Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Проблемы дисциплины труда в условиях кризиса «государственно-административного социализма» 13
1. "Сознательная дисциплина'' в иерархической экономике: иллюзии и реальность 13
2. Кризис старого и формирование нового типов дисциплины труда: от внеэкономического принуждения к экономическому 65
ГЛАВА II. Дисциплина общественного труда в программно-теоретических установках партийно-государственной доктрины социалистических преобразований 118
1. Теоретические предпосылки политики» направленной на формирование «новой объединенного труда» 118
2. Опыт организации дисциплины труда в мобилизационной модели становления трудовых отношений «нового типа» -конкретно- историческое воплощение теоретических представлений «дисциплине обобществленного труда». 149
Заключение 211
Список литературы. 217
- "Сознательная дисциплина'' в иерархической экономике: иллюзии и реальность
- Кризис старого и формирование нового типов дисциплины труда: от внеэкономического принуждения к экономическому
- Теоретические предпосылки политики» направленной на формирование «новой объединенного труда»
- Опыт организации дисциплины труда в мобилизационной модели становления трудовых отношений «нового типа» -конкретно- историческое воплощение теоретических представлений «дисциплине обобществленного труда».
Введение к работе
Круговорот событий, захвативший на рубеже 80-90-х годов XX века страны
бывшего мирового социалистического хозяйства, привел здесь к глубинным преобра зовательным процессам, взломавшим институциональную основу политико экономического устройства общества. Содержанием этих изменений стало возвратное движение, после «революционного скачка» в товарное производство особого рода \ к
традиционному (рыночному) его состоянию.
Переход системы в новое состояние во многом связан с представлениями о ценностях, возникающих в сознании человека. Это обстоятельство является одной из важнейших причин неоднозначности развития и многообразия его путей 2. Действительно, люди объясняют характер течения (воспроизводства) экономической жизни с различных этических позиций. Их взгляды, под воздействием ценностных ориента- 1; ций, нередко противоположны. Но ни одни из них не могут быть признаны истинны \J™ ми априори 3, так же, как и не могут быть фальсифицированы как целое 4. Необходи мо помнить, что история знает много разбитых иллюзий, но любые проекты организации новой власти и экономической жизни должны пройти через испытания истории.
В течение многих десятилетий в советском обществе господствовала социалистическая идеология ортодоксально марксистского толка. Именно она формировала официальное и практически единственное видение (парадигму) структуры и динами- Fl ки движения (борьбы) экономических отношений биполярного мира (социализма как
прогрессивного строя и капитализма - оплота реакции). В этом легко убедиться, открыв любой советский учебник по политической экономии, любую монографию. Так, И. М. Братищев в своей книге, написанной на основе разработки концепции социали
стической производственной дисциплины, анализа перспектив и конкретных путей ее перерастания в коммунистическую самодисциплину трудящихся, особо подчеркивал, что «сознательная дисциплина - непременное условие усиления позиций социализма в экономическом соревновании с капитализмом, роста экономического и оборонного могущества государства»5.
«Идеологический патернализм», под знаком которого развивалась советская экономическая наука, с неизбежностью приводил к существенному ослаблению позитивной функции теории, нацеленной на изучение «живых» (действующих) хозяйственных структур. На большинстве перспективных направлений научный подход, позволяющий предвидеть и оценить возможный результат, был либо подменен нормативной функцией, в рамках которой «воображаемые свойства идеальной картины, утопии совершенного общества называют «объективным законом», в то время как настоящие внутренние противоречия реального общества даже не упоминаются» 6, либо, напротив, разбавлен разработками эмпирического характера с сильной вульгарно-социологической составляющей в ущерб содержательным политэкономическим обобщениям и корректным выводам, невозможным по чисто идеологическим основаниям.
Каталог актуальных экономических проблем, «отлитых» в догмах или сформулированных в любой рационально обоснованной системе идей 7, растворенных в очередных утопических прожектах или сфокусированных в практопиях футурологов, всегда заполнен. Один из основных его разделов - проблематика мотивов хозяйственной деятельности и, уже, трудовой мотивации. Оценивая ленинское высказывание о том, что «берет верх тот, у кого величайшая техника, организованность, дисциплина» 8, мы можем с позиций сегодняшних поисков адекватной для России модели экономического развития и методов ее реализации констатировать: социализм в версии XX века как социальная система не сумел выработать гибкий механизм реализации инте
ресов человека труда, а потому и применить эффективные способы привлечения к труду и стимулирования трудовой активности, адекватные индустриальной эпохе. В этом смысле ретрансформация в нашей стране - это расплата за мифотворчество и попытку его материального воплощения, сопровождавшуюся потерей темпа и качества экономического роста.
