Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблемы жанров пословиц и поговорок
Глава 2. Взаимосвязь общерусского и регионального в пословицах и поговорках
Глава 3. Отражение в паремиях этнических особенностей и межэтнических связей
Заключение
Литература
- Проблемы жанров пословиц и поговорок
- Взаимосвязь общерусского и регионального в пословицах и поговорках
- Отражение в паремиях этнических особенностей и межэтнических связей
Введение к работе
В результате различных военных, экономических, политических, религиозных и иных факторов еще с эпохи Ивана Грозного русские вынуждены были мигрировать по Сибири, Дальнему Востоку, в северные и южные районы России, в Казахстан, в Прибалтику. Очень острой в таких условиях становилась проблема сохранения своей культуры, и в частности фольклора, особенно когда переселенцы оказывались в иноэтническом окружении.
Состояние фольклора анклава может быть разным. Прослеживаются: сходство анклавной традиции с материковой; ее сохранность, возможно, более сильная, чем на исторической родине; развитие традиции; наличие процесса свертывания, а иногда и утрачивания традиции; редкие следы былых русских традиций в местном иноэтническом фольклоре [116, с. 95]. При этом обнаруживается и разная степень взаимодействия с иноэтнической фольклорной культурой.
На жизнь фольклора в анклавных условиях влияет много факторов: местоположение русской локальной традиции, время совместного проживания русского и иного этносов, демографическое состояние, степень культурной адаптации к местным природным условиям, конфессиональная принадлежность [272, с. 22]. Отмечаются и другие параметры: характер связей с родиной (спорадические, регулярные, изоляты), религия (идентичная, близкая, чужая), природные условия, необходимость адаптации.
Мы разделяем точку зрения В. В. Головина, что реальная: ситуация обнаруживает существенные нюансы, которые могут значительно изменить предложенную схему, так как носители анклавных традиций имеют особые, «унифицированные конструкции знания, отличные от окружения, поэтому информация любого порядка тщательно дифференцируется и только в случае соответствия с определенными ценностными доминантами может восприниматься и развиваться» [117, с. 18]. Комплекс параметров во многих
4 случаях действует по-разному, часто косвенно, а то, что влияет на фольклорную ситуацию, лежит внутри анклава и в исторических условиях его жизни.
Для существования, функционирования, развития традиции исторической родины в анклаве необходимо сочетание следующих условий:
1. Начальный, первопоселенческий фольклорный потенциал должен
был иметь энергию саморазвития, т. е. обладать признаками корпуса
русского фольклора, иметь высокое начальное личностное «обеспечение».
2. Фольклор должен оказаться адекватным функционированию
жизненного цикла, укладу, бытовым условиям на новой территории.
3. Влияние иноэтнического окружения не должно быть агрессивным.
4. Экономическое положение русских поселений по отношению к
окружению должно было быть стабильным [117, с. 19].
Обратимся к рассмотрению состояния данной проблемы на примере русских, проживающих в Литве.
Истории поселения и расселения русских на территории Литвы посвящено немало работ. Среди авторов - люди разных убеждений и разного рода занятий. Ранние работы принадлежат в основном деятелям православной церкви [183; 53; 170; 171; 316] и старообрядчества [107; 152; 291; 243], а также государственным чиновникам [279; 323; 328]. Многие из этих работ написаны на основе малоизвестных, а подчас и уже утраченных архивных документов.
В советское время внимание исследователей сосредоточилось в основном на русском старожильческом населении Прибалтики. Появились работы, посвященные материальной и духовной культуре местного русского населения, его истории, языку и фольклору [139; 231; 299; 196; 195; 297; 184; 214 и др.]. Во всех этих работах, независимо от основной темы, исследователи в определенной мере освещали главные события истории местного русского старожильческого населения. Проблема поселения и расселения русских в Литве, связанная с историей старообрядчества, стала
5 особенно активно изучаться в последнее время [203; 324; 321; 327; 79; 326; 239; 217]. Некоторые работы посвящены Зарасайскому району [78; 77; 322; 329].
По словам Н. К. Митропольской, «образование местной русской народной поэтической традиции в окружении другого национального фольклора уходит в глубокую древность» [198, с. 3]. С этим трудно согласиться. Действительно, сложные исторические связи Литвы и Древней Руси приводили к тому, что на территории Литвы еще в далеком прошлом стали появляться русские люди. Были среди них военнопленные, купцы, впавшие у себя на родине в немилость князья и бояре, бежавшие от преследований участники антифеодальных сектантских движений XIV - XVI веков. Память обо всем этом сохранилась не только некоторых былинах, преданиях, исторических песнях, сказках, но и в пословицах («Разве лихо возьмет литвина, чтоб он не дзекнул»; «В Вильне - что в мыльне»; «Кто в Вильне не бывал, тот чудес не видал»; «Азов был славен, Смоленск грозен, а Вильна дивна» и т. д. [7, с. 344]). Мы полностью разделяем точку зрения Ю. А. Новикова, что эти малочисленные группы переселенцев «не оставили после себя устойчивой фольклорной традиции: они либо возвращались в конце концов на родину, либо ассимилировались» [212, с.31].
Основная же масса русского старожильческого населения Литвы является потомками переселенцев XVII века, которые подвергались гонениям со стороны официальной церкви и властей за свою приверженность к старой вере.
