Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Российская эмиграция в общественно-культурной жизни Запада 13
1.1. Исход из России. Особенности первой волны русской эмиграции 13
1.2. Культурные и политические движения Русского зарубежья 30
1.3. Русская печать за рубежом 47
1.4. Гайто Газданов. Путь эмигранта-писателя и публициста 64
Глава II. Литературные и общественно-политические процессы в оценке Газданова 80
2.1. Литературно-критические выступления Газданова в контексте эстетических и гражданских исканий Русского зарубежья 80
2.1.1. Полемика об особенностях существования русской литературы за рубежом 80
2.1.2. Взгляд на классическую и современную литературу 95
2.2. Отражение актуальных проблем и событий эпохи в публицистике Газданова 111
2.2.1. Особенности документалистики Газданова («На французской земле») 111
2.2.2. Радио «Свобода» как жизненный и творческий этап 135
2.3. Художественное своеобразие творчества Газданова-публициста 161
Заключение 175
Библиография 180
Список использованных источников 195
- Исход из России. Особенности первой волны русской эмиграции
- Гайто Газданов. Путь эмигранта-писателя и публициста
- Взгляд на классическую и современную литературу
- Радио «Свобода» как жизненный и творческий этап
Введение к работе
Актуальность исследования связана с необходимостью осмысления публицистического творчества одного из ведущих писателей младшего поколения первой волны русской эмиграции XX века. Гайто Газданов известен во всем мире как талантливый прозаик. С его художественными произведениями в настоящее время знакомы и российская, и зарубежная аудитории, его романам и рассказам посвящено значительное количество научных исследований, в то время как публицистика, в которой автор прямо выражал свое отношение к культурным и политическим процессам в мире и на родине, до сих пор не становилась отдельным предметом изучения. К публицистике писателя исследователи обращались в основном для подтверждения тех или иных эстетических позиций автора в контексте анализа его художественной прозы. Представляет интерес рассмотрение публицистических и литературно-критических работ Газданова в качестве самостоятельного блока, дающего возможность исследовать не только путь творческого самоопределения писателя-младоэмигранта, но и его взгляды на события эпохи - те, что происходили на родине и в Европе, в среде эмиграции и в мировом культурном процессе. В публицистике Газданова отражены самые значительные веяния его времени, поставлены основные вопросы, на которые пытались давать ответы представители самых разных групп эмиграции и метрополии. Кроме того, его размышления о литературе, об эстетических принципах построения произведений, о характере отношений «художник-общество» во многом актуальны и сегодня.
Степень изученности темы. Первые исследования явления русской эмиграции по вполне понятным причинам проводились не отечественной, а зарубежными научными школами. При этом ученые, как правило, сами были русскими эмигрантами, их детьми или учениками. К последним относится автор фундаментального труда, американский славист, один из основоположников изучения русской эмиграции М. Раев («Россия за
5 рубежом. История культуры русской эмиграции 1919-1939 гг.» (М., 1994)), рассмотревший основные аспекты культурной сферы жизни первой волны эмиграции (включая печатное дело). Всестороннее изучение Русского зарубежья в России началось относительно недавно - в период перестройки и гласности, и с тех пор ведется достаточно активно. Значительная фактура, включающая статистические данные и подробный их анализ, была собрана исследователями В. Кабузаном, Н. Лебедевым, М. Назаровым, А. Окороковым, В. Ионцевым. Психологическим аспектам пребывания русских эмигрантов за рубежом посвящена диссертация Н. Хрусталевой (СПб., 1996). О политических течениях и проектах диаспоры, ее научной и культурной жизни выпустили труды О. Кудинов, С. Смагина, Н. Болховитинов, Н. Ваганова. Значительный вклад в исследование системы печати в эмиграции внесли петербургские ученые. Под редакцией Г. Жиркова (СПб., 2000) (он же является автором раздела) вышло учебное пособие, которое отличается подробным и системным подходом к периодике Русского зарубежья. Интерес представляют исследования радиостанции «Свобода». Новая, более взвешенная оценка ее деятельности представлена у А. Колчиной (М., 2009). В целом, несмотря на значительное количество имеющихся на сегодняшний день исследований, дающих возможность получить общее представление о жизни русской диаспоры за рубежом, ее культурном наследии, некоторые аспекты творчества эмигрантов до сих пор являются недостаточно изученными. К ним относится и публицистика деятелей Русского зарубежья. Отдельных исследований, посвященных публицистике Гайто Газданова, на сегодняшний день в России нет. Его собственно литературное творчество стало предметом изучения на родине относительно недавно, в первой половине 90-х гг., когда в Россию стало возвращаться наследие писателя и к его личности начали проявлять повышенный интерес. Однако первым обстоятельным исследователем творчества Г. Газданова можно назвать американского слависта Л. Диенеша, чья докторская диссертация была опубликована в начале 80-х годов в Мюнхене, а в 1995 году вышла в
6 свет на русском языке. Изучение художественного творчества и биографии писателя в России с тех пор велось достаточно интенсивно, о чем свидетельствует обилие выпущенных статей и научных трудов (по Газданову к настоящему моменту защищено 10 диссертационных работ). Все они посвящены преимущественно литературному творчеству писателя. Тем не менее, в них раскрываются отдельные стороны публицистического творчества эмигранта. Среди них наибольший интерес для нас представляют диссертации: О. Орловой («Проблема автобиографичности в творческой эволюции Гайто Газданова», 2005), О. Гайбарян («Искусство и творческая личность в художественном мире Гайто Газданова», 2005); монография С. Кабалоти «Поэтика прозы Гайто Газданова 20-30-х годов» (СПб., 1996), посвященная становлению Газданова как писателя, монография О. Орловой «Гайто Газданов» (М., 2003), содержащая немало подробностей о жизни писателя. В ряде работ исследователи уделяли внимание отдельным аспектам публицистического творчества писателя. Так, двенадцатая глава монографии Н. Цховребова «Гайто Газданов» (Владикавказ, 2003) посвящена критическому наследию писателя, этот текст носит обзорный характер: в нем автор лишь обозначает некоторые из тех проблем, на которых акцентировал внимание Газданов как литературный критик. Тринадцатая глава посвящена работе писателя на радио «Свобода», она представляет собой собрание отзывов коллег о Газданове. В одной из глав диссертации В. Боярского («Поэтика прозы Гайто Газданова 1940-х годов», 2003) рассматривается документальная повесть «На французской земле», в ней дается характеристика этой книги Газданова как литературного произведения в общем контексте художественного творчества писателя.
