Содержание к диссертации
Введение
1 Становление Ю.И. Мартова - политика и публициста
1.1. Истоки мировоззрения Ю. И. Мартова от начала публицистической деятельности до 2 Съезда РСДРП 16
1.2. Публицистическая деятельность Ю. И. Мартова между 2 Съездом и Первой Мировой войной: полемика с большевиками и аналитические труды по истории России 48
1.3. Первая Мировая войны, 1917 г. и первые годы Советской власти в публицистике Ю. И. Мартова 83
2 Мастерство Ю. И. Мартова - публициста 119
2.1. Сатира, как способ публицистической полемики Ю.И.Мартова 127
2.1.1. Ю. И. Мартов против «самовластных опричников» 129
2.1.2. Ю. И. Мартов против «фракционного местничества» 136
2. 1.3. Ю. И. Мартов против войны и мирового большевизма 148
2. 2. Интертекстуальные элементы в публицистике Ю. И. Мартова 158
2. 2. 1. Цитаты и «крылатые выражения», образующие конструкции «те кет в те кете» 161
2. 2. 2. Аллюзии атрибутированные 168
2. 2. 3. Аллюзии неатрибутированные 171
2. 2. 4. Гипертекстуальность 177
2. 3. Язык публициста Ю. И. Мартова 185
2. 3. 1. Звуковая организация стихотворения Ю. И. Мартова «То не зверь голодный завывает?» 187
2. 3. 2. Синтаксические особенности публицистических текстов Ю. И. Мартова 192
2. 3. 3. Лексика и фразеология эпохи в творчестве Ю. И. Мартова 199
Заключение 211
Библиография 217
- Истоки мировоззрения Ю. И. Мартова от начала публицистической деятельности до 2 Съезда РСДРП
- Публицистическая деятельность Ю. И. Мартова между 2 Съездом и Первой Мировой войной: полемика с большевиками и аналитические труды по истории России
- Ю. И. Мартов против «самовластных опричников»
- Ю. И. Мартов против «фракционного местничества»
Введение к работе
Тема настоящего диссертационного исследования, заявленная как «Ю.И.Мартов— публицист», обращена не только к произведениям выдающегося русского революционного публициста начала XX в., но и к личности этого видного и популярного в своё время, потом неоправданно забытого, гонимого и практически не издававшегося в советские времена, политика, убеждённого марксиста и социал-демократа, лидера меньшевиков — Юлия Иосифовича (или Осиповича1) Мартова. Именно через призму его личности будет возможен полноценный анализ собственно текстов, поскольку сама личность публициста, её мировоззрение и общественная деятельность, являются стержнем всех его произведений, о чём пишут ведущие теоретики публицистики [Прохоров 1984, 289, 292]. С помощью публицистики, литературы по актуальным общественно-политическим вопросам текущей жизни общества, политик доносит собственное мнение до своих сторонников и оппонентов, народных масс и избирателей, воздействует на людские умы, формирует общественное мнение. Таким образом, предмет нашей работы — идеологические и художественно-языковые особенности публицистики Ю.И. Мартова.
Актуальность темы диссертационной работы определяется как её предметом и ракурсом, так и необходимостью всестороннего и объективного описания процессов, происходивших в русской журналистики начала XX в., которой пришлось «самоопределиться, осознать собственную, только прессе присущую роль в период общественных бурь и катаклизмов» [Махонина 2004, 18], а также необходимостью переоценки многих уже устаревших представлений о личностях той эпохи, в частности, Ю.И. Мартова, поскольку «советская историография была весьма тенденциозна в отношении противников большевизма. Деятельность и творчество Мартова, меньшевиков в целом характеризовалась лишь негативно, что не соответствовало действительности» [Урилов 1997, 21], а сам меньшевизм после победы большевиков «в советской историографии стал квалифицироваться как одно из мелкобуржуазных политических течений» [Он же 2005, 7].
Противоречивой была не только оценка меньшевизма и его лидера с идеологических позиций, но и оценка самой личности Мартова и его публицистического мастерства. Так, вождь эсеров В.М. Чернов, писал, сравнивая Ю.И. Мартова и с В.И. Лениным: «У него был менее "инициативный" и не такой "напроломный" ум, как у Ленина, но зато это был ум более тонкий и гибкий»; и с Л.Д. Троцким, которому тот уступал как памфлетист, но «как политический публицист — был несравненно глубже и серьёзнее его»; и с Г.В. Плехановым: «Как мыслитель Мартов был менее оригинален, чем Плеханов, но превосходил его последовательностью и верностью себе ... Плеханов был более изворотливым, остроумным и находчивым полемистом, но Мартов, как полемист, производил впечатление более искреннее» [1923, 1-4]. А в воспоминаниях старого большевика П .Н. Лепешинского сравнения Мартова с Лениным всегда в пользу последнего: «Как полемист — необычайно субъективный, темпераментный и истеричный Мартов составляет совершенную противоположность Ильичу. Для Мартова все средства полемической борьбы были хороши ... он обнаружил способность в пылу бешеной злобы опускаться до самых грязненьких, клеветнических выходок...» [1955, 185]. Все эти и многие другие свидетельства современников Мартова и очевидцев революционных событий, по крупицам собранные из мемуаров, помогают нам воссоздать живой портрет этого замечательного человека, который был настоящим сыном своего времени, и без предвзятости определить ту роль, которую он играл в общественно-политической жизни эпохи.
Степень разработанности темы невелика. До начала 1990-х гг. отечественные исследования в области истории российской социал-демократии рубежа XIX-XX вв. были часто посвящены либо пересказу краткого курса по истории ВКП(б) с готовыми идеологическими установками и штампами, либо тому, как отразились изменения в самой партии на судьбах конкретных людей. При этом многие учёные, политики, общественные деятели, чьё творческое развитие происходило в стороне от «единственно верного» марксизма-ленинизма, как правило, оставались в тени или повергались незаслуженному забвению и осуждению. Сначала из-за того, что они были в оппозиции к действующей власти и их существование в политике или литературе замалчивали, не публиковали их трудов и старались не упоминать в справочниках и энциклопедиях их имён. Затем — из-за того что немногие уцелевшие материалы и рукописи находились в архивах и поначалу к ним не было широкого доступа исследователей, а после перестройки мало кого всерьёз интересовали труды по истории, социологии, политических деятелей небольшевистских партий, особенно марксистских.
