Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Доминирующий код Ветхого Завета и генезис прапублицистики на Руси в XI веке 18
1. Классический Восток: от ритуала к прапубл ицистике 18
1.1. Становление публицистики Классического Востока 18
1.2. Благочестие и скепсис: трансляция, усвоение, консервация 30
2. Ветхий Завет в едином библейском дискурсе 42
3. Этноисторические и социокультурные предпосылки появления отечественной прапублицистики. Проблема периодизации 60
Выводы 78
ГЛАВА 2. Древнерусская прапублицистика ХИ-ХШ вв 82
1. Основные тенденции развития прапублицистики до 1299/1300 г 82
2. Доминирующий код Ветхого Завета в древнерусской прапублицистике XII века 86
3. Юродство в «Слове» Даниила Заточника 106
4. Особенности русской прапублицистики XIII века 121
4.1. Киево-Печерский патерик как единое целое 121
4.2. Осмысление реалий XIII века в древнерусской литературе 128
Выводы 141
Заключение 144
Список литературы 148
Приложение 162
- Классический Восток: от ритуала к прапубл ицистике
- Этноисторические и социокультурные предпосылки появления отечественной прапублицистики. Проблема периодизации
- Основные тенденции развития прапублицистики до 1299/1300 г
- Особенности русской прапублицистики XIII века
Введение к работе
Актуальность исследования.
Сегодня одним из самых актуальных вопросов теории и практики отечественной журналистики является проблема ее публицистической состоятельности.
Российская публицистика в условиях современного экономического
развития все отчетливее принимает черты рыночной журналистики со всеми ее
минусами. Естественная для рыночной журналистики опора на информацию,
Ф которую можно продать, оборачивается серьезными потерями в области
практической публицистики.1 Теперь продается не только конкретная информация, но и точка зрения автора, его имя, бренд издания и т. д. Из публицистики выхолащивается ее главная составляющая - само творчество автора как субъекта высказывания, как личности, предлагающей свой неповторимый взгляд на действительность, как активного участника тех социальных процессов, свидетелем которых он является, как представитель определенного социума.
В этих условиях поиск истоков, с которых начиналась мировая и отечественная публицистика представляется продуктивным. Он позволяет не просто осмыслить закономерность тех явлений, которые наблюдаются в современной социокультурной практике и, в частности, в отечественной публицистике, но и помогает проследить ее творческую эволюцию, которая породила современную журналистику.
Ясно, что взгляд исследователя сразу обращается к текстам, служащим
фундаментом мировой культуры. Тексты эти носят преимущественно
религиозный характер, что вполне объяснимо - цивилизация во все времена
обращалась за помощью к силе, способной обеспечить и поддержать ее
развитие.
1 Л Г Свитич пишет. «Поскольку информация имеет свойства социального крсатизма, то есть влияния на
жизнь чсіовека, обществ, вселенной, супервелика ответственность журнализма за характер и содержание
этой информации Качество информации становится глобальной проблемой наряду с другими проблемами
И принцип саногенности, положительного настроя, милосердия, добра, созидания, мира, объективности
дотжен безусловно превалировать в журналистской информации и в ценностных ориентации журнализма
ж над принципом зла, порока, разложения, разрушения, лжи, необъективности и пессимизма» (Свитич Л Г.
Феномен журнализма/ Л Г. Свитич, под ред Я Н Засурского - М.: Факультет журналистики МГУ . Икар, 2000 - С 228 )
Все это определяет характер и актуальность предложенного исследования.
Тексты, на которые оно опирается - это не просто памятники культур разных этносов и эпох, это основополагающие документы, помогающие понять движение человеческой мысли, процессы формирования личности в окружающем ее мире, сопровождаемые поиском единомышленников в безмерном пространстве истории и времени.
Мировая публицистика является составной частью мировой культуры (а уже - мировой словесности). Публицистику и литературу всегда объединяло стремление понять происходящее сквозь призму восприятия конкретной личности. Личностное начало формирует как художественную словесность, так и публицистику.
Для публицистики (как и для художественной литературы) свойственны опора на реальные факты и явления действительности, на субъективное выражение авторской точки зрения, на поиск диалога с аудиторией, на эмоционально-образное восприятие впечатлений, порожденных объективным бытием. В тоже время для публицистики как особого рода творческой деятельности свойственны большая адресность выступления, его оперативность и качественно иная, нежели в литературе и науке, актуальность, четкая персонализация высказывания.
Общим для художественного и публицистического творчества является духовное созидательное начало, присущее всем видам художественных и публицистических текстов (приглашение к сотворчеству!), а также диалогичность (скрытая или открытая), без которой невозможно осуществить одну из важнейших функций творчества - побуждение к активному самоформированию личности в процессе познания окружающего мира.
Именно этими обстоятельствами продиктовано обращение исследователя к поискам источников происхождения современной публицистики (или публицистической первоосновы в других формах познания мира)...
Социолог Питирим Сорокин в 20-е гг. XX в. писал: «Судьба любого
5 общества зависит прежде всего от свойства его членов. Общество, состоящее из идиотов или бездарных людей, никогда не будет обществом преуспевающим. Дайте группе дьяволов великолепную конституцию, и все же этим не создадите из нее прекрасного общества. И обратно, общество, состоящее из талантливых и волевых лиц, неминуемо создаст и более совершенные формы общежития».1
Россия за последние 15 лет испытала многочисленные потрясения на пути построения гражданского общества. Кризисные явления в экономической и политической сферах сопровождались девальвацией морально-нравственных ценностей. Ныне наблюдаются восстановительные тенденции в духовной жизни социума, сопровождающиеся религиозным возрождением (что, по мнению того же Сорокина, является признаком нравственного выздоровления).2 Однако, ренессанс христианства, ислама, иудаизма, буддизма и политеистических культов в нашей стране породил и рост религиозного экстремизма, воплотившийся не только в прямые акты насилия, но и в откровенную агрессию в коммуникационном пространстве (с помощью средств массовой информации). Идет широкая обработка умов в соответствии с постулатами той или иной идеологии. В российских СМИ постоянно ведутся дискуссии по религиозной проблематике, но профессиональный уровень их невысок: выступления «отличаются» откровенными фактологическими промахами, неглубоким анализом, отсутствием последовательной аргументации.
Поэтому обращение к истокам традиций мировой и отечественной публицистики дополнительно определяет актуальность предложенного исследования.
Количество фундаментальных теоретических работ в области истории журналистики, охватывающих значительные временные промежутки эволюции религиозно-публицистической мысли, с учетом трансляционных процессов и взаимодействия коммуникационных пространств, достаточно невелико. За
'СорокинП Современное состояние России / П Сорокин//Новый мир - 1992. - №4.-С. 188 2Тамле -1992.-№5 -С 180-181
исключением исследования Р. В. Жолудя,1 панорамный подход в изучении развития собственно религиозной публицистики нигде не встречается. Между тем, потребность в таких работах растет с каждым днем, так как, не поняв взаимодействия между отдельными историческими типами публицистики, невозможно полноценно изучать и современный этап ее бытия.