В то же время нельзя не отметить, что внедряемая на протяжении последних семи лет российскими радикал - реформаторами рыночная модель хозяйствования с обслуживающей ее либеральной риторикой (в их laissez - Ґаіге истском варианте) не только не стабилизировала и без того непростую ситуацию в народном хозяйстве, но, напротив, через беспрецедентное сокращение промышленного производства и предельно высокую социальную плату преобразований, осложнило решение главной проблемы собственно переходного периода - создание современной высокоэффективной и конкурентоспособной экономики. Трагический опыт России свидетельствует о том, что режим перехода к новому экономическому порядку в нашей стране задавался, как правило, сознательными действиями правящей элиты. Некие схемы, убеждения, идеи навязывались обществу сверху с большим или меньшим упорством, нередко с применением насилия.9 Однако было бы весьма опрометчивым относиться к идее как к пассивному, а потому в той или иной степени «смутному» отражению реальности. Идеи, особенно связанные с материальными интересами, не только отражают действительность, они сами способны творить объективную реальность. И чем сильнее у политического авангарда вера в возможность решить в соответствии со своими верхушечными идеями все проблемы социально-экономического перехода одним ударом, тем больше вероятность того, что намечаемые планы хозяйственных реформ, их вариативность в темпах и направлениях могут быть оторваны от анализа состояния общества, для которого они предназначаются, и, следовательно, тем выше шансы получить неблагоприятный результат. И все же надежда умирает последней. И потому не хочется думать, что на рубеже нового тысячелетия не отыщутся здравые
силы, «которые сумеют заменить философию введения всеобщего благоденствия при помощи розог на философию здравого смысла, в которой научный анализ займет подобающее ему место»10 и развеет иллюзии, связанные с синдромом имитационного и «догоняющего развития», ориентацией на односторонне «модернизаторскую» направленность преобразований, что также должно внести свою лепту в процесс массового «исчерпания энергии утопизма», о котором как отличительной черте конца XX века писал Ю. Хабермас.
По мере отдаления от нас в прошлое периода, когда советская экономическая наука «изучала» политэкономические проблемы в ракурсе тех социалистических предначертаний, которые не осуществились, сам объект (представления о стимулах, ограничениях и типе отношений в хозяйственной структуре советского общества) как отраженный (и/или искаженный) результат общественно-производственной практики из сфер академической апологетики и идеологической борьбы п перемещается в область научного исследования 12. Появились условия для реализации самого важного требования к научной работе: для оценок, связанных не с предначертанными сверху установками, а с наблюдением, опытом, фактами. Это в полной мере относится и к восприятию «советской модели социализма», в которой сознательная дисциплина трудящихся предполагалась в качестве основы всего хозяйственного строительства. Продвигаться в целостном понимании нашего движения вперед в то же время можно лишь при сопоставлении разных мировоззрений, опираясь на результаты обществен . ...
ной практики. Как никогда ранее, актуально поэтому потребность в критическом осмыслении накопленных знаний о нашем историческом прошлом, в том числе о предмете настоящего исследования, который занимает важное место в истории политической экономии.
Вышеизложенное и предопределило выбор темы и ее основные направления.
Предметом данного исследования является феномен «социалистической дисциплины труда», с одной стороны, как идеологема мобилизующей направленности в обществе с нерыночной доминантой, с другой - как проявления особого механизма принуждения к труду в хозяйственной системе СССР, приведшего в конце концов к осознанию необходимости формирования дисциплины труда, основанной преимущественно на экономических методах привлечения к труду.
Цель работы - оценка эволюции представлений о дисциплине «социалистического труда» в рамках ихударственно-административной версии социализма как неразвитого результата через призму конкретно-исторической реализации в нашей стране планово-централизованной модели экономического развития как развитого начала. Достижение этой цели потребовало решения следующих задач:
- анализа социально-экономической и институциональной структуры советской иерархической экономики для содержательной трактовки сложившейся в ее рамках дисциплины труда;
- обоснования места и роли дисциплины труда как конкретной формы проявления внеэкономического и экономического принуждения;
- выявления степени предвидения и утопизма в марксистско-ленинской концепции «социалистической дисциплины труда», ее соотнесение с советской практикой реализации;
- обоснования места дисциплины общественного труда в программно- теоретических установках партийно-государственной доктрины социалистических преобразований;
- установления гносеологических корней концепции «административного социализма»;
- анализа данной концепции в трудах неортодоксальных марксистов и представителей русской либеральной экономической мысли;
- выявления в «иных и неожиданных формах» доктринальных представлений о «дисциплине обобществленного труда» в мобилизационной модели общественного развития.
В соответствии с мировоззренческой позицией, принятой диссертантом, критический анализ развития теоретической концепции «социалистической дисциплины труда» 13 в советской экономической литературе может быть результативным только как междисциплинарное исследование той политикоэкономической системы с обслуживающей ее идеологией, объективное историческое предназначение которой в хозяйственном механизме - обеспечивать главным образом внеэкономическое принуждение к труду и неразрывно связанную с ним даешшлину обобществленного труда как всеобщее условие победы нового общественного строя в мировом масштабе. В связи с этим мы использовали литературу, относящуюся не только к истории экономической мысли, но и политической экономии социализма, и проблемам народного хозяйства, не отбрасывая последнюю во имя сохранения «чистоты предмета», как это подчас получалось в прошлом.