Иначе обстояло дело в эмиграции, да и вообще на Западе, где сразу же после революций 1917 г. возник интерес к новым российским политическим лидерам. Об этом свидетельствует появление уже в 1923 г. книги немецкого публициста Оскара Блюма «Русские вожди», в которой среди прочих (Ленин, Троцкий, Плеханов, Чернов и др.) большое внимание уделяется и Мартову [Blum 1923]. С другой стороны, сестра Мартова Лидия Дан стала инициатором западных исследований по истории меньшевизма и биографии брата. В 1959 г. в Нью-Йорке вышел сборник воспоминаний и документов «Мартов и его близкие» [1959], а уже через восемь лет появилась первая монография о Мартове (на английском языке) Израиля Гетцлера «Martov. А Political Biography of Russian Social-Democrat» [Getzler 1967], которая через 20 лет была переведена на русский язык [Гетцлер 1999].
Первые публикации о Мартове в постсоветской России появились в самом начале 1990-х гг. [Иоффе 1990; Иоффе 1991; Савельев 1993]; а также статья В.И. Миллера и Г.И. Ильящука в [Политические деятели России 1993]. Неоценимую помощь как источник фактографического материала оказала нам статья П.Ю. Савельева и СВ. Тютюкина «Юлий Осипович Мартов (1873-1923): человек и политик» [1995а-б]. Наиболее полно историография по данному вопросу изложена в книге И.Х. Урилова • «Ю.О. Мартов. Историографический очерк» [1995], ставшего ведущим исследователем-историком меньшевизма и личности самого Мартова. Он является автором таких объёмных монографий как «Ю.О. Мартов. Политик и историк» [1997], «Судьбы российской социал-демократии» [1998] и серии книг «История российской социал-демократии (меньшевизма): В 4 частях», в которой вышли уже первые три тома: «Источниковедение» [2000], «Историография» [2001] и «Происхождение меньшевизма» [2005]. Кроме того, нами были использованы: монография СВ. Тютюкина «Меньшевизм: страницы истории» [2002], его же статья «Взлёт и падение российской социал-демократии» [2000], а также статья И.С. Розенталя «Мартов» [1996] и книга Н.А. Казаровой «Ю.О. Мартов. Штрихи к политическому портрету» [1998]. Однако все эти работы — сугубо исторические. В последнее время по проблематике, связанной с жизнью и творчеством Ю.И. Мартова, защищаются диссертации, и не только историками, но и философами, например, А.Д. Лаврищевым [20016], написавшим также книгу «Мартов как историк русской философии» [2001а]. У этого же автора есть монография «" Творческая биография Ю.О. Мартова» [2001 в], в которой творчество публициста рассмотрено, как и у нас, в личностном аспекте, но с философской точки зрения.
Новизна нашего диссертационного исследования заключается в том, что оно является первой попыткой филологического осмысления наследия Ю.И. Мартова и его личности как публициста, а не только политика. Надо отметить, что личность отдельного публициста и его произведений — редкий в науке предмет изучения. Пожалуй, наиболее повезло в этом отношении В.И. Ленину. Его творчество и деятельность русских революционных демократов XIX в. (В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, Д.И. Писарева и др.) подвергались в советское время идеологически заданному, а потому одностороннему исследованию литературоведами, лингвистами и историками русской критики. Линия по изучению отдельных публицистов, ставшая, однако, более объективной, получила продолжение и в наши дни. Современной филологией вводятся в научный оборот новые имена. В последние годы по аналогичной тематике защищены диссертации Ф.Б. Казиевой [2004], А.В. Тараненко [2004], Н.В. Рыбинской [2005], О.В. Липич [2005] по специальности «Журналистика», И.И. Барановой [2004] по специальности «Русская л литература» и др. Однако русская политическая публицистика начала XX века почти не изучена отечественной наукой. В этой связи тема нашей:/ диссертационной работы представляется нам перспективной. Методологические и теоретические основы настоящей диссертации . связаны со спецификой исследовательского ракурса, который потребовал привлечения работ по теории журналистики и публицистики, типологии публицистических жанров и стилей В.И. Дубовик, В.Т. Жарко, В.И. Здоровеги, П.С. Карасёва, В.Г. Костомарова, Е.И. Лазебник, Е.П. Прохорова, В.В. Ученовой, М.С. Черепахова; по общим проблемам эстетики А.И. Бурова, Г.Н. Поспелова; по вопросам теории литературы (в т.ч. сатиры и интертекстуальности) М.М. Бахтина, Л.Ф. Ершова, А.К.Жолковского, Е.А.Козицкой, Ю.М. Лотмана, З.Г.Минц, Д.П. Николаева, В.И. Новиков, Е.Г. Рудневой, Л.И. Тимофеева, Ю.Н. Тынянова, Я.Е. Эльсберг и др.; по проблемам лингвопоэтики и лингвистикаи Н.С. Валгиной, В.В. Виноградова, М.Л. Гаспарова, Г.В. Денисовой, Н.А. Кузьминой, Н.А. Николиной, A.M. Селищева, Н.А. Фатеевой, P.O. Якобсона и др.
