Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. США и объединительные процессы в Западной Европе в период «холодной войны» и на переходном этапе к постбиполярному мироустройству 13
&I. Общая характеристика проблемы. Периодизация трансатлантических отношений 13
&П. 1946—1960 гг.: этап активной поддержки и стимулирования западноевропейской интеграции со стороны США 17
&Ш. 1960—1976 гг.: этап наивысшей напряженности в американо-европейском взаимодействии 47
&IV. 1977—1992 гг.: этап компромиссного сотрудничества США и ЕС 81
Глава вторая. Концептуальные аспекты американо-европейских отношений в 1990-е гг 108
&I. Стратегические альтернативы внешней политики США и общая типология концепций современного атлантизма 108
&П. Модель «глобальной гегемонии» США 114
&Ш. Модель «глобального партнерства» Вашингтона и Брюсселя 142
&ГУ. Модель «трансатлантического скептицизма» 168
Глава третья. Программные установки и практика атлантизма в 1993—2000 гг 196
&I. Период относительной стагнации американо-европейских отношений (1993—1995 г.) 196
&П. Новая Трансатлантическая Повестка Дня: структура, основное содержание и потенциал 221
&Ш. Особенности взаимодействия Соединенных Штатов и Европейского Союза по вопросам безопасности и распространения демократии (1996—2000 гг.) 225
&IV. Итоги Уругвайского раунда ГАТТ и дальнейшее развитие экономических связей между США и ЕС (1996—2000 гг.). 256
&V. «Строительство мостов через Атлантику»: проблемы сотрудничества негосударственных институтов (1996—2000 гг.) 279
Заключение 296
Список сокращений 307
Список источников и литературы 310
- Общая характеристика проблемы. Периодизация трансатлантических отношений
- Стратегические альтернативы внешней политики США и общая типология концепций современного атлантизма
- Период относительной стагнации американо-европейских отношений (1993—1995 г.)
Введение к работе
Интеграция западноевропейских государств является одним из важнейших международно-политических процессов второй половины XX века. В период «холодной войны» объединительные усилия ведущих стран региона, выражавшиеся в создании наднациональных институтов (ЕОУС, Евратом, ЕЭС, КЕС, Европейский суд), получали активную поддержку со стороны Соединенных Штатов, которые рассматривали своих заокеанских партнеров в качестве геополитического противовеса СССР и государствам Восточной Европы. В условиях глобального противоборства двух свердержав Вашингтон с переменным успехом контролировал интеграционные процессы в западной части континента, используя военно-экономическое отставание региональных силовых центров.
Распад Советского Союза и возглавлявшегося им блока социалистических стран, равно как и быстрый рост экономики ЕЭС, достигшей сопоставимых с американскими показателей, предопределил складывание в 1990-е гг. совершенно иной ситуации в системе американо-западноевропейских отношений. Общая угроза исчезла и, как следствие, стала проявляться тенденция к ослаблению зависимости новообразованного Европейского Союза от Соединенных Штатов. Восьмилетнее президентство У. Клинтона (1993—2000) положило начало переходному этапу в истории атлантизма, не завершенному и по сей день. Он характеризуется тем, что старые схемы двусторонних связей постепенно изживают себя, а новые еще окончательно не определены. При Клинтоне происходит разработка оригинальной концепции глобального партнерства США и ЕС, составившей теоретическую основу современного европейского курса Вашингтона, а также предпринимаются попытки ее осуществления на практике. От того, примет ли Европа вторично американские «правила игры» или постарается вести диалог с Вашингтоном на равных, зависит ее будущий статус: либо младший партнер Соединенных Штатов, либо самостоятельный силовой центр, конкурирующий со сверхдержавой на международной арене. Позиция ЕС оказывает
4 серьезное влияние на структуру мирового баланса сил, поэтому проблематика и результаты трансатлантического взаимодействия бесспорно имеют глобальное значение. Отмеченными обстоятельствами обусловлена актуальность избранной темы диссертации.
Объектом исследования служит европейское направление внешней политики США в период пребывания у власти администрации демократов во главе с У. Клинтоном. Предмет исследования включает в себя теоретические модели американского атлантизма и уровень их реализации Белым домом в пределах указанных временных рамок. Соответственно, цель настоящей работы состоит в том, чтобы установить соотношение данных моделей с европейским курсом Вашингтона в 1993—2000 гг. Для этого необходимо выполнить следующие задачи:
1) Определить степень влияния трансатлантического дисскурса времен «холодной войны» на концепции, выдвинутые политико-академической элитой США в последнюю декаду XX века.
