Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Предпосылки и основы формирования институтов внутрипарламентскои демократии в Дании.
1. Предпосылки становления основ парламентского строя в Дании.
1.1. Характеристика датского абсолютизма.
1.2. Кризис абсолютизма.
1.3. Состояние общества в эпоху кризиса абсолютизма.
1.4. Внешнеполитические факторы возникновения кризиса 1848-1849 гг.
2. Установление основ конституционной и внутрипарламентскои демократии.
2.1. Проекты конституционной реформы 1848 года.
2.2. Работа Учредительного собрания.
2.3. Народное представительство в период с 1849 по 1866 гг.
2.4. Становление форм внутрипарламентскои демократии в Дании.
Выводы
ГЛАВА 2. Развитие форм внутрипарламентскои демократии в период становления и развития датского парламентаризма.
1. Датское общество в условиях функционирования цензовой демократии.
1.1. Общее состояние датского общества в период с 1866 по 1901 гг.
1.2. Становление политических партий.
1.3. Организационная деятельность партий и избирательная система страны.
1.4. Внешнеполитические факторы политического развития Дании в период с 1866 по 1901 гг.
2. Становление паламентаризма в Дании как условие формирования внутрипарламентской демократии.
2.1. Понятие парламентаризма.
2.2. Борьба за установление парламентаризма.
2.3. Конституционная реформа 1915-1920 гг.
2.4. Конституционная реформа 1939 г.
3. Вызревание форм внутрипарламентской демократии.
3.1. Конституционное положение палат Ригсдага в 1866-1939 гг.
3.2. Структура палат и процедурные правила регламентов.
3.3. Содержательный элемент практики внутрипарламентской демократии.
Выводы.
ГЛАВА 3. Внутрипарламентская демократия Дании на современном этапе.
1. Контуры современного датского общества.
1.1. Государство благоденствия в Дании.
1.2. Новые субъекты политической системы Дании.
1.3. Конституционная реформа 1953 г.
2. Фолькетинг сегодня.
2.1. Статус Фолькетинга.
2.2. Структура Фолькетинга.
2.3. Процедура и методы современной внутрипарламентской работы. Выводы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Список использованной литературы.
- Предпосылки становления основ парламентского строя в Дании.
- Датское общество в условиях функционирования цензовой демократии.
- Контуры современного датского общества.
Введение к работе
1. Актуальность темы диссертационного исследования. Проблемы демократии как системы политического властвования издавна привлекали внимание лучших умов человечества. Интерес к формам ее становления непреходящ, поскольку жизнь все время раскрывает перед ученым все новые и новые ее стороны, требующие концептуального осмысления и анализа. Демократия, являясь довольно древним феноменом, по-прежнему сохраняет притягательную силу не только благодаря своему характеру фундаментальной основы жизнедеятельности, но и благодаря универсальности своего воздействия на человека, действующего в ее рамках. Такая качественная сторона демократии как политического явления делает ее способной одновременно учитывать особенности жизни каждого общества, как давно вступившего на этот путь, так и только-только начинающего (например, в случае с Россией) движение в данном направлении.
Таким образом, утверждается, что исторический опыт каждой страны, исповедующей демократические принципы, являясь предметом исследования, всегда будет представлять существенный научный интерес. Случай с датской демократией в узком ее понимании как внутрипарламентской, то есть функционирующей в стенах основного центра власти Дании, думается, позволит нам подтвердить высказанные выше предположения. Это тем более актуально, что в отечественной историографии (как дореволюционной, так и советской, и современной) отсутствуют комплексные исследования заявленной темы настоящей диссертации. Отечественная скандинавистика, к нашему большому сожалению, не может похвастаться вообще сколько-нибудь большим объемом научный изысканий1. Относительно большую группу представляют работы, посвященные истории викингов (в общем, а не применительно непосредственно к Дании), датской медиевистике, положению Дании в системе международных отношений (и ее связей с Россией) и некоторым проблемам современной истории, имеющим либо узко социальную направленность, либо традиционную для советской историографии тематику классовых битв. Политическая история Дании, история институтов ее государственности не изучалась отечественными историками.
2. Историография проблемы. Как уже нетрудно догадаться, российская историография не может составить серьезный информационный фундамент нашей работы. Исключением, пожалуй, является недавно вышедший двухтомник по истории Дании , в котором затрагиваются некоторые аспекты общей политической истории Дании, правда, нередко лишь фрагментарно. Общий анализ политических институтов современной Скандинавии был недавно проведен в работе, написанной диссертантом в соавторстве3, однако и к этому обстоятельному исследованию мог бы быть обращен упрек в разработке общих политологических проблем всех Скандинавских стран. Для полноты обзора литературы в той или иной степени касающейся тематики нашей работы, следовало бы указать на труды юристов4, однако от этих работ совершенно бессмысленно требовать должного исторического анализа внутрипарламентской демократии в Дании, поскольку они были написаны с иной целью.
Значительно объемнее и основательнее в отечественной историографии изучались социально-экономические и общеполитические аспекты развития Дании. Здесь следует указать на работы, зачастую выполненные в форме статей , однако они имеют лишь косвенное отношение к теме нашего диссертационного исследования.
Неизмеримо богаче, что естественно, разработана тема в датской историографии. Уже с первых лет существования народного представительства в Дании историки обратили свое внимание на парламент, объясняя и комментируя значение событий политической жизни, происходивших при участии народного представительства. Уже в первом историческом курсе известного своими консервативными взглядами историка К.Ф. Аллена6 излагались причины, побудившие короля Фредерика VI и короля Кристиана VIII предпринять широкие реформы, предшествовавшие принятию конституции 1849 года. Данный период исследуется в диссертации в качестве предыстории возникновения парламентаризма в Дании. Обращают на себя внимание работы по общей датской истории К. Эрслева, основателя критического направления в датской историографии, исследовавшего формы внутрипарламентской борьбы за полвека: 1849-1894 гг.7 Существуют и более современные общие курсы датской истории, которыми автор пользовался.8
Аспекты и формы внутрипарламентской работы, которая служила своеобразной средой создания внутрипарламентской демократии, изложены и проанализированы в работах некоторых датский историков и политологов.9 История политических партий Дании, принявших самое активное участие в становлении и развитии форм внутрипарламентской демократии исследованы в трудах отечественных и датских историков и политологов.10
Особо следует указать на информационную базу данного диссертационного исследования: Это прежде всего Регламенты датского парламента за период с 1849 по 1999 гг., Конституции Дании с 1849 по 1953 гг., стенограммы заседаний Ригсдага (после 1953 г. - Фолькетинга), стенограммы заседаний Государственного совета (правительства Дании), официальные сборники законодательств Дании за период с 1848 по 2000 гг., мемуары и дневники ведущих датских политиков за исследуемый период.
