Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Лингвистическая прагматика и изучение дискурса в современной лингвистике
1.1. Дискурс как объект прагмалингвистических исследований 11
1.2 Принципы речевого общения 14
1.2.1 Изучение речевых актов с позиций Теории вежливости 18
1.2.2. Феномен «невежливости» в естественной коммуникации 27
1.3 Теория речевых актов как основа прагмалингвистического описания коммуникации 29
1.3.1. Проблема определения речевых актов 29
1.3.2 Классификации речевых актов 38
1.3.3. Косвенные речевые акты .45
1.4. Угроза как объект прагмалингвистического анализа 54
1.4.1. Различные подходы к описанию угрозы в современных лингвистических теориях 56
Выводы 64
Глава 2 Прагмалингвистический анализ РА угрозы в дискурсе 2.1. Проблема описания РА Угрозы 67
2.1.1. Определение классификационной принадлежности РА Угрозы 69
2.1.2. Виды потенциального ущерба адресату в РА Угрозы 74
2.1.2.1. Угроза жизни Адресата 75
2.1.2.2. Физический ущерб Адресату 76
2.1.2.3. Моральный ущерб Адресату 77
2.1.2.4. Смешанный ущерб Адресату 79
2.1.2.5. Ущерб собственности Адресата 80
2.1.3. Речевой акт Угрозы и смежные речевые акты 81
2.1.3.1. Речевой акт обещания 86
2.1.3.2. Речевой акт предупреждения 87
2.1.3.3. Речевой акт предостережения 89
2.1.4. Использование лексических единиц Caution, Danger, Warning в текстах институциональных объявлений: результаты лингвистического эксперимента 96
2.1.5. Взаимосвязь речевого акта угрозы и директивных речевых актов 102
2.1.5.1. Экспликация директивной
и комиссивной пропозиций 106
2.1.5.2. Экспликация директивной пропозиции при импликации комиссивной 110
2.1.5.3. Импликация директивной пропозиции при экспликации комиссивной 116
2.1.5.4. Импликация директивной и комиссивной пропозиций 118
2.1.6. Бытовые представления носителей британского варианта английского языка о средствах и способах реализации угрозы в речи: результаты лингвистического эксперимента 121
2.2. Использование различных РА для осуществления РА Угрозы 122
2.3. Средства выражения речевого акта Угрозы в английском языке 132
2.3.1. Стратегии реализации Угрозы в дискурсе и языковые средства их выражения 132
2.3.1.1. Прямой эксплицитный способ реализации угрозы в дискурсе 133
2.3.1.2. Косвенный эксплицитный способ реализации угрозы в дискурсе 143
2.3.1.3. Косвенный имплицитный способ выражения угрозы в дискурсе 146
Выводы 158
Заключение 162
Библиография 166
Список лексикографических источников 179
Список источников примеров 180
- Дискурс как объект прагмалингвистических исследований
- Изучение речевых актов с позиций Теории вежливости
- Проблема определения речевых актов
- Косвенные речевые акты
Введение к работе
Деятельностный подход к изучению языка, начало которому было
положено в лингвистической прагматике Дж. Остином и Дж. Серлем, трактует
речь человека вообще и каждое отдельное проявление речи, в частности, как
деятельность, направленную на достижение определенных коммуникативных
целей говорящего. При таком подходе процесс общения рассматривается как
интеракция, осуществляемая посредством единичных коммуникативных
действий (актов), совершаемых участниками коммуникации в определенных
обстоятельствах и по определенному поводу. Акты коммуникации протекают
в условиях соответствующего коммуникативно-прагматического
пространства, или контекста, которое говорящий создает вокруг себя в каждом своем коммуникативном акте.
В рамках лингвистической прагматики поддерживается точка зрения о том, что системное значение языковых единиц может не соответствовать передаваемым этими единицами коммуникативным смыслам. Проблема взаимодействия языковых единиц в речи рассматривалась во многих написанных в прагматическом ключе работах как отечественных, так и зарубежных лингвистов, (Арутюнова 1985,1990; Кобозева 1986; Кубрякова 2001; Почепцов 1986; Цурикова 2001, 2002; Austin 1962, 1970; Searle 1969,1975, 2006; Bach 1979, 2003; Blum-Kulka 1981,1989; Brown, Levinson 1987; Culpeper 1996; Levinson 1983, 2000; Robinson 2006 и мн. др.).
