Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Этапы и ход процесса христианизации позднеантичного общества 38
1.1. Формальная победа христианизации к концу IV века 38
1.2. Христианство и пережитки язычества с V в. «Двоеверие». Проблема реальной христианизации позднеантичного общества 57
Глава II. Константинополь рубежа IV-V вв. и борьба за реальную христианизацию 63
2.1. Иоанн Златоуст и его борьба за реальную христианизацию морали и нравов в повседневной жизни 63
2.2. Христианское и языческое в общественной жизни 83
2.3. Христианское и языческое в частной жизни 111
2.4. Тендерный аспект морали и нравов в ходе реальной христианизации 125
2.5. Влияние варваризации на мораль и нравы византийцев 143
Глава III. Особенности христианизации морали и нравов в провинциях 147
3.1. Александрия Египетская 147
3.2. Антиохия Сирийская 154
3.3. Газа Палестинская 168
3.4. Кесария Палестинская 181
Заключение 189
Библиография 196
Приложения 224
- Формальная победа христианизации к концу IV века
- Иоанн Златоуст и его борьба за реальную христианизацию морали и нравов в повседневной жизни
- Тендерный аспект морали и нравов в ходе реальной христианизации
- Кесария Палестинская
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования заключается в том, что переходные исторические эпохи имеют непреходящую важность, как для познания специфики исторического процесса, так и в современных условиях поисков путей модернизации нашего общества.
В последнее время значительно изменилось понимание эпохи поздней античности (IV-VI вв.) как одной из наиболее сложных и противоречивых. По ряду параметров можно выделить это переходное время в самостоятельную историческую эпоху, в комплексе взаимодействия всех составляющих ее разнонаправленных факторов. Основным его содержанием является идея континуитета – преемственности между античной и византийской цивилизациями. Однако, на сегодняшний день феномен культурной преемственности двух эпох применительно к теме нашего исследования нуждается в актуализации и доработке. Тема также обладает непосредственной привлекательностью для нас, так как в современной исторической науке на первый план выходит изучение человека переходной эпохи в контексте всей цивилизации.
Происходящий сегодня (начавшийся в Европе в эпоху Просвещения, а в России в советский период) процесс дехристианизации, несмотря на некоторое оживление христианской традиции в современной России, зачастую дает многочисленные образцы сложного переплетения христианских, нехристианских, светских и прочих ценностей в картине мира, морали, нравах и бытовом поведении одного и того же человека. Поэтому живая картина изменений системы ценностей, морали и нравов, выраженных в бытовом поведении, важна нам на обоих полюсах – как в начале христианизации (ранняя Византия), так и на современном этапе изживания христианской традиции (в плане актуальности исследования).
Объектом исследования являются мораль и нравы ранних византийцев, выраженные в бытовом поведении.
Предметом настоящего исследования является процесс эволюции морали и нравов под воздействием процесса реальной христианизации.
Хронологические рамки работы охватывают ранневизантийский период, традиционно понимаемый как IV–VI вв., однако, в силу глубокого консерватизма социальных, культурных и прочих отношений в Византии, для более объективного освещения процесса исторической эволюции рассматриваемых тенденций, материал концентрируется вокруг более узких рамок - конца IV – V вв., времени от преодоления последствий юлиановских реформ и начала деятельности Иоанна Златоуста в Антиохии - до времени Анастасия, завершившего процесс оформления Ранней Византии накануне юстиниановской эпохи (сложение «византинизма» относят обычно к VI – нач. VII вв.).
Территориально-географические рамки исследования охватывают собственно Византию, т.е. ее столицу – Константинополь, так как именно там нашли наиболее характерное выражение все основные рассматриваемые нами феномены и тенденции, а также в определенной степени территории Египта, Сиро-Палестинского региона, их крупнейших городов.
Целью диссертационного исследования является изучение состояния и эволюции реальной морали и нравов в ранневизантийском обществе, а также причин, характера и хода глубоких ментальных изменений, происходивших в этом обществе вследствие не формальной (IV в.), а реальной (V в.) христианизации.
В связи с поставленной целью были сформулированы задачи исследования:
рассмотреть общее состояние процесса христианизации позднеантичного общества;
выявить основные причины формальной победы христианства к концу IV в.;
определить соотношение христианства и остатков язычества в V в.;
проанализировать жизненный путь и деятельность Иоанна Златоуста как борца за реальную христианизацию морали и нравов;
выявить и классифицировать направления борьбы Иоанна Златоуста за реальную христианизацию;
рассмотреть христианские нравы и пережитки языческих нравов в общественной морали и поведении в конце IV – V вв.;
изучить частные нравы и бытовое поведение ранневизантийского общества;
проанализировать процесс ментального переворота, связанного с христианизацией, применительно к женщине, ее аксиологическим установкам и гендерному поведению;
изучить особенности морали и бытового поведения в провинциях на примере их наиболее важных городов (Александрия Египетская, Антиохия, Газа, Кесария).
При этом мы специально не рассматриваем христианскую нормативную мораль и нравы, монашеский образ жизни. Основное внимание сосредоточено на переходности, на жизни и поведении как последних язычников, так и, главным образом, «поверхностных христиан», сохранивших в быту много языческих, или, точнее, дохристианских пережитков.
Методологической базой исследования, в первую очередь, является цивилизационный подход (О. Шпенглер, А. Тойнби и др.) в истории, позволяющий увидеть различные стороны исторического процесса в движении. Теория локальных цивилизаций предоставляет историку возможность изучения сложных систем, в качестве которых рассматриваются локальные цивилизации, в совокупности ее элементов и циклов, причем именно культура здесь считается основным критерием смены циклов.
Обновление теоретико-методологического арсенала привело к пересмотру традиционных представлений об историческом процессе и возможностях его познания. Это, прежде всего, деятельность французской школы «Анналов» (М. Блок, Л. Февр, Ж. Дюби, Ж. Ле Гофф и др.). Традицию школы «Анналов» в отечественной науке поддержали Ю.М. Лотман, М.М. Бахтин, А.Я. Гуревич, Л.М. Баткин и др. Интерес к «субъективной стороне истории» выразился и в появлении такого направления как микроистория. Понять эволюцию макросистем невозможно без изучения микросистемы – социально-психологической природы человека. Аспект исследований, связанный с изучением человека, отражен и в «истории повседневности» (Alltagsgeschichte). «Интеллектуальная история», активно разрабатываемая в последние десятилетия в ИВИ РАН и ряде других центров ставит в центр внимания деятельность и труды представителей интеллектуальной элиты различных обществ, в том числе и поздней античности. В нашем случае, идеи св. Иоанна Златоуста как раз и представляют собой пример такого рода. В определенной степени специфическую окраску нашему исследованию придал гендерный аспект, сквозь призму которого рассматривались некоторые изучаемые проблемы, в частности, изменение морали и нравов женщин Ранней Византии. Работа также опирается на известную теорию континуитета между античной и византийской эпохами, концепцию Постклассического мира Поздней античности. В ходе работы мы также опирались как на методологически необходимые - на принцип историзма и на комплексный подход к источникам.