В исследовании используются понятия доминирующего кода и ритуала.
В коммуникативистике доминирующий код определяется как «...комплекс доминирующих идей, подчиняющий себе различные сферы общественно-культурной жизни, включая и деятельность СМИ».2
Доминирующий код религии - это система информационно-преобладающих идей, подчиняющая себе вероучение, культовую практику и институциональную организацию любой соответствующей религии. Своим доминирующим кодом обладают все сакральные тексты и книги (в т. ч. и Ветхий Завет). Доминирующий код Ветхого Завета подчиняет себе структуру, смысловое наполнение и содержательный план первой части Библии. С доминирующим кодом тесно связан рецессивный код, под которым понимается комплекс идей, непосредственно вытекающих из идей доминирующего кода и способных замещать их без ущерба для целостности доминирующего кода как системы. Доминирующий код религии определяется нами не только как продукт информационной деятельности человека, не только как проявление медиатированной реальности3, но и как отражение мегаинформационных процессов. Термины метаинформация, мегаинформация, макроинформация и т.п. мы используем в формулировке Л.Г. Свитич.4
Религию невозможно представить без ритуала. Один из известных специалистов-исследователей ритуальных текстов В. В. Емельянов
1 Жолудь Р В Начало православной публицистики : Библия, апологеты, византийцы / Р. В Жолудь -Воронеж Воронежский государственный университет, 2002. - 192 с.
1 Землянова Л М Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества Толковый словарь терминов и концепций /Л. М Землянова.-М : Изд-во Моек ун-та, 1999.-С. 52 ;УЭ Тоффлера есть понятие скрытого кода (которое следует считать аналогичным доминирующему коду) : «У каждой цивилизации есть свой скрытый код - система правил или принципов, отражающихся во всех сферах се деятельности, подобно некоему единому плану» (см. : Тоффлер Э. Третья волна / Э. Тоффлер - М . ACT, 1999 -С 92)
3 Цуканов С А Информационная среда как фактор социального и нравственного здоровья человека :
Автореф дисс. .. канд филол наук/Цуканов Евгений Александрович - Воронеж, 2003. - С. 17.
4 Свитич Л Г Феномен журнализма -С 5-6
7
подчеркивает: «Ритуал должно рассматривать как символическую форму
# поведения живых организмов, связанную с их адаптацией к условиям
окружающей среды, направляющую и упорядочивающую их жизненную активность, способствующую возникновению коммуникативных и ценностных систем и служащую основным материалом для образования новых форм поведения, согласованных со своими образцами».1
В качестве объекта исследования выступают религиозные и светские
публицистические тексты, имевшие хождение на Классическом Востоке и
ф Киевской Руси ХІ-ХШ вв. Промежуточное звено в трансляции (античные,
раннехристианские и византийские тексты, содержащие элементы публицистики) исследовано в монографии Романа Жолудя «Начало православной публицистики: Библия, апологеты, византийцы».
Предметом исследования является система идей и факторов, оказавшая непосредственное влияние на генезис прапублицистики, на становление религиозной и светской публицистики в эпоху древней ближневосточной цивилизации, на трансляционные процессы, а также задавшая импульс поступательного развития отечественной прапублицистики.
В диссертации рассматриваются и отдельные моменты жанрообразования в прапублицистике.
Цель исследования - выявить и раскрыть закономерности
возникновения древней публицистической мысли в зоне Ближнего Востока,
определить генетические особенности формирования идей доминирующего
кода Ветхого Завета, оказавшего влияние на публицистический потенциал
< Библии, с последующим использованием его отечественной публицистикой XI-
XIII вв. для нужд религиозной пропаганды, обоснования решения политических проблем и защиты мировоззренческих стереотипов древнерусского этноса. Задачи исследования:
охарактеризовать причины появления прообразов идей доминирующего кода Ветхого Завета в прапублицистических произведениях Древнего Востока;
1 Емельянов В В. Рит>ал в Древней Месопотамии / В. В Емельянов - СПб : Азб> ка-классика . Петерб)ргсічОЄ Востоковедение, 2003 -С 27.
определить пути трансляции по типу «культура-культура», послужившие включению идей доминирующего кода Библии в древнерусскую религиозную и светскую прапублицистику;
показать влияние идеологии Ветхого Завета и христианской догматики на прапублицистические произведения Киевской Руси;
раскрыть роль православного публицистического выступления в формировании христианских нравственно-этических принципов поведения личности и древнерусского общественного сознания.
Методологическая и теоретическая база исследования. Предмет работы лежит на стыке нескольких научных дисциплин. Для того чтобы избежать возможного эклектизма, нами предложена методологическая основа исследования, включившая в себя общенаучные методы: функциональный, структурно-типологического анализа и синтеза материалов, а также системный историко-культурологический метод (разработанный А. Ф. Лосевым и С. С. Аверинцевым),1 комплексный историко-психологический метод (по А. Л. Вассоевичу), с привлечением в качестве основного инструмента верификации теории пассионарного этногенеза Л. Н. Гумилева.3
В области общей методологии использованы труды: М. М. Бахтина, II. С. Валгиной, А. С. Демина, И. П. Еремина, В. И. Карасика, Г. В. Колосова, Г.В. Лазутиной, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, Е. П. Прохорова, Л. Г. Свитич, М. И. Стюфляевой, В. В. Ученовой, М. С. Черепахова.4
1 Лосев А Ф. Из ранних произведений / А. Ф. Лосев. - М. : Правда, 1990. - 655 с. ; Лосев А Ф. Очерки античного символизма и мифологии / А Ф. Лосев ; сост А. А Тахо-Годи. - М : Мысль, 1993. - 959 с. , Аверинцев С. С Риторика и истоки европейской литературной традиции / С С. Аверинцев - М Языки русской культуры, 1996 -446 с
Вассосвич А. Л Духовный мир народов классического Востока (Историко-психологический метод в историко-философском испедовании)/ А Л Вассосвич -СПб : Алетсйя, 1998 -539 с. 'Гумилев Л Н Этногенез и биосфера Земли/Л. H Гумилев.-М : Айрис-пресс, 2005. - 560 с. 4 Бахтин М М Эпос и роман/М М Бахтин -СПб : Азбука,2000 -304 с , Валгина II С Теория текста Учебное пособие /НС Валигина - М . Логос, 2004 - 280 с ; Демин А С. О художественности древнер>сской литературы / А. С. Демин; отв ред В. П. Гребешок -М.: Языки русской культуры, 1998 -848 с. ; FpcMim И П Лекции и статьи по истории древней русской литературе / И. II Еремин , ЛГУ им Жданова - 2-е изд , доп - Л . Издательство ЛГУ, 1987. - 326 с.; Карасик В. И. Языковой круг, личность, концепты, дискурс / В. И Карасик. - М. : Гнозис, 2004. - 390 с. ; Колосов Г. В Публицистика как творческий процесс / Г. В Колосов - М : Изд-во Моск. ун-та, 1977. - 86 с. ; Лазутина Г В Основы творческой деятельности журналиста : Учебник для вузов / Г В. Лазутина - М : Аспект Пресс, 2001 - 240 с ; Лихачев Д С Великий п>ть : Становление русской литературы XI-XVII вв / Д С. Лихачев - М Современник, 1987.-299 с ;ЛотманЮ М Семиосфера /10. М Лотман -СПб : Искусство -СПБ, 2000 -704 с ; Прохоров Е. П Введение в теорию журналистики : учебное пособие / Е П. Прохоров - М : РИП-хотдинг, 2000 - 308 с. , Свитич Л Г Профессия журналист, учебное пособие / Л Г. Свитич - М Аспект
При рассмотрении конкретных вопросов нашего исследования, связанных с историей и теорией публицистики (журналистики) были применены наработки следующих ученых: Б. Л. Борисова, В. М. Горохова, Л. Е. Кройчика, Б. Я. Мисонжникова, Г. Я. Солганика, А. А. Тертычного, В. В. Хорольского, Е. С. Щелкуновой и др.'
