Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Эволюция взаимоотношений Турции и Европы в XX веке с. 10
1.1. Причины и предпосылки модернизации Османской империи в начале XX века: идеология и практика с 10
1.2. Создание Турецкой Республики и трансформация курса на европеизацию с. 13
1.3. Особенности турецко-европейской интеграции в эпоху Холодной войны с. 20
Глава 2 Трансформация отношений Турции и ЕС в многополярном мире с. 43
2.1. Создание Таможенного Союза - важный шаг на пути интеграции с.43
2.2. Приход к власти ПСР в 2002 г. 2 прорыв в переговорах о полноправном членстве с.52
2.3. Сохраняющиеся препятствия на пути Турции в ЕС с.59
2.3.1. Либерализация как необходимое условие для вступления с. 59
2.3.2. Диспропорции социально-экономического развития с. 62
2.3.3. Проблема Кипрского урегулирования с. 67
2.3.4 Необходимость решения курдского вопроса с. 73
2.3.5. Вопрос о геноциде армян в отношениях между Турцией и ЕС с. 87
Глава 3 Социально-культурные особенности Турции как фактор в процессе переговоров о ее вступлении в ЕС с. 93
3.1. «Евроскептицизм»: основные формы и проявления с.93
3.2. Турецкое общество в ожидании европейских перспектив с. 101
Заключение с 108
Библиографический список 110
- Создание Турецкой Республики и трансформация курса на европеизацию
- Приход к власти ПСР в 2002 г. 2 прорыв в переговорах о полноправном членстве
- Проблема Кипрского урегулирования
- «Евроскептицизм»: основные формы и проявления
Введение к работе
I Актуальность темы исследования
Возможность членства Турции в ЕС на протяжении десятилетий являлась одним из самых важных вопросов европейской политики. В настоящий момент этот вопрос несколько отошел на задний план, однако в долгосрочной перспективе он отнюдь не снят с повестки дня. Перспективы интеграции Турции в ЕС - вопрос, имеющий прямое отношение не только к текущей политике, но и к проблематике политической теории. В частности, это вопрос о структуре и динамике страновой идентичности. И сторонники, и противники вступления Турции в Евросоюз апеллируют к «идентичности», вкладывая в эту категорию различное содержание. Одни подчеркивают глубину социально-политической и социально-культурной трансформации турецкого общества, произошедшей в течение девяти десятилетий существования Турецкой республики; другие настаивают на непреодоленных - и, по их мнению, непреодолимых - культурных различиях между Турцией и Европой. Независимо от того, какая из этих позиций возобладает в будущем, изучение условий возможности полноправного членства в Евросоюзе такой «неевропейской» (хотя бы по своей конфессиональной принадлежности) страны, как Турция, представляет собой актуальную задачу политической теории вообще и теории международных отношений, в частности.
Возникновение на обломках Османской империи Турецкой Республики было в значительной мере обусловлено тем обстоятельством, что тогдашнему турецкому лидеру Мустафе Кемалю удалось реализовать проект по созданию национальной идентичности, ставшей основой новой власти и нового государства. Становление новой национальной идентичности, отличной от прежнего исламского понимания «турецкости», оказалось возможным благодаря сочетанию двух основных факторов. С одной стороны, благодаря активным усилиям правящих кругов по осуществлению проекта нацио- и государствостроительства. С другой стороны, рост национального самосознания, сплочение масс на основе национальных ценностей во многом носили стихийный характер и послужили благодатной почвой для осуществления кемалистского проекта.
Новое государство было основано на принципиально иной идентичности, чем та, которая существовала в период империи. Если в Османской империи основным
элементом структуры идентичности являлся ислам, то в Турецкой Республике идентичность формировалась уже на основе национальной идеи. Нация при этом понималась как принципиально секулярная: религия была отделена от государства, в результате чего ислам был устранен из публичной сферы.
С момента провозглашения Турецкой Республики в 1923 г., турецкому государству удавалось сохранять базовые принципы создания и воспроизводства новой турецкой идентичности - секуляризма и кемализма. Однако, несмотря на приверженность Турции этим принципам, Европейское сообщество не торопится с принятием Турции в свои члены. Вопрос о вступлении Турции в ЕС является предметом горячих дебатов в современной Европе. Одна часть европейской бюрократии и гражданского общества если не приветствует, то, по крайней мере, не исключает такую возможность, тогда как другая настроена категорически отрицательно. Вся история переговоров о вступлении Турции в ЕС наглядно свидетельствует о том, что тупик, в который они сейчас зашли, объясняется не столько соображениями «Realpolitik», сколько социокультурными причинами. Иными словами, корень проблемы лежит скорее в плоскости идентичности, чем в плоскости интересов.
Начало холодной войны и раскол европейского континента в условиях геополитического противостояния двух блоков вывело на первый план вопросы безопасности, что на долгие годы обеспечило Турции одну из ключевых ролей в данной системе. Не обладая развитой экономикой, Турция, благодаря преимуществам своего географического положения, сумела стать важным и во многом незаменимым партнером по коалиции для США и Западной Европы в решении задачи «сдерживания советской экспансии». Вступая в западные военные и экономические союзы и объединения (в 1947 г. - в МВФ и МБРР, в 1952 г. - в НАТО) и принимая участие в вооруженных конфликтах, Турция стремилась обеспечить собственную безопасность, а также доступ к финансовым, экономическим и технологическим центрам.
Эта стратегия, полностью укладывавшаяся в логику вестернизации, встретила понимание и полную поддержку западных союзников, крайне заинтересованных не столько в создании монолитного военного и экономического блока, сколько единой западной идентичности, которая была чрезвычайно неоднородной, особенно в самом начале противостояния с СССР. Превалирование политической и геополитической логики над экономической облегчило Турции задачу проникновения в «Общий рынок» и отодвинуло на второй план ее экономическую отсталость. На этом этапе
заинтересованность Запада в Турции обеспечивала включенность последней в западную и, в частности, европейскую общность, несмотря на очевидные внутренние проблемы этой страны в социальной, политической и экономической сфере.
Ситуация изменилась кардинальным образом после распада коммунистического блока и окончания холодной войны, когда отказ стран Центральной и Восточной Европы от пребывания в «советском блоке» позволил Западной Европе сосредоточиться на объединении континента и интеграции этих стран в собственные структуры. В связи с отказом Евросоюза от идеологической геополитики в пользу цивилизационнои одна лишь военная сила Турции, не подкрепленная соответствующим уровнем социально-экономического развития, уже не представляла прежней ценности, в результате чего Турция оказалась на периферии европейских интеграционных процессов.