Интерес представляют статьи, касающиеся отдельных аспектов философского и общественно-политического мировоззрения Газданова (Т.Н. Красавченко, Р.Я. Фидарова, М.А. Васильева, Л.Н. Дарьялова, А.В. Мартынов), диссертация В.М. Жердевой.
Мы предлагаем системный подход к изучению эстетических и гражданских позиций Газданова, поскольку писатель в среде Русского зарубежья существовал как общественная фигура, и даже его высказывания, относившиеся исключительно к художественной проблематике, к сфере искусства, так или иначе отражали его общественные взгляды. Практически по всем самым важным вопросам, какие ставила эпоха в тот или иной период перед эмиграцией - о возвращении на родину, о долге творческой личности перед социумом, об отношении к коммунистической России в опасное для нее военное время, о реакции интеллигенции на репрессии в СССР, о политизированности литературы, - Газданов высказал свое мнение в печати и на радио.
Объектом исследования являются публицистические работы Г. Газданова.
Предметом исследования в данной диссертации стали тематика и проблематика, а также жанровая и художественная специфика публицистики и литературной критики Газданова, способы выражения в работах личности автора, его взглядов и позиций относительно событий эпохи.
Эмпирической базой диссертации послужили выступления Газданова на радио «Свобода», документально-публицистическая книга «На французской земле», а также литературно-критические статьи писателя, эссе, рецензии, заметки, опубликованные масонские доклады. Кроме того, большое значение для определения эстетических и гражданских позиций писателя имеет его переписка с коллегами по работе или с друзьями, где он прямо или опосредованно выражает свое отношение к тем или иным событиям, высказывает свое мнение по поводу ряда процессов, происходивших в среде эмиграции, на его родине и в мире в целом.
Мы намеренно включаем в исследование, посвященное публицистике Газданова, литературную критику. Несмотря на то, что ученые в целом относят этот вид творчества к особому общественному явлению, находящемуся на стыке литературы и науки, они подчеркивают и его
8 публицистическую составляющую, отмечая, что «природа критической деятельности <...> научно-публицистична» (Баранов В.И., Бочаров А.Г., Суворовцев Ю.И. Литературно-художественная критика, М.: 1982). Чешская исследовательница литературной критики Иржина Таборска определяет критику и вовсе как «специфическую область литературной публицистики». В отечественной традиции особое значение имеет тот факт, что критик неизбежно связывал «словесное искусство с многоцветной реальностью жизни» (Прозоров В.В. Критика литературная // Литературная энциклопедия терминов и понятий, М.: 2001).
Это свойство критики - соединять мир отвлеченных, абстрактных понятий искусства с миром актуальных вопросов и проблем - особенно ярко было представлено в XIX веке, когда писатель становился «проповедником социально-политических идей и общественной морали, излагавшим их «по поводу» художественного произведения» (Лаврецкий А. Критика // Литературная энциклопедия, М.: 1925). Примеров тому немало. Один из самых ярких - творчество В. Белинского, который был «даже больше публицист, чем литературный критик» (Зеньковский В.В. История русской философии. В.Г. Белинский, М.: 2001). За невозможностью в России прямой политической публицистики оппозиционного, тем более радикального, толка ее функции переняла литературная критика. Сама публицистика скрывалась под видом критики, поскольку только так можно было обмануть бдительных цензоров. В России, кроме того, была сильна традиция участия писателей в деятельности газет и особенно журналов в качестве редакторов, издателей, авторов литературно-критических произведений. Можно вспомнить И. Крылова, А. Радищева, А. Пушкина, Н. Гоголя, Ф. Достоевского, Н. Некрасова, М. Салтыкова-Щедрина, Н. Чернышевского, Н. Добролюбова, Д. Писарева и многих других.
Русская эмиграция безусловно унаследовала - наряду с другими - и эти традиции, они получили особенно широкое развитие в политизированном XX веке, когда накалялась обстановка внутри отдельных сообществ и
9 усиливалось противоборство стран разных лагерей. Литературно-критические высказывания писателей помимо сугубо творческих были обращены к широкому спектру социально-нравственных вопросов. И хотя по формальным признакам этот вид творчества русских эмигрантов, в том числе Газданова, относится к литературной критике, содержательно он максимально приближен к публицистике. Высказывания о литературных произведениях были поводом поговорить с публикой об актуальных общественно-политических проблемах.
При сборе материала мы столкнулись с рядом сложностей. Поскольку интерес к личности Газданова был связан прежде всего с его литературными произведениями, публицистика писателя практически не переиздавалась. В трехтомное собрание сочинений, выпущенное в России в 1996 году, вошла только книга «На французской земле». В разных журналах постперестроечной России было опубликовано несколько отдельных работ писателя. Часть из них была доступна лишь в библиотеке Фонда «Русское зарубежье» в Москве. Это же относится к радиовыступлениям Газданова: архив, хранящийся в фондах радиостанции «Свобода», пока полностью не открыт для исследователей. Тем не менее, несколько передач нам удалось получить в московской редакции радиостанции - на диске, выпущенном небольшим тиражом к 50-летию «Свободы». Тексты некоторых радиопрограмм были опубликованы исследователями творчества Газданова в журналах и научных сборниках. В конце 2009 года, когда данная диссертация в основном была завершена, вышло из печати 5-томное собрание сочинений писателя, где были представлены ранее не публиковавшиеся литературно-критические статьи и ряд радиовыступлений Газданова. Новые материалы учитываются при анализе публицистики писателя. В ходе работы мы также обратились в архив Газданова при Северо-Осетинском государственном объединенном музее истории, архитектуры и литературы во Владикавказе, откуда была получена копия документа, свидетельствующего о сроках и характере деятельности Газданова во французском Сопротивлении.
10 Собранные на сегодняшний день источники впервые дают нам возможность произвести анализ публицистического творчества писателя.
Цель настоящей работы - исследование взглядов и системы ценностей, отразившихся в публицистике и литературной критике Газданова в контексте времени, а также выявление художественных особенностей этого вида творчества писателя. Отсюда вытекают конкретные задачи:
1. Охарактеризовать социально-культурный контекст периода
становления и расцвета Русского зарубежья.