Справедливости ради следует отметить, что появление первых старообрядцев на территории Литвы было связано все же не столько с гонениями из-за веры, сколько с усилением социального гнета и обострением классовой борьбы. Как пишет А. А. Подмазов, в 50 - 60-х годах XVII века идеи борьбы за «старую веру» еще не играли большой роли в движении масс и репрессии за веру затрагивали лишь руководителей раскола [231, с. 21 — 22]. Причинами же бегства отдельных людей и больших групп на окраины
государства и за границу являлись усиление помещичьего гнета и большие
подати. А. Станкевич подчеркивает, что русские люди искали в Литве
«вольного труда, а владельцы огромных пущ и необработанных имений в их
лице приобретали дешевую и надежную рабочую силу» [279, с. 5]. j
Как отмечают историки, началом эмиграции старообрядцев на территорию современной Литвы можно считать конец 1670-х годов. Согласно «Дегуцкому летопису», бывший стрелецкий десятник Трофим Иванов, бежавший из России, поселился в 1679 г. в северо-восточной части Литвы [239, с. 13]. В 1710 - 1720 гг. началась массовая эмиграции русских в Литву. Главными мотивами переселения являлись религиозные гонения и дискриминация старообрядцев в России. Эмиграции способствовали демографический кризис в Литве, вызвавший заинтересованность местных землевладельцев в дополнительной рабочей силе, а также «религиозная терпимость к старообрядцам со стороны правительства, местного дворянства и католической Церкви» [239, с. 15].
О размахе побегов из России говорят, например, следующие данные: с 1719 по 1736 гг. бежало из своих мест 442 тысячи староверов [318, с. 31]; только из нижегородских раскольников «в 46 лет (1716 - 1762) бежало 7/8 населения» [150, с. 181]. Многие из этих беглецов направлялись в Прибалтику. Как отмечает Г. Поташенко, «за весь XVIII в. староверческое население в Виленском воеводстве Великого княжества Литовского увеличилось почти в несколько десятков раз» [239, с. 143].
Довольно полное представление о процессах, происходивших среди старообрядцев Литвы, дают исследования А. А. Подмазова [231; 232; 230]. Автор отмечает, что, спасаясь от преследований официальной церкви и царских властей, сюда бежали в основном старообрядцы-беспоповцы федосеевского, поморского и филипповского толков из северных и северозападных областей России. Преимущественное распространение в этом регионе получил в конечном итоге поморский толк, являющийся наиболее умеренным и гибким течением беспоповщины. В Литве функционирует так
7 называемая старообрядческая поморская церковь. Но первоначально на территории современных Литвы, Латвии и Эстонии получил распространение федосеевский толк [190, с. 41; 100, с. 240 - 244].
Староверы селились, как правило, небольшими деревнями. Они стремились сохранить свои религиозные и бытовые устои, что приводило иногда к изоляции от другого населения Литвы. Этому способствовала, естественно, и инонациональная среда, окружавшая их. Русские старообрядцы оказались не только в иноэтническом, хотя и в родственном, окружении, но и в существенно иных культурных условиях; отличия усиливались также различными конфессиональными традициями. Такое положение сохранялось вплоть до конца XIX века, когда постепенно под воздействием капиталистических отношений эта самоизоляция начала расшатываться.
Переселившись в Литву, старообрядцы оказались в лучшем положении, чем их единоверцы в России. Это объясняется отчасти тем, что внутри своей общины они были связаны друг с другом общностью интересов. Тесные контакты устанавливались и между отдельными общинами. Это приводило к тому, что многие общины, пострадавшие от стихийных бедствий или иных причин, быстро становились на ноги благодаря поддержке со стороны других старообрядческих организаций. П. И. Корецкий отмечает, что среди раскольников совершенно не было неимущих, так как община не допускала своих членов до нищенства. Среди занятий старообрядцев автор называет земледелие, садоводство, извоз, плотничество [162]. Основная масса этих переселенцев компактно расселилась в восточных районах Литвы.
С середины XVIH века беглые крестьяне все чаще селились не в отдаленных глухих районах, а в торгово-промышленных селах, а также на окраинах и в предместьях городов, что связано с развитием капиталистического производства [231, с. 27].
Более поздние потоки русских переселенцев в Литву были связаны со сложными историческими взаимоотношениями России, Литвы и Польши.
8 Царское правительство заселяло земли помещиками и их крепостными, изгоняя участников крестьянских восстаний 30-х и 60-х гг. XIX века в Польше, Литве и Белоруссии. При этом «литовских крестьян целыми деревнями отправляли в Центральную Россию и в Поволжье, а на их земли определяли русских мужиков или переселяли безземельных староверов из восточной Литвы» [215, с. 31]. И в другие годы отмечалось «выселение русских крестьян из Курской, Казанской и других губерний в здешние места за «смутьянство» и неповиновение властям» [194, с. 11]. Спасались в Литве также и беглые крепостные.
Результатом всех упомянутых выше событий стало создание в Литве новых поселений разного типа. Прежде всего, это были села, в которых проживали только русские (старообрядцы или православные). Чуть позже появились поселения со смешанным населением, где русские жили вместе с литовцами, поляками, белорусами.
Выделяется также группа населения, которая ведет свое происхождение от русских переселенцев второй половины XIX века. Одни из них добровольно приехали в Прибалтику из западных губерний царской России, другие были принудительно переселены царским правительством с целью русификации края. Эти переселенцы представляли собой не компактное, а рассеянное население, часть из них поселились уже не в сельской местности, а в городах.
В XIX - начале XX вв. старообрядцы в Литве стали подвергаться гонениям. В результате произвола царской администрации и церковных властей, усугубивших материальные невзгоды русского населения, они вынуждены были искать новые места для жительства. Экономические условия жизни русских переселенцев, их классовая неоднородность, зависимость от владельцев поместий и от монастырей, процесс обезземеливания и обатрачивания приводили к их расселению по различным районам Литвы и даже к вторичной эмиграции (в Пруссию, Финляндию, Америку).
Как известно, русские старожилы Литвы не были совершенно изолированы от своей исторической родины. Строительство железной дороги Петербург - Варшава, прошедшей через восточную Литву, способствовало укреплению связей с Россией. До революции многие староверы из Литвы ездили зимой в Петербург работать по найму. Во второй половине XX века они возили в Ленинград на продажу клубнику, а летом сдавали ленинградцам дачи.
В первую мировую войну многие русские старожилы эвакуировались в Россию, но в начале 20-х гг. большинство беженцев возвратились в Литву. Вероятно, оттуда они привезли некоторые пословицы, в которых упоминаются народы Поволжья (чуваши, мордва).