Именно в этом контексте все громче стали звучать заявления о том, что Турция «слишком мусульманская» для того, чтобы считаться европейской страной и претендовать на место в Евросоюзе. Последний все чаще стал рассматриваться как некий «христианский» клуб, расширение которого имеет культурно обусловленные пределы. Наиболее последовательными противниками идеи полноправного членства Турции остаются лидеры таких европейских стран, как Франция, Германия, Австрия, транслирующие недовольство большей части своего населения растущими темпами миграции, исламизации и опасения того, что появление внутри Европы мусульманского «троянского коня» лишь усилит эти тенденции. Официальный Брюссель демонстрирует оптимизм в вопросе предоставления Турции статуса полноправного члена, реализуя оформившееся после окончания противостояния двух блоков стремление Евросоюза к выходу на международную арену в качестве независимого и влиятельного актора.
Предмет исследования - анализ политических и социально-культурных условий интеграции Турции в Европейский Союз.
Основная цель исследования - проанализировать условия возможности вступления Турции в Европейский Союз.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующий ряд задач:
проанализировать политические, социальные и культурные условия формирования и воспроизводства турецкой идентичности;
классифицировать особенности идентификационного проекта и политики идентичности турецких властей с 1920-х годов по настоящее время;
3) охарактеризовать отношение современных политиков, общественных деятелей и обычных граждан (как в самой Турции, так и в Европе) к перспективе вступления Турции в Евросоюз.
Хронологические рамки: исследование охватывает историю возникновения и трансформации турецкой идентичности с 1923 г. - года провозглашения Турецкой Республики - до сегодняшнего дня. Анализ современного этапа развития Турции позволяет проследить эволюцию и результаты реализации проекта идентичности, оценить влияние его особенностей на процесс переговоров о получении статуса полноправного члена ЕС.
Степень разработанности проблемы
В своей работе автор опирался на официальные документы Европейского Союза, работы турецких авторов и исследования отечественных тюркологов, посвященные сложным взаимоотношениям между секуляризмом и исламизмом, их влиянию на формирование турецкой политики идентичности. Необходимо отметить, что общим моментом для трех исследовательских школ - российской, западной и турецкой -является традиция выделения двух взаимоисключающих типов турецкой идентичности -светской (кемалистской) и религиозной (исламистской). Политика идентичности, проводившаяся М. Кемалем, предполагала создание светской, «лаицистской» общности, объединенной национальным, а не религиозным чувством. Избранная стратегия вестернизации предопределила инкорпорирование национальных светских ценностей в идеологию и политику идентичности и, как следствие, рассмотрение ислама в качестве основной угрозы базовым ценностям Турецкой Республики. И хотя умеренно-исламистская «Партия справедливости и развития» добилась немалых успехов в либерализации политической и социально-экономической систем, научный дискурс продолжает развиваться в традиционных рамках противопоставления вестернизации, с одной стороны, и ислама, с другой.
Развернутый анализ истории взаимоотношений Турции и ЕС, основных причин их сближения, особенностей процесса интеграции представлен в работах как турецких исследователей, так и отечественных тюркологов. В своих исследованиях турецкие авторы уделяют пристальное внимание особенностям турецкой идентичности, их
1 Qelik, Y. Contemporary Turkish Foreign Policy. - Praeger., Westport, Connecticut, London, 1999. См. также Турция между Европой и Азией. - М., Крафт + ИВ РАН, 2001 и Hale W. The Political and Economic Development of Modem Turkey. - London, 1984
влиянию на процесс переговоров. Они подходят к изучению данной проблематики с системных позиций и рассматривают интеграцию в Европу в рамках общего курса на вестернизацию, заложенного еще в эпоху Османской империи. Основной особенностью турецкого дискурса по проблеме вступления Турции в Евросоюз является рассмотрение интеграции в категориях взаимодействия европейской и турецкой идентичностей.
В отличие от турецких ученых, представители российской школы - Н. Ю. Ульченко, В. В. Кунаков, Е.И. Уразова, А. Г. Гаджиев, ИИ. Иванова, А. В. Савельева, Г. М. Зиганшина, А.Н. Борейко- акцентируют внимание на экономической отсталости и диспропорциях развития, а также на социально-политических проблемах как основных преградах на пути Турции в Европу. На взгляд диссертанта, отечественные авторы склонны недооценивать влияние социокультурных факторов на процесс переговоров. Этот аспект возможного вхождения Турции в ЕС они явно отодвигают на задний план. Европейские исследователи также склонны либо отрицать роль социокультурных аспектов при анализе процесса переговоров о вступлении Турции в ЕС, либо минимизировать их и сводить дискуссию к необходимости выполнения официально выдвинутых Евросоюзом требований. В таком контексте, соответственно, внимание в основном акцентируется на экономических, социально-политических критериях, а вопросы идентичности, если и поднимаются, то рассматриваются исключительно в
комплексе с вышеперечисленными аспектами.
Теоретико-методологические основы исследования
Небывалый всплеск интереса к категории «идентичность» как в теории международных отношений, так и в социальных науках в целом, наблюдаемый во второй
Yavuz, Н. Political Islam and the Welfare (Refah) Party in Turkey// Comparative Politics. Oct 1997. Vol. 30. № 1. P. 61 - 68. See also Ozen C. Neo-Functionalism and the change in the dynamics of Turkey-EU relations. -Perceptions. - November 1998. - Vol. Ill, N.3. http ://www. sam. -Novemberl998/ozen.PDF - 20.09.2011 Vardan O. Turkey-EU relations and democracy in Turkey: problems and prospects// Turkish Policy Quarterly. Spring 2009. Vol. 8. No. 1. P. 49-57. See also Bilgin P. Turkey & the EU: yesterday's answers to tomorrow's security problems?//EU Civilian Crisis Management. Conflict Studies Research Centre. May 2001. ISBN 1-903584-30-2. P. 38-51. См. также: Шахинлер, M. Кемализм: зарождение, влияние, актуальность. М.: Московский писатель. 1998
Кунаков В. Турция и ЕС: проблемы экономической интеграции//Институт изучения Израиля и Ближнего Востока. М.: 1999. См. также: Ульченко Н. Ю. Турция-ЕС: экономические аспекты партнёрства//Институт изучения Израиля и Ближнего Востока. Современный исламский Восток и страны Запада. М., 2004. С. 86-101 и Савельева А.В. Об отношениях Турции и ЕС// Институт изучения Израиля и Ближнего Востока. Востоковедный сборник (выпуск пятый). М.: 2003. - с. 356-367
Chislett W. Turkey's EU Accession Reaches an Impasse// Elcano Roal Instituto. Working paper 34/2009. P 1-32. See also Risse T. A Community of Europeans: transnational identities and public spheres. USA.: Cornell UniversityPress. 2010
половине XX века, связан с ее объяснительными возможностями. Категория «идентичность» имеет длительную предысторию: с ее помощью описывалась извечная философская проблема постоянства среди проявлений изменчивости и единства среди проявлений многообразия.