Анализ этой и другой литературы позволил диссертанту четче сформулировать методологию и предмет своего исследования.
3. Методология исследования. Старый методологический прием, закрепившийся в науке еще со времен средневековой схоластики и заключающийся в том, что объект исследования сам диктует метод своего изучения, в настоящий момент вряд ли способен соответствовать строгим критериям современной науки. Особенно если эта наука называется историей. По большому счету история не наука, а искусство, если вспомнить Геродота.
Последний, как известно, до сих пор пользуется авторитетом во многом благодаря своему титулу "отца истории". Проблема, следовательно, даже на пороге XXI века состоит в необходимости оправдания истории как науки.
Казалось бы, со времен Маркса этот вопрос получил безапелляционное разрешение, особенно когда были открыты "непреложные" законы развития человеческого общества, однако парадокс не замедлил себя обнаружить именно в сфере применения этих "законов" к исторической действительности. Выяснилось, что "законы" неплохо объясняют настоящее, данную конкретную реальность (во многом благодаря универсальности каузального действия, понятого как непреложная рациональность поведения человека), но совершенно неприемлемы для выстраивания цепочки рассуждений, направленных на объяснение биографии и судьбы самого настоящего в потоке времени. Слова известного историка Георга Зиммеля о том, что познание истории есть "лишь понимание более позднего из его эквивалентности более раннему",11 на самом деле указывают нам, что природа каузалитета (исторической приемлемости, понимаемой в данном контексте как универсальная эквивалентность) не может быть законом, объясняющим мир (мир социальных явлений в этом числе).
Почему это так? Если мы стараемся понять исторический процесс (историю в широком значении этого слова) как поиск соответствия нашей современности обнаруженных в прошлом фактов, то мы, на самом деле, пишем не историю, а хронику текущих событий. Мир представляется нам рядом изолированных фактов, расстояние между которыми заполняется самим историком (исследователем), его догадками, домыслами и предположениями, что в общем-то является одним и тем же - произволом историка. Однако категорию произвола в данном контексте не следует понимать в гегелевском смысле, скорее необходимо придерживаться кантовского понимания произвола как отчужденной историком части своего Я, превращенной им в его (этого Я) представления о мире как о ряде заполненных пустот между фактами действительности, когда-то бывшими и имеющими место быть в настоящем.
Кто-то может назвать это искусной стилизацией или модернизацией. Против последнего мы решительно возражаем.12 Это не модернизация: в науке под ней понимают реминисценции современного исследователю мира в мир прошлый, когда эквивалентность прошлого настоящему становится самоцелью исследования. Стилизация, напротив, помогает нам прийти к постановке основного вопроса исторической науки, подспудно присутствовавшего в нашем начальном рассуждении: "как из реальных событий создается научное построение, именуемое нами историей".13 Именно в постановке вопроса как мы находим должное понимание сути методологии истории, ибо вопрос "как" относится к опосредуемой, инструментальной, т.е. разумной деятельности историка, в которую он привносит элементы не просто собственного отношения (объективно это субъективная сторона исследования), а и собственного разума, восходящего к познанию смысла истории (здесь достаточно вспомнить традицию, идущую от Платона к Гегелю, исследовавших мир в объективных категориях, именуемых идеями).
Если мы ранее условились придерживаться "кантовского" понимания процесса познания, напомним: именно в его учении априорен вопрос как4 возможно истинно научное знание, то неизбежен ответ: оно возможно в носителе этого знания. Свобода познающего Я (исследователя, историка) представляет собой не произвол и колебания (в субъективном смысле) этого Я (такое понимание характерно для вульгарной марксистской критики, исходящей из схоластического постулата об опосредованности сознания бытием), а бытие самого познания в данном Я, принятом в нашем рассуждении в качестве носителя научного знания.
Важно отметить, что в полученном критерии историчности нашего знания социальных факторов окружающего мира мы находим и главный критерий объективности знания истории. Если вспомнить Гегеля, то критерий объективности трактовался им как снятая форма истины, понимаемой в свою очередь как соответствие идеи предмета, представляемому предмету. Представляемый предмет есть только его понятие, поэтому понятие в самом себе есть реализованное кем-то понятие. Реализованное - значит, расщепленное в противопоставлении самого себя себе же. Будучи противопоставленным, оно переходит из опосредования в непосредственность, становящуюся некоторой вещью, "сущей в себе и для себя", - то есть объективностью.15 Отрефлектированная структура объективности сама, в свою очередь, становится понятием.16 Такое понятие "второго" порядка полагает себя как понятие "первого", они тождественны друг другу и поэтому входят одно в другое. Но это означает не обращение к механической аналогии, а только соотнесенность второго с первым как субъекта (познающего) и объекта (познаваемого). В полученном таким образом "третьем" уровне противопоставления выявляется действительный смысл понятия как формы нашего мышления, производящего себя из самого себя же.17
Выведенное тождество мы привыкли называть идеей, каковая по своей сути и форме является абсолютно объективной истиной для нас самих. Следовательно, объективность нашего знания зависит от объективности идей, с позиций которых мы исследуем мир. При этом сам процесс исследования, объективированный идеей, становится идеальным типом (в веберовском понимании этого специального термина) истории, в котором промежутки между изолированными фактами (см. выше) заполняются формализированным нашим Я, нашедшим свое убежище в представлениях этого Я о мире.18 Тогда, повторим, проблема причины, с обсуждения которой мы начали методологическую часть нашего диссертационного исследования, станет тем, чем она есть на самом деле - идеей, с помощью которой, вспомним Макса Вебера, историк из реальных событий создает научное построение, именуемое нами историей.
Таким образом, суммируя вышесказанное, мы хотим подчеркнуть, что поскольку диссертация пишется на стыке общей истории и политологии (государствоведения как специфической скандинавской традиции), то одним из главнейших методов исследования является комплексный метод. Данный подход основывается на многофакторности политического процесса, в связи с чем каждый фактор требует собственного изучения. Только такой многофакторный анализ гарантирует исследователю целостную картину изучаемого явления. Явление изучается сразу и как концептуальная идея (общее теоретическое построение с привлечением данных политического анализа) и как практика осуществления этой идеи (общая история развития наблюдаемых фактов), и как постижение смысла изучаемого явления (философия истории).
