Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Послания властям Швеции
1. Послание шведскому королю Иоганну III (11 августа 1572 г.) 25
2. Послание шведскому королю Иоганну III (6 января 1573 г.) 32
3. Другие послания в Швецию 51
ГЛАВА II. Послания властям великого княжества литовсконго и короны польской
1. Послания от имени самого царя 79
1.1. Послание польскому королю Стефану Баторию (29 июня 1581г.) 79
1.2. Послание польскому королю Стефану Баторию (1 октября 1579 г.) 107
1.3. Другие послания в Польско-Литовское государство 124
2. Послания от имени бояр 148
Заключение 169
Список источников и литературы 177
Список основных сокращений 201
- Послание шведскому королю Иоганну III (6 января 1573 г.)
- Другие послания в Швецию
- Послание польскому королю Стефану Баторию (29 июня 1581г.)
- Другие послания в Польско-Литовское государство
Введение к работе
Данная работа посвящена анализу дипломатических посланий русского царя Ивана Грозного как публицистических произведений.
Термин «публицистика», применительно к произведениям древнерусской словесности, давно вошел в научный оборот. Хотя публицистика еще не выделилась к тому времени в отдельную область словесности, многие древнерусские произведения освещали современные политические, нравственные и социальные вопросы, пропагандируя определенные программы. Что и считается ключевыми признаками публицистики. Е.А Воскресенская, выявляя значимую роль древнерусской публицистики как формы «пражурналистики», отмечает: «На протяжении столетий в отечественной литературе происходит накопление публицистических приемов и методов, позднее составивших основной "арсенал" жанра публицистики в современной журналистике».
Публицистические черты характерны и для многих произведений царя. Это и его узнаваемый авторский стиль, и остроактуальная политическая и нравственно-религиозная тематика, и стремление пропагандировать свои идеи. Иван IV рассчитывал воздействовать не только на номинальных адресатов, но и на иные политические фигуры, в руки которых могли попасть послания, а в некоторых случаях – и на читающую общественность в России и за рубежом. Вообще, в ту эпоху письма монархов имели большое публицистическое значение, что доказывается, помимо прочего, широким хождением апокрифических посланий, приписываемых Ивану Грозному и Сигизмунду II Августу. На немецкие письма, написанные от имени Ивана Грозного и направленные против Сигизмунда II Августа, жаловался и литовский посол Михаил Гарабурда, а в Москве не отрицали, что они написаны с ведома царя.
Выбор темы обусловлен особым характером части дипломатических писем, подписанных именем царя или его бояр.
Некоторые из этих грамот, как по форме, так и по содержанию, представляют собой произведения, сочетающие черты деловой прозы и публицистики. На нейтральном фоне выделяются яркие публицистические пассажи. Они привлекают внимание, в том числе, благодаря узнаваемой авторской манере. Д.С. Лихачев пишет о Грозном: «Он не считается ни с этикетом власти, ни с этикетом литературы. Его ораторские выступления, дипломатические послания, письма, рассчитанные на многих читателей, и частная переписка с отдельными лицами всюду выявляют сильный неизменный образ автора: властного, ядовитого, саркастически настроенного, фанатически уверенного в своей правоте, все за всех знающего».
Ивана Грозного можно без преувеличения назвать, пожалуй, самым загадочным и противоречивым правителем Руси. Иван IV – беспредельно жестокий «мучитель» и одновременно образованнейший человек – вошел в историю отечественной культуры не только как монарх, но и как писатель и публицист. Но и в литературном творчестве он оставался политиком. Послания Ивана IV чаще всего номинально представляют собой ответы на письма его корреспондентов, но фактически у многих из них были особые политические и публицистические цели.
Поэтому изучение его дипломатических писем может многое дать не только с филологической точки зрения.
Для средневековой литературы характерна ориентация на созданные ранее образцы. А.В. Каравашкин пишет: «Древняя Русь ценила не оригинальность, но умение пользоваться уже готовым». Такого рода литературный «обычай» был свойственен не только литературе в целом: свои «каноны» формировались и для отдельных жанров.
Так, дипломатическая переписка не только восприняла «обычаи» эпистолярного жанра, частью которого была, но и выработала собственные правила, продиктованные ее утилитарной направленностью. Однако Иван IV далеко не всегда следовал устоявшемуся обычаю, что часто было обусловлено политическим расчетом.
Корпус дипломатических грамот, подписанных именем царя, достаточно велик, однако не все они наделены какими-либо чертами, выделяющими их среди прочей дипломатической документации. Действительно, в составлении дипломатических документов, безусловно, принимали участие дьяки Посольского приказа, а потому даже автографы Грозного, как известно, отсутствуют. Однако, существует немало свидетельств, что царь лично интересовался дипломатическими делопроизводством, вплоть до нюансов, а также вмешивался в создание речей и писем в иностранные государства, в том числе и составляемых не только от его имени. Последнее важно применительно к некоторым посланиям, написанным от имени царских бояр, где присутствуют фрагменты, стилистически напоминающие сочинения Грозного. Кроме того, в посольских делах прямо отмечено, что некоторые письма боярам было велено послать от своего имени.
В диссертационной работе анализируются как послания, которые в науке уже принято атрибутировать Грозному-автору, так и те, что почти не рассматривались в исследованиях о его литературном наследии.