Реализация синтетического подхода к методологии исследования, который, в свою очередь, предполагает применение к изучению исторических реалий системно-функционального анализа, методов научной абстракции и индукции, основных принципов историко-логического и историко-критического методов, позволяет, на взгляд диссертанта, добиться таких результатов, которые наиболее адекватно отражают как абстрактно-теоретические характеристики анализируемых явлений, так и
конкретно-историческое воплощение концептуальных представлений о них в процессе экономико-правового и социального управления общественным развитием.
Поскольку проблема дисциплины труда исследуется не в отрыве от других социально-экономических проблем, а на широком общеэкономическом и социальном фоне, как элемент социально-экономической системы, находящейся как в процессе коренных преобразований в исходной и конечных фазах своего развития, так и функционирования на собственной основе (1917-1940, сер. 60-х - начало 90-х гг.), потребовалось значительно расширить источниковую базу. Она включает произведения классиков марксизма-ленинизма, решения съездов и конференций РКП(б) - ВКП(б) -КПСС, ведущих идеологов и экономистов эпохи «строительства социализма и коммунизма» в СССР, решения конгрессов Коминтерна, указы Президиума Верховного Совета СССР, работы идеологов проходящей ныне радикальной экономической реформы и их оппонентов, произведения видных русских исследователей (философов, юристов, историков, экономистов), в частности тех, кто после Октябрьской революции оказался в эмиграции или был репрессирован, оценки и наблюдения зщадных советологов, учебную литературу соответствующих периодов, авторефераты диссертаций, законодательные и нормативно-правовые акты, регулирующие трудовые отношения, документы и материалы, изданные Временным правительством, партийными и советскими органами (СУ(ВП), СУ РСФСР, СЗ СССР). Информационной базой исследования послужили статистические и фактологические данные из официальных источников ЦСУ, Госкомстата, материалов социологических исследований, а также опубликованные в периодической печати.
В связи с тем, что с горбачевской «перестройкой» и дальнейшим курсом на радикализацию экономической реформы любыми средствами в то же время была восстановлена концептуальная вариативность как в отношении направления современного переходного периода, так и определения существа тех социально-экономических и организационно-технических отношений, которые доминировали в отечественной экономике советского типа, мы воспользовались теми подходами и выводами из ли
тературы конца 80-х - первой половины 90-х гг., в которых, с нашей точки зрения, в наименьшей степени присутствовал налет какого-либо моноидеологического императива, хотя самих авторов можно причислить к тем или иным течениям экономической мысли, или просто назвать, при известных допущениях, демократами или консерваторами, социалистами или либералами. В основном это известные имена: Абалкин Л. И., Алтухов В., Андреев С, Аузан А. А., Афанасьев В. Н., Барабанов М. В., Барр Р., Белоновский С, Бестужев-Лада И., Богомазов Г. Г., Богомолов О., Бойко И. П., Блях-ман Л. С, Борисов А. Ф., Бородаевсий А., Бреднева Л., Бузгалин А., Колганов А., Буздалов И., Верт Н., Вечерский С. С, Гайдар Е. Т., Галкин А., Гаузнер Н., Горбачев М. С, Грегори П., Делягин М., Дерябин А., Завельский М., Заславский И., Заславская Т. И., Зотеев Г., Иванова Г. М., Ильин А. И., Ковалев Г. Д., Колесников В. В., Кориц-кий Э. Б., Корнай Я., Корниенко В., Короткий В., Коссов В., Кузнецов В. К., Кузьми-нов Я. И., Куликов В. В., Лацис О., Лисовик Б. С, Логинов Б., Муйбурд Е., Максимов С. Н., May В., Меньшиков С, Медведев В. А., Найшуль В., Никитин С, Ожерельев О. И., Ожиганов 3., Ольсевич Ю., Ослунд О., Повлюченков С. А., Певзнер А., Петраков Н., Петров В. Н., Пешехонов В. А., Платонов О. А., Попов В. В., Попов В. П., Попов Г. X., Попов М. В., Привалов К. В., Радаев В. В., Ракитский Б. В., Расков Н. В., Румянцев М. А., Рывкина Р. В., Рязанов В. Т., Селюнин В., Смирнов В. Л., Соколов В. Г., Сутырин С. Ф., Сычев Н. С, Фроянов И. Я., Хасбулатов Р. И., Хлевнюк О., Цветаев В. М., Целиковская Е. А., Ципко А. С, Чешков М., Чугров С, Широкорад Л. Д., Шкаратан О., Шкредов В. П., Шмелев Н. П., Щербина В. Ф., Яковец Ю., Яременко Ю., Ясин Е. Г. и многие другие.