Перечисленные труды помогли нам глубже и обстоятельнее раскрыть тему диссертации, особенно во второй её части. При исследовании материала и написании работы нами были использованы следующие научные методы:
—.историко-культурного анализа;
— социологического анализа;
— биографического анализа;
— сравнительного анализа источников;
— структурный;
— филологического анализа текстов;
— элементы статистического метода. : Особую роль в нашей работе играет анализ мемуарной литературы, которая позволила воссоздать правдивый образ эпохи и личности « Ю.И. Мартова. Нами привлечены воспоминания В.Д. Бонч-Бруевича, Л .И. Дан, П.Н. Лепешинского, Н.Н. Суханова, Л.Д. Троцкого, В.М. Чернова и др., а также представляющие собой особую ценность «Записки социал-демократа» самого Мартова.
Цель диссертационного исследования — воссоздать и проанализировать с точки зрения современной филологии целостный портрет Ю.И. Мартова-публициста — требует решения следующих задач:
— на основе доступных источников составить творческую биографию Ю.И. Мартова в широком социально-историческом контексте; ,
— дать краткое описание меньшевизма как целостного историко-политического явления, определить связь социальной и политической деятельности Ю.И. Мартова с его публицистикой;
— дать краткую характеристику мировоззрения Ю.И. Мартова, проследить, как оно со временем, под воздействием обстоятельств, менялось, что в полной мере проявилось и в его публицистике;
— проанализировать ведущие приёмы сатиры Ю.И.Мартова как средства публицистической полемики;
— проанализировать основные формы функционирования интертекста в публицистике Ю.И. Мартова;
— проанализировать ряд особенностей языка и стиля Ю.И. Мартова-публициста с точки зрения лингвистической поэтики.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Творческая сторона личности Ю.И.Мартова представляет соббй нерасторжимое единство общественного деятеля (политика, революционера, газетчика) и яркого, самобытного публициста.
2. В жизни и творчестве Ю.И. Мартова-публициста можно выделить четыре основных периода: 1)от становления мировоззрения до II съезда РСДРП (наиболее ярко его журналистская деятельность проявляется в работе над «Искрой», когда он совершенствовал журналистское мастерство, носившее уже индивидуальный характер, и принимал участие в создании социал-демократической партии); 2) от II съезда РСДРП до Первой мировой войны (период отмечен внутрифракционной полемикой с большевиками и созданием аналитических трудов по истории России; появляется научно-популярный стиль, усиливается сатирическое начало и оттачивается умение комментировать чужие тексты); 3) от начала Первой мировой войны до последней эмиграции (возрастает антивоенный, гуманистический и антивоенный пафос трудов Мартова; участие в революционных событиях 1917 г. и политической жизни Советской России вызывает к жизни целый ряд публицистически острых публикаций); 4) от отъезда из России до смерти (обостряется идеологический конфликт с большевиками и создаваемой ими советской системой; аналитические труды о большевизме и кризисе Интернационала; время подведения итогов — начало работы над «Записками социал-демократа»; документы, воззвания, открытые письма приобретают всё более ярко выраженный авторский стиль).
3. Публицистика Ю.И. Мартова через целую систему интертекстуальных элементов утверждала неразрывную связь революционного движения в России с революционными идеями и событиями предыдущих эпох, причём, в отличие от В.И. Ленина, мифологизировавшего русскую историю1, Мартов был более интернационален и в большей степени опирался на европейский опыт.
• 4. Основными средствами публицистической полемики Ю.И. Мартова была сатира и интертекстуальность.
5. Публицистика Ю.И. Мартова в сильной степени диалогична, т.е. ориентирована на диалог (идейный, текстуальный и т.д.) как с предшественниками по революционному делу, так и с современниками — сторонниками и оппонентами.
6. Ю.И. Мартов как публицист не только испытывал на себе влияние языка революционной эпохи, но одновременно и участвовал в его создании, будучи одним из основателей русской социал-демократии с её партийным жаргоном, чьи элементы в скором времени проникли в общенациональный язык.
Материалом исследования послужил корпус текстов Ю.И. Мартова, в который вошли как прижизненные его публикации, так и посмертные, в т.ч. критические издания. До сих пор огромное публицистическое наследие Мартова не собрано воедино. А его произведения, созданные в период эмиграции 1920-х гг. пока что недостаточно изучены. В различных архивах хранится также значительное эпистолярное наследие публициста, которое стало издаваться сразу после его смерти (например, сборник «Письма П.Б. Аксельрода и Ю.О.Мартова. 1916-1922» [XXV]; более поздние публикации: «Мартов Ю.О. Письма, 1916 - 1922», Benson, 1990; «Мартов Ю.О. Из писем 1917 г.» [XX]; «"Политическое положение очень северно": Письма Ю.О. Мартова к Г.В. Плеханову. 1906 г. [XIII]). Исследователи называют разное число работ Мартова. Одни считают, что он создал около 500 работ в разных публицистических жанрах, другие называют цифру 900 работ. В журнале «Советская библиография» (1990, №5) приводится информация о 185 работах Мартова, опубликованных в нашей стране, — это работы, написанные самим публицистом и подготовленные или вышедшие под его редакцией. По данным И.Х. Урилова, наиболее достоверная цифра составляет 700-710 публикаций [2000]. При этом несколько его работ, написанных в ранний период творчества на еврейском языке, исследователями до сих пор не найдены. Первые посмертные публикации работ Мартова в России появились в 1990-х гг. Это двухтомник «Возвращённая публицистика» (Сост. Р. Овсепян, Р. Иванова, И. Кузнецов) [III], в котором переизданы статьи не только Мартова периода «Искры», но и многих других видных революционных публицистов начала века, а также сборники «Меньшевики. Документы и материалы. 1903 — февраль 1917» [IV, V, VII, IX, X, XII, XIV, XV], «Меньфевики в 1917 году» (в 3 т. / Международная комиссия совместных исследований по истории России. Гарримановский ин-т Колумбийского унта, Ратгерский ун-т штата Ныо- Джерси, РНСНП, ГАС РФ. РЦХИДНИ, ГА РФ. — М.: Прогресс-Академия: РОССПЭН, 1994-1997) и «Меньшевики в большевистской России. 1918-1924» (В 3 т. / Отв. ред. 3. Галили, А. Ненароков. — М.: РОССПЭН, 1999-2004). Тексты Мартова изданы также в сборниках: «Публицистика русского зарубежья (1920-1945)» (Сост.: И.В.Кузнецов, Е.В.Зеленина. — М.: Союзполиграфпром, 1999) и «1917: Частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова» (сост.: Н.С. Антонова, Л.А. Роговая. — М: Издательство Российского университета дружбы народов, 2005). Наконец, в 2004 г. вышло критическое издание «Записок социал-демократа» Ю.И. Мартова [XXIX], где в качестве приложения опубликованы также его «Туруханские письма», литературно-критические статьи, два стихотворения и фрагменты воспоминаний о нём брата и сестры.
