Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Коммуникативно-прагматический аспект семантических категорий угрозы и предостережения 13
1. Коммуникативно-прагматическая основа семантических категорий угрозы и предостережения 13
1.1. Понятийные категории и их функционирование в рамках языковой системы 13
1.2. Прагматика как одна из форм экспликации коммуника- тивной стороны языкового функционирования 18
2. Семантические категории угрозы и предостережения и их основные категориальные признаки 30
3. Социальный аспект коммуникативно-прагматических ситуаций угрозы и предостережения 47
4. Адресат - необходимый участник коммуникативно-прагматических ситуаций угрозы и предостережения 63
5. Интенция адресанта в коммуникативно-прагматических ситуациях угрозы и предостережения 73
Глава 2. Языковая онтология семантических категорий угрозы и предостережения 78
1. Характерные синтаксические особенности эмоционально-экспрессивных высказываний угрозы и предостережения 78
2. Оценочная семантика в высказываниях угрозы и
предостережения 86
3. Лексические и иллокутивные характеристики семантической категории угрозы 93
3.1. Специфика лексического воплощения семантической категории угрозы 93
3.2. Иллокутивная характеристика высказываний семантической категории угрозы 112
3.3. Типы вербальной реакции на угрозу 126
4. Лексические и иллокутивные характеристики семантической категории предостережения 129
4.1. Специфика лексического воплощения семантической категории предостережения 129
4.2. Иллокутивная характеристика высказываний семантической категории предостережения 133
4.3. Типы вербальной реакции на предостережение 146
Заключение 148
Список использованной литературы 151
Список источников 173
- Понятийные категории и их функционирование в рамках языковой системы
- Прагматика как одна из форм экспликации коммуника- тивной стороны языкового функционирования
- Характерные синтаксические особенности эмоционально-экспрессивных высказываний угрозы и предостережения
- Специфика лексического воплощения семантической категории угрозы
Введение к работе
Отличительной чертой современной лингвистической науки является её полипарадигмальность. Доминирующее значение при этом имеет антропоцентрическая парадигма, предполагающая обращение к анализу семантических категорий эгоцентрической направленности, среди которых угроза и предостережение являются наиболее типичными.
Речевой акт угрозы и, частично, речевой акт предостережения предполагают конфронтацию воли коммуникантов. В этом смысле угроза и предостережение способны, с одной стороны, экспансировать волю адресанта и, с другой стороны, подавлять волю адресата. Таким образом, угроза и предостережение дифференцируют глобальную категорию воли, которая составляет основу любого взаимодействия и достижения целей в коммуникативном процессе и является одной из основных ("базовых") категорий эгоцентрической семантики (Ю.М.Малинович 1998:116).
В строгом смысле слова, ведущим объектом данного диссертационного исследования является семантическая категория и соответствующий речевой акт угрозы. Однако поскольку диффузные зоны в языке, как случаи взаимопроникновения различных значений, являются объективной реальностью, с ними необходимо считаться. Так, в процессе коммуникации под давлением определенных ситуаций, интенций и иллокуций семантическая категория угрозы сближается с семантической категорией предостережения. В этой связи следует отметить, что семантическая категория предостережения отличается как в немецком, так и в русском языках исключительной полифункциональностью и широким спектром прагматических значений, в том числе и прони-
кающих в семантику угрозы или находящихся в непосредственной семантической близи от неё. Но для того, чтобы детально рассмотреть генезис этих значений, мы были вынуждены проанализировать все значения предостережения, включая и значения, противоположные угрозе, поскольку лингвистический опыт показывает, что в языке происходит перманентный процесс идентификации и дезидентификации, синонимизации и десино-нимизации языковых значений.
Фрагментарное рассмотрение языковой реализации семантических категорий угрозы и предостережения имеет место в работах на материале различных языков: K.Brugmann (1918); О.Есперсен (1958:350); З.Вендлер (1985:238); Н.Д.Арутюнова (1970); О.Г.Почепцов (1975:15-25); Е.С.Троянская (1977:108); В.Д.Девкин (1981:114); А.Вежбицка (1985); Ю.М.Малинович (1988:75-76); Е.М.Верещагин (1990:26-32); Т.Г.Винокур (1993:187); Т.Л.Благий (1994); Н.В.Готлиб (1996:31); Е.В.Ерофеева (1997:66-74).
Представим в общих чертах основные положения некоторых из названных работ, относительно исследуемых нами категорий, с целью выявления незаполненных лакун и определения возможных направлений дальнейшего поиска.