В диссертации использовались следующие методы. Сравнительно-исторический метод был использован при разработке процесса культурного континуитета между античностью и Ранней Византией в наиболее важных формах их взаимодействия и позволил выявить основные черты этого сложного процесса, который затронул не одно десятилетие в культуре поздней античности (Ранней Византии). Метод системного анализа выявил особенности эволюции системы взглядов Иоанна Златоуста на поставленную проблему. Структурно-диахронный метод использовался нами для изучения сущностно-временных изменений исторической реальности, так как он отличается от синхронного (то есть одновременного) анализа, который имеет целью раскрыть неизменные в определённом хронологическом отрезке свойства исторической действительности. Герменевтический метод применялся для осуществления анализа трудов Иоанна Златоуста с целью выявления его отношения к античному наследию и античным пережиткам в морали и нравах жителей империи. Для раскрытия исторического контекста рассматриваемого времени мы использовали приём исторического описания. Кроме того, нами был использован историко-генетический метод, показывающий генезис и эволюцию основных рассматриваемых в диссертации явлений. Безусловно, критерием истины должен являться комплексный подход к источникам, учитывающий достижения всех отраслей источниковедения.
Научная новизна. В данном диссертационном исследовании впервые:
-
Представлен процесс христианизации ранневизантийского общества, исходя из концепции «двоеверия» и двух уровней христианизации – номинального (формального) и реального (а исходя не традиционной концепции «обращения»);
-
Проанализировано наследие Иоанна Златоуста относительно реальной морали и нравов, бытового поведения византийцев с использованием современных методологических подходов;
-
Исследованы проблемы реальной христианизации византийцев с позиции светской исторической науки;
-
Рассмотрены гендерные аспекты процесса реальной христианизации в контексте концепции «двоеверия»;
-
Классифицированы языческие пережитки в поведении ранних византийцев как в частной, так и в общественной жизни;
-
Установлено доминирование смешанных проявлений христианской и языческой морали в общественной и частной сферах жизни в ранневизантийский период;
-
Исследованы региональные особенности и отличия христианизации, морали и бытового поведения (Константинополь, Александрия, Антиохия, Газа, Кесария Палестинская);
-
Установлена важная роль фактора сосуществования этноконфессиональных групп в ранневизантийском городе с различными уровнями конфликтности; это пересматривает традиционный унифицированный подход к населению города как к подданным империи;
-
Изучено влияние варваризации на мораль и нравы ранневизантийского общества.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Процесс христианизации морали, нравов и бытового поведения в ранней Византии был сложным, неоднозначным и длительным в силу сохранения определенного «двоеверия» (вопреки апологетической концепции «обращения»);
2. Наибольший вклад в углубление реальной христианизации жителей столицы империи (после христианизации номинальной) внес Иоанн Златоуст;
3. Языческие пережитки продолжали бытовать в целом ряде не только частных, но и общественных проявлений, интегрированных в жизнь больших городов империи;
4. Имела место определенная двойственность морали и бытового поведения массы формальных христиан, связанных с двойственностью мировоззрения (на основе «двоеверия»);
5. Претерпел серьезные изменения гендерный аспект, переход женщины от античной свободы к христианскому аскетизму;
6. Парадоксальным образом античные пережитки, противостоявшие христианству, приобрели уже позднеантичную форму – не простоты, а роскоши, не свободы, а удовольствий, не высокой культуры, а грубых развлечений;
7. Имелись определенные региональные отличия морали и бытовой жизни, вызванные различной этноконфессиональной ситуацией в городах.
Учение Златоуста о морали и нравах опиралось на достаточно древнюю общехристианскую нормативную концепцию семьи, восходящую к Посланиям ап. Павла и Писаниям мужей апостольских. Далее важен блок произведений христианской богословской традиции, ориентированный именно на повседневное поведение, мораль и нравы, преимущественно частные, частно-семейные. Это сочинения апологета II в. Ермы, св. Игнатия Богоносца, св. Иустина Философа, Афинагора Афинского, Феофила Антиохийского, Минуция Феликса и творения Ранних Отцов Церкви - александрийских учителей Климента и Оригена, «Пир десяти дев, или О девстве» Мефодия Патарского.
Воззрения св. Отцов так называемого классического, золотого века христианской письменности (IV в.) также заслуживают большего внимания, так как в это время среди восточных христиан появилось достаточно широко распространившееся отрицательное отношение к браку вообще, вследствие чего некоторые брачные пары разлучались и удалялись от мира, широко распространилось монашество, имели место и другие проявления крайнего аскетизма. Это труды св. Василия Великого, св. Григория Богослова, Епифания Кипрского.
Весьма важна церковно-историческая традиция, представленная сочинениями Евсевия Кесарийского, Сократа Схоластика, Эрмия Созомена, Евагрия Схоластика, Феодорита Киррского, Филосторгия.
Среди специальных исторических сочинений светских авторов первое место по количеству фактов и глубине анализа событий принадлежит, безусловно, Прокопию Кесарийскому. Рассказывая о крупных исторических событиях, великий историк не забывает и о морали и нравах своих сограждан («Тайная история»). Некоторую информацию о периоде до 410 г. мы сможем найти у важного византийского придворного Зосима. Для нас здесь наиболее важно то обстоятельство, что сам историк был одним из последних язычников-интеллектуалов, разумеется, скрытых, который позволил себе с языческих позиций изложить историю империи в своем труде в 6 книгах «Новая история». Важнейшими источниками являются хроникальное сочинение позднеантичного автора Марцеллина Комита и «Хронография» Иоанна Малалы.
Дополнительный разнообразный материал мы можем получить из агиографических сочинений, к которым нужно подходить с известной долей осторожности, но которые дают много важных деталей (А.П. Рудаков, М.В. Бибиков), а также исторический фон, особенно в начальной своей части, где, рассказывая о мирской жизни будущих христианских подвижников и подвижниц, авторы достаточно много места уделяют их частной жизни. В агиографических текстах наиболее интересны бытовые реалистические исторические детали, а также собственно гендерный аспект, объясняющий многие мотивы поведения.
Таким образом, письменным источникам принадлежит решающее место в проблематике нашего исследования.
Дополнительный характер может иметь археология, памятники материальной культуры, которые дают подтверждения тем или иным проявлениям в общественной жизни, описываемым в письменных источниках, а также эпиграфика.
Следовательно, имеющихся в нашем распоряжении источников вполне достаточно для решения основных задач предпринятого нами исследования.
Степень изученности темы. Начать историографический обзор стоит с отечественных исследователей, работавших в светской исторической науке в Российской империи в конце XIX - начале XX вв. Отдельные (небольшие) оценки и характеристики можно извлечь из общих трудов по истории Византии, подготовленных в России в начале ХХ века. Это книги выдающихся отечественных византинистов, классиков исторической мысли Ю.А. Кулаковского, Ф.И. Успенского, А.А. Васильева.
Церковно-историческая наука того времени проявляла больше интереса к истории общественного и бытового поведения ранних византийцев, однако, рассмотрение данного круга проблем выглядело вполне апологетически. Тем не менее, важен в ряде аспектов классический труд по истории церкви В.В. Болотова «Лекции по истории Древней Церкви». Существенную роль в данном контексте сыграл также А.А. Спасский.
