Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические положения учения о тактико-криминалистических средствах досудебного производства 25
1.1. Предпосылки и элементы учения о тактико-криминалистических средствах досудебного производства 25
1.2. Тактико-криминалистические средства досудебного производства как системообразующий фактор раскрытия и расследования преступлений 59
1.3. Тактико-криминалистическое воздействие в структуре применения тактико-криминалистических средств досудебного производства 74
1.4. Следственное действие как основа реализации тактико-криминалистических средств досудебного производства 83
Глава 2. Аналитические тактико-криминалистические средства досудебного производства 105
2.1. Тактико-криминалистический аспект следственной ситуации досудебного производства 105
2.2. Криминалистическая характеристика преступления в системе аналитических тактико-криминалистических средств досудебного производства 136
2.3. Следственная версия как аналитическое тактико-криминалистическое средство досудебного производства 150
2.4. Тактико-криминалистическая задача и тактико-криминалистическое решение как предпосылки операциональных тактико-криминалистических средств досудебного производства 167
2.5. Тактико-криминалистический риск и тактико-криминалистическая ошибка в контексте тактико-криминалистического решения 197
Глава 3. Тактико-криминалистический прием как базовый элемент операциональных тактико-криминалистических средств досудебного производства 210
3.1. Сущность и содержание тактико-криминалистического приема 210
3.2. Признаки тактико-криминалистического приема и критерии допустимости его применения 230
3.3. Проблемы построения классификационного конфигуратора тактико-криминалистических приемов 247
3.4. Механизм научного конструирования и практического выбора тактико-криминалистического приема 268
Глава 4. Комплексные операциональные тактико-криминалистические средства досудебного производства 287
4.1. Тактико-криминалистическая операция как вид операциональных тактико-криминалистических средств досудебного производства 287
4.2. Организационно-тактические особенности и системная характеристика тактико-криминалистической комбинации досудебного производства 313
Глава 5. Этические основы применения тактико-криминалистических средств досудебного производства 325
5.1 Применение тактико-криминалистических средств досудебного производства в контексте права и морали 325
5.2 Проблемы ограничения нравственного статуса отдельных участников следственного действия в ходе применения тактико-криминалистических средств досудебного производства 344
Заключение 367
Список литературы 372
- Тактико-криминалистические средства досудебного производства как системообразующий фактор раскрытия и расследования преступлений
- Криминалистическая характеристика преступления в системе аналитических тактико-криминалистических средств досудебного производства
- Признаки тактико-криминалистического приема и критерии допустимости его применения
- Проблемы ограничения нравственного статуса отдельных участников следственного действия в ходе применения тактико-криминалистических средств досудебного производства
Тактико-криминалистические средства досудебного производства как системообразующий фактор раскрытия и расследования преступлений
Можно говорить о нескольких подходах к систематизации криминалистической тактики. В рамках первого из них структурирование на общие и частные положения дается лишь применительно к досудебному производству, т.е. к тактике дознавателя и следователя. Преждевременность выделения подраздела судебной тактики аргументируется недостаточным исследованием этого вопроса. При этом традиционно к общей части криминалистической тактики относят положения, касающиеся е понятия, сущности и содержания, теорий (учений) о криминалистической версии,тактическом решении и некоторые другие112. Сторонники второго подхода структурируют в целом криминалистическую тактику на следственную и судебную тактику113; при этом одна группа авторов выделяет общие и частные положения лишь применительно к тактике дознавателя и следователя114,а другая – считает необходимым называть общие для следственной и судебной тактики положения115. Чаще всего при этом не акцентируется внимание на содержание особенной части криминалистической тактики, представленной следственной и судебной видами тактики116.
На наш взгляд, в решении проблемы структурирования тактики на следственную и судебную наиболее точны авторы, которые, выделяя общие для криминалистической тактики положения, затем в особенной части, подразделяемой на тактику предварительного следствия и тактику судебного исследования доказательств, указывают для первой е общие положения, а для второй – отмечают начало разработки присущих именно тактике судебного исследования доказательств общих положений117. Разделяя данную точку зрения, заметим, что актуальной в этой связи становитсязадача точного соотнесения общих и частных положений, имея в виду, что общие положения, при условии разделения криминалистической тактики на досудебную и судебную, выступают в двух формах: общие положения всего раздела и общие положения каждого из указанных подразделов118.