2) Раскрыть содержание упомянутых концепций и провести их типологическое разграничение.
3) Периодизировать американо-европейские отношения 1993—2000 гг., осуществив развернутый анализ каждого из периодов.
4) Выявить концептуальную основу и уровень практического взаимодействия США и ЕС в тех сферах двустороннего сотрудничества, которые закреплены в его основополагающих документах «Новой Трансатлантической Повестке Дня» (1995) и «Плане Совместных Действий США и ЕС» (1995).
Методология исследования базируется на системном подходе к международным отношениям. Его различные модификации были созданы представителями классического реализма (X. Моргентау, Э. Карр, М. Каплан, Р. Роузкранс, А. Уолферс), неореализма (К. Уолц, Д. Рагги, С. Хоффман), бихевиорализма (Ч. Маклелланд), структурно-функционального анализа (Д. Модельски), мир-системного анализа (Р. Кокс), коммунитаризма (X. Булл, О. Янг, Д.
Шварценбергер, Д. Бёртон) и транснационализма (Р. Кохен, Д. Гилпин, Д. Най, Р. Эшли).1 В отечественной политологии системный подход успешно разрабатывался и применялся такими учеными, как Э. Поздняков, Н. Косолапов, М. Хрусталев, П. Цыганков, В. Гантман и др.2 Под этим термином чаще всего понимается метод, направленный на выявление целостного характера СМО, способа связи (т. е. внутренней структуры) элементов системы, механизмов ее функционирования и развития, а также взаимодействия с внешней средой.3 В работе используются элементы общей теории систем,4 которая, как отмечал Л. фон Берталанфи, имея
дело с формальными характеристиками исследуемых объектов, является междисциплинарной областью и может применяться для анализа любого целого, состоящего из взаимодействующих компонентов. Автор исходил из того, что трансатлантические отношения в совокупности представляют собой сложную развивающуюся систему, подчиненную принципу динамического равновесия. При любом воздействии, нарушающем данное равновесие, возникают компенсаторные процессы, протекающие с разной скоростью и направленные на постепенную минимизацию возникшей неравновесности. В 1990-е гг. американо-европейская система испытывала усиление этих процессов в связи с окончанием периода «холодной войны», отмеченного ярко выраженным дисбалансом между США и Западной Европой. Тем самым было положено начало качественно новому этапу развития двусторонних отношений.
Научно-методический аппарат исследования составляют сравнительно-исторический и проблемно-хронологический методы, а также периодизация и типологизация.
Привлеченные автором источники делятся на две группы:
1). Документальные источники: Новая Трансатлантическая Повестка Дня (НТПД) и прилагающийся к ней План Совместных Действий США и ЕС (ПСД); полугодичные отчеты Группы Старших Должностных Лиц (ГСДЛ) Соединенных Штатов и Евросоюза о выполнении Плана Совместных Действий; стратегические концепции НАТО; итоговые коммюнике совещаний Североатлантического блока; ежегодные доклады Европейской Комиссии о барьерах, устанавливаемых США на пути европейских товаров, услуг и инвестиций, и аналогичные разделы, посвященные ЕС, в докладах Управления Торгового Представителя США о препятствиях, чинимых иностранными государствами на пути американских товаров, услуг и инвестиций; резолюции Сената Соединенных Штатов и слушания в комитете Конгресса США по международным отношениям; законодательные
акты США; разделы Маастрихтского и Амстердамского договоров, касающиеся общей политики Евросоюза в сфере внешних отношений и безопасности (ОПСВОБ); итоговые постановления совещаний Европейского Совета; официальные речи представителей администрации США и Еврокомиссии, а также лидеров ведущих стран ЕС.
Главной особенностью подавляющего большинства перечисленных источников6 является их ограниченная репрезентативность. Они фиксируют политические проблемы и способы их решения в «готовом виде», в той форме, которая рассчитана на массовое восприятие. На основе анализа этого комплекса документов трудно воспроизвести динамику обсуждения тех или иных вопросов на правительственном уровне, либо разобраться в скрытой подоплеке событий. Вместе с тем указанные документы дают возможность проследить общие тенденции американо-европейского взаимодействия, что и обусловило их использование в диссертации.
