Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Номинативный аспект порождения речи (общие положения)
1. Дискурсивный подход к исследованию речевой деятельности 9
2. Денотатная и речевая ситуация в коммуникативном акте 19
3. Социосемиотические параметры коммуникативного акта 28
4. Этнокультурные детерминанты формирования языка и речи 37
5. Языковые факторы лексической номинации 49
Выводы по Главе 1 60
Глава II. Влияние фактора «область дискурса» на выбор имени действующего лица при порождении высказывания
1. Постановка задачи, подготовка, ход и обработка данных опроса ин формантов 63
2. Правила употребления имен собственных и их эквивалентов 72
3. Правила употребления статусно-ролевых имен 82
4. Правила употребления имен позиционных ролей 93
5. Правила употребления имен ситуационных ролей, имен-примет
внешности, имен диффузных ролей и оценочных имен 103
Выводы по Главе II 117
Глава III. Влияние факторов «ролевая диспозиция» и «модус дискурса» на выбор имени лица при порождении высказывания
1. Правила употребления имен институциональных отношений 120
2. Правила употребления имен родственных и личностных отношений... 127
3. Влияние целевых и жанрово-стилистических характеристик дискурса на выбор имени лица в процессе порождения высказывания 139
Выводы по Главе III 150
Заключение 153
Приложение:
Образец индивидуального заполнения анкеты 157
Сводная таблица дистрибуции имен лица 158
Библиография 159
1. Теоретическая литература 159
2. Словари и справочники 176
3. Список источников текстовых примеров 176
- Дискурсивный подход к исследованию речевой деятельности
- Денотатная и речевая ситуация в коммуникативном акте
- Постановка задачи, подготовка, ход и обработка данных опроса ин формантов
- Правила употребления имен институциональных отношений
Введение к работе
Одним из ведущих направлений в языкознании второй половины XX столетия была генеративная лингвистика, объединяющая в себе такие ветви, как трансформационная грамматика, интерпретирующая семантика, порождающая семантика, падежная (ролевая) грамматика. Ее коренное отличие от прежнего подхода к языковым явлениям состояло в том, что языковое высказывание рассматривалось в ее рамках не статически, как готовая данность, а динамически, в процессе его построения. Это явилось важным вкладом в исследование речевого мышления; однако господствовавшая в то время механицистская научная парадигма обусловила определенную «дегуманизацию» разработанных в рамках генеративной лингвистике моделей порождения речи: грамматика языка первоначально мыслилась исследователями как «автомат», генерирующий высказывания по алгоритмическим правилам. Неудовлетворительность первых результатов работы порождающих моделей подвела ученых к выводу о том, что в живой стихии речевой деятельности высказывания строятся говорящими не по автоматическому алгоритму, а с учетом «человеческого фактора», то есть культурных, социальных и психологических закономерностей. Перед исследователями встала проблема описания этих закономерностей с целью их включения в генеративную модель в виде правил, дополняющих ранее сформулированные правила. Для этого потребовалось привлечь категориальный аппарат психолингвистики, социо-семиотики и лингвокультурологии. Этот новый подход согласуется со сменой научной парадигмы, происходящей на рубеже XX - XXI столетий и обусловливающей «регуманизацию» науки о языке. Об этом писали Н.Ф. Алефиренко [1999], И.М. Кобозева [2004], М.Л. Макаров [2003] и др.
Предпринятое нами диссертационное исследование проведено в русле охарактеризованного выше подхода к проблемам порождения речи. Его актуальность определяется необходимостью дальнейшего совершенствования генеративных моделей на новых теоретических основаниях, а также недостаточной разработанностью вышеупомянутой проблемы на современном этапе раз-
5 вития генеративистики. Результаты нашей работы призваны способствовать продвижению вперед в решении проблемы в одном из ее частных аспектов.
Объектом настоящего исследования являются английские имена лица, то есть номинативные единицы (существительные и субстантивные словосочетания), с помощью которых обозначается человеческий индивидуум как многогранный объект во всем богатстве его социальных, культурных и психологических связей. Предметом исследования являются факторы выбора имени лица из ряда возможных при порождении высказывания, в своей совокупности составляющие регистр общения. В нашей работе анализируются не все, а в основном социосемиотические факторы выбора имени лица.