Значительную часть дипломатических посланий Грозного составляют грамоты, адресованные в Швецию и Польско-Литовское государство. Шведские и польские грамоты равно связаны с общим важнейшим историческим «сюжетом» Ливонской войной (1558-1583 гг.) и предшествовавшими ей территориальными спорами. А потому продуктивно их сопоставительное рассмотрение. Во многих из этих посланий отразились драматический ход войны и постоянный накал в обсуждении спорных вопросов. Наряду с богатым арсеналом публицистических приемов это делает их самобытным памятником русской публицистики XVI в., превращая их в ценнейший источник для изучения литературного творчества царя и его пропагандистских методик.
Таким образом, предмет исследования – публицистические приемы в дипломатических посланиях Ивана Грозного.
Объект исследования – официальные дипломатические послания, адресованные от имени Ивана Грозного королям Швеции и Польско-Литовского государства, а также адресованные высокопоставленным иностранным вельможам и иногда написанные, соответственно, от имени царских бояр. Привлечены как послания собственно военного времени, так и более ранние. К сожалению, в рамках данного исследования затруднительно рассмотреть корпус грамот, написанных от имени царя крымским и турецким правителям, поскольку дипломатический этикет и традиции в отношениях с мусульманскими державами значительно отличались от тех, которых русские правители придерживалась с другими христианскими странами.
По типу воздействия приемы подачи информации, составляющие публицистический арсенал царя, можно разделить на приемы убеждения и приемы манипуляции. Под приемами убеждения в диссертационной работе подразумеваются такие способы воздействия на адресата (как номинального, так и фактического), при которых он должен сознательно согласиться с позицией пишущего. Под приемами манипуляции подразумеваются такие способы воздействия, когда адресат скрыто побуждается к действиям, не соответствующим его интересам, или вынужден отказаться от выгодной позиции, к тому же иногда не осознавая факт влияния пишущего.
Цель исследования анализ дипломатических грамот Ивана IV как публицистических сочинений, преимущественно – анализ приемов убеждения и манипуляции, которыми пользовался Грозный.
Для достижения цели исследования в диссертационной работе решаются следующие задачи:
- охарактеризовать степень научной разработки темы;
- выявить и описать приемы убеждения и манипуляции в дипломатических посланиях в Швецию и Польско-Литовское государство, традиционно атрибутируемых Ивану Грозному;
- соотнести их с дипломатической практикой эпохи и определить традиционные и индивидуальные черты публицистики царя;
- провести аналогичный анализ дипломатических посланий в Швецию и Польско-Литовское государство, написанных от имени Грозного или его бояр, которые, как правило, не рассматриваемых в исследованиях литературной деятельности царя;
- соотнести приемы убеждения и манипуляции с темами, которым сопутствуют определенные группы приемов, тем самым выявив своего рода авторские «клише» царя (повторяющиеся сходные сочетания содержания и формы)
- на основании сходства публицистических приемов установить круг посланий в Швецию и Польско-Литовское государство, в составлении которых Иван IV мог принимать активное авторское участие;
- провести сопоставительный анализ риторических приемов, которые использовались в посланиях в Швецию и Польско-Литовское государство;
- установить связь выявленных приемов убеждения и манипуляции с историко-политическим контекстом и возможными целями царя.
Хронологические рамки исследования заданы историко-политическим контекстом, в который вписаны дипломатические грамоты: это – история взаимоотношений Швеции и Польско-Литовского государства с Россией в правление Ивана Грозного: 1550-е–начало 1580-х гг.
Актуальность исследования обусловлена тем, что дипломатические послания Ивана IV пока не были достаточно изучены с точки зрения приемов воздействия, которыми он пользовался, в том числе, для достижения актуальных внешнеполитических целей. Анализ официальных посланий Грозного может пролить свет на многие аспекты его политики и глубинные структуры личности, а также вообще на феномен применения публицистических приемов в дипломатии.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
- впервые в исследовательской литературе дипломатические послания Грозного рассматриваются как отдельный тип его публицистического творчества; публицистические черты посланий в Швецию и Польско-Литовское государство исследуются с учетом особенностей литературного и дипломатического этикета тех лет;
- ряд посланий в Швецию и Польско-Литовское государство, подписанных именем Ивана IV, впервые рассматривается в контексте публицистики царя;
- предлагается классификации приемов убеждения и манипуляции, составляющих публицистический арсенал Грозного;
- выявленные типы приемов убеждения и манипуляции соотносятся с темами, которые царь наиболее часто оформлял с их помощью; такого рода анализ обнаруживает набор своеобразных авторских «клише», которые могут помочь при атрибуции текстов царя;
- исследуется применение в шведских и польских посланиях пародийных форм, нацеленное на дискредитацию текстов оппонента;
- при анализе посланий в Швецию и Польско-Литовское государство, где царь выступает под «маской», впервые привлекаются грамоты, которые ранее не рассматривались как предполагающие авторское участие Грозного;
- выявляются различия между посланиями в Швецию и Польско-Литовское государство, заключающиеся, прежде всего, в том, что в «польских» посланиях значительно большую роль играет религиозная аргументация;
-предлагается уточненный список дипломатических посланий, позволяющих предполагать авторское участие Грозного.
Степень научной разработки проблемы характеризуется неоднозначно.
С одной стороны количество исследований, так или иначе касающихся вопросов, связанных с литературным творчеством Ивана IV, настолько велико, что даже их краткий аннотированный обзор мог бы стать темой отдельной работы, объем которой значительно превысил бы допустимый объем диссертации.