Определить систему и динамику взглядов Газданова на события эпохи, а также на классическую и современную писателю литературу.
Выявить гражданские и эстетические позиции писателя в общественных спорах вокруг ключевых вопросов эпохи.
Оценить влияние внешних факторов на позиции Газданова-публициста.
Определить своеобразие литературно-художественных приемов Газданова и способы создания им публицистических образов в произведениях.
Цели и задачи обусловили выбор методов исследования: исторический, историко-филологический, сравнительно-типологический.
Методологической основой диссертации являются фундаментальные положения теории, практики и истории журналистики, истории и культуры русской эмиграции, отраженные в научных трудах отечественных исследователей В.В. Агеносова, А.И. Акопова, Е.В. Ахмадулина, Б.И. Есина, Г.В. Жиркова, В.М. Кабузана, Р.П. Овсепяна, Е.П. Прохорова, Я.Р. Симкина, А.И. Станько, Г.Г. Хазагерова.
Новизна исследования заключается в том, что в нем впервые представлен портрет Газданова-публициста. Комплексный анализ публицистических произведений писателя-эмигранта позволил выявить его взгляды на творческие и политические процессы, протекавшие в мире, в России и в литературной среде Русского зарубежья. В исследовании
11 рассматривается ряд работ Газданова, никогда прежде не становившихся объектом системного изучения.
Теоретическая значимость исследования определяется тем, что оно вносит вклад в осмысление роли и места Русского зарубежья в истории отечественной журналистики, расширяет методику системного изучения публицистического и литературно-критического творчества писателей эмиграции, а также раскрывает личность одного из самых значительных литераторов Русского зарубежья Гайто Газданова с новой, не известной ранее стороны.
Практическая ценность работы заключается в том, что материалы данного исследования могут быть использованы в учебном процессе как в курсах журналистики, так и литературоведения и культурологии. Впоследствии они могут стать частью обобщающих трудов по истории журналистики Русского зарубежья.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Творчество Г. Газданова является одним из наиболее ярких примеров
сочетания западных и российских традиций в Русском зарубежье.
Принадлежность к этим двум культурам определила содержательную и
художественную составляющие его публицистических произведений.
В качестве основной проблематики публицистических работ Газданова в печати и на радио выступали социально-политические и эстетические вопросы - о роли писателя в современном мире и преемственности национальных литературных традиций в эмиграции; о героизме и его природе; о внутренней и внешней свободе личности; о праве писателя на творческое самоопределение и о природе таланта.
Газданов имел противоположные главным идеологам Русского зарубежья взгляды на ряд ключевых для эмиграции проблем: взаимоотношения диаспоры с метрополией и страной пребывания, определение национальной самоидентичности в условиях эмиграции, необходимость переоценки творческого наследия прежних поколений
12 литераторов и новых авторов зарубежья. Позиции Газданова отличались независимостью и неординарностью подхода к предмету.
4. В публицистических спорах Газ данов отстаивал принципы
предельной честности и свободы прежде всего от влияний политики как
самого низшего из всех видов деятельности человека.
5. С течением времени позиции Газданова менялись от жесткой
бескомпромиссности и непреклонности по отношению к героям выступлений
до сожалений и сочувствия им. Это было связано с изменением жизненных
обстоятельств самого писателя и последующей переоценкой взглядов на мир.
Апробация работы: основные положения диссертации нашли свое отражение в публикациях и докладах на международных научно-практических конференциях в Ростове-на-Дону (2005, 2009, 2010), Тюмени (2008) и Москве (2009), где автору присуждено 1 место за лучший доклад.
Структура и объем работы: диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых имеет деление на параграфы, и заключения. К диссертации прилагается список использованной научной и художественной литературы, словарей и других источников.
Исход из России. Особенности первой волны русской эмиграции
Само явление русской эмиграции в отечественной истории оценивается неоднозначно. Одни считают, что те, кому пришлось покинуть родину, были мучениками, другие осуждают их как трусов, не сумевших разделить участь своей родины. Но если убрать в сторону эмоциональную составляющую в отношении к эмиграции, то перед нами встает важный вопрос о значимости этого явления и для российской, и для мировой общественно-культурной сферы. И поскольку любой историко-политический излом в жизни социума порождает необыкновенную по яркости и количественному показателю волну творчества в интеллигентской среде, то революции, Гражданская война и последовавшие затем события не могли не стать таким толчком для творчества тысяч россиян, оказавшихся за пределами Родины. События их собственных жизней в контексте мировой и отечественной истории требовали осмысления (позже - переосмысления), которые выражались либо опосредованно (через художественное творчество — прозу, поэзию, живопись, музыку и т.д.), либо напрямую — через публицистику.
Само соотношение понятий «русская эмиграция» и «Русское зарубежье» в настоящее время еще недостаточно четко определено. Однако уже сейчас для исследователей очевидно, что их стоит разводить по разные стороны: они далеко не идентичны. «Русское зарубежье отражает особое культурно-историческое явление, более широкое, чем «русская эмиграция». Русское зарубежье охватывает выходцев из России — представителей разных этнических групп ... , не растворившихся в другой культурной среде, сохранивших свой язык, культурные и бытовые традиции» [120, с. 34]. Понятие «Русское зарубежье», в отличие от «русской эмиграции», имеет не столько социально-демографический, сколько социокультурный оттенок.
Принято выделять три основные волны российской эмиграции XX века. Естественно, миграционные процессы наблюдались в России и до прошлого столетия. Так, согласно исследованиям В. Кабузана [66], во второй половине XVTII столетия отток людей из страны составил 300 тысяч человек. Причиной такого массового «исхода» исследователь называет безземелье и национальную политику правителей. В 50-60 годы XIX века произошел еще один всплеск эмиграции. Тогда из Российской империи уехало около 700 тысяч человек, исследователь считает, что это была одна из самых массовых политических эмиграции. После 1861 года миграционные процессы носили характер освоения окраин империи, то есть это была скорее внутренняя миграция. В конце XIX века все больше становилось «экономических переселенцев». В основном, люди переселялись в страны Нового света — прежде всего, в США. Эта миграция населения также носила экономический характер, поскольку жители Российской империи, как и многих других стран, отправлялись за море в поисках новых, свободных земель. Всего же, по данным историков, превышение оттока над притоком населения в период с 1828 по 1915 годы составило 4,5 миллиона человек. Что касается национального состава, то в основном это были представители национальных меньшинств: евреи, поляки, литовцы, латыши, финны, ногайцы, татары, горцы. Тех, кто называли себя русскими, было меньшинство.