Далее, используется общий исторический метод в качестве инструмента поиска и фиксации выявленных тенденций развития исследуемого явления, взаимосвязи его с общей картиной истории датской политической системы.
Метод контент-анализа позволяет толковать нарративные источники, выявлять их подлинный смысл и, соответственно, соотносить полученные данные с общей картиной развития предмета диссертационной работы.
Во взаимосвязи с указанным методом используется и общий логический метод, подразделяемый на индуктивный и дедуктивный.
Системный метод помогает увязывать полученные результаты и упорядоченно излагать их при доведении результатов до научной общественности.
4. Предмет исследования. Предмет заявлен как исследование институтов и форм внутрипарламентской демократии в Дании более чем за сто пятьдесят лет (с 1849 по 2000 гг.). Это сразу же ставит нас перед необходимостью объективного рассмотрения сути заявленной проблематики, а именно определения прежде всего понятия политического, ибо работа наша в основном представляет собой историческое исследование политического феномена.
Мы намерены утверждать, что понятие политического во многом тесно связано с понятием исторического. Например, довольно часто вплоть до сегодняшнего дня, не говоря уже о более ранних временах, определения политики строго детерминировались экономическими и социальными факторами, превращавшими политику в своеобразный телеологический феномен, связанный этими самыми факторами. Попытка рассматривать политику как самостоятельный феномен сознания человека (Ding-an-sich, если снова вспомнить Канта) расценивалась как идеалистическая, то есть сугубо ненаучная, ибо политика мыслилась представителями идеологического монизма своеобразным реальным фактом социального мира наряду с экономическими и т.п. отношениями. Не претендуя на оригинальность, все же отметим несостоятельность подобной точки зрения, так как еще никто не смог реально ощутить эти самые пресловутые экономические или общественные отношения за рядом обычных актов производства, обмена, родственных отношений и т.д. Так же и с политикой: даже будучи обусловленной обществом, политика не представляет собой часть этого самого общества, она есть лишь нечто привнесенное в него, и поэтому являет собой отношение, опосредующее само общество.
В данном случае вполне уместна аналогия с художником, рисующим, например, пейзаж. Пейзаж - это отображение реально существующей природы, но на картине это именно пейзаж, а не сама природа. Так же и с обществом, каковое становится обществом только будучи обработанным сознанием рядом фактов, которые связываются друг с другом, упорядочиваются и тем самым становятся неким социальным целым, причем понятие его именно как целого дается идеальным представлением о нем. Идеальное в нашем контексте, то есть превращение фактов в идеи, есть представление об этих фактах. Таким образом, художник или наблюдатель видит не то, что есть, а то, что им необходимо видеть: художник - пейзаж, а наблюдатель - общество. Более глубокая реминисценция в философию Платона (вспомним его символ пещеры) была бы также уместна, но в исторической работе следует все же придерживаться меры, ибо est modus in rebus, и философскому теоретизированию в том числе.
Итак, рассмотренная под таким углом зрения политика понимается нами в виде средства (набора технических приемов) изменения мира, согласно данным заранее параметрам. Возможный вопрос о природе заданных параметров представляется всего лишь проблемой логической тавтологии, неизбежной в силлогизме, если мы считаем, что параметры задаются самим миром;20 но если мы считаем, что это не так, вернее, не совсем так, тогда мы и получаем искомое определение чистого понятия политики. Чистота содержательного момента политики, таким образом, лежит в понятии политики не как цели, а как средства изменения мира. Именно здесь мы получаем развитие идеальности содержания политического, но, имея смену текущих событий и отражение этой череды событий в понятиях опосредованного действия, то есть средства, мы приходим к осознанию исторического содержания политики. История - это то, что изучает изменение, а раз так, то и предмет нашего исследования получает требуемую форму, пригодную для изучения: становление и развитие институтов, форм и методов воздействия на государственную власть Дании, в нашем случае - на орган представительного правления (парламент) с целью осуществления демократического вида правления.
Демократия относится к одному из затасканных рекламных слоганов не только повседневной жизни, но и науки. Во многом подобная ситуация является отражением своеобразия времени, переживаемого современной Россией. Для кого-то эта эпоха является периодом тяжкой болезни, для кого-то, наоборот, расцветом общества. Понимая, что повседневность всегда стучится в окна к историку, отметим, что в целях объективности мы постараемся придерживаться того понимания демократии, которое сложилось в недрах самого датского общества за полуторавековой период развития последнего. В этом нам окажет помощь анализ взглядов известного датского юриста и философа Альфа Росса.22
С точки зрения Росса, демократия может быть понята в трех разных смыслах: как форма политического правления, как форма экономического равенства и как способ жизни (way of life - livsform). Отдавая себе отчет в трудности определения каждой из вышеуказанных форм демократии, он тем не менее вводит в свой анализ понятие идеального и реального типа демократии. Тем самым, надо отдать ему должное, Росс вводит элемент историчности в свой анализ, противопоставляя идеальный тип демократии, недостижимый образ полной и чистой реализации этого понятия реальному типу демократии, как отдельной конкретной стадии на пути движения к реализации ее гг идеального типа. При этом, очень важно заметить, автор данной концепции обращает внимание на характерные черты реального типа демократии, что позволяет перейти от сугубого теоретизирования к конкретному описанию исторической формы демократии. Именно наделение реального типа характерными чертами рождает историческую форму состояния демократии на том или ином отрезке времени. Это такие характерные черты, как: интенсивность демократии - под ней он понимает количество людей, вовлеченных в демократический процесс; эффективность демократии - под ней он понимает уровень возможности для людей осуществлять собственную точку зрения; экстенсивность демократии - под ней он понимает объем влияния и размер объекта такого влияния и осуществления контроля со стороны людей.25
Важно при этом сразу же отметить, что сформулированные А.Россом понятия характерных черт реального типа демократии в дальнейшем послужат нам критерием описания и анализа конкретного исторического материала, относящегося к истории становления и развития внутрипарламентской демократии в Дании.
Таким образом, возвращаясь к определению понятия демократии, мы можем дать исследуемому феномену следующее определение: "... демократия является сущностной формой правления, то есть формой политической организации, политическим методом. Слово "демократия" указывает на процедуру, которой следуют в осуществлении и разработке политической власти и которая регулирует социальную жизнь организующей силой государства (within the framework of the state). С другой стороны, это понятие прямо не говорит нам (оно делает это косвенным образом) что-либо о действительной сути политики, осуществляемой согласно этому методу. Демократия, таким образом, указывает не на то, что нужно делать, а как делать".
