Положение мордовской женщины в семье и обществе в конце XIX - 30-х гг. XX в. Булычева Ольга Юрьевна

Содержание к диссертации

Введение

1. Образ женщины в традиционной культуре мордвы ...31

1.1. Место женского начала в мифологии и в религиозных верованиях мордвы 31

1.2. Символика предметного мира мордовской женщины 49

1.3. Образ женщины в мордовском фольклоре 66

2. Роль и статус мордовской женщины в семье и в обществе 88

2.1. Статус женщины в системе семейных отношений мордвы 88

2.2. Хозяйственно-трудовые функции женщин 118

2.3. Имущественно-правовое положение мордовской женщины 146

2.4. Роль и статус мордовской женщины в обществе 169

Заключение 202

Список использованных источников и литературы. 209

Приложения 227

• Место женского начала в мифологии и в религиозных верованиях мордвы
• Символика предметного мира мордовской женщины
• Статус женщины в системе семейных отношений мордвы
• Хозяйственно-трудовые функции женщин

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Актуальность изучения положения женщины в обществе обусловлена современными процессами национально-культурного развития, происходящими под влиянием экономических и политических факторов. Продолжается и постоянно ускоряется расширение круга женской профессиональной компетенции и областей общественной деятельности, все более доступных женщине. Наряду с этим в восприятии подобных изменений в обществе продолжают сосуществовать две разнонаправленные тенденции, особенно четко просматриваемые на уровне семьи: с одной стороны - увеличение числа женщин и мужчин, признающих равенство прав супругов на самореализацию в профессии и равное распределение обязанностей в семейном быту, и с другой стороны - усиление традиционалистских патриархатных установок, наблюдаемое с увеличением возраста граждан. Следует признать, что размытие четких общепринятых ориентиров во взаимоотношениях полов в целом поддерживает практику двойной нагрузки на женщину, желающую иметь и карьеру, и семью, и детей, а также порождает систему «двойных стандартов» по отношению к женщине в семье и за её пределами, что влечет за собой нестабильность, прежде всего, женского статуса, и негативно отражается на состоянии общества в целом. В последние годы на уровне государственной политики наметился поворот к возрождению нравственных, общественных, семейно-родственных, и прочих традиций, как основы возрождения нации и социального обустройства, что актуализирует изучение имеющегося исторического опыта.

Специфика общественных отношений, характерная для того или иного социума в определенный отрезок времени, получает четкое проявление в принятой модели взаимодействия полов. В связи с этим представляет научный интерес рассмотрение сложившихся в национальном быту женского и мужского стереотипов, несущих в себе совокупность этнодифференцирую-щих признаков и функционирующих как важная составляющая организации

жизнедеятельности. Изучение культурно-обусловленных территориальных особенностей тендерной сегрегации в области профессиональной и иных видов деятельности имеет практическое значение, поскольку учет такой специфики необходим в целях повышения эффективности региональной социальной политики, особенно в области решения проблем материнства, демографии и труда.

Научная востребованность исследования состоит в том, что тендерный подход в истории и этнологии позволяет существенно расширить представления о повседневной жизни народа в прошлом, об организации взаимоотношений в системе этноса, о ценностных аспектах национальной культуры, и является необходимым при комплексном изучении этносов. Большой интерес представляет проведение подобного исследования на материалах этнографии мордвы, которая в настоящее время является самым крупным финно-угорским народом России и отличается бинарностью этноструктуры: в ее состав входят мокшанский и эрзянский субэтносы. Это позволяет выявить общее и особенное в процессах национального развития, оценить соотношение влияния на них экономических, политических и субкультурных факторов. В свете перечисленного выше исследование роли и места мордовской женщины в функционировании, трансформации семейного и иных общественных институтов представляется актуальным.

Актуальность разработки обозначенной проблемы дополняется малочисленностью работ по исследованию тендерных аспектов национальной культуры и быта мордвы, а также отсутствием специальных исследований, посвященных рассмотрению причин, обстоятельств и самого процесса изменения роли и статуса мордовской женщины в период модернизации национальных обществ.

Степень изученности проблемы. Вплоть до конца XX в. в России женская тема затрагивалась учеными в контексте описания этнической, духовно-религиозной культуры, быта, организации семейных взаимоотношений без дальнейшего целенаправленного анализа. Вопросы женской повседневности, женского статуса наиболее часто разрабатывались в связи с ин-

ститутом семьи и семейного воспитания. Пример такого подхода являет собой статья В. Масловского¹. Автор подчеркивает необходимость искоренять в семейных отношениях деспотические традиции патриархата, направленные по большей мере, против женских интересов и сильно вредящих созданию здоровой атмосферы в семье. Особое место в истории исследований женской повседневности в России занимают работы Д. Н. Жбанкова и Ф. Покровского, где предметом рассмотрения стали особенности положения жен крестьян-отходников, состоявшие в расширенных полномочиях и обязанностях женщины в организации жизни семьи².

Новые акценты в разработке женского вопроса обозначились в период первого десятилетия существования советской власти. Необходимость задействовать огромный трудовой потенциал женщин, замкнутый в рамках семейного хозяйствования, привела к широкой пропаганде нового женского типа — активного строителя социализма, наравне с мужчинами принимавшего участие в общественном производстве и управлении. Следует отметить, что направления государственной политики по эмансипации женщин во многом были определены вызревшим в рамках дореволюционного русского феминизма феминизмом марксистского толка, наиболее ярким представителем ко-торого была А. М. Коллонтай . Идеологический компонент реализовывался в противопоставлении негативных сторон положения женщины в традиционных системах народов царской России и тех выгод, которые принесет женщине новый общественный строй. Эта специфика обусловила пропагандистский характер большинства изданий того периода, в числе которых выделяется целая серия брошюр, подготовленная в 1920-е гг. по заданию Отдела работниц и крестьянок ЦК ВКП (б), где освещались условия жизни и труда

См.: Масловский, Вл. К вопросу о положении женщины в крестьянской семье / Вл. Масловский // Пензенские епархиальные ведомости,- 1899.- 1 августа,№ 15.-С. 595-618

² См.: Жбанков, Д. Н. Бабья сторона. Статистико-этнографический очерк / Д. Н. Жбанков. - Кострома, 1891;
Покровский, Ф. О семейном положении крестьянской женщины в одной из местностей Костромской губернии
по данным волостного суда / Ф. Покровский // Живая старина. - 1896. - Вып. 3 / 4. - С. 457 - 476.

³ См.: Коллонтай, А. М. Социальные основы женского вопроса / А. М. Коллонтай. - СПб. - 1909; Она же.
Задачи отделов по работе среди женщин / А. М. Коллонтай // Коммунистка. - 1920. - № 61. - С. 2 - 4; Она
же. Положение женщины в связи с эволюцией хозяйства : лекции, читанные в Университете им.
Я. М. Свердлова/ А. М. Коллонтай. - M.; Пг., 1922 и др.

женщин у различных народов⁴. При этом традиционные этнические системы представлялись как системы подавления женских интересов, а советское государство — освободителем женщин от векового рабства. Следует отметить, что после централизованного свертывания женского движения в середине 1930-х гг. исследовательский интерес к положению женщин угасает. Только в 1960-х гг. тема женщины в жизни общества вновь получает обсуждение, но основное внимание авторов по-прежнему уделялось описанию трудовых подвигов женщин и их деятельности в партийных организациях, доказывалось, что женское население страны активно боролось за установление и укрепление социалистического строя⁵.

Исследования соционормативной и религиозно-обрядовой культуры российского крестьянства, осуществленные этнологами в период перестройки и постперестроечное время, опровергли устоявшийся тезис об абсолютном бесправии и незначительности женщин в традиционном обществе. Здесь следует выделить работы М. М. Громыко, где дан анализ традиционных норм поведения и форм общения, включая этические нормы, которые регламентировали практически все сферы общественной и семейной жизни женщин⁶, показаны функции общинного института в сфере воспроизводства традиций, в том числе — этнического характера⁷. Ценные для настоящего исследования выводы содержатся в монографии Т. А. Бернштам, осветившей половозраст-

ные аспекты русской традиции . Она одна из первых рассмотрела вопросы возрастной стратификации в сельском обществе, отметила ведущую организационную и обрядовую роль девушек в молодежной субкультуре крестьянской общины. Высокий статус женщины во взаимоотношениях супругов, родителей и детей, в общине в целом отметила В. А. Миненко, описывая

⁴ См.: Стин, И. А. Башкирка / И. А. Стин. - М., 1928; Михайлов, А. Удмуртка / А. Михайлов. - М., 1927 и др.

⁵ См.: Женская слава. Очерки о женщинах Костромского села. - Кострома, 1960; Женщины Урала в револю
ции и труде : Сб. воспоминаний. - Свердловск, 1963; Женщины Советской Бурятии : Сб. воспоминаний. -
Улан-Удэ, 1969 и др.

⁶ См.: Громыко, М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века / М. М.
Громыко -М., 1986.

⁷ См.: Громыко, М. М. Место сельской (территориальной, соседской) общины в социальном механизме
формирования, хранения и юменения традищш / М. М. Громыко // Советская этнография, 1984. - №5. - С. 70 - 80

⁸ См.: Бернштам, Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - нач. XX в. / Т. А. Бернштам. -
Л., 1988.

повседневность сибирских крестьян⁹. Так, она указала на то, что правовые полномочия мужа и жены в области управления общесемейной собственностью были близки к паритету, а этикетные нормы не допускали пренебрежительного отношения к женщине, требовали всегда оказывать ей уважение в общении, отводить на праздниках лучшие места за столом и на гуляниях. Наблюдения автора тем более интересны, что речь идет о регионе, известном крепкими патриархальными традициями у русского населения. Из числа новейших работ следует назвать монографию Л. Н. Денисовой, посвященную исследованию жизни и быта русской крестьянки XX столетия¹⁰. В ней отражено влияние экономических и политических преобразований в государстве на судьбы сельских женщин, а также прослелсивается влияние традиционных установок на процессы смены ролевых и статусных женских характеристик. Вскрывая ментальные основы социального поведения крестьянства Среднего Поволжья в начале XX в., О. В. Сухова обратила внимание на повышение женской активности в связи с кризисным состоянием и радикализацией общества, интерпретируя это явление с позиций массовой психологии¹¹. Авторские комментарии тем более интересны, что их предметом нередко являются факты коллективного выражения недовольства женщинами-мордовками по поводу тяжелой продовольственной ситуации, в связи с мероприятиями землеустроительных комиссий.