Эмпирическую базу составляют древнеегипетские, месопотамские и хеттские тексты; канонические и неканонические книги Ветхого Завета; ряд сочинений, входящих в структуру Нового Завета; произведения древнерусской литературы XI—XIII вв., принадлежащие перу Илариона Киевского, Феодосия Печерского, Нестора, Климента Смолятича, Кирилла Туровского, Серапиона Владимирского и др.
Степень научной разработки определяется трудами по истории и теории литературы, публицистики, культурологии, религиоведения и т. д., имеющими огромное значение, так как концепции, гипотезы и практические выводы, представленные в них, определили саму возможность появление на свет данной работы.2
Пресс, 2003. - 255 с ; Спофляева М И Поэтика публицистики / М. И. Спофляева ; науч. ред. В П Скобелев - Воронеж: Изд-во Воронеж ун-та, 1975. - 152 с.; Ученова В В. У истоков публицистики / В В Ученова -М .Изд-во Моек ун-та, 1989.-211 с; ЧерепаховМ. С Таинства мастерства публициста /М С. Черепахов - М Мысль, 1984 - 150 с
1 Горохов В М Основы журналистского мастерства'учебник/В М Горохов -М : Высшая школа, 1989 -
119 с , КройчикЛ Е Публицистический текст как жанр и как дискурс / Л Е Кройчик//Акценты Повоев
массовой коммуникации -2005.-№3-4 -С 11-16 ; Кройчик Л. Е Система журналистских жанров/Л. Е
Кройчик // Основы творческой деятельности журналиста: учебник для студ вузов по спец «Журналистика»
/ Ред-сост. С. Г. Корконосенко - СПб : Знание : СПбИВЭСЭП, 2000. - С. 125-167. ; Мисонжников Б Я
Отражение действительности в тексте / Б. Я. Мисонжников //Основы творческой деятельности журналиста.
учебник для студ вузов по спец «Журналистика» / Ред-сост. С. Г. Корконосенко - СПб : Знание .
СПбИВЭСЭМ, 2000 - С 95-124.; Солганик Г. Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического
текста /Г Я Солганик//Вестник Московского университета Сер. 10. Журналистика -2001.-№3. -С. 74-
83 ,ТертычныйА А. Жанры периодической печати: учебное пособие / А А. Тертычный -2-еизд,испр и
дои - М : Аспект Пресс, 2002 - 320 с ; Хорольский В В. Западная литература и публицистика XX века :
культурологический подход (пособие для студентов и аспирантов) / В. В. Хорольский - Воронеж : Алмаз,
2005. - 160 с , Щелкунова С С. Текст у берегов Публицистики (Многогранность понятия в свете
разтичных научных подходов) /ЕС. Щелкунова // Акценты. Новое в массовой коммуникации - 2001. - №
5-6 -С 45-50. и др.
2 Аверинцев С. С. Образ античности / С. С. Аверинцев. - СПб. : Азбука-классика, 2004. - 480 с ,
Андрианова-Перетц В П Древнерусская литература и фольклор / В. П Андрианова-Перетц - Л : Наука,
Ленинградское отделение, 1974 -171с ;АссманЯн Египет: теология » благочестие ранней цивилизации /
Ян Ассман, пер с нем - М. Присцельс, 1999. - 368 с. , Бахтин М. М Творчество Франсуа Рабте и
народная к} лыура средневековья и Ренессанса/М М Бахтин -2-еизд -М . Художественная литература,
1990 - 543 с; Бычков В В Р>сская средневековая эстетика XI-XVII века / В В.Бычков -М : Мысль,
1992 - 637 с , Вагнер Г. К Канон и стиль в древнерусском искусстве IV. К Вагнер. -М.: Искусство, 1987
- 288 с , Гаспаров Б М Поэтика «Слова о полку Игореве» / Б М. Гаспаров - М : Аграф, 2000 - 608 с.,
Г)дзийН К История древней русской литературы / Н К.Гудзий - 6-е изд, испр.-М.: Учпедгиз, 1956.-
511с, Иванов С. А. Византийское юродство / С. А. Иванов. - М: Международные отношения, 1994. - 240
Научная новизна работы заключается в том, что отсутствует до сих пор
щ систематическое изучение процесса зарождения и становления
прапублицистики в эпоху Классического Востока. Корни публицистической мысли уходят в древневосточный ритуал (ритуальный дискурс). Кроме того, впервые предпринята попытка системного изучения трансляции идей доминирующего кода Ветхого Завета в древнерусскую публицистику XI—XIII веков (где эти идеи послужили катализаторами формирования тематического разнообразия и в немалой степени способствовали эволюции жанрообразования).