Необходимо заметить, что такого рода подразделение криминалистической тактики осуществляется в контексте системно-структурного аспекта. В рамках системно-функционального аспекта правильным является взгляд на тактику как содержание (теорию) и тактику как функцию (средство)119. В определенном смысле такое разделение имеет относительный характер: например, теоретические положение о следственной ситуации, следственной версии и планировании, принимая форму научных рекомендаций, несут очевидную функциональную нагрузку120.И наоборот: положения, раскрывающие тактику производства отдельных видов следственных действий, также имеют научное содержание, причем не только эмпирического, но и теоретического характера121. В этой связи методологическим является высказывание Р.С. Белкина о том, что в отдельном учении (на примере учения о криминалистической регистрации) необходимо выделять как понятийную, так и функциональную части122.
Решение тем или иным автором вопроса о месте учения о тактико-криминалистических средствах досудебного производства во многом зависит от его взгляда на характер соотношения общей теории криминалистики, системно представленной частными теориями, и общими положениями иных разделов криминалистики. По мнению Р.С. Белкина и иных ученых, частные криминалистические теории могутотноситься к одному, двум или трем разделам криминалистики, имея в виду криминалистическую технику, криминалистическую тактику и криминалистическую методику123. При этом подчеркивается, что общие положения каждого из разделов криминалистики представляют собой систему тех положений, тех элементов частных криминалистических теорий, которые относятся к данной совокупности средств, приемов и методик124.
Оценивая данный подход, следует сказать, что он даетсхему взаимосвязи общих и частных положений криминалистики. По нашему мнению, более предметно взаимосвязь указанных положений видна в том случае, когда акцентируется внимание наразличении частных криминалистических теорий, включенных в рамки первого раздела и распространяющих свое методологическое влияние на положения иных разделов, и частных криминалистических теорий, принадлежащих исключительно одному из разделов и выполняющих в нем функцию его общих положений125. Соответственно, каждый из разделов криминалистики представляет сложное структурное образование, систему теорий, учений, понятий и сопутствующих им научных знаний126. Данная позиция целиком соответствует разделяемому нами взгляду о необходимости оперироватьинтертеоретическими связями криминалистических теорий (учений), при которых «...базис менее общей теории является частью более общей теории...»127.
Таким образом, представляется обоснованным включать учение о тактико-криминалистических средствах досудебного производства в особенную часть криминалистической тактики, конкретно: в тактику досудебного производства (следственную тактику), где оно будет играть роль общих положений данного подраздела. Разработка аналогичного учения в другом подразделе – судебной тактике – создаст еще одну предпосылкуконструирования теории тактико-криминалистических средств, которая войдет в число общих положений всего раздела криминалистической тактики128.
Криминалистическая характеристика преступления в системе аналитических тактико-криминалистических средств досудебного производства
Вместе с тем, называние такого отличительного признака следственного действия, как его познавательный характер, автоматически не предрешает вопрос об отнесении тех или иных уголовно-процессуальных действий к числу следственных действий. Так, например,С.А. Шейфер и В.В. Кальницкий единодушны в том, что следственное действие – это познавательное процессуальное действие237. Однако если В.В. Кальницкий в числе следственных действий называет контроль и запись переговоров, а также эксгумацию238, то С.А. Шейфер, напротив, видит спорность этого суждению239. В свою очередь, В.В. Кальницкий, в отличие от С.А. Шейфера, не включает в число следственных действий задержание подозреваемого.
Специфическим уголовно-процессуальным образованием предстает такое действие, как наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка. Если результативность первой части действия не зависит от следователя и сведущих лиц, то указание в самом названии статьи на осмотр и выемку предметов или документов предполагает познавательный характер именно этой части своеобразного комплексного, комбинированного, как отмечается в литературе, образования.240. На наш взгляд, с криминалистических позиций о следственном действии можно говорить в тех случаях, когда производство того или иного уголовно-процессуального действия предполагает применение специфического комплекса тактических приемов, непосредственно воздействующих на материальные либо идеальные объекты с целью извлечения содержащейся информации. Таким образом, следственное действие выступает основой реализации тактических приемов, а кроме того – другихоперациональных тактико-криминалистических средств241.