На уровне региональной историографии женская тематика представлена в различных работах. Небезынтересно отметить, что к исследованию положения женщины нередко обращались ученые, имеющие опыт в изучении семьи, материнства, национального искусства и быта в целом. Так, Л. С. Христолюбова, являясь автором работ по семейной обрядности удмуртов, проанализировала повседневную жизнь удмурток, начиная с XVIII в. и до современности¹². Изложив традиционные взгляды удмуртов на место и

⁹ См.: Миненко, Н. А. Живая старина. Будни и праздники сибирской деревни / H. А. Миненко. —
Новосибирск, 1989.

¹⁰ См : Денисова, Л. Н. Судьба русской крестьянки в XX веке: брак, семья, быт / Л. Н. Денисова. - М, 2007.

¹¹ См.: Сухова, О. В. Общинная революция в России: социальная психология и поведение крестьянства в первьіе
десятилетия XX века (По материалам Среднего Поволжья) / О. В. Сухова- Пенза, 2007.

¹² См.: Христолюбова, Л. С. Обряды, связанные с рождением ребенка / Л. С. Христолюбова // Этнокультурные
процессы в Удмуртии. - Ижевск, 1978. - С. 53 - 70; Она же. Семейные обряды удмуртов, традиции и процессы

роль женщины, автор приводит объемный биографический материал, что позволяет получить представление об отражении общественных процессов в женской повседневности. Огромная многолетняя работа была проведена Ю. Ю. Карповым, изучавшим материальный и духовный мир кавказских народов, что позволило ему реконструировать особенности женского пространства в культуре Кавказа¹³. Исследования народного костюма марийцев привели к женской тематике Т. А. Молотову¹⁴. Она рассмотрела типологию национальной одежды мариек, описала сложную технологию ее изготовления, составлявшего одну из основных трудовых обязанностей женщин.

Во второй половине 1990-х гг. женская тема приобрела выраженную актуальность, что не замедлило сказаться на деятельности ученых: в это время регулярно проводились специализированные конференции, по итогам которых издавались сборники, демонстрирующие многоаспектность вопроса положения женщины в обществе¹⁵. Повышенное внимание к проблеме вызвало потребность в новых подходах и методах исследования, которая привела к разработке тендерного направления в гуманитарных дисциплинах¹⁶. В этой связи особого внимания заслуживают труды пионеров в применении тендерного подхода на российском материале: Н. Л. Пушкаревой, Н. М. Ри-

1*7

машевской, М. В. Ившиной, Б. Р. Рагимовой, и др. . В них предпринят анализ женской действительности с учетом комплекса факторов, определяющих

обновления. / Л. С. Хрнстолюбова - Ижевск, 1984; Она же. Женщина в удмуртском обществе. XVIII - начало XXI в. / Л. С. Хрнстолюбова. - Ижевск, 2006.

¹³ См.: Карпов, Ю. Ю. Женское пространство в культуре народов Кавказа / Ю. Ю. Карпов. - СПб., 2001.

¹⁴ См.: Молотова, Т. А. Марийский народный костюм / Т. А. Молотова. - Йошкар-Ола, 1992.

¹⁵ См.: Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен. - М., 1994; Женщина. Образование.
Демократия. - Минск, 2001; Женщина. История. Общество. - Тверь, 2002.

¹⁶ См.: Теория и методология гендерных исследований : Курс лекций. - М., 2001; Тендерный калейдоскоп : Курс
лекций. - М., 2002; Тендерная педагогика и психология : Учеб. пособие. - Саранск, 2005.

¹⁷ См.: Пушкарева, Н. Л. Женщины Древней Руси / Н. Л. Пушкарева. - М., 1989; Она же. Русская женщина в
семье и обществе X - XX вв.: этапы истории / Н. Л. Пушкарева // Э.О. - 1994. - № 5. - С. 3-15; Она же.
Историческая феминология и гендерный подход в исторических исследованиях / Н. Л. Пушкарева // Тендерные
проблемы в этнографии. - М., 1998. - С. 6 - 13; Она же. Как заставить говорить пол? (Тендерная концепция как
метод анализа в истории и этнологии) / Н. Л. Пушкарева // Э. О. - 2000. - № 2. - С. 27 - 42; Она же. Русская
женщина: история и современность: История изучения «женской темы» русской и зарубежной наукой. 1800 -
2000: Материалы к библиографии / Н. Л. Пушкарева. - М., 2002; Йвшина, М. В. Статус женщины б
традиционном удмуртском обществе XIX - начала XX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук / М. В. Ившина. -
Ижевск, 2000; Рагимова, Б. Р. Женщина в традиционном дагестанском обществе XIX - начала XX в. (роль и
место в семейной и общественной жизни): автореф. дис.... канд. ист. наук / Б. Р. Рагимова. - Махачкала, 2001;
Она же. Имущественное положение женщины в Дагестане (XIX - начало XX в.) / Б. Р. Рагимова // Э.О. - 2001. -
№ 5. - С. 38-49; Римашевская, Н. М. Роль семьи в условиях социальных трансформаций / H. М. Римашевская //
Семья, тендер, культура. - М., 1997. - С. 114 - 119.

формирование представлений о должном поведении, внешности, обязанностях человека в зависимости от половой принадлежности, сконцентрированных в стереотипах мужского и женского. При этом категория «гендер» рассматривается как социально обусловленная совокупность качеств, предписываемых членам сообщества по признаку пола, и внедряемых в процессе воспитания и дальнейшего взаимодействия людей. Следует отметить, что в новейших исследованиях сфокусирован весь накопленный к настоящему времени в российской науке опыт и многообразие подходов к исследованию роли и статуса женщины.

Положение мордовской женщины в обществе или в семье редко становилось центральной проблемой научно-исторического исследования. Долгое время сведения о мордовских женщинах имели сопутствующий характер и фиксировались в ходе описания быта мордвы иноэтничными наблюдателями. Так, например, И. Лепехин, И. Г. Георги, П. С. Паллас оставили записи, из которых можно почерпнуть сведения о статусе девушек и женщин¹⁸. Первым крупным исследованием о мордве, давшим возможность судить о роли и статусе женщины в сфере религиозно-духовной культуры мордвы, стала работа П. И. Мельникова, опубликованная в 1867 г.¹⁹ Он описал языческие верования и моления с указанием детальных особенностей у мокши и эрзи, доказывал существование у мордвы культа Анге-патяй - матери богов. Рассматривая пантеон мордовских божеств, П. И. Мельников отметил, что в современной ему эрзянской культуре обозначения божеств женского рода вытеснялись нейтральными, неопределенными по признаку половой принадлежности, в то время как у мокши большинство богов представлялись в женском образе.

Из всего массива дореволюционной историографии вопроса выделяется труд В.Н.Майнова, интересующий нас как издание, в котором немалая доля внимания уделена проблеме женского правового статуса . Смоделированные

¹⁸ См.: Георги, И. Г. Описание обитающих в Российском государстве народов, также их житейских обрядов,
вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей / И. Г, Георги - СПб., 1795; Дневные записки
путешествия доктора и Академии наук адьюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского госу
дарства, 1768 и 1769 году. - СПб., 1771; Паллас, П. С. Путешествие по разным провинциям Российской
империи / П. С. Паллас. - СПб., 1809

¹⁹ См.: Мельников, П. И. Очерки мордвы / П. И. Мельников. - Саранск, 1981.

²⁰ См.: Майнов, В. Н. Очерк юридического быта мордвы / В. Н. Майнов. - Саранск, 2007.

им системы обычно-правовых воззрений мордовских субэтносов с определением места женщины в них, вполне согласуются с восприятием культурных особенностей мокши и эрзи его современниками. Он отметил, что в мордовском быту статус женщины был более весомым, чем у русских. Указанное исследование В. Н. Майнова стало для нас опорным при рассмотрении правового статуса женщины-мордовки в семье и в обществе в конце XIX в.

Для нас представляет значительный интерес труд И. Н. Смирнова²¹, где дан типичный психолого-поведенческий портрет мокшанской женщины, как отличающийся от эрзянского типа. Но основная доля внимания ученого анализу мордовских религиозных воззрений и обрядов, где автором отмечены также и женские функции.

Большую ценность для нашего исследования имеют работы М. Е. Ев-севьева - первого профессионального ученого-этнографа, вышедшего из мордвы. Знание обычаев своего народа позволило ему создать подробное описание мордовской свадьбы, в которой отражены особенности статуса просватанной девушки, значимость ее перехода в категорию замужних женщин, а также проявляется отношение самого народа к положению женщины в семье после того, как она вышла замуж²². Историко-этнографические исследования ученого позже были сведены в отдельный том издания его «Избранных тру-дов» . В целом же на основе собственных многолетних наблюдений М. Е. Евсевьев составил гораздо более патриархальную модель организации семейных и общественных отношений мордвы, нежели ранние авторы.

В 1928 г. в серии изданий «Труженица Востока» вышла брошюра А. Михайлова, ставшая первой публикацией, специально посвященной проблеме положения женщины у мордвы²⁴. В ней тезисно освещены многие аспекты женской жизнедеятельности - религиозная, хозяйственная, этнокультурная составляющие, и это первая попытка свести их воедино. Вместе с тем явно просматривается зависимость авторских выводов от идеологических

²¹ См.: Смирнов, И. Н. Мордва: Историко-этнографический очерк / И. Н. Смирнов. - Саранск, 2002.

²² См.:Евсевьев, М. Е. Мордовская свадьба / М. Е. Евсевьев . - М., 1932.

²³ См.: Евсевьев, М. Е. Избранные труды- T.5. Историко-этнографические исследования / М. Е. Евсевьев. -
Саранск, 1966.

²⁴ См.: Михайлов, Л. Мордовка/ А. Михайлов. - М., 1928.

мотивов: исследования жизни и быта женщин до и после революции должны были доказать, что до установления советской власти положение женщины было крайне тяжелым и угнетенным, и лишь революция смогла освободить и раскрепостить ее. С другой стороны, в работе А. Михайлова содержится немало ценных наблюдений по поводу современных ему событий. В частности, он обратил внимание на практичность мордовских женщин и переплетение традиционных и новых хозяйственно-производственных ориентации в их деятельности.

До 60-х гг. XX в. «женский вопрос» был практически забыт мордовскими исследователями. Вновь он был поднят в коллективном труде «Женщины Советской Мордовии» . Предметом рассмотрения стали факты, свидетельствующие об изменениях, произошедших в положении женщины-мордовки за годы советской власти: данные статистики, выдержки из женских трудовых биографий, перечень лиц, отличившихся на производстве. По схожему принципу выстроена монография А. В. Климкиной, хотя преимущественное значение отдано группировке фактов вокруг отдельных аспектов женского уча-стия в социалистическом строительстве . Несомненным достоинством этого исследования является опора на широкий круг архивных источников, преимущественно материалов делопроизводства уездных партийных комитетов, что позволило автору дать подробное описание процесса втягивания женского населения в общественно-политическую деятельность под эгидой коммунистической партии. Однако центр внимания здесь смещен на изучение функционирования партийных организаций, и при том не всегда выделяется специфика мордовских сел.