К.Бругманн - представитель школы младограмматиков - в 1918, делая попытку расширить традиционный набор предложений по цели высказывания, в классификацию предложений (или высказываний), наравне с "восклицанием", "отказом", "вопросом", "желанием" включает и угрозу (K.Brugmann 1918).
Рассмотрение проблематики вербальной реализации ситуации угрозы на синтаксическом уровне предлагает Ю.М.Малинович (1988:75-76). Важнейшей особенностью данной работы, на наш взгляд, является выделение прагматического ас-
6 пекта как осознанного воздействия и собственно эмоционально-экспрессивного фактора в цепи: эмоция - воля - эффект. Исходя из функционального подхода к языку (выявление и систематизация формальных средств), автор выделяет категорию экспрессии, и далее - коммуникативно-прагматический класс предложений со смысловой доминантой угрозы. При этом связь между семантическими категориями страха и угрозы определяется как причинно-следственная связь интеллектуальной природы. Ю.М.Малинович показывает дихотомию коммуникативно-прагматического смысла предложений угрозы, включающую: имплицитное предписание с затемненной прескрипцией и эксплицитное предписание в виде прохибитивных предложений.
Е.М.Верещагин (1990:26-32) на материале русского языка описывает семантику слова угроза по совокупности поведенческих тактик, составляющих данную ситуацию. Автор не уделяет внимания ситуативным речениям, возникающим спонтанно в момент речи, а приводит лишь некоторые примеры клишированных высказываний, говоря о принципиальной возможности их исчисления.
Наиболее полное исследование семантической категории угрозы на синтаксическом уровне, на наш взгляд, представлено в диссертации Т.Л.Благий (1994), которая выделяет и классифицирует коммуникативно-прагматические классы предложений угрозы, страха и опасения. Автор руководствуется, пользуясь терминологией О.Н.Селиверстовой (1982:6,7,11), понятиями интерсубъективных отношений, опираясь при этом на определение эмоционально-экспрессивной смысловой категории как преимущественно внеязыковой и выраженной посредством языка, а не в его строе, а также на данное в одной из грамматик современного
немецкого языка определение коммуникативно-прагматической категории как типа предложения по целеустановке (Grundziige einer deutschen Grammatik 1984:93-94).
Что касается анализа средств выражения предостережения, то во многих работах в рамках теории речевых актов данная категория выделяется как иллокутивный тип высказывания. Например, E.von Savigny (1969:130-160); А.Вежбицкая (1980:223); G.Zifonun (1987:53); P.von Polenz (1988:194-196); А.Н.Баранов (1992:84) и др. Следует отметить также работы В.С.Храковского (1986); Д.Э.Розенталя (1984); Л.М.Михайлова (1994).
Однако, поскольку проблематика семантических категорий угрозы и предостережения в рамках вышеназванных работ получила лишь фрагментарное освещение, остается открытым ряд вопросов: отсутствует интегральное представление категорий угрозы и предостережения; не проведено распределение средств выражения угрозы и предостережения по степени экс-плицированности, что, в свою очередь, тесно связано с уровнем языковой и речевой конвенциональности; остаются необозна-ченными вторичные средства реализации категорий угрозы и предостережения; не систематизированы устойчивые словоформы, конституирующие семантические категории угрозы и предостережения. В предыдущих работах затрагивалась преимущественно языковая онтология категорий угрозы и предостережения. В связи с этим мы считаем необходимым рассмотрение данных категорий в несколько ином аспекте - на основе тактико-ситуативного подхода с включением в предмет исследования определенного набора ситуаций, а также языковых форм реакции на акты угрозы и предостережения. Перспективным является рассмотрение оппозитивных отношений угрозы / предостереже-
ния по признаку отношения к адресанту. Поэтому нами выбрана модель коммуникативного подхода к языку.
Вышеназванные обстоятельства предопределили выбор объекта и цели настоящего исследования:
- ситуативно-тактическая стратификация семантических категорий угрозы и предостережения в аспекте конфликтной и потенциально конфликтной коммуникации.
Конфликтная коммуникация не является украшением человеческих отношений, но она объективно существует и поэтому ее следует изучать во всех аспектах, прежде всего, в психологическом, социальном и, особенно, в лингвистическом, с тем, чтобы, по возможности, исключить ее из человеческих отношений или, по крайней мере, сделать так, чтобы она велась в корректной форме.