В нашей диссертации в качестве материала исследования использовано 29 работ Ю.И. Мартова, среди которых есть и книги, и переизданные в журналах и сборниках статьи, письма, тексты выступлений и т.д. Весь их список отражён в библиографии, которая в разделе «Источники» включает в себя, кроме того, 22 произведения других авторов, идейно и текстуально связанные с творчеством публициста.
Теоретическое значение данного диссертационного исследования обусловлено личностным подходом к изучению творчества публициста, а также применённым нами методологическим синтезом. Соединение исторического и филологического (а в его структуре — журналистского, литературоведческого и лингвистического) дискурсов служит основой для углубления теории публицистики и способствует развитию истории отечественной журналистики.
Нами сделана попытка расширить представление о средствах публицистической полемики, куда включается богатый арсенал приёмов с использованием интертекстуальных элементов. Выбранные нами в процессе работы над диссертацией способы подачи материала и принципы выделения для более пристального анализа составляющих публицистического мастерства могут быть использованы для изучения творчества других публицистов.
Практическое значение диссертации определяется возможностью использования её материалов при разработке курсов «Основы « журналистского мастерства», «История русской журналистики», спецкурса «Теория публицистики», спецсеминаров «Творчество русских революционных публицистов», «Индивидуальные стили в публицистике» и различных проблемных групп и творческих лабораторий.
В ходе апробации основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры современной журналистики и общественного мнения филологического факультета Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарёва, были изложены в докладе на Всероссийской научно-практической конференции «Огарёвские чтения» (декабрь 2003) и в двух опубликованных и двух принятых в печать изданиях:
1) монография «Публицистика и власть (на примере политической публицистики Ю.И.Мартова» (Саранск: Изд-во ООО Редакция газеты «Очищение», 2002. - 170 с), в которой поставлена задача познакомить читателя с историей жизни и творческим наследием политика, использовавшего публицистику как средство достижения и сохранения власти;
2) статья «Метод социологического эксперимента в журналистике» (Информационная политика в регионе: между прошлым и будущим: Материалы Всерос. научно-практ. конф. в МГУ им. Н.П. Огарева 19 дек. 2002 г. / МГУ им. Н.П. Огарева; Под ред. П.Н. Киричек. — Саранск, 2003. -С. 111-114);
3) брошюра «Сатира Ю.И.Мартова как способ публицистической полеми.ки. Препринт» (Саранск: Изд-во Мордовского университета, 2005.«-12 с);
4) статья «Влияние М.Е. Салтыкова-Щедрина на творчество Ю.И. Мартова» (34 Огарёвские чтения: материалы науч. конф.: в 2 ч. Ч. 1. Гуманитарные науки. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. -С. 155-156);
5) статья «А.И.Герцен и Ю.И.Мартов — сатирики и публицисты разных эпох» (34 Огарёвские чтения: материалы науч. конф.: в 2 ч. Ч. 1. Гуманитарные науки. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. - С. 157-158).
Структура работы обусловлена целью и задачами исследования.
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, и библиографии.
В первой главе «Становление Ю.И. Мартова - публициста и политика» анализируется жизненный путь и мировоззрение политика — от истоков до последней эмиграции, в связи с чем глава разделена на три параграфа, характеризующие основные этапы жизни и творчества Мартова: до II съезда РСДРП, между II съездом и Первой мировой войной, Первая мировая война, 1917 год и первые годы советской власти.
Глава вторая «Мастерство Ю.И. Мартова-публициста» в трёх пираграфах (разделённых на подпараграфы) рассматривает соответственно три базисные составляющие публицистического мастерства Мартова: сатиру, интертекстуальные элементы и особенности идиостиля.
В заключении подводятся итоги исследования и кратко характеризуется последний этап жизни и творчества Мартова — в эмиграции.
Библиография включает в себя 29 работ Ю.И. Мартова, 22 произведения других авторов, идейно и текстуально связанные с творчеством публициста и перечень использованной научной и мемуарной литературы, состоящий из 123-х позиций.
Истоки мировоззрения Ю. И. Мартова от начала публицистической деятельности до 2 Съезда РСДРП
Юлий Иосифович Мартов (настоящая фамилия Цедербаум) родился 12 ноября 1873 г. в Константинополе (Стамбуле) в зажиточной еврейской семье служащего. Будущий публицист и политик был вторым из восьмерых детей. Он принадлежал к четвертому поколению российских евреев-интеллигентов. В доме его прадеда, часовщика Иосифа Цедербаума, в;Замостье Люблинской губернии, собирались местные «прогрессисты» — сторонники «либеральной мЬнархии». Его дед, Александр Иосифович Цедербаум (1815-1893), был известным просветителем и крупным общественным деятелем, журналистом, основателем первой в России газеты на еврейском языке «Гамелиц» и издателем ряда других, пользовался «личным расположением» министра просвещения И.Д. Деляпова. Отец Юлия, Иосиф Цедербаум, стал, в отличие от деда, коммерсантом, занимал ответственный пост в страховом обществе «Нью-Йорк» (в Санкт-Петербурге), одновременно увлекался журналистикой, помогая своему отцу, деду Юлия, редактировать газеты. Из Константинополя сам писал заметки о Востоке, публиковавшиеся в «Новом времени» и «Петербургских ведомостях». Дядя Юлия жил и работал врачом в САСШ (США). Мать Юлия, Ребекка Розенфельд, была родом из Вены, знала три иностранных языка. Однако следующее поколение проявило себя на ином поприще: из восьми детей Иосифа Цедербаума семь были связаны с социал-демократическим движением. Четверо — Юлий, Лидия (Дан), Сергей (Ежов) и Владимир (Левицкий) — стали профессиональными революционерами и видными меньшевиками. Кроме того, сам Ю.И. Мартов принадлежал к тому же поколению социал-демократов, что и В.И. Ленин. Как и у Цедербаумов, в революционном движении участвовала вся молодежь семьи Ульяновых.