Целью нашей работы является установление и описание правил, которые в процессе англоязычной речевой коммуникации определяют выбор имени лица в социсемиотическом аспекте. Поставленная цель обуславливает необходимость решения ряда задач:
выявить общее влияние коммуникативного регистра на выбор имени лица в англоязычном дискурсе;
сформулировать и истолковать правила выбора имени лица, определяемые факторами «область дискурса», «ролевая диспозиция» и «модус дискурса»;
разработать типологию имен лица по характеру исполняемых социальных пролей;
установить зависимость между типом имени лица и широтой его контекстуальной дистрибуции;
описать закономерности семантической транспозиции имен лица, проистекающей из нее типологической трансформации ролей и изменения их дистрибуции.
Научная новизна проведенного исследования заключается в том, что в нем
- коммуникативный регистр впервые описан с точки зрения его роли в селекции
английских имен лица при порождении высказывания;
имена лица подразделены на типы, соответствующие таксономии социальных ролей;
установлены мотивы выбора имени лица, определяемые тремя аспектами коммуникативного регистра;
выявлен комплексный характер влияния социосемиотических факторов на выбор имени лица;
описаны некоторые черты английской лингвокультурной и социосемиотиче-ской специфики рассматриваемого генеративного процесса;
-параметры денотатной и речевой ситуаций представлены как социосемиотиче-ский формат, в рамках которого происходит выбор имени лица в процессе ре-чепорождения;
- определены условия перехода имен одних типов в имена других типов и про
истекающее из него расширение их сочетаемости с наименованиями разного
рода действия, которые совершаются обозначаемым лицом.
Теоретическая значимость результатов предпринятой исследовательской работы состоит в том, что они могут способствовать дальнейшему познанию закономерностей речевого мышления с учетом «человеческого фактора» как важнейшего и неотъемлемого компонента порождения высказываний.
Практическая ценность диссертации определяется тем, что собранные материалы и сделанные выводы могут послужить вкладом в разработку моделей автоматического синтеза речи в русле прикладных работ, связанных с созданием диалоговых систем «человек - ЭВМ» на базе естественного языка; в качестве основы для написания учебного пособия к спецкурсу по генеративной лингвистике; при руководстве дипломными и курсовыми работами, докладами и рефератами в рамках НИРС; при составлении лекционных курсов и спецкурсов по общему языкознанию (разделы «Язык и мышление», «Язык и общество»), лексикологии английского языка (раздел «Ономастика»), социолингвистике, теории дискурса.
Теоретико-методологической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых в области генеративной лингвистике, со-циосемиотики, теории дискурса, теории номинации.
Инструментами исследования нами применялись следующие методы и методики: опрос информантов; количественный подсчет экспериментальных данных; контекстуальный анализ; элементы дистрибутивного анализа.
Материалом исследования стали данные анкетирования англоязычных информантов (100 заполненных матриц); корпус аутентичных высказываний, собранных способом целенаправленной выборки из произведений английской и американской художественной литературы XIX - XX веков, а также (в меньшей степени) современных англоязычных СМИ, общим количеством около 850 коммуникативных единиц.
На защиту выносятся следующие положения:
Адекватная теоретическая модель порождения высказывания на английском языке, а также прикладная модель высказывания, максимально приближающаяся к аутентичной речи носителей английского языка, может быть создана лишь с учетом «человеческого фактора», то есть социальных, культурных и психологических закономерностей генеративного процесса. В этих целях «человеческий фактор» должен быть по возможности представлен в формализованном виде, позволяющем манифестировать вышеупомянутые закономерности в форме генеративных правил.
Выбор имени лица, как часть генеративного цикла высказывания, диктуется факторами, которые обусловлены такими аспектами регистра общения, как «область дискурса», «ролевая диспозиция» и «модус дискурса».
Тип имени лица определяет широту его контекстуальной дистрибуции, то есть его сочетаемости с наименованиями действий, совершаемых рассматриваемым лицом. Существует иерархия имен лица по широте контекстуальной дистрибуции.
Переход имен лица в разряд эквивалентов имен собственных обусловливает расширение их контекстуальной дистрибуции.
5) Выбор одного и того же имени лица может диктоваться разными со-циосемиотическими факторами или их комбинацией.