Выражение коммуникативного смысла угрозы в речи является ярким примером того, каким сложным образом взаимодействуют в естественной коммуникации языковая форма и выражаемый ею смысл. Это связано с тем, что, например, в английском языке у угрозы нет специфических языковых средств выражения. Тем не менее, смысл угрозы выражается и опознается участниками коммуникации в определенных условиях при произнесении и таких высказываний как I will kill you, и высказываний типа/ will be back.
В последние годы в лингвистике были предприняты попытки проанализировать угрозу на материале различных языков с разных
6 теоретических позиций. Тем не менее, в проведенных исследованиях в большинстве своем не учитывался тот факт, что проблема описания коммуникативного действия угрозы лежит в особой плоскости исследований, касающихся несимметричных отношений между формой высказывания и его содержанием.
Таким образом, актуальность настоящего исследования определяется . интересом современной лингвистики к функционированию языковых единиц в дискурсе и изучению несимметричных отношений между выражаемыми в процессе коммуникации смыслами и языковыми формами, в которые эти смыслы облекаются. В настоящем исследовании речевой акт угрозы анализируется с позиций прагмалингвистического подхода к анализу языка, принимающего во внимание не только лингвистические, но и экстралингвистические параметры, что позволяет анализировать их влияние на функционирование языковых единиц в дискурсе.
Научная новизна исследования обусловлена тем, что с позиций . прагмалингвистики еще не проводился комплексный анализ дискурсивных стратегий реализации речевого акта угрозы и языковых средств его выражения в современном английском языке.
Объектом диссертационного исследования являются речевые акты угрозы в современном английском языке, зафиксированные в текстах современных художественных произведений и кинофильмов.
Предмет исследования составляют стратегии реализации РА Угрозы в дискурсе и языковые средства их выражения.
Цель настоящего исследования заключается в комплексном анализе речевого акта угрозы в современном английском языке с позиций лингвистической прагматики.
Достижение данной цели предполагает решение следующих задач:
1. определение условий успешности и сущностных признаков речевого акта угрозы;
анализ смежных с РА Угрозы речевых актов; сравнение и сопоставление выявленных сущностных признаков исследуемых речевых актов;
определение классификационной принадлежности РА Угрозы;
описание стратегий реализации РА Угрозы в дискурсе;
анализ и описание языковых средств выражения коммуникативного смысла угрозы.
Материалом исследования послужил корпус контекстов, полученных методом сплошной выборки из современных британских и американских кинофильмов и литературных произведений, текстов институциональных объявлений, а также в результате лингвистического эксперимента, проведенного с 34 носителями британского варианта английского языка. Проанализировано 2833 контекста, из которых к высказываниям, реализующим РА Угрозы, нами отнесено 1986, к смежным речевым актам (Предупреждение/Предостережение, Обещание) отнесено 847 примеров. Выбор анализируемого материала обусловлен стремлением рассмотреть исследуемое явление в условиях, максимально приближенных к реальной коммуникации.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы при изучении вопросов общей теории коммуникации, лингвистической прагматики, общих проблем языкознания, а также в дальнейшем типологическом изучении данного речевого акта.
Практическое значение результатов исследования определяется возможностью их использования в курсе преподавания теории межкультурной коммуникации, при обучении культуре речевого общения на старших курсах языковых факультетов, в теории обучения речевому воздействию и спецкурсах, посвященных конфликтной коммуникации.
Методы исследования. Поставленные задачи, а также специфика объекта исследования обусловили использование в работе различных методов
8 исследования: речеактового, семантического, квантитативного и квалитативного анализа.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Угрозу следует рассматривать как особый РА, обладающий
специфическими условиями реализации, наличие которых определяет
сущностные характеристики выражаемого в ходе осуществления этого
РА коммуникативного смысла, независимо от того, какая языковая
форма используется в качестве средства выражения угрозы. Такими
условиями успешности следует считать:
a. принятие Говорящим на себя обязательства совершить
предицируемое действие;
b. направленность предицируемого действия на будущее;
c. наличие потенциального ущерба/вреда от совершения
предицируемого действия для Адресата, гарантом которого
является Говорящий (инициатор угрозы).
Сущностные признаки РА Угрозы отличаются от признаков таких смежных с ним речевых актов, как Обещание, Предупреждение, Предостережение, каждый из которых обладает собственными коммуникативными особенностями. В то же время, при наличии соответствующих условий успешности, каждый из них может выступать в качестве косвенного средства реализации РА Угрозы.
РА Угрозы не имеет закрепленных за ним специфических языковых средств выражения в английском языке. Он может быть реализован в речи при помощи различных лексических и грамматических языковых средств, актуализирующих соответствующие условия успешности.