Установив сущность демократии как метода достижения цели, Росс в дальнейшем обращает внимание на решение основной проблемы этого явления. Проблема вытекает из своеобразного этимологического толкования термина, которым называют явление демократии: от греческого бгщократла "народное правление", являющегося сложносоставным словом от греческого Srjpoq- "народ" и кратод - "сила, власть". Однако уже сам первый исследователь данного феномена указывал, что демократия представляет собой отклонение от нормальной формы государства, так как имеет в виду выгоды неимущих.27 Соответственно, при демократии реализуется принцип большинства, деспотически господствующего над меньинством. Следовательно, демократия по своей сути является проявлением насилия сильного над слабым. Налицо довольно серьезное противоречие, ибо сущностной формой демократии является наличие власти в руках всего народа (это общее определение, восходящее к Платону и Аристотелю), а раз так, то народ сам себя не способен угнетать, следовательно, демократию можно понимать как свободу - такое состояние индивида, когда он подчиняется тем нормам и правилам, на которые сам дал согласие. Следовательно, нельзя предположить, чтобы кто-то дал добровольное согласие на собственное угнетение, а раз так, то демократия должна пониматься не как правление большинства, а как условие при котором гарантирован учет мнения меньшинства. Необходимо заметить, забегая немного вперед, что данный принцип был реализован во внутрипарламентских отношениях в Дании в середине XX столетия.
Здесь же хотим поделиться собственными наблюдениями за функционированием датского общества, вынесенными нами из бесед и интервью с рядом ведущих датских политиков и ученых (в частности, с Нильсом Хельвегом Петерсеном, Куртом Якобсеном и др.). Своеобразие датского понимания демократии, во многом даже можно говорить и об обобщенном скандинавском типе восприятия демократии, лежит в особом отношении к личности человека. Эта особенность, безусловно, выработалась исторически, благодаря целому ряду причин, среди которых необходимо назвать относительно слабую традицию аристократизма и довольно сильную традицию (сформировавшуюся под влиянием социал-демократов относительно недавно - в середине XX века) социального солидаризма.30 Иными словами, эта особенность заключается в функциональном отношении к личности, когда в первую очередь датчанина интересует прагматическая сторона другого человека. Датчанин обращает внимание не на положение, которое занимает его собеседник, а на то, что он может делать в жизни. Нередко отсюда непонимание реакции датчан, когда француз или немец, представляясь, начинает со своих "титулов" - постов, которые он занимает, а не со своего имени. В подобных ситуациях реакция датчан однозначна: "Ты профессор, доцент, директор и т.п., - ну и что?" В придании первостепенности функциональной стороне отношений можно видеть своеобразный солидаризм, переходящий в индивидуальную сторону бытия, когда демократическое общество характеризуется не как группа "титулованных" особ или набор должностей, а как сумма индивидуальностей. Интересно отметить при этом еще и то, что известная бюрократическая поговорка Den Gud gir et embaede, gir han ogsa forstand. (Кому Бог дает должность, тому он дает и разум) у датчанина неизбежно вызовет аллергическую реакцию в форме заявления о католическом происхождении данной поговорки, а при дальнейшем "выяснении отношений" вы узнаете, что настоящая демократия существует только в Дании (Скандинавии). Таково своеобразие, как мы бы определили, демократии отношений, а не демократии статусов в современной Дании. Но это именно современное положение вещей, поэтому мы обращаемся к исследованию истории происхождения этого феномена, уделяя особое внимание истории форм внутрипарламентских отношений как одной из разновидностей общей датской демократии.
5. Хронологические рамки исследования. Всякое историческое явление имеет свою историю. Это заявление не попытка установить парадокс, а констатация одного из общих методологических приемов, известного как установление хронологии развития исторического феномена. В определенном смысле это тоже методологическая проблема, заключающаяся в необходимости установления критерия хронологических рамок исследования.
Каких-то десять лет назад указанная нами трудность решалась почти автоматически. Такой критерий существовал в виде незыблемой догмы формационного подхода в рамках марксизма-ленинизма. Стоит взглянуть на пример подобного решения проблемы на материалах отечественной исторической скандинавистики. Так, известный советский историк А.С.Кан (позже эмигрировавший в Швецию), исходя из указанной нами догмы, выделял следующие периоды в истории скандинавских стран: период "буржуазных реформ" просвещенного абсолютизма; период утверждения капиталистических отношений и принятия цензовых буржуазно-помещичьих конституций; период индустриализации; период предвоенного империализма и т.д. Таким образом, в лучших традициях марксизма-ленинизма для него базовым критерием определения хронологии были пресловутые производственные отношения, которые развиваются от кризиса к кризису. Соответственно и хронология получила кризисный, катастрофический характер.
Несколько в ином ключе подошли к данной проблеме авторы единственного на сегодняшний день отечественного исследования истории Дании.32 Во главу угла они положили, как можно заключить из общего духа исследования, интенсивность культурных форм, служащих своеобразными вехами на том или ином отрезке датской истории. Проблема, правда, заключается в том, что они не провели должной разграничительной линии, просто умолчав об этом, между понятием культуры как формы жизни и понятием культуры как представления о ней же ее собственных носителей (последнее было бы правильнее с кантовской точки зрения объективности научного исследования). Итак, авторы выделяют следующие культурные эпохи: позднего абсолютизма; эпоху перехода от абсолютизма к конституционно-представительной монархии; эпоху экономической модернизации и политической демократии; эпоху до I мировой войны и т.д.
Отрадно, что, пойдя по этому пути, они постулировали определенную зависимость периодизации датской истории от периодизации общеевропейской. Установление подобной зависимости кажется вполне оправданным, когда речь идет именно об общей истории Дании, так как последняя, хотя и является своего рода провинцией Европы, тем не менее всегда входила в семью европейских народов и повторяла вслед за ними пути их развития.33
Следовательно, для целей настоящей диссертационной работы необходимо определиться с общим критерием хронологии, учитывая опыт соответствующих исследований. Поскольку предметом нашей диссертации является история становления форм, институтов и методов внутрипарламентской демократии в Дании (см. выше), то периодизация развития форм общей демократии в Дании, сопряженная с историей конституционного развития, будет служить общим хронологическим фоном, на котором мы, учитывая определенные выше характерные черты демократии (напомним их: интенсивность, эффективность и экстенсивность), будем выделять именно те периоды становления и развития названных форм, институтов и методов, которые являются сущностными для выявления их особенностей.