В советское время в Литве (в отличие от Латвии и Эстонии) не было большого притока русского населения. Немногочисленные приезжающие селились в основном в крупных городах. После развала СССР и образования независимой Литовской республики благодаря сравнительно мягкой политике государства в отношении национальных меньшинств оттока местного русского населения практически не наблюдалось.
Сейчас русское старожильческое население Литвы проживает в основном в отдельных деревнях и местечках Зарасайского, Игналинского, Швенченского, Вильнюсского, Аникщяйского, Ионавского, Рокишкского районов. Интересные записи сделаны также в других районах, даже в тех, где старые русские поселения встречаются исключительно редко.
Поселения, в которых в настоящее время проживает старожильческое население Литвы, можно разделить на несколько типов: изолированные русские деревни; населенные пункты, в которых живут русские и литовцы; сёла с русско-польско-литовским населением; наконец, встречаются большие русские семьи, живущие среди литовского населения.
Итак, смешанный состав населения, разнообразие путей проникновения русских в Литву и переплетение различных религиозных систем (православия, старообрядчества, католичества) привели к тому, что
взаимодействие населяющих эту республику народов крайне сложно. Это отразилось и на современном состоянии бытующего здесь русского фольклора.
В первой половине XX века русский фольклор в Литве лишь эпизодически попадал в поле зрения собирателей [213, с. 34]. После провозглашения Советской власти во всех национальных республиках внимание собирателей и исследователей было обращено на изучение национального фольклора. Исследование русского фольклора, бытующего здесь, либо отодвигалось на второй план, либо велось изолированно, без учета его взаимодействия с тем или иным национальным фольклором [234, с. 3 - 4]. И лишь в самом конце 60-х — начале 70-х гг. собирание и изучение русского фольклора в национальных республиках стало проводиться более широко и плодотворно [88; 87; 164; 165; 75]. В 1968 году вышел сборник теоретических статей «Фольклор балтских народов» [296], в котором следует выделить исследования Я. Дарбиниеце [125], Б. Кербелите [151]. Интересна статья Э. Кокаре «Параллели в латышских, литовских и русских пословицах и поговорках» [158], автор которой отмечает, что параллели обнаруживаются в основном в тематике и объясняются интернациональными типами этих пословиц. Исследование проблемы было продолжено Э. Кокаре в статье «Критерии интернационального и национального характера паремий» [157] и в монографии «Интернациональное и национальное в латышских пословицах и поговорках» [156], но данные работы написаны в основном на материале латышского фольклора. Следует отметить также книгу «Русский фольклор в Латвии: Песни, обряды и детский фольклор» [299] старейшего фольклориста И. Д. Фридриха и монографию Т. С. Макашиной «Фольклор и обряды русского населения-Латгалии» [184].
На территории Литвы планомерное собирание русского фольклора старожильческого населения началось только с 1960 года (после введения фольклорной практики для филологов-русистов). Оно проводилось
студенческими полевыми экспедициями Вильнюсского университета (в северо-восточных и центральных районах республики), а также стационарно (группы русского населения Каунаса). Общий итог двадцатипятилетней работы, которой руководила Н. К. Митропольская, - более 60 тысяч записей произведений разных жанров. А. Ковтун, давая оценку состояния бытующего в Литве русского фольклора, отмечает, что лучше всего сохранены лирические любовные песни, сказки, частушки [153, с. 158]. На основе собранного материала в 1975 году в Вильнюсе была издана книга «Русский фольклор в Литве» [197] - первое издание многожанрового традиционного фольклора русских старожилов Литвы. Н. К. Митропольская приходит к выводу о наличии живой фольклорной традиции, ценным в которой является, с одной стороны, консервация национального фольклора, архаичность местного репертуара, а с другой стороны, - чуткое восприятие ею наиболее близкого по образной и социальной содержательности из устной поэзии соседних белорусского, польского и литовского народов [198, с. 7].
В 1976 году в Москве был опубликован сборник «Фольклор русского населения Прибалтики» [297], в котором представлены лишь немногие образцы русского традиционного фольклора, бытующего на территории прибалтийских республик. В предисловии к нему Э. В. Померанцева подчеркивает, что экспедиции по собиранию русского фольклора Прибалтики систематически проводятся Латвийским, Тартуским и Вильнюсским государственными университетами [234, с. 9]. Раздел, посвященный Литве, подготовлен Н. К. Митропольской. Исследовательница подчеркивает, что своеобразие русского фольклора здесь объясняется «его островным существованием в условиях тесных межнациональных постоянных контактов и длительной изолированностью от основной части русского населения» [194, с. 10].
Большой вклад в изучение фольклора, бытующего в среде русского населения Литвы, внес Ю. А. Новиков. Под его руководством члены фольклорного кружка Вильнюсского педагогического института (ныне —
12 Вильнюсский педагогический университет) собрали немало интересных материалов.
В 1996 году к проведению ежегодных комплексных экспедиций приступила Ассоциация исследователей старообрядцев Литвы, в результате чего повысился интерес к изучению современного состояния русского фольклора [216; 217].
Внимания заслуживает вышедшая в 1999 году в Вильнюсе книга «Живое слово: Фольклор русских старожилов Литвы», составленная Ю. А. Новиковым на основе экспедиционного материала за последние 30 лет [132] Интересна публикация поверий и мифологических сказаний о «волхвитах» (колдунах) [218]. В 2005 году в Санкт-Петербурге опубликована книга «По заветам старины: Мифологические сказания, заговоры, поверья, бытовая магия старообрядцев Литвы» [229]. В 2007 году в Вильнюсе Ю. А. Новиковым подготовлен первый том издания «Фольклор старообрядцев Литвы», включающий тексты и исследования [298].