Впервые введенный 3. Фрейдом в специфически психоаналитическом контексте, этот термин приобрел широкую популярность вначале в Соединенных Штатах в 1960-х гг. благодаря работам Э. Эриксона, также применявшего данный термин в основном для определения явлений психологического порядка. Несмотря на это, именно усилиями Эриксона идентичность прочно вошла в междисциплинарный оборот, в первую очередь, в словарь социальных и политических наук - теорию референтных групп, социологию символических интеракций, социологическую теорию ролей, исследования этнических движений, нации, расы.
Использование категории «идентичность» приобрело большую популярность в исследованиях международных отношений гораздо позже, чем в социологии и психологии - лишь в 1990-е годы. В качестве наиболее интересной работы, в которой дается характеристика особенностям возникновения коллективной идентичности, классификация подходов к ее изучению, а также анализ формирования европейской идентичности, следует привести книгу И. Нойманна «Использование "Другого". Образы Востока в формировании европейских идентичностей». В ней он выделяет четыре основных подхода к изучению коллективной идентичности, сложившихся на сегодняшний момент в науке о международных отношениях: психологический, этнографический, подход континентальной философии и так называемый восточный экскурс. Не задаваясь целью детального анализа особенностей этих подходов, остановимся на принципиальном, с нашей точки зрения, различии в трактовке понятия идентичность.
Введенное в научный психологичесий дискурс, первоначально оно имело в
основном персональные коннотации. Феномен, который интересовал Эриксона -
переживание индивидом себя как целого, "длящееся внутреннее равенство с собой",
"непрерывность самопереживания индивида". Эриксон, поднимая вопрос о
коллективной (или групповой) идентичности, рассматривал ее в качестве некой надстройки, производной от индивидуальной. Он, в частности, определял коллективную
Малахов B.C. Неудобства с идентичностью //Вопросы философии. 1998. N2. С. 43-54. Нойманн, И. Использование "Другого". Образы Востока в формировании европейских идентичностей. М.: Новое издательство. 2004.
идентичность как сверх-идентичность (идеал, к которому по-своему стремится каждый) или как паразитическую церемониальную идентичность. Тем не менее, в данном случае в виду имеется отнюдь не "коллективная идентичность", а особое измерение индивида, который в (социальной и индивидуальной) психологии и социологии обозначают как "социальное Я" (social me). Подобный подход неизбежно наделяет коллектив качеством субъективности, присущей исключительно индивиду.
Помимо этого, неразделение индивидуального и коллективного уровня идентичности или же редуцирование коллективной идентичности к некой производной от индивидуальной таит в себе еще одно допущение. Как известно, коллектив - это социальная структура, которая помимо своих составных частей включает и связи между ними. Именно благодаря внутренним взаимосвязям элементов структуры последняя приобретает некие свойства и характеристики, отличные от свойств и характеристик своих составных частей. Следовательно, говоря о коллективе как о социальной структуре, нельзя сводить этот анализ исключительно к характеристике ее составляющих - индивидов и игнорировать наличие социальных связей между ними.
В этой связи важность исследований, проводившихся в рамках этнографического подхода (прежде всего, работ по проблеме национализма), заключалась в том, что они впервые освободили понятие коллективной идентичности от психологических коннотаций, психологического субъективизма и прочно связали его с социальной сферой.8
В своей диссертации автор придерживается методологии социального конструктивизма, предполагающей изучение феномена коллективной идентичности как социального конструкта, появление и особенности которого обусловлены конкретными социальными, культурными, религиозными, лингвистическими и иными практиками. Понятие конструкт в данном случае имеет следующее значение. Во-первых, конструкт обозначает некую общность, возникшую как следствие объективных социальных процессов, и противопоставляется представлению об идентичности как о живом организме, который рождается, растет, стареет, а затем умирает. Помимо этого, термин конструкт призван также подчеркнуть артефактную, а не неизменную природу коллективной идентичности. Сообщество индивидов не является данностью, напротив,
Малахов B.C. Неудобства с идентичностью//Вопросы философии. 1998. N2. С. 43-54. 8 Нойманн, И. Использование "Другого". Образы Востока в формировании европейских идентичностей/ М.: Новое издательство, 2004. - С. 33-34
оно постулируется в ходе процесса познания, причем не как некая статичная данность, а как постоянно изменяющаяся сущность.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в развернутом анализе позиций политических элит и общественных сил Европы и Турции по вопросу о перспективах членства последней в Евросоюзе. Кроме того, элементом новизны является смещение фокуса с выдвигаемых на официальном уровне политических и экономических препятствий на пути Турции в Евросоюз на социокультурные причины, играющие решающую роль в данном вопросе.
Теоретическая и научно-практическая значимость исследования заключается
в том, что его основные выводы могут быть использованы в дальнейшем изучении
вопросов международных отношений, глобальных политических процессов.
Предполагаемые результаты исследования могут быть включены в соответствующие разделы этих научных дисциплин, использованы при чтении спецкурсов по актуальным проблемам и процессам международных отношений и политологии.
Положения, выносимые на защиту:
Особенность секулярной модели турецкой идентичности заключается в том, что в период создания Турецкой республики церковь была не отделена от государства, а подчинена ему; в результате светская идентичность военных вступила в противоречие со стихийным исламским сознанием народа. Последствия такого «тюрко-исламского синтеза» сохранялись на протяжении всей истории современной Турции.
Наиболее важным результатом взаимопроникновения светского и религиозного мировоззрения в Турции стала коренная трансформация понятий светской и исламской идентичности. Этим, в частности, объясняется то обстоятельство, что умеренным исламистам удалось одержать третью подряд победу на выборах;
Характерное для исследовательской литературы противопоставление кемалистов, рассматривавшихся в качестве гарантов светского режима и либерально-демократического реформирования страны по западному образцу, и исламистов, несущих угрозу отказа от вестернизационного курса, все меньше отражает реальную ситуацию в стране.
Социокультурные факторы являются важной детерминантой всего комплекса проблемы принятия Турции в ЕС. Значимость этих факторов возрастает по
мере того, как Турция успешно выполняет требования ЕС и приближается к достижению необходимых стандартов. Необходимым условием далььнейшего продвижения переговоров является ответ на вопрос, является ли Турция европейской страной и останется ли ЕС европейским образованием, включив Турцию в свой состав.