Конфликтная коммуникация есть столкновение воли говорящего и слушающего, наступательной и оборонительной стратегии и тактики. Наступательная стратегия (и тактика) в конфликтной коммуникации заключается в том, чтобы с использованием всех средств - вербальных и невербальных - (угрозы и предостережения в том числе) подавить волю оппонента и навязать ему свою волю. С другой стороны, оборонительная стратегия (и тактика) предполагает, как правило, временную или постоянную уступку воле собеседника или принятие ее как руководство к действию или поведению.
Потенциально конфликтная коммуникация характеризуется противостоянием воли говорящего и слушающего, готовым перейти в столкновение, однако балансирующим на этой грани по этическим, моральным, политическим, идеологическим, религиозным и другим соображениям, обязывающим уважать волю оп-
понента. Однако уже в потенциально конфликтной коммуникации встречаются завуалированные, иплицитные угроза и предостережение.
В связи с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:
доказать самостоятельный статус семантических категорий угрозы и предостережения как стратегий речевого поведения в конфликтной и потенциально конфликтной коммуникации;
Понятийные категории и их функционирование в рамках языковой системы
"Начать исследование категорий значит начать заниматься проблемой смысла и расстаться с чисто формальным исследованием" (М.Корнфорт 1968:336) Асимметричность языкового знака, т.е. отсутствие однозначного соответствия между значением и формой, требует от исследователя - лингвиста перед изучением какого-либо вопроса определиться со стратегическим направлением, в котором будет происходить описание языкового явления: от формы к значению (семасиологический подход) или от значения к форме, когда описание начинается с анализа понятия данного явления (ономасиологический подход). Данная дихотомия получала в лингвистике разные обозначения. Например, О.Есперсен (1924:33) говорит о "внешней форме" и "внутреннем значении", Л.В.Щерба (1974) рассматривает так называемые "пассивную" и "активную" грамматики. В.Г.Адмони (1955:11-12) предлагает выделять две грамматические категории: логико-грамматическую, в обобщенном виде отражающую в языке объективную действительность, и коммуникативно-грамматическую, в которой раскрывается связь между содержанием речи и самим сообщением, т.е. подчеркивается отношение адресанта к собственному высказыванию. Под самой категорией, как правило, понимают некоторую совокупность дифференциальных признаков или средств выражения какого-то понятия, одно из которых является доминирующим. При этом, по мнению В.Г.Адмони (1955), к особенностям коммуникативно-грамматических категорий относится тот факт, что они не могут быть раскрыты в своем разнообразии без обращения к конкретным формам и условиям, в которых протекает процесс речевого общения, без учета такого понятия, как "адресант". Таким образом, логико-грамматическая и коммуникативно-грамматическая категории не оторваны друг от друга, а взаимно обусловлены. Однако их рассмотрение целесообразно проводить раздельно, учитывая их разную природу. В таком подходе мы усматриваем непосредственную связь с обсуждаемыми нами семантическими категориями.
Впервые на неоднородность и разноплановость языковых явлений обратил внимание В.фон Гумбольдт (1984). Позднее к проблеме понятийных категорий обращаются О.Есперсен, А.М.Пешковский, А.А.Шахматов, И.И.Мещанинов и др. Так, И.И.Мещанинов обращает внимание на то, что существует огромная разница между "... категориями, выраженными в строе языка, и категориями, выраженными посредством языка" (И.И.Мещанинов 1967). Речь идет о разграничении внутриязыковых и внеязыковых категорий. Последние - это смысловые категории экстралингвистического характера, например, такие как аксиологические категории добра и зла, логические категории причины и следствия и т.д. Такие категории, отражая реальную действительность в человеческом сознании, имеют свою конкретную языковую онтологию.
Таким образом, в языке, как определенным образом организованной системе, находят свое отражение разнотипные категорий. Одни из них могут быть формально фиксированными, т.е. иметь строго закрепленные за ними материальные маркеры: общие свойства различных классов и разрядов языковых единиц, конституирующие эти классы и получающие разнообразное языковое выражение: морфологическое, синтаксическое и т.п., при различном содержании: грамматическом, лексическом, стилистическом. Это может быть любая морфологическая либо синтаксическая категория. Другие категории, не имея явных формальных показателей, находят свое выражение в различных лексических, грамматических и других комбинациях при построении предложения - высказывания, предопределяя сочетаемость и возможности формоупотребления. Еще один тип категории - это категории, отличающиеся, например, от морфологических по степени абстрагированности и по уровню языковой актуализации: так, категория модальности актуализируется опосредованно через иные формально фиксированные категории. Такие категории получили название "понятийных" (И.И.Мещанинов 1945). Они, по мнению О.Есперсена (1958:58), являются универсальными, поскольку применимы ко всем языкам, хотя и не всегда выражены в эксплицитной форме. А.В.Бондарко условно выделяет два уровня понятийных категорий: 1. уровень универсальных фундаментальных понятийных категорий; и 2. уровень понятийных категорий, реализующихся в семантических функциях данного языка и включающих наряду с реализациями универсальных инвариантов и неуниверсальные понятийные варианты. Таким образом, по заключению А.В.Бондарко, понятийные и семантические категории могут быть тождественны, различаясь главным образом тем, что семантические категории имеют конкретную языковую реализацию (А.В.Бондарко 1983).