Таким образом, мы выделяем следующие периоды развития внутрипарламентской демократии в Дании.
1-ый период: Кризис абсолютной монархии, выразившийся в учреждении сословных представительств законосовещательного характера. По времени это период с окончания наполеоновских войн (1814 г.) до весны 1848 г. Для этого периода характерно нарастание влияния внешнеполитического фактора на внутреннюю ситуацию в Соединенном королевстве Дании и Шлезвиг-Гольштейна. Одновременно в указанную эпоху выкристаллизовываются те общественные движения, представители которых на Учредительном собрании лета 1848 года будут вырабатывать текст первой датской конституции. Следует также указать, что этот период является временем создания идеологии датского консерватизма и либерализма, столкновение которых окажет чрезвычайно важное влияние на всю последующую историю Дании.
2-ой период: принятие первой Конституции и создание двухпалатного парламента (Ригсдага). Для этого периода также характерно переплетение внешнеполитических факторов с внутренними факторами развития страны. Здесь мы наталкиваемся на влияние последствий двух войн за Шлезвиг-Гольштейн, спровоцировавших своеобразную консервативную реакцию, отраженную в конституционном изменении 1866 года. По времени это период с 1849 по 1866 гг.
3-ий период: Эпоха довольно драматичной конституционной борьбы консервативных сил с либералами, проходившая по двум направлениям: ограничение прав Верхней палаты (Ландстинга) парламента и введение принципа парламентаризма. Драматизм этой борьбы обусловливался, с одной стороны, превращением Дании в Данию - формированием гомогенного датского государства (фактически современного типа), начало истории которого лежит в настоящем шоке, испытанном нацией от поражения в войне 1864 г., а с другой стороны, длительным конфликтом по вопросу обороны страны (строительство крепостей и реформирование армии). Последний конфликт выразился в формировании своеобразного пацифистского духа датской элиты, не позволившего последней мобилизовать силы страны на отпор Гитлеру в 1940 г. Одновременно это была эпоха создания индустриального общества в Дании, выхода на политическую арену социал-демократии и создания сегментов корпоративного общества.34 По времени это период с 1866 по 1901 годы. В последнем из них Дания фактически изменила собственную конституцию, введя в нее принцип парламентаризма (так наз. Systemskifte) и существенно усовершенствовав основы внутрипарламентской демократии.
4-ый период: Эпоха становления современных форм внутрипарламентской демократии, сопровождавшаяся радикальным изменением избирательной системы страны, что повлекло за собой формирование в Дании современного типа общества массовой демократии. По времени это период с 1901 по 1939 гг., особенностью его является то, что в указанный временной промежуток решающей силой датской политической системы становится социал-демократия и связанные с ней корпоративные структуры общества. Это эпоха становления предпосылок создания государства благоденствия (Welfare State), когда идеальным типом демократии является обеспечение равенства индивидов не только в политической, но и в экономической сфере.
5-ый период: Этот период можно условно назвать эпохой совершенствования форм внутрипарламентской демократии. По времени он охватывает промежуток между 1939 и 2000 гг., за который происходит ряд существенных реформ внутренних структур Фолькетинга, так, по конституции 1953 года парламент становится однопалатным. С одной стороны, эти реформы были обусловлены относительной устойчивостью политической системы страны в 50-70-ые годы, когда центр власти находился в руках социал-демократии, с другой стороны, их осуществление объясняется тем, что в 80-е-90-е годы в Дании ни разу не было сформировано правительства парламентского большинства, следствием чего явилась дальнейшая доработка внутренних структур Фолькетинга с целью облегчения учета в них нюансов соотношения сил в самом парламенте.
6. Научная новизна диссертационного исследования. Для российской историографии, занятой разработкой общих скандинавоведческих проблем, данное диссертационное исследование явится вкладом, вводящим в научный оборот целый комплекс источников, ранее не затронутых вниманием отечественных историков. Соискатель хочет надеяться, что выводы, к которым он приходит, также могут быть рассмотрены под углом научной новизны и нового решения ранее не исследованной проблемы. Важно также отметить, что диссертация вносит вклад в изучение современных политических процессов в России с точки зрения сравнительного анализа данных датского опыта внутрипарламентской демократии с аналогичными явлениями в нашем отечестве.
7. Структура диссертации. Структурно диссертация подразделяется на введение, три главы и заключение. В конце работы дается список использованной литературы.
Во введении устанавливается актуальность темы, научная новизна выводов, к которым приходит диссертант, оговариваются метод и предмет исследования.
Первая глава посвящена анализу предпосылок возникновения народного представительства в Дании, становлению первых форм внутрипарламентской демократии. Во второй главе исследуется истории развития внутрипарламентских форм демократии в период с 1866 по 1939 гг. Выявляются наиболее характерные черты динамики предмета исследования, устанавливаются факторы, оказавшие влияние на его развитие. Третья глава посвящена современному состоянию форм внутрипарламентской демократии в Дании. Дан анализ сущности этих форм и указано место, какое занимает внутрипарламентская демократия в системе общей датской демократии.
Заключение содержит в себе главные выводы, к которым приходит диссертант в процессе работы над темой.
8. Задачи исследования. В своей работе соискатель старался прежде всего:
1. проанализировать содержание понятия "внутрипарламентская демократия" на примере датского парламента;
исследовать пути становления и развития наиболее характерных (особенных) форм внутрипарламентской демократии Дании за их полуторавековую историю;
обозначить и описать характерные связи форм внутрипарламентской демократии с общими демократическими институтами датского общества;
4. определить основные этапы развития форм внутрипарламентской демократии и их связей, установить тенденции и факторы, повлиявшие на периодизацию истории развития этих форм и связей.
9. Тезисы, выносимые на защиту.
Демократия в Дании понимается как способ принятия решений в котором формально и институционально закреплено право (возможность) меньшинства оказывать влияние на принимаемое решение. Датская демократия за свою историю прошла несколько этапов развития: всеобщего либерального избирательного права, цензовой демократии, равного для всех избирательного права, демократии с социальным уклоном. Внутрипарламентская демократия применительно к общей датской демократии понимается как способ принятия решений субъектами, чьи возможности неравны, и как парламентская деятельность, проходящая в особых процедурных и структурных рамках.
Внутрипарламентская демократия тесно связана с общей демократией, сформировавшейся в Дании на протяжении почти полутора веков. Непосредственно эта связь проявляется в совпадении периодов развития внутрипарламентской демократии с общим конституционным развитием страны, каждый из которых опосредован крупной конституционной реформой или изменением конституции.