Специально к наследию Иоанна Златоуста обращался целый ряд авторов, однако, лишь в богословском аспекте. Углубленным пониманием учения святителя Иоанна Златоуста о семье проникнута книга М. Григоревского «Учение святителя Иоанна Златоуста о браке». Эта книга – итог дореволюционной историографии по теме. В ней автор не может не признать наличия в империи значительных следов формально побежденного язычества, проявляющихся в морали и нравах ее жителей.
В советский период вышло только одно специальное исследование быта и нравов Византии - М.А. Поляковской и А.А. Чекаловой, но эта книга посвящена всей истории империи, а раздел о Ранней Византии скорее описывает бытовое поведение и нравы жителей, но не ориентирует на определявшие факторы – христианские нормы и языческие пережитки. В принципе близкий текст лежит в основе раздела «Быт и нравы» в первом томе академических очерков «Культуры Византии». При всем блеске и глубине этого очерка, он также не акцентирует внимание на «двоеверии», на степень реальной христианизации как основе морали и нравов.
Интересные исследования есть у А.П. Каждана и Г.Г. Литаврина. Их работы дают информацию о картине мира византийского общества, что отложило свой отпечаток на мораль и нравы. Однако, эти исследования касаются преимущественно времени с IX-Х вв. и далее, что выходит за наши хронологические рамки.
Таким образом, в советский период исследований в сфере «субъективной истории» практически не было, и только с начала 90-х гг. ХХ в. вновь появляются работы, выдержанные в русле данного направления, но уже ориентированные скорее на достижения западных ученых или возрождение традиций отечественной церковно-исторической науки. Здесь важны работы А.В. Горайко «О духовенстве Константинополя на примере деятельности архиепископа Иоанна Златоуста», М.Ю. Грыжанковой «Иоанн Златоуст в социуме Ранней Византии и России».
Весьма важен ряд трудов ведущего петербургского византиниста Г.Л. Курбатова, работавшего на протяжении 60-90-х гг. Среди его произведений есть исследования истории ранневизантийской Антиохии, очерк жизни и деятельности Иоанна Златоуста среди прочих «Ранневизантийских портретов» и др. Методологически весьма важно, что еще в 1984 г. Г.Л. Курбатов обратился к «позднеантичной стадии развития», пытаясь осмыслить наработки британской школы П. Брауна.
Комплексное исследование церковных историй Ранней Византии, их информативных возможностей и общекультурного значения предпринято И.Ю. Ващевой. Несколько ранее эти проблемы были обозначены И.В. Кривушиным.
Общий ход процесса христианизации империи и его итоги к концу IV в. исследованы в монографии М.М. Казакова.
Интерес к частной жизни и гендерным аспектам истории значительно активизировался в России на протяжении последних двух десятилетий. Однако, новое поколение византологов, к сожалению, не представило до сих пор сколько-нибудь значительного исследования на рассматриваемую тему. Поэтому, по нашему мнению, данная тема интересна и перспективна для разработки.
«Женская» проблематика, но вряд ли собственно гендерная методология, представлены в отечественной науке статьей А.А. Чекаловой о Юлиане Аниции.
В самые последние годы проблемы частной жизни ранневизантийского общества стали разрабатываться в некоторых аспектах Н.Н. Болговым в рамках научного направления кафедры всеобщей истории БелГУ, где изучаются различные стороны истории и культуры поздней античности (в духе концепции Постклассического мира). Общей оценке места женщины в Ранней Византии была посвящена монография Н.Н. Болгова и его соавторов, где, дается первый в отечественной науке очерк истории частной жизни ранневизантийской женщины через призму психосоматических рефлексий и ментального переворота, связанного с христианизацией. Частично здесь авторы касаются и проблем ранневизантийской семьи.
Исследования в области позднеантичной религии и ее взаимоотношений с христианством продолжили Л.А. Ельницкий, А.Д. Пантелеев, М.А. Ведешкин.
Важные обобщающие и справочные сведения содержат последние книги С.Б. Сорочана.
Таким образом, в ходе краткого историографического обзора очевидно, что, несмотря на относительно большое количество существующих работ, в поставленном нами ракурсе данная тема еще не являлась предметом специального исследования в отечественной науке.
Зарубежная литература по данной проблематике представлена более широко, нежели отечественная.
К исследователям по кругу проблем, связанных с историей церкви, Ранней Византии и ее общества в интересующем нас контексте можно отнести ряд авторов и их работы XIX – начала ХХ вв.: Л. Дюшена, Э. Пюша, А. Тьерри, Ф. Шаффа и др.
Для послевоенного периода общеисторические работы о поздней античности в мировой науке делятся на две группы. Первая – это традиционные исследования о «падении Римской империи», «гибели античного мира» и т.п. Завершением и исчерпанностью данной темы к 60-м гг. ХХ в. можно считать монументальный труд Арнольда Х. Джонса. Вторая группа исследований восходит к трудам британских историков 70-80-х гг. ХХ в., обратившихся к поздней античности не просто как к переходному периоду, а как к самостоятельной и самоценной исторической эпохе «Поздней античности» или «Постклассического мира» (к. III – VII вв.). Авторами и апологетами новой концепции являются Питер Браун, Эврил Кэмерон, Алан Кэмерон, Гленн Бауэрсок и др. Совместный труд П. Брауна, Г. Бауэрсока, О. Грабара представляет собой краткий, но емкий современный «портрет» эпохи, а также новейший словарь понятий и терминов, характеризующих период поздней античности. Работы П. Брауна ищут место для частной жизни и женщины в его концепции поздней античности. В одной из книг он тщательно проанализировал отношение к женщине и браку в христианской и специально в патристической традиции Запада и Востока. В другом исследовании он впервые обратился к истории частной жизни данного периода. Новое в исследовании позднеантичной эпохи связывается с восприятием ее как отдельного целостного периода истории, а не просто переходного времени. Этот подход закреплен и в соответствующем томе «Кембриджской древней истории».
Исследование различных аспектов общественной повседневной жизни в Византии дается в работах Фидона Кукалеса, Кирилла Манго, Тамары Талбот Райс. В небольшой степени исследовались региональные языческие праздники, пережитки языческих традиций в общественной жизни - ипподром, мимы.
Труды, посвященные различным сторонам гендерного аспекта, подготовили Джиллиан Кларк, Mирто Хатцаки, Жоэль Бокам (рецензия Роджера Багналла), Антти Арьява, Джудит Херрин, Лиз Джеймс. Сексуальная жизнь – одна из наиболее важных сторон частной жизни и индикатор степени реальной христианизации позднеантичного общества. Специально сексуальные аспекты у Иоанна Златоуста (не называемые им непосредственно) стали предметом изучения Элизабет Кларк.
Еще больше внимания уделялось феномену античного гетеризма, который почти без изменений перешел в ранневизантийскую эпоху и превратился в проституцию, лишь морально осуждаемую церковью (да и то не всегда), но неистребимую и не истреблявшуюся в христианские времена как социальный институт (Ставрула Леонтсини и др.).
Отдельная большая тема в контексте рассматриваемых нами проблем – это «последние язычники». Здесь наиболее фундированное исследование подготовил Пьер Шувен. Не утратила своего значения и более ранняя работа Дж. Геффкена. Для более позднего периода VI в. ретроспективно важна работа Д. Константелоса и др.