Итак, собирание и изучение разных жанров фольклора, бытующего среди русского населения Литвы, несмотря на наличие множества проблем, касающихся русского языка и сохранения русской культуры в этой независимой республике, продолжается и в настоящее время. Но при этом практически не исследовалось бытование малых жанров русского фольклора в условиях иноязычного окружения. Можно назвать лишь опубликованную в Вильнюсе в 1973 году небольшую работу Н. К. Митропольской «Русские пословицы как малый жанр фольклора» [196], в которой исследовательница сопоставляет русские и литовские пословицы, а также характеризует русские пословицы, зафиксированные в семи районах Литвы в 1964 - 1971 годах (от 72 человек было записано 1030 текстов, опубликовано 342 пословицы). В книге «Русский фольклор в Литве» в разделе «Пословицы и поговорки» [197, с. 117 - 121] приводится 117 текстов, часть из них уже были опубликованы в упомянутой выше книге.
Собирание пословиц и поговорок - занятие специфическое [205; 189 и
13
др.]. Если сказочники и сказители осознают свое значение в качестве
хранителей и исполнителей фольклорных произведений, то, по словам Э. В.
Померанцевой, «"носители", вернее, "потребители" такого
распространенного фольклорного жанра, как пословицы и поговорки, большей частью, даже гордясь своим остроумием, мудростью, не осознают себя исполнителями» [236, с. 48]. Задача записи пословиц требует от собирателя не только кропотливого труда, постоянного внимания, чуткого уха; она осложняется особыми свойствами человеческой памяти, о чем писал И. М. Снегирев: «Спросите у русского человека, крестьянина или посадского: Какие он знает пословицы? Он тотчас и не припомнит и не перечтет их; но в живой страстной речи он вымолвит их много. Кто же может подметить все такие моменты жизни и уловить все заветные слова в народе?» [273, с. IV].
В 1975 году фольклористы Вильнюсского государственного педагогического института встретились во время экспедиции с Елизаветой Ивановной Колесниковой. С тех пор началась их совместная плодотворная работа.
Е. И. Колесникова с конца 40-х годов XX века фиксировала паремии, «бытующие в одном небольшом районе (местечко Салакас Зарасайского района Литовской республики), значительный процент населения которого составляют русские старожилы, потомки раскольников, выселенных в Литву в XVII — XVIII вв.; живут они вперемешку с литовцами, в близком соседстве с латышами, белорусами, поляками, поэтому многие (в том числе и сама Колесникова) свободно владеют несколькими языками» [110, с. 146].
К моменту встречи с фольклористами собирательница зафиксировала уже 2700 пословиц и поговорок. Ныне ее собрание включает около 40 тысяч произведений малых жанров русского фольклора. (Для сравнения: в знаменитом сборнике В. И. Даля «Пословицы русского народа» около 30 тысяч текстов.)
Елизавета Ивановна окончила всего 3 класса литовской школы, поэтому
14 писала по-русски не совсем грамотно, с точностью фиксируя многие особенности местного говора. Важность отражения диалектных форм при записи фольклорных текстов не вызывает сомнения [143, с. 19].
Начав записывать паремии, Е. И. Колесникова скоро поняла, что это непростое занятие, поэтому она всегда носила с собой бумагу и карандаш, чтобы иметь возможность воспользоваться ими не только дома или на работе, но и в гостях, в автобусе, в лесу. Обрывки бумажек с записями она складывала в особый чемоданчик, а потом периодически переписывала тексты в беловую тетрадь1.
Е. И. Колесникова отличается от других собирателей-самоучек, которые фиксируют все, что кажется им похожим на пословицу или поговорку. «Счастливое исключение составляют пословицы из собрания Елизаветы Колесниковой, не пользовавшейся газетами и транспарантами», -отмечает Е. А. Костюхин [166, с. 476].
С самого начала своей собирательской деятельности она записывала только тексты, бытующие в ее родном Салакасе. Позже, когда Е. И. Колесниковой стали изредка попадаться тексты, не связанные с местной традицией, она специально помечала их: «Не наша», «Не мои слова» и т. п.
Е. И. Колесниковой удалось зафиксировать пословицы и поговорки, которые знала не только она сама, но и ее дед, бабушка, отец, мать. Позже у нее появились помощники, которые записывали для нее бытующие в Салакасе литовские и польские пословицы и поговорки.
Особенности собрания Е. И. Колесниковой: 1) масштабность (около 40 тысяч паремий); 2) предельно узкая локализация материала; 3) фиксация особенностей местного говора; 4) отражение взаимодействия русского, литовского, польского и белорусского фольклора; 5) наличие комментариев собирательницы.
Впервые несколько сот русских пословиц и поговорок из собрания Е. И.
1 Подробнее об этом см. в нашей статье «Пословица и контекст: (Собрание пословиц в самозаписи Е. И. Колесниковой)» [110, с. 150].
15 Колесниковой были опубликованы Ю. А. Новиковым в 1981 году в «Ученых записках вузов Лит. ССР» [213], поэтому не получили широкой известности.
В 1989 году на материале паремий собирательницы автором данной работы (под девичьей фамилией Гаврилова) была написана статья «Пословица и контекст: (Собрание пословиц в самозаписи Е. И. Колесниковой)» [ПО], в которой довольно детально рассмотрены уникальные черты данного собрания.
В 1992 году в Вильнюсе вышел сборник «Русские пословицы Литвы: Из собрания Елизаветы Колесниковой» [18], подготовленный нами совместно с Ю. А. Новиковым. В него вошло 2950 текстов. При их отборе предпочтение отдавалось тем паремиям, в которых отражаются своеобразие местного быта, воздействие материальной и духовной культуры соседних народов. Многие из текстов снабжены комментариями собирательницы.
С этого времени пословицы и поговорки из собрания Е. И. Колесниковой стали входить в научный обиход [166; 84; 6; 310; 309; 311]. Так, например, Г. Ф. Благова отмечает: «Проблема изучения личного пословичного фонда, необходимость его сбора и описания назревали в русской паремиологии, о чем может свидетельствовать, в частности, публикация подборок пословиц в самозаписи Е. И. Колесниковой (см. [Гаврилова]), а позднее - «Русских пословиц Литвы: Из собрания Елизаветы Колесниковой» [см. Новиков и др.]» [84, с. 5].