Многие исследователи касались вопроса литературных сочинений царя в общем контексте его правления (И. де Мадариага, Б.Н. Флоря, Р.Г. Скрынников и др). В контексте изучения литературы и культуры древней Руси, произведения царя рассматривали М.Н. Сперанский, А.С. Орлов, Н.К. Гудзий, Д.С. Лихачев, Р. Пиккио и др. Сочинений Грозного касались при изучении публицистики XVI в. И.У. Будовиц, А.А. Зимин, Д. И. Аль. В контексте исследования политических теорий древней Руси их касались В.Е. Вальденберг, М.А. Дьяконов, Я.С. Лурье.
Некоторые произведения царя рассматривались как вспомогательный материал при исследовании его религиозных и политических взглядов.
Язык и стиль посланий Грозного изучали многие ученые. Д.С. Лихачев, Я.С. Лурье, С.О. Шмидт, И.Н. Жданов выявляли авторские особенности языкового стиля Ивана IV. Д.С. Лихачев исследовал отношение Грозного к смеху. В.П. Адрианова-Перетц, В.И. Былинин и В.А. Грихин, С.В. Карагодина также изучали произведения Грозного с этой точки зрения. В.В. Калугин посвятил обстоятельное исследование литературной технике Грозного (в сопоставлении со стилем князя Андрея Курбского) в ракурсе ее связи с теоретическими установками и авторским мировоззрением. А.В. Каравашкин рассматривал авторскую манеру Ивана IV как реализацию его мировоззренческих установок, исследовал её в контексте времени, касался того, как царь решал конкретные публицистические задачи и разрабатывал в своих сочинениях те или иные темы; изучал связь идейной составляющей текста с его формой.
Говоря об изучении посланий Ивана IV, необходимо отметить подробные комментарии, созданные Я.С. Лурье. Они необходимы для понимания историко-культурного контекста создания грамот.
Таким образом, влияние мировоззрения царя на его творчество и многие особенности его языка хорошо изучены.
С другой стороны, названные исследования преследовали цель выделить литературные приемы, общие для всего творчества Ивана IV, и дипломатические послания интересовали авторов не как самостоятельный тип текстов, а в общем контексте их исследований.
В свою очередь, работы, в которых изучалась дипломатия тех лет, не рассматривали письма царя как отдельный тип художественных произведений.
Кроме того, в центре внимания исследователей, изучавших, в том числе, внешнеполитические грамоты царя, как правило, оказывалась его знаменитая переписка с Андреем Курбским и более-менее устоявшийся список из нескольких других посланий. Прочие послания Ивана IV редко или вообще не исследовались в контексте его публицистической деятельности. Таким образом, вопрос о списке документов, в составление которых вмешивался царь, и о степени его участия, в некоторых случаях остается открытым.
Отсюда возникает проблема атрибуции – гипотетического вычленения «авторских» посланий и их отделения от грамот, написанных от имени царя, но царскими чиновниками.
Здесь важно учитывать, что дипломатические послания, признанно атрибутируемые Грозному, тоже не являются целиком авторскими: «грозненские» фрагменты чередуются в них с фрагментами, написанными в безличном делопроизводственном стиле.
Вопрос о том, что именно можно отнести к кругу сочинений царя, принципиально поставил И.Н. Жданов, отметивший нетривиальный стиль части внешнеполитических писем, явно выходивших за рамки жанра. И.Н. Жданов, отмечающий роль «посольской палаты» в составлении внешнеполитических писем от имени царя, считал, что в них «должно быть признано значительное участие Ивана, но только участие» и, «подобно другим памятникам, писанным от имени царя, они должны быть принимаемы в расчет при изучении письменных произведений Ивана, как ближайший материал для их объяснения, но не должны быть включены в круг этих произведений».
Позднейшие исследователи, отвечая на вопрос, поставленный И.Н. Ждановым, предложили несколько другие решения. Д.С.Лихачев пишет: «Для того, чтобы отличить принадлежащие Грозному сочинения от тех, что были составлены от его лица, существует только один признак: его стиль, его манера, характерные для него слова и выражения. По счастью, стиль его произведений резко выделяется в общей массе сочинений того времени, а это не мало». Л.А. Юзефович замечает: «Некоторые из своих посланий к иностранным монархам русские государи писали или, скорее, диктовали сами (многие письма Ивана Грозного к Стефану Баторию или Юхану III носят печать его неповторимого и трудно имитируемого стиля), но обычно царь лишь выслушивал готовый текст и вносил коррективы». Д.С. Лихачев отмечает: «Во многих письмах к иностранным государям, частично явно написанных не им, можно определить, однако, немало страниц, принадлежащих самому Грозному»
Вопрос о важности авторско-публицистического компонента в дипломатических посланиях, подписанных именем Ивана IV, а иногда и его бояр, продолжает активно обсуждаться в современной науке. В частности, его затрагивает Б.Н. Флоря, вновь поставивший вопрос о самых ранних текстах, отмеченных стилем Ивана IV.
Чтобы с большей точностью выделить в посланиях «грозненские» фрагменты, необходимо учитывать обычаи дипломатии того времени. В данной работе для сравнения в некоторых случаях привлекаются образцы нейтрального дипломатического стиля, примеры из посланий правителей-адресатов царя (что в других исследованиях практически не делалось).
Источниковая база исследования делится на несколько групп. Основными источниками послужили опубликованные дипломатические послания Грозного правителям Швеции и Польско-Литовского государства и грамоты, написанные от имени бояр высокопоставленным иностранным вельможам.