Кроме того, значительная степень концептуальной однородности работ по проблеме социалистической дисциплины труда и ее видах (обусловленной во многом официальной хозяйственной доктриной, в главных своих моментах базирующейся на ортодоксальном марксизме), дает возможность воздержаться от типичного для Введения анализа некоторых основных этапов в историографии заявленной проблематики, тем более, что соответствующие примечания и многочисленные ремарки, отражающие различного рода нюансы в господствовавшей до рубежа 80-х - 90-х гг. «об
і № щей теории социалистической производственной дисциплины», сделаны по тексту
I
диссертации.
Научная новизна реферируемой диссертации заключается в следующем:
в подходе к понятию типа дисциплины труда как совокупному результату и единству его частных определений, соответствующих различным этапам научного анализа объекта исследования;
обоснованы важнейшие параметры концепции «социалистической дисциплины труда»;
обосновано императивное влияние партийно-государственной идеологии на специфический опыт разработки проблемы дисциплины труда в советской экономической литературе;
раскрыты теоретические предпосылки политики, направленной на формирование «новой дисциплины объединенного труда» на этапах военно f
го коммунизма, НЭПа, государственного социализма;
г #? - доказана неэффективность господствовавшей в условиях СССР дис ! j циплины труда, ее адекватность админисфативно-распределительной моде f ли «экономического строя социализма»;
обоснована необходимость коренного изменения внеэкономической формы дисциплины труда в условиях перехода к смешанной экономике. Теоретическая и практическая значимость исследования обусловлена необходимостью переосмысления исторического опыта при подготовке и осуществлении хо- Ч зяйсгвенных преобразований. Полученные в ходе исследования результаты могут
быть полезны как для дальнейшей разработки вопросов о путях и методах реформирования экономики, так и для уточнения принципов экономической политики, направленной на мобилизацию внутренних резервов без нарушения главного вектора в развитии общества, и более глубокого видения социально-экономических перспектив России. Материалы диссертации, ее выводы и обобщения можно использовать в щ. учебной и научно-исследовательской работе, прежде всего в практике преподавания
истории экономических учений, экономической теории и экономической истории
России, при подготовке новых исследований по истории советской экономической мысли.
Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.
В первой главе раскрываются порочность и неэффективность господствовавшей в условиях монополизма советского типа дисциплины труда, ее адекватность основным особенностям административно-распорядительной модели «экономического строя социализма»; показаны объективная необходимость и основные направления коренных изменений в старом превалирующем типе дисциплины труда в условиях перехода к смешанной экономике.
Во второй главе на обширном теоретическом и фактическом материале показаны доктринальные истоки исходной концепции «новой дисциплины труда», превращенной в орудие социально-экономической политики, которая была направлена на формирование трудовых отношений нерыночного типа в мобилизационной системе государственного социализма.
"Сознательная дисциплина'' в иерархической экономике: иллюзии и реальность
Сформировавшаяся на территории бывшего СССР государственно-монополистическая экономика с планово-централизованным распределением производственных ресурсов прошла все фазы своего развития: зарождения механизмов мобилизационного хозяйствования (1917-1928 гг. включительно) через уничтожение рыночных саморегуляторов, в значительной степени инициированное "политической волей"; становления (1928-1941 гг.), в процессе которого были заложены основы директивного планирования и управления (жесткий бюрократический централизм, детальное регламентирование работ, адресные задания в натуральном выражении, "карточная" система снабжения, отход от налогового принципа во взаимодействии предприятий с государством, стирание различий между бюджетными ассигнованиями и кредитными ресурсами, хозяйственно-политическая мотивация авторитарно-принудительного типа 3) со стороны партийно-государственного руководства, подчинившего командно-административной системе и значительную часть совокупной рабочей силы ( отчасти добровольно, отчасти посредством репрессий).
Расцвет системы (1950-1970 гг.), при котором, в частности, структура хозяйства была окончательно интернализована иерархией, сменился упадком 4. В этот период и вплоть до своего краха (1990-1993 гг.) начала действовать в режиме стагнации административно-бюрократическая система (АБС) с ее механизмом многоступенчатых ведомственных согласований между отраслевыми министерствами союзно-региональных рангов, партийными комитетами и советскими органами по формированию планово-избыточных производственных программ первичным звеньям экономики и их ресурсного обеспечения. При каждом ослаблении центральной власти усиливалась власть нижестоящих в иерархической системе хозяйственных звеньев. Отношения подчиненности между высшими и низшими звеньями иерархии постепенно превращались в отношения торга между ними. Точнее это был «антирыночный» торг с государством, получить у которого максимум дополнительных дешевых ресурсов и произвести при этом минимум дополнительных продукции и услуг было целью любого предприятия или хозяйственной организации. Система прямого бюрократического управления замещалась косвенным (при помощи финансовых показателей) бюрократическим управлением 5. В советологических работах такого рода экономический порядок, на что указывал В. Найшуль, получил название бюрократического рынка 6.