В зависимости от особенностей ситуации общения РА Угрозы реализуется в речи при помощи различных дискурсивных стратегий, к которым относятся:
a. Прямой эксплицитный способ, при котором в реализующем РА
Угрозы высказывании одновременно эксплицируются все
сущностные признаки (условия успешности) этого речевого акта
b. Косвенный эксплицитный способ, при использовании которого в
высказывании угрозы эксплицируется одно или два из основных
условий успешности РА Угрозы, а остальные условия
имплицируются
c. Косвенный имплицитный способ, при использовании которого
Говорящий имплицирует как принятие на себя обязательства по
нанесению ущерба Адресату, так и сущность этого ущерба
Апробация работы. Основные положения диссертации и выводы проведенного исследования отражены в 6 публикациях, одна из которых помещена в издании, рекомендованном ВАК РФ, а также в докладах на различных конференциях: Международном конгрессе по когнитивной лингвистике в Тамбовском государственном университете им. Г.Р. Державина (2008), II Всероссийской научно-практической конференции «Личность, Язык, Культура» (2008), II международной конференции «Организационная коммуникация» (2009), XV международной научно-методической конференции TESOL в Казани (2009), на межвузовских научных семинарах по актуальным проблемам лингвистики (2008) и научных сессиях Воронежского государственного университета (2009, 2010 гг.)
Структура работы определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Библиографии, Списка источников примеров и Приложения. В первой главе «Лингвистическая прагматика и изучение дискурса в современной лингвистике» излагаются теоретические основы исследования; дается описание основных постулатов лингвистической прагматики и Теории речевых актов, определяется их значение для современной лингвистической науки, вводятся понятия «речевой акт», «косвенный речевой акт», дается общая характеристика и различные подходы к описанию угрозы. Вторая глава
«Прагмалингвистическии анализ РА Угрозы в дискурсе» посвящена выявлению классификационной принадлежности РА Угрозы и его места в Теории речевых актов, стратегиям реализации РА Угрозы в дискурсе и языковым средствам их выражения, а также особенностям реализации угрозы в современном английском языке. В Заключении обобщаются результаты проведенного комплексного исследования РА Угрозы с позиции лингвистической прагматики, приводятся наиболее значимые выводы и определяются перспективы дальнейшей работы в предлагаемом направлении.
Дискурс как объект прагмалингвистических исследований
Почти три десятилетия назад, благодаря усилиям ученых работающих в различных областях знания, теория дискурса стала оформляться как самостоятельная междисциплинарная область в современной науке. Сформировавшаяся на сегодняшний день система подходов к изучению дискурса предполагает исследование механизмов протекания естественной коммуникации.
Изучение речевого общения через призму понятия «дискурс» внесло свои коррективы в трактовку дихотомии языка и речи. На смену пониманию языка как системы, независимой от реальности, пришло представление о языке и речи, между которыми не существует четкой границы. Язык не только отражает реальность, но и используется как инструмент, фиксирующий как общую систему значений, характерную для данного пространственно-временного контекста, так и то новое, в чем находит выражение творческая функция языка. По мнению М. Фуко, дискурс - это поле, в котором наряду с другими объектами существуют речевые акты и высказывания, и одновременно дискурс конституируется как сложная система знаний, которые могут быть представлены посредством высказываний и речевых актов (Фуко 1996).
Сегодня уже невозможно представить себе язык, речь и дискурс как отдельные замкнутые в себе системы, и поэтому они воспринимаются как целостное триединство.
Одним из общепринятых на сегодняшний день в отечественной лингвистике определений дискурса дефиниция Н.Д. Арутюновой, которая рассматривает дискурс как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими (прагматическими, прагматическими, социокультурными и др.) факторами; текст взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемую как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах)» (Арутюнова 1990:136-137).
Теоретический анализ дискурса как явления естественной человеческой коммуникации в настоящее время составляет задачу целого ряда лингвистических дисциплин, объединенных в направление, называемое "школа дискурсивного анализа" (Discourse Analysis), и представляющих различные традиции и подходы к его изучению. Каждая из этих дисциплин, рассматривая дискурс либо как процесс вербального взаимодействия, либо как результат этого процесса, сосредоточивает свое внимание на его определенных аспектах и свойствах (Цурикова 2002:12).
Как отмечает Е.С. Кубрякова, на данный момент выделяются по крайней мере три актуальных направления в исследованиях дискурса (Кубрякова 2000):
1. исследования, связанные с классификацией типов дискурса в их отношении к реально протекающей деятельности людей;
2. описание этих отдельных типов дискурса в рамках разных областей лингвистики текста и дискурсивного анализа, связанное также с проблемой декодирования неочевидных смыслов;
3. изучение связи дискурса с коммуникацией, с реальным речевым общением, его интеракциональным характером.