Прагматика как одна из форм экспликации коммуника- тивной стороны языкового функционирования
На тот факт, что лингвисты упускают нечто первостепенное в языке, поскольку изучают предложение, вырванное из контекста, т.е. игнорируют высказывание, в составе которого оно было употреблено, в свое время обратил внимание М.М.Бахтин (1986). В современной лингвистике этот пробел восполнен одним из главных разделов лингвистической прагматики - логико-философской теорией речевых актов, которая изучает высказывание с точки зрения иллокутивной функции. За основу здесь берется предположение о том, что в процессе речевого взаимодействия люди не просто произносят предложения, а используют их для совершения каких-то действий, как, например, предупреждение, обещание и др. Предметом специального анализа здесь стали коммуникативные намерения общающихся и стратегии (правила) коммуникативного поведения. Поэтому обращение к работам по логической прагматике представляет несомненный интерес для лингвистов, т.к. во многих случаях невозможно до конца раскрыть особенности употребления языковых форм, не обращаясь к законам мышления и поведения людей в коммуникации и к экстралингвистической действительности (В.Г.Гак 1987:49). Но прагматический аспект не может быть ни отделен от собственно лингвистики, ни добавлен в качестве нового компонента. Прагматика, по мнению Т.В.Булыгиной (1981), является не аспектом лингвистического исследования, но самой его сущностью. Поэтому в научной литературе встречаются определения прагматики как исследования речевого акта(далее - РА) и обстоятельств его протекания в конкретных речевых контекстах (Р.С.Сталнейкер 1985:419). Другие включают сюда речевое действие (далее - РД) в целом: между отдельными видами РА устанавливается иерархия, а в рамках конкретного вида общения противопоставляются главные и второстепенные PA (W.Motsch 1987). Но, с другой стороны, как отмечает В.З.Демьянков (1981:368), прагматику часто рассматривают и как тот компонент грамматики, который содержит правила (стратегии) интерпретации реплик в разговоре (Y.Morgan 1978).
Дж.Остин (1962:12) обратился к перформативам, т.е. высказываниям - действиям, чтобы обосновать выдвинутую гипотезу о том, что "сказать - значит сделать". Его заинтересовал вопрос -что может сделать человек одним единственным высказыванием, например, "The dog is snappish" (нем. вариант - "Der Hund ist bissig")? To, что адресант этим высказыванием просто совершил акт говорения, т.е. локутивный акт, по терминологии Дж.Остина (1986), не столь интересно для нас, как то, что он хотел этим актом сделать, какой иллокутивный акт он хотел совершить. Например, он мог им предупредить своих гостей: "Seien Sie bitte vorsichtig mit dem Hund! Der ist bissig!" Или он объясняет, почему собака посажена на цепь: "Auf alle Falle. Der Hund ist bissig!" Однако если прочие обстоятельства общения нам неизвестны, то по высказыванию "Der Hund ist bissig" мы можем определить только значение слов, но не смысл составленного из них высказывания, т.е. роль, которую оно выполняет для нас - объяснение, угроза, предостережение и т.п. Если же роль высказывания представляется нам ясной, т.е. слова произвели на нас впечатление, например, предостережения, и мы делаем для себя соответствующий вывод, что подходить к собаке - опасно, то речь уже идет о перлокутивном акте. Но вышеназванные акты не выступают обособленно в процессе общения, т.е. нельзя сначала произнести какие-то слова, затем выразить ими что-то, а уже после этого достичь ими определенного результата. Скорее, как отмечает E.von Savigny (1969), высказывание "Der Hund ist bissig" -это локутивный акт, поскольку оно является актом речи, в нем реализуется предложение, - это иллокутивный акт, поскольку им хотят в контексте данной ситуации предупредить, совершая при этом действие, имеющее функциональное значение в коммуникации, - это перлокутивный акт, поскольку он удерживает гостей, например, от игры с собакой. Здесь следует отметить, что разные глаголы в разной степени сигнализируют иллокутивный или перлокутивный акты. Дж.Остин (1986) интерпретирует данный факт несколько по-другому. Его интересует в высказываниях, например, "Ich verspreche dir morgen, da zu sein" и "Ich warne dich vor dem Hund" (нем. примеры мои - А.А.) их перформатив-ность, т.е. возможность осуществления определенного действия.