Хозяйственная практика в СССР по-своему преломила взгляды классиков марксизма-ленинизма на принципы социалистического хозяйствования 7. Сформировавшиеся здесь иерархические структуры различных типов (центральные экономические ведомства, отраслевые министерства, управленческий аппарат главков, промышленных и производственных объединений, заводоуправления специализированных предприятий) через механизм властной мотивации неоднократно создавали уникальную даже для других индустриальных стран "социалистического лагеря" ситуацию на внутреннем натурализованном рынке, близкую к завершенной монополии. Последняя знаменует собой абсолютное доминирование производства над обществом, выражающееся в волюнтаристском ранжировании производственных потребностей, замкнутых на себя, их объема, и принудительном глушении потребительских предпочтений населения на фоне искусственно расширяющегося дефицита конечного продукта. Работа "социалистических товаропроизводителей" на удовлетворение централизованно определявшихся "общественных потребностей", а не платежеспособного спроса потребителей, не повышала, а снижала уровень благосостояния населения при наличных производственных возможностях.
Доктринальной основой такой политики был господствующий взгляд об опережающем росте производства средств производства (1 подразделение общественного производства, группа "А" в промышленности) по сравнению с производством предметов потребления (2-е подразделение общественного производства, промышленная группа "Б"), а основным инструментом - централизованное планирование натуральных объемов производства по фиксированным оптовым ценам 8. К началу 80-х годов, когда деструктивностъ этой политики стала более явной (доля средств производства в валовой продукции промышленности в текущих ценах достигла 75% против 40% в 1928 году, а удельный вес фонда производственного накопления, по мнению многих специалистов, при расчете по мировым ценам давно уже держался на уровне 45-50% против 10-15% в 1928 г. 9), так называемое 1 подразделение общественного производства, включающее оборонную промышленность, структурно оторвалось от 2-го подразделения и работало само на себя, с затухающей отдачей на потребление, усугубляя "самоедский" характер экономики. Накопление основных производственных фондов увеличивалось быстрее, чем возмещение выбытия, на которое расходовалось только 20% капиталовложений, а на прирост основных фондов - оставшиеся 80%. В США, наоборот, 80% валовых капиталовложений направляется на возмещение выбытия изношенного капитала, и только 20% - на его накопление 10. Подобный тип накопления в условиях существенного ограничения естественной склонности населения к потреблению справедливо назван советологами "примитивным накоплением". Искаженная структура экономики, опиравшаяся на систему произвольных административных цен, нарушавших объективно необходимое соотношение между различными видами производства, дополнялась необычайно высоким уровнем монополизации большинства рынков товаров и услуг. Как отмечал М. Делягин, "... проблемы балансирования потребительского рынка, как важнейшего сектора экономики, не поднимались и не признавались вплоть до кризиса 1988 г. Сказать о них - значило поставить официальную идеологию ("все для человека, для блага человека") под сомнение, т. е. совершить поступок, граничащий с т?еступлением против государства. Поэтому подлинные цели действий, направленных на балансирование потребительского рынка, не оглашались и, более того, не осознавались системой управления, если рассматривать ее как единое целое" и.
Зато как единое целое административная система вполне сознательно руководствовалась таким иллюзорным законом, как закон опережающего спроса, следствием действия которого якобы неизбежно является дефицит. Автор этого «закона», И. В. Сталин, «обеспокоенный» имевшимися серьезными диспропорциями между спросом и предложением (в феврале 1929 г. в городах вновь ввели продовольственные карточки, существовавшие до 1922 г. и в 1924 -1925 гг. ), заявил: "У нас в СССР рост потребления (покупательской способности) масс все время обгоняет рост производства, толкая его вперед" ,2.
Кризис старого и формирование нового типов дисциплины труда: от внеэкономического принуждения к экономическому
Характер и содержание регулируемых трудовых отношений квазирыночного типа, равно как и бюрократическая "фабрично-цеховая" организация труда в этатизи-рованном советском обществе в целом определялись, прежде всего, особенностями административной монополии. Институционально оформившаяся к тому времени государственно-ведомственная монополия (точнее олигополия) на предпринимательство за счет бюджетных средств , пронизавшая все сферы и уровни хозяйственной жизни, - от высших партийно-правительственных инстанций до рабочего места, - не ограничивалась в своих действиях законом, не контролировалась представительными учреждениями, а продуцируемые ею силовые организационнскраспорядительные методы управления регламентировались не нормативным, а обычным правом, окончательно сложившимся в "эпоху застоя" 2. В подобных условиях человек как субъект процесса труда был низведен до положения "трудового ресурса" и бесправен в распоряжении собственной рабочей силой, а коллективные производители (как "общности классового типа" 3) лишены экономической власти. До мелочей расписывая условия найма, больше напоминавшие трудовую повинность, партийно-хозяйственная номенклатура через бюджетно-сметную систему заранее фиксировала меру вознаграждения трудящихся за условия труда 4 (себестоимость трудовых затрат большей части советских людей была довольно низкой), а изъятие ею в централизованном порядке вновь созданного продукта у непосредственных производителей напоминало скорее практику средневековых этакратических восточных деспотий, нежели современную фискальную политику развитых стран (твердые налоговые ставки, налог на добавленную стоимость, прогрессивное подоходное налогообложение) .