2) Источники по интеллектуальной истории американского атлантизма 1990-х гг. Имеются в виду работы представителей политико-академической элиты США, содержащие концепции развития трансатлантических отношений в различных сферах сотрудничества. Важно подчеркнуть, что при всем внешнем подобии данный тип источников существенно отличается по цели создания от так называемых историографических фактов. Если во втором случае ученый, занимая позицию «над схваткой», стремится приблизиться к истине, дистанцируясь от предвзятых суждений, то в первом случае научный анализ ставится на службу политическим задачам: ученый превращается в политика, пытающегося оказать влияние на процесс принятия решений и вынужденного в связи с этим доказывать преимущества выдвигаемого им проекта. Таким образом, труды ангажированных авторов, рассматриваемые в качестве источников, позволяют подробно изучить концептуальные аспекты современного американского атлантизма.
Историография анализируемой проблематики беднее, чем можно было бы ожидать. Это объясняется двумя причинами. Во-первых, с момента окончания президентства У. Клинтона прошло совсем немного времени, так что европейский курс бывшего главы Белого дома не мог сделаться предметом многочисленных исследований. Во-вторых, серьезным препятствием для научных изысканий является закрытость внутренней документации административных органов США и ЕС, что значительно осложняет поиск необходимых информационных ресурсов.
Существующие отечественные и зарубежные исследования уместно разделить на три группы:
1) Статьи, открывающиеся общей характеристикой тех или иных сторон американо-европейского взаимодействия и завершающиеся умозрительным проектированием сценариев трансатлантических отношений, а также оценкой возможных последствий их реализации. При этом в большинстве случаев авторы избегают категорических прогнозов, равно как и детального анализа поставленных проблем. Данная группа включает в себя работы К. Донфрид, Э. Фрост, Д. Штайнбрунера, Д. Рознера, Д. ван Шерпенберга, И. Даалдера и др.7 2). Общие труды по атлантизму, большей частью выходившие в 1995—1997 гг., и, соответственно, в основном построенные на материале президентства Д. Буша-старшего и первого срока пребывания у власти У. ЬСпинтона. Таковы монографии Д. Баха, Д. Петерсона, Д. Холмса, Б. Хьюзер, М. Калингерта, В. Вайденфельда, Э. Гарднера, К. Фезерстоуна и Р. Гинзберга.8 Особого упоминания заслуживает работа Э. Гарднера, который подробно
проанализировал процесс подготовки и принятия НТПД и, кроме того, подытожил результаты ее практического осуществления в 1996 г. В исследованиях остальных ученых из числа названных эти важнейшие проблемы не были отражены.
3). Работы, сфокусированные на отдельных аспектах двустороннего взаимодействия и, как правило, также ограниченные какой-то частью президентства У. Клинтона. Так, вопросы военного сотрудничества США и ЕС в рамках НАТО и концепция расширения альянса рассматривались Т. Оберемко, А. Уткиным, Д. Дарфилдом, П. Добрянски, Э. Стритором, Ж. Гвееньо, Г. Вин Реесом, Т. Шайна и др.9 Экономические отношения силовых центров вкупе с проблемой конкуренции доллара и евро исследовались С. Вулкоком, А. Збраджа, Г. Швайглером, С. Эвертсом, М. Уолкером, Р. Хеннингом, Ф. Бергстеном.10 Анализу содержания НТПД и оценке перспектив ее реализации посвящены труды Ф. Байля, В. Райнеке, Р. Руммеля, X. Кренцлера, Э. Мэйна, Д. Дентона, Й. Монара, П. Винанд, Э. Филиппара.11 Проблема усиливающегося расхождения интересов Вашингтона и Брюсселя
привлекла внимание Ю. Давыдова, В. Иноземцева, Г. Лундестада, В. Линка, Д. Ная, Р. Швока. Подходы Соединенных Штатов и Евросоюза к политике в отношении «стран-изгоев» сопоставлялись в статьях Ф. Гордона, Ж. Роя, С. Сильвестри, Д. Кемпа.13 Процедурно-дипломатические особенности американо-европейских контактов изучались Т. Фреллесеном,14 проблематика глобального разделения труда — М. Чалмерсом,15 взаимодействие США и ЕС в ЦВЕ — П. Смирновым и Л. Фельдман.16 Перечисленные специалисты успешно применяли макро- и микроанализ частных проблем и, как следствие, лишь косвенным путем способствовали целостному моделированию теории и практики современного атлантизма.