Характерные синтаксические особенности эмоционально-экспрессивных высказываний угрозы и предостережения
Прежде чем перейти к классификации поведенческих тактик угрозы и предостережения, их семантико - лексического и семантико - синтаксического воплощения, рассмотрим некоторые особенности характерной для их функционирования эмоционально насыщенной разговорной речи.
1. Эллиптические (усеченные) конструкции Типичным для разговорной речи являются эллиптические8 предложения. Именно они являются наиболее ярким примером влияния эмоций на структуру речи. "Наряду с образцово сформированными предложениями в диалоге есть высказывания, которые лишь условно можно считать предложениями по причине недостроенности, "расшатанности", разрыхленности их структуры, ослабленной самостоятельности и смысловой зависимости от окружения. В беглой, неподготовленной речи повышается удельный вес ошибок и оговорок, недосказанностей, обрывов, вклиниваний, договариваний, неоправданных забеганий вперед, возвращений к начатому, достройки на ходу" (В.Д.Девкин 1981:45). При этом, такие конструкции не мешают адекватному пониманию друг друга партнерами по коммуникации, а лишь по 8 "Эллиптическим называют такие предложения, в которых опущен один или оба главных члена предложения, но они могут быть легко восстановлены из контекста, ситуации, по аналогии с полным двучленным предложением" (E.I.Schendels 1982:258) зволяют сэкономить языковые средства, ускорить процесс обмена информацией или являются незначительными для понимания помехами, вызванными сильными эмоциями, когда адресат не может быстро найти подходящее вербальное выражение своих мыслей и чувств.
Эллиптическая форма: Wartet, euch werd ich! - Полная форма: Wartet, euch werd ich helfen! Drei Schritte vom Leibe! - Bleib mir drei Schritte vom Leibe! Willst eins in die Fresse haben? — Du willst eins in die Fresse haben? Warte, ich will dir! —Warte, ich will es dir geben! "Ich will in den Wald". "Jetzt doch nicht!" (-»Man darf jetzt doch nicht in den Wald gehen!) (Fisch, Singen, S.32).
Возможны конструкции, где реализуется один из актантов конструкции предложения или имплицирующий глагол: Keine Dummheiten! Schnauze, du Aas! Vorsicht damit! Nicht knittern, keine Flecke!
Возможно также усечение придаточного предложения и представление его в виде одной только препозиционной связки: "Willkommen in der Welle - sonst ..." (M.Rhue, Die Welle, S.82); "Heraus damit, oder ..." (G.Konsalik, ... Rivalin, S.39); "Wenn du nicht sofort verschwindest, so ..." (Worter und Wendungen, S.684). Одна из разновидностей эллиптической угрожающей конструкции - элиминация подлежащего: "Werd dir s schon geben! Wart nur!" (J.R.Becher, In Munchen ..., S.55).
Однако эллиптические конструкции в коммуникативно-прагматических ситуациях угрозы и предостережения являются характерными прежде всего для ответной реакции, а не для инициирующей реплики диалогического единства. Но без них описание коммуникативно-прагматических ситуаций угрозы и предостережения было бы не полным, поскольку не в достаточной мере отражало бы их функционирование в "живой речи". Эллиптическое предложение является имплицитным представлением предполагаемого полного предложения. Чтобы понять, что имплицировано в эллиптическом предложении, необходимо учитывать предваряющую информацию предыдущего высказывания (в случае ответной реплики) или ситуацию в целом. а) -"Ног mal, sprich nicht so mit mir. Sonst heirate ich dich!" -"Ich hab schon einen!" (—"Ich habe schon einen Mann gehei ratet.") -"Dann hange ich mich auf!" (диалог, услышанный в общественном транспорте). б) Offizier: "Schwore, das du nichts gehort hast, oder wir erschieBen dich auch." Der Pope: "Mich?" 2. Квазипридаточные конструкции Говоря об усеченных конструкциях и эмоционализации речи, нельзя оставить в стороне рассмотрение такого семантико 9 синтаксического явления как квазипридаточные конструкции .