Одним из действенных факторов развития общей демократии в Дании и внутрипарламентской демократии, в частности, является такой традиционный институт государственной власти как монархия. За полуторавековой период развития датская монархия неоднократно оказывала прямое воздействие на развитие форм демократии и внутрипарламентской демократии.
4. Политические партии Дании, зародившись во второй половине XIX века, оказали прямое институциональное воздействие на становление форм внутрипарламентской демократии. Этому способствовала институционализация партийных фракций в парламенте, наделение их правами и возможностями (закрепленными в конституции и регламентах палат парламента) по оказанию прямого воздействия на решения, принимаемые парламентом.
5. Решения, принимаемые парламентом, расцениваются как компромисс или, вернее сказать, как достижение консенсуса (forlig), что традиционно сложилось в ходе борьбы за парламентаризм в период с 1875 по 1901 гг. Позднее, начиная с середины XX века, компромиссная модель принятия решений устанавливается в виде института докладчиков. Роль докладчиков закреплена теперь и регламентом Фолькетинга.
Следующей формой внутрипарламентской демократии, постепенно сформировавшейся за период с 1849 по 2000 гг., стал институт процедурных препятствий. Первое закрепление его форм восходит еще к эпохе Учредительного собрания (1848-1849 гг.). На сегодняшний день он представляет из себя процедурную возможность довести в 13 случаях мнение меньшинства до большинства и оказать тем самым на это большинство определенное воздействие.
Структура парламента, формировавшаяся на протяжении полутора веков, способы выборов в нем и приемы голосования институционализированы настолько, что возможно говорить об их демократическом характере. Комитеты Фолькетинга за последние десятилетия также перешли к практике процедурного препятствия, итоги голосования в них могут быть изменены по требованию меньшинства, выборы происходят на пропорциональной основе, что позволяет максимально учитывать расстановку политических сил в стенах парламента.
8. Проведенный анализ указывает, что внутрипарламентская форма демократии, являясь частной формой общедемократической системы Дании, оказывает на эту систему прямое воздействие, демократизируя ее еще больше.
В этом диссертант видит материальное содержание внутрипарламентскои демократии в Дании, постепенно проявившееся в отмеченных выше зримых формах за историю их развития в период с 1849 по 2000 гг.
Предпосылки становления основ парламентского строя в Дании
Проблемы демократии как системы политического властвования издавна привлекали внимание лучших умов человечества. Интерес к формам ее становления непреходящ, поскольку жизнь все время раскрывает перед ученым все новые и новые ее стороны, требующие концептуального осмысления и анализа. Демократия, являясь довольно древним феноменом, по-прежнему сохраняет притягательную силу не только благодаря своему характеру фундаментальной основы жизнедеятельности, но и благодаря универсальности своего воздействия на человека, действующего в ее рамках. Такая качественная сторона демократии как политического явления делает ее способной одновременно учитывать особенности жизни каждого общества, как давно вступившего на этот путь, так и только-только начинающего (например, в случае с Россией) движение в данном направлении.
Таким образом, утверждается, что исторический опыт каждой страны, исповедующей демократические принципы, являясь предметом исследования, всегда будет представлять существенный научный интерес. Случай с датской демократией в узком ее понимании как внутрипарламентской, то есть функционирующей в стенах основного центра власти Дании, думается, позволит нам подтвердить высказанные выше предположения. Это тем более актуально, что в отечественной историографии (как дореволюционной, так и советской, и современной) отсутствуют комплексные исследования заявленной темы настоящей диссертации. Отечественная скандинавистика, к нашему большому сожалению, не может похвастаться вообще сколько-нибудь большим объемом научный изысканий
1. Относительно большую группу представляют работы, посвященные истории викингов (в общем, а не применительно непосредственно к Дании), датской медиевистике, положению Дании в системе международных отношений (и ее связей с Россией) и некоторым проблемам современной истории, имеющим либо узко социальную направленность, либо традиционную для советской историографии тематику классовых битв. Политическая история Дании, история институтов ее государственности не изучалась отечественными историками.
2. Историография проблемы. Как уже нетрудно догадаться, российская историография не может составить серьезный информационный фундамент нашей работы. Исключением, пожалуй, является недавно вышедший двухтомник по истории Дании , в котором затрагиваются некоторые аспекты общей политической истории Дании, правда, нередко лишь фрагментарно. Общий анализ политических институтов современной Скандинавии был недавно проведен в работе, написанной диссертантом в соавторстве3, однако и к этому обстоятельному исследованию мог бы быть обращен упрек в разработке общих политологических проблем всех Скандинавских стран. Для полноты обзора литературы в той или иной степени касающейся тематики нашей работы, следовало бы указать на труды юристов4, однако от этих работ совершенно бессмысленно требовать должного исторического анализа внутрипарламентской демократии в Дании, поскольку они были написаны с иной целью.
Значительно объемнее и основательнее в отечественной историографии изучались социально-экономические и общеполитические аспекты развития Дании. Здесь следует указать на работы, зачастую выполненные в форме статей , однако они имеют лишь косвенное отношение к теме нашего диссертационного исследования.
Неизмеримо богаче, что естественно, разработана тема в датской историографии. Уже с первых лет существования народного представительства в Дании историки обратили свое внимание на парламент, объясняя и комментируя значение событий политической жизни, происходивших при участии народного представительства. Уже в первом историческом курсе известного своими консервативными взглядами историка К.Ф. Аллена6 излагались причины, побудившие короля Фредерика VI и короля Кристиана VIII предпринять широкие реформы, предшествовавшие принятию конституции 1849 года. Данный период исследуется в диссертации в качестве предыстории возникновения парламентаризма в Дании. Обращают на себя внимание работы по общей датской истории К. Эрслева, основателя критического направления в датской историографии, исследовавшего формы внутрипарламентской борьбы за полвека: 1849-1894 гг.7 Существуют и более современные общие курсы датской истории, которыми автор пользовался.8
Аспекты и формы внутрипарламентской работы, которая служила своеобразной средой создания внутрипарламентской демократии, изложены и проанализированы в работах некоторых датский историков и политологов.9 История политических партий Дании, принявших самое активное участие в становлении и развитии форм внутрипарламентской демократии исследованы в трудах отечественных и датских историков и политологов.10
Особо следует указать на информационную базу данного диссертационного исследования: Это прежде всего Регламенты датского парламента за период с 1849 по 1999 гг., Конституции Дании с 1849 по 1953 гг., стенограммы заседаний Ригсдага (после 1953 г. - Фолькетинга), стенограммы заседаний Государственного совета (правительства Дании), официальные сборники законодательств Дании за период с 1848 по 2000 гг., мемуары и дневники ведущих датских политиков за исследуемый период.