В качестве вспомогательных источников были привлечены:
- переписка с английской королевой Елизаветой I, частично связанная с ливонским «сюжетом»,
- другие письма европейским монархам (в том числе – германским императорам Максимилиану II и Рудольфу II) и папе римскому Григорию XIII,
- некоторые послания других монархов, адресованные как Ивану IV, так и другим правителям (послания Сигизмунда II Августа Елизавете I и Давлат-Гирею),
- тексты нескольких речей (для идентификации стиля Грозного),
- некоторые послания царя подданным и бывшим подданным,
- официальные документы – планы и тексты договоров, тексты наказов посольствам.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В ряде дипломатических посланий в Швецию и Польско-Литовское государство Иван IV выступал не только в качестве официального лица и расчетливого политика, но и в качестве оригинального яркого публициста, часто выходящего за пределы жанра.
2. Царь не только умело использовал публицистический арсенал эпохи, но и модифицировал риторические правила под влиянием политических обстоятельств. Аналогичным образом Иван IV мог следовать устоявшимся традициям ведения дипломатической переписки или значительно отходить от них в зависимости от актуальных целей.
3. В дипломатических посланиях Грозного относительно устойчивые сочетания идеи или темы с публицистическими приемами создают авторские «клише», которые могут служить одним из возможных оснований для идентификации сочинений Ивана IV.
4. Публицистический арсенал посланий в Швецию и в Польско-Литовское государство отличается ввиду разной истории взаимоотношения с двумя странами и разных целей, которые мог преследовать царь. Одно из самых ярких отличий доминирующая роль религиозного противостояния русского царя и короля в польско-литовских посланиях (Сигизмунда II Августа, Стефана Батория). Тщательная работа по религиозной дискредитации противника обусловлена как желанием использовать в свою пользу религиозную близость населения двух стран, так и подразумеваемой адресацией папе римскому и Габсбургам. В Шведских посланиях две страны часто противопоставляются по другому принципу: беспорядок (Швеция) - благополучие и порядок (Русь).
5. В дипломатических посланиях Иван Грозный использовал эмоциональную аргументацию как способ парировать критику или уйти от неудобного вопроса. В частности, для его публицистического стиля характерны ирония и другие приемы осмеяния оппонента.
6. Композиция и форма посланий зачастую становилась публицистическим оружием царя. Грозный подражал традиционным формам, пародируя тексты оппонента, обыгрывая их стилистику и жанр. Такие грамоты зачастую служили символическим ответом не столько на письмо противника, сколько на его поведение.
7. Для публицистического стиля царя характерны контрасты (например, резкая смена «амплуа» или тона). Грозный склонен – в связи с варьированием темы – переплетать разные стили («книжный» и нейтрально-делопроизводственный, насмешливо-разговорный и торжественный библейский).
8. Выявленные публицистические приемы характерны как для текстов, традиционно атрибутируемых царю, так и для менее известных посланий, подписанных его именем, а также именами бояр (их список приводится в Приложении). Несмотря на то, что эти грамоты не чисто «авторские», результаты исследования указывают на необходимость их учета при изучении публицистического наследия Грозного.
Методологическая база исследования. При написании данной работы использовалась методология культурно-исторической школы литературоведения и теория риторики (классическая и современная).
Научно-практическая значимость работы обусловлена тем, что она позволяет ликвидировать ряд лакун в истории отечественной публицистики, существенно уточнить представления о роли публицистических приемов в дипломатической переписке второй половины XVI в. Результаты исследования могут быть использованы при написании монографий и статей, подготовке авторских курсов и учебных пособий по истории отечественной литературы и публицистики.
Апробация исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры литературной критики факультета журналистики РГГУ, излагались автором в докладах, представленных на научных конференциях «Русская журналистика в историко-политическом и литературном контексте» (2011?), "Журналистика и публицистика в литературном и языковом контексте"(2013) в РГГУ. По теме диссертации автором опубликованы две статьи.
Структуру диссертации определяют цель и задачи.
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и источников, приложения.
Послание шведскому королю Иоганну III (6 января 1573 г.)
Содержание грамоты связано с политической ситуацией, в которой она была создана: план, созревший в голове Грозного, уже начинает осуществляться104.
Царь вновь заключает договор с Магнусом: «Договор с "королем Ливонским" обеспечивал Грозному не только сочувствие населения ... , но также поддержку брата Магнуса, короля Дании, а возможно и косвенную поддержку императора: датский король был союзником Габсбургов и энергично добивался их согласия на создание "Ливонского королевства"»105.
Успехов добились русские войска. Был взят город Пайда -«крупнейший опорный пункт шведов в Ливонии», откуда, по пометке царя, и будет отправлено это послание для большей «убедительности»106. Я.С. Лурье отмечает: «Из шведских владений царю предстояло «доступать» в Ливонии уже немного: из крупных крепостей у шведов оставался, в сущности, один Ревель»107.
Вполне логично, что в этот удачный для него момент Иван IV пишет Иоганну III еще более насмешливое дипломатическое письмо. Но был у
Эта мысль выражалась в русской дипломатии напрямую. В «извещении» послам Иоганна III от царя того же 1572 г., оппоненту, вероятно, не без иронии выдвигается следующее предложение, дабы царь того «пожаловал»: «Да Ягану жъ царьского величества титла написати, да Свейскимъ въ титлахъ государьскихъ написати по царьского величества указу. Да прислати образецъ гербъ свейской, чтобъ тоть гербъ въ царьского величества печати былъ» («Ответный лист» послам Иоганна III (1572) // СБРИО. Т. 129. С. 213). См.: Юзефович Л.А. Путь посла. С.59-60] Однако Грозный на словах отрицает такие намерения см.: Второе послание шведскому королю Иоганну III (1573) // Послания Ивана Грозного. С. 158-159.
