Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Историческая мысль в греческой апологетической литературе II — начала III веков 32
1. Истоки формирования раннехристианской исторической мысли 32
2. Историческая концепция Иустина Философа 43
3. История как оправдание гносиса в творчестве Климента Александрийского 61
Выводы 75
Глава II. Изображение и понимание истории в трактате Оригена De principiis 11
1. Сочинение De principiis и смена литературных приоритетов в эпоху Оригена 77
2. Земная история как часть макрокосмического цикла 81
3. История спасения: от понимания к изображению 84
4. Библейский историзм Оригена: концепция прошлого 95
5. Типологизм и аллегоризм как способы объяснения истории 104
Выводы 112
Глава III. Основы понимания истории у Оригена по трактату Contra Celsum 113
1. Внебожественные факторы истории 115
2. Бог в истории 119
3. «Противные» силы в земной истории 137
Выводы 144
Глава IV. Идея преодоления этнического порядка истории в трактате Оригена Contra Celsum 145
1. Противоречивость педагогической концепции 145
2. Эпоха доэтнического единства человечества 149
3. Ветхозаветная этническая история 154
4. Христиано-имперская история 158
Выводы 168
Заключение 169
Список источников и литературы 176
Список сокращений a205
- Истоки формирования раннехристианской исторической мысли
- Сочинение De principiis и смена литературных приоритетов в эпоху Оригена
- Внебожественные факторы истории
Введение к работе
Интерес отечественных ученых к исследованию проблем исторического сознания до недавнего времени находился главным образом в сфере, близкой к философии. В значительной степени он стимулировался общей идеологической атмосферой советского периода, окружавшей специалистов в области гуманитарных наук. На почве поощрения одних и забвения других идеологических и методологических подходов выросло и утвердилось представление о прогрессивно-поступательном развитии истории от низших форм к высшим. В исторических науках культивировалась так называемая марксистская концепция историзма, которая весьма часто выступала в качестве ведущего критерия для оценки феноменов исторического сознания прошлых эпох1. Неудивительно, что внимание отечественных специалистов к античным и средневековым тенденциям и явлениям в развитии исторических представлений долгое время оставалось на периферии серьезных научных изысканий. В то же время было бы неверным утверждать, что в нашей стране отсутствовали серьезные достижения в этой области. Так, особого внимания заслуживают результаты работы советской византинистики по изучению исторических сочинений и мировоззрения их авторов2.
Появление обобщающих работ по истории античной исторической мысли было в нашей стране довольно редким явлением: скорее
1 БаргМ. А. Историческое сознание как проблема историографии // ВИ. 1982. № 12. С.
49—66; Он же. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987; Гараджа В. И.
Научная и христианская интерпретация истории. М., 1980.
2 Каждая А. П. Хроника Симеона Логофета//ВВ. Т. 15. 1959. С. 125—143; Любарский
Я. Н. Михаил Пселл: Личность и творчество (К истории византийского
предгуманизма). М., 1978; Чичуров И. С. Место «Хронографии» Феофана в
ранневизантийской историографической традиции (IV — нач. IX в.) // Древнейшие
государства на территории СССР. М., 1983. С. 5—146; Он же. Феофан Исповедник —
публикатор, редактор, автор?//ВВ. Т. 42. 1981. С. 78—87.
исключением, нежели устоявшейся тенденцией . Как правило, внимание исследователей этой области привлекали в основном источниковедческие вопросы, связанные с введением того или иного историографического материала в научный оборот (например, проблема достоверности информации). Довольно распространенными формами исследовательского интереса у отечественных ученых были общее историко-литературное комментирование сочинений античных и средневековых историков, а также изучение судьбы авторов и определение их значимости для конкретно-исторической ситуации.4 Проводились в отечественной науке и серьезные изыскания в области мировоззрения историков прошлых эпох5, а также важные филологические разработки по изучению текстов исторических сочинений6. Мы склонны полагать, что успехи рассматриваемого научного направления, помимо несомненной его актуальности, во многом обусловливались устойчивостью
3 Лосев А. Ф. Античная философия истории. М., 1977; Немировский А. И. Рождение
Клио: У истоков исторической мысли. Воронеж, 1986.
4 Бокщанин А. Г. Древнегреческие историки позднеклассического периода и эпохи
эллинизма // Исторический журнал. 1940. № 10. С. 99—107; Борухович В. Г. Научное и
литературное значение труда Геродота // Геродот. История / пер., прим. Г. А.
Стратановского. Л., 1972. С. 457—499; Немировский А. И. Полибий как историк // ВИ.
1974. № 6. С. 87—106; Немировский А. И., Дашкова М. Ф. Луций Анней Флор —
историк древнего Рима. Воронеж, 1977; Тыжов А. Я. Полибий в Риме // Античная
гражданская община: Проблемы социально-политического развития и идеологии. Л.,
1986. С. 92—100; Он оке. Политическая миссия Полибия в Элладе // Город и
государство в античном мире: Проблемы исторического развития. Л., 1987. С. 107—
117; Штаерман Е. М. Светоний и его время // Гай Светоний Транквилл. Жизнь
двенадцати цезарей. М., 1964. С. 249—262.
5 Лурье С. Я. Геродот. М.; Л., 1947; Мирзаев С. Полибий. М., 1986; Немировский А. И.
Социально-политические и философско-религиозные взгляды Тита Ливия // ВИ. 1977.
№7. С. 103—117.
6 Борухович В. Г. Историческая концепция египетского логоса у Геродота // Античная
литература и археология. Саратов, 1972. Вып. 1. С. 66—77; ГаспаровМ. Л. Неполнота
и симметрия в «Истории» Геродота // Его же. Избранные труды. Т. 1: О поэтах. М.,
1997. С. 483—489; Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л.,
1957; Кузнецова Т. И., Миллер Т. А. Античная эпическая историография: Геродот и Тит
Ливии. М., 1984.
исследовательских традиций, заложенных еще в дореволюционную эпоху7, а также определенным влиянием зарубежной науки8.
В настоящее время ситуация в отечественном гуманитарном знании принципиально изменилась. Изучение проблем исторического сознания в культурах древности занимает более значительное место в современной научной литературе, чем прежде. Интерес человечества к истории все чаще становится предметом исследования не только философов и филологов, но и историков. Историческое сознание рассматривается в самых различных аспектах, причем все чаще материал источников, включенных в научный оборот достаточно давно, позволяет решать нетрадиционные вопросы, порождаемые современными подходами и методами исследования.
Дальнейшее развитие получает сейчас научное направление, изучающее сочинения «авторского круга» — труды представителей древней историографии. В 90-е годы XX века оно существенно обогатилось как за счет расширения источниковедческой базы, так и вследствие применения новой методологии исследования. Все реже его представители связывают свою работу с традиционными методами научного поиска: компаративным источниковедением, литературно-историческим комментированием текстов или же выявлением философско-мировоззренческих установок, влиявших на того или иного представителя исторической мысли9. Все чаще обращаются они к исследованию текста
7 Жебелев С. А. Творчество Фукидида// Фукидид. История. Т. 2. М., 1915; МандесМ.
И. Опыт историко-критического комментария к греческой истории Диодора. Одесса,
1901; Мищенко Ф. Г. Фукидид и его сочинение // Фукидид. Сочинения. В 2-х т. М.,
1887—1888; Штифтар В. Е. Плутарх как историк // Гермес. 1910. № 11—12. С. 316—
324.
8 Тэн И. Тит Ливии: Пер. с фр. М., 1885; Bury J. В. The Ancient Greek Historians. L.,
1909; Grant M. The Ancient Historians. N. Y., 1970.
9 Бибиков M. В. Историческая литература Византии. СПб., 1998; Дуров В. С.
Художественная историография Древнего Рима. СПб., 1993; Самохина Г. С. Полибий:
эпоха, судьба, труд. СПб., 1995; Фролов Э. Д. Фукидид и становление науки истории в
Античной Греции // Фукидид. История / пер. Ф. Г. Мищенко и С. А. Жебелева под ред.
Э. Д. Фролова. СПб., 1999. С. 10—30.
новейшими методами, основанными на достижениях современной нарратологии, поэтики и семиотики. Изучение мировоззрения представителей исторической мысли, выраженного в источниках в русле теоретических рассуждений, дополняется анализом структуры, терминологии, изобразительных принципов, контекста, благодаря чему ученые пытаются дойти до глубин сознания автора, максимально выявить воплощенные в тексте смыслы10.
Другое направление изучения исторического сознания ориентировано на реконструкцию его составляющих у тех представителей культур прошлого, которые не связывали свою -деятельность с целенаправленным историописанием или историософствованием. Здесь ученые все больше интересуются особенностями восприятия пространства и времени у авторов как элитарного (интеллектуалы), так и массового круга. Данное направление только пробивает себе дорогу, хотя определенная база для его развития заложена к настоящему моменту и в отечественной, и в зарубежной науке11. Особое место среди работ этого направления принадлежит исследованиям по раннехристианскому историческому сознанию.