На 1950-1985 гг. приходится появление монографий и сборников по этнографии и фольклору мордвы, которые характеризуются разноплановостью исследований и привлечением огромного корпуса источников. Можно

²⁵ См.: Ежова, В. П. Женщины Советской Мордовии / В. П. Ежова, В. И. Лопатова, Н. Н. Сластухин. - Саранск,
1964.

²⁶ См.: Кпимкина, А. В. Женщины Мордовии в борьбе за социализм: Из опыта работы партийных организаций
Мордовии по вовлечению женщин в социалистическое строительство (1919 - 1929 гг.) / А. В. Климкина. - Са
ранск, 1976.

говорить о том, что именно в эти годы содержательная сторона изысканий по мордовской культуре, наряду с описанием ее состояния в тот или иной период времени, обогащается глубоким анализом явлений. Во многих этих работах нашла частичное отражение проблема места и роли женщины в традиционном сознании и обществе мордвы.

Лучшему пониманию мировоззрения мордовского народа, уяснению места и роли женщины в традиционном сознании способствуют труды

Н. Ф. Мокшина . Например, составленный им этнографический справочник по мордовской мифологии имеет для нас ценность как собрание не только пояснительного, но и сравнительного материала применительно к другим финно-угорским культурам . Здесь, раскрывая назначение большинства обрядов и божеств мордвы, автор указал на их наличие в дохристианских религиозных системах, как мокши, так и эрзи.

Для понимания эволюции семьи и семейных взаимоотношений у мордвы большое значение имеет работа В. П. Тумайкина, где показана зависимость состава семьи и положения в ней ее членов от факторов экономическо-го характера . Исследованием сферы семейных взаимоотношений финно-угорских народов, отраженной в обрядах и обычаях, занималась Т. П. Федя-нович . Для нас представляет интерес сделанный ею ряд обобщений по поводу сохранности традиционных элементов, составлявших ранее статус мор-довской женщины . В качестве основного фактора смены женского статуса ею выделены процессы трансформации типов и функций семьи у финно-угорских народов. Для уяснения женской роли в бытовой жизнедеятельности

²⁷ См.: Мокшин, Н.Ф. Мордовский этнос / Н. Ф. Мокшин. - Саранск,1989; Он же. Религиозные верования морд
вы / Н. Ф. Мокшин. - Саранск, 1968; Он же. Тайны мордовских имен: Исторический ономастикой мордовского
народа / Н. Ф. Мокшин. - Саранск, 1991; Он же. Этническая история мордвы (XIX-XX века) / Н. Ф. Мокшин. -
Саранск, 1977.

²⁸ См.: Мокшин, Н. Ф. Мифология мордвы: Этнографический справочник / Н. Ф. Мокшин. - Саранск, 2004.

²⁹ См.: Тумайкин, В. П. Семья и семейные отношения у мордвы Самарской губернии в XVIII - XIX вв. / В. П.
Тумайкин // Материальная и духовная культура мордвы в XVIII - XIX вв. - Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. -
Саранск, 1974. - Вып. 62. - С. 77 - 86.

³⁰ См.: Федяновнч, Т. П. Семейные обычаи и обряды финно-угорских народов Урало-Поволжья (конец XIX века
- 1980-е годы) / Т. П. Федяновнч. - М., 1997.

³¹ См.: Федяновнч, Т. П. Статус женщины в семье финно-угорских народов Урало-Поволжья: традиции и со
временность / Т.П. Федяновнч // Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен- M., 1994. - С.
236-243.

мордвы отличаются значимостью работы В. А. Балашова ". Он пришел к выводу, что и на мировоззренческом уровне, и на уровне материального обеспечения - обрядов, домашнего быта, - по большей мере женщина обеспечивала сохранение старинных устоев, являлась консервативной социальной силой³³.

Проследить дозволенную степень женской включенности в различные виды хозяйственной и иной деятельности, отраженную в обрядовых функциях женщин, позволяет систематизированное описание мордовских обрядов, предпринятое Г. А. Корнишиной³⁴. Отдельный интерес для нашего исследования представляет функционирование знаковых элементов женского костюма в системе социальной организации и обрядовой жизни мордвы, осве-щенное Г. А. Корнишиной. Автор указал на то, что у мордвы женская одежда по сравнению с мужской была гораздо более насыщена маркерами, несущими информацию о возрасте, о состоянии репродуктивных способностей организма и семейном положении владелицы. Труды Г. А. Корнишиной содержат большой пласт информативного и аналитического материала, позволяющего судить о женском статусе в традиционной культуре мордвы.

Воспроизводство стереотипов культуры происходит в основном на первичной - детской - стадии социализации. Механизмы тендерной социализации детей и подростков в мордовской традиции отражены в монографиях Н. Ф. Беляевой.³⁶ Она указала на равный статус мальчиков и девочек в мордовской семье, отметив, что степень родительской любви и требований не зависела от пола ребенка - старались уделить равную долю внимания каждому из детей, а половая принадлежность становилась определяющей лишь в приобщении их к трудовой деятельности.

³² См.: Балашов, В. А. Культура и быт мордовского колхозного села: Историко-этнографический очерк по материалам Зубово-Полянского района МАССР / В. А. Балашов. - Саранск, 1975; Он же. Бытовая культура мордвы: традиции и современность/ В. А. Балашов. - Саранск, 1992. ³ Балашов, В. А. Бытовая культура мордвы: традиции и современность/ В. А. Балашов. - Саранск, 1992. - С. 34.

³⁴ См.: Корнишина, Г. А. Сезонные обряды мордвы: исторические корни и традиционные формы бытования:
Учебное пособие по спецкурсу / Г. А. Корнишина. - Саранск, 1999; Она же. Традиционные обычаи и обряды
мордвы: исторические корни, структура, формы бытования / Г. А. Корнишина. - Саранск, 2000.

³⁵ См.: Корнишина, Г. А. Знаковые функции народной одежды мордвы: Учебное пособие по спецкурсу / Г. А.
Корнишина. - Саранск, 2002.

³⁶ См.: Беляева, Н. Ф. Родильные обряды мордвы-мокши Атюрьевского района / Н. Ф. Беляева // Материальная и
духовная культура мордвы .- Саранск, 1975;Она же. Традиционное воспитание детей у мордвы / Н. Ф. Беляева. -
Саранск, 2001; Она же. Традиционные институты социализации детей и подростков у мордвы / Н. Ф. Беляева. -
Саранск, 2002.

Вопросы трудовой деятельности мордовских женщин в конце XIX -начале XX столетия освещены в трудах И. И. Фирстова и А. С. Лузгина³⁷. Сведений о занятости женщин в промысловой деятельности в указанный период очень мало, еще более редки цифровые данные, и тем больший интерес для нас представляют замечания о том, что к началу XX в. на территории современной Мордовии женщины постепенно начинают находить заработок за пределами своего села, причем их занятия в отходе отличались разнообразием: от традиционных «женских» до мужских силовых работ. Не менее ценны замечания о возможности организации женщиной самостоятельного кустарного промысла, а также о востребованности женских рук при выполнении отдельных операций в семейных промыслах, поскольку все это способствовало изменению образа жизни женщины и ломке устоявшихся схем организации производственных отношений и половозрастного разделения труда.

В ракурсе изучения вещного мира этнического образа женщины-мордовки представляют интерес работы по исследованию национального костюма. Изучая женскую одежду народов Поволжья, Н. Гаген-Торн сконцентрировала внимание на сопоставлении эволюции этнически определяющих элементов костюма, доказав отражение процессов этногенеза в складывании и видоизменении одежды''⁸. Развитие женского костюмного комплекса у мордвы XIX - XX вв. рассмотрено в работе В. Н. Белицер³⁹. Ею был обобщен и проанализирован весь основной литературный, музейный и полевой материал по традиционной мордовской одежде, рассматриваемой как отражение этнического своеобразия мордвы, и высказан ряд замечаний по поводу особенностей бытования и трансформации национального женского костюма у мокши и эрзи. Т. П. Прокина и М. И. Сурина в большей мере уделили вни-

³⁷ См.: Фирстов, И. И. Отхожие кустарные промыслы мордовского пореформенного крестьянства / И. И. Фир-
стов // Материальная и духовная культура мордвы в XVIII - XX вв. - Саранск, 1978. - С. 99 - 131; Он же. Основ
ные виды кустарных промыслов в пореформенной Мордовии / И. И. Фирстов // Материальная и духовная куль
тура мордвы в XVIII - XX вв. - Саранск, 1978. - С. 25 - 58; Лузгин, А. С. Жизнь промыслов: Промысловая дея
тельность крестьян Мордовии во второй половине XIX - начале XX века: Этнокультурные аспекты / А. С. Луз
гин. - Саранск, 2001.

³⁸ См.: Гаген-Торн, Н. Женская одежда народов Поволжья (материалы к этногенезу) / Н. Гаген-Торн. -
Чебоксары, I960.

³⁹ См.: Белицер, В. Н. Народная одежда мордвы / В. Н. Белицер / Труды Мордовской этнографической экспеди
ции. - Вып. 3. - М, 1973.

мание эстетической стороне женской одежды, отметив унифицирующее значение костюма при формировании образа конкретной его носительницы, а также — особенности создаваемых типичных силуэтов мокшанок и эрзянок⁴⁰. Анализ знаково-символического наполнения украшений на предметах женского быта у мордвы дан В. Н. Мартьяновым⁴¹. Автор прослеживает отражение мифологических представлений мордвы в традиционных узорах, расположении символов на женской одежде, констатируя закрепление в женском костюме знаков культового звучания. Вопрос о взаимосвязи элементов мордовской вышивки, резьбы и знаков собственности - тешксов - рассмотрен В. И. Рогачевым ~. Мировоззренческие основы формирования внешнего облика мордовской женщины раскрывает диссертационное исследование Т. А. Шигуровой⁴³. Здесь, кроме прочего, привлекают внимание тезисы автора о взаимосвязи архаики элементов праздничного костюма с его ритуальным использованием, а также о большей приверженности зажиточной части мордвы к традициям в области народного костюма.

Для воссоздания женского статуса в традиционном обществе имеют значимость сведения о женском лекарстве и знахарстве, приведенные в работах Л. И. Никоновой⁴⁴. В ее трудах впервые обобщен материал о национальных аспектах организации лечения, указана преемственность знахарства у * финно-угров преимущественно по женской линии, отмечено влияние исполнения лекарских функций женщиной на ее общественный и семейный статус.