Царь стремится ответить на «лай», как он называет послание Иоганна III, и напомнить о своих военных успехах, «припугнуть». Вместе с тем, послание призвано подтолкнуть адресата к тем действиям, которые будут выгодны русскому царю. С одной стороны, Грозному нужно опровергнуть упреки Иоганна III, по всей видимости, содержавшиеся в написанной им грамоте. А с другой - склонить шведского короля к выполнению условий русской стороны и извлечь из сложившейся политической ситуации максимальные выгоды109.
В послании от 1573 г. Иван IV по-прежнему не отвергает возможность мира, но этот мир уже не столь необходим ему, поэтому условий Грозный на этот раз выдвигает больше и форма их жестче. Царь вспоминает и о том, что Иоганн III должен сноситься с ним через Новгородских наместников или же «выкупить» право личного сообщения110.
Иван IV заявляет: «А Вифлянские земли нам не перестать доступать, докудова нам её бог даст» . В его словах звучит важный мотив - царь «смиряется» перед волей Бога. Одновременно он подчеркивает своё соответствие образу «государя истинно христьянского», на стороне которого Бог112.
Если в послании от 1572 г. Грозный еще относительно осторожен, поскольку не уверен в своем внешнеполитическом положении, то в послании от 1573 г. он не стесняет себя: новое послание куда обширнее и резче. Воинственный запал царя позволяет усилить давление на оппонента.
Несмотря на то, что текст послания Иоганна III, послужившего поводом для написания грамоты, не сохранился (по-видимому, и в шведском подлиннике) , отдельные его мотивы можно восстановить. СО. Шмидт пишет о способе ответа на письма, усвоенном царем из деловой переписки: «В начале обычно излагалось содержание документа или части документа, на который составляется ответ или по которому принималось решение. Изложение должно было быть кратким, по возможности близким к тексту, иногда дословно близким» . Но для Ивана IV пересказ отдельных тезисов из послания оппонента не простая условность. Д.С. Лихачев пишет: «Он заботится о стиле своих произведений не ради его выдержанности, красоты, «приличия» и пр., а лишь постольку, поскольку это ему нужно, чтобы высмеять или убедить своих противников, доказать то или иное положение, поразить и психологически подавить своих идейных врагов»"5. Распространимы эти слова и на композицию, которую выбирает царь: он отвечает на каждый тезис оппонента сразу, что дает возможность подробно разобрать их, а затем опровергнуть в форме, напоминающей «диалог»116. Грозный сначала указывает на слабые стороны аргументации противника (в том числе, мнимые), а затем излагает свою позицию, делая её более убедительной.
Так, царь опровергает утверждение Иоганна III о том, что он якобы хотел обманом забрать у короля жену. Сначала Иван IV упрекает адресата в том, что он «неповинно за посмех велел ограбити и безчествовати» «послов наших великих» (жестокое обращение с русскими послами Грозный и далее будет использовать в качестве аргумента)117, неоднократно повторяя, что это «люди великие» (что указывает на честь, которую Иван IV оказал шведскому очередь был воплощением своего монарха» (Юзефович Л.А. Путь посла. С. 50). См.: Там же. С. 46-57. королевству, прислав их). Лишь потом царь говорит о том, почему Иоганн III это сделал: послы приехали просить из Шведской земли его жену Катерину Ягеллон118. Далее Грозный утверждает их невинность, указывая на то, что в русской земле не знали о том, что шведский король жив, и лишь потому подданные Ивана IV просили выдать его жену. Здесь царь вновь обращается к опробованному образу семьи Ваз: вновь представляет их «ворами», тем самым на психологическом уровне перелагая вину за случившееся на оппонента, наделенного в его тексте соответствующими качествами. Грозный пишет: «А на послов пеня положена напрасно, будто то их пеня, что они по твою жену приехали, а они не сами приехали, послали их, а послали их по вашей же облышке, что сказали тебя в животе нет. ... И тебе было пенять на своего брата Ирика да на его думцов, которые с ним то дело делали ложно»119. Царь показывает, что его оппонент не разобрался в сути ситуации и из-за этого мучатся люди Ивана IV. Далее Грозный обстоятельно объясняет, почему его люди просили жену Иоганна III: царь пишет, что они, с согласия Эрика XIV, хотели вернуть Катерину Ягеллон её брату в обмен на «свою отчину Лифлянскую землю», избегнув при этом кровопролития.