Вейнберг И. П. Рождение истории: Историческая мысль на Ближнем Востоке середины I тысячелетия до н. э. М., 1993; Кареев Д. В. Война в изображении «малой» римской историографии IV — начала V века: Евтропий и Руф Фест // Раннесредневековый текст: Проблемы интерпретации / отв. ред. Н. Ю. Гвоздецкая и И. В. Кривушин. Иваново, 2002. С. 33—46; Он же. Историческая концепция Евтропия: Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. СПб., 2001; Кривушин И. В. Ранневизантийская церковная историография. СПб., 1998; Тюленев В. М. Лактанций: христианский историк на перекрестке эпох. СПб., 2000; Он же. Рождение латинской христианской историографии. СПб., 2005.
11 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984; Кнабе Г. С. Историческое пространство и историческое время в культуре Древнего Рима // Культура Древнего Рима / под ред. Е. С. Голубцовой. В 2 т. М, 1985. Т. 2. С. 108—166; Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992; Неретина С. С. Слово и текст в средневековой культуре. История: миф, время, загадка. М., 1994; Элиаде М. Космос и история. М., 1987.
В современной научной литературе достаточно прочно укоренилось представление о том, что христианские идеи кардинально изменили способы восприятия и особенности осмысления истории носителями культуры после завершения греко-римского этапа развития древней историографии. Принято считать, что момент утверждения христианства в качестве господствующего религиозного направления стал поворотным пунктом в развитии европейской и ближневосточной исторической мысли12. Зачинателями христианской исторической мысли привычно называют двух ее выразителей: Евсевия Памфила, первого представителя церковно-историографического направления13, и Аврелия Августина, первого христианского философа истории14. В их трудах были выработаны основные принципы средневекового исторического видения. С именами Евсевия и Августина как раз и связывают исследователи тот поворот, который произошел в развитии исторической мысли в период поздней античности. Вместе с тем, очевидно, что такой поворот, падающий на IV в., не мог произойти внезапно. Ему предшествовал длительный этап постепенного преодоления греко-римских моделей восприятия истории, процесс выработки основных теоретических предпосылок складывания христианского исторического сознания15. Существенный и до сих пор не
12 Коллингвуд Р. Дою. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 46; Реале Д.,
Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 2. СПб., 1994. С. 21;
Уколова В. И. Представления об истории на рубеже античности и средневековья //
Идейно-политическая борьба в средневековом обществе / под ред. Е. В. Гутновой. М.,
1984. С. 38—68.
13 Кривушин И. В. Указ. соч.; Он же. Рождение церковной историографии: Евсевий
Кесарийский. Иваново, 1995; Chesmit G. F. The First Christian Histories: Eusebius,
Socrates, Sozomen, Theodoret and Evagrius. Macon, 1986; Grant R. M. Eusebius as Church
Historian. Oxford, 1980. В последнее время к Евсевию как основателю христианской
историографии справедливо присоединяют и латинского автора Лактанция. См. об
этом: Тюленев В. М. Лактанций: христианский историк на перекрестке эпох. СПб.,
2000.
14 Об исторических взглядах Августина см.: Гуревич А. Я. Указ соч.; Уколова В. И.
Указ. соч.; Chaix-Ruly J. Saint Augustin: Temps et histoire. P., 1956.
15 Гараджа В. И. Указ. соч.; Ольсен Г. О. циклической и линейной концепциях
времени в трактовке античной и раннесредневековой истории // Цивилизации. Вып. 2 /
оцененный вклад в этот процесс внес Ориген Александрийский — крупнейший христианский писатель III века, представитель Александрийской школы богословия.
Приступая к изучению места Оригена в процессе развития христианского историзма, важно помнить, что христианство уже в первых сочинениях новозаветного круга актуализируется как религия исторического объяснения16. Действительно, вырастая на почве Ветхого Завета, евангельское учение унаследовало многие принципы теологического доказательства, реализуемые, прежде всего, в новозаветном историографическом дискурсе благодаря апелляциям к священной истории иудеев. Отечественный специалист по раннехристианской исторической мысли В. М. Тюленев пишет об этом: «Христианство как религиозная система изначально было насквозь пронизано чувством историзма»17. Интерес к истории оказался особенно характерным для представителей апологетики, о чем упомянутый выше исследователь высказался так: «В апологетике интерес к историческому прошлому реализовывался через доказательство древности христианских истин относительно истин языческих»18. Мы полагаем, что изучение ранних историософских построений христианства может привести к результатам, которые дадут ключ к пониманию общих закономерностей
под ред. М. А. Барга. М., 1993. С. 197—207; Рабинович Е. Г. Выработка стратегии поведения в поздней античности (Феб — Люцифер) // Этнические стереотипы поведения / под ред. А. К. Байбурина. Л., 1985. С. 95—120; Chesnut G. F. The First Christian Histories: Eusebius, Socrates, Sozomen, Theodoret and Evagrius. Macon, 1986; Droge A. J. Homer or Moses? Early Christian Interpretations of the History of Culture. Tubingen, 1989; Grant R. M. The Uses of History in the Church Before Nicaea IISP. Vol. XI. 1972. P. 166—178; Milburn R. L. P. Early Christian interpretations of history. N. Y., 1954; Patrides C. A. The Phoenix and the Ladder: The Rise and Decline of the Christian view of History. Berkeley; L. A., 1964; Trompf G. W. The Idea of Historical Recurrence in Western Thought: From Antiquity to the Reformation. Berkeley; L. A.; L., 1979.
16 Кривушин И. В. Ранневизантийская церковная историография. СПб., 1998. С. 6.
17 Тюленев В. М. Лактанций: христианский историк на перекрестке эпох. СПб., 2000. С.
6.
18 Там же.
развития христианского историзма. Кроме того, мы надеемся, что изучение тенденций развития христианской исторической мысли поможет выявить аргументы, по-новому объясняющие причины победы христианства над конкурирующими религиозно-философскими течениями. Ввиду высказанных выше наблюдений и соображений относительно современных тенденций в научном изучении античной и средневековой исторической мысли, наше обращение к изучению аспектов исторической концепции крупнейшего представителя раннехристианской мысли Оригена выглядит актуальным и своевременным.
Учитывая все вышесказанное, целью нашего диссертационного исследования станет попытка раскрыть историческую концепцию Оригена в ее многоликости, развитии и связи с предшествующей иудейско-эллинистической и раннехристианской литературной традицией. При этом, «историческую концепцию» как ключевую категорию данного исследования следует понимать в широком смысле, имея в виду два взаимосвязанных аспекта: во-первых, историческое мышление Оригена, то есть особенности осмысления автором историко-временного процесса и связанную с этим философию; во-вторых, историческое описание у Оригена, то есть специфику конструирования автором литературных моделей, нацеленных на изображение истории под тем или иным углом зрения, заданным мировоззренческими установками автора.
Специальная литература, посвященная изучению жизни и творчества Оригена, крайне обширна и ежегодно пополняется новыми исследованиями. Многообразие и многоплановость результатов научных поисков свидетельствует о богатстве мысли александрийского писателя и богослова, о его значимости в истории культуры, а также о том неиссякаемом интересе, который проявляется новыми поколениями
ученых к его яркому и глубокому литературному наследию . Приступая к исследованию исторической концепции Оригена, нам представляется необходимым разобрать наиболее важные аспекты изучения его творчества в исследовательской литературе.
Целый комплекс научных работ связан с поиском и реконструкцией биографических подробностей, деталей и фактов жизненного пути Оригена, выявлением особенностей личности Александрийца, а также представителей его окружения (языческого и христианского). Как правило, такие биографические сюжеты исследуются в рамках истории раннехристианской церкви. При этом ученые пользуются преимущественно методом сравнительно-исторического анализа сведений древних авторов: церковного историка Евсевия Памфила , латинского богослова Иеронима Стридонского21, известного ересиолога Епифания Кипрского22, патриарха Фотия23, а также информации, почерпнутой из различных сочинений самого Оригена. В работах данного направления, как правило, приводятся краткие характеристики основных мировоззренческих установок Оригена, дается описательный комментарий его трудов. Фундаментальные биографические штудии характерны в основном для
В силу своей многочисленности, эта литература не поддается исчерпываемому учету и анализу. Библиографическое описание большинства работ см.: Crouzel Н. Bibliographie critique d'Origene. The Hague, 1982; Farina R. Bibliografia Origeniana: 1960— 1970. Roma, 1971. Кроме того, см. библиографию оригеноведческих исследований в ежегоднике LxAnnee Philologique.
20 Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993; Eusebius. Werke I hrsg. von E.
Schwartz. Leipzig, 1903—1909. Bd. 2: Historia Ecclesiastica.
21 Иероним Стридонский. Книга о знаменитых мужах, написанная к Декотру,
преторианскому префекту // Творения Блаженного Иеронима Стридонского. Ч. 5
(=Библиотека творений святых отцов и учителей церкви западных. Кн. 8. Киев, 1879.
С. 283—344); Hieronymus. De viris illustribus I rec. A. Holl. Freiburg; Leipzig, 1895.