Наконец, новое прочтение собственно религиозных отношений эллинских культов и христианства и христианизации представил Ф. Тромбли.
По истории крупнейших городов и регионов Ранней Византии следует назвать ряд важных работ: относительно Константинополя – это фундаментальные исследования Жильбера Дагрона и Раймона Жанена; Египта – труды Кристофера Хааса (Александрия) и Роджера Багналла, Антиохии – Гленвилла Дауни и Вольфа Либешютца, Сирии и Палестины – Хагит Сиван, Газы - Брурии Биттон-Ашкелони и Яны Чехановец.
Важными работами для характеристики эпохи и рассматриваемого нами круга проблем относительно варварского вопроса являются исследования Альберта Герхарда о роли готов в Константинополе в связи с варваризацией нравов и деятельностью Иоанна Златоуста, Алана Кэмерона об эпохе Аркадия и Златоуста, а также влиянии варваров в Константинополе.
Для лучшего понимания взглядов Иоанна Златоуста мы также обращались к работам церковно-исторических авторов середины - 2-й половины ХХ века - П. Штокмайера, Р. Вилькена, Х. Кампенхаузена, П. Муляра, Р. Брендле. Светская историческая наука вновь обратилась к учению Иоанна Златоуста в лице Дж. Келли, и к его жизни и трудам - в работах В. Либешютца.
Огромным подспорьем для исследователя являются монументальные просопографические своды по поздней античности и Ранней Византии, подготовленные британскими учеными.
Таким образом, в зарубежной исторической науке также нет специального сочинения, которое было бы посвящено анализу реальной повседневной морали и нравов ранневизантийского общества. Имеющиеся работы затрагивают почти исключительно богословские, политические, культурологические, этнические и прочие аспекты, оставляя в стороне человека во всем многообразии его картины мира, аксиологических установок, морали и нравов, а также основанного на них реального поведения как в общественной, так и в частной сфере. Большинство авторов исходят или из парадигмы «обращения», неуклонного перехода в христианство большинства населения империи. Причем речь идет об «окончательной», полной и последовательной христианизации, на фоне которой действовали отдельные «последние язычники», тоже последовательные и убежденные. По нашему мнению, более правильно было бы вести речь об уровнях христианизации – номинальном (формальном) и реальном, и о неизбежно проистекающей отсюда концепции «двоеверия», более гибкой и сложной, чем концепции «обращения».
В историографии в большей степени разработаны следующие аспекты:
- нормативные ориентиры христиан в повседневной жизни (вместе с тем, принимаемые за реальные, что в действительности было не так);
- история повседневности в Византии в целом;
- образ жизни женщины-христианки, образ жизни женщины-язычницы, правовые аспекты статуса женщин;
- соматические репрезентации мужчин и женщин в Ранней Византии; секс и проституция в Ранней Византии;
- Иоанн Златоуст и его учение о нормативных правилах поведения христианина в обществе и дома;
- история отдельных регионов Ранней Византии;
- история последних язычников как отдельной автаркичной социальной группы, или микрокруппы (что также не соответствует действительности).
Неизученные аспекты и общая концептуальная основа «двоеверия» сформулированы в разделе «Научная новизна» исследования.
Тема морали и нравов в Ранней Византии практически не разрабатывалась в России, и лишь в последние годы постановка проблем такого рода началась в БелГУ.
Тема работы была поддержана грантами: Госконтракт П322 «Человек переходной эпохи: Поздняя античность - Ранняя Византия» (рук. д.и.н., проф. Н.Н. Болгов), реализуемый в НИУ «БелГУ» в рамках Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры современной России. 2009-2013» мероприятия 1.2.1. «Проведение научных исследований научными группами под руководством докторов наук»; Внутривузовский грант БелГУ для аспирантов и студентов 2007 г.
Теоретическая и практическая значимость заключается в возможности дальнейшей научной разработки заявленных проблем и в использовании материалов и выводов диссертации в ходе осуществления учебного процесса в высших учебных заведениях, в частности, при разработке лекционных курсов по «Истории древнего мира», «Истории средних веков», «Истории Византии», «Истории мировых религий», гендерной истории, спецкурсов.
Специальность диссертации соответствует шифру специальности 07.00.03 – всеобщая история (история древнего мира) согласно паспорту специальности, соответственно областям исследования областям исследования 2. История Древнего мира (история Античности), 8. История цивилизации, стран, народов, регионов, 18. Человек в истории, 22. История религии и церкви, 23. Гендерная история.
Апробация результатов диссертационного исследования проводилась в виде докладов на международных и всероссийских научных конференциях в 2007-2013 гг.: «Сергеевские чтения» (Москва, 2011), «Актуальные проблемы истории древнего мира» (Киев, 2011), Чтения памяти проф. Н.П. Соколова (Нижний Новгород, 2010), «Власть и общество» (Воронеж, 2009), «Могилянские чтения» (Киев, 2007), «Проблемы истории и археологии Украины» (Харьков, 2008), «Каразинские чтения» (Харьков, 2007, 2009, 2011), «Одесские чтения» (Одесса, 2010), «Актуальные проблемы исторической науки» (Днепропетровск, 2010), «Боспорские чтения» (Керчь, 2009, 2011), «Средневековые древности Восточной Европы» (Чернигов, 2008), «Кондаковские чтения» (Белгород, 2010, 2013), «Классическая и византийская традиция» (Белгород, 2008-2011, 2013), «Мир Византии» (Белгород, 2007), «Белгородский диалог» (Белгород, 2009, 2011). Работа обсуждалась на кафедре всеобщей истории и зарубежного регионоведения НИУ «БелГУ».
По результатам исследования было опубликовано 24 работ, в том числе 3 в изданиях по списку ВАК РФ, 1 в изданиях РИНЦ, монография и учебное пособие (в соавторстве).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, объединяющих 11 параграфов, заключения, списка использованной литературы, приложений.
Формальная победа христианизации к концу IV века
На протяжении IV века на территории античной цивилизации, Римской империи совершился всемирно-исторический переворот. Вера городского простонародья Восточного Средиземноморья стала верой императора и империи. Из религии мучеников христианство превратилось в религию государства. Оно было удобно для государства в тот исторический момент тремя важнейшими особенностями:
- это религия, четко противопоставлявшая «своих» и «чужих»1 (и этим она гораздо более соответствовала духу императорского самодержавия, чем веротерпимые языческие религии),
- это религия проповедующая, и открывающая больше возможностей воздействия на общество, чем другие,
- это религия организованная; общины поддерживали связь между собой, христианский клир складывался во все более отчетливую иерархию по городам, провинциям и диоцезам2.
Таким образом, христианская церковь как нельзя лучше подошла формирующейся политической системе домината, поддержав снизу реформы по укреплению государства. Особенно важным было то, что церковь практически заменила собой прежнюю муниципальную организацию.