Апробация работы. По теме диссертации опубликовано 3 работы, принята к публикации 1 работа (тем.план на 2007). Результаты исследования излагались на научных конференциях в 2006-2007 гг: Международная научная конференция «Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологиче-ские и прагматические аспекты», научная конференция «Картина мира: язык, литература, культура», а также на научно-методических семинарах в самарском филиале Московского городского педагогического университета (2005-2006 гг.).
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка библиографических источников, включающего перечень теоретической литературы (207 наименований), реестр использованных лексикографических изданий (9 словарей и справочников) и список источников текстовых примеров (32 произведений). Общий объем диссертации составляет 177 страниц.
Дискурсивный подход к исследованию речевой деятельности
На современном этапе развития языкознания и смежных наук - социолингвистики, социосемиотики, лингвокультурологии, семиотики культуры, психолингвистики - происходит смещение акцента с анализа грамматического предложения и текста на всестороннее изучение высказывания и дискурса. Это связано с тем, что в рамках вышеупомянутого комплекса гуманитарных дисциплин осуществляется постепенная смена научной парадигмы. Прежняя парадигма, возникшая в начале XX века под влиянием идей Ф. де Соссюра [Saussure 1916], была ориентирована на методологию точных наук, что привело к широкому использованию формально-логических и математических инструментов исследования, разработке формализованных моделей языковых явлений, в которых совсем или почти не отводилось места человеческому фактору. Так, Н.Хомский описывал грамматику языка как "кибернетический автомат", способный порождать все правильные и только правильные предложения на данном языке [Chomsky 1965]. Л.Ельмслев представил структуру языка как формальную систему (исчисление) [Hjelmslev 1943]. Американские дескриптиви-сты полагали, что значение должно быть исключено из сферы компетенции лингвистики, поскольку оно относится скорее к ведению культурологии, социологии, психологии и т.п. и якобы не связано с проблематикой, относящейся к изучению структуры языка, которую дескриптивисты считали практически единственным объектом языкознания [Глисон 1959]. В целом представители структурализма исходили из методологической установки, согласно которой языковеды призваны исследовать только «язык, рассматриваемый в самом себе и для себя» [Соссюр 1999: 232]. Это обусловило определенную дегуманизацию лингвистической парадигмы первой половины и середины XX столетия. Впоследствии такое положение дел перестало удовлетворять ученых. Попытки реализовать порождающиеся модели трансформационно-генеративной грамматики в экспериментах по автоматическому синтезу речи [Миллер, Га-лантер, Прибрам 1965] показали, что языковые структуры, представленные в модели как "автомат", порождают не все правильные и не только правильные предложения на используемом языке; это означало, что упомянутые модели в ряде аспектов не адекватны реальным психолингвистическим закономерностям порождения речи в живой стихии речевого мышления и общения. Этим моделям не хватало человеческого фактора.
Для того, чтобы модель речевой деятельности соответствовала психолингвистической реальности и позволяла порождать речь, неотличимую от подлинной живой речи, необходимо, чтобы в этой модели было заложено «полное, до-статочное и эксплицитное описание всех языковых объектов и правил» [Апресян 1981: 32]. Такое моделирование служит как теоретическим целям (уяснению закономерностей построения речи), так и прикладным целям (созданию кибернетической модели языка, то есть «логического автомата, имитирующего владение языком» [Бергельсон и др. 1987: 6]. В этих целях генеративная модель должна содержать не только единицы и правила системы языка, но и правила речевой нормы и узуса, и правила речевого этикета, и данные о социосемиоти-ческих и лингвокультурных параметров речевой ситуации, и необходимые фоновые знания, и сведения о коммуникативных регистрах, и правила отбора соответствующих ситуации нормативно- и функционально-стилистических средств, то есть все то, чем реально руководствуется продуцент речи в коммуникативном акте.
Такая модель носит не только логический (как у Н.Хомского), но и коммуникативно-дискурсивный характер. «В противовес "вчерашним" моделям, сосредоточенным на формализации соответствия между текстом...и неким абстрактным смыслом, "завтрашняя" модель должна ставить во главу угла коммуникативную модель языка ..., - отмечает М.В.Бергельсон. - Конечной, идеальной целью наших исследований является создание языковой деятельности, а не модели языка ... Такое изменение акцентов позволяет рассматривать лингвистику, представление знаний, логический вывод, межличностное взаимодействие, познавательный процесс и т.п. как взаимодополняющие части единой проблемы» [Бергельсон и др. 1987: 9]. Это означает переход от анализа порождающего "механизма" языка (в известной изоляции от субъекта речи) к изучению говорящего человека как подлинного создателя речевых произведений, для которого генеративный "механизм" служит лишь орудием интеллектуально-духовной деятельности, находящей свое отражение в речи. Речь в действительности порождается не "автоматом", а человеком с учетом социальных, культурных и психологических факторов, составляющих ту среду, в которой осуществляется вербальная коммуникация.