22 Епифаний Кипрский. Творения. Ч. 1—6. М., 1863—1884 (=Творения Святых Отцов в
русском переводе. Т. 42, 44, 46, 48, 50, 52); Epiphanius Constantiensis. Panarion I ed. К.
Holl. Leipzig, 1915—1985 (=GCS. Bd. 25, 31, 37).
23 Photius. Bibliotheque I ed. par R. Henry. T. 2. P., 1965.
зарубежного оригеноведения24. Отечественные ученые до последнего времени не придавали серьезного значения этим вопросам25, хотя в последнее время здесь очевиден определенный исследовательский подъем25.
Ведущим направлением в оригеноведении, особенно в русском дореволюционном, долгое время оставалось изучение догматических аспектов раннехристианской мысли, нашедших отражение в творчестве писателя. На первый план учеными чаще всего ставилась проблема Бога у Оригена в Его отношении к миру, Им сотворенному. Важное место занимало в исследованиях и решение Оригеном тринитарного вопроса, а также связанный с этим субординационизм александрийского богослова . Общая подоплека практически всех работ подобного рода — стремление
Bardy G. Origene II Dictionnaire de theologie catholique. Vol. 11. Col. 1516—1528; Cadiou R. Introduction au Systeme d'Origene. P., 1932; Cadiou R. La jeunesse d'Origene. P., 1935; Cadiou Я Origen: His life at Alexandria. L., 1944; ChadwickH. The Early Church. L., 1967; Crouzel H. Origen I transl. by A. S. Worrall. San Francisco, 1989; Danielou J. Origene. P., 1948; Faye E. de. Origene, sa vie, son oeuvre, sa pensee. 3 vols. P., 1923—1928; Koch H. Origenes II RE. T. 18, 2. 1939. Col. 1036—1059; Nautin P. Origene: sa vie, son oeuvre, P., 1977. Укажем в том числе и переводные работы: Ориген (Из Прессансе) // ТКДА. 1865, июль. С. 265—320; Ориген как проповедник (Origene, par Freppel; torn. II, pag. 186— 205) II ТКДА. 1869, февраль. С. 195—210; Рассел Б. История Западной философии. М., 1959; Фаррар Ф. В. Жизнь и труды свв. отцов и учителей Церкви: Очерки церковной истории в биографиях / пер. с англ. А. П. Лопухина. СПб., 1891.
25 Дмитревский В. Александрийская школа: Очерк из истории духовного просвещения
от I до начала V века по Р. Хр. Казань, 1884; Лебедев Д. Святой Александр
Александрийский и Ориген. Киев, 1915; Лосев А. Ф. Ориген // Философская
энциклопедия. М., 1967. Т. 4. Кол. 165—166; Максютин А. Жизнь и творения Оригена
Александрийского (185—254 гг.) // Ориген. О началах. Самара, 1993. С. 311—314;
Ориген и его заслуги как апологета христианской религии // ПО. 1888. Т. 3, ноябрь. С.
547—574; Скворцов К. И. Философия отцов и учителей Церкви: Период апологетов.
Киев, 1868; Хитрое М. И. Ориген: Очерк жизни. СПб., 1879.
26 Сидоров А. И. Жизненный путь Оригена // Патристика: Новые переводы, статьи.
Нижний Новгород, 2001. С. 290—332.
27 Болотов В. В. Учение Оригена о Святой Троице. СПб., 1879; Елеонский Ф. Учение
Оригена о божестве Сына Божия и Духа Святого. СПб., 1879; Карсавин Л. П. Святые
отцы и учители церкви (раскрытие православия в их творениях). М., 1994;
Малеванский Г. Догматическая система Оригена // ТКДА. 1870. Т. 1—3; Орлов А. П. К
характеристике христологии Оригена // Богословский Вестник. 1909. Т. 2, июль —
август. С. 370—394; Скворцов К. И. Философия отцов и учителей Церкви: Период
апологетов. Киев, 1868.
подтвердить или оспорить ортодоксальность Оригена. Интерес к специфике богословия Оригена в настоящее возрождается в России28 усилиями отечественных ученых и деятелей Церкви. На Западе этот интерес всегда был достаточно устойчивым, а традиция изучения оригеновского богословия не прерывалась29.
Значительную часть оригеноведческих монографий и статей составляют исследования, посвященные систематическому изложению философско-теологической доктрины автора (как правило, на основании идей трактата Оригена «О началах», а также теоретических пассажей его толкований на различные библейские книги). В большинстве случаев ученые стремятся показать на примере учения Оригена переломность эпохи, в которую он жил — эпохи, когда взгляды и концепции представителей греко-римской философии приходили во взаимодействие с библейскими идеями. Ориген — один из наиболее ярких христианских интеллектуалов, совмещавших стоицизм и платонизм с идеями библейского происхождения. Синтез античной философии и библейской мудрости, проблема усвоения Оригеном достижений отдельных философских школ, зависимость богослова от гностических настроений эпохи, выработка оригинальных философских положений и их
Зяблщев Г. Богословие Оригена // Журнал Московской патриархии. 1991. № 2. С. 47—52; Кураев А. Сатанизм для интеллигенции (О Рерихах и Православии). М., 1997. Т. 2; Сидоров А. И. Блаженный Феодорит Кирский — архипастырь, монах, богослов. Его значение в истории древнехристианской Церкви и православного богословия // Блж. Феодорит Кирский. История боголюбцев. М., 1996. С. 3—136. 29 Arnou R. Le theme neoplatonicien de la contemplation creatrice chez Origene et chez S. Augustin// Gregorianum. Vol. 13. 1932. P. 124—136; Boyd W. J. P. Origen's Concept of the Love of God IISP. Vol. 14. 1976. P. 110—116; Crouzel H. Theologie de l'image de dieu chez Origene. P., 1956; Gogler R. Zur Theologie des biblischen Wortes bei Origenes. Dusseldorf, 1963; Hammerstaedt J. Der trinitarische Gebrauch des Hypostasisbegriffs bei Origenes II JAnChr. Bd. 34. 1991. S. 12—20; Pollard Т. E. Logos and Son in Origen, Arius and Athanasius II SP. Vol. 2. 1957. P. 282—287; Rowe J. N. Origen's Subordinationism as illustrated in his Commentary on St. John's Gospel II SP. Vol. 11. 1972. P. 222—228; Thunberg L. Early Christian Interpretations of the Three Angeles in Gen. 18// SP. Vol. 7. 1966. P. 560—570.
противоречивость с точки зрения христианской доктрины — вот далеко не полный перечень вопросов, поднимаемых на страницах подобных работ30.
Наряду с этим, учеными всего мира написано большое количество монографий и статей по отдельным частным проблемам, связанным с церковной деятельностью и учением Оригена: его литературной, апологетической и проповеднической практикой, внутрицерковной и антииудейской полемикой, трактовкой литургических вопросов и попытками решения проблем церковной организации. Систематизация всех оригеноведческих работ, изучающих частные вопросы, не имеет для нас принципиального значения, так как не связана с целью нашей работы. Поэтому, ограничимся вышесказанным.
В своем исследовании мы считаем необходимым рассмотреть именно те работы, в которых так или иначе затрагиваются вопросы исторической концепции Оригена. Поскольку Ориген не был историком и не выработал цельной, теоретически выраженной и обоснованной философии истории, то речь пойдет об исследованиях, в которых предпринимаются попытки реконструировать понимание и отношение
Berchman R. М. From Philo to Origen: Middle Platonism in transition. Chico, 1984; Bigg С The Christian Platonists of Alexandria. Oxford, 1913; Chadwick H. Early Christian thought and the classical tradition: Studies in Justin, Clement and Origen. Oxford, 1984; Chadwick H. Origen II The Cambridge History of Later Greek and Early medieval Philosophy. Cambridge, 1970; Crouzel H. Origene et la philosophie. P., 1962; Crouzel H. Origene et Plotin: Comparaisons doctrinales. P., 1992; Dillon J. The Middle Platonists: A Study of Platonism 80 В. С to A. D. 220. Ithaca, 1977; Jaeger W. Early Christianity and Greek Paideia. Cambridge, 1961; RistJ. M. Eros and Psyche: Studies in Plato, Plotinus and Origen. Toronto, 1964; RistJ. M. Platonism and its Christian heritage. L., 1985; Trigg J. W. Origen: The Bible and Philosophy in the Third-century Church. Atlanta, 1983; Бычков В. В. Неформализуемый гносис Оригена // Социальная философия и философская антропология. М., 1995. С. 103—125; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. М., 1979; Светлов Р. В. Античный неоплатонизм и александрийская экзегетика. СПб., 1996; Цыб А. В. Античная философия в александрийской экзегетике II—III веков н. э.: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. СПб., 1999; Он оке. Использование платоновских и аристотелевских понятий в сочинении Оригена-христианина «О началах» // AKAAHMEIA: Материалы и исследования по истории платонизма. СПб., 1997. С. 120— -134.
Оригена к истории, поднимаются проблемы, связанные с его восприятием и трактовкой смысла отдельных событий прошлого, а также историко-временного процесса в целом.