При этом особое внимание уделяется понятию интенциональности дискурса и факторам, оказывающим влияние на "связь языковых значений с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности" (Бондарко 1998:58).
Параллельно с развитием «школы дискурсивного анализа» формировалось новое направление в лингвистике — прагматика, определяемая как «область исследований в семиотике и языкознании, в которой изучается функционирование языковых знаков в речи. .. . Лингвистическая прагматика не имеет четких контуров, в нее включается комплекс вопросов, связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием в коммуникации, ситуацией общения» (ЛЭС, 1990:389-390). Прагматика как раздел семиотики, исследующий отношение к языковым знакам говорящих, получила теоретическое обоснование в работах Ч.У. Морриса в конце 30-х годов XX века и существенно расширила представления о речевом взаимодействии. Позже прагматика стала ассоциироваться с лингвистическими работами, посвященными исследованиям «человека в .языке» (Бенвенист 2002). Изучению отношений между языковыми знаками и речевыми субъектами были посвящены исследования Д.Хаймса, Дж. Гумпертца, Дж. Остина, Дж. Р. Серля, Г.П. Грайса, 3. Вендлера, П. Стросона и мн.др. Поскольку речевое общение обусловлено личностными особенностями говорящих и имеет национально-культурную специфику, прагматика оказывается теснейшим образом связанной с психологией, культурологией, этнолингвистикой и социологией. Таким образом, на смену исследованиям языка и речи в лингвистике пришло исследование общения как сложного прагмалингвистического феномена. Другими словами, произошло смещение акцента с изучения языка и речи на осмысление большей целостности — коммуникации (Владимирова 2007:11). В связи с этим, одним из наиболее интересных для анализа явлений естественной коммуникации является угроза. Исследование этого многогранного и неоднозначного речевого действия представляет сложную задачу, решить которую помогает прагмалингвистический подход к анализу дискурса, позволяющий учитывать экстралингвистические параметры.
На ранних этапах исследования понятия «дискурс» и «текст» часто использовались как взаимозаменяемые. Однако с развитием прагмалингвистического направления эти термины стали использовать дифференцированно, понимая под дискурсом «текст, погруженный в контекст языкового общения и взаимодействия», «текст вместе со своим коммуникативно-прагматическим контекстом» (Сусов 1990:2).
Современное понимание прагматического анализа дискурса исходит из того, что всякое высказывание, обладающее интенциональностью, может рассматриваться в качестве речевого акта, т.е. коммуникативного действия, совершаемого человеком посредством/с помощью речи, а само дискурсивное взаимодействие представляет собой последовательность речевых иллокутивных актов. Целью прагматического анализа дискурса является «описание параметров ситуативного контекста, влияющих на формирование контекстно обусловленного значения и определяющих типы речевых актов, которые составляют интеракцию («условия успешности»), а также изучение воздействия этих параметров на коммуникативное намерение, знания и пресуппозиции коммуникантов в процессе дискурсивной деятельности» (Цурикова 2002:34-35).
На сегодняшний день сформировался коммуникативный подход к изучению дискурса, в рамках которого исследуются условия и механизмы протекания естественной дискурсивной деятельности. В результате развития такого подхода устная речь (дискурс) и стала объектом исследования многих лингвистических трудов.
Изучение речевых актов с позиций Теории вежливости
Следует отметить, что вежливость в лингвистической прагматике понимается не в ее бытовом значении (как стремление человека быть внимательным по отношению к другим и учитывать их интересы), а как коммуникативная стратегия, используемая в соответствии с Принципом Кооперации для достижения коммуникативных целей, в том числе и для установления и поддержания коммуникативного баланса между собеседниками (Цурикова 2002:25).
Так, Дж.Лич в своей теории утверждает, что собеседники в процессе общения, наряду с Принципом Кооперации П.Грайса, следуют еще одному принципу, который он называет Принципом Вежливости (Leech 1983). Именно соблюдение Принципа Вежливости заставляет говорящего выражать свое коммуникативное намерение косвенно. Дж. Лич различает Абсолютную (Absolute Politeness) и Относительную вежливость (Relative Politeness) (Leech 1983).