Апробация работы
Основные положения и выводы диссертации освещены в ряде публикаций, перечень которых приведен в конце работы. В ноябре 2009 г. доклад автора «Понятие и основные подходы к изучению коллективной идентичности в современном дискурсе (политический аспект)» был удостоен 1-го места на III Всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых, г. Москва, МИРЭА.
Автором был также получен грант стипендиального фонда парламента г. Берлина на проведение исследования во Фрай Университете, Берлин на период 2011-2012 гг.
Доклады с изложением основных идей диссертации были сделаны на следующих научных конференциях, конгрессах и симпозиумах:
Международный молодежный научный форум «ЛОМОНОСОВ - 2010». Апрель 2010, г. Москва, МГУ
«Европейские исследования: возможности и ограничения в применении методологических подходов»: летняя школа, организованная Центром изучения Германии и Европы Санкт-Петербургского Государственного Университета, Центром европейских исследований Европейского Университета в Санкт-Петербурге при поддержке Фонда Фридриха Эберта, Санкт-Петербург, июль 2010
«Искусственный интеллект: философия, методология, инновации» IV Всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых, г. Москва, МИРЭА, ноябрь 2010
Международный молодежный научный форум «ЛОМОНОСОВ-2011». Апрель 2011, г. Москва, МГУ
Диссертация прошла обсуждение на секторе философии российской истории Института философии РАН и была рекомендована к защите.
Структура диссертации
Создание Турецкой Республики и трансформация курса на европеизацию
Гибель империи и оккупация собственно турецких территорий оказали огромное воздействие на сознание масс, сделали возможным осознание необходимости не только сохранения государства, но и всеобъемлющей модернизации. А. Тойнби, оценивая заслуги основателя Турецкой Республики М. К. Ататюрка, выразил сомнение в том что «даже его [М. Кемаля ] потрясающее прозрение и демоническая энергия смогли бы разбудить турок и вытащить их из великого консерватизма, ели бы после Первой мировой войны перед ними не встала острая проблема неизбежного выбора между окончательной и бесповоротной вестернизацией или полным уничтожением».
Осуществление проекта трансформации государства и общества стало возможным благодаря расщеплению традиционной политической элиты кристаллизации в ней модернистски настроенных деятелей, которые после прихода к власти смогли начать реализацию масштабных преобразований. Альтернативная власть, возникшая и институционализировавшаяся в процессе эволюции национально-освободительного движения, противопоставила себя официальному
султанскому правительству, являвшемуся марионеткой в руках стран-победительниц. Возникшее первоначально на локальном уровне, оппозиционное патриотическое движение оформилось в мае 1919 г. и было возглавлено Мустафой Кемалем (популярным военным, отличившимся в ходе Балканских войн 1912-13 гг. и Первой мировой войны), представители которого не просто боролись с оккупацией, но и выступали против султанского режима. На низовом уровне, по инициативе местных лидеров, на всей территории Анатолии стали формироваться Общества по защите прав, которые своей основной задачей видели противостояние планам держав Антанты по разделению Турции. Идеологическим знаменем оппозиции стали идеи национализма рассматривавшегося в качестве действенного средства консолидации населения и его мобилизации на борьбу против оккупации за создание независимого турецкого государства.
Институционализация движения началась с объединения созданных в провинции Обществ по защите прав в единое Общество защиты прав Анатолии и Румелии во главе с Представительным комитетом. Последний как орган кемалистов сразу отверг возможность своей интеграции в старую османскую многопартийную систему, декларируя приоритет общенациональных целей и себя как их выразителя. В апреле эта функция перешла к Великому национальному собранию Турции (ВНСТ), собравшемуся в Анкаре и объявившему себя единственным представителем национальной воли. В январе 1921 г. ВНСТ приняло Закон об основах организации по существу сыгравший роль конституции вновь создававшегося турецкого государства. Одно из основных положений закона гласило, что суверенитет безоговорочно и безусловно принадлежит нации.
Таким образом, из альтернативной силы, противопоставившей себя султану на начальном этапе борьбы, элита национально-освободительного движения стала единственно легальной и легитимной властью в стране. Это оказалось действительно благотворным для Турции, так как не просто обеспечило сохранение ее политической независимости и территориальной целостности (пусть и в существенно более узких границах), но и позволило начать осуществление полномасштабной программы по вестернизации - модернизации по западному образцу - экономической, политической и социальной жизни. В результате Турция могла бы достичь уровня развития современной европейской цивилизации и занять достойное место в ней. Основными целями, которые предполагалось достичь по итогам модернизации, были, прежде всего, индустриализация, установление равноправных связей с западными странами, создание независимой от религии системы власти.
Отличительной чертой кемалистской европеизации стало осознание необходимости и готовность к смене мировоззрения и социально-культурных практик исламской Османской империи на секулярные европейские. Элита осознала, что для того, чтобы научиться «мастерству у Цеппелина и Блерио, надлежит мыслить идеями Иммануила Канта и Огюста Конта».16 Характерна в этом плане эволюция взглядов на европеизацию 3. Гекальпа, который превратился в идеолога кемализма. Учитывая веление времени, он отказался от “тюрко-исламского синтеза”, от своего центрального положения “современного исламского тюркизма”. 3. Гекальп писал, что “тюркизм (национализм) никоим образом не совместим с клерикализмом, теократией”, расширив тем самым установленные ранее пределы вестернизации.
Особенностью начального этапа модернизации Турции было отсутствие предварительной, идеологической фазы, а также характер движущей силы этого процесса. В отличие от европейских стран, где инициаторами трансформации институтов традиционного общества выступали представители буржуазии, в Турции, где европейское «третье сословие» - национальная буржуазия - практически отсутствовала как экономически, так и политически, эту роль сыграли военные и бюрократия. При этом одни и те же лица отвечали как за идеологическое обоснование, так и за осуществление модернизации.