Именно они наиболее приспособлены в немецком языке для организации эмоционально-экспрессивных предложений различной семантики, т.к. не могут существовать в условиях нейтрально заряженной информации и характеризуются наличием эмоционально-экспрессивной интонации самого широкого спектра значений, как обязательным структурно-смысловым компонентом всего предложения. Интонация в квазипридаточных конструкциях замещает синтаксическую позицию главного предложения, выполняя таким образом не только суперсегментную функцию, но и синтаксическую, т.е. выступает неотъемлемой частью данной конструкции. Поэтому квазипридаточные предложения как "сокращения" синтаксического характера (В.Д.Девкин 1979:132) функционируют с позиций семантического синтаксиса в качестве самодостаточных автономных единиц (Ю.М.Малинович 1989:237), совмещая в себе одновременно смысл главного и придаточного предложений.
Специфика лексического воплощения семантической категории угрозы
Методика ситуативного подхода (Е.М.Верещагин 1990) к анализу категории угрозы позволяет построить по принципу выделения дифференциальных семантических признаков речевых тактик (а. какие последствия угрозы / предостережения; б. какая форма реализации угрозы / предостережения) структуру коммуникативно-прагматической реализации семантических категорий угрозы и предостережения в рамках поведенческих тактик. А. Чем угрожают (содержание - последствия) А-1. Телесные санкции a) Per Kopf "Ног jetzt auf, oder ich lasse was auf deinen Schadel fallen!" (E.M.Remarque, Drei Kameraden, S.62). "Dann will ich dir sagen, was bestimmt auch ungesund fur dich ist: wenn du eins mit dieser Flasche auf den Kopf kriegst" (E.M. Remarque, Drei Kameraden, S.132). "Schleich dich weg, oder ich klopfe dir auf die hohle NuB!" (H.G.Konsalik, Die Bucht ..., S.305).
Данный семантический признак реализуется в высказывании угрозы в виде различных слов и словосочетаний с переносным значением, включающих указание на голову, как объект нанесения удара (той или иной силы). Выделяются следующие модели: j-m eins I auf die Haube / auf den Ballon / auf die Rube I auf die Miitze (получить выговор / по шапке) / aufs Haupt / auf den Kopf/ (auf) (iiber) den Schadel I auf die Birne / aufs Dach I auf den Deckel / auf den Dez geben.
Следующая разновидность модели отличается от предыдущей отсутствием числительного eins (которое несет в семантической структуре сообщение не о количестве ударов, а о том, что удар будет не единичным) и использованием вместо глагола geben глагола hauen. Интенсивность высказывания остается при этом на том же уровне, j-m auf die Haube I auf den Ballon I auf die Rube usw hauen.
Элиминация числительного eins и предлога auf (iiber) отмечается нами в высказываниях с глаголом einschlagen: j-m I die Haube I den Ballon I die Rube usw einschlagen.
По нарастанию степени инвективизации высказывания можно выстроить следующий синонимический ряд: Der Kopf-—das Haupt (высокопарно) - der Schadel ( фамильярно) - - die Haube (фамильярно)---гіег Ballon ( фамильярно) — das Dach (сокращение от Schadeldach, но грубее)- - der Deckel (фамильярно) -- die Birne (фамильярно) — der Dez (фамильярно) — die Rube (грубо).
По эксплицированности адресата и адресанта угрозы в структуре высказывания необходимо выделить две модели:
1) В первой модели эксплицируется как адресант, так и ад ресат угрозы: "Ich gebe dir gleich eins aufs Haupt!" "Ich schlag dir deinen dicken / groBen Schadel ein!"
2) Во второй модели эксплицируется только адресат дейст вия: eins auf I (например, die Rube) bekommen I kriegen (получить): "Du kriegst gleich eins aufs Haupt!"
К первой модели, в которой эксплицируется как объект, так и субъект действия, следует отнести глаголы: geben (наиболее характерно) и hauen (синоним с более сильным эмоциональным оттенком, встречается реже), хотя перед этим был приведен пример с klopfen (auf die hohle NuB) или, например:
"Ich klopfe euch die Schadel so breiweich wie euer Hirn, ihr hohlkopfigen Halunken, ihr!" (F.Gerstacker, Die FluBpiraten, S.33).
Также следует заметить, что как не имеющее эквивалента в русском языке в подобных высказываниях числительное eins (реже etwas), подразумевающее количественную характеристику предполагаемого действия - der Schlag, так и усиление gleich /