В семье Цедербаумов дети получили сугубо светское воспитание. Хотя родители и соблюдали некоторые обычаи еврейской общины (Юлий был подвергнут обряду «брит» — обрезанию), но от детей того же не требовали и в синагогу их не водили. Отец, начитанный человек, знавший три европейских языка, воспитывал детей в духе материализма. Спустя много лет Ю.И. Мартов признавался: он легко может допустить, что при известных условиях скепсис разрушит или подточит его социалистические убеждения, но ощущает всем существом, что ни величайшие личные или общественные потрясения, ни даже близость могилы не смогли бы подорвать его «материалистической психики».
Другим важным фактором, оказавшим влияние на формирование личности Ю.И.Мартова, был его физический недостаток — хромота. Кормилица не доглядела за малышом (в годы раннего детства Юлия материальное положение Цедербаумов было относительно благополучным и семья могла позволить себе снимать квартиру с прислугой), он упал и на всю жизнь остался полуинвалидом. По другой версии, он упал с лошади и сломал ногу. Поэтому Юлий не мог играть в подвижные игры и часто подвергался насмешкам сверстников. В детстве Мартов был впечатлительным мальчиком и пытался создать свой идеальный мир, придумал даже некий утопический город «Приличенск», где царили правда, любовь к ближнему и справедливость. «Приличенск» и революционная борьба остались для него нерасторжимыми на всю жизнь. Он верил в эти мечты, страстно желал, чтобы они осуществились. В 1877 г. семейство Цедербаумов из-за начавшейся Русско-турецкой войны переехало из Константинополя в Одессу. В 1881 г. в Одессе произошёл і еврейский погром, который, не затронув непосредственно семью Цедербаумов, заставил Иосифа Александровича спешно перевезти семью в Санкт-Петербург, а в душе Юлия оставил глубокий след. Однако в его семье виновником погромов считали на русский народ, а царское правительство. В дальнейшем с антисемитизмом Юлий столкнулся в Седьмой петербургской гимназии, где ему пришлось защищать свою честі, и достоинство перед некоторыми преподавателями и однокашниками. В старших классах гимназии высокий прихрамывающий юноша с длинными волосами, признаком нигилизма, с непокорным бунтарским характером уже считался «коноводом среди товарищей».
Разговоры в семье, чтение трудов А.И. Герцена и сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина, книг по истории Французской революции и материалов процесса по делу 1-го марта 1881 г. (об убийстве Александра II) пробудили в душе пятнадцатилетнего гимназиста мечты об участии в освободительном движении, развили в нём ненависть к монархии и династии Романовых.
Весной 1891 г. по совету отца Юлий принял участие в демонстрации по случаю похорон известного в те времена демократа-просветителя Н. Шелгунова. В августе того же года Ю.И. Цедербаум, сын потомственного почётного гражданина, успешно закончил петербургскую гимназию ю был зачислен на первый курс Петербургского университета. Этого добиться было непросто: далеко не блестящий гимназический аттестат и действовавшая тогда трехпроцентная норма по приему евреев в университеты заставили его деда использовать личное знакомство с министром народного просвещения И.Д. Деляновым, чтобы добиться приема внука в столичный храм науки. Для і себя Юлий избрал естественное отделение физико-математического факультета. Но его намерение сочетать «резание лягушек по Писареву» и «бунтовщическую деятельность» оказалось невыполнимым: «бегание» по лекциям на других факультетах, где затрагивались общественно-политические вопросы, и участие в различных студенческих кружках не оставляли времени для занятий в лабораториях и семинарах. Начало 1890-х годов — переходный период в русской общественной мысли.Ф Шёл поиск «правильной» теории, ещё сотрудничали представители разных оппозиционных партий и направлений. В центре внимания стояли і вопросы о судьбах капитализма в России, о цене прогресса. Вокруг них велись споры, сходились и расходились мнения, формировались идейно-политические течения. Во время бесконечных разговоров с товарищами на собраниях Ю.И. Мартов чувствовал себя в родной стихии: блестящая память, начитанность и острый ум позволяли ему быть не только не хуже других, но4 и претендовать на лидерство. Юлия целиком захватила политика и связанная с ней борьба, причём он получал от неё, по его же признанию, «умственное и, пожалуй, эстетическое наслаждение». Социальное и общественное положение Ю.И. Мартова предопределило его место в демократическом движении.
Публицистическая деятельность Ю. И. Мартова между 2 Съездом и Первой Мировой войной: полемика с большевиками и аналитические труды по истории России
По окончании II съезда сторонники Ю.И. Мартова и В.И. Ленина понимали, что вопрос о том, какой будет РСДРП, зависит, прежде всего, от двух условий: в чьих руках окажутся центральные органы и кто привлечёт на свою сторону местные комитеты. По этим двум линиям и развернулась борьба. Первоначально Ю.И. Мартов со своими сторонниками прибегнул к тактике бойкота центральных органов, отказываясь сотрудничать в новой «Искре» и не признавая чисто ленинского ЦК. В ответ В. Ленин объявил мартовцев раскольниками, игнорирующими свой партийный долг. Совещание 21 сентября (4 октября) 1903г., на котором центральные органы представляли В.Ленин, Г. Плеханов и Ф. Ленгиик, а оппозицию — Ю. Мартов, П. Аксельрод, В. Засулич и А. Потресов, не привело к примирению. В отправленном после этого совещания письме находившимся в России членам ЦК Г. Кржижановскому и В. Носкову В. Ленин призвал их готовиться к «отчаянной борьбе», «занять своими людьми места во всех комитетах без исключения» и кооптировать в ЦК большевиков Л. Гальперина и П. Красикова.