Историческое сознание Оригена крайне редко становилось объектом внимания ученых на предмет специального исследования. Причиной такого положения вещей было, прежде всего, то, что обширный корпус оригеновских сочинений не содержит ни историко-хронографических, ни философско-исторических работ. Изучению исторической концепции автора длительное время препятствовала устоявшаяся точка зрения на Оригена преимущественно как на крупного богослова и активного деятеля Церкви. Действительно, исходя из такой позиции, кажутся трудноразрешимыми задачи обобщенно-теоретического рассмотрения вклада этого автора в осмысление историко-временной сферы бытия. Проблема определения представлений Оригена об историческом прошлом человечества и выявления особенностей его концептуальных построений в сфере реально-событийной истории не имеет для своего решения эксплицитно выраженного материала в источниках. Поэтому долгое время даже не могло идти речи о возможности постановки к оригеновским текстам вопросов, обычно решавшихся на материале историографических или историософских сочинений, поскольку в антиковедении не было принято выявлять историческую концепцию автора, не реализовавшего себя в историографическом жанре.
Между тем, некоторые небезуспешные попытки изучения частных аспектов исторического сознания Оригена все же имели место. Характерно, что первоочередное внимание ученых на данном поприще привлекал вопрос об отношении богослова к историческим событиям, описанным в библейских текстах, а именно проблема интерпретации Оригеном священной истории Ветхого и Нового Заветов. Приоритетность
исследования данного аспекта не случайна ввиду наличия у Оригена большого числа экзегетических сочинений (например, разнообразных комментариев на те или иные священные книги), а также вследствие того, что в своих работах Ориген неоднократно обращался к теоретизированию по поводу методики толкования текстов Писания31. Активное изучение экзегетики Оригена — одно из устоявшихся направлений в современном оригеноведении — неизбежно порождало вопрос о его отношении к запечатленным в Библии событиям. Анализ экзегетических разработок, а также интерпретаторского аспекта исторического мышления Оригена проведен в науке достаточно фундаментально.
Исследователи проблемы интерпретации Александрийцем библейской истории базировались на его комментариях к библейским книгам, экзегетических пассажах крупных трактатов, а также на теоретических рассуждениях о собственном герменевтическом методе. При этом важно отметить, что исходной посылкой для разрешения проблемы становились вопросы об аллегоризме Оригена, то есть методе обнаружения иносказательного смысла в тех или иных библейских рассказах33, и типологизме как способе трактовки значения описываемых в Ветхом Завете событий в перспективе новозаветной и христианской истории34. При этом важно учесть, что исследователей проблемы аллегорико-типологических интерпретаций Оригена почти не интересовали те
31 Например, в книге IV трактата «О началах».
32 DanielouJ. Origene comme exegete de la Bible II SP. Vol. 1. 1957. P. 180—290; Hamack
A. Der kirchengeschichtliche Ertrag der exegetischen Arbeiten des Origenes. T. 1—2. Leipzig,
1918—1919; Саврей В. Я. Философские основания истолкования Священного Писания
у Оригена // Вопросы философии. 1998. № 6. С. 120—132; Певнщкий В. Ф. Ориген и
его проповеди // ТКДА. 1879, № 2, 11; 1880, № 3, 4.
33 Balthasar Н. U. von. Parole et mystere chez Origene. P., 1957; Harl M. Origene et la
Fonction Revelatrice du Verbe Incarne. P., 1958.
34 Danielou J. Sacramentum futuri: Etude sur les origines de la typologie biblique. P., 1950;
Hanson R. P. C. Allegory and Event: A Study of the Sources and significance of Origenes'
Interpretation of Scripture. L., 1959; Lubac H. de. Histoire et Esprit, l'intelligence de ГЕсгігиге
d'apres Origene. P., 1950.
возможности проводимых ими разработок, которые могли привести к выводам об особенностях исторической концепции автора. Главная цель, стоявшая перед ними — основательно изучить метод работы Оригена с текстами Священных Писаний и сделать соответствующие умозаключения богословского характера. Тем не менее, в науке появлялись отдельные обобщения на этот счет.
Примечательно, что первые выводы на этот счет открываются уже в русской дореволюционной литературе. В частности, В. Ф. Певницкий в своем исследовании оригеновских проповедей отмечал, что Ориген стремился найти в Священной истории таинственные, скрытые указания на будущее духовное откровение35. Представляя Оригена интерпретатором исторического текста, исследователь, тем не менее, не стремился к выделению у него какой-либо целостной концепции. Из всех известных исследований подобного рода наиболее интересными и убедительными представляются нам работы Роберта Мильбурна и Сергея Аверинцева.
Р. Мильбурн понимает оригеновский аллегоризм именно как специфический способ познания Божественных истин. По мысли автора, Ориген, имевший дело главным образом со священной историей, придавал большое значение её критическому осмыслению,36 считая, что в библейских событиях заложены высшие тайны. Исходя из данной посылки, основным лейтмотивом рассуждений исследователя стало утверждение о том, что история для Оригена представляет собой вместилище таинственного смысла, через расшифровку которого происходит овладение высшими духовными истинами. Выводы ученого, на наш взгляд, адекватно отражают точку зрения Оригена на проблему интерпретации исторических событий. Однако, справедливости ради,
35 Певницкий В. Ф. Ориген и его проповеди // ТКДА. 1879. № 11. С. 304. гбМИЪитЯЬ. P. Early Christian interpretations of history. N. Y., 1954. P. 40. 37MilburnR. L. P. Op. cit. P. 42.
следует отметить, что исследователь не проводит четкого различия между оригеновским толкованием запечатленной истории, то есть исторического содержания библейского текста, и его трактовкой реально совершающихся событий. Тем не менее, Мильбурн впервые всерьез рассмотрел важную проблему о своеобразном подходе Оригена к осмыслению истории посредством аллегорической интерпретации.
Затронутый комплекс проблем оказывается центральным звеном в рассуждениях С. С. Аверинцева по вопросу об отношении к историко-временной сфере представителей александрийского богословия. Не обходит известный ученый своим вниманием и Оригена.38 В частности, он развивает тезис о том, что Ориген, отстаивавший приоритет аллегорического толкования священной истории перед буквальным, был сторонником «...принципиального подхода к событию, совершающемуся во времени, как к иносказанию о смысле, пребывающем вне времени»39. Но, в отличие от Мильбурна, Аверинцев концентрирует свое внимание именно на восприятии Оригеном реально происходящих событий, то есть времени, а не исключительно библейского текста. Автор делает выводы, утверждающие не просто безразличие Оригена к конкретному образу исторического факта, но и вообще негативное отношение Александрийца к значимости и роли временной сферы бытия.
По сути дела, и Мильбурн, и Аверинцев приписывают Оригену позицию, согласно которой реальный смысл исторических событий уничтожается смыслом иносказательным. Однако такой взгляд, несмотря на всю его очевидность, имеет как минимум два недостатка. Во-первых, чрезмерно пристальное внимание исследователей к тому, как Ориген формулировал или выражал свое отношение к библейским историям в сочинениях экзегетического и назидательного характера, не позволяет
38 Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 95.
39 Там же. С. 96.
выявить те концептуальные построения автора, теоретическое выражение которых он не считал делом важным и необходимым. Во-вторых, при акценте на интерпретации Оригеном отдельных событий истории неизбежно остается в тени вопрос об осмыслении или придании им позитивной значимости историко-временному процессу в целом. Иначе говоря, не происходит реконструкции философии истории Оригена.
Однако следует заметить, что взгляду названных ученых на Оригена как на интерпретатора-аллегориста, уничтожающего смысл истории, в научной литературе имеются интересные альтернативы. В частности, нам известна точка зрения, согласно которой Ориген придавал - значение и буквальной интерпретации истории. Данный тезис выдвинут (хотя и недостаточно обоснован) П. Хенри,40 который с сомнением относился к утверждению того, что Ориген превращал всю событийную историю в аллегории и понимал её недостаточно адекватно. Приведем также мнение современного отечественного ученого Р. В. Светлова, который, не отказываясь от устоявшихся выводов относительно оригеновского исторического типологизма, утверждает, что для александрийского экзегета большое значение имела и буквальная интерпретация библейской истории.41 Подобные наблюдения до сих пор не вылились в целостные исследования. Между тем, обширная оригеноведческая литература содержит ряд частных мнений, наблюдений и выводов по отдельным аспектам исторической концепции Оригена. Остановимся на них более подробно.
Уже достаточно давно исследователи творчества Оригена делают выводы о том, какая оценка с точки зрения истории человечества придавалось им наиболее значительному в христианстве событию — Воплощению Христа. Имеются также и краткие выводы относительно
40 Henry P. Plutarch and Origen on Theology and Language II SP. Vol. 15. 1984. P. 54.
41 Светлов P. В. Указ. соч. С. 113.