Для того, чтобы включить упомянутые факторы в модель речепорожде-ния в качестве ее компонентов, необходимо описать их на едином метаязыке, совместимым с метаязыком описания собственно языковых факторов. «Собственно языковая модель оказывается тесно переплетенной с моделями восприятия, принятия логических решений, распознавания образов, управления акустическим сигналом и т.п.», - писал И.А.Мельчук [1974: 7]. Возникает потребность в выходе за пределы системы языковедческих категорий. «Не призывая к "растворению" лингвистики в смежных дисциплинах, - отметил В.М. Савицкий, - мы все же настаиваем на определенной, диктуемой научной целесообразностью, общности сфер и методов лингвистики и других наук» [Савицкий 1993: 19]. В качестве единого метаязыка описания языковых, культурных и психологических факторов речепорождающего процесса могут служить понятийно-терминологические аппараты и формальные системы общеметодологических дисциплин: логики практических умозаключений, когнитивистики, семиотики, общей теории моделей и др. Исходя из задач нашего исследования, в качестве инструмента описания рассматриваемых явлений мы избрали категориальный аппарат социосемиотики и теории коммуникативных регистров.
В рамках коммуникативного подхода к исследованию речевой деятельности в качестве продуктов генеративного процесса рассматриваются не предло 12 жение и текст, а, соответственно, высказывание и дискурс. Существуют по меньшей мере два варианта трактовки понятия "высказывание". Согласно первому их них, возникшему в рамках дескриптивной лингвистики, высказывание представляет собой «не регламентированное по объему, но относительно законченное по смыслу произведение речи» [Савицкий, Кулаева 2004: 103]. Согласно второму, восходящему к концепции В.Матезиуса, высказывание - это отрезок речи, оформленный в виде замкнутого предложения [Гак 1990: 90]. Мы придерживаемся второго толкования этого термина. Понятие "высказывание" квалифицируется в его противопоставлении понятию "предложение". «Предложения, строго говоря, представляют собой грамматические конструкты, а не эмпирические единицы, - писал Т.А. ван Дейк. - В своей речевой деятельности люди оперируют высказываниями» [Dijk 1972: 3]. Аналогичной точки зрения придерживается Ю.А.Левицкий: "Предложение...не является коммуникативной единицей, это единица формальная, конструктивная ... Реальной коммуникативной единицей выступает высказывание" [Левицкий 1999: 99]. Ср. также: «Высказывание - это употребление некоторого предложения в определенных условиях и для определенной цели» [Кеепе 1963: 34].
Денотатная и речевая ситуация в коммуникативном акте
Как уже отмечалось, речевое общение не изолировано от социо-, психо- и этнокультурного макро- и микротекста его протекания. Каждый коммуникативный акт осуществляется в рамках определенной (как правило, типовой) социокультурной ситуации, параметры которой обусловливают характер развертывания дискурса. Следует различать понятия "денотатная ситуация" и "речевая ситуация", но при этом учитывать их взаимосвязь, а в ряде случаев - и совпадение их предметных областей. Рассмотрим их по отдельности, но для этого вначале определим ряд исходных понятий.
Базовой (по существу, аксиоматической) категорией когнитивистики выступает понятие "положение дел". Оно «подразумевает существование предмета, наличие у него того или иного бытийного признака, какое-либо отношение между предметами, положение предметов в пространстве и времени, действие, процесс, явление, факт, событие, ситуацию и т.п.» [Савицкий 1993: 21]. По определению О.Н.Селиверстовой [1982: 8], положение дел - это «то, что может иметь место в каком-либо мире», то есть в объективно существующем реальном мире, либо в когнитивном мире субъекта, либо в виртуальном мире фольклорного или литературного произведения, и т.п. Положение дел может быть описано общей логической пропозицией "Имеет место нечто".