Трансформации подверглось все: от системы государственного устройства (в 1923 г. была провозглашена республика) до письменности (латиница сменила арабскую вязь) и стиля одежды (был введен запрет на ношение фески, папахи, отныне граждане были обязаны носить только европейскую одежду), законодательное оформление получили также эмансипация женщин и наделение их политическими правами. 18 Лейтмотивом проводимых реформ стала секуляризация общественной и политической сфер жизни, освобождение их от непосредственного контроля клерикалов. Открывая историческое заседание Великого национального собрания Турции (ВНСТ) -парламента страны - 1 марта 1924 г., президент республики М. Кемаль Ататюрк произнес обвинительную речь по поводу векового использования ислама в качестве политического инструмента, призвал вернуть религию к ее истинному, сакральному предназначению, срочно и самым решительным образом спасти «наши священные религиозные ценности» от разного рода «темных целей и вожделений».19 В марте того же года Великое национальное собрание Турции приняло законы о ликвидации халифата, отмене цариатского судопроизводства, передаче всех научных и учебных заведений в распоряжение министерства просвещения. Принцип секуляризма был закреплен в Конституции страны - из нее были изъяты какие-либо упоминания о том что ислам является официальной религией Турции. Было учреждено государственное Управление по делам религии, которое и до сегодняшнего дня является непосредственным исполнителем религиозной политики государства. Таким образом, служители культа были поставлены под его контроль, сторонники же халифата и шариата, пытавшиеся оказать сопротивление, в том числе и вооруженное, были жестоко наказаны новой властью.20
Управление делами церкви, становясь прерогативой государства, превратилось в одну из его политических функций. В результате религия оказалась подчинена государству. Таким образом, несмотря на формальное отделение церкви от государства, в действительности, напротив, религия оказалась включенной в систему государственного управления. В этой связи государство не смогло в полной мере осуществить секуляризацию - вместо того, чтобы оставить сакральное в социальной сфере, сделав вопросы веры предметом индивидуального выбора, государство и нация сами стали священными, а верность им и их защита вменялась каждому гражданину в качестве одной из важнейших обязанностей. Турецкий исследователь X. Явуз, считает что тот факт, что секуляризм был нацелен не на отделение религии от политики а на подчинение ей, и привело к политизации ислама. Возникновение и развитие этого феномена стало причиной того, что историю турецкой политики без большого преувеличения можно рассматривать как историю противостояния между двумя противоположными представлениями о мире: светской и исламской.21 Д. Эргил подчеркивает, что секуляризм стал прерогативой элиты, в то время как ислам оставался прибежищем масс, для которых религия в качестве традиционного элемента их бытия и сознания, продолжала быть более привлекательной, чем новая «религия» секуляризма. Именно в этой связи религия стала основной формой выражения требований оппозиционных режиму сил.22
Приход к власти ПСР в 2002 г. 2 прорыв в переговорах о полноправном членстве
Определенные признаки потепления отношений Турции с ЕС появились во время Кардиффского саммита Евросоюза в июне 1998 года, в ходе которого большинство стран-членов ЕС выразили согласие включить Турецкую Республику в список кандидатов на членство в Европейском Союзе. И поистине переломным стал состоявшийся в 1999 году в Хельсинки саммит, на котором Турция была названа в числе кандидатов на членство. Это событие стало поворотным моментом в отношении турецкой элиты к вопросу реформирования страны. По мнению исследователя О. Вардана, именно после исторического решения Хельсинского саммита турецкое цравительство всерьёз поверило в возможность вступления страны в Евросоюз при условии выполнения Копенгагенских критериев.100 Турецкие аналитики отмечают, что «благодаря саммиту была создана новая рабочая атмосфера и устранена двусмысленность в восприятии «турецкой проблемы», а будущее Турции в процессе расширения Евросоюза стало четко определенным наряду с другими двенадцатью кандидатами.101
Вдохновленные решением Хельсинского саммита, власти Турции предприняли ряд энергичных шагов, направленных на реформирование системы общественной и социально-политической жизни в соответствие с требованиями Евросоюза. В преддверии парламентских выборов правительство Б. Эджевита в 2001 году разработало поправки к Конституции, а также 9 пакетов по гармонизации, один из которых был поистине революционным, так как в нем впервые признавалось существование этнического меньшинства (курдов), более того - были разрешены теле-и радиопередачи и преподавание на курдском языке в частных школах.102
Начатые преобразования были успешно продолжены новым правительством. 3 ноября 2002 г. на очередных парламентских выборах абсолютную победу одержала возглавляемая Р. Эрдоганом Партия справедливости и развития (ПСР) - партия умеренных исламистов, получившая 34,2% от общего числа голосов и, соответственно, 363 из 550 мест в ВНСТ.103 При этом успех представляется еще более значительным, если учесть тот факт, что партия была создана чуть больше, чем за год до выборов, а в ходе предвыборной кампании по представлению Генеральной прокуратуры Турции партия подвергалась судебному преследованию.
До этого момента (за исключением правительства Н. Эрбакана в 1996-1997 гг.) во главе Республики с момента её провозглашения стояли политики светского толка, считавшие проникновение ислама в политическую сферу концом секулярной и демократической Турции, поэтому приход к власти партии, принадлежащей к умеренному крылу происламистского движения, неминуемо вызвал серьёзные опасения относительно будущего страны не только в определенных кругах Турции, но и в ряде западных стран. ПСР оформилась в 2001 г. как «умеренное крыло» происламского движения «Милли герюш» («Национальный взгляд»), которое до этого представляла, по сути, одна политическая партия, периодически закрываемая судебными властями, но каждый раз воссоздаваемая под новыми названиями и под старыми лозунгами - во главе с прежними лидерами. Последнее ее воплощение-Партия добродетели («Фазилет»), была запрещена в 2001 г., причем одним из поводов к запрету послужили происламистские высказывания уже тогда популярного в этой среде Р. Эрдогана.104
Сторонники «Милли герюш» чаще всего осуждали стремление светского руководства страны интегрироваться в Евросоюз и делали упор на необходимости тесного сотрудничества с мусульманским Востоком. Практическая попытка осуществления данной идеи была предпринята правительством Партии благоденствия (Рефах) в 1996 г., когда премьер-министр и лидер Партии благоденствия Н. Эрбакан выступил с инициативой образования «исламской восьмерки», задуманной как альтернатива «семерке» индустриально развитых стран Запада, куда вошли бы Турция, Иран, Пакистан, Египет, Бангладеш, Малайзия, Индонезия и Нигерия. Поскольку до раскола на «умеренных» исламистов во главе с Р. Эрдоганом и «консерваторов» во главе с Н. Эрбаканом оба лидера представляли одно течение, естественным было ожидать от Эрдогана проведения внешней политики в духе идеологии «национального взгляда».105
