Концепция революционного освобождения общества в теоретических воззрениях и политической практике российских левых радикалов (конец XIX века - 1918 г.) Сапон Владимир Петрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Теоретические основы исследования 16

Глава 2. Идеологическое и организационное оформление различных направлений российского леворадикального движения в конце XIX - начале XX вв. Либертаризм как идейно политический фактор Первой русской революции 111

2.1. Становление радикально-либертаристского (анархистского) течения в российском освободительном движении в конце XIX- начале XX вв 111

2.1.1. Разработка леволибертаристского идеала в анархо-коммунистической концепции П.А. Кропоткина 111

2.1.2. «Младоанархисты» 118

2.1.3. Социально-либертарная практика анархистов 138

2.2. Неонародническое движение в первые годы XX века 158

2.2.1. Социализм и либертаризм в идеологии неонародничества 158

2.2.2. Эсеры и профсоюзы 162

2.2.3. ПСР и крестьянские самочинные организации 168

2.2.4. ПСР и Советы 179

2.2.5. Леворадикальное крыло неонародничества - максималисты 188

2.2.6. Теоретические основы максимализма 198

2.3. Либертаристские проблемы в теории и практике социал-демократов 208

2.3.1. Оформление идеологии РСДРП накануне Первой русской революции 208

2.3.2. Социал-демократы: «проба сил» в 1905-1907 годах 214

2.3.3. Социал-демократы и «советское движение» 226

2.3.4. Российская социал-демократия и революционный синдикализм 238

Глава 3. Россия после Февральской революции: борьба за практическое воплощение либертарных концепций власти 255

3.1. Анархисты : 258

3.1.1. Февральская революция, анархисты и органы самочинной демократии 258

3.1.2. Кризисы Временного правительства и действия анархистов 279

3.1.3. Анархисты в преддверии Третьей революции 295

3.2. Левые неонародники 299

3.2.1. Выделение радикальных фракций неонароднического движения в послефевральский период 299

3.2.2. Развитие теории и практики эсеровского максимализма на новом этапе революционного процесса 310

3.2.3. Завершающий этап идейно-политического и организационного оформления левоэсеровской партии осенью 1917 г 315

3.3. Левые марксисты :. 322

3.3.1. Разработка либертаристских проблем ведущими теоретиками левого марксизма накануне Февраля и в ходе революции 322

3.3.2. Большевики на раннем этапе революции 1917 года 333

3.3.3. «Стихийный» либертаризм масс и тактика большевиков весной - летом 1917 года 344

3.3.4. Большевики в условиях радикализации массовых политических настроений и назревания нового революционного кризиса после «Корниловского мятежа» 366

Глава 4. Леворадикальные партии и организации после Октябрьского революционного переворота 378

4.1. Анархисты в послеоктябрьский период 379

4.2. Левые ненародники 402

4.2.1. Левые неонародники в правящей коалиции 402

4.2.2. Левые неонародники в оппозиции 415

4.2.3. Левые неонародники - «мятежники» 430

4.3. Большевики на строительстве «государства-коммуны» 449

Заключение 464

Примечания 472

Список источников и литературы 542

• Разработка леволибертаристского идеала в анархо-коммунистической концепции П.А. Кропоткина
• Кризисы Временного правительства и действия анархистов
• Большевики в условиях радикализации массовых политических настроений и назревания нового революционного кризиса после «Корниловского мятежа»
• Большевики на строительстве «государства-коммуны»

Введение к работе

Актуальность темы исследования. За многие десятилетия в отечественной историографии накоплен огромный источниковый и исследовательский материал, освещающий этапы развития освободительного движения в нашей стране, особенности деятельности различных социальных и политических составляющих этого движения. Одним из ключевых объектов исследования историков как в советскую, так и в постсоветскую эпохи были леворадикальные партии и организации (социал-демократы, неонародники и анархисты), сыгравшие роль ускорителей преобразовательных процессов в российском обществе в конце XIX в. – первые десятилетия ХХ в. До начала 1990-х годов системообразующую функцию выполняла марксистско-ленинская методология, в постсоветский период процесс децентрализации и «деидеологизации» в научной сфере привел к доминированию в исследованиях частнодисциплинарных, «микроисторических» подходов. В наше время уже появилась благоприятная возможность и назрела насущная необходимость осуществить широкое концептуальное обобщение накопленного эмпирического материала на основе плодотворного методологического синтеза.