Элементарные положения дел бывают двух видов: события и несобытия. Последние иногда условно именуются фактами. Они различаются тем, что события имеют временной параметр, то есть протекают во времени, а факты пан-хроничны. Так, высказывание A cat is washing описывает событие, а высказывание A cat is a mammal описывает несобытие (факт). «Событие есть то, что происходит, может произойти или хотя бы может мыслиться как происходящее» [Савицкий 1993: 21]. Несобытия (факты) не "происходят"; они статичны и вневременны. Однако события и факты сходны в том отношении, что они представляют собой единство объекта и какого-либо (любого) его бытийного признака. И те, и другие описываются элементарной логической пропозицией (предикатно-аргументной структурой) "Объект х (икс) имеет бытийный признак 1 (эф)".
Комплекс взаимосвязанных событий, протекающих в определенный период времени, называется ситуацией. «Ситуации - это нечто основное и вездесущее, - отмечают Дж.Барвайс и Дж.Перри. - Мы всегда находимся в тех или иных ситуациях. Человеческая познавательная деятельность выделяет в ситуациях категории объектов, имеющих атрибуты и находящихся в отношениях друг к другу в своих локусах - связных областях пространства-времени. Человеческие языки отражают и усиливают эту познавательную деятельность, давая нам возможность передачи информации о ситуациях - как о тех, в которых находимся мы сами, так и об удаленных от нас в пространстве и времени» [Бар-вайс, Перри 1987: 264-265].
Процитированные авторы выделяют в ситуации следующие компоненты: множество индивидов; множество их атрибутов (свойств, состояний); множество действий; множество отношений между индивидами; множество локусов (хронотопических характеристик) индивидов. Тип ситуации определяет, «какие объекты в каких отношениях находятся в данном локусе» [там же: 265]. Ситуация может быть представлена как тотальный ряд событий, каждое из которых характеризуется собственным локусом; в этом ряду может быть выделен актуальный ряд событий, релевантных для наблюдателя в том или ином аспекте.
В других трудах по ситуационной семантике ([Филлмор 1988]; [Шенк 1985]; [Чейф 1975] и др.) объекты (индивиды), участвующие в ситуациях, называются актантами, а локус (хронотоп) подразделяется на сирконстанты - пространственный (позиция актанта (место развертывания ситуации) и временной (момент/период протекания события или ряда событий).
Каждый актант выполняет в ситуации ту или иную роль либо (последовательно или одновременно) несколько ролей - в зависимости от того, в каком количестве событий он участвует в рамках данной ситуации. Система ролей актантов, описанная в трудах Ч.Филлмора [1981], В.В.Богданова [1977], И.П.Сусова [1973], В.М.Савицкого [1993] и других исследователей, обнаруживает параллели с классификацией социальных ролей, приведенной в работах Л.П.Крысина [1976]], И.С.Кона [1972], М.Л.Макарова [1990], Э.Вентолы [Venola 1987], Дж.Тернера [1988] и др.
В трудах специалистов по ситуационной семантике и семантическому синтаксису приводятся парадигмы от 6 до 50 событийных ролей. К числу наиболее общепризнанных относятся: агенс (деятель), квази-агенс (неодушевленный каузатор воздействия), пациенс (претерпевающий воздействие), инстру-менталис (орудие или средство воздействия), адресат (в чьих интересах производится действие), терминатив (результат действия), атрибутив (носитель свойства или состояния), релятив (тот, кто состоит в каком-либо отношении к другому актанту (актантам) и нек. др.
Событийные роли «подразделяются на суброли, представляющие собой конкретизацию ролей, - отмечают В.М.Савицкий и В.Е.Абрамов. - Постепенное наращивание на ролевой "каркас" приводит к образованию иерархии ролей по степени конкретности» [Савицкий, Абрамов 2005: 25]. Например, роль "агенс" может быть подразделена на суброли "конструктор" (в условном значении "созидатель"), "реструктор" (изменитель) и "деструктор" (разрушитель). В свою очередь, каждая из субролей распадается на суброли более низкой ступени иерархии. Так, суброль "деструктор" распадается на суб-суброли "агрессор" и "деформер" по признаку наличия / отсутствия злонамеренности. На следующей ступени иерархии роли, описываемые в ситуационной семантике, смыкаются с ролями, описываемыми в социальной психологии, социологии, социальной антропологии, то есть с социальными ролями. Например, агрессоры подразделяются на налетчиков, погромщиков, взломщиков, хулиганов и т.д.