Но такого исхода граждан — и по количественному, и по качественному показателям, — как тот, что был порожден Октябрьской революцией и последовавшими за ней процессами, страна еще не знала. Причинами эмиграции в XX веке стали не столько национальные, религиозные, экономические проблемы, сколько политические. В книге «Эмиграция и репатриация в России» [64, с. 109] приводятся данные о половозрастном и социальном составе эмигрантов первой волны: русские составляли 95,2 %, мужчины — 73,3 %, люди среднего возраста (от 17 до 55 лет) — 85,5 %, значительная часть — высокообразованные люди. Это были трудоспособные, социально активные граждане, искавшие не заработка, а убежища за границей. И естественно, что их нерастраченная энергия требовала выхода даже в условиях эмиграции. Это коренным образом отличало миграционный процесс от тех, что происходили до Октябрьской революции. Уникальность самого явления порождала появление в стане эмигрантов выдающихся личностей — в том числе таких, как Гай-то Газданов.
В общих чертах волны эмиграции XX века представляют собой следующее: первая (20-е годы) была порождена российскими революциями и Гражданской войной, вторая «сформировалась в период активного строительства социализма, сталинского террора 30-40 годов и Второй мировой войны» [64, с. 62]. Третья (60-80 годы) получила название диссидентской и представляла собой группу людей, либо насильственно высланных, либо добровольно покинувших Россию «по личным, творческим, политическим причинам» [10, с. 444], она последовала за окончанием периода «оттепели» в Советском Союзе.
Волны эмиграции XX века различаются между собой как по причинам, их вызвавшим, так и по социально-демографическому составу эмигрировавшего населения. Ни одна из волн не вызывает однозначной оценки ни у историков, ни у общественных деятелей современной России. В основном, эмигрантов, кроме тех, кто в какой-либо из периодов был выслан за границы России насильственно, упрекают в слабоволии и даже предательстве. Нам кажется, что каждый конкретный случай требует отдельного внимательного рассмотрения, поскольку различны не только причины, но и внутренние мотивы, которыми руководствовались люди, уезжая за рубеж. Нас же более всего интересует первая волна русской эмиграции, поскольку одним из наиболее ярких ее представителей был русский писатель Гайто Газданов.
Во время Гражданской войны, боясь расправы, представители дворянства и крупной буржуазии бежали из России целыми семьями вслед за отступавшими остатками Белой армии, также искавшими спасения на чужих берегах. Представители интеллигенции покидали Россию в самый разгар противостояний, либо спасаясь от пожарища Гражданской войны, либо в результате преследований и гонений за инакомыслие со стороны одерживавшей верх Красной Армии. Это же относится и к представителям других социальных групп — мелким торговцам, чиновникам, горожанам и крестьянам. Некоторые ученые, подобно Н. Бердяеву, П. Сорокину, на знаменитом «философском пароходе» были выдворены за пределы страны насильственно в 1922-1923 годах.
Известны основные пути эмиграции первой волны и, соответственно, главные пункты последующих самых крупных поселений беженцев. Так, оккупация в 1918 году германскими войсками западных областей Российской империи усилила поток беженцев через Киев, Одессу и Варшаву. Многие двинулись затем дальше на Запад. Причем, в центральной части Европы осело на тот момент лишь небольшое количество беженцев. Причиной тому были ограничивавшие въезд иностранцев «запретительные меры правительств этих государств» [124, с. 234]. Возникали проблемы, связанные с незавершенной Первой мировой войной. Покинувшие Крым 150 тысяч гражданских и военных лиц, прибывших в Константинополь, оккупированный войсками Антанты после капитуляции Османской империи в 1920 году, были вынуждены неделю провести на судах, ожидая разрешения сойти на берег [64, с. 43]. Провалившееся наступление войск генерала Н. Юденича на северозападном фронте в конце 1919 года привело к массовому отъезду граждан бывшей Российской империи через северные границы: часть эмигрантов осела в новообразованных странах Балтии, другие отправились в Гельсингфорс (Хельсинки). «Этот город стал первичным пунктом и для покинувших Россию в январе 1920 года после поражения генерала Миллера» [101, с. 102]. Еще один путь эмиграции вел к Тихому океану, через Манчьжурию, в Приморье. Когда в конце октября 1922 года пал последний оплот белого движения на Дальнем Востоке - Владивосток, значительными центрами русской эмиграции стали китайские города Харбин, Шанхай и Тянцзунь.
В 1920 год массовый исход беженцев достиг своего пика: увеличился поток эмигрантов через южные портовые города России, особенно после провала наступательных операций Добровольческой армии генерала Деникина. «К середине марта 1920 года войска покинули Новороссийск. Генерал Врангель оставил Крым в начале октября 1920 года. Константинополь стал «пересыльным этапом» русских беженцев» [101, с. 102]. Именно этим, константинопольским, «этапом» через Галлиполи и пошел 17-летний Гайто Газ-данов, в итоге попавший — через Константинополь, Софию, Берлин - во Францию.
Гайто Газданов. Путь эмигранта-писателя и публициста
Фактов из жизни Гайто Газданова сегодня известно достаточно много: в его биографии для исследователей практически не осталось «белых пятен». Поскольку одной из особенностей его литературных произведений является автобиографичность сюжетов, то к его личной и творческой судьбе с момента «открытия» писателя на родине проявлялся повышенный интерес. В настоящее время опубликована переписка Газданова с друзьями, коллегами, собраны воспоминания о нем, отзывы о его произведениях. Есть и исследования, восстанавливающие историю его семьи — осетинских фамилий Газда-новых и Абациевых (к последним принадлежала мать писателя). Издано несколько монографий о нем (О. Орловой, Н. Цховребова), на международных конференциях не раз поднимались проблемы, касающиеся творчества писателя. И тем не менее до сих пор применительно к Газданову часто употребляется выражение «загадка писателя». Загадочность эта проявляется прежде всего в том, что, несмотря на всю схожесть его судьбы с судьбами других эмигрантов, в ней есть оттенок уникальности. Биограф и исследователь творчества Газданова О. Орлова в предисловии к своей книге «Газданов» пишет: «События, которые встречаются в биографии многих писателей первой русской эмиграции - Гражданская война, отъезд в Константинополь, нищая жизнь в Париже, литературные баталии на Монпарнасе, трагедия оккупации, — в судьбе Газданова оказываются высвеченными с непривычной стороны, что породило вокруг его личности множество мифов» [103, с. 5].