Конституционное "право на труд" подкреплялось законодательством о тунеядстве и отсутствием юридических гарантий резервирования индивидуальных рабочих сил. Другим элементом этой системы было тесное сращивание структур государственного управления, работодателя (администрации госпредприятий) и профсоюзов. Поэтому система коллективно-договорного регулирования через профсоюзы, "приватизированные" государством, имела чисто ритуальное значение.
Все работники - от уборщицы до министра - были включены в жесткую, построенную по единому ведомственному принципу иерархическую систему административного подчинения, но взамен им обеспечивалась определенная социальная стабильность. Так, например, на социалистическом предприятии, которое всегда представляло собой нечто большее, чем просто место работы (здесь предоставлялся значительный объем социальных услуг), сложился и особый тип отношений между работниками и менеджментом: во-первых, патернализм управленцев в отношении рабочих и, во-вторых, - отношения "неформального торга" между ними. Как писал В. Гим-пельсон, "предметом торга были нормы выработки, оплата труда, режим и организация труда, распределение социальных благ - все, вплоть до технологии и трудовой дисциплины. Администрация предприятий вынуждена была идти на большие неформальные уступки работникам ради их мобилизации во имя выполнения плана" 6. Подобные отношения не являлись конъюнктурными и поверхностными для плановой экономики. Наоборот, всегда представляли собой важную черту трудовых отношений при социализме 7.
Другими словами, система характеризовалась не только "односторонне-командными" трудовыми отношениями, но и значительной ролью государственного патернализма. Общие социально-экономические условия воспроизводства совокупного работника были стиснуты такой системой материально-психологической зависимости личности от государства, при которой самодеятельный слой населения не мог прожить вне государственного способа производства 8.
Развивая эту тему, Вад. Радаев писал, что уделом рядовых исполнителей была "принудительная социализация в монопольных хозяйственных и общественно-политических структурах, вне которых они в большинстве своем не могут найти ни средств существования, ни жилья, ни реализации профессиональных интересов. Человек вне монополии оказывается в социальной изоляции, и поэтому у него нет выбора. От его трудовой активности мало что зависит, окончательные размеры заработка, ритм и содержание работы определяются волей начальства. Смена же места работы (всячески затрудняемая) по большому счету ничего не дает, ибо все структуры здесь в принципе однотипны" 9.
При таких основаниях возможный выбор человека, сводящийся к альтернативе: участвовать ли в коллективном труде в государственно-колхозном производстве или не работать вообще (правда, хотя и в урезанно-частичном виде, сохранялась индивидуальная собственность на рабочую силу в некоторых сферах приложения труда), подменялся через механизмы трансляции социокультурного опыта эпохи "трудовых коммун" и "движения ударных групп труда", мнимыми социопсихологическими установками, обрекавшими членов общества на одинаковую обязательность труда для всех10. Пятилетка за пятилеткой рождались и жили, а исчерпав свой мобилизационный потенциал в массах, оставались для истории в печатном слове в различных изданиях "партиздата" лозунги о "трудовом энтузиазме" и "трудовом кодексе", о "перековке человека": "Труд - дело чести, доблести и геройства", "Кто не работает, тот не ест", "Труд - священная обязанность советского человека", "Труд - фундамент коммунистического воспитания личности" и т. д. Официально принятая версия труда на пользу общества в качестве "первой жизненной потребности" в действительности для каждого без исключения означала одно: обязанность постоянно трудиться на «общенародное» государство, чтобы иметь возможность хоть как-нибудь существовать физически и социально. Еще Л.Д. Троцким, в период наибольшего увлечения иллюзиями военно-коммунистического сознания, было сформулировано «железное» кредо в отношении социалистической организации общественного труда: «Всякие разговоры о свободном труде мы разбиваем и разрушаем, как пережиток буржуазного строя... Мы не знаем свободного труда... мы представляем собой государство, которое является и считает себя несвободным по отношению ко всем гражданам, но оно в свою очередь не предоставляет свободы этим гражданам» п.