Ю. Н. Мокшина, изучая обычно-правовое регулирование брачно-семейных отношений у мордвы, констатировала тенденцию к смягчению патриархальных установок в мордовском быту в конце XIX - начале XX в.⁴⁵

См.: Мордовский народный костюм: Альбом. / Сост. и авт. текста Т.П.Прокина, М.И.Сурина. - Саранск, 1990.

⁴¹ См.: Мартьянов В. Н., Некоторые особенности орнамента вышивки мордвы-мокши юго-западных районов
Мордовской АССР / В. Н. Мартьянов // Материальная и духовная культура мордвы в XVIII - XX вв.: Труды
НИИЯЛИЭ при Сов.мнн. МАССР. - Саранск, 1978. - С. 87 - 98.; Мордовская народная вышивка. / Сост. и автор
текста и черно-белых таблиц В. Н. Мартьянов. - Саранск, 1991.

⁴² См.: Рогачев, В. И. Семантика знаков декоративно-прикладного искусства (на примере орнамента эрзи и
мокши): Учебное пособие по спецкурсу / В. И. Рогачев. - Саранск, 2005.

⁴³ См.: Шигурова, Т. А. Этносоциальные функции традиционной женской одежды в обрядах и обычаях мордвы:
дне канд.ист.наук / Т. А. Шигурова. - Саранск, 2003.

⁴⁴ См.: Никонова, Л. И. Тайны мордовского целительства: Очерки народной медицины мордвы / Л. И. Никонова.
- Саранск, 1995; Она же. Традиционная медицина тюркских народов Поволжья и Приуралья как часть системы
их жизнеобеспечения / Л. И. Никонова. - Рузаевка, 2000; Она же. Традиционная медицина финно-угорских на
родов Поволжья и Приуралья как часть системы жизнеобеспечения / Л. И. Никонова - Саранск, 2001.

См.: Мокшина, Ю. Н. Брак и семья в обычном праве мордвы / Ю. H. Мокшина. - Саранск, 2005.

Правовое положение женщины в браке она определяет «не в качестве «угнетаемой слуги», а в качестве «младшего партнера», имевшего немалое влияние на своего мужа» .

Новейшие исследования культуры и быта мордовских диаспор, необходимые при анализе и сопоставлении процессов развития женского статуса в пределах этнического ядра мордвы и в районах проживания мордвы, удаленных от её этнической родины, представлены коллективными монографиями, материалы которых позволяют судить о положении женщин у мордвы Заволжья и юга Сибири⁴⁷.

Тема женщины в истории народа получила отражение в сугубо исторических исследованиях региона, хотя здесь, в отличие от этнологических работ, интересующая нас проблематика представлена скромнее — авторы чаще ограничивались единичными упоминаниями о женском факторе социальных явлений. Яркий пример тому - обстоятельная, основанная на анализе огромного статистического материала, работа В. К. Абрамова, а также коллективная монография «История Мордовии: От эпохи Великих реформ до Великой Российской революции», где на фоне глубокого анализа социально-экономических процессов замечания о женской роли в них сведены к паре абзацев, характеризующих тяготы жизни и настроения общества периода участия России в Первой мировой войне⁴⁸. Большее внимание положению женщины в обществе уделила Т. В. Еферина⁴⁹. В рамках рассмотрения функционирования общинного института на территории Мордовии второй половины XIX - 30-х гг. XX в. на основе архивных данных ею проиллюстрирован имущественно-правовой аспект взаимоотношений женщины и общины, а также перипетии обретения крестьянкой нового, провозглашенного советскими законами, равного с мужчиной общественного статуса. И хотя Т. В. Ефериной

⁴⁶ Мокшина, Ю. Н. Брачно-семейные отношения в обычном праве мордвы кон. XIX в. - нач. XX в.: дис.... канд.
нет. наук / Ю. Н. Мокшина. - Саранск, 2003. - С. 193.

⁴⁷ См.: Мордва Заволжья. - Саранск, 1994; Мордва юга Сибири. - Саранск, 2007.

⁴⁸ См.: Абрамов, В. К. Мордовский народ (1897-1939) / В. К. Абрамов. - Саранск, 1996; История Мордовии: От
эпохи Великих реформ до Великой Российской революции. - Саранск, 2005.

⁴⁹ См.: Еферина, Т. В. Крестьянская община на территории Мордовии в период с 60-х гг. XIX в. по 30-е гг. XX в.:
дис канд. ист. наук/Т. В. Еферина. - Саранск, 1995.

не выделено этнической специфики, ее выводы о консервативности общественного мнения в вопросах распределения полномочий между полами весьма ценны для рассмотрения нашей проблемы. Т. Д. Надькин, разрабатывая вопросы социально-экономи-ческой и политической ситуации в селе на территории Мордовии в 20-е — 30-е гг. XX в., выявил множество случаев женской самоорганизации в русле крестьянских выступлений против попыток властей ускоренными темпами преобразовать сельскую действительность: принудительного объединения в колхозы, обобществления скота, семян, закрытия и слома церквей. Примечательно наблюдение, что открытые формы крестьянского протеста ознаменованы массовостью женского участия в них⁵⁰. Цифровые выкладки и архивные материалы, приведенные в работе Т. Д. Надькина, послужили для нас ориентиром при проведении собственного анализа указанных фактов с учетом задач нашего исследования.

При выяснении мировоззренческих аспектов формирования женского статуса у мордвы необходимым является обращение к фольклористике. В неразрывной связи с действительностью изучал фольклор А. И. Маскаев. В его труде «Мордовская народная эпическая песня» изложены доказательства обусловленности специфики сюжетов с участием женских персонажей бытовавшими у мордвы обычаями⁵¹. Многочисленные интерпретации ученого, напрямую затронувшие проблему положения женщины в мордовской культуре, имеют большую значимость для нашего исследования. В монографии другого известного мордовского фольклориста К. Т. Самородова показано, насколько сильно мировоззрение людей определялось сложившейся религиозной картиной мира, где главную роль играли женские божества⁵². В обрядовых произведениях мордвы отразилось стремление влиять на природные процессы посредством магического действия, умилостивления всесильных повелительниц стихий конкретной местности. Устоявшимся культом материнства, «лежащим в основе всей древней идеологии мордвы», объяснял

См.: Надькин, Т. Д. Деревня Мордовии в годы коллективизации / Т. Д. Надькин. - Саранск, 2002. - С. 52 - 53. См.: Маскаев, А. И. Мордовская народная эпическая песня/А. И. Маскаев. - Саранск, 1964. См.: Самородов, К. Т. Мордовская обрядовая поэзия / К. Т. Самородов. - Саранск, 1980.

статья М. Д. Журавлевой, прослеживающей развитие общественной активности жен-щин Поволжья в годы Первой мировой войны⁵⁸. Следует особо выделить диссертационное исследование Лобановой О. В., предметом которого является образ женщины в культурном сознании мордовского народа⁵⁹. Здесь на материалах фольклора мордвы, национальной художественной литературы с привлечением произведений изобразительного искусства и скульптуры русских и мордовских авторов проанализировано развитие этико-эстетического идеала мордовской женщины в XVIII - XX вв., отмечено проникновение женских архетипов с выраженным материнским началом во все пласты национальной культуры мордвы и их определяющее влияние на семейную социализацию мордовской женщины.

Подводя итоги краткого обзора историографии проблемы, обратим внимание, что общественными науками, как констатировал И. С. Кон, чаще разрабатывались вопросы полового символизма, образы маскулинности и феминности в традиционной культуре, идеологии и обыденном массовом сознании, поскольку базой для их изучения являются фольклорные тексты, обычаи, обрядность, религиозные воззрения и материальный быт. Гораздо сложнее исследовать социально-структурную половую стратификацию, дифференциацию мужских и женских ролей, деятельности и статусов, полноценное рассмотрение которых в новейшее время требует опоры на данные статистики и специально собранный материал, поэтому таких работ сравнительно немного⁶⁰. О подобной ситуации можно говорить и применительно к степени изученности нашей проблемы. Еще большей редкостью являются работы, в которых сопоставлено положение женщины у мордвы-мокши и мордвы-эрзи, хотя такое сравнение дало бы возможность вычленить не только особенности, но и наметить наиболее значимые факторы формирования женского статуса у мордвы. Вместе с тем нельзя не признать наличия опре-

⁵⁸ См.: Журавлева, М. Д. Женщины крестьянского мира Среднего Поволжья в годы Первой мировой войны
(психологический аспект) / М. Д. Журавлева // Общество и человек в интерпретациях историков. — Саранск, 2002
-С. 125-130.

⁵⁹ См.: Лобанова, О. В. Образ женщины в ментальном поле мордовского этноса: историко-культурный ана
лиз : дне.... канд. ист. наук / О. В. Лобанова. - Саранск, 2006.

⁶⁰ Этнические стереотипы мужского и женского поведения. - СПб., 1991. -С. 4.

деленного задела в разработке интересующей нас темы, обозначенного во многих трудах исследователей на уровне региональной историографии. Однако для создания целостной картины требуется углубленное изучение уже затронутых вопросов, привлечение дополнительных источников и комплексное их рассмотрение.

Целью исследования является анализ положения мордовской женщины в семье и в обществе в конце XIX - 30-х гг. XX в.

Задачи исследования определены в следующем:

1. выяснить роль женского начала в мифологии, религиозных верованиях и обрядности мордвы, а также определить степень их общей феминной ориентированности;

2. рассмотреть знаково-символическое наполнение предметного мира мордовской женщины;

3. реконструировать женский стереотип в традиционном мировоззрении и культуре мордвы посредством анализа материалов мордовского фольклора на предмет выявления в них женских тендерных характеристик;

4. проанализировать состояние и определить тенденции развития женского статуса в системе семейных отношений мордвы в обозначенный период;

5. дать оценку женской роли в жизнеобеспечении семьи в условиях традиционного крестьянского хозяйства и раскрыть этапы трансформации женских производственно-трудовых функций у мордвы в связи с экономическим развитием российского общества конца XIX - первой трети XX в.

6. рассмотреть имущественно-правовое положение мордовской женщины;

7. выявить смысл и степень женского участия в общественной жизни традиционного мордовского села, охарактеризовать ситуативные возможности для включения женщин в общественно-политические процессы и особенности организации женской общественной деятельности на постоянной основе у мордвы в советский период, а также рассмотреть включение женщин-мордовок в партийно-управленческие структуры.

Объектом исследования является статус женщины в социокультурной системе мордовского этноса в конце XIX - первой трети XX в.

Предмет исследования — стереотипные представления мордвы о функциях женщины и значимости этих функций в духовно-культурной, трудовой, организационно-управленческой сферах жизнедеятельности общества и его подсистем; процессы изменения социально-экономической роли женщин и влияние этих процессов на традиции мордвы во взаимоотношениях полов.