осмысления им предшествующей Первому Пришествию истории. Так, например, Ф. Елеонский в своем исследовании спорных вопросов тринитарной проблемы у Оригена делает вывод о том, что на предшествующую Воплощению Христа эпоху александрийский богослов смотрел как на время Откровения истины Логоса, проявлявшего себя в деятельности пророков и святых с целью наставления человечества. В таком же подготовительном ключе понимал Ориген и ветхозаветный Закон.42 Тем же ученым было подмечено, что Ориген распространял пропедевтическое действие Логоса и на язычников. Однако приведенные наблюдения выражены Елеонским весьма поверхностно (скорее, они только обозначены), да к тому же на основании далеко не самых значительных сочинений Александрийца — по материалам комментариев на книгу пророка Иеремии и на послание апостола Павла к Колоссянам.
Несколько похожих замечаний сделал другой отечественный оригеновед Н. И. Лебедев. В них очевидна попытка ученого выявить ту оценку, которую давал Ориген исторической ситуации, сложившейся в земном мире накануне Пришествия, а также тот смысл, который вкладывал богослов в данное событие. Замечания эти весьма разрозненны, но некоторые достойны пристального внимания и учета. Интересно то, что говорит исследователь по поводу высказывания автора трактата Contra Celsum в 30-й главе Второй книги: «Ориген указывает на политическое положение во время рождения Спасителя, которое Провидением было так подготовлено, что Спаситель явился, чаемый и ожидаемый как солнце после длинной ночи. Он явился как бы той целью, к которой стремилась и направлялась вся предшествующая история человечества»43. И хотя данная мысль — не что иное, как пересказ фразы самого Оригена, очевидно, что
42 Елеонский Ф. Учение Оригена о божестве Сына Божия и Духа Святого. СПб., 1879. С. 74.
исследователь считает возможным задавать его текстам вопросы, нацеленные на постижение исторической концепции.
В работах Гуннара Хэлынтрёма затрагивается один из ведущих аспектов оригеновской философии истории, а именно, идея исторической преемственности, специфически выраженная в различных сочинениях богослова. По мнению финского исследователя, идея преемственности в истории вытекает из оригеновской типологии — системы иносказаний, которые предвосхищают будущие события, но заключены в событиях предшествующих44. И хотя вопрос о богословской типологии у Оригена поднимался и раньше45, Хэлыптрём одним из первых пытается проецировать данный аспект на историческое мышление этого автора. Он приходит к необходимости реконструкции так называемого «преемственного ряда» в истории. Хэлыптрём обнаруживает в оригеновских текстах несколько таких рядов. При этом наиболее определенно выделяются три: епископский, апостольский и пророческий. Каждый состоит из преемственно связанных звеньев, или поколений. Пророческая преемственность выражена исследователем как наиболее важная. Она играет свою историческую роль в том, что обеспечивает передачу из поколения в поколение педагогической миссии, доверенной Богом пророческим личностям, а вся история предстает в этом смысле как единый процесс, связанный общей идеей реализации Божественной педагогии46. Следует отметить, что данный аспект исторического сознания затрагивается ученым как один из элементов общей концепции пророчеств
43 Лебедев Н. И. Сочинение Оригена «Против Цельса»: Опыт исследования по истории
литературной борьбы христианства с язычеством. М., 1878. С. 124.
44 Hallstrom G. Fides simpliciorum according to Origen of Alexandria. Helsinki, 1984. P. 54.
45 Аверищев С. С. Указ. соч. С. 96; Danielou J. Sacramentum futuri: Etude sur les origines
de la typologie biblique. P., 1950; Hanson R. P. C. Allegory and Event: A Study of the
Sources and significance of Origenes' Interpretation of Scripture. L., 1959; Lubac H. de.
Histoire et Esprit, l'intelligence de fficriture d'apres Origene. P., 1950.
46 Hallstrom G. Charismatic succession: A study on Origen's concept of prophecy. Helsinki,
1985. P. 59.
у Оригена. Поэтому он играет в исследовании подчиненную роль. Вместе с тем, работы Хэльштрёма являют собой весьма показательный пример изучения в научной литературе философско-исторических идей известного богослова. Выводы финского оригеноведа свидетельствуют о наличии в философии истории Оригена специфической линейной концепции исторического времени, отражающей идею постепенного улучшения нравственного состояния человечества под воздействием божественной педагогии.
Рассмотренный аспект философии истории Оригена, конечно же, не исчерпывает потенциальных возможностей созданных им текстов. И это было убедительно продемонстрировано научной дискуссией по вопросу о приверженности Оригена той или иной модели описания исторического времени. Так, работа Г. Тромпфа47 ставит проблему сохранения в интеллектуальной среде христианства циклических концепций времени, доставшихся приверженцам Христа от античной традиции. Интересно выяснить, каким образом оценивался в этом смысле вклад Оригена. Самому Оригену в работе Тромпфа уделено незначительное внимание — всего лишь несколько упоминаний и ряд обширных подстраничных примечаний. Но даже при такой скудости материала, Ориген оказывается включенным в исследование поставленной проблемы.
С одной стороны, Тромпф соглашается с общими наблюдениями относительно того негативного отношения, которое выражено у Оригена в сочинении «Против Кельса» по поводу стоических представлений о мировых циклах, протекающих от одной катастрофы до другой48. С другой стороны, ученый не обходит вниманием и проблему сочетания в философской системе Оригена восприятия линейного исторического
47 TrompfG. W. The Idea of Historical Recurrence in Western Thought: From Antiquity to the Reformation. Berkeley; L. A.; L., 1979. 48/Ш. P. 185.
времени с представлением о циклическом развитии космоса. Вывод, который делает исследователь по этому поводу, свидетельствует о стремлении примирить два взгляда александрийского богослова на время. Он пишет, что представления Оригена о космических зонах — это не стоические спекуляции о межкатастрофических циклах. Они не соотносятся у Оригена с человеческой историей, лежат за пределами известного исторического порядка, а значит, отражают иной, неисторический уровень осмысления бытия49.
В то же время, исследователь обращает внимание читателей на присутствие в богословской системе Оригена (как и вообще в патристике), доктрин, отражающих специфически циклическое мышление: идей зарождения и тления, изменчивой судьбы, преемственности Веков, периодических взлетов и падений нравственного состояния человеческой души. Таким образом, Г. Тромпфу в целом удалось поколебать уверенность в однозначной приверженности Оригена иудейской линейности50. Однако всестороннего решения этого вопроса мы в данной работе не обнаруживаем.
Альтернативную попытку разрешить ту же проблему мы обнаруживаем в статье Г. Ольсена51, в которой разбирается вопрос о сочетании и взаимоотношении идей, связанных с циклическим и линейным восприятием времени в античной и раннесредневековой интеллектуальной традиции. На примере произведений Оригена ученый демонстрирует, что в процессе перехода от язычества к христианству одновременно существовали различные представления о времени . Безусловно, Оригену были известны созданные до него модели описания времени. Но, как
49 TrompfG. W. Op. cit. P. 230.
50 Ibid. P. 206, 230.
51 Ольсен Г. О циклической и линейной концепциях времени в трактовке античной и
раннесредневековой истории // Цивилизации. Вып. 2 / Под ред. М. А. Бар га. М, 1993.
С. 197—207.
показывает исследователь, все они сочетаются у александрийского богослова в довольно таки причудливом синтезе: «...Ориген соединил различные концепции времени в одну картину».53 Ольсен предлагает воспринимать противоречивые теории, обнаруживаемые в оригеновских текстах, как проявление единой, параболической картины времени и истории. Смысл истории, который приписывает Оригену автор статьи, выражается в идее прогресса, означающем движение вспять.54 Мы, безусловно, согласимся с общей оценкой Оригена как писателя, отразившего в своем творчестве различные традиции осмысления времени и истории. Однако, работа Ольсена в силу своей краткости и слабой аргументированности, скорее обозначает проблемы, нежели разрешает их.
Как видим, вопрос об отношении Оригена к истории поднимался в научной литературе в той или иной мере. Указанные нами работы и сделанные в них выводы демонстрируют наличие у оригеноведов определенного интереса к постановке и стремления к разрешению проблем, связанных с выявлением и изучением исторической концепции нашего автора. Однако нам следует указать и на недостатки в разработке данного оригеноведческого направления.
Во-первых, понимание Оригеном истории зачастую связывалось лишь с проблемой авторской интерпретации исторического повествования Библии и отдельных событий реальной истории. Основное внимание в таких исследованиях акцентируется на том, как Ориген интерпретирует отдельные исторические факты и повествования о них, в то время как целостное понимание им истории — событийно наполненного временного процесса — зачастую просто игнорируется.
52 Там же. С. 203.
53 Там же. С. 204.
54 Там же. С. 205.
Во-вторых, весьма поверхностно исследовалась оригеновская концепция истории как реально-событийного прошлого. Вследствие этого, лишь отчасти решена проблема реконструкции картины реальной истории у Оригена.
В-третьих, изучая вопрос об отношении Оригена к истории, ученые обращали внимание главным образом на те идеи, которые открыто постулируются автором в его разножанровых сочинениях. В то же время, проблема понимания Оригеном истории, связанная с изучением структуры его сочинений, контекста рассуждений и скрытого смысла фраз, разрешалась в литературе недостаточно активно и тщательно.