С раздражением Грозный отмечает, что отправил послов «просить» жену Иоганна III именно по той причине, которую изложил, а «не по тому, как безлепишники по своим безделицам врали» и «в том деле иного ничего нет, опричь того, как есмя выше писали»120. Кратко характеризуя создателей «безлепицы», Иван IV опровергает её, подчеркивая пренебрежительное отношение к таким слухам, представленным им абсурдными. Прибегая к логическим повторениям, Грозный старается закрепить в сознании читателя необходимую интерпретацию случившегося. Царь вновь и вновь указывает
Другие послания в Швецию
В первой части второй главы объектом исследования стали 24 послания, написанных от имени царя Ивана Грозного к королям Сигизмунду II Августу и Стефану Баторию. В первых двух подразделах анализируются письма, чья принадлежность царю признана. На их примере демонстрируются приемы убеждения и манипуляции, свойственные Грозному. Первым анализируется текст, лучше изученный и шире освещенный в научной литературе (грамота от 29 июня 1581 г.), вторым -грамота от 1 октября 1579 г., получившая меньшее освещение. В третьем подразделе анализируются дипломатические письма, также подписанные именем царя, но практически не востребованные при изучении его литературного наследия. Часть этих писем стилистически нейтральна, что не позволяет установить авторство, часть (шесть посланий) - позволяет ставить вопрос о возможном «литературно-публицистическом» вмешательстве царя в работу. Равным образом, исследуются более традиционные приемы, которые - наряду с индивидуально окрашенными риторическими средствами -входили в публицистический арсенал Грозного305. Как вспомогательные источники привлекаются письма Грозного к императорам Максимилиану II и Рудольфу II (два из которых тоже позволяют говорить об активном участии в их составлении Ивана IV) и папе римскому Григорию XIII. Во второй части главы объектом исследования стали 16 посланий, формально написанных от имени московских бояр. Восемь из них традиционно расцениваются как тексты, написанные Грозным, остальные обычно не анализируются среди его сочинений. Однако форма части этих текстов (две грамоты) и особое не раз отмечавшееся внимание Грозного ко всем аспектам дипломатической
О том, что царь интересовался даже специальными, формальными аспектами составления дипломатических писем, см., напр.: Каравашкин А.В. Литературный обычай Древней Руси (XI-XVI вв.). С. 440. переписки двух стран позволяют сделать предположение о вмешательстве царя в составление этих текстов . Присутствуют и послания «промежуточного» типа, в отношении которых достаточно обоснованные предположения о вмешательстве царя представляются невозможыми.
Польшей и Русью . Грамота была написана в непростых условиях. Московское царство было ослаблено войной, в таких условиях её успешное продолжение было едва ли возможно: «После блестящих успехов Грозного в 1577 г. в ходе Ливонской войны произошел коренной перелом: новый польский король Стефан Баторий, используя свежие (наемнические) силы, перешел в наступление и завоевал Полоцк, Сокол (осенью 1579 г.), Великие Луки (осенью 1580 г.) и другие белорусские и западно-русские города. Еще раньше, благодаря окончательной измене Магнуса, русскими были потеряны в Ливонии Двинск и Венден (Цесис). В связи с этими неудачами, Грозный, державшийся вначале неуступчивой позиции по отношению к Баторию ... стал настойчиво добиваться мира с ним. Однако теперь польский король не хотел мира, и ряд русских посольств в 1579 - 1580 гг. заканчивается неудачей» .
Однако Грозный не отходит от знаменитого «кусательного стиля»309. Иван IV не хочет обнаружить перед противником свое трудное положения; царь пытается если не вынудить самого Стефана Батория просить мира, то
Гневный тон письма английской королеве Елизавете I от 1570 г. вызван недовольством царя по поводу того, что его предложение союза было отклонено (См.: Лурье Я.С. Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV. С. 495-498). хотя бы убедить его в том, что у него самого нет причин желать перемирия из-за военных обстоятельств . Л.А. Юзефович отмечает: «Враг наш и супостат диавол наводит человецем в мыслех рати и нестроения!» - неоднократно заявляли русские, польско-литовские и шведские дипломаты. Тем не менее при заключении мирного договора каждая из сторон не желала показать себя его инициатором, так как это считалось проявлением слабости, знаком поражения» . Я.С. Лурье пишет: «Мы сделали бы, однако, очень большую ошибку, если бы предположили, что царь, увидевший волю проведения в своих победах 1577 г., перед лицом неудач 1578 - 1581 гг. должен был обнаружить фаталистическую покорность судьбе. ... Наоборот, неуклонная вера в «милость» к нему «благоутробия божия» (и, следовательно, в конечный успех своих поступков) побуждала царя к самой энергической деятельности: «поразительная уверенность в себе», которую с удивлением замечают историки в его послании Баторию, имела своей основой не только надежду на «силу животворящего креста», но и вполне реальные дипломатические планы» . Грозный пытался наладить отношения с династией Габсбургов (бывших в свое время, как и он, соперниками Стефана Батория в борьбе за польскую корону313). В послании императору Рудольфу II он намекает на возможность совместного выступления против турецкого султана (которое он, вероятно, не намеревался предпринимать ) и многократно подчеркивает связь Стефана Батория с Турцией (ввиду происхождения тот воспринимался как турецкий вассал) . Оба монарха имели статус «покорителей»
Послание германскому императору Рудольфу II. Август 1580 г. // ПДС. Ч. 1. СПб., 1581. Стб. 790-794. мусульманского мира, защитников христианских земель, и Рудольфу II было стратегически важно его поддерживать. Намерения, на которые намекал Иван IV, были выгодны и римскому престолу , с которым царь также в срочном порядке пытался наладить отношения. Это было важно для Грозного, поскольку папа римский мог, узнав о мнимых планах царя, прекратить польского-русскую войну,, о чем тот напрямую просил через посольскую миссию в 1580 г.317
Поэтому важно учитывать, что анализируемая грамота была рассчитана не только на обозначенного адресата, но и на Рим: «В момент написания комментируемого послания ... Грозный чувствовал себя более уверенным, чем прежде, так как у него появились сведения о затруднениях в лагере Батория и, вместе с тем, надежда на вмешательство римского папы в русско-польский конфликт ... ; однако царь по-прежнему хотел скорейшего заключения мира» . Возможно, царь надеялся также на то, что в самой Речи Посполитой, есть силы, желающие осуществления большой антитурецкой коалиции при участии этой державы, а значит, заинтересованные в прекращении Ливонской войны319.