Осознавая это, Р. Эрдоган в течение первых 12 часов после объявления предварительных результатов выборов трижды собирал пресс-конференции, в ходе которых убеждал журналистов в центристской направленности своей партии, лишенной религиозной окраски в политическом смысле этого слова. Представители ПСР, подчеркивая свое уважение к религиозным ценностям, отвергали все обвинения политических противников в радикальных исламистских взглядах и всегда выражали резкое неприятие использования религии в политических целях. В частности, в уставе партии было закреплено положение о том, что религия рассматривается «как один из важнейших институтов, изобретенных человечеством. Светскость же является неизменным принципом демократии и гарантом свободы совести и вероисповедания».106
Среди основных причин ошеломляющей победы исламистов (пусть и нерадикально настроенных) турецкий исследователь С. Кагаптай выделяет следующие. Во-первых, неагрессивная предвыборная риторика расположила в пользу ПСР большое количество избирателей: от исламистов всех мастей до сельских националистов и простых городских жителей. Во-вторых, как и в случае со своей предшественницей Рефах, голосование 2002 г. носило протестный характер. Социально незащищенная часть населения Турции, наряду с представителями среднего класса, недовольные политикой коррумпированного правительства Б. Эджевита, его неспособностью предотвратить экономической кризис, разразившийся в 2001 г., а затем и справиться с его последствиями, проголосовали за ПСР, позиционировавшую себя как новую, не затронутую политическими перипетиями 90- х гг. партию, в надежде на улучшение ситуации в стране. И, в-третьих, нельзя сбрасывать со счетов личностный фактор - по утверждению этого исследователя, многие проголосовали за ПСР, руководствуясь симпатией к ее лидеру.107 Выходец из небогатой семьи, Р. Эрдоган сумел добиться успеха и признания, помимо этого, будучи мэром Стамбула, в 1998 г. он был осужден по ст. 312 УК Турции (стихи, прочитанные им на одном из митингов, были расценены судом как призыв к «разжиганию в обществе вражды и ненависти по религиозному признаку») и четыре месяца провел в тюрьме, что также добавило ему популярности.108
Еще до парламентских выборов руководители ПСР подчеркивали, что вхождение в ЕС является их главнейшей задачей. Придя к власти, Р. Эрдоган и его министр иностранных дел А. Гюль соверщили немало «европейских турне» (уже в ноябре Р. Эрдоган посетил Италию, где заручился поддержкой премьер-министра страны С. Берлускони, а вслед за этим все, кроме Австрии, страны-члены Евросоюза), где в ходе двусторонних встреч пытался убедить лидеров Европы в необходимости определения даты начала переговоров о вступлении Турции в ЕС.
Подчеркивая, что «деятельность предыдущего правительства Турецкой Республики на пути интеграции к нормам ЕС носила декларативный характер», Р. Эрдоган заверил европейскую сторону, что «отныне ситуация изменится в пользу проведения как начатых, так и новых реформ, нацеленных на достижение Копенгагенских критериев».109
Главным шагом в этом направлении стала адаптация турецкого законодательства к правовым нормам Евросоюза. В 2003-2004 гг. правительство одобрило последние пять из восьми «пакетов» законодательных поправок к основополагающим законам страны, в частности, изменения в уголовный кодекс, Конституцию и др.
Согласно сделанным изменениям были ликвидированы суды государственной безопасности, приговоры которых не подлежали обжалованию, а 143-я статья Конституции, регламентирующая их работу, была отменена. Была также введена процедура обжалования судебного приговора в Европейском суде по правам человека, если его положения противоречат европейским правовым конвенциям. В статье 90-й был закреплен приоритет их актов над местным законодательством. Именно это нововведение позволило выйти на свободу большинству курдских активистов и правозащитников. Парламент Турции отменил чрезвычайное положение в ряде вилайетов на юго-востоке страны, исключил из Закона о борьбе с терроризмом статью 8, предусматривавшую тюремное заключение за пропаганду, наносящую ущерб целостности государства. Было также пересмотрено в сторону смягчения и определение террора, под которое теперь подпадали действия, угрожающие основным республиканским принципам, существующему строю, авторитету территориальной целостности государства и его безопасности, демократическим свободам только при «использовании насильственных методов».
Проблема Кипрского урегулирования
К числу наиболее болезненных вопросов, затрудняющих процесс переговоров о вступлении, относится и Кипрский вопрос - Евросоюз жёстко увязывает вступление с его решением.
Исторически на острове Кипр сложились две основные общины - греческая и турецкая. Цюрихско-Лондонские соглашения, обеспечившие независимость Республики Кипр, предусматривали возможность прямого вмешательства Великобритании, Греции и Турции в дела этого государства, вплоть до ввода войск на остров, в случае нарушения его согласованного устройства. Впервые Турция пыталась воспользоваться этим правом в 1964 году, после развязанного экстремистскими греческими организациями террора против турецкого меньшинства, в частности -после так называемого "кровавого Рождества" 1963 г. и турецкого погрома в Кирении (Гирне). Тогда этому воспрепятствовали США; президент Л.Джонсон уведомил тогдашнего премьер-министра Турции И. Иненю о недопустимости использования поставляемого из США оружия в конфликтах вне территории страны.139
Однако после переворота, который организовали реакционно настроенные греческие офицеры кипрской национальной гвардии с целью свержения президента Макариоса и осуществления идеи "энозиса", то есть присоединения Кипра к Греции, Турция 20 июля, а затем 16 августа 1974 года высадила на Северном Кипре свои войска, оккупировавшие до 38% территории острова. На этих землях в 1975 г., а затем - под нынешним названием "Турецкая Республика Северного Кипра" (ТРСК) - в 1983 г. турки-киприоты провозгласили создание своего государства; по сути, это означало раздел острова.
Несмотря на то, что Турция утверждает, что вмешательство было проведено в соответствии с нормами международного права, и что таким образом была спасена от геноцида турецкая община острова и что ТРСК является независимым и демократическим государством, международной поддержки своей позиции ей добиться не удалось. ТРСК не признана в настоящий момент ни одним государством мира, кроме самой Турции. Место в ООН и, соответственно, статус Республики Кипр сохранила за собой преимущественно греко-кипрская администрация, оставшаяся в южной части острова. Таким образом, в международно-правовом плане существует лишь один Кипр, а северная часть острова считается "оккупированной турецкими войсками". В связи с этим ИКАО не признает аэропорты ТРСК, и все авиарейсы на север Кипра выполняют только турецкие самолеты; граждане ТРСК при поездках в третьи страны используют паспорта Турецкой Республики; средством обращения на Северном Кипре служит турецкая лира; здесь отмечаются все национальные праздники Турции. Все это, а также присутствие в ТРСК до 40 тыс. турецких солдат и около 80 тыс. переселенцев из Турции (при общей численности населения, не превышающей 170 тыс. чел., и собственных "вооруженных силах" около 4 тыс. чел.), позволяет говорить о в целом искусственном и марионеточном характере этого "государства", ставшего, по существу, одной из турецких провинций.140
Характерно, что в Турции не признается Республика Кипр; как правило, ее называют, "греческой администрацией Кипра". Как следствие, между двумя сторонами отсутствуют дипломатические отношения, корабли под кипрскими флагами не могут проходить через черноморские проливы, а лайнерам кипрских авиалиний запрещен пролет над территорией Турции. Кроме того, на Кипре вдоль всей разделительной линии сосредоточены турецкие войска (около 35 тыс. человек); остается открытым вопрос о беженцах с северных территорий, а также о судьбе греков-киприотов, пропавших без вести в дни вторжения на остров.