В предпринятом исследовании впервые рассматриваются в качестве прапублицистических некоторые литературные сочинения Классического Востока (например, древнеегипетская «Книга мертвых», хеттское «Завещание Хаттусилиса I», месопотамский «Диалог о благе» и др.). Следует отметить, что в современной науке исследования древних текстов проводились сугубо с историко-филологических, лингвистических, культурологических или религиоведческих позиций. Данное исследование осуществляет их анализ, опираясь на теорию публицистики и коммуникативистики.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Идеи, ставшие элементами доминирующего кода Ветхого Завета
с ; Истрин В. М Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (XI-XIII вв): учебное пособие для студ филол специальностей вузов / В М. Истрин ; под ред О В Никитина - М.: Академия, 2003 -384 с ; Карсавин Л П Культура средних веков/Л П.Карсавин -Киев : Символ & Airland, 1995 -208 с , Клочков И С Духовная культура Вавилонии : человек, судьба, время / И С. Клочков -М : Наука, 1983 -208 с. , ЛспахинВ В Значение и предназначение иконы: Икона в Церкви, в государственной, общественной и личной лизни - по богословским, искусствоведческим, историческим, этнографическим и литературно-художественным источникам / В. В. Лепахин - М . Паломник, 2003. -511с; Лихачев Д С. Историческая поэтика русской литературы / Д С Лихачев -СПб : Алетейя, 1997. - 511с.; Лихачев Д С. Смех в Древней Руси / Д С Лихачев, А. М. Панченко, Н. В. Понырко - Л. : Наука, Ленинградское отделение, 1984 - 295 с ; Лосев А Ф История античной эстетики. В 2 кн / А. Ф. Лосев - М.: Искусство, 1994 - Кн 2. - 604 с. ; Мнльков В В. Осмысление истории в Древней Руси / В. В Мильков - СПб Алетейя, 2000.-384 с., Перевсрзев В. Ф Литература Древней Руси/В. Ф. Переверзев -М : Наука, 1971.-301 с.; Плюханова М. Б. Сюжеты и символы Московского царства / М. Б. Плюханова - СПб.: Акрополь, 1996 - 336 с.; Пропп В Я Проблемы комизма и смеха / В Я. Пропп. - 2-е изд - СПб.. Алетейя, 1997 -287 с ; Рыбаков Б А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв / Б А Рыбаков - М Наука, 1982 -589 с , Тураев Б А Египетская литература / Б А. Тураев - СПб Нева : Летний сад, 2000 - 336 с , Усков Н Ф Христианство и монашество в Западной Европе раннего Средневековья Германские земти II / III-середннаХІв /H Ф. Усков -СПб : Алетейя, 2001. -506 с.; ФрейденбергО М. Поэтика полета и жанра/ О. М Фрейденберг ; почготовка текста, справочно-на>чный аппарат, предварение, послесловие II В Брагинской - М Лабиринт, 1997 - 448 с ; Фроянов И Я. Начала Русской истории Избранное / И. Я Фроянов; отв ред Ю Г. Апексеев -М : Парад, 2001.-976 с. и др.
(и Библии в целом), были сформированы в лоне религиозной
* прапублицистики Классического Востока.
В результате многоступенчатого трансляционного процесса, идеи доминирующего кода Ветхого Завета были перенесены на Русь и послужили основой развития древнерусской публицистики XI-XIII вв.
Отечественная прапублицистика явилась одной из вершин глобальной культурной трансляции, охватившей географическую
^ зону Ближнего Востока и Европы в эпохи Древнего мира и
Средневековья. Последующее публицистическое творчество опирается на идеи и жанровые формы, появившиеся в более ранних (по времени возникновения) национальных литературах.
Прапублицистика Киевской Руси в XI—XIII веках (опираясь на свой христианский фундамент) служила интересам сохранения самости древнерусского этноса и защиты единого духовного пространства.
На примере такого жанра, как молитва, можно говорить о «мерцательности» публицистического начала в религиозных и светских прапублицистических текстах.
Исследование содержит самостоятельную периодизацию развития древнерусской публицистики, базирующуюся на общепринятой периодизации древнерусской литературы.
Теоретическое значение диссертации определяется созданием цельной
*» концепции генезиса древнерусской публицистики на фоне общего культурно-
трансляционного процесса в Западной Евразии. Введение новых терминов, а также произведенное нами уточнение уже существующей терминологии, позволяет расширить исследовательский инструментарий в сфере истории публицистики.
В диссертации намечены оригинальные подходы к изучению публицистических текстов и жанров, что может способствовать появлению
* новых исследований, в том числе и обобщающего характера.
Практическое значение. Ее результаты использованы при подготовке программ и лекций по курсам истории зарубежной журналистики и религиоведения. Кроме того, материалы исследования могут быть применены для разработки спецкурсов и курсов по выбору, близких к тематике диссертации.
Апробация результатов исследования. Основные положения данной работы были представлены нами в докладах и сообщениях на научно-практических конференциях и семинарах в гг. Воронеже, Москве и Старом Осколе в 2000-2006 гг. Результаты исследования нашли отражение в 13 научных публикациях.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из Введения, двух глав, Заключения, списка литературы и приложения.
Для того чтобы далее полноценно раскрыть заявленную нами тему, необходимо предварительно условиться о значении, применяемых в работе терминов и дефиниций.
Термин «публицистика» использован в трактовке В.Н. Фоминых: «Публицистика - такой род творчества, который открыто служит социально-политическим целям... (продиктованным задачами момента, переживаемого периода), специфическим именно для этого рода творчества способом: она всегда живой отклик на конкретные факты (события и явления, процессы и проблемы) социальной жизни, отклик, который обращен непосредственно к массам».1
Важно для нас и определиться с такими понятиями как «текст» и «публицистический текст». Е.С. Щелкунова пишет: «Текст-это носитель определенной информации, представляющий собой сложное законченное знаковое образование, сориентированное на установление и отражение взаимодействия между автором и аудиторией».2 Л.Е. Кройчик, рассуждая о публицистическом дискурсе, сообщает, что текст обретает черты дискурса «...прежде всего в том своем изводе, который именуется публицистическим текстом. Можно сказать и более определенно: публицистический текст - всегда
1 Фоминых В Н Указ соч - С. 4. :Щсік)ііопаЕ С Уьаз соч -С 49.
13 дискурс... Публицистический текст существует только в определенном
* пространстве, характеризующемся системой политических, идеологических,
социокультурных и иных отношений...»1
Роман Жолудь дает следующее определение религиозной публицистики: «Таким образом, под религиозной публицистикой понимается устная
или письменная литературная деятельность:
а) направленная на распространение идейного содержания религиозных
представлений автора выступления;
- б) непосредственно обращенная и воздействующая на массовую
аудиторию в соответствующем плане и приспособленная к восприятию ею;
в) связанная с актуальными (онтологическими, политическими,
социальными, нравственными) проблемами, стоящими перед аудиторией, и
анализирующая их в свете определенного религиозного учения».2
Старооскольский исследователь истории публицистики и наш коллега В.И. Черкашин предлагает свой оригинальный вариант дефиниции религиозной протопублицистики, основываясь на положениях, выдвинутых Р.В. Жолудем. Черкашин пишет: «Под религиозной протопублицистикой мы понимаем устную(в основном) и письменную «словесную» (нелитературную, по терминологии С.С.Аверинцева) деятельность,
а) направленную на осуществление «тесной религиозной связи с
божеством» (канал 1: «человек > божество»; канал 2: «божество > человек»);
б) интерпретирующую волю божества (например, толкования оракулов
человеком, царем-жрецом, жрецом, магистратом);
* в) осуществляющая трансляцию интерпретируемого текста на /в/ массы
в рамках религиозного акта (канал 3: «человек» (царь-жрец, жрец, магистрат) >
«аудитория») и обратно от аудитории к жрецу (канал 4);
г) связанную с актуальными проблемами, стоящими перед аудиторией и
интерпретирующую их в рамках религиозной традиции и вне религиозного
1 Кройчик Л Е П}блинпстический текст как дискурс / Л Е Кройчик // Акцепты Новое в массовой
комм}никаким -2003 -№3-4.-С.9.