Так, ведя речь о левом радикализме как социально-политической антитезе консерватизма и либерализма, мы не можем обойти вопрос о том, что же составляло основу идеологической и революционно-практической солидарности левых. В свое время в советской историографии бесспорным считался тезис о коренном отличии ленинизма от других течений российской социалистической мысли, о перманентном конфликте большевизма с соперниками внутри революционного движения. В последние десятилетия происходит смещение акцентов при изучении многопартийной истории конца XIX в. – первой четверти ХХ в., предпринимаются попытки интегрального осмысления многопланового развития российского леворадикального движения. В целом, на смену «конфликтологической» методологии в партиеведении пришли новые подходы, которые позволяют продолжить перспективное исследование общих начал многоликого российского социализма, в первую очередь – принципиальных установок на всестороннее освобождение человека труда от различных форм эксплуатации и угнетения в обществе.

Стоит заострить внимание на ряде научных вопросов более частного характера. До сих пор ученые не выработали общепринятого подхода к таким политико-историческим феноменам, как анархизм и либертаризм / либертарианство. Назрела необходимость в четкой методологическом и терминологическом размежевании указанных феноменов с целью оптимизации дальнейших научных исследований в соответствующих направлениях. Тем более что понятия «леволибертарный», «либертарно-социалистический» могут быть успешно применены для адекватного анализа социально-освободительной деятельности российских леворадикальных сил конца XIX – первых десятилетий ХХ вв.

Изучение идейного и организационного арсенала леворадикальных партий и организаций, активно действовавших в нашей стране в конце XIX в. – первые десятилетия ХХ в., имеет не только историческое, но и актуально-политическое значение. Это связано, в частности, с тем, что многие проблемы нашего общества, в свое время критически освещенные теоретиками левого направления, по-прежнему остаются нерешенными. Непропорциональный рост бюрократического аппарата, как в государственной, так и негосударственной сферах, неразвитость механизмов и технологий действенного народного самоуправления побуждают вновь внимательно рассмотреть многие идейные разработки, созданные и апробированные на практике российскими левыми радикалами.

Степень изученности проблемы. В российской общественно-политической литературе освоение «либертарно-социалистической» проблематики шло преимущественно в рамках анарховедческого и анархо-теоретического направлений. В «подпольной России» одним из первых проблему соотношения анархического идеала и не вполне анархистских радикально-революционных методов его достижения поставил П.Н. Ткачев. В серии статей «Анархия мысли» он сделал критический разбор бакунинской книги «Государственность и анархия», а также других работ социально-революционного направления.

Примерно в это же время русский анархизм попадает в поле зрения зарубежных аналитиков. В частности, К. Маркс и Ф. Энгельс написали десятки работ, посвященных осмыслению различных вопросов, касающихся анархизма. Маркс и Энгельс, с одной стороны, считали преждевременным требование антиавторитаристов отменить государство «одним ударом». С другой стороны, они показали, что М.А. Бакунин не всегда был последователен в своем антиавторитаризме.

В качестве политических оппонентов «научного коммунизма» выступили теоретики «научного анархизма», в частности, П.А. Кропоткин. В брошюре «Анархия, ее философия, ее идеал» (впервые опубликована в 1896 г.) русский мыслитель приходит к выводу о неизбежной эволюции современного социализма «в направлении к либертарному коммунизму (libertarian communism)». После того как классик революционного анархизма запустил словосочетание либертарный коммунизм в актуальный политико-риторический оборот, оставался один шаг до его перевода на русский язык и активного освоения в кругах российских антигосударственников.