В 2007 г. около 4 тысяч паремий опубликованы Ю. А. Новиковым в первом томе издания «Фольклор старообрядцев Литвы: Сказки. Пословицы. Загадки» [17] .
1 Подробно собирательская деятельность Е. И. Колесниковой и анализ записанных ею произведений освещается в нашей статье «Собрание пословиц Е. Колесниковой» (см. №219 «Литературы» в конце диссертации), написанной совместно с Ю. А. Новиковым и опубликованной в 1992 г. в книге «Русские пословицы Литвы: Из собрания Елизаветы Колесниковой». В первом томе издания «Фольклор старообрядцев Литвы: Сказки. Пословицы. Загадки», выпущенном в 2007 г., статья Ю. А. Новикова «Пословицы, поговорки, присловья» (см. №214 «Литературы») повторяет по существу предыдущую работу без указания нашего авторства.
Дадим общую характеристику диссертационной работы.
Актуальность темы. Насущной задачей фольклористов является сохранение (путем фиксации, публикации, исследования, пропаганды) каждой этнокультурной традиции. Это касается и культуры целого этноса, и его части, по тем или иным причинам оказавшейся в условиях иноязычного окружения.
На крайнюю необходимость изучения фольклора анклавов указывают многие исследователи [149; 116; 272; 127; 174], так как это позволяет проследить процесс изменения фольклорного репертуара и в то же время степень устойчивости, сохранности жанровой системы и отдельных ее элементов, а также обнаружить следы архаических явлений, забытых на материке, выявить этнокультурные взаимодействия.
Исследование русского фольклора в анклавах имеет определенную историю, однако не все аспекты изучены основательно. Недостаточно внимания фольклористика уделяла малым жанрам, между тем сравнительный анализ пословиц и поговорок, бытующих в среде русского старожильческого населения Литвы, с традиционным русским репертуаром дает интересные результаты в плане понимания своеобразной духовной культуры этой группы населения. Всестороннее исследование данной проблемы представляется важным и своевременным делом, тем более что активных носителей русского фольклора в этой республике становится все меньше. Выбор темы определяется недостаточной изученностью особенностей бытования пословиц и поговорок в условиях иноэтнического окружения.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является исследование бытования пословиц и поговорок в русской среде Литвы.
Данная цель сопряжена с решением следующих задач:
1. Осуществить сравнительный анализ пословиц и поговорок, бытующих в русской среде Литвы, с материалом сборников пословиц и поговорок общерусского репертуара и с паремиями из региональных
17 собраний.
Выявить в процессе этого анализа традиционные и своеобразные черты бытующих в Литве русских пословиц и поговорок.
Проследить взаимосвязь общерусского и регионального в местном репертуаре.
Раскрыть факторы, влияющие на складывание местной фольклорной традиции.
5. Рассмотреть разноплановое влияние литовского, польского,
белорусского фольклора на пословично-поговорочный репертуар русского
старожильческого населения Литвы.
Предмет исследования — особенности бытования русских пословиц и поговорок в иноэтническом окружении.
Объект исследования - пословицы и поговорки из собрания паремий Е. И. Колесниковой, записанные в местечке Салакас Зарасайского района Литвы.
Источники и материалы исследования. В диссертации анализируются пословицы и поговорки из собрания Е. И. Колесниковой, опубликованные в сборнике «Русские пословицы Литвы» (1992 г.) и в первом томе издания «Фольклор старообрядцев Литвы» (2007 г.), а также архивные материалы, хранящиеся в Рукописном фонде Е. И. Колесниковой на кафедре русской литературы Вильнюсского государственного педагогического университета.
Привлекаются также пословицы и поговорки, записанные в разных районах Литвы (публикации Н. К. Митропольской и Ю. А. Новикова).
Для выявления общих и специфических черт этих паремий анализируется материал из сборника В. И. Даля «Пословицы русского народа» и его «Словаря1 живого великорусского языка», а также пословицы из сборников XVIII - XIX веков. Из публикаций XX века в качестве основных использованы собрания М. А. Рыбниковой, А. И. Соболева, А. Н. Мартыновой и В. В. Митрофановой и др., из изданий начала XXI века -
18 региональные сборники паремий Псковской и Новгородской областей.
Рассматриваются также старинные и современные литовские,- польские и белорусские пословицы и поговорки, а также материалы из Рукописного фонда литовского фольклора Института литовского языка и литературы Академии наук Литвы.
Научная новизна исследования состоит в том, что в научный оборот введен обширный фонд бытующих в Литве русских пословиц и поговорок и впервые предпринято их сравнительное изучение.
Осуществлена попытка выделения в них общерусского и регионального начал, для чего систематизирован разнообразный по тематике материал, выявлены традиционные и своеобразные черты зафиксированных здесь паремий.
Выводы по диссертации помогают в какой-то мере приблизиться к решению вопроса о вариативности и изменчивости пословиц и поговорок во времени и в пространстве, определить механизмы сохранения духовных приоритетов в экстремальных условиях отрыва от метрополии.
Выделены группы пословиц и поговорок местного происхождения, что позволяет судить об этнических особенностях афористического мышления.
Проанализирована проблема взаимодействия фольклора окружения с пословично-поговорочным репертуаром русского анклава.
Научно-практическая ценность исследования определяется возможностью применения его результатов при чтении общего курса русского устного народного творчества в вузах, а также в спецкурсах и спецсеминарах по проблемам паремиологии и диалектологии. Они могут быть использованы при изучении духовной культуры старообрядцев.
Научно-методологической основой диссертации послужили труды известных русских ученых В. П. Аникина, В. Е. Гусева, С. Г. Лазутина, Н. И. Кравцова, Э. В. Померанцевой, В. Я. Проппа, Б. Н. Путилова, М. А. Рыбниковой, В. И. Чичерова, исследователей русского фольклора в Литве Н. К. Митропольской и Ю. А. Новикова;.работы по сравнительному изучению
19 пословиц и поговорок прибалтийских паремиологов Э. Кокаре и К. Григаса.