Теоретические предпосылки политики» направленной на формирование «новой объединенного труда»
В основе мотивации труда в соответствии с уровнем развития производительных сил и сложившимися системами общественного разделения труда и общественной организации производства лежат природные нужды, внутренние побуждения, естественные мотивы, хозяйственные интересы, экономические стимулы и заинтересованность, социальные запросы и сознательное целеполагание человека. В зависимости от конкретного исторического этапа развития общества доминирует тот или иной аспект мотивации труда. В докапиталистических экономических системах, чтобы побудить непосредственных производителей к труду, используются в основном прямое насилие, внеэкономическое принуждение. Экономическая система современного западного общества базируется на экономическом принуждении номинального собственника рабочей силы. Теория социализма предполагала слияние в рамках единого субъекта хозяйственной деятельности предметных и функциональных интересов, а основным средством привлечения людей к труду, повышения трудовой активности провозглашала реализацию ими потребности в полной свободе творчества в процессе производственной деятельности2.
Главная же проблема состоит в двойственном характере самого трудового процесса, являющегося одновременно и частным и общественным. Это противоречие труда на разных этапах общественного развития решается неодинаково. Через этапы диктата природной необходимости, прямого насилия, внеэкономического принуждения (не завязанного на институт товарно-денежных отношений и освященного, по выражению К. Маркса, "кулачным правом") и экономического побуждения (санкционированного иерархией денег, а не силой иерархии), общество пришло к принуждению социальному (преимущественно в административно-правовой форме) 3. Пока человек является главным агентом процесса материального производства, не вышел из него, встав "рядом с ним" и, предоставив функцию производства материальных ценностей машинам, существует потребность в принуждении его к труду и в его подчинении общественному производству, как в "административной", так и в "рыночной" у форме 4.
"Урегулированность и порядок, - писал Маркс, - являются именно формой общественного упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипацией от просто случая и просто произвола... Регулярность и порядок сами суть необходимый момент всякого способа производства, коль скоро он должен приобрести общественную устойчивость..." 5. Именно эту функцию и выполняет в значительной мере дисциплина наряду с правом и другими социальными регуляторами. Образно комментируя взаимосвязь способа производства и дисциплины труда, К. Маркс замечал: "Римский раб был прикован цепями, наемный рабочий привязан невидимыми нитями к своему собственнику" 6.
У классиков марксизма почти нет отдельных работ, разделов, глав, где специально и комплексно были бы рассмотрены собственно вопросы дисциплины труда. В качестве примера можно указать на "Экономическую рукопись 1861-1863 гг.", 1-й том "Капитала", где К. Маркс раскрывает взаимосвязь между разделением, кооперацией и дисциплиной труда 7. Рассматривая отношения между людьми по производству, он показал, что хотя совместный труд встречается в разные исторические эпохи, только для капитализма кооперация труда в рамках отдельных производственных единиц исторически и логически является исходным пунктом и основной формой данного способа производства 8.
К. Маркс в "Капитале" кооперацией обозначает такую форму труда, при которой "много лиц планомерно работает рядом и во взаимодействии друг с другом в одном и том же процессе производства или в разных, но связанных между собой процессах производства" 9. Простая кооперация, мануфактура, фабрика - вот качественно определенные ступени развивающейся капиталистической формы производства по К. Марксу.
Подобно тому, как число рабочих и их концентрация представляют собой базис простой кооперации, последняя является общепроизводственной предпосылкой дисциплины труда. Заслуга К. Маркса состояла в том, что он выявил кооперацию труда как материальное бытие дисциплины в смысле ее первородного объективного начала. Отмечая, что дисциплина труда необходима всюду, где непосредственный процесс производства существует в виде общественно-комбинированной деятельности, а не является разъединенным трудом индивидуальных производителей, К. Маркс писал: "Всякий непосредственно общественный или совместный труд, осуществляемый в сравнительно крупном масштабе, нуждается в большей или меньшей степени в управлении, которое устанавливает согласованность между индивидуальными работами и выполняет общие функции, возникающие из движения всего производственного организма в отличие от движения его самостоятельных органов. Отдельный скрипач сам управляет собой, оркестр нуждается в дирижере" 10. Кооперация требует организации работы, установления "урегулированности и порядка" в режиме совместного труда. Дисциплина в исходном ее понимании - это и есть безусловное для каждого участника производственного процесса соблюдение установленного порядка совместной деятельности. В более широком смысле дисциплина труда выражает внутренний экономический способ постоянного поддержания той или иной общественной организации труда.
Совместный труд, вызывающий необходимость дисциплины, возникает уже на стадии ручного труда. Его мануфактурная форма, не создающая, правда, еще подлинного технического единства, которое возникает только при превращении ее в машинное производство, обусловила подчинение "самостоятельного прежде рабочего команде и дисциплине капитала" п. Подчинение работника определенной последовательности действий в процессе создания материальных благ особенно возросло в связи с переходом дифференцированного труда к организации труда, основанного на применении машин. Если при простой кооперации "обобществление рабочего" случайно, то в машинном производстве "кооперативный характер процесса труда становится... технической необходимостью, диктуемой природой самого средства труда" п. С возникновением фабричной кооперации общественный труд получает адекватную себе материальную основу. " Переход от мануфактуры к фабрике знаменует полный технический переворот, ниспровергающий веками нажитое ручное искусство мастера, а за этим техническим переворотом неизбежно идет самая крутая ломка общественных отношений производства... массовое обобществление труда капитализмом" 13, исторически подготавливающее почву для капиталистического обобществления производства.