Руководство Республики Кипр неоднократно заявляло, что не будет возражать против членства Турции в ЕС в случае, если будут установлены добрососедские отношения, выведен военный контингент и обеспечено возвращение беженцев на север острова. Кипрская сторона, поддерживаемая ЕС, призывает Турцию признать Республику Кипр де-факто, установив с ней торговые отношения, разрешив кораблям и самолетам пользоваться своим воздушны пространством. В противном случае Кипр, обладающий правом вето на вступление Турции в ЕС, не преминет им воспользоваться. Данную позицию разделяют страны-члены ЕС - так, британские депутаты Европарламента призвали Турцию подойти к вопросу признания Кипра не как к политическому, а как к чисто техническому.141
Первоначально разделенный Кипр не участвовал в таможенном союзе ЕС с Турцией из-за отсутствия дипломатических отношений с Анкарой. Это обстоятельство привело к тому, что киприоты ввели ограничения на обращение турецких товаров в греческой части Кипра, что противоречило таможенной политике ЕС в отношении обеих стран. Однако в июне 2005 г. Турция подписала Дополнительный протокол о таможенном союзе с ЕС, который предполагал распространение его действия на новые десять стран-членов ЕС, в том числе и Кипр. Одновременно с этим МИД Турции выступил с заявлением, в котором подчеркивалось, что подписание данного протокола «ни в коем случае не означает признание Республики Кипр».142
Столь сильная заинтересованность в Кипре и принципиальность в решении этого вопроса со стороны европейских стран объясняется, прежде всего, важностью этого стратегического плацдарма в Восточном Средиземноморье. Географическое расположение острова, позволяющее контролировать поставки оружия, так называемым, «государствам-изгоям» и террористическими группировками, оказало значительное влияние на повышение заинтересованности к Кипру со стороны Соединенных Штатов. Европейский союз, намеренный, в свою очередь, стать одним из «центров силы» современного мира, также проявляет повышенный интерес к стратегическому расположению Кипра. Именно стремлением обеспечить свою безопасность объяснялось желание ЕС видеть Кипр в своем составе. Высокопоставленный представитель Европейского союза по вопросам внешней политики и безопасности X. Солана в одном из своих заявлений обозначил интерес ЕС к Кипру именно с точки зрения его значения для обеспечения безопасности ЕС.143
Еще на саммите в Хельсинки в 1999 г. Европейский совет подчеркивал, что политическое урегулирование конфликта облегчит вхождение острова в ЕС. Однако, если по результатам переговоров соглащения достичь не удастся, то рещение будет приниматься без учета выполнения данного предварительного условия на основе анализа всех сопутствующих факторов. Благодаря принятому допущению спустя три года Кипру удалось заверщить процесс вступительных переговоров, по результатам которых он был приглашен в ЕС. И хотя приглашение на вступление в ЕС распространялось на целый остров, условия acquis communautaire были выполнены только греческой частью острова. Усилия ООН по урегулированию конфликта не увенчались успехом, однако, международное сообщество, не желая смириться с поражением, предприняло новые попытки по разрешению ситуации и попыталось найти решение до 1 мая 2004. Результатом этих усилий стал план ООН по урегулированию конфликта - так называемый «план Аннана», - предполагавший вхождение объединенного острова в ЕС и вынесенный на референдум в апреле 2004 г. Однако если в ТРСК за принятие этого плана и, как следствие, объединение острова с последующим вступлением в ЕС высказались 2/3, то греческая часть подавляющим большинством (76%) отвергла идею объединения. Георгий Вассилиу, бывший президентом Республики Кипр в 1988-2003 гг., в качестве одной из основных причин провала плана на референдуме назвал страх греческой общины перед повторением событий 1974 г. и неверие в возможность кардинального изменения позиции Турции.144
Кроме того, следует упомянуть и внешние причины провала голосования по объединению острова. Во-первых, реализация «плана Аннана» требовала очень больших денег - десятков миллиардов долларов США, большая часть которых должна была быть предоставлена ЕС (наряду с США и Японией); во-вторых, членство объединенного Кипра в ЕС означало и членство турецкого островного государства, что не приветствовалось бы консервативными силами в ЕС; в-третьих, в случае объединения Кипра это также означало бы, что турецкий язык стал бы официальным языком ЕС, что могло привести к финансовым, организационным и психологическим трудностям.
Вхождение Кипра в ЕС привело к обострению противоречий и возникновению новых споров. Сотни исков кипрских греков против Турции в связи с утратой имущественных прав в северной части острова ожидают рассмотрения в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге. Кроме того, греки-киприоты обратились в суды в южной части острова с требованием выдать на основании законодательства Европейского союза ордеры на арест в отношении иностранцев, покупающих или продающих имущество киприотов-греков в северной части острова. В этой связи кипрско-турецкие власти предупредили, что они будут арестовывать и задерживать лиц, пытающихся исполнять распоряжения судов. Перспектива увеличения числа исков по имущественным делам с обеих сторон серьезно угрожает процессу примирения.
«Евроскептицизм»: основные формы и проявления
В условиях разразившегося экономического кризиса, когда ряд стран ЕС поставил под угрозу дальнейшее благоденствие и нормальное развитие Союза, вопрос о принятии новых членов (особенно таких знаковых, как Турция), становится крайне болезненным и несвоевременным. Однако необходимо также отметить, что ранее принятые обязательства, запущенные переговоры и сложившиеся процедуры сформировали определенные ожидания, которые невозможно обмануть или проигнорировать без серьезных последствий для европейской стабильности в целом.