Анализ этой и другой литературы позволил диссертанту четче сформулировать методологию и предмет своего исследования.
3. Методология исследования. Старый методологический прием, закрепившийся в науке еще со времен средневековой схоластики и заключающийся в том, что объект исследования сам диктует метод своего изучения, в настоящий момент вряд ли способен соответствовать строгим критериям современной науки. Особенно если эта наука называется историей. По большому счету история не наука, а искусство, если вспомнить Геродота. Последний, как известно, до сих пор пользуется авторитетом во многом благодаря своему титулу "отца истории". Проблема, следовательно, даже на пороге XXI века состоит в необходимости оправдания истории как науки.
Казалось бы, со времен Маркса этот вопрос получил безапелляционное разрешение, особенно когда были открыты "непреложные" законы развития человеческого общества, однако парадокс не замедлил себя обнаружить именно в сфере применения этих "законов" к исторической действительности. Выяснилось, что "законы" неплохо объясняют настоящее, данную конкретную реальность (во многом благодаря универсальности каузального действия, понятого как непреложная рациональность поведения человека), но совершенно неприемлемы для выстраивания цепочки рассуждений, направленных на объяснение биографии и судьбы самого настоящего в потоке времени. Слова известного историка Георга Зиммеля о том, что познание истории есть "лишь понимание более позднего из его эквивалентности более раннему",11 на самом деле указывают нам, что природа каузалитета (исторической приемлемости, понимаемой в данном контексте как универсальная эквивалентность) не может быть законом, объясняющим мир (мир социальных явлений в этом числе).
Датское общество в условиях функционирования цензовой демократии
Как мы уже говорили выше, время правления Кристиана VIII ознаменовалось целым рядом реформ по усовершенствованию государственного абсолютизма.66 Эта работа проходила в трудных условиях кризиса абсолютистского образа правления и нарастающей волны сепаратизма. Последняя проблема особенно обострилась после опубликования открытого письма от 8 июля 1846 года. В герцогствах это привело к прямому противостоянию сословных представительств королевской власти, в связи с чем уже в январе 1847 года правительство подумывало о введении в них армии "для поддержания собственного авторитета".67 Волнения подтолкнули государственную бюрократию к разработке более радикальных мер по реформированию управления, в частности, можно упомянуть проект статс-секретаря Пехелина68 от 1846 года, предполагавшего учредить единый законодательный орган для всех частей датского государства. С этих же позиций выступил и генерал-прокурор Эрстед.69 Довольно большое внимание в предконституционный период стали уделять идее реформирования коллегий, их предполагали заменить министерствами, а Тайный государственный совет -Государственным советом по прусскому образцу. Забегая вперед, отметим, что эти меры нашли свое полное воплощение в тексте самой конституции 1849 года.
Из всех данных проектов жизнеспособной оказалась только одна идея: усовершенствование порядка государственного управления следует передать на рассмотрение собрания особо уполномоченных на то сословиями лиц. Очень показательны в этой связи положения доклада комиссара сейма королевства П.Г.Банга: "Теперь я бы позволил себе перейти к тому, что Ваше Величество уполномочило меня взять в качестве главного предмета моего всеподданнейшего заключения: что следует неотложно предпринять, насколько это возможно, дабы сохранить целостность монархии и устранить пагубные разномыслия (mistaenkniger) как между сословными представительствами герцогств и правительством Вашего Величества, так и между отдельными частями страны, кои наносят ущерб драгоценным интересам отечества и со временем будут грозить существованию самого государства. Уже в течение нескольких лет повторенное в двух представленных докладах и получившее поддержку Датской канцелярии, а ранее высказанное во время обсуждения необходимых мер по расширению Государственного совета предложение, поддержанное государственным советником и премьер-министром
(Statsminister) В.Мольтке и Эрстедом о том, что первым шагом должен явиться созыв влиятельнейших людей королевства и герцогств для общего совещания (Raadslagning) по поводу вышеупомянутых мер по спасению общества. То же самое было высказано графом Отто Мольтке и поддержано теперь рекомендацией графа Ревентлова и графа Карла Мольтке, из которых последний с ясностью и основательностью показал, что, бесспорно, заключения, высказанные президентом правительства Шеелем в одном из его заявлений, не могут считаться решающими. Таким образом, почти все Вашего Величества ближайшие и доверенные слуги согласны посоветовать учредить данное установление (Foranstaltning). На фоне этих предложений мое мнение о необходимости согласиться с тем, что советует граф Карл Мольтке, может иметь лишь небольшой вес". В дальнейшем Банг рекомендовал королю созыв не сословных представительств, а людей, облеченных доверием всего народа (de have Folkets Tillid), то есть созвать полноценное народное представительство.
Проект Банга датируется 26 декабря 1847 года, когда Кристиану VIII осталось править уже меньше месяца. Король умер 20 января следующего года. Девятого января 1848 года Кристиан VIII написал последнее в своей жизни письмо. Приведем самую важную для нашего исследования часть из него: "Дорогой сын и моя верная Адлер! Поскольку только в руках Божьих, оправлюсь ли я от этой болезни, поэтому уполномочиваю я кронпринца при вступлении его в управление даровать (at tilsige) датскому народу и герцогствам общую конституцию (en faelleds Constitutionel Forfatning), которую он при ближайшем рассмотрении сочтет необходимым даровать своим наследуемым землям (Arvelande)."71 Эта воля умирающего короля была подтверждена уже новым - Фредериком VII - в докладе кабинет-секретаря Ф.Тиллиша от 24 января 1848 года, в котором указывалось: "... поскольку убеждение Вашего Величества в необходимости изменения в Конституции страны еще более укрепилось и вызрело при воспоследовавших обсуждениях данного предмета и окончательно было выражено в последнем акте воли Вашего почившего в Бозе отца от 9 сего месяца, то Совет [Тайный государственный совет - Авт.] высказывается за то, чтобы решение Вашего Величества о даровании Вашему народу свободной конституции оставалось непоколебимым". Далее предполагалось учредить народное представительство (Folkerepraesentation) с широкими финансовыми и законодательными полномочиями. Оно должно было быть двухпалатным, за королем сохранялось право абсолютного вето на принятые собранием законопроекты. Тем самым подтверждался принцип октроированности конституции, то есть то, что "любые изменения в государственном строе (І Forfatningen) должны исходить от самого короля".73 Однако история распорядилась иначе.