Исследуя сущность следственного действия, отдельные авторы подчеркивают характер его направленности на получение доказательств, уточняя при этом, что такая направленность должна проявляться непосредственно242. Признак непосредственной направленности включается отдельными авторами и в определение судебного действия следственного характера243. Однако нельзя не заметить, что взгляд на следственные действия через призму непосредственной их направленности на установление и доказывание обстоятельств не мешает относить к числу следственных такие процессуальные действия, производство которых, как представляется, является лишь предпосылкой получения и проверки доказательств. К примеру, В.А. Семенцов считает контроль и запись переговоров следственным действием именно с учетом признака непосредственной направленности244. Более точную характеристику такого рода действий, на наш взгляд, дает Н.Г. Шурухнов, относя их к следственным действиям, являющимся составной частью других уголовно-процессуальных действий245.
Представляется, что уточнению понятия и системы следственных действий во многом способствует выделение уголовно-процессуальных действий, носящих так называемый организационно-распорядительный, обеспечительный характер246. По нашему мнению, об организационно-распорядительном, обеспечительном характере некоторых уголовно-процессуальных действий, названных в гл.гл. 24-27 УПК РФ, свидетельствует дополнительное указание в регламентирующей их производство соответствующих статьях на обязательное производство такого следственного действия, как осмотр. Он производится непосредственно за обеспечительными процессуальными действиями, позволяя, в конечном итоге, получить доказательства (ст.ст. 186, 1861 УПК РФ). Соответственно, в этих статьях речь идет не о протоколах контроля и записи переговоров или получения информации о соединениях, а о протоколе осмотра: «о результатах осмотра и прослушивания следователь… составляет протокол»; «следователь осматривает представленные документы…, о чем составляет протокол». Результативность такого, например, процессуального действия, как контроль и запись переговоров, фактически не зависит от следователя и иных должностных лиц правоохранительных органов в силу возможного отсутствия самих переговоров, то есть объекта исследования. Неслучайно в специальных изданиях, посвященных тактике проведения контроля и записи переговоров, отсутствует называние тактических приемов, непосредственно направленных на получение прослушиваемой информации с помощью технических средств; тактические приемы рабочей части действия сводятся к возможности следователя присутствовать при включении специального технического устройства247.
Аналогично обстоит дело и с получением информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами: в указанных случаях, на наш взгляд, речь фактически идет о получении иных документов и их последующем осмотре (ст. 74 УПК РФ). Как отмечается, введение нормы о процессуальном получении указанной информации в деятельность по расследованию преступлений не привело к качественно новым доказательствам248. С учетом данного подхода неточным будет относить к следственному действию также получение образцов для сравнительного исследования249. Именно наличие подчиненных в организационно-познавательном плане одних уголовно-процессуальных действий по отношению к другим позволяет отдельным авторам делить следственные действия на имеющие наиболее существенное криминалистическое значение ииные, которые таковым качеством не обладают250.
Представляется, что в определении следственного действия следует сказать о том, что оно является уголовно-процессуальным действием, выполнение которого непосредственно, без вспомогательного производства другого следственного действия, позволяет получить доказательства либо проверить имеющиеся в уголовном деле доказательства путем применения специфического комплекса тактических приемов.
Системный анализ следственных действий находит свое отражение в их классификациях. Прежде всего, дается разделение следственных действий на вербальные и нонвербальные, которое основываетсяна особенностях механизма формирования материальных и идеальных следов преступления251, хотя такой взгляд сформировался не сразу и были возражения против какого-либо разграничения доказательств252
Признаки тактико-криминалистического приема и критерии допустимости его применения
Вместе с тем, несмотря на правильность понимания характера тактической задачи как вида тактико-криминалистического средства, «за скобками» остается вопрос о е конкретном познавательном результате, получающем свое выражение в получении необходимой доказательственной и ориентирующей информации. Выведение за рамки тактической задачи конкретно-структурированного познавательного результата не позволяет дать точную оценку следственной ситуации в той или иной части, поскольку благоприятность либо неблагоприятность ситуации не может существовать вообще: она должна получать свое выражение относительноопределенного (требуемого) результата, например, преодоление оказываемого следствию противодействия.
Отсутствие такого структурирования приводит к тому, что тактическая задача в понимании отдельных авторов приобретает значение своеобразной генерализированной тактической задачи, которая стоит перед следователеми решается им на всех этапах досудебного производства. Так, например, отмечается, что тактическая задача актуализируется самим характером уголовно-процессуальной деятельности, необходимостью установления обстоятельств, круг которых образует предмет доказывания512. В литературе подчас однозначно указывается, что под тактическими задачами нужно понимать задачи выяснения вопросов, входящих в предмет доказывания513. Разумеется, такая позиция, если е рассматривать с позиций тесной взаимосвязи уголовного процесса и криминалистики, в определенной степени продуктивна, однако она лишь в общих чертах отражает характер тактико-криминалистической деятельности и структуру тактико-криминалистических средств.