Гайто Иванович Газданов родился 6 декабря (23 ноября) 1903 года в Санкт-Петербурге. «Выходцы из селения Урсдон, Газдановы переселились во Владикавказ в середине ХГХ века. Отец будущего писателя, Иван Сергеевич Газданов, ... окончил Лесной институт в Петербурге и служил в разных губерниях России» [153, с. 14]. Ввиду особенностей службы отца, которая считалась военной, они переезжали с места на место, побывали в Сибири, Белоруссии, чуть позже - в Тверской губернии и, наконец, на Украине [141, с. 516-517]. Вообще семья Газдановых была большой, «известной в Осетии своими военными и культурными традициями» [99, с. 14]. Мать Газданова — Вера Николаевна Абациева была родом из осетинского села Кадгарона, познакомилась с будущим мужем в Петербурге, где жила у своего дяди, в чьем доме часто собирались их земляки, учившиеся или же служившие в этом городе [153, с. 14]. То есть, с одной стороны, это был осетинский круг (ко всему, родители проводили лето на Кавказе), но достаточно к тому времени обрусевший (позже Гайто Газданов с сожалением констатировал, что хоть и старался не терять связей с осетинскими корнями, но на языке предков не говорил). Образование в то время в России было европеизированным., и Гайто Газданов таким образом рос в мультикультурной среде, где на книжных полках родителей он находил книги русской и французской классики, а затем и философские труды мыслителей разных эпох и стран. В еще нежном возрасте он пережил насколько смертей родных людей: сначала умерли младшие его сестры, а когда Гайто было восемь лет, он остался вдвоем с матерью: отец скоропостижно скончался. Тема смерти и отношения к ней героя произведения, а следовательно, и самого автора стала одной из ключевых в творчестве писателя.
Среднее образование он начал получать в Петровско-Полтавском кадетском корпусе. Обучение там велось на казенные средства, но военная муштра и тоска по матери, с которой он впервые расстался, были для него невыносимы (обстановку и характер учений позже он с сарказмом описал в романе «Вечер у Клэр»), и через год мать увезла его в Харьков, где он поступил во Вторую городскую гимназию. Ему понравился и сам город, где он стал заядлым театралом, и учеба: в гимназии, как отмечают исследователи, царили дух творчества и культ интеллекта. В числе прославленных ее выпускников и Нобелевский лауреат биолог Илья Мечников. В Харькове Гайто Газданов познакомился с Татьяной Пашковой, первая юношеская влюбленность оставила свой след: ученые сходятся в .том мнении, что именно она является прототипом Клэр — героини романа, который стал «визитной карточкой» писателя, принес ему первое литературное признание.
Летом 1919 года, окончив седьмой класс гимназии, Гайто Газданов поступил солдатом в Добровольческую армию. Ему тогда не было еще 16 лет. Причины, почему он принял такое решение, до конца не известны. Принято считать, что всякое подобное решение в революционное, социально напряженное время крайней политизированности всего российского общества имеет идеологическую подоплеку. Однако в том, что касается самого Газданова, это неочевидно. В своем биографическом романе «Вечер у Клэр», где главный герой Николай Соседов (считается, что прототипом этого персонажа был сам автор) подробно восстанавливает события тех дней, объясняет свое решение так: «Мысль о том, проиграют или выиграют войну добровольцы, меня не интересовала. Я поступил в Белую армию, потому что находился на ее территории, потому что так было принято; и если бы в те времена Кисловодск город, аз которого его герой пошел на фронт был занят красными войсками, я бы поступил, наверное, в Красную армию» («Вечер у Клэр» // СС в 5 т., Т. 1, с. 116-117). Н. Цховребов считает, что главной причиной был юношеский романтизм: «Решение поступить в Добровольческую армию было принято не из политических соображений — их попросту не было, но зато в избытке были романтический пыл и любознательность» [153, с. 15].
То, что никакие убеждения не проникали в голову пусть еще совсем юного Газданова, нам кажется, не совсем верным: семь лет он провел в гимназии, чей директор слыл вольнодумцем и «способствовал развитию вкуса и самостоятельного мышления учеников» [103, с. 23]. Есть мнение, что все-таки Газданов руководствовался именно политическими симпатиями при выборе стороны в Гражданской войне. Но вольнодумство, очевидно, не может иметь консервативных корней, а именно на таких позициях в основном и стояли добровольцы (предположить, что в неполные 16 лет он предвидел тяжкие последствия революции, мы не можем). Так что этим тоже вряд ли следует объяснять его решение пойти в Белую армию. Исследователь О. Орлова, говоря о том, почему будущий писатель сделал такой выбор, опирается на другой эпизод романа: «Гайто считал, что он должен воевать на стороне белых, потому что они — побежденные, потому что он видит в этом свой долг» [там же, с. 31]. Долг здесь имеется в виду внутренний, моральный. Скорее всего, каждая из этих причин имела место. Тем не менее, нельзя отрицать в этом поступке противоречивости. Именно парадоксальность, некоторая абсурдность поступков, ситуаций — его собственной жизни или жизни тех, с кем сводила его судьба, — вызывали наивысший интерес Газданова-писателя и Газданова-публициста.