Культурный и религиозный кризис, который Римская империя переживала в IV веке, является одним из самых важных моментов в истории Европы, по крайней мере - первым такого рода. Древняя языческая культура столкнулась с христианством, которое, будучи признано и разрешено Константином Великим в начале IV века, было объявлено в конце того же века Феодосием Великим религией господствующей, государственной. Могло казаться, что эти два столкнувшиеся элемента, исходя из совершенно противоположных точек зрения, никогда не смогут найти путей для соглашения и будут исключать друг друга. Однако действительность показала иное. Христианство и языческий эллинизм постепенно слились в одно целое и создали христианско-греко-восточный культурный сплав3 византийской культуры. Центром последней стала новая столица Римской империи - Константинополь4.
Главное значение в деле создания нового положения вещей в империи принадлежит Константину Великому. При нем христианство впервые стало на твердую почву официального признания, а прежняя языческая империя стала превращаться в империю христианскую5.
Обычно обращение народов или государств в христианство происходило на первых шагах их исторической жизни, их государственного бытия, когда прошлое таких народов не создало еще твердых, установившихся основ или создало некоторые основы в грубых, примитивных образах и формах6. Переход в подобном случае от грубого язычества к христианству не мог порождать в народе или государстве глубокого кризиса7.
Империя, превращаясь в IV веке в христианское государство, т.е. по сути, отвергая свое прошлое, должна была пережить в высшей степени острый и тяжелый кризис8. Очевидно, древний языческий мир, по крайней мере, в религиозной области, уже не удовлетворял потребностей его населения. Родились новые запросы, которые, в силу целого ряда сложных и многообразных причин, смогло удовлетворить лишь христианство.
Если с подобным исключительным по своей важности цивилизацион-ным кризисом связывается какое-либо историческое лицо, сыгравшее в нем выдающуюся роль, то в исторической науке по вопросу о нем появляется значительная литература, стремящаяся оценить его значение в данный период времени. Для IV века таким лицом стал император Константин Великий9.
Константин родился в городе Наисс (совр. Ниш в Сербии). Со стороны отца, Констанция Хлора, Константин принадлежал, вероятно, к иллирийскому роду. Его мать Елена была христианкой, ставшей потом св. Еленой, совершившей паломничество в Палестину, где, согласно традиции, она нашла св. Крест, на котором распяли Христа10; таким образом, именно с Еленой связывается начало культа св. мест.
Когда в 305 г. Диоклетиан и Максимиан, согласно установленным договоренностям в политической системе тетрархии (четверовластия), сложили с себя императорские полномочия и удалились в частную жизнь, а августами стали Галерий на Востоке и Констанций, отец Константина, на Западе. Но в следующем году Констанций умер в Британии, и подчиненные ему войска провозгласили его сына Константина августом. В это время против Галерия вспыхнуло восстание в Риме, где население и войско провозгласили императором Максенция, сына сложившего с себя императорские полномочия Мак-симиана. К сыну присоединился престарелый Максимиан, вновь принявший императорский сан. Настала эпоха междоусобной войны, во время которой умерли Максимиан и Галерий. Наконец, Константин, соединившись с одним из новых августов Лицинием, разбил в решительной битве недалеко от Рима Максенция, который во время бегства утонул в Тибре. Оба императора-победители, Константин и Лициний, съехались в Милане, где и обнародовали знаменитый Миланский эдикт о разрешении христианства. Согласие между императорами продолжалось, однако, недолго. Между ними разгорелась борьба, которая привела к полной победе Константина11. В 324 г. Лициний был убит, и Константин стал единодержавным правителем всей империи.
О нем и о его правлении рассказывается в апологетической «Жизни Константина» Евсевия Кесарийского, а также во II книге «Новой истории» Зосима, которая как в целом, так и относительно Константина, носит достаточно взвешенный, а отнюдь не антихристианский характер.
Помимо классиков историографии Э. Гиббона и Я. Буркхардта12, о Константине писали многие поколения исследователей, сходившихся в одном: независимо от истинных целей и пристрастий, политика Константина широко открыла двери процессу христианизации Римской империи, пусть пока в значительной степени и номинальному.
Политика Константина по отношению к христианству отвечала потребностям времени, способствовала консолидации общества и укреплению системы домината, и в целом оказалась эффективной, но сам император был не во всем до конца последовательным. Одним из первых актов, последовавших за легализацией христианства, было освобождение христианских клириков от муниципальных повинностей, хотя, исходя из финансовых соображений, Константин запретил переход в клир куриалам, обладавшим большим состоянием. Церковь была освобождена от налога на недвижимое имущество, хотя этот закон пока не распространялся на церковные земли. Церкви было предоставлено право отпуска рабов на волю, хотя это можно было сделать только с доброй воли хозяина и при свидетелях. Церкви была дана судебная власть, хотя она распространялась только на гражданские иски. Христианские храмы получили право убежища, хотя таким же правом на протяжении веков уже пользовались языческие святыни. Самой значительной мерой Константина в пользу христианства стало распоряжение о том, чтобы сбор с определенной части податной земли каждого города отдавался местным церквам, что явилось очень существенным вкладом в формирование экономического могущества церкви13.
Как известно, оказывая покровительство христианству, Константин всю свою жизнь формально оставался язычником и принял крещение лишь перед смертью14. За время своего правления он не сделал ничего, что могло бы серьезно пошатнуть положение язычества. Он носил титул великого понтифика, являясь, таким образом, главой всего жреческого сословия. При нем сохранялся культ императора, к которому был присоединен культ его рода, его монеты сохраняли прежние внешние формы, что позволяло подданным-язычникам понимать их символизм в традиционном духе15, и даже его надзор за делами христианской церкви представал как часть традиционных императорских обязанностей. И хотя Константин не останавливался перед беззастенчивым грабежом языческих храмов и памятников по всей империи для решения финансовых вопросов и для строительства новой восточной столицы, формируя образ новой имперской столицы - Константинополя16, он никогда не лишал язычество той поддержки, которую старая религия на протяжении многих веков получала от государства.
Иоанн Златоуст и его борьба за реальную христианизацию морали и нравов в повседневной жизни
Константинополь IV-V вв. был, хотя и молодым как столица, но достаточно бурно растущим городом. Его топография и памятники активно изучались Н.П. Кондаковым12, Р. Краутхаймером13, С.А. Ивановым14, В.В. Серовым15 и др.
Население столицы, несмотря на наличие здесь ядра государства, императорского двора, церковного центра, военного командования было достаточно пестрым.
Оно делилось по сословному принципу на:
- императорский двор и придворных,
- сенаторскую знать16,
- военную знать,17
- верхушку церковного клира,
- несельников столичных монастырей,
- муниципальное городское население, делившееся на димы и составлявшее факции,18
- негражданское население - слуги, рабы.
По этноконфессиональному принципу население столицы также не было однородным:
- двор, военное командование, центральный государственный аппарат (канцелярии) были латиноязычными19,
- помимо ортодоксов в столице проживали другие группы христиан -ариане, несториане и др.,
- евреи и самаритяне20,
- германцы,
- этнические землячества армян, сирийцев, коптов, африканцев, исав-ров21 и др.
В силу господствующей вертикальной социальной мобильности движение снизу вверх и обратно, из провинций в столицу и обратно могло совершаться очень быстро.
Среди этого разнообразного населения, находившегося в постоянном движении, конечно, преобладали светские ценности, общественное и частное поведение, несмотря на наличие большого количества храмов и монастырей. До победы христианского аскетизма было еще очень далеко. Поэтому деятельность патриарха Иоанна Златоуста (400-404) по углублению реальной христианизации морали и нравом на повседневном поведенческом уровне была необходимой и неизбежной.