В конечном итоге можно констатировать, что совокупные результаты имеющихся исследований сводятся к созданию солидной фактологической базы и наличию множества сценариев дальнейшего развития американо-европейского диалога. В то же время концепции трансатлантических "отношений еще не стали предметом специального изучения.17 Соответственно, не был поставлен и вопрос о степени их корреляции с политической
практикой Вашингтона и Брюсселя на протяжении восьмилетнего президентства У. Клинтона. Без ответа на него невозможно составить адекватное представление ни об уровне взаимодействия США и ЕС в указанный период, ни о реальном потенциале их партнерства. В данной диссертации делается попытка хотя бы частично восполнить образовавшийся пробел.
Общая характеристика проблемы. Периодизация трансатлантических отношений
Период «холодной войны» (конец 40-х — начало 90-х гг. XX века) характеризовался тотальным противостоянием двух идеологических и военно-политических блоков: западных стран во главе с США, сохранявших устои капиталистического общества, и государств, объединившихся вокруг СССР в целях построения и развития социализма. В результате возникшего противоборства большая часть европейских стран оказалась разделенной на советских и американских сателлитов. В сложившихся условиях Западная Европа, по замыслу Соединенных Штатов, должна была служить геополитическим противовесом Советскому Союзу и социалистическим государствам Восточной Европы. Поэтому на протяжении указанного исторического отрезка Вашингтон более или менее активно (в зависимости от уровня проамериканской ориентации европейских правящих элит) содействовал объединительным усилиям Западной Европы.
Наиболее полный перечень факторов поддержки Соединенными Штатами западноевропейской интеграции предложен норвежским исследователем Г. Лундестадом:
1). Необходимость распространения американской модели общественного устройства. Известно, что многие ее элементы рассматриваются жителями США как универсальные принципы, достойные того, чтобы их копировал остальной мир. Среди них, безусловно, фигурируют американская федеративная система, политическая демократия, свободные и открытые рынки. Тот факт, что два последних принципа в большей степени европейские, нежели американские, не имеет существенного значения, поскольку граждане Соединенных Штатов полагают, что именно в их стране максимально реализовались лучшие идеи западной цивилизации. Следовательно, перенимая американскую модель, Европа не просто подражает США, но способствует обновлению и, в конечном итоге, выживанию собственной цивилизации в борьбе с социалистической идеологией. Предполагалось также, что рост благосостояния проектируемых Вашингтоном Соединенных Штатов Западной Европы, воздействуя на сознание правящих элит Советского Союза и стран Восточной Европы, будет служить доказательством превосходства капитализма над социализмом и, наряду с другими мерами, приведет к постепенному демонтажу тоталитарных режимов.
2. Стремление создать «более рациональную и эффективную Европу» за счет обеспечения политического единства ранее противостоявших друг другу государств. Внедрение федеративной системы американского образца (особенно в первые двадцать лет «холодной войны») расценивалось в качестве оптимальной формы контроля над странами Западной Европы и, кроме того, как средство предотвращения потенциальных конфликтов между ними.
3. Расчет на постепенное уменьшение тяжести материальных расходов США по мере экономического роста Западной Европы и связанная с этим поддержка развития общего европейского рынка.
4. Проблема нейтрализации ФРГ (в данном контексте термин «нейтрализация» означает «обезвреживание»), решение которой требовало институциональной «привязки» данного государства к остальным странам Западной Европы.
5. Сдерживание главного противника — СССР, — диктовавшее необходимость укрепления военного союза западноевропейских стран под эгидой НАТО. «Двойное сдерживание» СССР и ФРГ (актуальной угрозы и потенциальной опасности), с точки зрения большинства отечественных и зарубежных специалистов, будучи первоочередной задачей Белого дома, являлось наиболее важным фактором поддержки Соединенными Штатами европейских интеграционных усилий. При этом надо отметить, что на Западе высказываются отдельные мнения, согласно которым спор о преобладающей мотивации европейского курса Вашингтона носит искусственный характер, поскольку многие американцы испытывали глубокую «эмоциональную привязанность» к идее объединенной Европы.20 Эмоциональный фактор, конечно же, нельзя недооценивать, однако необходимо помнить, что правящая элита США опасалась экономической автаркии единой Европы, и лишь подавляющее военное превосходство и присутствие американских войск на континенте, в целях сдерживания советской угрозы и контроля над ФРГ, в известной степени предохраняло Вашингтон от неприятных неожиданностей интеграционного процесса. Военная зависимость западноевропейских стран давала возможность Белому дому активно воздействовать на их объединительную политику, исходя из собственных интересов. Иными словами, отсутствие «холодной войны» не вызвало бы отказа Соединенных Штатов от традиционной ориентации на укрепление силового баланса между континентальными державами. В определенном смысле можно утверждать, что американская стратегия поддержки европейского единства была обусловлена резким усилением международной роли Советского Союза после окончания Второй мировой войны. Поэтому, на наш взгляд, общепринятый подход в данном случае имеет более весомые основания.