Согласно Дж.Личу, этот Принцип Вежливости требует соблюдения определенных максим (Leech 1983:67):
1) Максима Такта (Tact Maxim): уменьшай затраты для собеседника; увеличивай выгоду для собеседника;
2) Максима Великодушия (Generosity Maxim): уменьшай выгоду для себя; увеличивай затраты для себя;
3) Максима Одобрения (Approbation Maxim): выражай минимум неодобрения собеседником; выражай максимум одобрения собеседником;
4) Максима Скромности (Modesty Maxim): выражай минимум одобрения своими действиями; выражай максимум неодобрения своими действиями;
5) Максима Согласия (Agreement Maxim): выражай как можно меньше несогласия с собеседником; выражай как можно больше согласия с собеседником;
6) Максима Симпатии (Sympathy Maxim): выражай как можно меньше ан типатии к собеседнику; выражай как можно больше симпатии к собеседнику.
Формулировка Дж.Личем Принципа Вежливости в терминах максим вызвала критику из-за утверждаемой универсальности принципов кооперативного взаимодействия и игнорирования социокультурных особенностей коммуникативного поведения (Цурикова 2002:27). Кроме того, в его теории отсутствует какой бы то ни было мотивированный способ ограничения количества максим, и при желании всегда можно создать еще одну, чтобы объяснить коммуникативное поведение собеседников (Thomas 1995:167). Несмотря на явное преимущество теории Дж.Лича над многими другими теориями вежливости, заключающееся «в возможности объяснить межкультурные различия в восприятии вежливости и использовании стратегий вежливости» (Thomas 1995:167-168), данную теорию обвиняют в неэлегантности, заключающейся в описании закономерностей и тенденций коммуникации в терминах максим.
В настоящее время наиболее значимым в области проблемы вежливости является исследование П.Браун и С.Левинсона (Brown, Levinson 1987). По мнению авторов, причиной, по которой участники общения прибегают к стратегиям вежливости, является попытка поддерживать "лицо" собеседника, которое понимается как репутация индивида и может быть «потеряна, сохранена или улучшена». Авторы выделяют два компонента «социального лица»: «негативное» (negative face), связанное с потребностью в независимости, и «позитивное» (positive face), характеризующееся стремлением человека к одобрению окружающими его действий (Brown, Levinson 1987:60-62).
В рассматриваемой концепции «социальное лицо» каждого из участников общения зависит от сохранения «лица» собеседника, поэтому оба коммуниканта стремятся следовать Принципу Вежливости. Однако в процессе общения некоторые речевые действия могут угрожать говорящему и/или слушающему «потерей лица» (facehreatening acts - FTA), когда ограничивается свобода выбора (угроза «негативному лицу»), либо когда индивид не получает искомого одобрения (угроза «позитивному лицу»). Так, например, при осуществлении РА Угрозы говорящий ставит под удар «негативное лицо» слушающего, ограничивая свободу его действий, а при осуществлении РА Упрека — опасность возникает и для «негативного лица» (ограничение свободы действий), и для «позитивного лица» адресата (выражение неодобрения).
Для того чтобы не нанести вреда «лицу» собеседника, коммуниканты, по мнению П.Браун и С.Левинсона, каждый раз выбирают ту или иную стратегию поведения, вычисляя, насколько ущемляющим интересы адресата является речевое действие, на основе следующих факторов (Brown, Levinson 1987:74-76):
1) социальная дистанция между говорящим и слушающим;
2) относительная власть одного участника общения над другим;
3) степени вмешательства в личную сферу адресата.
По мнению Дж. Илен, в теории П.Браун и С. Левинсона вежливость понимается как уникальная, реально существующая, объективная система, которую можно подвергнуть исследованию и оценке, как и любой другой физический объект (Eelen 2001:179). П.Браун и С. Левинсон полагают, что само существование такого понятия, как вежливость, необходимого для сглаживания агрессии, позволяет считать, что агрессия изначально возможна ("... politeness, like formal diplomatic protocol (for which it must surely be the model), presupposes that potential for aggression as it seeks to disarm it, and makes possible communication between potentially aggressive parties" (Brown and Levinson 1987:1)).
В то же время критики теории П. Браун и С. Левинсона указывают на отсутствие постулируемой авторами четкой иерархии стратегий говорящего в процессе коммуникации. Так, Ш.Блум-Кулка в результате анализа опросов, проведенных среди жителей Израиля, приходит к выводу, что такой иерархии не может быть в принципе (Blum-Kulka 1991).