Представление тактической задачи в е генерализированном виде находит свое отражение в классификации тактических задач. Так, А.Ю. Головин по содержанию тактических задач делит их на задачу изменения сложившейся следственной ситуации и задачу использования сложившейся следственной ситуации по делу514. Названный подход в сжатом виде повторяет классификацию, в основу которой положены те или иные общие тактические решения, опосредованные следственной ситуацией. Так, например, Р.С. Белкин отмечал, что сообразно следственной ситуации тактические решения могут быть трех видов: «…а) преследующие цель изменения ситуации в благоприятную для расследования сторону; б) направленные на максимально эффективное использование следственной ситуации неблагоприятного характера; в) использующие благоприятную ситуацию»515. Стоит сказать, что указанное подразделение тактических задач является в определенной мере относительным, поскольку, как верно отмечают некоторые авторы, следственная ситуация в ходе расследования постоянно трансформируется в направлении е оптимизации516. Очевидно, что во всех трех случаях тактическая задача, требующая принятия тактического решения, имеет одно и то же значение, а именно: оптимизация следственной ситуации.
В подтверждение взгляда о том, что тактическая задача нередко понимается как конечный результат уголовно-процессуальной деятельности, априори предполагающий задействование тактико-криминалистических средств, можно привести такие называемые некоторыми авторами задачи, как установление несостоятельности выводов, изложенных в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, разграничение признаков субъективной стороны расследуемого преступления и признаков гражданско-правового нарушения и другие517. Таким образом, тактическая задача в указанном значении носит внешний, по отношению к тактико-криминалистической деятельности, характер, и отражает в целом необходимость благоприятного разрешения уголовного дела. Видимо, неслучайно Е.Е. Центров, характеризуя тактическую задачу «Доказывание виновности (невиновности) обвиняемого», замечает, что доказывание виновности происходит в процессе всего расследования и что выделение данной задачи в отдельную имеет несколько условный характер518.
Таким образом, о тактической задаче можно говорить в том смысле, что конечный результат досудебного производства – прекращение уголовного дела либо составление обвинительного заключения (обвинительного акта, обвинительного постановления) возможен лишь в результате успешной тактико-криминалистической деятельности следователя (дознавателя). К сожалению, объем исследования не позволяет провести анализ соотношения генерализированной тактической задачи со стратегической задачей519, рассмотрение которой, на наш взгляд, целесообразно осуществлять в рамках криминалистической методики, а по мнению некоторых авторов – и за е пределами520.
Вместе с тем, оперирование генерализированной тактической задачей, на наш взгляд, имеет несомненное методологическое значение, поскольку позволяет, во-первых, указать на необходимость связи категорий «следственная ситуация» и «тактическая задача» на всех этапах досудебного производства521, во-вторых, подчеркнуть направленность тактической деятельности дознавателя и следователя на доказывание обстоятельств, названных в ст. 73 УПК РФ. Однако если в первом случае сложно перейти к вопросу о критериях выбора конкретных тактико-криминалистических средств, прежде всего предназначенных для исследования объектов, содержащих доказательственную информацию, то во втором – существует возможность произвольного либо непроизвольного отождествления уголовно-процессуальных и тактических положений.
Проблемы ограничения нравственного статуса отдельных участников следственного действия в ходе применения тактико-криминалистических средств досудебного производства
Такой подход позволяет говорить о следовании в целом позиции, высказанной основателем отечественного учения о нравственных основах уголовного судопроизводства А.Ф Кони, который определял судебную этику как «учение о приложениях общих понятий о нравственности к той или иной отрасли специальной судебной деятельности»958. Однако нельзя не сказать, что само по себе замечание о переносе общих положений нравственности на деятельности следователя не отвечает на вопрос о том, получаем ли мы в итоге профессиональную следственную этику, т.е. особую этическую систему.