Хронологически американо-европейские отношения периода «холодной войны» представляется возможным разделить на три этапа:21
1). 1946—1960 гг. — этап безоговорочной поддержки западноевропейской интеграции со стороны США, всемерного укрепления зависимого от Вашингтона «центра силы» (реализация плана Маршалла, содействие формированию наднациональных институтов — ЕОУС, Евратом, ЕЭС, одобрение не воплотившегося проекта ЕОС, или т. н. «плана Плевена») в сочетании с обеспечением институциональных «привязок» Западной Европы к Соединенным Штатам в военно-политической (НАТО) и экономической (ОЕЭС — ОЭСР) областях.
2. 1961—1976 г. — этап наивысшей напряженности в отношениях между США и Европейским Сообществом, объяснявшейся неудачными попытками Соединенных Штатов направить европейские объединительные усилия в русло более широкой, атлантической интеграции («Великий проект» Дж. Кеннеди и «год Европы», инициированный Р. Никсоном и Г. Киссинджером). На данном этапе Вашингтон столкнулся с экономически окрепшей, уверенной в своих силах Европой, стремящейся к выработке самостоятельных позиций по различным вопросам (политический вызов Ш. де Голля, отказ от предложенного американцами радикального снижения таможенных тарифов в рамках «раунда Кеннеди», «Декларация европейской самобытности» в ответ на «Трансатлантическую хартию» Г. Киссинджера).
Стратегические альтернативы внешней политики США и общая типология концепций современного атлантизма
Последнее десятилетие XX в. явилось этапом перехода от геополитических реалий отошедшей в прошлое «холодной войны» к началу формирования новой системы международных отношений, в рамках которой возникло мозаичное сочетание процессов интеграции и дезинтеграции. Цепная реакция, вызвавшая самороспуск блоков (ОВД и СЭВ) и распад отдельных государств (СССР, Югославии, Чехословакии), сопровождалась объединением Германии и ростом консолидации стран ЕС. Европа освободилась от разделительной линии Восток - Запад, но это не означало автоматического решения как традиционных («вакуум силы» в восточной и южной частях континента, территориальные споры, этнические конфликты и др.), так и «альтернативных» (терроризм, наркоторговля, массовая миграция и др.) проблем безопасности. Кроме того, в условиях отсутствия прямой военной угрозы Европейский Союз получил возможность выбора между развитием атлантических связей «вглубь» и «вширь» и проведением внешней и внутренней политики, в той или иной степени изолированной от американского влияния.
В Соединенных Штатах, оставшихся после окончания «холодной войны» единственной сверхдержавой, политические дебаты развернулись вокруг трех основных моделей глобальной стратегии213, адекватных нынешнему статусу этого государства.
1. Модель «одностороннего преобладания» США базируется на представлении о «монополярности» формирующейся системы международных отношений. Не имея соперников в лице других силовых центров, Вашингтон должен единолично выполнять функции мирорегулирования, исходя из своих национальных интересов. Степень вовлеченности в этот процесс остальных государств необходимо сократить до минимума, а, по возможности, вообще обходиться без их помощи. Абсолютно недопустимыми представляются даже малейшие уступки государственного суверенитета международным организациям. Таким образом, согласно данному подходу, властные полномочия Соединенных Штатов ничем не ограничены, поэтому вошедшее в научную и публицистическую литературу словосочетание «мировой полицейский» не совсем точно выражает сущность доктрины «одностороннего преобладания», ведь полицейский обязан действовать в соответствии с законом, а в пределах рассматриваемой концепции высшая судебная инстанция мирового сообщества — национальные интересы США. Следовательно, не мировым полицейским, а мировым гегемоном должен стать Вашингтон в случае реализации этой стратегии.