Хронологические рамки исследования. Для проведения исследования избраны конец XIX - первая треть XX в. В конце XIX в. активное развитие капиталистического уклада, проникая в деревню, создавало предпосылки для смены мировоззренческих установок по поводу роли мужчины и женщины в жизни семьи и общества. Первая мировая, а затем и Гражданская войны способствовали реальному изменению традиционных взглядов на взаимоотношения полов. Однако наиболее интенсивно этот процесс пошел после Октябрьской революции 1917 г., при поддержке властей и специально созданных при партийных комитетах женотделов, которые просуществовали более 10-ти лет и были упразднены решением ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. На 1920-е - 30-е гг. приходится период кардинальных перемен в жизни крестьянского социума. Таким образом, хронологические рамки, определенные для настоящего исследования, охватывают один из наиболее динамичных периодов развития крестьянского социума, что позволяет рассматривать вопросы трансформации женской социальной роли pi статуса у мордвы, оценить значимость и устойчивость их составных компонентов в условиях перемен.

Территориальные рамки исследования. Базовый объем сведений для работы касается территорий современной Республики Мордовия, которые в начале XX в. входили в состав Нижегородской, Пензенской, Симбирской и Тамбовской губерний. Однако, учитывая дисперсность проживания мордовского народа на территории России, представляется целесообразным обращение к материалам, ориентированным на описание быта мордовских диаспор Казанской, Оренбургской, Самарской, Уфимской губерний.

Источниковая база исследования представлена совокупностью разнородных материалов. Все привлеченные в ходе работы источники можно свести в четыре группы: неопубликованные архивные документы; полевые материалы автора; фольклор; опубликованные документы.

Первая группа источников - неопубликованные архивные документы, извлеченные нами из фондов Центрального государственного архива Республики Мордовия (ЦГА РМ) и Центра документации новейшей истории

Т> IZ„ Л Я „ /ТТТТТТТЛ- Т»Л /Г\ ТТ /С

Ф. P. 148, 149), а затем - областного (ЦГА РМ, Ф. Р. 238) исполкомов Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Начиная с 1928 - 29 гг. и до середины 1930-х гг. цифровые материалы о мордовках выделялись в отдельную графу, иногда с подразделением на мокшу и эрзю. В этом отношении особенно ценными оказались сводки фонда Отдела труда Мордовского областного исполкома (ЦГА РМ, Ф. Р. 404), и материалы фонда Управления народно-хозяйственного учета при Совете министров Мордовской АССР (ЦГА РМ, Ф. Р. 662), дающие представление о темпах вовлечения мордовских женщин в общественное производство, а также об особенностях занятости в нем мокшанок и эрзянок. Использовались разработки переписи населения 1926 г., таблицы гнездовой переписи частного сектора 1929 г. и иные данные, косвенно свидетельствующие о положении женщин, в основном -показатели хозяйственно-экономического развития. Уникальны материалы фонда Мордовского областного комитета ВКП (б.) (ЦДНИ РМ, Ф. 269) о количестве и составе выступлений крестьян против советских преобразований на селе, позволившие анализировать особенности общественной активности мужчин и женщин у мокши, эрзи, и других народов на территории Мордовии.

Вторую группу источников составили полевые этнографические материалы, собранные автором в 2005 - 2006 гг. в районах Республики Мордовия. Анкетный опрос в большей мере был ориентирован на женщин-мордовок, но определяющим круг респондентов стал возрастной фактор. Главная роль отведена старожилам, рожденным до 1920 - 21 г. Работу с лицами от 1920 -до 1930 г. рождения планировалось направить на активацию их детских воспоминаний. Информаторы 1930 - 1940 гг. рождения интересовали исследователя как носители семейной истории, т.е. сведений о жизни их родителей. Полученный в итоге материал дополнил, углубил картину женского бытия в рассматриваемый период, подтвердил устойчивость традиций во взаимоотношениях полов у мордвы, позволил смотреть на проблему глазами тех, кто является центральной фигурой данного исследования.

Третью группу источников составили фольклорные материалы, позволяющие анализировать мировоззрение народа. Несмотря на общую консервативность устная традиция все же подвержена изменению, и ее состояние в каждый конкретный отрезок времени соответствует состоянию массового сознания, поэтому мы обязательно учитывали дату фиксации текстов. Выполнение исследовательских задач очень облегчило многотомное издание «Устно-поэтическое творчество мордовского народа» (Саранск, 1963 - 2003), не только удачно скомпоновавшее весь объем накопленного материала, но и избавившее нас от необходимости из многообразия вариаций вычленить наиболее типичные образцы - именно таковые и вошли в сборник. Не менее ценными представляются пояснительные комментарии составителей, содержащие указания на источник (ранее созданные труды, сборники) или подробную паспортизацию фольклорных текстов: сведения о половой принадлежности, возрасте информатора, время и место записи. Все это также имело значение при проведении нами собственного анализа. Использовались и другие издания мордовского фольклора⁶¹. Особый интерес для нашего исследования представляют причитания и плачи, поскольку единственно в них отражено женское мировосприятие, женские переживания, жизненные происшествия в женской трактовке, позволяющие взглянуть на представления о женской системе ценностей глазами женщины. Плачи - исключительно женский жанр⁶². Они исполнялись не только в рамках обряда, но и по поводу различных горестных событий - проводы рекрутов, по случаю пожара и т.п. Кроме того, сюжеты похоронных, поминальных причетов часто автобиографичны, что, приближает их к источникам личного происхождения.

Четвертая группа источников объединила опубликованные материалы по описанию жизни и быта мордовского народа в исследуемый период. Не отрицая значимости аналитической составляющей в трудах исследователей, работавших во второй половине XIX в. - первой трети XX в., мы все же рас-

⁶¹ Духовное наследие народов Поволжья: живые истоки. Антология / Авторы-составители М.И. Чувашев,
И.А. Касьянова, А.Д. Шуляев, А.Ю. Малыхин, Г.И, Волкова. - Самара, 2001.; Мордовские народные сказки
(Далее - МНС). - Изд. 2-е. - Саранск, 1978; Мордовские пословицы, присловицы и поговорки (Далее -
МППП). - Саранск, 1986.

⁶² Устно-поэтическое творчество мордовского народа (Далее - УПТМН). - Т.7. - 4.1. - Саранск, 1972. - С. 7.

сматриваем содержание созданных ими текстов и как ценный источниковый материал⁶³. Большинство их было впервые опубликовано в епархиальных и губернских ведомостях. Благоприятным, в контексте разработки нашей проблемы, обстоятельством того периода стал рост внимания общественности к вопросам женской жизнедеятельности⁶⁴. Заметно сказывался этот интерес на работах ученых-этнографов и всех тех, кто обращался к описанию жизни населения родного края. Как итог, авторы очерков о мордве нередко высказывали свои соображения по поводу статуса и роли женщины-мордовки. Особенностью этой группы источников является выраженная индивидуальность авторского восприятия культуры и быта мордвы, что обеспечило широкий спектр мнений на предмет нашего исследования. Активное накопление сведений о мордве продолжилось в советский период. Итоги этнографических экспедиций обобщались учеными в их исследованиях. Так, участница экспедиций 1923 - 25 гг. Н. И. Спрыгина, описывая костюмные комплексы мордвы-мокши Пензенской губернии, уделила внимание вопросам трансформации женского стереотипа, заметив, что, несмотря на общую консервативность эстетических предпочтений в оформлении женской внешности, они подвержены этнической моде⁶⁵. Результаты социологического обследования крестьянских хозяйств Пензенской губернии, проведенного в 1924 - 25 гг., приведены в работе Н. Росницкого⁶⁶. В ней освещены процессы внедрения нового общественного строя в деревенский быт, в том числе и в мордовских селениях, а также настроения крестьян относительно попыток привить им идею равноправия полов в ракурсе разрешения «женского вопроса». Государственный контроль над реализацией программ по вовлечению женщин в социалистическое строительство обеспечил выделение в экспедиционных планах специального блока, посвященного положению женщины-мордовки

⁶³ См.: Гребнев, М. Мордва Самарской губернии. Историко-этнографический очерк / М. Гребнев // Самар
ские епархиальные ведомости. - 1886. - №. 21 - 24; 1887. - №. 1 - 2.; Иссинскпй, В. Браки - «самокрутки»
среди мордвы / В. Иссинский // Пензенские епархиальные ведомости. - 1889. -№. 12. - С. 24 - 27; Митро-
польский, К. Мордва. Религиозные воззрения, их нравы и обычаи / К. Митропольский // Тамбовские епар
хиальные ведомости. - 1876. -№. 12 - 13 и др.

⁶⁴ См.: Юкина, И.И. История женщин России: Женское движение и феминизм в 1850 - 1920-е гг. Материа
лы к библиографии / И. И. Юкина. - СПб., 2003.

⁶⁵ Спрыгина, Н.И. Одежда мордвы-мокши Краснослободского и Беднодемьяновского уездов Пензенской губер
нии / Н. И. Спрыгина. - Пенза, 1928. - С.31.

⁶⁶ См.: Росницкий, Н. Полгода в деревне / Н. Росницкий. - Пенза, 1925

до революции и в советское время. Этим особенно ценны материалы анкетного опроса мордовского населения, полученные в ходе научно-исследовательской экспедиции 1934 г.⁶⁷ Некоторые итоги его разработок в различное время были опубликованы в монографических изданиях и статьях, посвященных мордве⁶⁸, однако нами не встречено отдельных публикаций, содержащих широкий анализ женского статуса на основе сведений, полученных в экспедиции 1934 г. Источниковую ценность имеют цифровые материалы, представленные в работе С. Г. Струмилина, исследовавшего бюджет рабочего времени мужчин и женщин на основе социологических обследований 1923 г. и 1934 г.⁶⁹ Эти данные позволили судить о масштабе изменений в режиме труда крестьянок, о смене женских приоритетов в распределении своего свободного от работы времени в результате социалистических преобразований сельской действительности. В эту же группу источников вошли материалы советских периодических изданий на мордовских языках, отразившие идеологизированные представления о новой роли женщины и их пре-

ломление в национальной культуре .

Методологическая основа. Исходя из высокой степени интегративно-сти избранной темы, главным методологическим принципом исследования стал междисциплинарный подход. Также, в качестве опорного, использован системный подход к изучению социокультурных явлений, в сочетании со сравнительно-историческим подходом и частично с методом ситуативного моделирования. Спецификой темы исследования продиктовано обращение к тендерному подходу, позволяющему рассматривать категорию пола как сложный конструкт в системе этносоциальной организации. В ходе исследований применялись классические методы полевой этнографии — непосредственное наблюдение и интервьюирование.