Как уже отмечалось выше, на сегодняшний день Турция «отметила» 50-летний юбилей с момента подачи первой заявки на присоединение к ЕЭС, однако перспектива полного членства по сей день остается весьма туманной. Все это отражается на настроении турок, которые не без оснований считают, что им не рады в объединенной Европе. Решающую роль в дезориентации населения страны играет двойственная политика самого ЕС. В рамочном документе по переговорам с Турцией (Negotiation Framework with Turkey) сказано следующее: «согласно решению Европейского Совета от декабря 2004 г целью переговоров является вступление. Временные рамки переговоров не ограничены, а их итог - не может быть гарантирован», что, по сути, означает альтернативу полному членству - так называемое «привилегированное партнерство».194
Евроскептицизм в вопросе вступления Турции в ЕС принимает разные формы и варьируется от категорического неприятия подобной перспективы до предложения компромиссных форм сотрудничества. Наглядной иллюстрацией позиции противников вступления могут служить высказывания бывшего французского президента Валери Жискара д Эстена, который в преддверии саммита в Копенгагене в 2002 заявил, что Турцию нельзя принимать в ЕС потому, что «это важная, близкая к Европе, но не европейская страна. Наши законы и наша система управления привычны для европейцев. Турция же - страна с другой культурой и другим стилем жизни. Принятие такой страны в союз неизбежно породит внутренние проблемы, а наша задача сейчас -интеграция, а не решение внутренних проблем. Кроме того, в случае принятия в ЕС Турция станет самым большим государством - членом ЕС, а это значит, что у нее будет больше всего мест в Европарламенте и мы снова придем к противостоянию Востока и Запада». Вхождение Турции в Евросоюз было бы «концом Европы», добавляет В. Ж. д Эстен. По его словам, люди, поддерживающие принятие Турции, - «антагонисты Европейского союза»: «Ее столица не в Европе, 95% ее населения живет вне Европы, это не европейская страна».195
Жискара д Эстена тревожит, что Турция, население которой при сохранении нынешних темпов прироста к 2015 г. превысит 80 млн. человек, может стать самой населенной страной Евросоюза, что позволит ей иметь больше всех депутатов в Европарламенте и, соответственно, эффективно влиять на решения организации, хотя по уровню дохода на душу населения скорее всего останется на последней позиции. По его мнению, если ЕС начнет переговоры с Турцией о вступлении, сразу же поступят аналогичные заявления от Марокко и других неевропейских стран. Несмотря на лавину критики, обрушившуюся на Валери Жискара д Эстена, он высказал то, о чем многие думают, но не решаются произнести вслух.196
Более сдержанная позиция члена партии ХДС Вольфганга Шойбле, в разное время занимавшего посты министра внутренних дел и министра финансов ФРГ (с 2009 года), на сегодняшний день фактически разделяется большинством национальных европейских лидеров.
Полемизируя на страницах Foreign Affairs с Д. Филлипсом - на тот момент старшим сотрудником и заместителем директора Центра превентивного действия в Совете по международным отношениям, В. Шойбле отнюдь не отрицает, что развитие Турции после окончания Первой Мировой войны было значительным и уникальным. Страна прошла долгий путь освобождения от наследия Османской империи. Турция заслуживает огромного доверия за успешную защиту конституции и светского общества и одновременно за сохранение мусульманского наследия. В последнее время ей удалось добиться значительного прогресса в улучшении демократической структуры и ситуации с правами человека. Однако, по его мнению, приложенных Турцией усилий и достигнутых успехов на пути вестернизации, а также страстного желания вступить в ЕС отнюдь недостаточно для вступления. Отрицая обвинения в эксклюзивности ЕС, называемого «христианским клубом», В. Шойбле апеллирует к одобренному тексту Европейской конституции, где избегается делать акцент только на христианстве. Одновременно с этим он подчеркивает, что, в конечном счете, ЕС является европейским объединением и не все страны, в принципе способные выполнить требования к вступлению, могут стать его членами. Именно этот подход должен применяться к Турции, которая лишь частично разделяет европейское наследие и географию, а в остальном явно отличается от Европы.197
В этой связи В. Шойбле полагает, что пришло время задуматься об ограничении размеров ЕС, в противном случае дальнейшее расширение сделает невозможным поддержание существующего высокого уровня интеграции. Наиважнейшей задачей для Европы должна быть успешность собственной интеграции, которую ставят под угрозу чрезмерное растяжение границ и большая вероятность потери поддержки со стороны рядовых граждан, которые уже сейчас чувствуют усталость от расширения. Поэтому сейчас не время принимать решения относительно новых членов и, в особенности Турции. Однако, вместо того, чтобы просто закрыть дверь, ЕС должен серьезно озаботиться проблемой новых рамок взаимодействия с соседними государствами, рамок, которые принесут максимальную пользу всем сторонам, не причиняя при этом вреда самому ЕС.
Именно такое определение дает В. Шойбле термину «привилегированное партнерство», который должен применяться к Турции. В этом отношении Турция может стать «пробным камнем» и предложить специальные возможности в области выработки метода для установления партнерских отношений с теми соседями ЕС, которые хотят ускорить сотрудничество с ним.
«Привилегированное партнерство» стало бы хорошим началом развития новой формы взаимодействия, которая в свое время может сушественно увеличить перспективы сотрудничества с другими странами-соседями. Подобное партнерство могло бы не только спасти ЕС от в обвинения в эксклюзивности, но и подчеркнуть важность отношений между Турцией и Европой и улучшить региональную безопасность, что позволит ЕС в то же самое время усилить внутреннюю интеграцию. Это не то, что многие в Турции хотят услышать, резюмирует В. Шойбле, однако, «привилегированное партнерство» между Турцией и ЕС является единственно реальным вариантом развития событий в ближайшем будущем.198
Идея данной альтернативы поддерживается, преимущественно, Германией и Францией (последняя, в частности, является одним из наиболее последовательных противников вступления Турции в ЕС). В период своей президентской компании Н. Саркози заявил, что «Европа должна иметь границы, и не все страны могут стать ее членами, начиная с Турции, которой нет места в ЕС».199 Франция наложила вето на открытие пяти дополнительных глав acquis communautaire. Прорыва в отношениях не принес и год Турции во Франции, проходивший с июля 2009 по апрель 2010 и давший возможность простым французам познакомиться с турецким искусством, музыкой и кухней. Несмотря на затраченные на проведение мероприятий огромные средства (около 23 млн. евро), большинство европейских и азиатских СМИ оценили его итоги как неудачные - например, на заключительном мероприятии в Версальском дворце с турецкой стороны присутствовали премьер-министр, министр иностранных дел и ряд других высокопоставленных чиновников; в то время, как с французской - лишь председатель парламента и директор Версаля.200
Предшественник А. Меркель на посту канцлера Германии Г. Шредер активно поддерживал идею полноправного членства Турции в ЕС и приложил, наряду с членами правительства (в первую очередь, с министром иностранных дел Йошкой Фишером) немало усилий, чтобы убедить коллег из других стран Европы в целесообразности начала переговоров с Турцией в 2005 г.