Преимущества и недостатки такого подхода вполне очевидны. К преимуществам относятся полная свобода действий и принятия решений, возможность быстрого реагирования, обеспечение требуемого уровня секретности проводимых операций, отсутствие необходимости согласовывать военные планы с союзниками. Недостатки связаны с весьма серьезными проблемами, ставящими под сомнение целесообразность гегемонистского курса. Во-первых, модель поведения лидирующей нации мира может послужить образцом для региональных держав, в результате чего возникнут четко разграниченные сферы влияния, ослабнут традиционные союзы, увеличится вероятность вооруженных конфликтов. Во-вторых, статус мирового гегемона предполагает большие затраты финансовых и людских ресурсов, что вряд ли импонирует широким слоям американской общественности в период, когда «холодная война» стала историей. В-третьих, далеко не каждая военная или миротворческая операция может быть проведена в современных условиях без какой-либо внешней помощи (дипломатической, экономической, материально-технической и т. д.); что же касается других элементов безопасности (например, охраны окружающей среды, введения санкций против стран-«изгоев», борьбы с распространением ОМУ и др.), то здесь «односторонность» попросту неэффективна.
2. Модель «глобального лидерства» характеризуется активным участием США в руководстве нормативными альянсами и ненормативными коалициями государств с целью соблюдения широкого спектра атлантических интересов от противостояния внешней агрессии до стабилизации внутренней обстановки в различных регионах мира.
Главное преимущество «глобального лидерства» состоит в том, что сохраняя высокий уровень вовлечённости в международные дела, Соединенные Штаты получают возможность уменьшить бремя соответствующих материальных расходов, переложив определенную их часть на союзников. Кроме того, создается потенциал для выработки консенсуса между США и их союзниками и партнерами, что придает американскому внешнеполитическому курсу известную долю гибкости и даже своеобразной легитимности, поскольку можно заручиться официальной поддержкой наиболее «развитых» стран мира.
Вместе с тем статус «лидера» подразумевает отказ от прямолинейного гегемонизма в пользу готовности разрабатывать компромиссные подходы и осуществлять их на практике. Доведенный до логического завершения, данный принцип превращает Вашингтон в «первого среди равных», что абсолютно несовместимо со сверхдержавностью Соединенных Штатов, опирающейся на «явное предначертание» управлять мировым сообществом. Поэтому при реализации указанной стратегической модели основной проблемой является поиск таких «компромиссов», которые позволили бы США с наименьшими затратами и в более скрытой форме доминировать на международной арене.
3. В рамках модели «положительной многосторонности» центральное место в системе мирорегулирования отводится международным институтам и организациям, которые спроектированы в виде целостных наднациональных структур, превышающих сумму своих составных элементов. Задача Соединенных Штатов состоит в том, чтобы, используя исключительное глобальное влияние, которое предоставляет им статус единственной сверхдержавы, обеспечить функционирование международных организаций (прежде всего, ООН) на основе американских цивилизационных норм, приобретающих тем самым универсальную значимость. Таким образом, институционально оформленное межгосударственное сотрудничество становится не только инструментом «удешевления» международных обязательств США (сдерживание потенциальных агрессоров, борьба с распространением ОМУ, противодействие терроризму и наркоторговле, миротворческие операции и т. д.), но и средством более изощренного, по сравнению с глобальным лидерством, контроля над ситуацией в мире. В глобальную политическую игру через наднациональные институты вовлекается как можно больше участников, но играть они должны по тем правилам, которые устанавливает Вашингтон, искренне полагая, что это и есть следование пресловутым общечеловеческим ценностям.
Период относительной стагнации американо-европейских отношений (1993—1995 г.)
Приход к власти в 1993 г. администрации демократов во главе с У. Клинтоном был отмечен резкой сменой акцентов в политическом курсе Белого дома. «Глупец, все дело в экономике!» — этот вызывающий лозунг, под знаком которого проходила предвыборная кампания нового президента, имплицитно содержал требование пересмотра американской стратегии безопасности с учетом изменившийся международной обстановки.