⁶⁷ См.: Абузов, С. С. Комплексная экспедиция по изучению Мордовии / С. С. Абузов // Революция и националь
ности. - 1935. - №5. - С. 105 -106; Моторин, Н. Мордовия на путях культурной революции / Н. Моторин // Со
ветская этнография. - 1934. - №3. - С. 109 - 110.

⁶⁸ Социалистический быт мордовского села. - Саранск, 1986. - С. 151-152, 230; Балашов, В. А. Бытовая куль
тура мордвы: традиции и современность / В. А. Балашов. - Саранск, 1992. - С. 34.; Беляева, Н.Ф. Традиционные
институты социализации детей и подростков у мордвы / Н. Ф. Беляева. - Саранск, 2002. - С. 25.

⁶⁹ См.: Струмилин, С. Г. Проблемы экономики труда / С. Г. Струмилин. - М., 1982.

⁷⁰ Авать работай общественная тевса // Авань Ян. - 1927. - Март. - С. 2; Архипова, С. Мартонь 8-це чись /
С. Архипова // Якстере тещте. - 1923. - № 5. - С. 1.

Научная новизна. В настоящей работе впервые предпринята попытка комплексного анализа положения мордовской женщины в семье и в обществе в конце XIX в. - первой трети XX в. с опорой на этнографические исследования мордвы XIX-XX вв., привлечением материалов административного, гражданского судопроизводства, статистики, а также с введением в научный оборот результатов этнографических полевых исследований диссертанта. Обобщающе-аналитический характер работы дополнен применением методов, вошедших в научно-исследовательскую практику в последней трети XX в., а именно - тендерным подходом изучению явлений. В связи с этим отдельный интерес представляет данный в диссертации анализ фольклорной традиции мордвы, позволивший судить о национальном идеале женщины, о стереотипном восприятии женщины и женского поведения в этнокультуре. Была впервые сделана попытка всестороннего сопоставления положения женщины в субэтнических культурах мордвы — мокшанской и эрзянской. Этому аспекту работы уделено особое внимание, поскольку рассмотрение культурных особенностей организации быта, труда, взаимоотношений, сложившихся на локальной территории (территория Мордовии) в схожих экономических условиях и в рамках одного народа, позволяет наметить общие закономерности в формировании и развитии женского статуса. В этих же целях привлекался сравнительный материал, касающийся русских и татарских соседей мордвы. Тщательному исследованию подвергнуты проблемы изменения трудовых функций женщины-мордовки, ее имущественно-правового положения и форм социальной активности, которые относятся к наименее разработанным вопросам трансформации семейного и общественного статуса мордовской женщины в исследуемый период. При этом преимущественное значение придавалось статистическим данным, документально зафиксированным фактам. Автором предложено объяснение своеобразия развития женского статуса и социальной роли женщины у мокши и эрзи.

Практическая значимость. Материалы и итоги настоящего исследования применимы при создании обобщающих работ по тендерной, этногра-

фической тематике, а основные положения - вполне могут служить одной из отправных точек зрения при углубленном рассмотрении отдельных аспектов женского вопроса в истории региона и социокультурного развития мордвы. Возможно включение материалов данной работы в научно-преподавательскую практику, посредством их адаптации к уже существующим или создания специальных учебных курсов. Наблюдения, представленные в работе, небесполезно учесть при разработке практических рекомендаций по решению современных проблем семьи и пола.

На защиту выносятся следующие основные положения исследования:

1. Этническая картина мира у мордвы отличалась высокой степенью фемин-ной ориентированности. В мокшанской религиозно-обрядовой культуре женские персонификации сил природы и покровителей хозяйственной деятельности доминировали дольше, что сопровождалось устойчивостью матриархальных черт в системе организации отношений. У мордвы-эрзи раньше и в значительной мере были сглажены феминные акценты в религиозном мировоззрении и обрядности наряду с быстрым нарастанием патриархатных начал в общественном и семейном быту.

2. Женская жизнедеятельность и результаты женского труда наполнены символикой, сакральной силой смыслов, заключенной в знаковых элементах предметного мира женщины. Как женское у мордвы маркировалось пространство дома и семьи, а также все, что связано с домашними видами работ.

3. Женский стереотип в устной традиции мордвы определен представлениями о материнстве как о главной социальной функции женщин. Тендерные контрасты в эстетических представлениях мокши о мужском и женском были не столь выраженными, как у эрзи. Это проявлялось во внешнем, в психологическом, в поведенческом компонентах субэтнических стереотипных женских образов.

4. Семейный статус мордовской женщины зависел от структурного типа семьи, места, занимаемого женщиной в системе семейной иерархии (определялось статусом мужа), а также от степени патриархальности семейных традиций. В традиционной системе организации межличностных отношений в

семье мокши женщина имела более весомое положение, чем у эрзи. Главная тенденция развития женского статуса в семье в исследуемый период - снижение возрастной планки в приобретение женщиной статуса хозяйки. Женская эмансипация в семье ярче проявилась у эрзи.

5. В функционировании мордовской крестьянской семьи как производственно-хозяйственной единицы роль женщины фактически равна мужской, а по соотношению времени труда и отдыха — даже более значима. В начале XX в. получила закрепление практика повышенной трудовой нагрузки женщины, ее включения в мужские виды деятельности. Политика советского государства по вовлечению женщин в общественное производство была в большей мере воспринята эрзей, в меньшей — мокшей.

6. Обычаями мордвы женщине, в отличие от мужчины, обеспечивалось широкое право на личную собственность, которая основывалась на приданом и в дальнейшем могла пополняться не только за счет наследования, или получения даров, но и по женской инициативе посредством индивидуализации результатов своего труда. Субэтнические культурные традиции мокши в целом сообщали замужней женщине больший объем прав распоряжения общесемейной собственностью. Однако в исследуемый период женские полномочия в отношении общесемейной собственности - как в натуральном, так и в денежном выражении, обнаруживают тенденцию к росту и у мокши, и у эрзи.

7. Мордовки занимали свою нишу в общественной жизни традиционного села - духовный и этнокультурный ее аспекты: именно они соблюдали и обеспечивали преемственность этнокультурных, нравственных и религиозных устоев. Проявления социальной активности женщин за рамками традиции становились возможными в чрезвычайных условиях. Предоставленное революцией право осуществления женщиной общественно-управленческой деятельности на постоянной основе, наравне с мужчинами, мордовским обществом воспринималось с трудом, медленнее, чем у русских, и более сложно этот процесс проходил в западных районах Мордовии - т.е. на территории проживания мокши.

Апробация результатов исследования осуществлена в Мордовском государственном педагогическом институте им. М.Е.Евсевьева на ежегодных научно-практических конференциях «Евсевьевские чтения» (Саранск, 2005, 2006), на всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы образования и педагогики: диалог истории и современности. К 75-летию со дня рождения члена-корреспондента РАО, доктора педагогических наук, профессора Е.Г.Осовского (1930 - 2004)» (Саранск, 2005), на всероссийской научно-практической конференции — «Осовские педагогические чтения «Педагогическая наука и образование: проблемы, региональные особенности и перспективы развития»» (Саранск, 2006 г.), в ходе «X Междуна-родного конгресса финно-угроведов» (Йошкар-Ола, 2005 г.), на международной научной конференции «Цивилизации народов Поволжья и Приуралья» (Чебоксары, 2006), на межрегиональной научно-практической конференции «Проблемы этнокультурного взаимодействия в Урало-Поволжье: история и современность» (Самара, 2006), в ходе работы «VII Конгресса этнографов и антропологов России» (Саранск, 2007). Основные положения и выводы исследования опубликованы в 8-ми научных статьях и тезисах.

Структура диссертации выстроена по принципу проблемного изложения материала в соответствии с задачами нашего исследования и представлена введением, двумя главами, объединяющими семь параграфов, заключением, списком использованных источников и научной литературы, приложениями.

Место женского начала в мифологии и в религиозных верованиях мордвы

Мифология представляет собой глубинный пласт человеческого миропонимания, мировоззрения и самовосприятия, актуализирующийся в общественном сознании. В связи с этим представляется целесообразным анализ мордовских мифов, а также связанной с ними религиозно-обрядовой сферы на предмет выраженности в них женского начала, наличия характеристик «женского», с целью реконструкции образа женщины, заложенного в самом ядре духовной составляющей традиционной этнокультуры.

Представления мордвы о возникновении мира, как и у других финно-угорских народов, базировались на восприятии воды как первоосновы всего сущего, как жизненосной среды: «Что на свете явилось вначале? Большая вода, великая вода»1. Появление суши связывали с действиями «Великой птицы» - «Покшнармунь» (м.), «Иненармунь» (э.), нырнувшей в Мировой океан и доставшей со дна его землю . Земля, мифологическая субстанция, способная вне воды увеличиваться, расти, но без сторонней помощи она не может подняться на поверхность. Заслуга птицы - умение извлечь жизнь из жизне-носного пространства, - схожа с функцией повивальной бабки. Эта аналогия тем более усиливается, что у мордвы водная стихия напрямую связывалась с женским лоном (на свадьбе невеста просила Ведяву - богиню, персонифицирующую в себе водные объекты конкретной местности, открыть ее лоно и подарить ей много детей), а изображение водоплавающей птицы, выбитое на серебряной пластине и носимое замужними женщинами на животе, служило оберегом, гарантией благополучного состояния репродуктивных функций3.

Символика, восходящая к мифологическому образу Великой птицы, активно использовалась финно-угорскими народами. Данные археологии свидетельствуют о прочном закреплении в наборе украшений «лапчатых» подвесок, поясов, орнаментальных элементов в виде уточки в вышивке и в резьбе по дереву4. В объяснениях к рисункам древностей Лядинского могильника мы находим комментарии к предметам с подвесками в виде лапок водоплавающей птицы лишь в разделе, посвященном женским украшениям5. По нашим подсчетам предметы с подвесками такого типа, согласно пояснительным материалам к находкам в могильниках бассейнов рек Оки и Камы, были извлечены из 73 погребений. Из них 58 могил были определены как женские, 5 - как мужские, две принадлежали детям/подросткам мужского пола, две содержали детские скелеты, пол которых не определен и шесть -скелеты взрослых, пол которых также не удалось определить (во многом по причине трупосожжения). Результаты предпринятого нами анализа комментариев к предметам, извлеченным из Лядинского и Томниковского могильников, а также из могильников, расположенных в бассейнах рек Оки и Камы, позволяют нам с большой долей уверенности говорить об украшениях - подвесках в виде лапок водоплавающей птицы или по форме близких к ним, как о принадлежности женского костюма. В подавляющем большинстве случаев, подвески, имитирующие утиные или гусиные лапки, были найдены в женских погребениях. Они входили в состав украшений, укрепленных, как правило, на уровне груди и живота6.