2 Жот}дь Р. В. Указ соч - С 7.
14 акта».1
щ Мы используем также и термин «публицистический факт» (по В.Н.
Фоминых): «Публицистический факт - это не простое зеркальное отражение социального факта, а такое творческое преобразование последнего, которое содержит авторскую интерпретацию социального факта в целях идеологического воздействия на читателей... Публицистический факт по своей структуре, как правило, двусоставный, состоит из факта-основания и фактов-комментариев».2
~ Л. Е. Кройчик считает уместным использовать и такое определение
жанра: «Публицистический жанр - форма эстетической организации жизненного материала, выявляющая отношение автора к окружающей действительности».3
Учитывая все сказанное выше, мы попытаемся предложить ряд своих терминов и дефиниций:
Религиозная протопублицистика - это система семиотического религиозного или парарелигиозного творчества, манифестирующая социально-религиозные дискурсы, в наибольшей степени, обладающие сакральной информативностью и публицистическим потенциалом.
Религиозная публицистика - это система устного или письменного литературного, религиозного или парарелигиозного творчества, манифестирующая публицистические дискурсы на основе публицистических фактов, являющихся метаморфизированными иконами фактов социально-религиозной действительности.
* 3. Под прапублицистикой понимаются тексты, в которых авторская
обработка фактов действительности выражена слабо (или находится в становлении!).
4. Религиозная субпублицистика - это по своей сути художественно-
1 Черкашин В И Религиозная античная ( греко-латинская ) протопублицистика : определение термина и
методика исследования /ВИ Черкашин // Акценты. Новое в массовой коммуникации - 2003 - Х> 7-8 . -
С.69-70
2 Фоминых В.Н Указ соч -С. 36-37.
3 Кройчик Л С Публицистический текст как жанр и как дискурс / Л Е Кройчик // Акценты. Новое в
массовойкомм>никации -2005 -№3-4 -С. 11.
15
религиозная публицистика, где публицистические факты дополняются или даже
Щ искажаются вымышленными образами, смыслами и т.п.
5. Религиозная супрапублицистика - в нашем понимании адекватна
религиозной протопублицистике, но ее существование тесно связано с
современными технологиями манифестации публицистического дискурса.
Например, к религиозной супрапублицистике принадлежит любой
документальный фильм, посвященный религиозной или парарелигиознои
тематике или, скажем, телепередача типа «Дикое поле», созданная
_ А.Невзоровым.
В работах по истории публицистики обычно используются термины «жанр» и «протожанр». В данном исследовании мы дополнительно вводим в обращение новый термин - «лимен» (от лат. «limen» - порог). Лимен занимает переходную позицию, он является допротожанровым образованием, жанровые признаки размыты и, если угодно, находятся в зародышевом состоянии. Из протожанра, как правило, возникает жанр, из лимена жанр тоже может выкристаллизироваться, но лимен может остаться и просто лименом, то есть не породить ничего и, в конце концов, лимены существуют всегда, наравне с жанрами и протожанрами, да и жанры в эпохи диффузии жанров могут сами перерождаться в лимены...
Публицистика в Древнем мире начинается с ритуала. Ритуалы ныне
находят не обязательно в человеческом обществе, но и у животных.1 Вариант
определения (по В. В. Емельянову) мы считаем нужным несколько
переформулировать, а в чем-то и ограничить: «Ритуал как таковой суть
* организованный комплекс действий, имеющий целью информационное
воздействие на сегменты общества... Ритуалы выполняют регулирующую функцию, нейтрализуя некоторые деструктивные тенденции.
Силовое поле ритуалов - в интуитивно освоенных механизмах воздействия на человеческую психику. Психологами доказано, что участие в ритуале ослабляет контролирующую функцию сознания. Волевое искоренение популярного ритуала часто приводит к его мимикрии в другие, более
1 Емельянов В В Ритуал в Древней Месопотамии / В.В.Емельянов -СПб Азбука - классика . Петерб>ргское Востоковедение, 2003 - С. 25.
приемлемые для общества и властных элит формы».1
Ш Мы не можем согласиться с тем, что ритуал присущ животному миру.
Приписывание ритуального поведения животным - это всего лишь проявление тенденции, рожденной в новоевропейской культуре, тенденции очеловечивания зверей, птиц и насекомых и синхронного оживотновления людей (прогрессивного в этом ничего и нет, в современных условиях вдруг высветился призрак примитивного редуцированного тотемизма). У животных есть подобие игры (не игра!), но не может быть даже подобия ритуала, так как он не мыслим
ж без мифа, мифологии. Отметим, что понятие «миф» употребляется в трактовке
А.Ф. Лосева, а толкование игры нами принимается в формулировке И. Хейзинги3 (за исключением ее «животных» характеристик).
Ритуал и миф тесно взаимосвязаны. Иногда ритуал становился внутренним содержанием мифа и одновременно его оболочкой, иногда сам полностью превращался в миф, но всегда, по нашему мнению, либо ритуал был доминирующим кодом мифа, либо миф доминирующим кодом ритуала (в этом замечательно прослеживается диалектическая связь «ритуал-миф-ритуал»). Все данные замещения хорошо согласуются с информационной парадигмой. Ритуал как доминирующий код и миф как доминирующий код привязаны к разным уровням существования и циркулирования информации. Например, космогонический миф - доминирующий код ритуала соответствует метаинформации в иерархии информационных уровней, а ритуал «отверзания уст» - доминирующий код мифа - миллиинформации и т.п.
Если же подойти к формулировке дефиниции жанра с позиций
* доминирующего кода, то можно утверждать, что жанр - это еще и форма
сохранения и дешифровки идей, входящих в комплекс доминирующего кода.
Основываясь на вышеизложенном и опираясь на предложенную терминологию, можно утверждать, что религиозный ритуал - это явление, принадлежащее к области протопублицистики. Ритуал для участников его (и
'Борисов Б Л Технология рекламы и PR . учебное пособие / Б Л.Борисов -М . ФАИР-ПРЕСС, 2001 -
С 245
^ 2 Лосев А Ф. Диалектика мифа / А. Ф Лосев // Из ранних произведений. - М.: Правда, 1990. - С. 578-595
3 Хейзинга Й. Homo ludens В тени завтрашнего дня / Й. Хейзинга ; пер с нидерл.; общ ред и нослесл. Г. М Тавризян -М . Прогресс* Прогресс-Академия, 1992.-С. 9-13.