Насколько она была необходимой, говорит тот факт, что деятельность патриарха как в целом, так и в рассматриваемом аспекте, встретила ожесточенное сопротивление даже при дворе (императрица Элия Евдоксия)22 и внутри высших кругов церкви (Кирилл Александрийский).
В жизни и писаниях Иоанна Златоуста лучше всего можно почувствовать действительную обстановку христианской жизни тех десятилетий, а также измерить всю глубину и трудность начинающегося процесса реальной, глубинной христианизации. В центре его внимания - христианская жизнь его паствы, жизнь во всем многообразии ее положений, во всей ее повседневной действительности. Перед ним мир, принявший христианство, но столь близкий еще к язычеству, так глубоко отравленный грехом, неведением, само христианство не принимающий слишком «всерьез». Люди толпятся в храмах, но за стенами храма царит все та же распущенность нравов, ненависть, несправедливость. Своим примером он показывает силу христианского милосердия, строит дома и приюты для бедных, обличает богатых1, обрушивается ся на роскошь. Его «социальный» пафос вытекает непосредственно из Евангелия: всё зло, говорит он, происходит от «этих холодных слов: мое, твое». Все люди равны, все имеют те же нужды, те же права. Семья, общество, понимание религии - всё должно быть обновлено христианством.
Начиная изучение борьбы за реальную христианизацию морали и нравов Иоанном Златоустом2, остановимся на биографии знаменитого святителя. ля.
Образ Иоанна Златоуста в исторических письменных источниках формируется преимущественно через его собственные произведения (Письма, особенно два письма к папе Иннокентию I; беседы о Евтропии, Гайне и своей ссылке), интерпретации ранневизантийских церковных историков (Сократ Схоластик, Созомен, Феодорит Киррский), а также «Диалог» Палладия Еле-нопольского3. Важно также посмотреть на образ Хризостома у светских хронистов, близких императорскому двору (латинская Хроника Марцеллина Комита (VI в.) из Константинополя).
Иоанн родился в Антиохии1 около 347 г. в благородной семье крупного военного сановника2. Мать Иоанна Анфуза была ревностной христианкой, любившей сына глубокой и властной любовью. Иоанн обучался у ритора Ли-бания3 и получил самое блестящее образование по тому времени. Школа Ли-бания была почти исключительно школой риторики. После ее окончания выпускники должны были стать риторами, грамматиками, поэтами. Источники указывают, что в Антиохии стать грамматиком в тот период можно было только в школе Либания. Антиохия того времен была большим городом с 300 тыс. населения и носила титул «столицы Востока». В течение IV в. Антиохия еще превосходила Константинополь по населению4.
В 386 г. он был посвящен в сан священника. Ко времени его появления в Константинополе у него была репутация могущественного оратора и сурового моралиста, который и сам вел аскетический образ жизни. В описании жизни Иоанна Марцеллин опирается в основном на сведения из «Диалога» Палладия. Иоанн Златоуст упоминается в Хронике Марцеллина Комита 5 раз (398.3; 403.3; 404.1; 428.2; 438.2).
Мать Иоанна была очень довольна, когда ее сын-адвокат в двадцатилетнем возрасте попросил внести его имя в список для подготовки к крещению. Через 3 года, после требовавшегося тогда срока подготовки, его окрестил епископ Мелетий Антиохийский (370 г.).
Иоанн сразу проявил стремление к аскетизму и сообщил матери, что намерен покинуть город и вести монашескую жизнь. Она взяла с него обещание, что он никогда не оставит ее, пока она жива. Иоанн нашел простое решение для того, чтобы вопреки наклонностям матери осуществить свое монашеское призвание - он превратил свой дом в монастырь. Он жил там с тремя единомышленниками вплоть до смерти матери, а затем присоединился к монахам в сирийских горах. Там он в течение четырех лет учился дисциплине монашеской жизни и старался ей следовать, проведя еще два года в полном одиночестве1. Впоследствии он сам признал, что такая жизнь - не лучшая подготовка к исполнению пастырских обязанностей. «Многие из тех, кто от монашеского уединения переходят к деятельной жизни священника или епископа, совершенно не способны справляться с трудностями, встающими перед ними в их новом качестве»2.
По возвращении в Антиохию после шести лет монашеского затворничества он был рукоположен в диаконы (381 г.). Будучи диаконом, он опубликовал известные сочинения о девстве, св. Вавиле (одним из главных местных святых Антиохии, культ которого был очень популярен) и священстве.
Он начал проповедовать, и вскоре слава о нем распространилась по всей грекоязычной церкви3. Вскоре он был рукоположен в пресвитеры.
В 397 г. освободилось место патриарха Константинопольского, и император Аркадий (397-408 гг.)4 распорядился перевести Иоанна в столицу, чтобы он занял там эту высокую должность. Но он пользовался такой популярностью в Антиохии, что власти опасались беспорядков и держали императорский указ в тайне. Они пригласили известного проповедника посетить небольшую часовню за городом, и когда он появился там, его посадили в повозку и силой увезли в столицу. В начале 398 г. он был посвящен в патриархи5.
Под 398 г. Марцеллином кратко описывается его карьера до того места, когда он был посвящен в сан патриарха в Константинополе 26 февраля 398 г. сменив Нектария (=Soc, 6.2; Soz., 7.2-3).
Тендерный аспект морали и нравов в ходе реальной христианизации
Сущность ментального переворота позднеантичной/ранневизантийской эпохи заключалась в том, что основные поведенческие характеристики античной женщины - выраженное тендерное поведение и интимная жизнь -оказались фактически под запретом в христианской империи1. Женщина-христианка в поведенческом аспекте должна была в принципе отказаться от прежней половой идентичности2. Идеалом была провозглашена асексуальность, девство, которое заместило собой почти всю женскую идентичность3. Вторая дозволенная ипостась женщины - это мать семейства, которая имеет интимные отношения с супругом исключительно для продолжения рода. Слово «целомудрие» в христианском дискурсе греческого языка стало обозначаться термином oaKppoown4, что, как известно, в античности означало «умеренность».
Отмеченные выше три типа социального статуса женщины также претерпели значительную метаморфозу. Тип свободной женщины фактически оказался обреченным на исчезновение с точки зрения христианской морали. Таких женщин со свободным сексуальным поведением отныне быть не должно. Женщина должна была попасть либо в категорию замужних, либо войти в принципиально новую, неведомую античности категорию - монахинь, удалившихся от греховного мира5.
Данный переворот произошел, вопреки мнению, например, А.Н. Весе-ловского6, не за одно поколение, а на протяжении ряда столетий7. Ряд филологов, приводя в пример смену античного романа христианским житием (по форме на античный роман похоже Житие Галактиона и Епистимии III в.1), делали христианский переворот единовременным и тотальным. На деле мы наблюдаем в письменных источниках поздней античности многовековой переходный период, многие общие мотивы (символизм, аллегореза, аскетизм, борьбу со страстями, идеал целомудрия и др.) как для язычества, так и для христианства2. Принадлежность же к первому или второму зачастую является чисто внешней и условной.