В-четвертых, авторы работ, посвященных историософии Оригена, не обращали пристального внимания на античный контекст, на фоне которого происходило становление и развитие исторического мышления данного автора. Поэтому, выявление взаимосвязи особенностей исторического сознания александрийского богослова с античной литературной традицией приобретает особое значение и создает перспективное поле для исследований.
Таким образом, потенциальные возможности изучения исторической концепции, которые содержатся в произведениях Оригена, не использованы наукой в полной мере. Более того, сюжеты, связанные с комплексом идей, свидетельствующих о придании Оригеном истории определенной значимости и самостоятельного смысла, в большей своей массе по-прежнему остаются за рамками серьезных исследований. Поэтому, заканчивая разбор историографии вопроса, мы приходим к выводу о целесообразности исследования исторической концепции Оригена более глубоко как в содержательном, так и в методологическом аспектах.
Сложность изучения исторической концепции Оригена мы видим прежде всего в том, что она не нашла сколько-нибудь целенаправленного выражения в его текстах, ибо хорошо известно, что из всех задач литературного творчества более всего Оригена занимала проблема создания убедительной богословской спекуляции. Именно поэтому проблема концепции истории у данного автора представляется нам в первую очередь как проблема методологического характера55. Ее решение будет связано с выявлением положений, как правило, не выраженных в привычной для философа теоретической форме, но так или иначе присутствующих либо в теологических спекуляциях, либо среди '< разнообразных экзегетических, полемических и апологетических пассажей.
Определение идей, не реализованных в тексте прямо и открыто — идей, которые существуют, но не получают эксплицитного выражения, — задача чрезвычайно сложная. Ее решение потребует глубокого анализа высказываний, лишь косвенно относящихся к нашему предмету, а также поиска разного рода филологических «зацепок» (терминология, контекст, намеки, иносказания и др.) в установленной и определенным образом структурированной ткани авторского текста. Работа в данном направлении, на наш взгляд, окажется наиболее интересной там, где мысль Оригена менее всего ограничена изначально принятыми установками на то или иное содержание и не связана с достижением практических внутрицерковных
55 Современные методологические подходы к решению подобных проблем интенсивно применяются в гуманитарных исследованиях. Историческая концепция авторов, не задававшихся целью написания истории, — сюжет, интересующий антиковедов, специалистов по раннехристианской литературе и византинистов: Афиногенов Д. Е. Завет и царство (Историософия Афраата) // ВДИ. 1994. № 3. С. 176—186; Байер Х.-Ф. Иисус и Иуда в истории, у Ефрема Сирина, у Романа Сладкопевца и у Никоса Казандзакиса. Екатеринбург, 1998; Огиеров С. А. Концепция времени и концепция истории в «Энеиде» Вергилия: Четвертая конференция по классической филологии // ВДИ. 1970. № 4; Сидоров А. И. Гностическая философия истории (каиниты, сефиане и архонтики у Епифания) // Палестинский сборник. Вып. 29(92)-1: История и филология. Л., 1987. С. 41—56; Romilly J. de. Time in Greek Tragedy. N. Y., 1968; Rousseau Ph. The
целей (оглашение, наставление и пр.), отличается богатством и свободой. Именно такого рода источники станут благодатной почвой для решения поставленной задачи. Среди сочинений Оригена — этого весьма плодовитого автора — обнаруживается не так много текстов, подходящих под выделенные нами критерии.
С целью выявления (реконструкции) и изучения исторической концепции Оригена мы решили остановиться на двух наиболее значительных его трудах — теоретическом произведении «О началах» и апологетическом сочинении «Против Кельса». Сразу же оговоримся, что наше исследование в историографическом плане будет занимать двоякую позицию. С одной стороны, оно мыслится в общем русле имеющихся на сегодняшний день в литературе разработок исторической концепции Оригена, а с другой стороны, является методологически обособленным, поскольку достижение поставленной цели предполагается нами по отдельности для каждого из отобранных источников, что означает рассмотрение данных текстов как законченного воплощения оригеновской исторической мысли.
В этой связи первостепенный интерес для нас представляет плод зрелого (если не сказать позднего) творчества Оригена — сочинение Ката KeXaov (Contra Celsum)56. Чаще всего материал данного трактата использовался учеными в качестве информационной базы для
Exegete as Historian: Hilary of Poitiers' Commentary on Matthew II History and Historians in Late Antiquity I ed. by B. Croke, A. Emmett. Sydney, 1983. P. 107—115. 56 Укажем наиболее авторитетные источниковедческие исследования, посвященные данному сочинению: Chadwick Н. Introduction // Origen. Contra Celsum I transl. by H. Chadwick. Cambridge, 1953. P. IX—XXXII; Koetschau P. Die Gliederung des aXn0rj<; Xoyoq des Celsus II Jahrbticher fur protestant. Theologie. Bd. 18. S. 604—632; Koetschau P. Die Textuberlieferung der Biicher des Origenes gegen Celsus in den Handschriften, dieses Werkes und der Philocalia II TU. Bd. 6, 1. Leipzig, 1889. S. 1—157; Robinson J. A. On the text of Origen against Celsus II The Journal of Philology. Vol. 18. 1890. P. 288—296; Wallis F On the MSS. of Origenes С Celsum II The Classical Review. Vol. 3. 1889. P. 392—398; Winter F. A. Uber den Wert der directen und indirecten Uberlieferung von Origenes Buchern contra Celsum. Burghausen, 1902—1904.
исследования специфики апологетической деятельности Оригена, либо в качестве источника сведений по частным вопросам раннехристианской истории, не всегда связанным с фигурой автора57.
Трактат Contra Celsum определяется учеными как кульминация раннехристианского апологетического движения II—III веков.58 Хорошо известно, что апологеты христианства в своем творчестве имели в виду две взаимосвязанные цели. Во-первых, они стремились заверить римские власти в том, что христиане не являются вредной и антипатриотической группой меньшинства с мятежными наклонностями и аморальными ритуалами. Во-вторых, они желали представить христианство образованным классам как интеллектуально значимое и достойное явление59. В работе Оригена, направленной на опровержение положений, высказанных языческим писателем Кельсом, автором сочинения «Истинное слово»60, преобладает второе стремление, хотя это вовсе не
Гусев Д. В. Апология лица Иисуса Христа и его земной жизни и деятельности в сочинении Оригена против Цельса. Казань, 1886; Рождественский Н. П. Христианская апологетика: Курс основного богословия. СПб., 1893; Троицкий Н. И. Ориген как апологет. Тула, 1908; Филевский И. И. Цельс и Ориген. Харьков, 1910; ChadwickН. The Evidences of Christianity in the Apologetic of Origen II SP. Vol. 2. 1957. P. 331—339; Chadwick H. Origen, Celsus, and the Resurrection of the Body//HThR. Vol. 41. 1948. P. 83--102; Chadwick H. Origen, Celsus, and the Stoa II JThS. Vol. 48. 1947. P. 34—49; Grant R. M. Early Christianity and society: Seven studies. San Francisco, 1977; Grant R. M. War — Just, Holy, Unjust — in Hellenistic and Early Christian Thought II Augustinianum. Vol. 20. 1980. P. 173—189.
38 Исследования, специально посвященные изучению содержанию трактата «Против
Кельса», весьма немногочисленны. В этой связи особое значение для нас приобретает
работа отечественного исследователя XIX в. Николая Лебедева: Лебедев Н. И.
Сочинение Оригена «Против Цельса»: Опыт исследования по истории литературной
борьбы христианства с язычеством. М., 1878. Именно здесь мы впервые обнаруживаем
и подробный анализ проблемы места данного сочинения Оригена в ряду произведений,
апологетической литературы, а также комментированное изложение основных
сюжетов трактата.
39 ChadwickН. Introduction... P. IX;Droge A. J. Op. cit. Р. 152—153.
60 Фигура Кельса и его творчество интересовали исследователей куда больше, нежели сама реакция на его сочинение со стороны Оригена: Виппер Р. Ю. Цельс — обличитель христианства // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950. С. 282 — 302; Andresen С. Logos und Nomos: Die Polemik des Kelsos wider das Christentum. В., 1955; BaderR. Der ctA,T|0ri<; Xcyyoq des Kelsos. Stuttgart; В., 1940 (=Tubinger Beitrage zur
означает, что александрийский богослов игнорировал первую цель. Апологетическое сочинение, на наш взгляд, как нельзя лучше дает возможность изучения способов изображения истории, сформированных у автора на основе того или иного понимания времени. Однако было бы неверным полностью дистанцироваться от историографического и историософского содержания других, более ранних сочинений Оригена.
В первую очередь, необходимо учитывать его теоретический трактат Пері apxatv (De principiis).