Постановка задачи, подготовка, ход и обработка данных опроса ин формантов
Стимулом к проведению настоящего исследования послужил иллюстративный пример, приведенный в книге Ф.Палмера [Palmer 1970]: «The linguist saw the pelican». Искусственно составленные фразы нередко звучат надуманно. Данный пример не оставляет исключения. Интуитивно в нем ощущается некоторая семантическая аномалия: вряд ли такое высказывание могло возникнуть в живой речи. Даже если человек, увидевший пеликана, действительно является языковедом, в данной ситуации его едва ли назовут словом the linguist ведь его профессия не имеет никакого отношения к тому факту, что он увидел пеликана. Попытаемся представить себе ситуацию, в которой это именование все-таки возможно: допустим, что в зоопарк пришла группа людей, среди которых только один является лингвистом; таким образом, его профессия служит в данной группе дифференциальным и идентифицирующим признаком. Но этого мало: согласно норме именования, его, скорее всего, будут называть именем собственным. Значит, по-видимому, его личное имя неизвестно окружающим, в то время как его профессия им известна, что представляется странным и надуманным обстоятельством. Но даже в этом случае его станут называть скорее по отличительной примете внешности - например, the stout elderly man (впрочем, это может быть и женщина). Как бы то ни было, продуценты речи при этом будут руководствоваться правилами языковой нормы и речевого узуса, не включенными в хомскианскую генеративную модель, в которой отражены лишь правила языковой системы. (Аналогичный русский пример приводится в книге [Савицкий, Плеханов 2001]: «Кассир поймал щуку».) В крайнем случае, человека в данной ситуации могут назвать словом the linguist, если оно является чем-то вроде его прозвища, что тоже маловероятно.
Нами была поставлена задача выяснить мотивы выбора имени действующего лица при порождении высказывания, с тем, чтобы в дальнейшем описать их в виде правил, входящих в генеративную модель. Мы исходим из тезиса о том, что лексические именования лица в коммуникативном акте осуществляется в два этапа: 1) Селекция на семантическим уровне, то есть выбор интенсионала для заданного экстенсионала. Например, одно и то же лицо может быть представ лено как [мальчик], [сын соседа], [школьник], [юный филателист], [шалун] и др. 2) Селекция на лексическом уровне, то есть выбор лексемы или лексиче ской группы для ранее отобранного интенсионала. Например, понятие [маль чик] может быть передано лексемами the boy, the lad, the kid, the teenager (boy), the adolescent (boy). Ср. рус: отрок, мальчик, паренек, пацан, подросток, шкет.
Лексическая селекция относится к компетенции стилистики и подробно описана в лингвистической литературе. Нас интересовала гораздо менее изученная селекция на семантическом уровне, определяемая социосемиотичскими и культурно-семиотическими факторами. В качестве одного их них мы рассмотрели, прежде всего, тот компонент коммуникативного регистра, который носит наименование область дискурса (field of discourse).
Область дискурса в значительной мере обусловливает корреляцию между глаголом-наименованием производимого действия или переживаемого состояния, с одной стороны, и именами актантов падежной рамки, с другой. В целях проверки и доказательства этого тезиса нами был осуществлен опрос информантов.
В качестве информантов выступили 100 взрослых носителей английского языка с разным уровнем и профилем образования, не имеющих профессиональной филологической подготовки. Опрос проводился в индивидуальном порядке (анкеты предъявлялись респондентом лично, пересылались по электронной почте и выставлялись на Интернет-сайте), так что давление группового мнения не отдельных испытуемых исключалось. Условие отсутствия у испытуемых специального лингвистического образования объясняется тем, что, согласно методологическому принципу, сформулированному, в частности, Г.С.Клычковым, в ходе психолингвистического эксперимента должна выявляться «наивная» языковая и коммуникативная компетенция носителей данной лингвокультуры; лишь тогда можно рассчитывать на естественные максимально достоверные и экстраполируемые результаты, полученные от людей, которые, по определению Ю.А.Левицкого, «не «испорчены» лингвистическими знаниями» [Левицкий 1999: 37]; информанты демонстрируют навыки речевой деятельности на родном языке, а не собственную научную концепцию анализируемой проблемы. По этой же причине (во избежание когнитивных аберраций) испытуемым не сообщалась конечная цель эксперимента.