Диапазон целомудрия был достаточно широк. Впервые его можно встретить в постэллинистическом романе, многие герои которого поддерживают аскетическую умеренность. Апокрифические «Деяния Фомы» дают очень строгие предписания относительно плотской чистоты. Наконец, у апостола Павла, как известно, наиболее полно и многосторонне разработана теория христианской семьи и ее основ, главной из которых является целомудрие.
Представления о женском аскетизме в миру, «монашестве до монашества» в доантониевский период вполне сложились в церковно-исторической науке3. Девство христианки могло быть изначальным и сохраняться всю жизнь. Его концепция была разработана христианскими богословами очень рано, еще в III в., Климентом Александрийским в трактате «Педагог» и Ме-фодием Патарским в сочинении «Пир десяти дев, или «О девстве». Климент вообще разработал целую программу бытового и публичного поведения женщины-христианки, начиная с приема пищи, проявления эмоций, применения косметических средств, ношения одежды и обуви и т.д. Много страниц Климент посвятил специально тендерному поведению женщины-христианки в ее взаимоотношениях с мужчинами4, словно полемизируя с известными рекомендациями Овидия в Ars amandi и Remedia amoris. Потеря девственности в таком случае была катастрофой и метафорически сравнивалась с сорванным цветком (Koupiov avBoc;).
Но к девству можно было прийти и из мира, причем было по большому счету неважно, откуда женщина пришла в монастырь (или стала вести девственный образ жизни в миру) - из семьи или с панели.
В этой связи наиболее интересно отношение ранневизантийской христианской церкви и государства к проституции (институт гетер). Этот античный институт имел давнюю историю1. Известны свидетельства греческих авторов об этом феномене уже в архаический период. Разложение римской морали к концу Республики вызвало к жизни законодательство Августа о морали. Тем не менее, после победы христианства потребовалось создать новое законодательство, которое регулировало бы моральные нормы, интимную жизнь граждан, а также вопросы, связанные с проституцией.
Наиболее контрастным, и потому наиболее ярким, является обращение блудницы. Первый известный случай такого рода имел место еще во II веке (св. Евдокия из Илиополя, подвизавшаяся в 96-152 гг.).
Агиографические тексты в большинстве случаев дают только моральную оценку случая2. Так, Мария Египетская утверждает, что она была «похотлива и падка до наслаждения. Я торговала собой не ради корысти. Я была одержима ненасытной и неудержимой страстью пятнать себя грязью». Сходными мотивами руководствовалась Таисия и Зоя. И лишь одна из героинь «Луга Духовного» (Leimon., 136) признается, что ищет блуда потому, что она голодна. Сходна и судьба девицы из гл. 207 того же сочинения. Важен рассказ Иоанна Мосха о целомудрии (Leimon., 189), которое выбирает жена, которая могла спасти мужа от смерти ценой своего бесчестья, и это спасает их обоих.
Обращение Марии Египетской, как сообщает житие, произошло чудесным образом. Она несколько раз не могла войти во храм, ее не пускала некая сила. И тогда она помолилась Богородице и раскаялась. Правда, изживание греха в дальнейшем заняло у нее всю последующую жизнь.
С одной стороны, торговля своим телом считалась безусловным грехом и морально осуждалась. Однако, реалии повседневной жизни, прежде всего, бедность, могли служить определенным оправданием для занятий данным ремеслом. В конце концов, проституция не входила в число десяти смертных грехов. Гетерам как павшим женщинам можно было даже посочувствовать и оказать милосердие, проявив христианскую терпимость и реальную помощь ближнему, оказавшемуся в трудной ситуации.
Христианство безоговорочно осуждало лишь проституцию ради наслаждения, «по убеждению», а среди гетер таковых во все времена находился определенный процент. Точно так же осуждению подвергались и все прочие чувственные удовольствия, ведшие к ущербу для души. Женщина вообще считалась более склонной к пороку чувственных удовольствий, как пол, имеющий более развитую чувственность и эмоциональную сферу, а также, по мнению богословов, в силу своей слабости и изнеженности (по сравнению с мужчиной, разумеется).
В результате возникла парадоксальная ситуация: институт гетер оказался в определенной степени нужным христианской церкви, потому что, помимо милосердия, давал возможность падшим женщинам начать путь морального очищения с самой нижней отметки. Поэтому путь к спасению у этих женщин оказывался самым длинным, то есть самым сложным, а значит - этот путь самоусовершенствования оказался едва ли не самым почетным путем к святости. Чем шире диапазон от греха к святости, тем он более почетен. Отсюда феномен святости значительного количества прежних гетер1.
Таким образом, путь «от гетеры до игуменьи» в ранневизантийское время стал наиболее ярким и глубоким проявлением ментального переворота, связанного с христианизацией. Каждая женщина должна была лично сама прийти к христианству.
Аскетический идеал женщины-христианки всегда был ориентирован на самую недосягаемую высоту - это Дева Мария (Ambr. Med. De virg., II, 1). Практический же тип, достижение которого считалось более или менее реальным, это Марфа и Мария - сестры Лазаря, олицетворявшие два типа женщины-христианки. Первая - практическая и рассудительная. Вторая -восторженно-созерцательная.
Аскетическим примером целомудрия стала св. Фекла - ученица св. Павла, услышавшая его в Иконии. В позднеантичный период ее культ был весьма почитаем2.
Аскетизм являлся главным средством борьбы со страстями (тгабп). Это понятие существовало уже в классической античной философии. К главным классическим («родовым») страстям (по Платону) относились: А,і30л;, єтгдОицш, (рброс;, пбоут). Страсти с помощью искушения грозят людям, которые должны с ними бороться. Античный образ страстей - огонь (Arthemid. Oneir., II, 52). Еще одна метафора страстей - образ моря как опасной, бурной стихии3.
Первым и главным условием аскетизма был отказ от секса4. Однако, если для мужчины борьба с похотью (nSovf)) являлась, пожалуй, главным в этом аспекте, то для женщины просто отказ от секса еще не означал полного аскетизма. Вторая сторона аскетического идеала - преодоление страстей, а страсти, по крайней мере, для женщины - неотъемлемая часть ее природы, ее пола (плотское желание - єтпбииіа, одержимость страстями - катєхш). Способы преодоления страстей и здесь в той же мере апофатичны - путем не подавления их в себе, а концентрации духовных усилий и направлении их на достижение идеала.
Кесария Палестинская
В 31 г. до н.э. Август передал поселение небольшое Стратоновы Башни иудейскому царю Ироду, который к 10 г. до н.э. полностью перестроил его, превратив в крупный портовый город Кесарию Приморскую. В течение I в. большую часть жителей составляли сирийские греки. Также в городе жило много богатых евреев. Отсюда арестованного апостола Павла отправили в Рим. Кесария стала основным портом Палестины и часто упоминается в Новом Завете. После падения и разрушения Иерусалима Кесария стала столицей Палестины, и её епископы пользовались значительным влиянием. Там состоялось несколько церковных поместных соборов.