В октябре 1903 г. мартовцы добились первого успеха в борьбе с ленинцами на II съезде Заграничной лиги русской революционной социал-демократии, проходившей в Женеве и пославшей в своё время ІО.И. Мартова и В. Ленина делегатами на II съезд РСДРП, на котором Лига была признана единственной представляющей партию организацией за границей. На этом съезде Заграничной Лиги, состоявшемся 13-17 (26-30) октября 1903 г., меньшевики имели небольшое, но устойчивое большинство. Заседания проходили бурно. С основным докладом как делегат съезда партии от Лиги выступил В. Ленин. Со свойственной ему скрупулезностью и основательностью он сделал упор на факты о состоявшемся II съезде РСДРП, которые были, мягко говоря, неприятны мартовцам, и поэтому их реакция была болезненной. Мартов вскакивал с места, нервно кричал: «Ложь! Ложь!» — и стучал кулаком по соседнему столу. Когда же он, накричавшись до хрипоты, замолчал и сел на стул, в тишине зала громко и отчетливо прозвучали слова Плеханова: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!». Эти слова окончательно взбесили Мартова, и он бросился к Г. Плеханову, выкрикивая личные оскорбления. Плеханов побледнел и предложил Ю.И. Мартову драться на дуэли, но не опускаться до уровня «охотнорядских молодцов».
В связи с полемикой на съезде Заграничной лиги большой интерес представляет содоклад Ю.И. Мартова к докладу В.И. Ленина о II съезде РСДРП от 15(28) октября 1903 г. В своём выступлении Ю.И. Мартов, споря с ленинской позицией по пресловутому первому параграфу в Уставе партии, подчёркивает: «...рост соц.-демократического движения обгоняет нашу организационную работу в смысле оформления второстепенных организаций», — и находит «различие двух организационных тенденций, из которых одна хорошо может быть выражена вчерашними словами Ленина "Чем шире движение, тем уже организация" и аргументами на съезде его сторонников, говоривших о том, что первый параграф введет в партию интеллигентов-оппортунистов; а вторая выразилась в стремлении не дать строго конспиративной и по необходимости узкой организации профессиональных революционеров оторваться совершенно от всей массы активных борцов, от всей массы сознательных и действующих под руководством наших комитетов работников» [IV, 40-43]. Интересно, что тут Мартов «вынужден коснуться чисто личного момента» и пускается в долгие разбирательства по поводу изменения в составе редакции «Искры», повторяя, что его вступление «в тройку было бы морально недопустимым поступком». Хотя в своём содокладе на съезде Ю.И. Мартов апеллировал, прежде всего, к эмоциям меньшевиков, намекая на чьи-то интриги, обман и подвохи и требуя вмешательства третейского суда, и отрицал, что ещё до съезда знал о намерении В. Ленина сократить число членов редакции «Искры», то очевидцы событий, причём не только В. Ленин, но и Л.О. Цедербаум-Дан, говорят об обратном. Ю.И. Мартов был в курсе дела и не возражал против такой комбинации, хотя подобное отношение к людям, стоявшим у колыбели «Искры», вряд ли можно было считать оправданием с точки зрения этики. Однако в ходе работы съезда позиция Ю.И. Мартова стала ещё жестче, решительнее, и из союзника В. Ленина он превратился в его яростного врага. Не признав, как мы знаем, результаты выборов в ЦК и отказавшись работать в новом составе редакции «Искры», Ю.И. Мартов стал лидером антиленинской оппозиции, поднял «знамя восстания против ленинизма». Нужно отметить, что он был первый, кто употребил термин «ленинизм».
Интерес также представляет заключительное слово, которое произнес Ю.И. Мартов на II съезде Заграничной Лиги русской революционной социал-демократии по содокладу о II съезде РСДРП 16 (29) октября 1903 г. В нём он кратко коснулся нескольких ключевых моментов относительно работы II съезда. В самом начале он говорил об изменчивости позиций Г. Плеханова, о его непоследовательности, «которая проявилась в том, что во второй половине съезда он голосовал и отстаивал те самые взгляды, которые считал ошибочными в первой половине съезда, о чём в то время высказывался на частых заседаниях организации "Искры". До принятия 1-го пункта организационного устава тов. Плеханов заявлял нам, что тактика Ленина ведёт к сектантству, к исключительности и грозит разогнать всех способных людей из партии ... Но после эпизода с параграфом 1-м устава он неожиданно заявил нам, что он убедился в ошибочности нашей позиции и, считая, что тов. Ленин совершенно прав по вопросу о 1-м параграфе устава, намерен теперь идти с ним, Лениным» [IV, 46]. Затем 10.И. Мартов кратко высказал своё мнение об общей картине съезда, некоторых его резолюциях и о своих разногласиях с В. Лениным: «У пас с тов. Лениным только в последнюю часть съезда обнаружились принципиальные разногласия, и я очень жалею, что на съезде не было возможности вести с тов. Лениным принципиальные споры...» [IV, 47].
В тот же день Мартов вместе с В. Засулич, П. Аксельродом и Старовером (A.M. Потресовым) предложили резолюцию о борьбе с тенденциями к бюрократическому централизму в РСДРП. Она состояла из пяти пунктов, в которых осуждался рост бюрократизма внутри самой партии. В конце резолюции Заграничная лига обратилась «ко всем сознательным товарищам с призывом повести в рамках партийного устава систематическую борьбу против тенденций к бюрократическому централизму во имя централизма истинно социал-демократического, необходимого для объединения российского пролетариата в самостоятельную политическую партию» [Там же].