17 исполнителей, и зрителей) актуален, злободневен, полемичен, хотя в целом он аморфопублицистичен. Манифестация дискурса проходит активно, но объем восприятия зависит часто от чисто случайных посторонних факторов (настроения людей, погодных условий и т.д.).
Записывать ритуалы в древности стали не только «для памяти», но и в целях усиления его воздействия и сохранения ритуального фарна1, хотя раньше, чем появилась письменная фиксация ритуала, возникли дискурсные изображения ритуального порядка. С этого момента следует разделять жанры религиозного ритуала и ритуал как лимен в письменной протопублицистике и протопублицистике - искусстве изобразительного плана.
Жанры религиозного ритуала выделяются сравнительно легко: «кормление богов», «божественная легитимизация власти правителя», «священный брак», «ритуальный бег», «ритуал поминовения» и др.
Ритуал как лимен вряд ли подлежит внутренней стратификации в своем первоначальном виде, а с течением времени он переходит в религиозную прапублицистику, становясь одним из ее жанров; в религиозной публицистике ритуал-жанр размывается, и отдельные его компоненты впитываются другими жанрами.
1 Термин «фарн» позаимствован из работы Михайлина В и Ксенофонтова А Это « ..иранский термин, означающий удачу и процветание вообще, и в первую очередь удачу и процветание, связанные с «большим телом» семьи, рода, племени, государства .. Налаживание отношений с мертвыми является мощнейшим Собственная жизнь всякого человека направлена на то, чтобы приумножить семейный фарн, который в свою очередь, магически усиливает каждого члена рода» (Михайлин, Вадим Выбор Ахилла / Вадим Михайлин, Антон Ксенофонтов // Новое литерату рное обозрение. - 2004 - №4 (68) - С. 47-48)
Классический Восток: от ритуала к прапубл ицистике
Е. П. Прохоров совершенно прав, утверждая, что публицистическое творчество «сопровождает всю историю человечества (беря начало в синкретизме мышления и форм словесного общения в первобытном обществе), хотя само слово «публицистика» вошло в употребление в первой половине XIX века в России».1
Протопублицистические артефакты фиксируются, по крайней мере, со времен неолита, а может быть даже и с периода позднего палеолита. Наскальные изображения ритуальных сцен обладают всеми признаками визуальной протопублицистики. Не следует исключать так же и керамику, где с помощью ритуально-знаковых элементов происходит фиксация мифологических символов и икон (совершается, таким образом, актуализированная их манифестация). Росписи Тассили, Чулута, Белого Июса или, скажем, керамику древнекитайской культуры Яншао следует признать типичными иллюстрациями выдвинутого нами предположения.
Протопублицистические и прапублицистические явления (в качестве наследства неолитического мира) достаточно просто найти в зоне, практически, всех земледельческих цивилизаций древности.2 Древний Китай и Древняя Индия остаются вне данного исследования, поскольку они не имеют прямого отношения к предмету разговора, хотя материалы и тексты, принадлежащие к этим культурам, могут многое дать исследователям истории публицистики...
Подавляющее большинство исследователей отдает предпочтение классической античности, эллинизму и Средневековью. Классический Восток по образному выражению русского философа и публициста XIX века К.Н. Леонтьева, остается как бы Grand Muet.1
В основе понимания эллинизма в настоящей, работе лежат взгляды А. Дж. Тойнби.2
В гуманитарных науках главенствует представление о конце эллинизма в 30 г. до н.э.3 Но это неверно ни с чисто исторической, ни с культурологической точек зрения. Эллинистическая эпоха, эллинистический зон не закончились с падением египетского государства, Рим уже сам подвергся достаточной эллинизации. Понятие античности включает в себя классическую античность плюс эллинизм. Римская эпоха - эпоха так называемого «романизма» - это время позднего эллинизма4 и, рассуждая, например, о романизации Галлии, следует подразумевать, что на самом деле шла вторичная эллинизация этой части Римской империи.
Эллинизм как цивилизация мирно почил в 313 г., когда началось полномасштабное утверждение христианства как господствующей и государственной религии в Римской державе. Новая религия пластически освоила и экономическую, и политическую, и бытовую сферы жизни. Следствием этого стало возникновение цивилизации Византии. Финалом же эллинистической культуры следует признать 529 год - год закрытия императором Юстинианом Новой Платоновской Академии. Однако, культурное влияние эллинизма и, прежде всего, отраженное в византизме, прослеживается на протяжении, по крайней мере, 900-летнего периода, в том числе и на территории Руси. Культуры «не умирают насовсем»...
Пьер Левек нашел многочисленные параллели между эллинизмом и последующими цивилизациями не только в культурном, но и институциональном плане.1
Термин «Классический Восток» предложен Г. Масперо.2 Литература Классического Востока для европейской науки представлялась «Великим Немым» на протяжении почти двухсот лет. На то были свои причины: трудности с расшифровкой текстов, априорное мнение о примитивности древневосточной литературы (в сравнении с греко-римской), сложность с осознанием языковых конструкций мертвых письменностей и т.п. По сути, гуманитарная наука по-настоящему стала обращать свой взор к Классическому Востоку только в XIX-XX вв., после известных успехов филологических и археологических изысканий. «Grand Muet» - Древний Египет, Вавилония, Ассирия, Шумер, Финикия и Персия заговорили...
Но в истории публицистики, за редким исключением, пожалуй, все остается по-старому: Классический Восток молчит...
С.С. Аверинцев развел древнегреческую «литературу» и ближневосточную «словесность» по разным углам,3 видимо слишком далеко.