В 1905–1907 гг. в России появляется целый ряд переводных изданий, освещающих идеологические и социально-практические аспекты анархизма, в том числе и русского. Уже на этом этапе намечается фактический выход за рамки анарховедческой историографии и оформление «либертаристской» парадигмы научных исследований. В частности, польский исследователь Л. Кульчицкий ведет речь не только о классиках русского анархизма М.А. Бакунине и П.А. Кропоткине, но указывает также на радикально-освободительные аспекты теории и практики революционных народников 1870-х годов и эсеров-максималистов начала ХХ века.

В первые годы XX столетия отечественная «анархо-либертаристская» историография обогащается не только академическими исследованиями, но и новаторскими теоретическими разработками активных участников и теоретиков социально-революционного движения Российской империи.

Так, анархист-синдикалист Д. Новомирский в работе «Что такое анархизм» выделяет совокупность идей, которые составляют сущность подлинного анархизма и противопоставляет их идейному комплексу безгосударственного социализма, который фактически сохраняет социальные институты, ограничивающие свободу личностей и их объединений. Таким образом, еще сто лет назад была поставлена проблема идеологической и терминологической дифференциации различных течений радикально-освободительного движения. Примерно в это же время в русском политическом и историческом лексиконе появляется понятие либертарный социализм. В 1906 г. анархист А.А. Боровой использует словосочетание «либертарный социализм» как синоним более привычного термина – «коммунистический анархизм».

В досоветский период свой вклад в «прикладное» анарховедение вносят не только анархисты и представители других леворадикальных течений, но также деятели либерального толка. Основательно обсуждают проблему анархического фактора в русской истории авторы знаменитого сборника «Вехи» (1909 г.), в частности, П.Б. Струве, С.Н. Булгаков, А.С. Изгоев, Б.А. Кистяковский, С.Л. Франк.

Таким образом, во второй половине XIX века и в первые десятилетия ХХ века в публицистике и научной литературе фактически намечается и оформляется «либертаристская» линия политической мысли и историографии. С одной стороны, активно разрабатывается и анализируется анархистская проблематика. С другой стороны, многие аналитики обнаруживают некие элементы радикально-революционной идеологии, отличные от постулатов как классического анархизма, так и авторитарного социализма. Тогда же в лексиконе участников и исследователей революционно-освободительного движения появляется термин «либертарный социализм».

Разноплановое осмысление радикальной разновидности либертаризма – анархизма продолжается и в первые годы советской власти. Так, авторы сборника «Из глубины» (1918 г.) сражаются с постулатами русского революционного максимализма идейным оружием либерализма. Полемическим пафосом наполнены «анарховедческие» работы строителей новой государственности – большевиков. В.И. Ленин, вопреки некоторым своим высказываниям дооктябрьского периода, занимает жесткую позицию по отношению к анархистам и в 1918 г. подчеркивает, что «анархизм и анархо-синдикализм суть буржуазные течения», которые в «непримиримом противоречии стоят… к социализму, к пролетарской диктатуре, к коммунизму». Вслед за ним большевистские историки характеризуют анархизм как мировоззрение «взбесившегося» от ужасов капитализма мелкого буржуа, а анархистское движение – как социально-политический резервуар деклассированных элементов.

В первое советское десятилетие, в условиях относительной свободы печатного слова, продолжается разработка анархистской тематики силами действующих и бывших поборников безвластия. Появляются оригинальные теоретические работы видных анархистов А.А. Борового, А.А. Карелина, А.Г. Гордина и др., сборники и отдельные статьи, посвященные истории русского анархистского движения.

С конца 1920-х годов в нашей стране осуществляется официальное оформление методов и рамок функционирования советской исторической науки. Выходят постановления ЦК ВКП(б), статьи партийных лидеров, в которых директивно сужается диапазон исследований революционной истории России. Окончательное переоформление советской исторической науки в соответствии с партийными догмами происходит в связи с выходом в свет «Краткого курса истории ВКП(б)» (1938 г.), согласно контексту которого главной партийно-политической силой российского революционного процесса первых десятилетий ХХ века оказались большевики.