Свою роль при написании послания могло сыграть то, что в походе войск Батория на Полоцк и Сокол в 1579 г. участвовал и отряд «изменника» Курбского320. Это обстоятельство могло усилить гнев царя и повлиять на эмоциональный накал письма.
Послание польскому королю Стефану Баторию (29 июня 1581г.)
Иван IV неоднократно апеллирует к Богу, демонстрируя уверенность в своей правоте и, следовательно, Его поддержке. Чаще всего царь выбирает форму «упования» или призывает Бога в качестве «судьи». Грозный может прибегать к такому аргументу, демонстрируя, что оппонент приписывает ему те или иные дурные мотивы ложно, но «объясняться» перед ним он не обязан в силу его злонамеренности. Например, в ответ на упрек в том, что он не хотел мира, Иван IV отвечает: «...и в том твоем хитростном слове сердце наше не зазрить нам, занже свидетелствующу единому Богу...» - и затем перечисляет то, что делал, чтобы установился мир. Т.е. аргумент противника оборачивается против него (он лжет, и то, что он так делает, не вредит царю, а лишь выявляет «греховность» самого оппонента). Царь сначала воздействует психологически, а затем приводит факты, становящиеся контраргументами.
Отвечая на упреки, Грозный часто пытается переложить вину на противника. Иногда для усиления психологического воздействия Иван IV апеллирует к безусловному авторитету или общеизвестности того или иного факта: «И то знатно Богу и всемъ людемъ, с чьей стороны доброе дело на покой христьянский не делалося»585.
Иногда «статус отвода» (ввиду специфики конфликта между двумя странами) выражается в переложении вины на третью сторону, на чью связь с оппонентом могут присутствовать намеки. Иногда переложение вины на третью сторону позволяет не обострять конфликт, избежав прямого обвинения противника (или смягчив/завуалировав его). Так происходит в одном из писем Сигизмунду II Августу, в котором царь изображает, что сомневается в том, что адресат мог сам написать письмо, защищающее Ливонию (а не его «недобрые» приближенные). Иван IV подчеркивает, что ливонцы нарушили договор с Русью, и за это он воюет именно с ними. При этом акцент переносится с того, что адресат стремится «воевать» эти земли, на то, что царь хочет мира586. Условием «очищения» нравственного образа оппонента оказывается необходимый Ивану IV разрыв связи с «третьей стороной». В другом послании Грозный предлагает Сигизмунду II Августу, чтобы он прислал послов «съ какими делы какие люди прежъ сего отъ предковъ твоихъ и отъ тебя брата нашего хаживали, по прежнимъ обычаемъ, и далъ темъ посломъ полную мочь и науку, которые бъ могли промежъ насъ добрую смолву сделати», и им бы царь «подлинно известил», почему кровь разливается и «нелюбье движетца». Иван IV подчеркивает, что «молодые паробки», которые приходят от польского короля: «...лише раздоръ делаютъ, а доброго дела николи не могутъ поставити, а затемъ намъ и нашимъ государствомъ покою неть»58 - тем самым как бы превращая в главную причину продолжения конфликта не нежелание сторон идти навстречу друг другу, а некомпетентность послов (но послов оппонента, естественно). В других случаях, наоборот, вина за поступки этой «третьей стороны» распространяется в полной мере и на оппонента. Например, Грозный перекладывает вину за то, что мирное дело «не сталось», на оппонента и его послов . Сигизмунд II Август тоже нередко прибегал к этому приему589, и царю приходилось парировать. Например, Иван IV в пересказе ситуации «смещает» акценты, обыгрывает слова оппонента, изменяя их значение и выявляя их тенденциозность.
Так, отвечая на замечание противника о том, что царь показал ему свою «неприязнь», захватив Полоцк (т.е. вина за войну на нем), Грозный пишет: «А что мы неприязнь тебе брату своему показали посягновениемъ отчизны твоея, ино то есть изстари вотчина наша, и мы ходили своего доставати, и Богъ намъ милосердие свое показалъ, наше намъ и далъ»590. В ответе Ивана IV переворачивает идеи оппонента: он не завоевал чужое, а вернул свое (статус определения). Призвана подтвердить правоту царя и религиозная аргументация.
Далее Грозный описывает действия послов противника и его самого (вступление в Ливонию), перекладывая вину на последнего. Он не «учинилъ перемирье» с царем и первый проявил враждебность: «...ино бъ та наша неприязнь тебе брату нашему не была и наша бъ вотчина городъ Полотескъ еще за тобою былъ» . Царь обыгрывает слово, использованное оппонентом592, демонстрируя его абсурдность в таком контексте. Иван IV демонстрирует, что в выборе этого слова (как и в действиях) проявляется нечестность противника.
Иногда контраргументом становится ответный упрек. На слова Сигизмунда II Августа о задержании его послов Грозный отвечает, что не задерживал: они с боярами «дела о постановении делали», рассматривая ситуацию со всех сторон, чтобы прийти к договору (статус определения). Далее Иван IV «отбивает» удар противника, обращая ситуацию против него: «...и от нихъ никторое дело доброе не отродилося»593.
Грозный часто в той или иной форме апеллирует к этике. Так, царь обращается к совести адресата (давая тем самым понять, что она нечиста). Он усиливает психологическое давление при помощи аргумента к зафиксированным нормам поведения: «...и ты бъ Стефанъ Король то разсудилъ, пригоже ли дело межъ насъ съ тобою съ Стефаномъ королемъ черезъ крестное целование и черезъ перемирные наши грамоты такъ делается отъ твоихъ людей задору...» 4. Этот аргумент может выражаться в форме риторического вопроса, содержать в себе внутреннюю оппозицию, соотносимую с образами двух правителей: «И то всемъ розсудити лзъ, пригоже ли те дела писати, которые не делывалися, оборочаючи неправду противу нашие правды?»595.