М. Сифиану полагает, что для корректной интепретации слушающим косвенных высказываний говорящего ему необходимо знать критерии оценки таких высказываний как вежливых (невежливых) (Sifianou 1992:119). Участники коммуникации должны также обладать одинаковыми фоновыми знаниями. Таким образом, как считает автор, стандарты языкового поведения делают косвенные способы выражения интенций коммуникантов нормой в британской культуре; точно так же, как в других культурах такой нормой будет прямое изложение. Автор приводит такой пример: в Марокко, если вы обращаетесь к члену своей семьи с просьбой принести пепельницу, то делать это следует прямо: Jeeb liya tafaiya (Принеси мне пепельницу). Любая косвенность, к примеру, указание на способность/возможность собеседника выполнить это действие (что было бы нормой в английском языке: ср. Can/Could you...), будет расценено как проявление невежливости (Sifianou 1992: 89).
Проблема определения речевых актов
Термин «прагматика» (от греч. «дело», «действие») был введен в научный обиход одним из основателей семиотики — общей теории знаков — Ч.
Моррисом. Следуя идеям Ч. Пирса, Ч. Моррис разделил семиотику на семантику - учение об отношениях между знаками, и прагматику — учение об отношении знаков к их интерпретаторам, то есть к тем, кто пользуется языковыми системами. Прагматика, таким образом, изучает поведение знаков в реальных процессах коммуникации. Современная прагматика может считаться полем совместной деятельности занятых анализом языка философов, логиков и лингвистов (Падучева, Арутюнова 1985:6). Одной из основных категорий прагматики является речевой акт.
Поскольку речевой акт — это вид действия, то при его анализе используются по существу те же категории, которые необходимы для характеристики и оценки любого действия: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия и т.п. Субъект речевого акта — говорящий — производит высказывание, как правило, рассчитанное на восприятие его адресатом — слушающим. Высказывание выступает одновременно и как продукт речевого акта, и как инструмент достижения определенной цели. В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых совершается речевой акт, говорящий ставит перед собой цели и может либо достичь поставленной цели и тем самым речевой акт может оказаться успешным, либо не достичь ее. С точки зрения А. Вежбицкой, чтобы быть успешным, речевой акт как минимум должен быть уместным (Вежбицка 1985).
Условия, соблюдение которых необходимо для признания речевого акта уместным, называются условиями успешности речевого акта. Так, А. Вежбицка рассматривает такой пример: если мать говорит сыну: «Садись за уроки!», то она тем самым совершает речевой акт, цель которого — побудить адресата совершить действие, обозначенное в используемом для достижения этой цели высказывании. Если уроки еще не сделаны, если сын в состоянии их делать и если это не является обязанностью, которую он обычно выполняет без всяких напоминаний, то данный речевой акт признается уместным и в этом, коммуникативном, смысле успешным. При несоблюдении хотя бы одного из перечисленных условий (уроки уже сделаны или сын лежит в постели с высокой температурой, или он сам, как обычно, собирался садиться за уроки), уместность речевого акта матери может быть поставлена под сомнение, и из-за этого он может потерпеть коммуникативную неудачу. Но даже при соблюдении всех условий, обеспечивающих уместность речевого акта, результат, к которому он приведет, может соответствовать или не соответствовать поставленной говорящим цели. Так, в нашем примере результатом речевого акта матери может быть как согласие сына выполнить указанное действие, так и отказ выполнять его. Отказ при этом может быть как мотивированным (например, желанием досмотреть любимую телепередачу или тем, что уроков не задано), так и немотивированным (Вежбицка 1985).
Говоря о речевых актах, нельзя забывать о понятии контекста, который находится с ними в отношении дополнительности. По мнению Н.Д. Арутюновой и Е.В. Падучевой, взаимодействие речевого акта и контекста, а также формулирование правил этого взаимодействия составляет основу прагматических исследований (Падучева, Арутюнова 1985:7).
С точки зрения прагматического анализа дискурса, под речевым актом понимается любое высказывание обладающее интенциональностыо, т.е. коммуникативное действие, совершаемое человеком с помощью речи. Соответственно, -дискурсивное взаимодействие будет представлять собой последовательность речевых иллокутивных актов. Целью прагматического анализа дискурса является описание параметров, формирующих коммуникативный контекст, а также влияние этих параметров на знания участников коммуникации в процессе дискурсивной деятельности.