«Оттепель» в отечественном историографии революционного движения намечается вскоре после активизации идеологической борьбы с «культом личности Сталина». Традиционной темой исследований остается борьба классиков марксизма-ленинизма, коммунистической партии с идейным влиянием и практической деятельностью анархистов и других левых «мелкобуржуазных» течений, тем не ме менее, происходит последовательное расширение фактической и источниковой базы партиеведения, преодоление примитивного негативизма оценок.

В период с начала 1960-х до начала 1990-х гг. разрабатывается еще целый ряд перспективных историографических направлений, так или иначе связанных с интересующей нас проблематикой. Среди таких направлений можно назвать: 1) исследование современных концепций анархизма и левого радикализма; 2) критическое осмысление зарубежной историографии российского революционного движения, левого радикализма и его виднейших представителей; 3) публикация материалов о политических организациях и деятелях, которые не являлись «официальными» анархистами, но в то же время демонстрировали приверженность духу левого либертаризма. Несмотря на тенденциозность научных подходов, вызванную издержками идеологической борьбы, к началу 1990-х гг. была создана солидная основа для качественного скачка в исследованиях проблем отечественного освободительного движения. В указанный период появилось значительное количество работ, в которых давалась оценка идеологических и социально-организационных установок не только «чистых» анархистов, но и других леворадикальных партий (тем самым намечается подход к либертаристской проблематике).

Обобщающий анализ «анархистской» концепции власти осуществляет Н.В. Пономарев. В целом Н.В. Пономарев рассматривает анархизм как «серьезную опасность для рабочего движения», однако сама попытка комплексного подхода к рассмотрению антиэтатизма в леворадикальной идеологии представляла собой значительное и уникальное явление в советской исторической науке. Фундаментальный концептуальный подход демонстрирует Л.С. Мамут в монографии, изданной в 1989 г. Описав концентрированные теоретические модели «этатизма» и «анархизма», советский ученый обоснованно заявляет, что в исторической практике «оба этих типа политического сознания не могли существовать (…) один без другого, по логике вещей они должны были дополнять друг друга и дополняли». Это же положение справедливо и для развития политических идей. Именно комплементарность «этатизма» и «анархизма» позволяет поставить на научную основу проблему идентификации либертарно-социалистического идейно-политического направления.

В период «перестроечной» и постсоветской идеологической либерализации появляются условия для серьезной корректировки многих научных стереотипов прежней эпохи. С начала 1990-х годов в российской исторической науке осуществляется бурное продвижение от заданного «сверху» идейного единообразия к плюрализму исследовательских методов. Одним из первых результатов переоценки ценностей в анарховедческой историографии стал сборник «Анархия и власть» (М., 1992). В статье С.Ф. Ударцева звучит важный вывод о том, что анархизм, несмотря на его противоречивость, «следует рассматривать как тип политического сознания, способный к определенному развитию, самокритике, интеграции элементов иных политических теорий…». Успешные попытки объективного освещения различных аспектов русского анархизма осуществляются также в статьях Н.М. Пирумовой, И.И. Блауберга, В.Я. Гросула, В.Д. Ермакова, Г.И. Королевой-Конопляной, В.В. Кривенького, А.В. Шубина и др.

В постсоветское время происходит анарховедческие исследования интенсифицируются. Публикуются и переиздаются сочинения видных российских теоретиков анархизма, документы и материалы различных анархистских организаций конца XIX в. – первых десятилетий ХХ в. Продолжается традиционное исследование жизни и деятельности видных представителей анархизма, как в отдельности, так и в сравнительном плане, изучение анархистской теории и практики, а также анархистских элементов российского революционного движения. В этих работах революционное антигосударственничество рассматривается как сложное явление общественной мысли, опирающееся на определенные уровни человеческого сознания и заслуживающие должного места в истории. В 1994 г. выходит в свет монография С.Ф. Ударцева, в которой доказывается, что представители радикально-либертаристской мысли России XIX – ХХ вв. не являлись апологетами абсолютного безвластия, напротив, «все теории анархизма признают различные формы общественной власти и многие формы права при условии отсутствия их связи с государством». Плодотворно и основательно над проблематикой, которую мы называем либертаристской, работает А.А. Штырбул. Он вполне обоснованно указывает на «первую Советскую власть» (1917–1918 гг.) как период относительной ограниченности центральной власти и широкой автономии местных органов самоуправления. По справедливой оценке омского ученого, основными причинами прекращения либертаристского (коммуналистического) эксперимента в революционной России стали эскалация гражданской войны, а также «объективная невозможность в то время, при том социально-экономическом и культурном уровне общества и в той геополитической обстановке “отменить государство с сегодня на завтра”…».