Ю. И. Мартов против «самовластных опричников»
Уже в первом номере созданной совместно с В.И. Лениным марксистской нелегальной газеты «Искра» (декабрь 1900 г.) появилась статья Мартова «Новые друзья русского пролетариата». В заголовочный комплекс включены посвящение и эпиграф (сразу отметим: достаточно редкое для Мартова явление). Традиционно посвящение как один из компонентов, оформляющих начало произведения, подчёркивает диалогическую природу текста. С кем же ведет диалог революционер? Рассмотрим расположение частей заголовка:
То, что эпиграф предваряет посвящение, само по себе необычно, но формулировка последнего и помещение его в скобки позволяет отнести горькую мысль, выраженную в эпиграфе на счёт адресата. Внетекстовая действительность подкрепляет иронический контекст посвящения: «Рабочая мысль» — газета «экономистов», выходившая с октября 1897 по декабрь 1902 гг. С основополагающими идеями этого течения в социал-демократии редакция «Искры» вела напряжённую борьбу (к текстам, порожденным этой полемикой, мы вернемся ещё не раз).
Сразу прокомментируем эпиграф. Изречение «Избави меня, боже, от друзей, а с врагами я сам справлюсь» уже с конца XVIII в. приписывается Вольтеру, между тем его нет ни в сочинениях Вольтера, ни в мемуарной литературе, ему посвященной. Генезис афоризма так и не установлен (другие варианты его происхождения: фраза, брошенная полководцем герцогом Вилларом (1653-1734) Людовику XIV при отъезде в армию и соответствующая итальянская поговорка). Никаких устойчивых представлений за эпиграфом, таким образом, не стоит. Более того, известно немало литературных источников, в которых в разных вариантах встречается это изречение, но ни один из них не обогатит наш анализ дополнительными смыслами.
В .основе образности статьи — антифразис: под «друзьями» следует понимать врагов, и предложение руки помощи — лишь попытка «развращения рабочего класса» [III, 206]. В этом убеждает начало статьи, где Мартов описывает политику Наполеона III во Франции и Бисмарка в Германии в отношении рабочих, которым внушалось, что «для улучшения своей участи они должны пойти доверчиво рука об руку с правительством» [Там же, 205]. Историческая аналогия разоблачает «тунеядствующих» аристократов и намечает линию передачи «благородного дела внесения политического разврата» [Там же, 206] (последнее звучит оксюморонно) — жандармам.
Но в западноевропейских странах граждане «уже давно пользуются кбе-какой свободой» [Там же]. Конкретизация слова «свобода» посредством определения «кое-какой» вписывается в наблюдения Ю. Тынянова, который пишет о том, как «приставка к общему лозунгу "свобода" дифференцирующего эпитета "всякая", "какая" переносит лозунг ... в конкретный план», чем «взрыхляет» застывшее «название названия» и снижает приподнятость тона [Тынянов 1929, 477-479]. Смысловое ограничение в понятие «свобода» вносится также количественным наименованием «слишком много». В книге «Политические партии в России» (1906) встречаем, например, такие выражения: «Итак, партия жалуется, что в царской России слишком много свободы у граждан!» [XIX, 11] (глава «Умеренно-консервативные партии») или «...после манифеста 17-го октября Россия получила слишком много свободы!» [Там же, 12] (глава «Реакционно-консервативные партии»). Здесь же звучит словосочетание «"излишняя" свобода» и становится ясно, как представляют партии-противники законные права граждан:
Ясно, что для этой партии свобода гражданина не есть его законное право, а лишь необходимое зло1, которое нужно по возможности сокращать [Там же, 11] (умеренно-консервативные партии);
Буржуазные партии «центра» стоят за реформу (улучшение) государственного порядка, но они хотят, чтобы это улучшение было достигнуто без всякой «поблажки народу». Они говорят: «свобода и всеобщее избирательно право», но когда народ борется за свободу и всеобщее избирательное право, они кричат Дубасовым: «распни его»! [Там же, 14].
Но вернёмся к предмету нашей статьи. Вполне пригодным для «высокой цели» [III, 206] развращения рабочих Мартов с иронией признает жандарма Сергея Зубатова . Публицист даёт не просто портрет идеолога «полицейского социализма», но описывает и его биографию, подробно останавливаясь на периоде юношества (ведь уже тогда наш герой «подавал большие надежды» [Там же]), карьерном росте (козни против своего же начальства, причём с использованием тех же уловок, что и против студентов-революционеров) и генеалогии этого образа (предшественник Зубатова — знаменитый жандарм 1880-х годов Г.П. Судейкин). Основные средства сатирического осмысления — градация (выстраивается линия: провокаторство — полицейский мундир — «грязь шпионского ремесла» — «кровавое дело царского палача» [Там же, 207]) и эмоциональная разнородность высказываний, следующих друг за другом. Так, «развращение попадающих в его лапы неопытных людей» [Там же] соседствует с «джентльменским» поведением. Когда Мартов пишет о подвигах Зубатова, всегда слышна елейная интонация (пародируемая автором) этого «джентльмена», ищущего возможность «полюбовного решения дела», при «котором-де можно и невинность соблюсти и капитал приобрести» [Там же, 208]. Последнее выражение, популяризированное М.Е. Салтыковым-Щедриным (встречается в его произведениях «Дети Москвы», 1877; «Убежище Монрепо», 1878-1879; «Письма к тётеньке», письмо 10-е, 1882; «Мелочи жизни», 1886), в арсенал революционного красноречия вошло довольно прочно1. Интертекст здесь подкрепляет мысль о том, что «друзья»-жандармы пролетариату не нужны.