Существует множество различных определений речевого акта. Одно из первых определений было выдвинуто в рамках этнопрагмалингвистической интерпретации речевого акта Д. Хаймсом и Дж. Гумпертцом (Hymes, Gumperz 1964), где речевой акт определялся как «целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе; единица нормативного социоречевого поведения, рассматриваемая в рамках прагматической ... ситуации. Основными чертами являются намеренность (интенциональность), целеустремленность и конвенциональность. Речевые акты всегда соотнесены с лицом говорящего. Последовательность речевых актов создает дискурс» (ЛЭС, 1990: 412). В концепции Д. Хаймса и Дж. Гумпертца в качестве базовых составляющих выступают следующие элементы: ситуация (конкретная обстановка на момент совершения коммуникации); участники (коммуниканты); цели общения; коммуникативные акты (вкл. поднимаемые темы); тональность (модальность сообщаемой информации); инструменталии (каналы и формы их использования); нормы интерактивного регулирования; жанр речевого общения.
Дж. Остин, заложивший основы Теории речевых актов в своих лекциях второй половины 1950-х, не дал понятию иллокутивного акта точного определения. Он лишь привел характерные примеры таких актов — вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т.п., отметив, что в каждом языке существует своя номенклатура таких действий. В дальнейшем в Теории речевых актов были выявлены отличительные признаки иллокутивного акта: от локутивного акта он отличается по признаку интенциональности, т.е. связанности с определенной целью, намерением, а перлокутивному акту он противопоставляется по признаку конвенциональное, т.е. по наличию определенных правил, действие в соответствии с которыми, автоматически обеспечивает говорящему успешное осуществление данного иллокутивного акта. Часть таких правил — это правила языка: в языках мира существуют специальные формальные средства, прямо или косвенно указывающие на иллокутивную функцию речевого акта (Остин 1986).
Дж. Остин показал, что существует особый класс предложений, прямо эксплицирующий иллокутивную функцию высказывания, которое производится с их помощью. Это так называемые перформативные предложения. Основу лексико-семантической структуры этих предложений составляет так называемый иллокутивный глагол, т.е. глагол, относящийся к подклассу глаголов говорения и содержащий в своем лексическом значении компоненты, указывающие на цель говорения и на те или иные условия осуществления речевого действия, например просить, поздравлять, уверять, обещать и т.п. Однако наличие иллокутивного глагола не является достаточным условием для того, чтобы предложение было перформативным. Для этого необходимо также, чтобы иллокутивный глагол был употреблен не для описания некоторой ситуации, а для того, чтобы прояснить, какой речевой акт совершает говорящий, употребляя данное предложение. Иными словами, иллокутивный глагол должен быть употреблен перформативно (а не описательно) (Остин 1986:22-24).
Косвенные речевые акты
В естественной коммуникации широко распространено явление, когда семантика высказывания оказывается не самым решающим фактором в определении иллокутивной силы речевого акта, то есть буквальное значение высказывания часто не соответствует его дискурсивному значению, так как собеседники предпочитают косвенно выражать свое коммуникативное намерение. Теория речевых актов уделяет особое внимание этому феномену человеческого общения, вводя и развивая понятие "косвенный речевой акт" (Цурикова 2002: 32-34). Проблеме косвенных речевых актов — высказываний, в которых один речевой акт используется для реализации другого, отличного от него, посвящено множество работ (ср. Austin 1962; Searle 1975; Brown & Levinson 1978, 1987; Остин 1986; Серль 1986; Цурикова 2002; Шатуновский 2004 и мн. др.). В основе категории косвенности всегда лежит некоторое противоречие. В рамках Теории речевых актов это противоречие понимается как противопоставление двух различных иллокутивных сил, связанных с разными аспектами высказывания: базисной иллокуции, соотносящейся с языковой структурой, и вторичной, соответствующей коммуникативной функции высказывания. Их совпадение создает прямой речевой акт, при их расхождении совершается косвенный речевой акт (Серль 1986). Однако для полного понимания сущности косвенных речевых актов необходимо ответить на следующие вопросы: что конкретно подразумевается под действием, совершаемым посредством другого действия; является ли косвенный РА двумя отдельными речевыми актами, одним актом, - допускающим несколько толкований, или одним актом, преследующим несколько отдельных целей.
Авторы концепции косвенных речевых актов предлагают систематизированную методику определения тех типов речевых актов, которые могут регулярно репрезентировать в дискурсе другие, косвенные речевые акты, а также пытаются понять, существует ли какая-либо зависимость между значением косвенного речевого акта и специфическими языковыми средствами, используемыми для его реализации. При этом в центре внимания остается главный вопрос: каким образом участники речевого общения интерпретируют косвенные речевые акты в дискурсе (Searle 1975, Morgan 1978) (цит. по: Цурикова 2002: 32-34).
Рассмотрим несколько теорий, описывающих проблему косвенности и косвенных речевых актов.