В ходе подготовки опроса нами было разработано 10 вариантов анкеты по 10 экземпляров каждый (10 х 10 = 100). Бланки анкет были выполнены в виде координатной сетки , в которой титулы строк представляли собой имена действующего лица, а титулы столбцов - глагольные группы, обозначающие действия, которые может совершить данной лицо. В результате соединение группы подлежащего и группы сказуемого возникали английские высказывания в форме грамматически правильных простых двусоставных повествовательных предложений с глаголом в форме Past Simple, Active Voice, Indicative Mood.
На данном этапе эксперимента нами ставилась цель выявить контекстуальную дистрибуцию (диапазон контекстов употребления) различных классов имен обозначаемого лица и описать влияние фактора «область дискурса» (field of discourse) на выбор имени лица в процессе порождения высказывания. Именная группа (группа подлежащего) представляла собой имя собственное обозначаемого лица либо имя нарицательное, отражающее тот или иной бы- тайный признак референта: статусную, позиционную, ситуационную, диффузную роль либо неролевую характеристику (примету внешности или эмоциональную оценку лица).
Глагольная группа (группа сказуемого) обозначала: действие, входящие в содержание той или иной роли; действие неспецифического характера, не связанное с выполнением определенной роли.
Подготовленный таким образом языковой материал заносился в бланки анкет. В каждую координатную сетку в качестве титулов строк вписывались имена одного и того же воображаемого лица (по вертикали слева), а в качестве титулов столбцов - глагольные группы, обозначающие действия данного лица (по горизонтали вверху). Действующие лица и их действия варьировались от одной к другой; инвариантными оставались их классы и порядок следования.
Правила употребления имен институциональных отношений
Человеческое общество в широком смысле определяется как «Совокупность исторически сложившихся форм совместной деятельности людей, ... определенная форма социальных отношений» [Сов. Энц. Словарь 1989: 923]. В свою очередь, общественные (социальные) отношения трактуются как «многообразные связи между социальными группами, классами, нациями, а также внутри них в процессе их экономической, социальной, политической и культурной деятельности» [там же]. Социальные отношения - это, в конечном счете, отношения по поводу производства и распределения материальных и духовных ценностей. Они обычно носят строго институционализированный, социально кодифицированный характер, в отличие от личных (персональных) отношений, которые в большей степени субъективны и произвольны, но, впрочем, тоже не свободны от определенной социокультурной регламентации. В первом случае люди взаимодействуют как носители социальных ролей, а во втором - как личности, но в обоих случаях существует более или менее отчетливый формат такого взаимодействия. Социальные (институциональные) и личностные (персональные) отношения обусловливают друг друга: с одной стороны, социальные отношения «определяют общественные стороны личных отношений людей, связанных непосредственными контактами» [там же]; с другой стороны, стиль осуществления институциональных отношений детерминирован характером персональных отношений коммуникантов. Например, социальное отношение «учитель - ученик» накладывает отпечаток субординации (соответственно, «сверху вниз» и «снизу вверх») на личностные отношения людей на всю последующую жизнь, включая тот период, когда они перестают состоять в указанном социальном отношении и между ними сохраняются лишь персональные отношения. Так, Элиза Дулиттл продолжала относиться к профессору Хиггинсу с ученическим почтением, а он к ней - с учительской снисходительностью даже после того, как она перестала быть его ученицей и между ними завязалась любовь (G.B.Shaw. Pygmalion). С другой стороны, давняя дружба, связывавшая Джека Вердена и Уильяма Старка, продолжала оказывать влияние на их институциональные отношения даже после того, как Старк стал губернаторм, а Верден - его подчиненным: стиль их отношений остался эгалитарно-фамильярным (R.P.Warren. All the King s Men). В ряде случаев институциональные и личностные отношения составляют неразрывный комплекс. Таковы, например, отношения между членами семьи.