В 1990–2000-е гг. приходит время для кардинального пересмотра устоявшихся историографических оценок либертаристского фактора в теории и практике различных течений российского леворадикального движения. Об определенной, если не принципиальной, то тактической близости левых радикалов в 1917–1918 гг. пишут А.В. Шубин и В.И. Грубов. И.А. Исаев и Н.М. Золотухина напрямую из идеологии «анархистов и бунтарей-народников» выводят родословную эсеровского максимализма. А.В. Медведев в своих работах отмечает наличие в программе эсеров положений народнической идеологии, реформистского марксизма и анархо-синдикализма. Весомым вкладом в развитие историографии отечественного левого радикализма стала монография С.В. Старикова «Левые социалисты в Великой Российской революции. Март 1917 – июль 1918 гг.» (Йошкар-Ола, 2004). В указанной работе объективный анализ левосоциалистических концепций власти удачно дополняется скрупулезным исследованием практических шагов по направлению к народной демократии, предпринятых левыми неонародниками в Поволжье.

В целом, говоря о последних 15–20 годах развития отечественной исторической науки, можно констатировать устойчивый интерес современных исследователей к радикально-освободительным (либертаристским) аспектам идеологии и практической деятельности различных социально-политических сил России.

Если проблемы «либертаризма» рассматривались в советской историографии достаточно поверхностно, то такие темы, как «Гегемония пролетариата в российском освободительном движении», «Массы и партии» являлись ключевыми в исторических исследованиях. Советские историки приложили немало усилий, чтобы доказать ведущую роль в трех российских революциях. Тем не менее главным героем многочисленных работ, даже посвященных непосредственно истории отечественного пролетариата, всегда оказывалась партия большевиков. «Ведущая роль рабочего класса в революционном преобразовании общества, созидании нового, социалистического общества осуществляется через марксистско-ленинскую Коммунистическую партию, которая одна лишь в состоянии объединить воспитать, организовать авангард пролетариата и всей трудящейся массы…», – таков лейтмотив большинства работ по «революционно-пролетарской» тематике.

Радикальные изменения в данной сфере гуманитарных исследований начинаются в период «перестройки». В первых научных и научно-популярных работах указанного периода «переоценка ценностей» происходит в рамках марксистской традиции, но уже с учетом все более расширяющихся возможностей. Впоследствии на вооружение принимается методологическое оснащение вчерашних западных научных оппонентов. В целом диапазон интерпретаций российских революций и гражданской войны, а также роли партий в указанных процессах, оказался весьма широким: от традиционно-марксистского до квази-фрейдистского.

Итак, к настоящему времени в современной отечественной историографии российского радикально-освободительного движения конца XIX века – первых десятилетий ХХ века введен в научный оборот, исследован и обобщен огромный фактический материал. Советским историкам далеко не всегда удавалось адекватно отобразить динамику развития политических процессов в России в интересующий нас период. Произошло это как по причине недоступности огромных массивов соответствующих источников, так и вследствие жесткой методологической заданности исследовательской работы. Мы не можем, тем не менее, согласиться с тем, что нынешние мало аргументированные попытки научной дискредитации теории и практики российского леворадикального движения XIX – первых десятилетий ХХ вв., помогут нам обрести подлинное и комплексное понимание столь важных проблем отечественной политической истории. Необходимы новые концептуальные решения, в том числе и на уровне терминологии. На наш взгляд, термин, который адекватно характеризует леворадикальное освободительное движение в России, существует в лексиконе англоязычных исследователей и в последнее время проникает в отечественную историографию. Мы имеем в виду термин «либертаризм» (от анл. «libertarianism»), этимологически восходящий к латинским словам «свобода», «освобождать», а также его производные – «левый либертаризм» и «либертарный социализм».