Данное произведение61 занимает особое место в ряду многочисленных работ Оригена. Оно посвящено не какому-то стдсльно взятому аспекту богословия, а целостному систематическому изложению догматики. В нем Ориген высказал те воззрения, к которым он пришел после долговременных научно-богословских занятий и размышлений. Предназначенное для образованной аудитории, оно наиболее полно (хотя и не всегда ясно) излагает позицию Оригена по спорным вопросам доникейской теологии. Судя по всему, мысль Оригена развивается в
Altertumswissensehaft. Bd. 33); Вепко S. Pagan Rome and the Early Christians. Bloomington, 1986. P. 148—161, 175; Dome H. Die platonische Theologie des Kelsos in ihrer Auseinan der set zung mit der christ lichen Theologie auf Grund von Origines C. Celsum 7, 42 ff II Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Gottingen philologisch-historische Klasse. 1967. № 2. S. 25—55; Funk F. X. Die Zeit des wahren Wortes von Celsus II Kirchengeschichtliche Abhanlungen und Untersuchungen. Bd. 2. 1899. S. 152—161; Keim T. Celsus' Wahers Wort: Aelteste Streitschrift antiker Weltansehaung gegen das Christentum, vom J. 178. Zurich, 1873; Rougier L. Celse ou le conflit de la civilisation antique et du christianisme primitif. P., 1925; Ullmcmn W. Die Bedeutung der Gotteserkenntnis fur die Gesamtkonzeption von Celsus' Logos Alethes. If SP. Vol. 14. 1976. S. 180—188. 61 Проблематика, разработанная учеными на материалах этого сочинения, весьма обширна: Петров Н. Сочинение Оригена «О началах» (Пєрі apx^v, De principiis): Историко-критический очерк II Ориген. Творения в русском переводе. Вып. 1: О началах. Казань, 1899. С. III—XLVIII; Цыб А. В. Использование платоновских и аристотелевских понятий в сочинении Оригена-христианина «О началах» // AKAAHMEIA: Материалы и исследования по истории платонизма. СПб., 1997. С. 120— -134; Bardy G. Recherches sur l'histoire du texte et des versions latines du De Principiis d'Origene. P., 1923; Gorgemanns H. Die «Schopfung» der «Weisheit» bei Origenes: Eine textkritische Untersuchung zu De principiis Fr. 32 II SP. Vol. 7. 1966. S. 194—209; Monad A. Origene, Traite des Principes II Rivista di storia e letteratura religiosa. 1978. An. 14. № 1. P. 106—111.
данной работе наиболее свободно, что очень ценно для нас. Мы склонны рассматривать данное обстоятельство как важное свидетельство содержательного богатства нашего источника. Повышенная информативность сочинения «О началах», ставшая следствием высокой эрудированности автора, отвечает целям изучения разнообразных аспектов исторической концепции Оригена.
Хорошо известно, что в своем интеллектуальном творчестве Ориген в значительной мере опирался на достижения предшественников по апологетике. Поэтому в своем исследовании мы не можем дистанцироваться от влиятельного интеллектуального контекста, в котором формировалась оригеновская историческая мысль. Иначе говоря, нам необходимо выявить роль предшествующей Оригену литературной традиции, влиявшей на его творчество. Таким образом, успешное проведение нашего исследования к намеченной цели связано с выполнением важной задачи, а именно, анализом истоков и предпосылок исторической концепции Оригена в иудейско-эллинистической и христианской апологетической литературе периода, предшествующего времени его творчества.
Конечно, данная задача может показаться трудновыполнимой, ввиду наличия впечатляющего количества текстов, созданных к началу III века в иудео-христианской среде. Поэтому рассмотрение особенностей развития исторической мысли в раннехристианский период нам следует ограничить фигурами, несомненно повлиявшими на становление философии и богословия Оригена. По признанию многих исследователей, к таковым следует отнести Филона Александрийского, Иустина Философа (Мученика) и Климента Александрийского. Это вовсе не значит, что мы должны пренебрегать достижениями других представителей иудейской и христианской литературы I—II вв., а также вкладом, который внесла в
развитие европейской исторической мысли греко-римская литература (например, деятели «греческого возрождения» в литературе). Однако данное исследовательское поле настолько велико, что в погоне за масштабностью работы может возникнуть соблазн отойти от главной его цели, что ни в коем случае не допустимо.
Переходя к изложению задач нашего исследования, следует сказать, что сформулированная нами цель работы предполагает как минимум два аспекта исследовательского поиска, направленного на изучение исторической концепции Оригена. Во-первых, речь идет о выявлении и анализе информации источников, связанной с историзмом Оригена, то есть пониманием истории как событийного процесса, развивающегося во времени. Кроме того, здесь важно провести реконструкцию той реально-исторической картины прошлого, которая воплотилась на страницах произведений автора. Во-вторых, важно определить комплекс идей, характеризующих философию истории Оригена, то есть понимание им смысла, целей и значения исторического процесса. Причем, мы должны быть готовы к тому, что эти идеи могут оказаться как связанными с историзмом Оригена, так и отвлеченными от реально-исторических фактов, или даже аисторичными, но все же свидетельствующими об определенном понимании Оригеном сути исторического процесса62.
Раскрытие указанных аспектов мыслится нами через решение проблемы особенностей восприятия автором «воплощенной» истории, или исторического текста, а именно Священного Писания. Мы полагаем, что историографический дискурс Библии стал для Оригена важнейшим источником формирования специфических представлений о прошлом, предпосылкой складывания у него определенного взгляда на историю.
62 О проблеме соотношения понятий «историзм» и «философия истории» см.: Сидоров А. И. Гностическая философия истории (каиниты, сефиане и архонтики у Епифания) // Палестинский сборник. Вып. 29(92)-1. Л., 1987. С. 41—52; в частности, с. 41.
Необходимо также учитывать и особенности формирования исторической концепции автора через усвоение в его творчестве идей и моделей предшествующей античной и апологетической традиций.
Таким образом, успешное проведение нашего исследования к намеченной цели связано с разрешением следующих исследовательских задач:
Проанализировать истоки и предпосылки исторической концепции Оригена в иудейско-эллинистической и христианской апологетической литературе периода, предшествующего времени творчества Оригена.
Определить особенности понимания и изображения Оригеном истории, основываясь на анализе текста трактата «О началах».
Выявить и оценить представления об истории и способы ее изображения, реализованные Оригеном в сочинении «Против Кельса».
Проследить динамику развития исторической концепции Оригена от идей трактата «О началах» до описательных моделей, реализованных в сочинении «Против Кельса».
Проанализировать исторические взгляды Оригена и способы конструирования им литературных моделей истории в контексте достижений античной литературной традиции в области философии истории и историографии.
На решение поставленных задач ориентирована и структура основной части нашей работы, в основе которой лежит проблемный принцип. Основная часть делится на четыре главы. Каждая из глав диссертации посвящена решению одной из задач исследования. В заключении будут сделаны окончательные выводы и подведены итоги работы, а также дан ответ на вопрос о месте исторических взглядов Оригена в контексте общего развития интеллектуальной истории периода поздней античности.
Истоки формирования раннехристианской исторической мысли
История христианства 2-й половины I — начала II веков стала для новой религии временем самоопределения, прежде всего, по отношению к иудаизму, представленному целым рядом направлений консервативного и мистико-эсхатологического плана1. На этой основе в христианской исторической мысли начального периода отчетливо намечаются противоречивые тенденции. В частности, очевидна реакция мыслителей Новозаветного круга на Ветхозаветное откровение, что выразилось главным образом в их стремлении найти место христианству в исторической перспективе, обозначенной пророками. Общей для многих авторов становится тема наступающего исполнения ветхозаветных эсхатологических чаяний2 — тема, основанная на прочтении Ветхого Завета в контексте состоявшегося Пришествия Христа3. Концепция исполнения предсказанного в истории, не терявшая своей актуальности в раннехристианской мысли, по крайней мере, в продолжение I — III веков, сама по себе могла оказаться бесперспективной, если бы не комбинировалась с идеями исторического новаторства христианства и не стимулировалась духом обновления. С одной стороны, бесперспективность идеи исполнения проявлялась в том, что она обрекала интеллектуальное творчество христианских мыслителей на повторяющееся воспроизведение наиболее значимых в Пасхальном Откровении событий4. С другой стороны, она лишала историю долгосрочной перспективы, трактуя время после Воскресения как краткий миг ожидания, наполненного чувством скорого прощания с земным миром.
Восприятие истории как времени, подходящего к своему завершению, ориентировало литературное творчество в основном на выработку конкретных рекомендаций для человека, желающего по прошествии отпущенного времени оказаться подготовленным и достойным для вхождения в Царство Небесное. В этой связи уместно вспомнить о популярном мотиве близости конца света — мотиве, чрезвычайно актуальном для Евангелия по Марку5, а также для некоторых апостольских отцов: например, для Игнатия Антиохийского6. Впрочем, окончательно изжить представления о скором конце раннехристианская литература церковного круга не сможет еще долго. Даже такие яркие адепты концепции «растянутости» поствоскресного времени, как Иустин Философ, нет-нет, да и напомнят своим читателям о вероятности близкого конца мира7.