В своей монографии «Начало православной публицистики: «Библия, апологеты, византийцы» Р.В. Жолудь показал публицистический потенциал Ветхого Завета, но уделил мало внимания проблеме влияния древневосточной литературы на Священное Писание. Исследователь пишет, в частности: «Следует отметить, что в политеистическом мире, в языческой культуре религиозная публицистика не могла получить широкого развития...».4 И еще: «Античный политеизм был неспособен на религиозную полемику, он не давал повода к рождению религиозной проблематики. Такую возможность могло дать вероучение, которое выдвинуло бы требования, несовместимые с языческими либеральными представлениями. Подобной верой явилось христианство, которое, в свою очередь, опиралось на монотеистический фундамент древнееврейской религии, выраженной в букве Ветхого Завета ». Существенно замечание Р.В. Жолудя: «...Генезис христианской публицистики целесообразно начать рассматривать в свете библейской (восточной) литературной традиции с учетом последующего влияния эллинистической культуры ».2
Этноисторические и социокультурные предпосылки появления отечественной прапублицистики. Проблема периодизации
В российской науке до 1917 г. существовала гипотеза о пяти крещениях Руси, в символическом соответствии с пятью ранами, полученными Христом на Голгофе.5
В современных научных кругах России данное утверждение опровергается и вполне обоснованно (впрочем, и в дореволюционной
академической среде критическое отношение к сей проблеме имело широкий круг сочувствующих).1 Сторонников гипотезы их оппоненты обвиняли в излишнем увлечении религиозной символикой в ущерб научным фактам. Все вроде бы справедливо, например, документальных свидетельств путешествия апостола Андрея по Днепру не найдено и т. д. Но за гипотетическими построениями скрывается изрядная толика истины. - По нашему мнению, массовых крещений не было. Однако, если рассуждать логически, Крещение Руси Владимиром Святым в 988 году нельзя представлять как резкий и неожиданный перелом в общественно-религиозной жизни страны. Такие события требуют долгой подготовки умов: христианская религиозная традиция, заместившая языческую (и не только!) традицию, должна была стать привычной и не вызывать серьезного сопротивления (из летописей мы знаем, что противостояния не получилось: наблюдались только мелкие столкновения, не сравнимые с тем, что произошло в Прибалтике в период ее христианизации). Монотеистические религии появились на территориях, прилегающих к землям будущей Киевской Руси очень рано. Полуостров Крым - древний торговый перекресток и одновременно место ссылки римских политических и религиозных диссидентов, стал коммуникационным «форпостом» распространения в Северном Причерноморье (и на землях, через которые проходили торговые пути «из Грек в Варяги») % митраизма, иудаизма, иудеохристианства, мистического гностицизма и самых разнообразных течений, собственно, ортодоксального христианского вероучения.2 Но, если митраисты и иудеи прозелитизмом занимались не активно (в силу специфики своей культовой практики и вероучения), то христиане вели проповедь новой веры с явным энтузиазмом. Но проповедь без священных книг или хотя бы сообщения о них невозможна. Так что есть вероятность проникновения христианского публицистического слова в Крым уже в I - II вв. н. э. Наверняка, в это же время или даже раньше появились в Крыму и иудеи (а с ними пришла и Тора!)
После провозглашения христианства господствующей религией в Римском государстве (в начале IV в.) наметился новый этап в распространении нового вероучения в Причерноморье, тем более что император Константин перенес столицу с берегов Тибра на берега Босфора: Рим уступил пальму первенства Константинополю. Географическо-политический аспект, таким образом, стал благоприятствовать миссионерству в зоне Черного моря.
Первые христианские епархии в Северном Причерноморье появились еще до IV века, например Скифская епархия, с резиденцией епископа в г. Томы (территория современной Румынии), ее северные границы, вероятно, простирались вплоть до Днестра.1 Позднее возникли и другие епархии: в Малой Скифии, Крыму, Готии (первоначальный центр находился вне Крымского полуострова) и на Северном Кавказе (в Алании). Все вышеперечисленные епархии наверняка вели миссионерскую работу.
В западных пределах Великой Степи всегда было неспокойно: кочевые народы, проходя по этому природному коридору с Востока на Запад, совершали
нападения на города и для IX века является характерным сообщение императора Константина Багрянородного о разграбленных христианских поселениях и разрушенных церквях.1
Нападения кочевых этносов или орд (и до IX в. и позже) могли иметь и идеологическую подоплеку, так как некоторые из народов и племен приняли несторианство - еретическую версию православия.2
Несторианство было осуждено на Третьем Вселенском Соборе в г. Эфесе щ (431 г.),3 после чего последователи ересиарха Нестория были вынуждены переселиться за пределы Византийской империи.4 Из источников известно о «Фотиевом крещении» Руси (IX в.), крещении княгини Ольги и существовании в Киеве церкви прор. Ильи или (и) св. Николая (не позже середины X в.).5 Все это способствовало распространению христианских священных книг и, естественно, книг Ветхого Завета. Нельзя представить себе, что местное население Крыма и иных территорий Причерноморья, в какой-либо форме, не контактировало с представителями еврейских торговых факторий, находившихся в наиболее удобных коммерческих узлах - городах.6 Принятие иудаизма в качестве государственной религии в Хазарском каганате - исторический фактор, который способствовал распространению знаний о Танахе у неиудейского населения во всех землях, имевших общие границы и торговые контакты с этим государством.
Основные тенденции развития прапублицистики до 1299/1300 г
Двенадцатое столетие - это век перед татаро-монгольским нашествием, это время наивысшего расцвета культуры Киевской Руси, рубеж в развитии древнерусской религиозной публицистики.
В историческом ракурсе XII в. нельзя оценивать только с положительной точки зрения. Негативные явления в социальной сфере постоянно давали знать о себе. Древнерусские литераторы, в основной своей массе были насельниками монастырей, а монастыри являлись центрами духовной и экономической жизни для больших территорий, часто, отделенных от культурно-государственных столиц Руси (таких как Киев, Новгород, Галич и т.д.) тысячами километров бездорожья. Географию можно не замечать, но отменить нельзя. Монастырь в подобной ситуации закономерно становился зоной притяжения всех интеллектуалов, не имевших возможности добраться до крупных городов. В Киеве, и Смоленске, и Новгороде Великом монастыри выполняли те же самые аккреционные функции точно так же, как и в древнерусской глубинке.
Публицистические интонации древнерусской литературы отражали неуклонное нарастание политической раздробленности и потерю чувства общенационального единства. Интересы городов, княжеств и княжеских семейств входили в противоречие с требованием единства Древней Руси перед лицом внешних угроз. Церковные публицисты в XII—XIII вв. выступали против дезинтегрирующих действий политической и экономической элиты страны, пытаясь с помощью религиозного воздействия на потенциальных потребителей информации доказать важность сохранения государственной системы. Параллельно отечественная публицистика аккомодировала доминирующий код Ветхого Завета для пропаганды христианского вероучения как средства закрепления духовного единства земель Киевской Руси на фоне территориально-политического распада.
Представляется необходимым сказать несколько слов о древнерусском летописании. Трудно согласиться с утверждением Н. С. Валгиной о том, что «... летописец пишет для потомков...».1 В данной фразе прослеживается иллюзия, присущая новоевропейскому сознанию. Тексты летописей анализируются с высот современной «исследовательской колокольни», наше время считается пиком цивилизационного развития. В материализации иллюзорного подхода к летописанию отчасти «виноват» и А. С. Пушкин, вспомним хотя бы строки из его трагедии «Борис Годунов»:
«Еще одно последнее сказанье И летопись окончена моя, Исполнен долг, завещанный от бога Мне грешному. Недаром многих лет Свидетелем господь меня поставил И книжному искусству вразумил; Когда-нибудь монах трудолюбивый Найдет мой труд усердный, безымянный... Правдивые сказанья перепишет, Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу... На старости я сызнова живу, Минувшее проходит предо мною Давно ль оно неслось событий полно, Волнуяся, как море-окиян? Теперь оно безмолвно и спокойно: % Немного лиц мне память сохранила, Немного слов доходят до меня, А прочее погибло невозвратно...»2 «Пушкинское наследие» просматривается у Валгиной еще и в рассуждении о том, что «метафорически дискурс - это речь, погруженная в жизнь. Поэтому термин «дискурс» в настоящее время представляется некорректным в применении к древним текстам, так как дискурс целиком обращен к прагматической ситуации».1
Против летописцев неоднократно выдвигались совершенно справедливые обвинения в тенденциозности.2 И, если рассуждать, сообразуясь с законами логического мышления, то объективный летописец «пименовского» типа вообще никогда не существовал в реальности. Летописи надо скорее представлять не как некие литературные памятники, а как живое «убеждающее слово», имевшее своих читателей, почитателей и противников.