В отличие от современной отечественной историографии, которая за исключением первых лет ХХ века и постсоветского периода изучала преимущественно одно из направлений левого либертаризма – анархистское политическое движение, в работах западных исследователей, наряду с указанным подходом, существует научная традиция более широкого охвата интересующей нас проблемы. На Западе понятия «либертаризм» (libertarianism), «либертарный»/«либертаристский» (libertarian) давно уже используются не только теоретиками и практиками ряда идейно-политических направлений, они прочно вошли также в исследовательский арсенал историков.

Так, видный американский историк Пол Аврич называет либертаристов «около-анархистами» и к ряду либертарных социалистов причисляет А.И. Герцена, П.Л. Лаврова и М.А. Бакунина. Этот ученый в своих работах:1) указал на общую историческую цель как авторитарных, так и либертарных антибуржуазных течений – безгосударственное коллективистское общество; 2) отметил элементы авторитарной организационной тактики в некоторых доктринах революционного анархизма (в частности, в бакунизме) и 3) провел терминологическое размежевание между уровнями анархистского учения, обозначив нетождественность анархистов и либертарных социалистов.

Дж. Вудкок констатировал определенное расхождение между освободительным пафосом анархистской теории и приближающимися к авторитаризму тенденциями анархистской практики. Вместе с тем он считает вполне естественным существование подобных разноречивых явлений в рамках единого идейно-политического феномена, поэтому не отделяет либертарный социализм от анархизма.

Проблема соотношения роли народных масс и политико-партийных элит в российском революционном движении разрабатывается на Западе в русле двух наиболее влиятельных научных парадигм. На протяжении первых десятилетий развития западной советологии в ученых кругах США, Великобритании и других капиталистических стран преобладали ярко выраженные идеологические подходы, в соответствии с которыми главное внимание уделялось изучению «авторитаристской» деятельности большевиков и их союзников. При этом сторонников В.И. Ленина трактовали как группу заговорщиков-якобинцев. На основе указанных постулатов силами либерально мыслящих ученых-гуманитариев сформировалась историографическая традиция так называемой «политической истории». Представители этого течения в качестве движущей силы общественных процессов рассматривали преимущественно политические элиты, в первую очередь, партийно-интеллигентские, а рабочим, солдатам и крестьянам отводили роль малосознательной ведомой массы.

В рамках парадигмы «ревизионистской истории», которая сложилась на Западе в 1960–1970-е годы, «социальные низы» рассматриваются как субъект истории, имеющий оформленные классовые цели и институты самочинной демократии. В описании «ревизионистов» спонтанное, т.е. не управляемое политическими элитами, движение «низов» носило ярко выраженный либертарный характер.

Некоторые западные историки призывают отказаться от «ложной противоположности» (false polarity) политической и социальной истории. По нашему убеждению, именно комбинация различных научных подходов, которая позволит изучать как «верховые», партийно-политические, так и «низовые», массовые, аспекты отечественной истории, а также взаимное влияние различных потоков «революции народа» и «революции элиты», дает возможность полномасштабно воссоздать картину революционно-освободительного процесса в России первых двух десятилетий ХХ века.

Объект исследования – российское леворадикальное революционно-освободительное движение. Предметом исследования является комплекс теоретических воззрений ведущих леворадикальных партий и организаций России на революционное освобождение общества, а также практическая политическая деятельность отечественных левых радикалов, нацеленная на ликвидацию в обществе различных форм эксплуатации и угнетения трудящихся.