С другой стороны, идея исторического обновления, наиболее ярко выраженная в евангельских притчах, была одним из вариантов преодоления концепции исполнения ожиданий авторов ветхозаветной литературы8. Гораздо более эффективными становятся варианты обоснования исторической значимости христианства, исходившие не из принятия перспектив эсхатологических пророчеств за основу творчества, а из попыток противопоставить ветхозаветной картине иудейской истории альтернативное видение, предполагавшее тот или иной вариант новой (обновленной) священной истории.
Варианты решения указанной проблемы находились в тесной связи с историко-политическими реалиями взаимоотношений общин, связывавших себя с учением Иисуса, и массой иудейства. В одном случае, когда такие отношения складывались более-менее мирно, был возможен вариант иудео-христианского сообщества на базе взаимного компромисса умеренных элементов той и другой стороны. В другом случае, когда политическая круговерть истории сталкивала лбами радикально настроенных представителей общин, экзальтированных проповедью Иисуса, с идеологами консервативного иудейства в лице фарисеев, возникал острый конфликт, приводивший к созданию контрфарисейских сообществ паулинистского толка, апеллировавших либо к неиудеям, либо к маргинальным иудаистским сектам9. Таким образом, на заре христианства было выработано два принципиальных варианта решения данной проблемы.
Первый вариант, характерный для писателей, близких к Иерусалимской общине, трактовал христианское сообщество как "обновленный Израиль", духовно, а главное этнически продолжающий историю ветхозаветного богоизбранного народа.
Сочинение De principiis и смена литературных приоритетов в эпоху Оригена
Апологетическое движение и бурное развитие апологетической мысли во II — начале III веков свидетельствовало о стремлении христианских интеллектуалов занять определенную нишу в культурной жизни той эпохи. Не нам судить, в какой степени это стремление нашло свое воплощение в реальности.1 Однако мы можем констатировать, что уже к началу III века литературная деятельность апологетов потеряла свою полемическую актуальность, столкнувшись, по всей видимости, с отсутствием сколько-нибудь серьезного отклика со стороны языческого культурного мира. Осознав, очевидно, бесперспективность попыток эффективного воздействия на умы современников, мыслящие представители Церкви все больше сосредотачиваются на решении внутренних задач, связанных, прежде всего с "укреплением рядов". К числу задач такого рода следует отнести полемику с внутри- и околохристианскими идеологическими течениями, а также огласительную работу, направленную на закрепление качественной веры в христианах, недавно вошедших в лоно Церкви. Выполнению этих задач, как и прежде в немалой степени способствовала литературная деятельность христиан, нашедшая в данном случае свое воплощение в сугубо специфическом церковном жанре гомилии (проповеди). Кроме того, гораздо более "церковную" окраску получает жанр схолии, в рамках которого появляются комментарии на различные библейские книги. Среди нетрадиционных для христианской литературы жанров все большую значимость приобретает научный трактат, посвящаемый, как правило, теоретическому обоснованию христианских доктрин.2
Очевидно, что изменившаяся литературная ситуация в христианстве сказалась и на особенностях выражения исторической мысли. Традиции осмысления истории, выработанные ранними апологетами, в новых условиях оказываются на какое-то время невостребованными. Христианство III века ищет новые способы воплощения исторического видения. Наиболее успешной на этом поприще стала деятельность Оригена Александрийского. Слово "успешная" в данном случае характеризует не количественную, а качественную сторону его вклада в дело развития исторической мысли.
Среди огромного количества разноплановых и разножанровых произведений неапологетического характера лишь трактат De principiis заслуживает пристального внимания в качестве памятника исторической мысли. Нисколько не желая умалить значения других трудов Оригена, предшествовавших созданию Contra Celsum, мы должны заметить, что ни один из них не дает настолько емкой и многообразной информации о восприятии и осмыслении Оригеном временной сферы бытия, как работа "О началах". Предназначенное для образованной аудитории данное
Эпоха переходного периода в интеллектуальном творчестве церковного христианства связана с именами Иринея Лионского, Тертуллиана и Климента Александрийского. сочинение, затрагивающее многие догматические вопросы и фактически излагающее богословскую систему Оригена, изначально претендовало на широту и глубину его выводов. Оно демонстрирует относительную свободу мысли автора от церковных штампов и не случайно становилось в дальнейшем красноречивым предлогом для обвинения Оригена в ереси. Не станет преувеличением и утверждение того, что содержание трактата, в значительной степени посвященного рассмотрению проблем космологической тематики, прямо или косвенно имеет отношение к исторической концепции автора. В нашу пользу свидетельствует мнение современного отечественного исследователя оригеновской философии і А. В. Цыба относительно приоритетной проблематики в De principiis: "Главной, или одной из главных проблем этого произведения стал христианизированный космогонический сюжет, или история происхождения мира, представленная путем толкования различных мест Ветхого и Нового Заветов".3
Пристальное внимание к космологии, обусловленное стремлением интерпретировать христианские доктрины в духе платонизма и стоицизма, было унаследовано Оригеном от Климента Александрийского, которому впервые удалось целостно интерпретировать космическую сущность Христа, явленного в формах божественной энергии и космического Педагога, наряду с традиционными формами Слова и Закона.4 Ориген идет дальше и расширяет поле своих исследований концепциями креации и космогенезиса.5
Внебожественные факторы истории
Фактор свободы воли, как это показал ряд исследований, является для автора трактата "О началах" мотивом, инициировавшим начало истории космоса и исходной причиной исторической динамики. В своем творчестве Ориген оставался верным этой установке, и трактат "Против Кельса" не является исключением. Отметим, что материал, связанный с оригеновской трактовкой свободы воли, в апологии весьма немногочислен. Нами выделено шесть принципиально важных в этом смысле фрагментов:
1) С. Cels. 11.20 — защита Оригеном действительности существования свободы воли на примере действий евангельского Иуды Искариота и еврипидовского Лая: автор проводит мысль, что только в человеческой власти сделать выбор и поступить так, а не иначе;
2) С. Cels. VI.45 — та же мысль выражена теоретическими рассуждениями: по расположению своего сердца люди могут склоняться к благу или пренебрегать им, причем последнее может способствовать укоренению в человеке зла;
3) С. Cels. IV.45 — Ориген имплицитно соглашается со стоическими философами относительно того, что злые и добрые действия людей зависят исключительно от их выбора2;
4) С. Cels. IV.66 — категория, указывающая причины нечестия в человеке описана стоическим термином ЩЄЦ,ОУІК(5У ("руководящее начало");
5) С. Cels. IV.67 — Ориген отрицает кругооборот неизменных повторяющихся событий, обращая внимание на то, что эта идея несовместима с признанием действия свободы воли; фактически здесь Ориген делает программное заявление, обусловленное стремлением дистанцироваться от стоического понимания земной истории и придать свободно-нравственный характер происходящим в истории событиям, узаконить историческую активность человека в мире, сопряженную с ответственностью за то или иное действие;
6) С. Cels. V.21 — автор делает глобальный вывод о том, что течение дел в мире зависит от свободы воли; здесь он обращает внимание и на то, что природа свободы воли допускает существование случайных событий.
Как видно из приведенных пассажей, при обсуждении данного предмета в трактате Contra Celsum Ориген акцентирует свое внимание не столько на глобально-космическом значении акта свободного волеизъявления, сколько на его значении в условиях земной истории. Свобода воли расценивается им, прежде всего, как предпосылка событий человеческой истории, предшествующая причина, находящаяся во власти человека.
С представлениями Оригена о свободе воли тесно связана установка, согласно которой нравственное состояние человека в земном мире зависит от предшествующих заслуг или прегрешений его души, жившей до воплощения в тело. Об этом в частности свидетельствует следующее высказывание в Первой книге трактата Contra Celsum: "...всякая душа, существующая в теле, предназначена для него по заслугам ее предшествующего состояния..." (1.32). Еще более весома пространная сентенция в Седьмой книге, общий смысл которой сводится к тому, что душа обладает тем или иным телом в зависимости от степени своей греховности. Таким образом, человек, приходящий в этот мир, изначально несет на себе определенные заложенные в нем нравственные задатки, причем преимущественно отрицательного, греховного плана. Данная установка, разработанная Оригеном в De principiis и рассмотренная им без проекции на реальную земную историю, сохранена в Contra Celsum и обретает здесь весьма существенное значение в авторской интерпретации греховности людей как причины мировых катастроф.3
К числу причин, формирующих нравственный облик человека, помимо традиционных для его мировоззрения, в Contra Celsum Оригеном отнесена и степень нравственности родителей человека. Например, опровергая высказанную Кельсом версию Талмуда о порочном зачатии Иисуса, Ориген восклицает: "Ведь от такого порочного соития скорее всего надлежало родиться безумцу, губителю людей, учителю разнузданности и нечестия, но никак не адепту воздержания, праведности и других добродетелей" (1.33). Примечательно, что данная мысль не находит целостного теоретического выражения и остается на периферии мировоззренческих установок автора. Поэтому мы склонны считать ее лишь свидетельством определенной близости Оригена иудаистским концепциям предшествующих причин, тогда как основу понимания этого вопроса у него составляют все же идеи свободно- нравственного странствия души в мире и истории.
