин. 1950. Т.П. С. 184]. Потомки неустрашимых македонских фалангитов за 150 лет спокойной и сытой жизни напрочь растеряли все свои боевые качества и стали легкой добычей закаленных в непрерывных сражениях степных ветеранов. Когда китайский посол Чжан Цянь посетил новые кочевья юэчжи в 128 г. до н.э., этот этнос, по-видимому, уже контролировал военно-политическую обстановку почти на всей территории Бактрии, но главная ставка еще находилась к северу от реки Гуйшуй (Сырдарья) [Боровкова. 2001. С. 102]. Захватив Бактрию и обретя наконец-то долгожданный покой, основная масса юэчжи продолжала скорее по инерции, нежели целенаправленно, медленно продвигаться на юго-запад в сторону Парфии. Асы с частью наиболее боеспособных тохарских родов, напротив, резко усилили свой натиск в направлении на северо-запад и на рубеже II-I вв. до н.э. подвергли тотальному разгрому многие крепости и поселения Хорезма [Яблонский. 2000. С.68]. Именно в этот период на территории левобережного Хорезма появляются захоронения с классическим для кочевников инвентарем - богатым комплексом предметов вооружения, который включал, в частности, сложносоставные луки «гуннского» типа. Эти кочевники, которых, вероятно, следует отождествлять с асианами-усунями и юэчжами, принесли с собой и разнотипные керамические сосуды, которые, тем не менее, объединяются в одну группу, чужеродную для района Хорезма [Маслов, Яблонский. 1996].