Женская природа Иненармунь отчетливо проявляется в финно-угорской мифологии. Великая птица снесла яйца, из которых было продолжено мирообразование. У мордвы также зафиксированы остатки мифа об этом. Первое яйцо, разбившись, образовало мир: нижняя часть скорлупы стала земной твердью, верхняя - небесной, из желтка вышло солнце, а из белка - луна. Затем, из яиц, снесенных Великой птицей на ветвях мирового дерева, появились богини, и начала множится жизнь на земле . В пользу женской сути Иненармунь говорит и этнокультурная традиция. В устном творчестве мордвы немало сюжетов, где девушка или женщина отождествляется с птицей - обладает способностью принимать облик утки или вынуждена пребывать в нем . Следует заметить, что в мордовских сказках и песнях в отличие от русского фольклора лишь в редких случаях мужчина превращается в птицу. Образ уточки в мировоззрении мордвы связан с женской судьбой. Широко распространен сюжет о встрече охотника с лесной уткой (иногда - гусыней), молящей его о пощаде ради своих птенцов и грозящей проклятием за расправу над нею. Пожалевший утку, или избавивший ее от смерти, бывает вознагражден или получает себе девушку-утку в жены9. Если же охотник все-таки убивает ее, то либо сам погибает, либо по возвращении домой находит мертвой свою жену и малых детей10. Смерть людей в его семье описывается как жестокое, но справедливое возмездие за убитую им утку. Отмечалось, что «эпический образ сидящей на яйцах утки является скорее общефинским, чем мордовским, поэтому он древен как и сам финно-угорский эпос», и «утка в рассматриваемых песнях прежде всего жизнедательница, а потом уже птица»11. Очевидно, персонаж, и отличительные качества утки в мордовском фольклоре (волшебство, сакральность, сила ...) восходят к древнему образу Великой птицы, предопределяя отношение к убийству лесной уточки как к преступлению. Таким образом, женщина, скрытая под оперением утки и отождествляемая с ней, также является носителем естества Великой праматери мира. В двойственности природы утки-девушки проявляется ее связь с человеческим родом, а в неизбежности наказания за причинение ей смерти усматривают родовой запрет, направленный на охрану тотема того рода, к которому принадлежал охотник12. На наш взгляд запрет охотиться на утку, можно считать следствием заповедности утки — воплощения мифической Ве- ликой птицы, причастной к тайнам мироздания и миропорядка. Точно также в мордовской культуре табуировалась ловля заповедных рыб - белуги, севрюги и осетра. Рыбак, нарушивший запрет, наказывается Рававой (Ведявой -хозяйкой Волги, у мордвы называемой рекой Рав) — лишается сына . Согласно мифам эти три рыбы — три сестрицы, плывут по Мировому океану в разные стороны: одна - на восток, другая - на полдень, младшая - на закат, и несут на своих спинах землю, поддерживая равновесие созданного мира14. Опора мироздания - вода и плывущие в ней рыбы. Как в финно-угорской космогонии в целом, так и у мордвы весь мир заложен и держится на женской основе. Позднее роль и функции демиурга присваиваются верховному божеству (Вярде-Шкай, Шкай (м.), Вере-паз, Нишке-паз (э.)), однако образ Великой птицы не исчезает, продолжая существовать в мифологии и фольклоре как средоточие мудрости мира.

Символика предметного мира мордовской женщины

Представления мордвы о женском идеале, о предназначении и самой сути женского естества за неимением текстового письма в течение столетий передавались последующим поколениям изустно, отражаясь не на бумаге, не на холсте художника, а в системе религиозных воззрений, ритуалов и обычаев. Этнокультурные коды, касающиеся места и роли женщины в жизни народа, фиксировались посредством знаков-символов, которые функционировали в повседневности, являясь составной частью декора одежды и предметов быта. Исследователи мордовской традиции всегда констатировали сосредоточение всех эстетических проявлений в материальной культуре вокруг женской фигуры. На предметы, которые предполагались в женское пользование, обязательно наносились традиционные узоры. Собственно, и все большинство орнаментированных изделий у мордвы от кухонной утвари до фронтонных досок и оконных наличников было локализовано в пределах женского жизненного пространства - дома.

Предметный мир мордовской женщины, был наполнен знаково-символическим содержанием. В наибольшей мере это проявилось в женском национальном костюме. Данное обстоятельство обусловлено не столько тягой к реализации чувства прекрасного, часто приписываемой женской натуре, - у человека в прежние времена в силу высокой трудовой занятости было слишком мало возможностей для сугубо эстетических изысков, — сколько потребностью защитить продолжательницу рода. Любой знак издревле наделялся смыслом и есть все основания предполагать, что в хитросплетении вышивных и резных узоров заложено гораздо больше, чем простое стремление порадовать глаз красотой. Исследователи указывают на охранительно-магическую функцию вышивок, узорного тканья, браслетов, шумящих украшений, богато представленных в девичьем и женском костюме, обеспечивавших защиту и активацию репродуктивных способностей. По выражению К. Мильковича «по одному только звону колокольчиков и гремушек можно мимо идущую бабу или девку, не видав, различить от старух...» . Взрослые девушки в связи с брачной символикой «даже в обычные дни должны были надевать нагрудные фибулы, бусы, шейные ожерелья, кольца, серьги, накосники»68. Металлические шумящие предметы, по поверьям, отгоняли злых духов от хозяйки, тем более что и сам металл наделялся способностью преграждать путь недобрым силам69. Такими же качествами обладали и раковины-каури и шерсть, использовавшаяся для выполнения многочисленных кистей и орнаментирования одежды.

Защитную роль вышивки высвечивает и ее расположение на одежде. Узорной каймой отделывали отверстия, через которые, по представлениям людей, могло проникнуть негативное влияние: вырез горловины, подол, низ рукава, места сочленения деталей кроя. Обереговое назначение декора проявляется и в его локализации на области сердца, груди, лопаток, характерной для всех финно-угорских народов Поволжья. О том же прямо говорят названия соответствующих вышивок: например, ромбический узор, расположенный в районе оплечья эрзянской женской рубахи покай, у марийцев носил название «сторож грудей»70. Множество женских украшений мордвы (пулай, пулакш, боковые полотенца, вышитые передники и др.) помещалось на уровне бедер и низа живота.

Обеспечение защиты репродуктивной системы женщины, как следует из материалов археологических исследований, сформировалось уже на этапе становления мордовского этноса. Специальные металлические парные пластины-подвески закреплялись на женской одежде поверх грудей . В костюме XIX в. это место орнаментируется посредством вышивки. Древние черес-плечные украшения в виде пластин из металла, крепившихся к перекинутому через шею шнуру, к XVIII - XIX вв. сохранились у мордвы-мокши как «ярмак пилькс» из монет, нашитых чешуйчатыми рядами на две широкие ленты холста, которые на ременной основе свешивались через шею на грудь. Отмечено поразительное сходство больших трапециевидных пластин с цилиндрическими привесками, встречавшихся попарно в могилах по бокам скелета в нижней части груди и живота при раскопках Лядинского и Томниковского могильников, и мордовских бахромчатых поясных украшений XIX в. из полотна, шито-го бисером . Столь же древним является особое внимание к женской обуви. По традиции, ноги должны были быть очень аккуратно обуты - голени многократно обертывали онучами, а потом надевали обувь, крепившуюся при помощи обор. Земля мыслилась как нижний мир, где обретались не только плодоносящее начало, но и темные силы, поэтому ноги, соприкасавшиеся с этим миром, старались сделать неуязвимыми. Женщины тщательно скрывали ноги, и, кроме того, дополнительно «защищались» посредством шумящих обувных украшений, которые отсутствовали у мужчин. Данная особенность бытовала и в начале XX в.

В элементах мордовской, особенно мокшанской, вышивки также прослеживаются вековые традиции. И. Н. Смирнов, усматривая в общности мотивов мокшанской вышивки и вышивки чуваш, марийцев свидетельство совместного проживания, имевшее место сотни лет назад, отмечал: «Сравнение эрзянских и мокшанских вышивок с черемисскими и чувашскими показывает, что оригинальность в большей степени обнаруживает эрзя, в меньшей мокша»73. Мордовские женщины использовали одни и те же элементы, оставляя их практически неизменными: древние мотивы несли символическую нагрузку и, вероятно, наделялись магическими свойствами, поэтому отношение ним и было столь бережным. Консервации элементов костюма и символики, способствовала также традиция передавать одежду по наследству и, «таким образом, одно платье... переходит до четвертого и пятого колена, и часто правнучки не помнят, кто вышивал оное»74. С течением времени изначальное значение используемых символов утрачивалось, но они продолжали оставаться неотъемлемой частью системы магической защиты человека.

Пытаясь разгадать смысловую нагрузку традиционных узоров мордвы, исследователи пришли к выводу об обусловленности их религиозно-мифологическими воззрениями. Женская рубаха вышивалась в соответствии с представлениями о единстве трехмерного пространства человеческого бытия: небесного, земного и загробного . Символикой неба - верхнего мира - насыщены вышивки оплечья. Здесь доминируют солярные знаки (восьмилучевая розетка, крест, ромб), встречаются схематичные изображения Великой птицы - высшего существа, положившего начало сотворению мира. Шахматный порядок мотивов, выполнявшихся по низу, увязывают с образом засеянного поля, плодородной земли. Рядом нередко соседствовали знаки водной стихии, в числе которых называется условное изображение женской фигуры в ладье, отображавшее культ богини Ведявы.

Статус женщины в системе семейных отношений мордвы

Анализ традиционной культуры мордвы позволяет констатировать, что в течение жизни женщины происходила последовательная смена статусов, по преимуществу обусловленная взрослением, достижением определенных возрастных периодов и реализацией связанных с ними социальных предписаний. Исходя из традиционных представлений мордвы о женском предназначении и критериях зрелости условно можно выделить семь таких периодов: 1. детство - идень пинге (м.), эйдень пинге (э.); 2. от 13-15 лет до замужества - девичество - стирькс ши (м.), тейтерькс чи (э.); од пинге (м., э.) - молодость, новое время; 3. предсвадебный период и свадебные торжества - просватанная девушка, невеста - симф стирь (м.); ладязь тейтерь (э.); 4. замужество до рождения ребенка - молодушка - од рьвяня (м.), одирьва (э.); 5. замужество после рождения первенца и до женитьбы старшего сына- сноха-рьвяня (м.), урьва (э.); молодая женщина детородного возраста - од ава (м., э.); 6. после женитьбы старшего сына - свекровь - авозь (м.), ававто (э.); женщина детородного возраста, имеющая внуков - ава (м., э.); 7. выход из детородного возраста и старение - сире ава (м.), сыре ава (э.).