Другие послания в Польско-Литовское государство
В посланиях в Польско-Литовское государство ведущую роль приобретает тема религиозного противостояния русского царя и короля (Сигизмунда II Августа, Стефана Батория)698. Значимость темы определяется как религиозной близостью населения двух стран, так и скрытой адресацией папе римскому и Габсбургам. Это объясняет обилие цитат, религиозных образов и аллюзий, а также актуализацию тем, не совсем стандартных или вовсе неожиданных для Грозного («вражда с бесерменством», похвала церковной унии). Иногда царь маскирует истинные намерения: так, истинная цель послания, заключающаяся в том, чтобы изобразить оппонента религиозным отступником, может выдаваться за необходимость указать на его проступки, чтобы он мог исправить их и далее поступить как добрый христианин.
Приемы, использованные в польско-литовских посланиях, могут быть, как и в письмах в Швецию, разделены на три группы: аргументы к логике, к эмоциям, к этосу.
Грозный стремится выстроить грамоты по законам логики (или имитирует такое построение). Среди аргументов к логике, распространенных в посланиях в Польшу: указание на факты, ссылки на авторитеты, на законы и правила, аналогии (к логической аргументации Иван IV часто прибегает, когда пишет о генеалогии - своей и противника, об истории взаимоотношений двух стран).
Факты в посланиях царя искусно переплетены с их толкованием. Так, многие действия Грозного подаются как уступки оппоненту (хотя они могли быть продиктованы объективно невыгодными обстоятельствами), а действия противника — как «проступки».
В шведских посланиях схожую роль играет противопоставление двух стран по призаку беспорядок (Швеция) - благополучие и порядок (Россия).
Из арсенала аргументов к эмоциям царь использует: апелляцию к благополучию (безопасности противника или обеих стран), общественным интересам (репутации, власти), чувству собственного достоинства оппонента (здравому смыслу, знанию истории), истине и праву (заботе о подданных), экономическим интересам (возможности избежать убытков).
Иван Грозный актуализирует экспрессивно окрашенную лексику, акценты на эмоциональных деталях, напоминания о монаршей чести противника (упрек в зависимости от третьих лиц), апелляцию к недостойному происхождению оппонента. Эмоциональное «заражение» фактически функционирует как прием манипуляции.
Польские послания царя изобилуют разнообразными по форме смеховыми элементами (разновидность апелляции к эмоциям), которые варьируются от иронических намеков до открытого «глумления». Осмеяние оппонента может получать религиозное значение, выявляя скрываемую греховность осмеиваемого. Это особенно важно для посланий в Польско-Литовское государство, где религиозная составляющая играет большую роль, чем в шведских грамотах.
Преимущественно при помощи эмоциональной аргументации Грозный оформляет такие темы и идеи, как жестокость противника, нечестивость, религиозное отступничество (потакание ересям, разрушение церквей), неосведомленность и несамостоятельность как правителя.
Доминанта религиозного противостояния воздействует и на аргументы к этосу. Иван IV изображает короля-адресата религиозным отступником, а его действия - выражением враждебности к христианству (связь с мусульманами). Обычно эти идеи выражаются косвенно и могут сопровождаться угрожающими напоминаниями о Божием покровительстве, о том, что Бог дает власть «кому хочет» (а значит, может её отобрать, если царев враг не «одумается»).
Среди публицистических приемов Грозного - апелляция к совести противника, ретроспективные аналогии с библейской историей, апелляция к авторитетам (в том числе, религиозным текстам, святым покровителям Руси, другим правителям, имеющим высокий статус), контрастное сравнение с иноверцами, апелляция к истории правления предыдущих монархов (в посланиях к Баторию часто сопряжена с иронией) и т.д.
Темы и идеи, которые сопровождаются наиболее частым использованием аргументации к этосу, как и в посланиях в Швецию, во многом совпадают с темами и идеями, подаваемыми при помощи апелляций к эмоциям. Это — нечестивость противника (жестокость, греховные замыслы, «ненасытность»), несоблюдение договоренностей, общение с изменниками (как признак моральной испорченности).
Композиция изученных посланий в Польшу и Литву традиционна: сначала следуют титулы обеих сторон, затем пересказ грамоты противника, а после - подробный ответ на каждый тезис. Однако царь не всегда просто следует за традицией, часто он игрово переосмысляет её. Например, нейтральный по тону и стилю пересказ послания адресата зачастую оттеняет следующий за ним резкий эмоциональный «выпад». Царь может имитировать устоявшиеся формы, пародировать и профанировать тексты оппонента, обыгрывая их форму и общепринятые формулы дипломатической переписки (так, послание польско-литовской раде от 24 февраля 1563 г., написанное от имени группы бояр, является своего рода развернутой пародией на дипломатическое письмо от одной «рады» другой: внешне все формальные признаки «жанра» сохранены, но из-за унизительного содержания они приобретают совсем иной смысл). Даже в наиболее формализованный элемент - титулование сторон - «вкрадываются» уколы в адрес адресата. Грозный контрастно смешивает стили: от нейтрально-делопроизводственного он резко переходит к насмешливо-разговорному или к торжественному библейскому стилю.