Методика исследования. Исходя из целей и задач диссертационной работы, а также учета специфики объекта исследования, в качестве основного метода использован сравнительный анализ рассматриваемых в работе пословиц и поговорок с уже имеющимися в научном обороте разновременными записями для установления степени сохранности традиционного паремиологического фонда и особенностей его развития в условиях анклава, а также для выявления влияния иноязычного фольклора. В работе применены также приемы классификации и систематики.
Положения, выносимые на защиту:
1. Область проявления общерусского начала в пословицах и поговорках
анклава касается, в первую очередь, содержательных компонентов. На долю
региональной традиции приходится, прежде всего, избирательность. Другая
сфера проявления региональное - конкретность тем, образного состава,
особенности языка произведений.
2. Русские пословицы и поговорки, зафиксированные в восточной
Литве, являются дополнительным аргументом в пользу теории о
генетическом родстве местной и псковской фольклорных традиций.
3. Пословицы и поговорки, бытующие в среде русского
старожильческого населения Литвы, отражают своеобразные черты
материальной и духовной культуры старообрядцев, неписаные правила
поведения в семье и в обществе, традиции, верования.
4. Длительные контакты русского населения Литвы с соседними
народами создали благоприятные условия для взаимодействия и
взаимообогащения культур, формирования особой фольклорной среды,
базирующейся на полилингвизме населения, что ощутимо проявилось в
пословицах и поговорках.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях отдела устного народно-поэтического творчества Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР в 1988 - 1990 годах, на
20 заседаниях кафедры историко-культурного наследия Орловского государственного университета. Содержание работы отражено в 5 публикациях, в том числе - в двух, рекомендованных ВАК.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы (329 названий).
Проблемы жанров пословиц и поговорок
Основой научной классификации является жанр - исторически сложившаяся и относительно устойчивая форма отражения действительности и выражения отношения к ней народных масс [122, с. 106]. Обнаруживается различие точек зрения на понимание жанра.
В определении, данном Б. Н. Путиловым, отсутствуют указания на определенную социально-бытовую функцию, а художественно-структурные признаки жанра ограничены элементами поэтики [248, с. 18]. Н. П. Колпакова понимает жанр как тип художественной формы, причем признаки содержания не включаются в понятие жанра, а рассматриваются только как обусловливающие эту форму [159, с. 25]. По словам В. Я Проппа, жанр определяется «совокупностью поэтической системы» [244, с. 175], из чего следует, что фольклористам прежде всего необходимо изучать поэтику. Н. И. Кравцов тоже подчеркивает формальную сторону жанра, характеризуя его как «исторически сложившуюся относительно устойчивую содержательную художественную форму» [169, с. 82].
Определение, которое бы указывало на единство содержания и формы, дал в свое время В. Е. Гусев [121, с. 12]. Особенно последовательно развивает понимание фольклорного жанра как категории содержательной, а не формальной В. П. Аникин [54]. Исследователь отмечает, что жанр — это «тип структуры, нераздельно сопряженной с воплощением и передачей содержания определенного жизненно-бытового и идейно-эстетического назначения» [68, с. 35]. Подчеркивается, что когда говорят о жанре -типологическом понятии, «должно считаться и с содержанием, и с формой, но в их особом соотношении», так как речь идет о «типологическом содержании и о типологической форме» [69, с. 103]. На это определение жанра мы будем опираться в диссертационной работе. Жанры отличаются друг от друга конкретными способами отражения реальности: «Жанры — если они что-либо и делят вообще — делят не действительность, а различаются между собой по способам вторжения в действительность» [140, с. 205]. Например, в загадке преобладает принцип внешнего изображения предмета или явления по аналогии и через сравнение с другими предметами или явлениями. В пословице же - воспроизведение конкретной реальности с выделением таких сторон, которые, будучи взятыми отвлеченно от других сторон воспроизводимого предмета или явления, могут стать обобщенной формой передачи мысли [67, с. 74]. Это происходит в силу экономности пословиц, действия закона ассоциаций и аналогий. Жанровая форма пословиц не зависит от конкретного содержания, так как пословицы -это типологическое явление. Жанр накладывает определенные обязательства и на формирующие его языковые средства. Для пословицы это краткость, клишированность, афористичность [302, с. 5].
У каждого фольклорного жанра существует фонд своих приемов и принципов на уровне идей, образности, композиции, тематических деталей, стиля. Так, если для загадок характерен картинно-изобразительный стиль, то для пословиц - иносказательность, выражающаяся не только в виде понятийных суждений, но и в суждениях, которые своей образной конкретностью передают некое цельное представление [57, с. 154]. Только на базе всех этих повторяющихся в жанре элементов и возможно осуществление фольклорного процесса, отличающегося подвижностью и в то же время устойчивостью.
Проблема жанра важна в разных аспектах: 1. При изучении процессов образования вариантов, версий, возникновения новых произведений, в случаях контаминирования требуется считаться с тем, что входит в фонд жанровых средств, приемов, принципов, а что чуждо ему. 2. Необходимо учитывать, что каждое фольклорное произведение существует не только самостоятельно, но и в рамках жанра с его особыми творческими возможностями; это помогает понять жанрообразующие свойства, жанровые границы, жанровые ресурсы. Особые трудности вызывает различение так называемых смежных жанров фольклора — таких, к примеру, как пословица и поговорка. Еще В. И. Даль писал о сложностях разграничения пословиц и поговорок, о тех промежуточных случаях, когда «пословицу почти не отличишь от поговорки» [124, с. 13].