В армии он служил чуть больше года рядовым на бронепоезде. Воспоминания о сценах мужества, трусости, героизма, предательства, что было на этой войне делом обычным и даже обыденным, он также запечатлел на страницах своих произведений. Если целью его военного похода действительно было желание увидеть, понять, набраться впечатлений, то ему это, безусловно, удалось. Эмигрировал он с остатками врангелевской армии из Крыма в Галлиполи, где какое-то время провел в военном лагере. Затем на пароходе прибыл в Константинополь, где возобновил прерванное войной обучение в специально созданной для таких «недоучек» гимназии. Там он встретил знакомых ребят из Харькова - В. Сосинского и Д. Резникова, которые познакомили его с В. Андреевым, сыном знаменитого писателя. Эту дружбу они пронесли через годы. В конце 1921 года появилась возможность перевести гимназию в Болгарию, в Софию. Этот необыкновенный период жизни он описал в рассказе «На острове». По получении аттестата он отбыл во Францию. Чернорабочий в пригороде, сверлильщик на заводе «Рено», мойщик паровозов, ночной таксист — таков перечень специальностей, которыми ему пришлось овладеть в Париже. Было время, когда ему приходилось вести жизнь парижского клошара, но врожденная гордость не позволяла просить помощи.
При начальном рассмотрении создается впечатление, что Газданов попросту не видел и не чувствовал тягот, какие ложились на плечи прибывших за рубеж эмигрантов. Способность выживания — и физическая, и моральная -поразительна. Первое, что обращает на себя внимание, - это выносливость. Как отмечали современники, после 10-часового рабочего дня, когда другие валились с ног от физической усталости, Газданов шел на другую работу, либо садился за письменный стол. Рациональность его поступков и суждений порой кажется достойной почтенного старца, но никак не горячего юноши. Физическая работа не вызывала отвращения — при том, что он явно тяготел к интеллектуальной. Он, отмечает О. Орлова, поняв, что «голова не может работать постоянно и не всегда слушается приказов, а руками управлять намного легче» [103, с. 77], пошел работать на завод. Потом, рассудив, что день ему нужнее ночи, добился получения прав и стал ночным таксистом. Его стаж за баранкой составил без малого 25 лет. Но такая работа бьша лишь средством, а не целью, ибо, несмотря на достаточно рациональный подход к жизни, молодой эмигрант выбрал для себя делом жизни самое непредсказуемое в плане результативности ремесло — писательство.
Взгляд на классическую и современную литературу
К вопросу иерархии в самой литературе Газданов относился весьма скептически, о чем свидетельствуют его короткие, но едкие выпады в сторону классиков и тех их произведений, которые принято считать достоянием мировой литературы, но которые, по Газданову, не выдерживают никакой критики. Еще в 1936 году, когда на статью «О молодой эмигрантской литературе» стали поступать отзывы, первое, за что нападали на Газданова, было его «покушение» на мировые авторитеты, начиная с Буало, «Поэтическое искусство» которого, по мнению автора статьи, «есть просто собрание общих мест самого дурного тона, Руссо, «Исповедь» которого свидетельствует о несомненной ограниченности автора — при бесспорном огромном таланте и искренности, - и кончая чрезвычайно спорными, мягко говоря, для русской литературы «Выбранными местами из переписки с друзьями» Гоголя или «Дневником писателя» Достоевского» («О молодой эмигранткой литературе», с. 272). Исследователь М. Васильева отмечает, что «Адамовича взмутило в статье низвержение незыблемых авторитетов». Он был одним из законодателей литературной моды в Русском зарубежье, одним из самых уважаемых критиков и лидеров школы, и можно себе представить, насколько сильно вслед за ним возмутилась вся остальная часть диаспоры высказываниями Газданова. Тем более что ностальгические чувства большинства требовали беспрекословной любви и почитания того, что было близко их сердцу в дореволюционной России.
Газданов же предлагает, говоря о персоналиях в литературе, совершенно иной, более трезвый, подход. И последовательно отстаивает свою точку зрения вне зависимости от того, идет ли речь о классиках России и Запада или о его современниках-эмигрантах. Именно по такому принципу мы разделяем его литературно-критическое наследие. Оговоримся, что подобное деление весьма условно, поскольку в материалах о творчестве минувших поколений Газданов касается вопросов современности и наоборот. Как и в общих вопросах литературы, так и в отношении к отдельным ее представителям, Газданов остается хладнокровным исследователем творческого метода авторов, социальных и психологических особенностей взаимоотношений творца с миром действительным и миром его произведений. Однако это не мешает ему искренне восхищаться, сочувствовать авторам и их героям. Он не раз в статьях, эссе и выступлениях подчеркивал, что не претендует на объективность. Напротив, - это всего лишь выражение его собственного видения творчества.
Прежде всего Газданова интересовало творчество писателей, чье искусство «находится вне классически рационального восприятия» («Заметки об Эдгаре По, Гоголе и Мопассане», с. 79), которое автор относит к литературе «фантастической». Таковы Гоголь, Розанов, Эдгар По, Мопассан, По-плавский. Им посвящены статьи, изначально представлявшие доклады для заседания «Кочевья»: «Чувство страха по Гоголю, Мопассану и Эдгару По» (1928 г.) и «Миф о Розанове» (1929 г., впервые опубликован в «Литературном обозрении» в 1994 году по рукописи, найденной в архиве Гарвардского университета). Статья «Заметки об Эдгаре По, Гоголе и Мопассане» («Воля России», 1929 г.) - одно из первых выступлений в печати Газданова в качестве литературного критика и публициста - определила его позиции относительно «истинного» и «ложного» в поиске творческого метода на многие годы вперед. В ней он рассматривал психологическую подоплеку отношений «писатель-действительность» и пришел к выводу, что поскольку каждый из перечисленных мастеров живет в особенном, им самим создаваемом мире, то есть, развивающимся по иным, нежели мир реальный, законам, то и судить их (равно как и их творчество), исходя из наших «мирских» понятий о добре и зле, нельзя. В общем же Газданова интересовало отношение творца к смерти. Именно в мироощущении писателя, осознающего свою смертность, Газ-данов видит истоки творческой индивидуальности. «Эдгар По погиб, зная, что спастись невозможно, Гоголь погиб, думая, что спасение есть» («Заметки об Эдгаре По, Гоголе и Мопассане», с. 80). Ужас смерти преследовал их всю жизнь: «Достоевский испытал перевеивания осуоіеденного на смерть и ужасные эпилептические припадки; Гоголь был снедаем тем беспрерывным духовным недугом, который довел его до безумия; Мопассан, записав-ший в «La Horla» мысли сумасшедшего, собственно, вел дневник своей же болезни; Эдгар По провел всю свою жизнь точно в бреду» (там же, с. 78). Но они сумели преодолеть этот страх через литературу, и если бы они его не преодолели, «многие страницы Гоголя, По, Мопассана остались бы ненаписанными» (там же, с. 79).