Порт Кесарии имел одну из самых впечатляющих гаваней того времени. Она была сооружена на побережье, не имеющем изначально никаких природных гаваней, и между тем, приобрела огромное коммерческое значение: она даже соперничала с гаванью Клеопатры в Александрии. Городской порт был вырезан из участка побережья - это обеспечивало защиту от штормов и высоких волн. В ходе постройки был использован римский опыт создания бетонных конструкций: в заранее приготовленные на берегу полые формы засыпали камни, известь и пуццолан. При соприкосновении с водой пуццолан застывал и вся смесь превращалась в один большой бетонный блок. Около 24000 м3 пуццолана были заказаны Иродом в Италии (из окрестностей Поццуоли) для того, чтобы выстроить пятисотметровый южный мол и северный мол, длиной в 275 м. Созданные таким образом большие бетонные молы сами по себе явились строительной площадкой - на их поверхности также были возведены сооружения.
В северной части города находился длинный акведук, частично сохранившийся до наших дней. Третья линия акведука появилась в византийскую эпоху. Со временем, открытый участок второй линии акведука значительно просел из-за того, что был построен на болотистой почве. Чтобы возобновить доступ воды, эпоху поверх уже существующей второй линии акведука была надстроена новая, более высокая водоносная линия, а находящаяся под ней старая, просевшая линия была засыпана. «Низкий» акведук был сооружён в византийскую эпоху.
Во времена Ранней Византии город продолжил свой рост, в связи с чем потребовалось построить дополнительную водную артерию. Новый акведук доставлял воду из источников, находившихся в 5 км к северу. Так как эти источники были расположены ниже уровня города, строителям пришлось возвести несколько плотин, в которых вода поднималась на достаточный для дальнейшей транспортировки уровень. Вода текла по вырытому в песчанике каналу, закрытому каменным сводом на близких к берегу моря участках. В непосредственной близости к городу, канал проходил прямо под арками более древнего «высокого» акведука и вместе с ним пересекал городскую черту. Проконсул Флавий Флоренции завершил постройку акведука в 380-е гг.1
Город располагался приблизительно на двух уровнях - террасах: Нижний город и Верхний город, но разница уровней не была принципиально велика. Это было установлено раскопками сезона 1976 г.
Статус метрополии, столицы провинции Палестина I, положение крупнейшего города Палестины, сохранение муниципальной организации, наличие высших школ, деятельность здесь крупных писателей (Ориген, Евсевий Кесарийский, Прокопий Кесарийский) делало Кесарию местом сохранения многих античных традиций.
Украшением города был великолепный Ипподром, на котором в течение всего ранневизантийского периода продолжались конские ристания и общественные игры1.
В Кесарии существовала известная школа2, где изучали греческую и латинскую литературу, риторику. Среди питомцев этой школы - Григорий Неокесарийский, Григорий Богослов3. В Кесарии при школе трудами Ориге-на, Памфила, Евсевия Кесарийского была создана обширная библиотека, вторая после Александрийской4, выступавшая хранителем традиций классической культуры и образа жизни населения.
В церковной жизни Востока епископ Кесарии и его кафедра занимали второе место после Антиохии5. Кроме того, в окрестностях города находилось много христианских монастырей. Вместе с тем, напряженная теологическая работа, традиции школы Оригена привели к тому, что в городе достаточно сильные позиции занимал оригенизм.
Помимо христиан и язычников, в городе проживали также этноконфес-сиональные группы иудеев и самаритян6. Иудеи, будучи «подвижным меньшинством», обзавелись в городе синагогами, школами и даже талмудической академией7, находившейся в северо-западном углу города. Там же находилась и агора - в Нижнем городе.
Феодор Анагност упоминает о мятеже иудеев против христиан, после чего губернатор был смещен императрицей Пульхерией (Hist. Eccl. 336). В 555 г. во время восстания самаритян и иудеев несколько церквей Кесарии было сожжено.
Многие из самаритян служили в администрации губернатора и пользовались, вследствие этого, определенным влиянием в городе. Поселения самаритян составляли значительную часть сельской округи Кесарии, отгораживая город от более дальней языческой сельской округи.
Главное в жизни ранневизантийской Кесарии определялось административным фактором. Статус метрополии, столицы провинции Палестина I, положение крупнейшего города Палестины, сохранение муниципальной организации, а также наличие высших школ, деятельность здесь крупных писателей (Ориген, Евсевий Кесарийский, позднее - Прокопий Кесарийский) делало Кесарию местом сохранения многих античных традиций1. При этом складывавшийся ранневизантиискии культурный синтез при относительной безопасности в силу присутствия провинциальной администрации делал сосуществование античных пережитков в морали и нравах населения относительно мирным.
Дворец губернатора (он же изначально Дворец Ирода, он же Преторий), театр и ипподром были мощными топографическими доминантами города, вокруг которых концентрировалось население, связанное с провинциальной администрацией, властью, а также античными традициями. Здесь же располагался и жилые кварталы имперских чиновников, термы с великолепными мозаиками. Язычники проживали в городе еще в VI веке (Proc. Hist. Arc. XI, 31-32).
В последние десятилетия Кесария стала объектом активных археологических исследований, которые начали проливать свет на ранневизантиискии период истории его жителей, хотя ныне лишь 15% территории городища находится внутри позднеантичных стен и доступно для раскопок2.
Близ ворот крестоносцев открыт дом (insula) с залом приемов и греко-язычными иудейскими надписями V в., из которых следует, что помещение использовалось одно время как судебная палата, а также с цветочными мозаиками. В одной из надписей упоминается строительная активность одного из губернаторов - проконсула Андрея Филоктиста (2 пол. VI в.)1. Рядом раскопано помещение, интерпретируемое как архив (табулярий). Рядом находились помещения чиновников. Дом выходил на главную улицу (decumanus). Тут же находились бассейн с мозаикой и термы с гипокаустом IV в.
Во 2-й четверти V в. здесь в ходе христианизации был разрушен основной языческий храм города - храм богини Ромы и Августа, но в течение нескольких лет он был восстановлен и окончательно погиб в пламени лишь в конце V в. Это было установлено раскопками в полевом сезоне 2002 г.2 Около 500 г. здесь возводится крупная христианская октагональная церковь со стенами из великолепного камня, с мраморными коринфскими капителями. Процесс смены главного храма города христианским в процессе христианизации в Кесарии был более мирным, чем в Газе при сокрушении культа Марны. Причина, видимо, в том, что Марна был восточным божеством, а главный храм богини Ромы в Кесарии пользовался поддержкой провинциальной имперской администрации.
В городе процветало общественное строительство, финансируемое по-прежнему муниципальной знатью. Так, из надписи 2-й пол. VI в. известен Флавий Стратегий, обновивший стены и монументальные сооружения города3.
Относительно ранневизантийского периода с IV по 1-ю треть VII вв. в Кесарии известно по письменным источникам о существовании не менее десяти христианских святых мест и церквей1. Археологически найдено и идентифицировано только два.
Пока не изученной археологически остается известная по письменным источникам гавань Кесарии - Себастос. Около 500 г. знаменитый ритор и философ Прокопий Газский побывал в этой гавани и упомянул ее в «Панегирике императору Анастасию» (PG 87с. 2817, 19). В одном из мест он рисует картину оживленной суеты в порту, где множество кораблей доставляют городу все самое необходимое (а процветает все это, благодаря, конечно, императору Анастасию)2.