По утверждению П. Симони, сборники собственно пословиц и поговорок появляются у нас впервые в XVII веке, но в них, параллельно с пословицами, вносятся тексты из лубочных картинок, из смехотворных повестей, песен, сказок, сонников [269, с. XIV]. Как видим, под понятие пословгща, вполне определившееся уже, по утверждению В. П. Адриановой-Перетц, в XVII веке [46, с. 14], механически объединялись пословицы, поговорки, присловья, прибаутки, приметы и т. д., что затем стало традицией для всех собирателей русских пословиц.
В. И. Даль в предисловии к своему сборнику «Пословицы русского народа» писал, что включил в него, кроме пословиц, «пословичные изречения, поговорки, присловья, скоро(чисто)говорки, прибаутки, загадки, поверья, приметы, суеверья и много речений, коим не сумею дать общей клички, даже простые обороты речи, условно вошедшие в употребление» [124, с. 17]. Целью собирателя было показать все, что он накопил за долгие годы. Аналогичен и состав собрания Е. И. Колесниковой.
Б. Н. Путилов объясняет наличие пестрого жанрового состава в сборниках пословиц тем, что основными критериями отбора было наличие в речении «некоторой устойчивости, слаженности, образного начала как основы для обобщения, словесной организованности» [245, с. 11].
В. И. Даль одним из первых постиг свойства пословицы, выделяющие ее среди разнообразных паремий. Пословица — это «коротенькая притча», «суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чеканом народности», «обиняк, с приложением к делу, понятый и принятый всеми»; «полная пословица состоит из двух частей: из обиняка, картины, общего суждения и из приложения, толкования, поучения; нередко, однако же, вторая часть опускается, предоставляется сметливости слушателя, и тогда пословицу почти не отличишь от поговорки» [124, с. 18].
Поговорка, как отмечает В. И. Даль, отличается от пословицы как по смыслу, так и по строению: «Поговорка - окольное выражение, переносная речь, простое иносказание, обиняк, способ выражения, но без притчи, без суждения, заключения, применения; это одна первая половина пословицы. Поговорка заменяет только прямую речь окольною, не договаривает, иногда и не называет вещи, но условно, весьма ясно намекает» [там же, с. 20].
Такое понимание пословиц и поговорок вошло в широкий литературоведческий и лингвистический обиход. В «Словаре литературоведческих терминов» Л. И. Тимофеева и С. В. Тураева читаем словарные статьи, подготовленные В.П. Аникиным: «Пословица - краткое, устойчивое в речевом обиходе, ритмически организованное изречение, обладающее способностью к многозначному употреблению в речи по принципу аналогии» [65, с. 276]; «поговорка - широко распространенное выражение, образно определяющее к.-л. жизненное явление и дающее ему эмоционально-экспрессивную оценку», поговорка «всегда являются частью суждения, тогда как пословица существует в речи на правах целого суждения» [63, с. 272]. Аналогичны определения пословицы и поговорки в Большой Советской Энциклопедии, автором которых также является В. П. Аникин [64, с. 412; 62, с. 87], сходные определения находим во многих специальных статьях и исследованиях, например, у М. А. Рыбниковой [257, с. 47], Ю. М. Соколова [276, с. 200], В. И. Чичерова [307, с. XIII] и др.
Взаимосвязь общерусского и регионального в пословицах и поговорках
Современная фольклористика признает, что традиционный фольклор не может не носить общерусского характера, но в то же время он обладает локальной или региональной неповторимостью. Более того, фольклорная традиционная культура в своем конкретном наполнении всегда локальна или региональна. Понятие общенародного обретает реальность на уровне отношений между локальными или региональными традициями. Общенародные признаки вычленяются из этих традиций в виде различных обобщений, универсалий, интегрирующих качеств. Локальные или региональные явления фольклора следует рассматривать как конкретные воплощения и вариации общенародного, но «с обязательной оговоркой: целое, общенародное существует не как источник, но лишь как обобщение вариаций, следовательно - как некая абстракция; в реальности же региональные традиции варьируют по отношению друг к другу» [249, с. 158 -159]. Общерусское в фольклоре, как известно, соотносится с локальным или региональным как общее и единичное. Общее существует в единичном, а единичное неотделимо от общего, составляет его суть.
Локальное в фольклоре - это проявления местного бытования фольклора, то, что обусловлено спецификой социально-бытовых условий. Локальное существенно не отличается от общерусского. В региональном же всегда присутствует качественное отличие фольклорной традиции от общерусской, порожденное спецификой отдельного региона [69, с. 368].
Определенные трудности обнаруживаются при конкретной постановке данной проблемы, при уяснении того, в чем состоит общерусское начало фольклорной традиции какого-либо региона, а в чем — региональное. В диссертационной работе мы исходим из следующих основных методологических аспектов: 1. Нельзя рассматривать общерусское начало в фольклоре схематизированно, вне конкретности. 2. Общерусский и региональный компоненты необходимо изучать в их взаимопроникновении. 3. Записанный в определенной местности фольклор не является исключительно местным. Это означает только, что мы имеем возможность составить представление о фольклоре, бытующем на данной территории. Его необходимо изучать, учитывая общерусскую традицию. 4. При исследовании фольклорных текстов необходимо уяснить, какой характер носит местная специфика: является она конкретной местной реализацией общерусского или же порождена прежде всего спецификой данного региона. 5. Региональное исследование фольклора состоит не только в отыскании чего-то выпадающего из привычного набора признаков (хотя на эту сторону должно быть обращено самое пристальное внимание), но прежде всего - в анализе специфики широко распространенного. 6. Фольклорную культуру данного региона можно понять лишь на фоне культуры других регионов, поэтому необходимо найти релевантный материал для сравнительного анализа и избрать эффективную методику сравнения. 7. Из анализа локально ограниченного материала нельзя делать общие выводы, не скорректировав их с изучением фольклора как целого. 8. На состояние местной традиции могут оказывать влияние различные исторические факторы, действующие в локальных границах. 9. Региональность всегда проявляется во всей совокупности жанров. Отдельные виды фольклора в регионе влияют друг на друга. 10. _Общерусское и региональное начала выступают по-особому, когда дело касается межэтнических связей. Контакт культур влияет на местный устно-поэтический репертуар, на тип бытующих здесь произведений [75; 221; 99; 286 и др.]. На характере региональных записей в условиях межэтнических контактов отражаются различные факторы: национальный состав населения, заимствования, межнациональные фольклорные связи.