Опыт организации дисциплины труда в мобилизационной модели становления трудовых отношений «нового типа» -конкретно- историческое воплощение теоретических представлений «дисциплине обобществленного труда».
После Октябрьского переворота переход от разрушения старых к «творчеству» новых форм общественной жизни 2 продемонстрировал "кое-что, и весьма существенное" всему человечеству.
Апеллируя к новой, сознательной дисциплине рабочих3, Советская власть в полном соответствии с представлениями об экономических функциях пролетарского государства4 стала на практике прибегать к дисциплинарному» принуждению к труду, распространив "дисциплинарный режим" не только на материальное, но и на духовное производство5. В этой связи Н. Бухарин особо подчеркивал, что поскольку государственная организация пролетариата имеет своей экономической функцией расширенное воспроизводство социалистических производственных отношений, она неизбежно «монополизирует все средства физического принуждения и духовной переработки людей» 6 И здесь уже не так важно, кто в конкретных случаях был "направителем" принуждения: партийно-политическая иерархия, административные органы управления, включая профсоюзы, или почин шел от самих "сознательных" пролетариев7. Главное, что для лидеров большевизма как носителей идеала всеобъемлющей "сознательности", монопольно обладавшими некой истиной, которую предстоит еще "привить" людям труда, это было столбовой дорогой в деле осуществления задачи "положительного коммунистического строительства, творчества новых экономических отношений, нового общества" 8. Попробуем это показать.
В необходимости создания особых (тоталитарных) структур (с неизбежностью требующих соответствующего политического оформления) были убеждены наравне с царским правительством и многие представители правых и левых партий, и центристы задолго до антиреспубликанского переворота. Еще 19 июня 1915 года ультраправый Н.Е. Марков второй возвещал в Думе: "Я думаю, что в любительском порядке не может осуществиться столь великое и столь грандиозное дело, как мобилизация всех заводов, приспособление всей промышленности к производству военных снаряжений. Я думаю, что кроме правительственной власти, никто не сможет этого достигнуть... Должна быть стройная организация, должно быть возглавление, должно быть верховное управление вроде того, как есть верховное управление санитарной части, с правом творческой власти, с правом карательной власти, с правом пересылать рабочих за тысячу верст (вот один из источников вдохновения авторов теории милитаризации труда и ГУЛАГа - А. А.), с правом доставлять необходимые материалы, с правом наказания тех, кто уклоняется, с громадными колоссальными правами, организа ция, возглавленная одной волей, одним приказом" 9.
Было бы неверно связывать подобную логику государственного регулирования исключительно с условиями мировой войны, хотя именно этот момент активно эксплуатировался большей частью экономистов и политиков того времени. Такой подход к решению экономических проблем в значительной мере отвечал процессам ускорен ной отраслевой концентрации казенного и крупного частного производства, вскормленного на тяжелых государственных налогах на податные слои населения, с одновременным ослаблением конкурентно-рыночных начал, а сильные централистско-бюрократические традиции России оказывали благоприятное воздействие на упрочение этих тенденций.
Временное правительство и созданный при нем Экономический совет, призванный объединить «продемократические» силы различной идейной ориентации 10, продолжили поиск путей усиления планово-регулирующей роли государства. Ибо только государственные институты, согласно господствовавшим в то время представ лениям, были способны разрешать (посредством административно-принудительных методов) перипетии и коллизии экономической жизни, вызванные как обстановкой военного времени, так и нарастающими сбоями эндогенного характера в функциони ровании капиталистического механизма хозяйствования, опирающегося на индивидуально-групповые интересы и частный почин. «Вся задача, - писал леворадикал Н.М. Ясный, - целиком...выходит за пределы того, что может дать частный почин, интересы которого очень часто не сходятся с интересами целого. Только государство... действующее в интересах всего народа, может вывести страну из хаоса и развала» п.
Вслед за обсуждавшимися принципами принудительной организации производства и обращения участниками Экономического совета в части проблем труда достаточно резко ставился и вопрос о введении трудовой повинности 12, что явилось бы катализатором складывающейся системы всеобщего принуждения. Однако полномасштабная реализация этих предложений и идей стало в скором времени уделом уже другого правительства, радикализировавшего весь ход событий.
Что же существенного внесли большевики (кроме захвата власти) в данную по становку вопроса? Во-первых, централизм, который должен был пронизывать систе му руководства национальной экономики на основе единого плана, они представляли и главным звеном перехода к социализму, и в качестве важнейшего элемента органи зации социалистического хозяйства.