Летописи как целостные образования не принадлежат к публицистике, но отдельные произведения, попавшие в их состав, обладают всеми приметами публицистического текста. Изучать публицистическое творчество Древней Руси без учета его дискурсивности - это значит заранее обрекать исследование на провал. Конечно, трудностей на данном пути встречается много (например, в работе с экстралингвистическими факторами), и исследователю необходимо обладать познавательным универсализмом. Опасно и интерпретационное осовременивание. Но если отказаться от понимания дискурсной природы древнего или средневекового прапублицистического текста, то тогда же следует забыть и о дешифровке сущностных аспектов публицистического текста вообще (вне зависимости от времени его написания).
Летописи создавались в соответствии с запросами конкретных потребителей информации в конкретные временные промежутки, так как использовались не столько для удовлетворения интереса предполагаемых потомков к деяниям предков, сколько для нужд текущего политического, социального или же религиозного противостояния.3 Этот тезис подтверждается анализом скорректированных при переписывании текстов.
В XI веке закладывались, а в XII в. окончательно оформились основные направления отечественной прапублицистики, которые можно выделить по объектам публицистических интересов:
1. Внутрицерковная публицистика (преобладают тексты, посвященные самым разнообразным проблемам культа, догматики, церковной организации и монастырского быта);
2. Социально-политическая публицистика (доминируют тексты, рассматривающие проблемы, связанные с жизнью общества в самых различных проявлениях ее: от «мирского» быта и до политической деятельности властных структур).
Особенности русской прапублицистики XIII века
Ядро древнерусского письменного памятника, известного под названием «Киево-Печерский патерик» сформировалось в первой трети XIII в. (в результате переписки между владимиро-суздальским епископом Симоном -выходцем из Печерского монастыря и иеромонахом той же обители -Поликарпом).1
«Патерик» (в пер. с греч. - «отечник») - в византийской и древнерусской литературе сборник кратких повествований о подвижниках какой-либо знаменитой монашеской обители (иногда с добавлением принадлежащих им нравоучительных слов).2 Впервые патерики появились в Византии не позже IV века. Возможно, что влияние на «Киево-Печерский патерик» оказали такие известные в средневековом православном мире произведения как «Синайский патерик», «Скитский патерик» и «Патерик Египетский».3
Киево-Печерский монастырь занимал особое место в жизни Древней Руси, оказывая серьезное религиозно-идеологическое влияние на самые различные стороны общественно-политической деятельности.
«Киево-Печерский патерик» - это цельная система религиозно-публицистических текстов, обладающая общим публицистическим потенциалом.4
В патерик вошли произведения, которые создавались на протяжении XI—XIII вв., но все они были объединены задачей трансплантации иконы идеального христианского монастыря (шире - идеальной святости!) в древнерусское общественное сознание. Симон и Поликарп, выступившие в качестве авторов-кодификаторов печерских агиографических текстов, для объединения их в единую систему взяли из доминирующего кода Библии (Ветхого Завета) идею личного спасения души.
Создание образа идеального монастырского общежития, в соответствии с канонами «средневекового реализма» требовало использования фактов, непосредственно соотносящихся с действительностью. Как известно, в отличие от буддизма или зороастризма, в христианстве не требуется от праведника полной отрешенности от греховного мира (состояния атараксии).
В «Патерике» рассказывается, «что черноризцы печерские, прославленные как святые, уже после ухода «из мирской жизни» не сразу становились теми примерными подвижниками, поведение которых всегда соответствовало уставу и для изображения которых давал средства агиографический стиль... Хотя по-житийному все дурные поступки людей объясняются «дьявольским прельщением», а болезни и другие испытания посылаются свыше..., однако сами происшествия в таких эпизодах, «мирские» настроения и их преодоление описывается приемами исторических рассказов, с их выразительными диалогами, острыми сюжетными ситуациями, художественными деталями, которые подчеркивают особо характерное и в поведении действующих лиц, и в обстановке, их окружающей».1
Детали реальной жизни (монастырской или мирской) применяются в «Патерике» как средство усиления эмоционального воздействия на предполагаемых коммуникантов. Возвеличивание Киево-Печерского монастыря - это апология «старого» духовного центра Руси в противовес «новым» центрам, возникающим на фоне распада древнерусской государственной общности (в каждой земле появляется своя точка притяжения сакральных чувств).2 Конечно, Симон и Поликарп вряд ли специально преследовали цель, указанную нами «ut supra». Симон, в посланиях обличая «неугомонность» в тяге к иерархическому продвижению Поликарпа, явно заботиться о спасении души своего ученика: «А, что писал ты ко мне про свою обиду, - горе тебе: погубил ты душу свою... Убедился я, что ты санолюбец и славы ищешь от людей, а не от Бога... Зачем ищешь ты сана от людей, а не от Бога, поставленным от Бога повиноваться не хочешь и думаешь о себе высоко? Таковые в первые времена свержены были с небес... Сам же, не получив желаемого, смуту сеешь, часто ходишь из келий в келию и ссоришь брата с братом, говоря неполезное: «Или, говоришь, этот игумен и эконом этот думают, что только здесь и можно угодить Богу, а в другом месте и спастись нельзя? А мы, что же, ничего уж и не разумеем?» Все это дьявольские начинания, скудоумные твои измышления».1
В приведенном отрывке из «Послания смиренного епископа Симона Владимирского и Суздальского к Поликарпу, черноризцу Печерскому» (Слово 14.) прослеживается кроссирование двух основных публицистических линий патерика: идеи личного спасения и защиты духовного центра. Самовольные поступки и «обиды» Поликарпа отражают в единичном случае общую атмосферу «феодальной раздробленности»: и политической, и религиозной.
Поликарп, как это явствует из текста, поддавшись веяньям эпохи, нарушает даже внутрицерковное законодательство, переходя без благословения игумена в чужие монастыри.2 Таким образом, с точки зрения владимиро-суздальского епископа, Поликарп своими делами, нанося ущерб своей душе, в то же время подрывает авторитет Киево-Печерского монастыря и, противодействуя этому в информационном ракурсе, Симон и составляет сборник текстов, посвященный печерскому иночеству и истории родной обители.3
«Патерик» сложился как отклик на происходящие события, но не для простой фиксации монастырских преданий, а для коррекции сложившейся ситуации (и не только в личностном, но и в общественном отношении). «Патерик» основательно погружен в социальную реальность и несет в себе все признаки публицистического дискурса.