Ю. И. Мартов против «фракционного местничества»
Летом 1903 г. на II съезде РСДРП вырвались наружу принципиальные разногласия в партии (см. 1.1 настоящей работы). Брошюра «Борьба с "осадным положением" в РСДРП» (1904) стала ответом на письмо Ленина «Почему я вышел из редакции "Искры"» (декабрь 1903). И.Х. Урилов так оценивает этот диалог: «Ленин и Мартов, каждый по отдельности, выступали от своего имени и обвиняли друг друга в кружковщине, заявляли о желании примириться, но только на собственных условиях. Потому чем дальше, тем больше они становились все непримиримее. Они всё оценивали по-разному» [1997,155].
Пространность своего ответа революционер объясняет тем, что шестистраничное письмо Ленина представляет собой «конденсированный экстракт всех пущенных против так называемого "меньшинства" партии извращений истины» [VI, 1]. А выбранная форма выступления в печати -— брошюра — представляет автору большие удобства для обсуждения текущих вопросов, сравнительно со статьями периодических изданий, так как не стесняет его ни размером статьи, ни направлением журнала.
Отчётливо различаются два «голоса»: собственно автора и его оппонента. Большинство заглавий в структуре брошюры представляют собой точные цитаты из упомянутого письма Ленина. Таким образом, уже на уровне соотношения заглавия и следующего за ним текста осуществляется диалог-полемика с политическим противником.
Перед нами полноценная композиционная структура с вступлением, собственно дискуссионной частью и резюме. Кажется, противники равноправны: оспариваемый документ также включён в корпус брошюры. Но даже если рассмотреть только то окружение, в которое помещено письмо, многое становится понятным. Текст «От редакции» — не что иное, как написанное самим Мартовым послесловие с эпиграфом «Юпитер, ты сердишься...» и обещанием фактического разбора данных и аргументов Ленина в особой брошюре. А в письме Плеханова звучат уничижительные слова: «Ещё одно. Поведение тов. Ленина возмущает Вас. По-моему, Вы относитесь к нему слишком строго. Я думаю, что многие странности его поступков объясняются просто-напросто тем, что он совершенно лишён чувства смешного» [Там же, 83].
В партийных дрязгах возникают понятия «большинство» — «меньшинство», «твердые» — «мягкие» искровцы, совместная работа становится невозможной, и дискредитация позиции Ленина призвана «открыть эру новых отношений между партией и работниками» [Там же, 1973].
Ленинское направление демонстрирует «противоречие между революционной фразеологией вчерашнего дня и канцелярски-бонапартистской — сегодня! Сейчас блондин, сейчас брюнет...» [Там же, 9]. Сам Ленин «упорно хочет быть именинником и на Антона и на Онуфрия» [Там же, 13]. Беспринципность, готовность поступиться истиной во имя достижения цели, утверждение в партии только одной верной линии (собственной), одного направления развития — основные пункты обвинения, предъявляемые будущему вождю большевиков.
Как средство полемики может быть охарактеризован случай необычной архитектоники и особой синтаксической организации текста в главе «Три правды». Мартов начинает с иронической посылки, резко приобретающей характер разоблачения: «Тов. Ленин писал в № 53 "Искры", что публика должна знать "всё". Расскажем же ей всё, что тов. Ленин говорил в разное время о значении организационных дебатов на съезде» [Там же, 11]. Вслед за этим идёт разбитое на три части повествование о смене ленинских точек зрения. Композиционная четкость достигается детальной «рубрикацией» положений, как своих собственных, так и политических оппонентов, которые подвергаются критическому анализу: 1) Разрядкой дан подзаголовок:
Уже говорилось о том, что особенностью публицистических текстов является их многофактурность: это комплексные текст, включающие в себя разные знаковые системы — языковые и изобразительные — в органичном единстве. Информацию, представляемую действительностью, публицистика преобразует и «кодирует» текстами, строящимися по особым законам. Эти законы должны обеспечить возможность не только рационально-информативного, но и ценностного и эмоционального общения публициста с аудиторией.
Одним из проявлений вышесказанного являются приемы «смысловой акцентуации, понимаемой здесь как намеренное выделение звеньев, составляющих высказывание» [Михайловская 1981, 135]. В печатном тексте смысловые градации передаются различными видами шрифта: курсив, разрядка, жирный шрифт. Мартов пользуется этими возможностями очень широко, поэтому в цитатах мы всегда оставляли графику неизменной. Функция приёмов смысловой акцентуации понятна: выделение наиболее значимых лексем и частей высказывания, смещение акцентов, обнажение порядка рассуждения (собственного и оспариваемого). Итак, обобщим: в публицистике Ю.И. Мартова «экспрессия создаётся в основном смыслом и содержанием контекста, лексическим повтором с графическим выделением, употреблением слов, близких по значению, семантикой слов, с которыми выделенные лексемы образуют сочетания» [Там же, 148].
Выразительными и функциональными для введения иронической тональности стоит также признать и «интермедиальные» сравнения. Приведём одно из них:
Хорошо, конечно, что тов. Ленин счёл необходимым разодрать полотно, на котором он грубыми мазками нарисовал «страшную» картину «битвы русских с кабардинцами», той битвы, в которой он сокрушал «коалицию мартовцев» с оппортунистами, грозившими погубить партии. Скверно то, что на место одной картины суздальского письма Ленин создаёт другую той же школы [VI, 13].
Визуальность художественной образности создаётся лексикой соответствующего семантического поля («грубыми мазками», «картина суздальского письма») и подтекстом. «Битва русских с кабардинцами» — фразеологизм, произошедший из любовно-авантюрной повести Н.И. Зряхова «Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга. Русская повесть в 2-х ч. с военными маршами и хорами певчих» (1840). Эта книга имела уникальную литературную судьбу: писатель совместил здесь сюжетную схему «Кавказского пленника» А.С. Пушкина, высокий стиль карамзинского сентиментализма и злободневную тематику (война на Кавказе) — в форме, доступной для самого широкого читателя. Всё это обеспечило необычайный успех повести у простонародного читателя. Утратив имя автора, «Битва русских с кабардинцами» вошла в состав лубочной литературы, а позднее попала в лубочную картинку и даже в фольклор1.