Семья была и остается тем ядром, где соприкасается история людей, их культура, формируются основы духовности, нравственности каждого, и вместе с тем - всей нации. Будучи зависима от процессов, идущих в обществе, семья в свою очередь, также воздействует на него, более того, зачастую социальные, экономические, политические отношения моделируются индивидом по образу и подобию межличностных семейных отношений. В традиционной мордовской культуре понятие семьи передавалось термином «куд» (м.), «кудо» (э.) — дом. Дом, собирающий под своей крышей членов семейно-родственного коллектива, был символом объединения людей в целостный социальный организм, где каждый человек признавался значимым, был важен.

В повседневном быту принадлежность человека к конкретному роду, семье, утверждалась тем, что его называли по имени предка, или его прозвищем, которое передавалось из поколения в поколение1.

Сравнительный анализ образцов устно-поэтического творчества мордовского народа позволяет предполагать, что у мордвы-мокши влияние семьи на отдельных членов, восприятие их как неотъемлемой ее части, было более выраженным, чем у эрзян. В абсолютном большинстве случаев в песнях мокши как дооктябрьского, так и советского периода присутствует указание на происхождение героя, принадлежность его к роду, семье - Иванонь Марюшась (Иванова Марьюшка), Артемонь Фананясь (Артемов Фанушка), Сенька Микитать Ульянац (Сенька Никитиной Ульяны) и т.д. В эрзянских песнях уточнения такого характера не встречаются. Использование социальных маркеров при создании образа действующего лица свойственно и тому и другому суб-этносу, однако для мордвы-мокши, видимо, было столь естественным соотнесение индивида с тем или иным родственным коллективом, что даже абстрактный персонаж обязательно наделялся отчеством. Кроме того, независимо от пола герои мокшанских песен могли быть поименованы по родителю не только мужским, но и женским именем, в чем можно усматривать отзвук матрилинейности родства и принципиальную возможность закрепления за женщиной статуса родоначальницы. Такие факты имели место в реальной жизни, хотя в условиях патриархата и воспринимались как исключительные.

В качестве индикатора статуса женщины часто рассматривают отношение общества к рождению детей в зависимости от их пола. В культуре народов, где яркое проявление получили идеи неравноправия мужчины и женщины, появление девочки было нежеланным, воспринималось как несчастье, а отсутствие сыновей могло обернуться трагическими последствиями для женщины3.Так, на Кавказе женщине желали родить семерых сыновей и одну девочку4.

Мордвин был благодарен жене за сыновей, однако считалось, что «недурна и та, что дочерей нарожает - все-таки помощницы будут»5. Семья была рада первенцу-девочке ничуть не меньше, чем сыну. Дочь снимала с материнских плеч значительную долю забот о младших детях, а позже становилась ей первой помощницей. Подтверждением тому может служить выражение, сопровождающее рождение дочки: «штай-нардай, идень вани шачсь» (м.) -«моющая-вытирающая, детская нянька родилась». Особенно ясно осознавалась ценность дочери в малых семьях, которых в начале XX в. у мордвы было большинство. Кроме того, появление дочки обозначало для родителей перспективу приобретения в будущем лестного статуса более любимых бабушки и дедушки по женской линии - у эрзи их так и называли: «вечка баба» («вечке» (э.) - «любимый») и «васоло деда». Особое отношение к родственникам матери закреплено и в семейной терминологии мокши, выделяющей всю родню со стороны матери в особую группу: «щавай» - бабушка, «щатяй» - дед, «щакай» — тетка, «щеняй» - дядя. Родственные связи по линии матери играли важную роль в повседневной жизни, зачастую были более теплыми, крепкими и сообщали более высокий статус материнской родне в общем кругу родственников . Наши полевые материалы обнаружили, что в тяжелых или решающих жизненных ситуациях наиболее значимую помощь семье часто оказывали родители жены и родные матери. Именно с их поддержкой связывали основные надежды на случай нужды или беды, например, собственной ранней смерти и необходимости опекунства над осиротевшими детьми. Показательно, что при выборе крестных, принимавших на себя моральное обязательство участия в судьбе крестников, предпочтение отдавали сестре или брату роженицы. Этот обычай сохранялся у мордвы и в XX в.

Об отношении к девочке можно судить по отличительным чертам родильных обрядов и празднеств. Рождение детей для мордвы было знаковым событием и большой радостью, поэтому рождение девочки сопровождалось такими же обрядами, что и рождение мальчика. Они включали ритуалы принятия новорожденного в семью, в род, в социум, и не имели качественных различий, зависящих от пола младенца, кроме элементов, связанных с предполагаемой трудовой деятельностью и акцентирования важности репродуктивных функций для девочки.

Хозяйственно-трудовые функции женщин

Материальной основой существования мордовского крестьянства было сельскохозяйственное производство, которое характеризовалось натурально-потребительской направленностью, органическим сочетанием земледелия, животноводства, домашнего ремесла и промыслов. Это предопределяло замкнутость бытового уклада, относительную неподвижность его компонентов. Перестройка традиционного хозяйственно-культурного типа как во всем Волго-Уральском регионе, так и в мордовском крае, получила начало во второй половине XIX столетия, хотя в полной мере этот процесс не был завершен даже в начале XX в. Старые формы ведения сельского хозяйства, традиционный менталитет продолжали бытовать достаточно широко.

При высокой трудоемкости производства сельскохозяйственной продукции одно из приоритетных мест в крестьянской шкале ценностей отводилось трудолюбию и работоспособности. Значимость труда в повседневной жизни людей, в формировании нравственного облика человека и всей его судьбы, всесторонне освещена в устном наследии мордовского народа. Пословицы утверждают: «Кие машты трудямо, се машты и эрямо» (э.) - «Кто умеет трудиться - тот умеет и жить»; «Марлю шуфтть питнец - марензон ко-ряс, а ломанть - тевонзон коряс» (м.) - «Яблоню ценят по ее плодам, а человека - по его трудам»; «Панарось а лоподи - пекесь а топоди» (э.) — «Рубашка не вспотеет — семья голодна»; «Павазсь трудса сатови» - «Счастье трудом добывается» . В сюжетных фольклорных произведениях мордвы положительный персонаж всегда умелый работник: герой преодолевает препятствия и достигает цели, реализуя трудовые навыки, в то время как ленивым уготован бесславный конец. Трудолюбие было неотъемлемой чертой как мужского, так и женского идеала. Мордва считала: «Цебярь ава - мекшава» (м.) -«Хорошая хозяйка, что пчелиная матка»101.

Крестьянское хозяйство могло продуктивно функционировать только при наличии мужских и женских рук, поэтому неженатый мужчина не считался полноценным крестьянином. Рассматривая супружеский союз как трудовую основу производящего хозяйства, в мордовской общине на сельском сходе, где собирались представители податных единиц, право голоса предоставляли только мужчинам, вступившим в брак. Оценка значимости труда женщины в успешности хозяйствования отдельно взятой семьи проявилась в брачных традициях мордвы. Рациональную основу бытовавших у мордвы в XIX в. неравных в возрастном отношении браков, когда девушку двадцати лет и старше брали, по сути, не столько в жены для юного подростка, сколько в снохи для домохозяина именно в смысле полноценной работницы, отмечали многие исследователи. Заметим, что у мордвы девушку дольше не отдавали замуж именно в зажиточных семьях - иными словами успешно хозяйствующим, а значит, и более рациональным субъектам была свойственна надлежащая оценка женского труда в семейной экономике, не позволявшая слишком рано расставаться со столь ценным трудовым ресурсом .

Объем производственно-хозяйственных обязанностей женщины диктовался не только экономической необходимостью. Для мордвы, как и для многих других земледельческих народов, традиционным являлся принцип разделения труда по признаку пола - «Авать тевоц коль кудса-шиса, а алять - паксянь киса» (м.) - «Женщина все по дому, мужчина в поле»103. Оно рассматривалось как справедливое и взаимодополняющее, основанное на принципах соразмерности физической силы и нагрузки. Женскими считались занятия, связанные с воспитанием детей, приготовлением пищи, уборкой помещения, уходом за домашним скотом, а также уходом за птицей. Кроме ежедневных домашних дел, женщина в течение всего года занималась изготовлением одежды, так что «сядонголе авась сяконь содась: сюрет кштирдсь, да котфт кодась» - «в прошлом женщина только и знала, что пряла нитки, да холсты ткала» .

Считалось предосудительным выполнение мужчиной женской работы. На страже соблюдения обычаев полового разделения труда стояло общественное мнение. Мужчина, осмелившийся нарушить этот запрет, подвергался осмеянию: «еще бабью рубаху осталось одеть». Поэтому в малой семье, где была одна взрослая женщина, ее хозяйственные обязанности в первые дни после родов брала на себя повитуха. Во время болезни жены муж обращался с просьбой к родственницам или соседкам помочь вести домашние дела: принести воды, готовить пищу, присмотреть за детьми, доить корову, постирать и т.п. Вместе с тем, общественное мнение воспринимало как должное участие женщины в полевых работах во время заготовки кормов, в уборке урожая, в последующем обмолоте зерновых культур. Исследователи на этот счет писали: «Мордовка и жнет, и пашет, и исполняет всякую полевую работу совершенно наравне с мужчиною...».

Специфика трудовых функций мордовской крестьянки предопределяла ей устойчивый распорядок дня, отличавшийся от мужского большей длительностью и постоянно высокой интенсивностью работ. О «женской» традиционной работе говорили так: «Кудть ниле уголонза - нильгемонь тевон-за» - «в доме четыре угла - да сорок дел»106. Если занятость мужчины в течение

Похожие диссертации на Положение мордовской женщины в семье и обществе в конце XIX - 30-х гг. XX в.

Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века Холодная Вера Георгиевна

Православные традиции в семьях русских старожилов Предбайкалья : XIX в. - 30-е гг. XX в.Белобородова, Нина Михайловна

Женщина в традиционном обществе и семье коренных народов Нижнего АмураФадеева Елена Викторовна

Башкирская женщина в семье и обществе в первой половине XIX в. Ибрагимова Юлия Айдаровна

Свадебный обряд татар Башкортостана : сохранение традиций в условиях трансформации общества в конце XIX - начале XXI в.Камалеев, Эльвир Винерович

Трансформация гавайского обществаЛатушко Юрий Викторович

Положение хакасской женщины в традиционном и современном обществе : XIX - XXI вв.Тутаркова Наталья Валерьевна

Женщина в русской семье X - начала XIX в. динамика социо-культурных изменений Пушкарева Наталья Львовна

Трансформации статуса женщины в русской крестьянской семье середины XIX - и начала XX в.Мухина Зинара Зиевна

Развитие этнографического музейного дела в России в конце XIX - начале XX вв.Турьинская Христина Михайловна