Пограничное состояние, в каком пребывали эти авторы, выводит их, по Газданову, за рамки общепринятых представлений о нормах поведения. Газ-данову видится жизнь Розанова как постоянный процесс умирания. Это главная особенность автора, которого Газданов среди прочих вынес за рамки классического восприятия. Одной из задач, какие ставил себе эмигрант, берясь за статью «Миф о Розанове», по его собственному признанию, было «указать на то необыкновенное качество Розанова, которое делает его непохожим ни на одного другого писателя» («Миф о Розанове», с. 73). И именно восприятие жизни как пути к неизбежной смерти, о которой нельзя забыть ни на минуту и которая сводит с ума, заставляя пренебрегать общепринятыми нормами морали, нравственности, отличали Розанова-мыслителя, Розанова-человека. Еще в дореволюционной России его то хвалили, то осуждали. Но ни то, ни другое не применимо к Розанову, да и сам он протестовал, утверждая, что никакой человек не достоин похвалы, всякий человек достоин жалости. О том, что людей надо любить, но большую часть из них нужно жалеть, писал еще Ф. Достоевский, однако гуманистические и глубоко религиозные причины, исходя из которых предлагал жалеть людей автор «Братьев Карамазовых» и «Идиота», совершенно расходятся с тем, что думал Розанов. Подмеченный Газдановым страх перед смертью, который ежеминутно испытывал Розанов, делает его достойным жалости. Но Газданов, как и в других случаях, игнорирует необходимость испытывать таковое чувство к самому Розанову. Протестует он и против его осуждения за постоянную перемену убеждений, за ложь, потому что это «так лее нелепо, как обвинять агонизирующего за то, что он некорректно себя ведет» («Миф о Розанове», с. 75). Но именно за то, что Розанов умирает (точнее, существует, все время умирая), «в то время как ему следовало жить» (там же, с. 77), считает Газданов, его и можно было бы осудить.
В эссе, посвященном Гоголю («О Гоголе») (изначально оно представляло собой масонский доклад и впервые было опубликовано в «Русской мысли» 15 апреля 1967 года), акцентируя внимание на некоторых биографических фактах, и взяв особый ракурс рассмотрения его произведений, Газданов также выводит формулу «краеугольного камня» писателя: автор «Мертвых душ» хотел быть наставником своих современников, вот и выпустил свод правил и назиданий, который Белинский назвал мракобесием. Но суть в том, что ему - Гоголю - предстояло стать наставником в ином смысле, а именно через литературные произведения, отмеченные светом его парадоксального гения. В эссе о Гоголе Газданов приводит большие цитаты из «Мертвых душ», «Вия», из сборника «Миргород» - произведений бесспорно гениальных как по замыслу, так и по его воплощению через язык, образы, характеры. Говоря о воображении Гоголя, он дважды применяет эпитет «чудовищное». Мир его произведений - невероятный, страшный, полный парадоксов — все-таки считает настоящим. В этом Газданов видит и вновь утверждает высшее мастерство писателя, один из главных показателей гения - способность создавать и создавать убедительно, свой собственный мир, который при этом мало бы чем походил на реальный. Именно мифу, что Гоголь является родоначальником русского реализма (и даже таковой «школы»), и противопоставляет свое видение его как человека и писателя Газданов. Он предостерегает современников и последователей - и, как показала история литературы, небезосновательно — от копирования этого мифа и предлагает взглянуть глубже. «Легенда о Гоголе, как представителе реалистического направления в литературе, продолжает существовать до сегодняшнего дня, и нет оснований думать, что в дальнейшем это изменится» («О Гоголе», с. 23). По Газданову, настоящий писатель вообще стоит вне школ и направлений, из особенностей его личности, неповторимости таланта вырастают шедевры: «Гоголь — это, я думаю, истина неоспоримая — писал так, как не писал никто до него и не будет писать после него» (там же).
Радио «Свобода» как жизненный и творческий этап
1 марта 1953 года начало работу радио «Освобождение», переименованное в «Свободу» в 1959 году. Это был один из немногих проектов, объединивших сразу несколько поколений русской эмиграции. Аналогичные попытки делались и несколькими годами ранее, возникала идея создания эмигрантского радио в США, но именно из-за разногласий внутри диаспоры эта идея так и не была воплощена. «Освобождение» создавалось с несколько иными целями, иной программой. Прежде всего, оно возникло как орган иновещательной пропаганды: радио финансировалось Конгрессом США и контролировалось ЦРУ [77, с. 233]. Сигнал русской службы радио распространялся на Советский Союз, основным языком вещания был русский. Потому вполне логично, что именно эмигранты становились основными сотрудниками радио. В первом обращении было сказано: «С давних пор советская власть скрывает ... самый факт существования эмиграции. Все мы — русские, не намерены прекращать борьбу до полного уничтожения коммунистической диктатуры» [103, с. 253]. Был образован соответствующий состав редакций. «Главные тематические основы «PC» — правозащитная, социальная, историческая и литературная» [69, с. 264]. Состав сотрудников был достаточно пестрым: и белогвардейцы, и бывшие эсэсовцы и красноармейцы (бывшие военнопленные), и советские перебежчики, нередко оказывавшиеся агентами КГБ, и уголовники, и масса, как писал Газданов, «нерукоподавае-мых» [77, с. 233]. Но были и те, кто составлял цвет культурной элиты Русского зарубежья. «В формировании литературной традиции заключается одна из отличительных черт вещания «PC», которое изначально сложилось как писательское радио» [69, с. 264]. Гайто Газданов получил предложение работать на «Освобождении» с подачи критика Владимира Вейдле. Принимать участие в работе радиостанции в течение первых лет дали согласие такие деятели русской эмиграции, как Б. Шуб, Б. Зайцев, И. Чиннов, Г. Адамович, А. Перфилов, А. Бахрах, князь Оболенский, который потом возглавил нью-йоркское бюро.