Оценивая рассуждения отдельных авторов об этических основах следственной деятельности, можно увидеть одновременное оперирование двумя, по сути взаимоисключающими друг друга, тезисами. Это проявляется в том, что вслед за выделением такого явления, как профессиональная следственная этика, тут же следует «уточнение», что она не представляет отдельного этического образования. «Профессиональная этика, - отмечает Е.Г. Сизарева, - не является особым видом морали, она не создает новых, специальных норм для того или иного вида деятельности, а представляет собой конкретную форму выражения общечеловеческой морали»959. Специфика правоохранительных задач, отмечает далее указанный автор, обусловливает ряд особенностей профессиональной деятельности, к которым относятся: а) осуществление властных полномочий, основанных на государственно-правовом принуждении; б) разнохарактерность субъектов общения (лиц с разным уровнем образования, социальной принадлежности, интеллектуального развития, различной национальности и т.п.); в) служебное общение часто носит вынужденный и конфликтный характер; г) общение происходит не только с законопослушными лицами, но и с правонарушителями. В итоге делается вывод о том, что профессиональная этика допускает некоторые отступления от общечеловеческих нравственных принципов в силу специфических целей – борьбы со злом960.Из данного суждения можно сделать вывод: если этика следователя не является е особым видом, значит, оценка его поведения должна быть общей, и наоборот.
Рядом с вопросом о том, следует ли различать одну либо несколько моральных систем, стоит вопрос о том, являются ли нравственные критерии деятельности следователя одинаковыми независимо от процессуального статуса лиц, в отношении которого применяются те или иные способы действия, либо различающееся процессуальное положение отдельных участников уголовного судопроизводства, а также занятая ими позиция в ходе предварительного расследования требуют дифференциации этического подхода. Сторонники одной точки зрения говорят, что общие положения морали, положенные в основание тактических приемов, должны быть одинаковыми, без изъятий для указанных выше случаев, например, применяемых при допросе обвиняемых, дающих ложные показания, и потерпевшего, желающего сообщить правдивые сведения961. В противоположность им другие авторы полагают, что нравственные критерииуголовно-процессуальной и тактико-криминалистической деятельности определяются применительно к производству конкретного следственного действия; и в случаях оказания противодействия расследованию допустимым является отступление от общенравственных положений, с чем следует согласиться.
В ситуации, когда у следователя существует возможность использования единственного тактического средства, применение которого неизбежно приводит к побочным неблагоприятным последствиям, Р. С. Белкин видит необходимым прибегнуть к дополнительному этическому критерию, носящему название принципа «меньшего зла»962. В соответствии с ним, следователь должен сопоставить вред, который может наступить от применения этого средства, с тем вредом, который может возникнуть в случае отказа отего применения.
Считая возможным руководствоваться данным положением, заметим, что сам по себе этот принцип не дает ответа на вопрос, остается ли следователь в рамках общих этических требований либо выходит за их пределы. Следом за этим возникают и другиевопросы, а именно: является ли такой выход противоправным?; если такой выход не является противоправным, то является ли это доказательством существования особой профессиональной этики следователя? Нельзя не увидеть, что само наименование указанного принципа наводит на мысль, что следователь все же выходит за рамки общих этических требований.
Представляется, что главная трудность точного, однозначного определения этичности поведения любого субъекта правоприменительной деятельности состоит в том, что выбранный им тот или иной способ действия должен быть одновременно и рациональным, и морально безупречным. Но если признак рациональности связан с явлением материального мира, т.е. способом действия и может быть объективирован путем указания его конкретных свойств, то признак этичности характеризует не столько сам способ действия, сколько отношение к нему, его оценку.Видимо, по этой причине в ходе исследования определенных правовых проблем, имеющих существенное значение для перспектив развития общества, отмечается, что некоторые из них относятся к разряду явлений, которые в принципе невозможно решить нравственно безупречным образом963.
Однако, на наш взгляд, это не является основанием для отказа в поиске возможностей правовой регламентации соответствующих общественных отношений, связанных с применением определенных методов: напротив, возрастает роль закона как нормативно-правового акта высшей юридической силы. В свое время А.Ф. Кони, подмечая законодательные тенденции, писал в общем смысле о том, что само процессуальное право признает вторжение в область своего применения требований нравственности и старается в тех случаях, где эти требования можно осуществить прямыми предписаниями, дать им необходимое нормативно-правовое выражение964. В работах современных ученых, рассматривающих проблемы защиты прав граждан – участников уголовного судопроизводства, данное положение получает развернутое изложение965.