На первый план выдвигалось решение внутренних экономических и социальных проблем, накопившихся за годы «холодной войны». Главной из них, как известно, был рост бюджетного дефицита, достигшего к началу президентства Клинтона 4,6% ВВП. Путем сокращения военных расходов и структурных изменений в системе государственного вспомоществования данный показатель удалось существенно снизить — до 1,3% ВВП в 1998 фискальном году362 и стабилизировать примерно на этом уровне. Однако Соединенные Штаты, оставшись единственной сверхдержавой, не думали отказываться от лидирующей роли на мировой арене в пользу внутриполитических приоритетов. Возникла необходимость согласования традиционного гегемонистского дискурса с проводимыми экономико-социальными реформами; в противном случае Белый дом подвергся бы серьезной критике за откат к модели «классического» изоляционизма, апробированной в период между двумя мировыми войнами и поставившей под вопрос не только потенциальное лидерство, но и безопасность американской нации.
Уже в сентябре 1993 г. новое правительство США в лице президента Клинтона, госсекретаря Кристофера, советника по вопросам национальной безопасности Лейка и посла в ООН Олбрайт выделило триаду «взаимно укрепляющих опор» планируемой внешней политики:
1. Рассмотрение уровня развития международной экономической системы в качестве составного элемента национальной безопасности Соединенных Штатов.
2. Придание гуманитарным интервенциям статуса одного из ключевых направлений военной стратегии.
3. Максимально возможное расширение сообщества демократических государств в целях создания устойчивого миропорядка, отвечающего интересам США.
Нетрудно заметить, что подобная глобалистская риторика, проникнутая духом вильсонианства, налагала на Вашингтон едва ли не больше обязательств, чем в период «холодной войны», когда зона ответственности сверхдержавы была значительно более ограниченной. Таким образом, чтобы оправдать ожидания избирателей и в то же время сохранить определенную преемственность внешнеполитического курса Белому дому предстояло по меньшей мере, декларировать установление относительного баланса между изоляционизмом и глобальной гегемонией.
В 1993 г. клинтоновской администрации не удалось избежать двусмысленности в формулировании стратегической позиции. Благозвучный хор высказываний о мировом лидерстве Соединенных Штатов расстраивал диссонирующий голос заместителя госсекретаря П. Тарноффа: «... необходимо подчеркнуть, что наши экономические интересы имеют первостепенное значение, поэтому США должны определить уровень вовлеченности [в международные проблемы] и соответственно соизмерить объем обязательств».364
В июле 1994 г. в рамках официально утвержденной «Стратегии вовлеченности в международные дела и распространения демократии в мире» была достигнута сбалансированная корректировка указанных подходов, в сущности сводившаяся к доктрине «избирательного вовлечения». Взаимосвязь трех приоритетных целей американской стратегии (укрепление военной безопасности, экономическое процветание и глобальное развитие демократии) в отличие от предыдущих разрозненных формулировок, получила четкое, хотя и не вполне безупречное обоснование: «Мы исходим из того, что грань между внутренней и внешней политикой все больше стирается (выделено мною — А. К.). С одной стороны мы должны оживить нашу экономику, если мы хотим поддерживать высокий уровень боеготовности вооруженных сил... а с другой — нам необходимо активно действовать за рубежом, если мы хотим открыть для себя иностранные рынки и создать новые рабочие места для американцев. Мы считаем, что наши цели укрепления безопасности, содействия экономическому процветанию и поддержки демократии за рубежом взаимно дополняют друг друга. Страны, чувствующие себя в безопасности, с большей готовностью будут поддерживать свободу торговли и сохранять у себя демократические институты. Страны с растущей экономикой и стабильными торговыми связями с большей вероятностью будут чувствовать себя в безопасности и выступать в поддержку свободы. А демократические государства вряд ли станут угрожать нашим интересам и более предрасположены сотрудничать с Соединенными Штатами для противодействия угрозам в области безопасности и обеспечения устойчивого развития экономики».365
Традиционный постулат о мировом господстве Соединенных Штатов сопровождался ограничительными оговорками: Вашингтон не может единолично выполнять поставленные стратегические цели; императив эффективного и рационального использования ресурсов предполагает развитие устойчивых взаимоотношений с союзниками и партнерами, которые должны быть готовы защитить интересы демократии в любом регионе мира. Более того: прямое участие США в региональных конфликтах необходимо лишь в тех случаях, когда непосредственно затрагиваются их национальные интересы.366 Акцент на избирательном вовлечении Вашингтона в международные дела подчеркивал условность глобалистской риторики, не сумевшей вытеснить реалистических калькуляций силового баланса.