Исходя из аспектов, перечисленных выше, проанализируем тематическое многообразие пословиц и поговорок, бытующих в среде русского старожильческого населения Литвы, с целью установить, как соотносятся в них общерусское и региональное начала. При этом проведем сравнительный анализ рассматриваемых в работе паремий с уже имеющимися в научном обороте разновременными записями общерусского и регионального фольклора, приводя, по возможности, после каждого текста в скобках известные на территории России варианты, версии, а в случае их отсутствия — пословицы-синонимы и пословицы, воспроизводимые по одной типовой модели. В отдельных случаях обратимся для сравнения к белорусским, литовским и польским пословицам и поговоркам.
Будем иметь в виду, что пословицы отличаются «содержательной концентрацией», так как они используются широким кругом людей и отражают столь же широкий круг явлений [93, с. 49]. К. С. Давлетов отмечал, что в пословицах мировоззрение народа дается в его «живом движении и дробном, рассыпанном виде», «по поводу отдельных, казалось бы, довольно частных и случайных изречений нам приходится говорить о народном мировоззрении в целом» [123, с. 208]. Необходимо также учитывать, что каждая пословица бытует не сама по себе, а «встраивается в такую подсистему, где пословицы могут уточнять, дополнять, поддерживать одна другую или, наоборот, спорить друг с другом» [84, с. 169].
Отражение в паремиях этнических особенностей и межэтнических связей
Национальная специфика фольклора выражает не только какую-то исключительность того или иного народа, а представляет собою национальный вариант общечеловеческой культуры [122, с. 51]. Национальное своеобразие фольклора проявляется многообразно: в отражении национальной действительности, исторического опыта народа, его труда, быта и обычаев; в выражении национального сознания, духовного склада, национального характера; в составе фольклорных жанров и их особенностях; в системе художественных средств и языке; в национально самобытных сюжетах и мотивах; в национально своеобразной трактовке международных сюжетов, мотивов и в образах и вариантах художественных форм и средств; в ритмико-интонационном и музыкальном строе; в особенностях путей развития фольклора и его отношений с профессиональным искусством [126, с. 18].
В фольклоре каждого народа есть пословицы и поговорки, имеющие международное распространение, и паремии, известные только этому народу или ему и родственным с ним по языку народам. При исследовании пословиц и поговорок второго типа, как указывает В. П. Аникин, необходимы приемы изучения, основанные на учете своеобразного историко-генетического происхождения и точно ограниченных историко-географических пределов распространения пословицы [59, с. 28]. Следует выяснить генетические, историко-социальные, бытовые и формально-поэтические основания, сделавшие возможным само возникновение и существование пословицы в фольклоре данного народа, а также изучить те изменения, которые претерпела в своем бытовании национальная пословица. Кроме того, необходимо учитывать, что пословицы - это фольклор, «лежащий в значительной мере в области языкотворчества» [131, с. 15], они требуют иного» плана соприкосновения с методами филологических наук, чем песни, сказки, несказочный повествовательный фольклор и даже народные загадки [119, с. 3].
Существование паремий, отражающих этнические особенности народа, не отрицают и представители структуралистического направления, признавая, что у каждого народа существуют - возможно, лишь в небольшом количестве - «пословицы-эндемики, которые, не опровергая статистической универсальности значений, все же формируют "национально-характерный" слой в его паремиологическом фонде» [180, с. 123].
Данная проблема усложняется, если мы рассматриваем своеобразие фольклора в иноэтническом окружении. «Верность национальным обычаям, стремление сохранить свою поэзию и язык естественны для представителей любой народности, оказавшихся в инородном и иноязычном окружении. Лишенные родины, люди стремятся сохранить с ней хотя бы духовную связь и берегут язык и поэзию предков как самое драгоценное состояние» [104, с. 190], - отмечает 3. И. Власова. С другой стороны, на родной фольклор неизбежное влияние оказывают изменившиеся условия жизни, обычаи и традиции местного населения, а также язык, культура и фольклор соседних народов.
Исследования М. М. Бахтина проясняют некоторые аспекты данной проблемы. Одним из основополагающих положений его культурологии является идея о диалогической встрече двух культур, при которой «каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются»; культура народа не может существовать в замкнутом состоянии, она нуждается в общении с культурами других народов и «только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже» [81, с. 354].
М. М. Бахтин во многом опередил свое время и выявил закономерности диалога культур - прежде всего в области словесного творчества. Он показал универсальность этих диалогических отношений, пронизывающих «всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение» [80, с. 338]. Такой диалог носит взаимообогащающий характер: «Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого» [81, с. 354].
Исследование отражения в пословицах и поговорках, бытующих в русской среде Литвы, этнических особенностей и межэтнических связей важно еще и в силу нерешенности данной проблемы наукой, которая не может пока еще объяснить механизмы этнокультурных взаимодействий, их объективную и субъективную природу [282, с. 9].
Фольклор изначально и на всем протяжении своей истории — на разных ее этапах и в различных жанровых системах по-разному — теснейшим образом связан с комплексом производственных, социально-бытовых, семейных отношений коллектива [247, с. 180]. По словам К. Д. Ушинского, в пословицах отразились «все стороны жизни народа: домашняя, семейная, полевая, лесная, общественная; его потребность, привычки, его взгляд на природу, на людей, на значение всех явлений жизни» [292, с. 298].
Самобытные пословицы и поговорки, бытующие в русской среде Литвы, схематично можно разделить на два вида: I. Тексты, несущие на себе печать бытовых, религиозных, культурных традиций старообрядцев. II. Тексты, отражающие бытование паремий в условиях инонационального окружения.