Впервые данное явление описал Дж. Остин в работе " How to Do Things With Words" («Слово как действие») (Austin 1962). Он отметил, что содержание локутивного акта (то есть того, что говорится), не всегда определяется тем, для чего должно использоваться то или иное высказывание. Чтобы высказывание полностью соответствовало цели, должна быть устранена неоднозначность (двусмысленность) слов или словосочетаний (ambiguity); с максимальной точностью должно быть определено значение выражений, зависимых от контекста. Кроме того, совершенно необязательно, что определенное высказывание подразумевает совершение определенного иллокутивного акта. Иллокутивный акт не может быть успешным, если не ведет к определенному результату (Остин 1986: 96). Речевой акт может быть совершен (1) прямо или косвенно (directly/indirectly); (2) буквально или небуквально (literally/non-literally) в зависимости от того, как говорящий использует слова и, наконец (3) эксплицитно или имплицитно (explicitly/inexplicitly) в зависимости от того, насколько полно говорящий озвучивает свою идею (Austin 1962). Если перформативное высказывание не приведено к эксплицитной форме, то всегда сохраняется возможность воспринять его как не-перформатив (Остин 1986: 63).
Развивая идеи Дж. Остина, Дж. Серль, показал, что мы совершаем перформативные речевые действия каждый раз, когда общаемся (Searle 1969), с той лишь оговоркой, что перформатив может быть эксплицитным или имплицитным. Так, к примеру, считавшееся ранее констативным высказывание "7/ is now ten o clock? {«Сейчас десять часов») можно интерпретировать как перформативное "/ hereby pronounce that it is ten о clock in the morning {«Я объявляю, что сейчас 10 часов утра»). В такой ситуации трудно проследить различие между констативами и перформативами. Говорящий в любом случае стремится (intends) оказать определенное иллокутивное воздействие на слушающего, побуждая его (слушающего) опознать намерение говорящего, с опорой на знание о правилах, лежащих в основе порождения высказывания. Но так происходит далеко не всегда. Часто говорящий имеет в виду и прямое значение высказываемого, и нечто большее. Важным здесь является выделение различных видов речевых актов: прямых, с одной стороны, и косвенных, - с другой. Гипотеза Дж. Серля состоит в том, что говорящий, совершая косвенный речевой акт, передает как буквальное (прямое) значение, так и не-буквальное (косвенное).
В косвенных речевых актах говорящий передает слушающему большее содержание, чем то, которое он реально сообщает, и делает это, опираясь на общие фоновые знания, как языковые, так и неязыковые, а также на общие способности разумного рассуждения, подразумеваемые им у слушающего (Серль 1986:196-198). Такой новый прагматический подход получил название интенционального, так как во внимание принимается изначальная интенция говорящего, а также ее интерпретация слушающим. Дж. Серль полагает, что косвенный речевой акт имеет две различные иллокутивные силы (под иллокутивной силой подразумевается смысл, который хочет передать говорящий посредством совершения иллокутивного акта). Иллокутивные акты включают в себя, например, утверждение, обещание, просьбу, приказ, предупреждение, и реализуются посредством совершения локутивных актов (высказываний). Стратегия опознавания истинной иллокутивной цели говорящего при использовании косвенного речевого акта состоит в установлении того факта, что первичная (истинная) иллокутивная цель отклоняется от буквальной цели и в выявлении собственно содержания первичной иллокутивной цели. Соответственно, говорить о косвенном речевом акте можно тогда, когда иллокутивный акт, выводимый из формы высказывания, является отдельным видом иллокутивного акта в соответствующей классификации, отличным от того иллокутивного акта (по той же классификации), который на самом деле совершается (Серль 1986:198-199).
Проблема косвенных речевых актов, по мнению Дж. Серля, заключается в выяснении того, каким образом говорящий может с помощью некоторого высказывания выражать не только то, что оно непосредственно означает но и нечто иное. Эта проблема осложняется еще и тем, что некоторые высказывания уже стали конвенциональными средствами выражения других. Объяснить можно это тем, что такого рода высказывания затрагивают условия успешности речевых актов, косвенно осуществляемых при произнесении этих предложений (Серль 1986:196-197).
Остается неясным, однако, является ли косвенный речевой акт одним (сложным) или двумя одновременными РА, или мы просто описываем один и тот же речевой акт с двух различных позиций. Теория речевых актов, пытаясь ответить на этот вопрос, обращается к онтологии действия, и не предлагает никаких точных решений на основе лингвистических данных.
Р. Конрад уточняет определение косвенного речевого акта и отмечает, что косвенный речевой акт SA1 имеет место в том случае, если SA1 может