Институциональные и личностные отношения между людьми осуществляются в рамках культурных сценариев. Под культурным сценарием мы, вслед за В.М.Савицким и А.Е.Плехановым, понимаем «инвариант класса типовых ситуаций национальной культуры, существующий как объективно (в составе культуры), так и субъективно (в коллективном тезаурусе носителей данной культуры или, в лингвистическом аспекте, в фоновых знаниях носителей данного языка)» [Савицкий, Плеханов 2001: 109]. Языковым обеспечением сценария указанные авторы называют «инвариантную часть речевого поведения актантов сценария» [там же]. В числе прочих элементов, оно включает наименования ролей и отношений участников сценария. Иногда это одни и те же наименования, за исключением того, что имена отношений сопровождаются грамматическим определением в виде притяжательного местоимения или существительного в притяжательном падеже. Так, the director есть имя позиционной роли; ту director - имя институционального отношения. Указанное различие обусловливает разницу в стратегии речевого использования этих разрядов имен. Это связано с тем, что ролевые имена в своем употреблении регламентированы статусом или позицией индивида в обществе (коллективе) и производимым действием, то есть фактором «область дискурса», а имена отношений (реляционные имена), помимо этого, - еще и местом индивида в матрице его взаимоотношений с каким-либо другим лицом (реляционной матрице). Например, имя школьник {schoolboy) предполагает, что лицо, названное таким именем, совершает главным образом то, что ему положено совершать по его роли в рамках сценария «Учеба в школе»: отвечает у доски, дежурит по классу, готовит домашние задания и т.п., а имя мой школьный товарищ (my school pal) подразумевает, что его носитель делает в основном то, что от него ожидается в рамках сценария «Школьная дружба (нынешняя или прежняя)»: списывает у приятеля (или дает ему списать) контрольную работу, дает или выслушивает подсказку, устраивает совместную шалость и т.п., а впоследствии (по окончании школы) присылает рождественские открытки, приходит в гости к старому школьному дружку, оказывает (или принимает) дружеские услуги и др. В этом имени отражены и социальная роль, и личностное отношение.
Рассмотрим вначале имена институциональных отношений. К ним относятся такие наименования, как (smb. s) boss, subordinate, colleague, mate, disciple, commander, collaborator, master «хозяин» и др. Некоторые из них снабжены в толковых словарях пометкой «usu(ally) with ту, etc.» Это имена, сама семантика которых имплицирует наличие взаимодействия и социального отношения с другим лицом. Другие имена выступают в этом качестве более или менее окказионально, под влиянием контекста и ситуации. Ср.: History teacher (имя роли) - my teacher (имя роли и отношения). Ср. также: smb. s doctor "чей-л. (лечащий) врач", smb. s lawyer "чей-л. адвокат", smb. s solicitor "чей-л. поверенный в делах", smb. s mani-curist "чья-л. (личная) маникюрша", smb. s supervisor "чей-л. наставник" и т.п. Между узуальными и окказиональными именами отношений нет четко очерченной границы; так, имя secretary является наименованием должности и может употребляться самостоятельно {She works as a company secretary; the secretary of court, etc.), но все же в его семантике ощущается институциональное отношение к должности начальника {smb. s secretary, the Boss s secretary, etc.). To же с наименованием assistant. Ср.: He worb as an assistant at Cambridge ; surgical assistant (имена должностей) - the Director s PA Assistant - "(in university, etc.) junior member of teaching or research staff (Oxford Russian-English Dictionary). (имя должности и отношения). Отношение зафиксировано во внутренней форме этого слова: assistant производно от to assist "помогать (кому-л.)". Данные опроса информантов привели нас к выводу о том, что в позиции подлежащего при глаголе действия имена отношений сочетаются прежде всего с наименованиями таких действий, которые вписываются в соответствующую реляционную матрицу. Применимыми были признаны высказывания типа: My doctor prescribed me aspirin. My boss gave me a reprimand. Jane s bridegroom put a wedding-ring on her finger. John s lawyer advised him to sue the Company. The Director s PA wrote a speech for him (etc.). Единственное различие в употреблении таких имен по сравнению с ролевыми именами состоит в том, что производимые действия находятся в рамках взаимоотношений упоминаемых лиц. Информанты сочли неприемлемыми (или не вполне приемлемыми) высказывания типа: My golf club-mate spotted a target on the radar display. My neighbour next door made an annual report at the shareholders meeting. IMr. Brown s lawyer caught a pike-fish. 7Jane s manicurist pressed the brake pedal. IDr. Sandford s patient voted the Republicans (etc.). (Ср. рус: Мой партнер no игре в гольф обнаружил цель на экране радара)