То, что работа над проектом конституции вступила во вторую фазу, не предусмотренную ближайшим королевским окружением, было обусловлено рядом субъективных и объективных факторов.
Контуры современного датского общества
Ролевое участие Ригсдага в указанный период укрепилось во многом благодаря смещению, как мы его называем, центра власти от короля и его министров в зал заседаний обеих палат парламента. Роль самого Ригсдага, таким образом, обновилась, она отражала теперь измененное положение парламента по отношению к другим традиционным центрам власти. Обычно такая ситуация требует обязательного закрепления в конституции — то есть своей объективизации в конвенциональной норме, если вспомнить Ф. Лассаля или знаменитого английского конституционалиста Дайси. Став главным действующим субъектом практической политики и управления страной во многом благодаря "смены системы", Ригсдаг тем не менее не получил формального закрепления своего статуса: как мы смогли уже убедиться, положение о парламентаризме, несмотря на многочисленные попытки, не было внесено в измененный текст конституции 1915-1920 гг. - оно оставалось оформленным только в виде конвенциональной нормы.
Тем не менее существенные изменения, обусловленные компромиссом 1894 года, введением парламентаризма в 1901 г. и реформой избирательного права в 1915-1920 гг., все же произошли. Прежде всего обращает на себя внимание положение 19 конституции 1915-1920 гг., которое в противоположность положениям 19 конституции 1866 г., запрещало королю распускать палаты Ригсдага, обсуждающие финансовые законы. Таким образом, блокировалось повторение ситуации с использованием 25 конституции 1866 г. до принятия компромисса. Это было тем более важным, что в 1915 году текст этого параграфа был изменен, его дополнили следующим положением: "... и сразу же после созыва следующего Ригсдага законопроекты передаются ему...". Интересно подчеркнуть, что тут же поспешили по старому настоянию Венстре показать первенствующую роль Фолькетинга перед Ригсдагом: "Текущие законы обсуждаются в первую очередь в Фолькетинге" (Forel0bige Love behandles forst і Folketinget). Здесь следует также указать, что 22 конституции 1915-1920 гг. предписывал различный порядок роспуска Фолькетинга и Ландстинга.
Серьезным изменениям по сравнению с 1866 годом подвергся порядок формирования Ригсдага. Был снижен возрастной ценз избирателей. Избирателем теперь считалось лицо, достигшее 25-летнего возраста независимо от пола, имевшее постоянный домицилий в стране. Избирательных правами, правовыми учреждениями..." Лассаль Ф. Сущность конституции. Спб., 1913. С. 66-67. прав лишались люди, осужденные за порочащие их действия пользующиеся социальным вспомоществованием по бедности, злостные банкроты и недееспособные, 30 конституции 1915-1920 гг. Пассивное и активное избирательное право теперь согласно 31 совпадали. Затем вводилась пропорциональная избирательная система "для обеспечения равного представительства различных воззрений" (Til Sikring af en ligelig Repraesentation af de forskellige Anskuelser), как гласил 32 конституции. Общая численность депутатов Фолькетинга в 1915 году устанавливалась в 140, а в 1920 - в 152 депутата. Количество членов Ландстинга устанавливалось в 72 и 78 депутатов соответственно, 26 конституции 1915-1920 гг. Выборы депутатов Ландстинга по-прежнему являлись двухступенчатыми, 36 и 37 конституции 1915-1920 гг. Наличия имущественного ценза, столь характерного для прошлой конституции, теперь не требовалось, но сохранился высокий возрастной ценз - 35 лет для участия выборах в Ландстинг, 34, 35 конституции. Палаты, верхняя и нижняя, продолжали отличаться друг от друга по сроку своих полномочий: Ландстинг формировался сроком на 8 лет, при этом каждые четыре года половина его членов переизбиралась, 39 конституции, а Фолькетинг формировался сроком на 4 года, 36 конституции. Интересно отметить, что депутаты и Фолькетинга, и Ландстинга, тем не менее, получали равное содержание.
Как и прежде, палаты сами проверяли полномочия своих членов, 53 и 54 конституции 1915-1920 гг. (ср. 54 конституции 1866 г.) и 58 конституции 1849 г., выбирали собственных председателей, 54, ср. 64 конституции 1849 г. и 60 конституции 1866 г. За палатами продолжало сохраняться традиционное право самостоятельной законодательной инициативы, 43 конституции 1915-1920 гг., подачи адреса королю, 44, создание из своих членов особых комиссий для исследования общественно значимых дел (til at undersuige almenvigtige Sager), 45. Нововведением, с точки зрения конституции, стало то, что она теперь прямо требовала формирование таких комиссий на пропорциональной основе. В этом мы можем видеть заимствование порядка из регламента Фолькетинга 1867 г., 39 которого разрешал при проведении выборов внутри Фолькетинга по желанию депутатов выбирать между выборами на пропорциональной основе или на основе большинства голосов (efter Flertals-Valgmaade eller Forholdstals-Valgmaade). Финансовые полномочия Ригсдага также продолжали сохранять прежнюю форму, 46. Однако существенное изменение претерпел порядок принятия финансового закона, 47 конституции 1915-1920 гг. Теперь если обсуждение бюджета не началось в установленный срок, то правительство вносило в Фолькетинг временный финансовый закон, разрешающий финансирование только тех расходов, которые были установлены действующим на этот момент законодательством. Это положение подкреплялось 48, который требовал обязательной санкции закона (в форме бюджета или временного закона о финансировании) на взимание налогов. Таким образом, конституция 1915-1920 гг. в значительной степени впитала в себя положения компромисса 1894 года, который, как мы теперь знаем, с одной стороны, укрепил положение Ригсдага по отношению к правительству через детальное подтверждение и проработку финансовой прерогативы парламента, а с другой стороны, послужил фундаментом парламентаризма, так как без учета мнения большинства Фолькетинга стало невозможным проводить через эту палату бюджет, что означало необходимость совпадения партийности кабинета, внесшего проект бюджета в Фолькетинг, и партийности большинства этой палаты.
Как и прежде, палаты принимали, каждая для себя, правила процедуры, то есть Регламенты, 64 конституции 1915-1920 гг. Кворум в палатах, необходимый для принятия решений составлял более половины всех депутатов, 60 конституции. По сравнению с предыдущими актами этот порядок остался неизменным.