Как заявлялось, «американская цензура следила за тем, чтобы не было оскорбительных выпадов в адрес советских руководителей, критики в адрес США, т.е. всего того, что могло бы повлечь дипломатический скандал. Но она не вмешивалась в практику вещания, и сотрудники были относительно свободны в выборе тем и высказывании своих взглядов. Из официального трудового листка, предоставленного Радио «Свобода» и приводимого биографами писателя, известно, что Газданов начал работать 7 января 1953 года, то есть с момента создания станции, и был «автором-редактором» русской службы в Мюнхене. Три года спустя он стал главным редактором новостей в Германии, а в 1959 году возвратился в Париж корреспондентом Парижского бюро радио "Свобода". В 1967 году его перевели обратно в Мюнхен как старшего, а затем и главного редактора русской службы» [153, с. 81].
Тот факт, что Гайто Газданов оказался в числе сотрудников радио «Освобождение» свидетельствует о том, что он не был «левым» (т. е. прокомму-нистически настроенным) в своих убеждениях, в чем его обвиняли после выхода в свет книги «На французской земле». Такое мнение укрепилось после того, как он написал письмо к В.Ф. Зеелеру, президенту Союза российских писателей и журналистов в Париже: «Из газетных отчетов я узнал, что проиїло собрание Союза журналистов и писателей. ... Я прочел, что в устав Союза был внесен параграф, в силу которого не могут быть членами этого союза лица, взявшие советские паспорта и занимающие, таким образом, просоветскую позицию. ... Внесение такого параграфа противоречит, с моей точки зрения, основным принципам Союза, в который теоретически могут входить люди самых разных убеждений — от анархистов до монархистов-легитимистов. Я никогда не занимался никакой политикой и не чувствую к этому ни малейшей склонности. Но я полагаю, что до тех пор, пока какой-нибудь член Союза не погрешил в личном порядке против правил элементарной порядочности, Союз не имеет права его исключить — только потому, что у него те или иные политические взгляды. ... Поэтому ... прошу Вас — как это мне ни прискорбно, считать меня вышедшим из Союза журналистов и писателей. Я был бы Вам очень обязан, если бы Вы найти возможным огласить это письмо на ближайшем собрании» (Письмо к В.Ф. Зеелеру, с. 81.)
На наш взгляд, письмо Гайто Газданова нельзя считать свидетельством сколько-нибудь определенных политических пристрастий автора к Советам, как и книгу «На французской земле». Скорее, это свидетельство «либерализма взглядов» [153, с. 78] писателя. Тем более, что он не испытывал внутренней симпатии к тем, кто, воспользовавшись правом получить советский паспорт в 1946-1947 годах, вернулся в Россию. И доказательством тому — тот факт, что по этой причине он разошелся с некоторыми старыми и достаточно близкими друзьями — В. Андреевым, В. Соснинским [77, с. 212]. Естественно, Газданов не мог не понимать, что участие в деятельности такой радиостанции, как «Освобождение», сразу определяло его в глазах эмигрантского сообщества как человека крайне правых, антисоветских взглядов. Однако, как отмечают исследователи, причиной решения не только Газданова, но и других писателей стать сотрудниками радиостанции «Свобода» являлось, скорее, не желание продолжать холодную войну информационными средствами, а напротив — «наводить мосты» «между Советским Союзом и Западом, между советскими людьми и русскими эмигрантами — на почве общечеловеческих либеральных ценностей, включая права человека, гуманизм, свободу слова и совести» [70, с. 7-8]. Кроме того, нам представляется, что на решение Газданова принять участие в работе радио «Освобождение» повлиял провозглашаемый принцип невмешательства цезуры во внутренний порядок работы радиостанции. То есть, несмотря на то, что все тексты проходили несколько этапов проверок, прежде чем выйти в эфир, из-за чего радио проигрывало в оперативности, писателям все же предоставлялась некоторая свобода слова.
Считать материальную подоплеку основной в согласии Газданова работать на радио нам не представляется до конца верным, так как к началу 50-х годов благосостояние четы Газдановых значительно улучшилось, произведения Гайто Ивановича начали регулярно издаваться, в том числе на иностранных языках. Конечно, работа на радио давала стабильный заработок, не зависящий от вдохновения автора или настроений издателей. Отчасти можно согласиться с Т. Красавченко, что к 50-м годам Газданов «крайне устал и от тяжелой физической работы 25 лет он проработал ночным таксистом , и от двойной жизни» [77, с. 233]. Но, отмечает исследователь, писатель был крайне щепетилен в вопросах чести, и потому мы считаем, что в итоге на решение Газданова повлиял весь спектр факторов — от сугубо материальных до идейно альтруистических, как-то: желание «просвещать людей, которым морочили головы» [там же, с. 234].
Однако было бы наивным полагать, что только такие благородные цели были и у руководства радиостанции. Один из сотрудников Мюнхенского бюро, работавший там спустя десятилетие после смерти Газданова, в своей книге «Век «Свободы» не слыхать» охарактеризовал радиостанцию как «контролируемую американскими сионистами, русофобскую по своей сути, политика и вещание которой ... ориентированы на развал и окончательное уничтожение России как державы и русских как нации» [71]. Об этом же сообщали засланные на радио советские разведчики, говоря о лжи, подлогах, аморальности атмосферы на «Свободе». С другой стороны, сам факт согласия работать на радиостанции таких людей, как В. Вейдле, Г. Газданов, Б. Зайцев, а главное — их передачи свидетельствуют о том, что контингент сотрудников был далеко не однозначен. Сейчас отечественные исследователи все больше говорят о той положительной роли, которую сыграла радиостанция в ознакомлении советских людей с фактами истории, событиями, мнениями, которые не были известны советским гражданам из-за «железного занавеса». Так, через «Свободу» удавалось транслировать произведения эмигрантов, они же вступали в дискуссии с писателями из Советов: «В Мюнхене, Нью-Йорке, Париже, Лондоне и Риме на «PC» записывались классики Русского зарубежья: Б. Зайцев, Г. Газданов, Г. Адамович, В. Вейдле, А. Толстая, В. Аксенов, В. Некрасов, В. Войнович, А. Галич, С. Давлатов и др. ... В 1950-1980 гг. через «PC» осуществлялась чуть ни единственная связь эмигрантов с родиной, со временем вылившаяся в захватывающий диалог между эмиграцией и интеллигенцией Советского Союза» [69, с. 264].