Целью исследования является анализ эволюции социально-освободительной (либертаристской) деятельности различных течений российского леворадикального движения – как на уровне теоретической разработки принципов освобождения общества от различных видов экономической эксплуатации, политического и социального угнетения, так и в плане практического воплощения соответствующих партийных разработок в революционных условиях. Для достижения указанной цели предполагается решить следующие задачи:

1.) Обобщить историографические материалы отечественного и зарубежного происхождения и сформировать репрезентативную источниковую базу по теме.

2.) Проанализировать основные этапы революционно-освободительной деятельности российских леворадикальных партий и организаций в конце XIX в. – первые два десятилетия XX в.

3.) Рассмотреть ключевые элементы идейных комплексов ведущих политических партий и организаций России, которые на разных исторических этапах относились к категории левых радикалов (в эпоху революционного кризиса 1905–1907 гг. к таковым можно причислить Партию социалистов-революционеров (ПСР), Союз эсеров-максималистов (ССРМ), РСДРП и анархистов (анархо-коммунистов и анархо-синдикалистов); в 1917–1918 гг. леворадикальный «статус» сохранили анархисты, левые неонародники (левые эсеры и максималисты), а также левые марксисты (в первую очередь большевики).

4.) Выявить особенности различных партийных «технологий» освобождения трудовых слоев населения от эксплуатации и угнетения со стороны правящих классов и ликвидации классового общества в целом.

5.) Рассмотреть примеры практического внедрения либертаристских установок леворадикальных политических объединений в социальную ткань в условиях революционных преобразований в России на разных исторических этапах.

6.) Определить степень влияния идеологических и организационных усилий леворадикальных партий и организаций на «стихийно-либертарное» движение народных масс, выявить параметры взаимного влияния двух указанных либертаристских потоков российского революционного движения.

7.) Охарактеризовать специфику применения леволибертаристского теоретического и практического арсенала на различных этапах радикальной трансформации российского общества; дать обоснованное объяснение феномену конечного вытеснения либертаризма его социально-политическим антиподом – авторитаризмом в указанных географических и хронологических границах.

Хронологические рамки диссертации: конец XIX века – 1918 г. В 1890-е годы выходят в свет ключевые работы выдающегося русского теоретика-анархиста П.А. Кропоткина. Его доктрина, которую в рамках нашей темы можно охарактеризовать как радикально-либертаристскую, стала идеологической основой для формирования одного из наиболее максималистских течений отечественного освободительного движения – анархо-коммунизма. На рубеже XIX и XX веков идейно и организационно оформляются также неонародничество и социал-демократия. Стратегическими целями указанных течений становятся последовательная борьба за радикальное освобождение российского общества и построение социализма. Этими обстоятельствами обоснован выбор нижней хронологической границы исследования.

В 1917–1918 гг. в России осуществляются коренные изменения в социальных отношениях, политической системе, экономике России. Именно в это время вчерашняя самодержавная империя в условиях лавинообразной демократизации всех сфер общественной жизни превратилась в гигантский полигон для реализации разного рода либертарных проектов. Крестьяне в преддверии Октябрьского переворота приступают к самочинному активному разрешению аграрного вопроса и к осени 1918 г. завершают так называемую «общинную революцию». Рабочие в это же время расширяют сферу производственной демократии до тех пор, пока гражданская война и угроза экономического краха не заставили в конце 1918 г. вновь обратиться к испытанным средствам единоначалия и централизованного управления. Многопартийность оставалась реальностью, ограничившись на подконтрольных Советам территориях левыми партиями и их беспартийными группами поддержки. Только к осени 1918 г. РКП(б) пусть еще не превращается в монопольную правительницу, тем не менее «значительный отрезок пути к однопартийной диктатуре большевиков к тому времени был пройден». Осенью 1918 г. разгорается гражданская война. В этих условиях для левых радикалов социально-освободительная (либертаристская) составляющая теории и практики перестает быть ключевым пунктом повестки дня. Именно в конце 1918 г. начинается переход российского общества из стадии либертарных экспериментов в стадию формирования противоборствующих авторитарных режимов. Это определило выбор верхней хронологической границы исследования.

Территориальные рамки исследования: Российская империя, а также ее историческая преемница – Российская Советская республика (с января 1918 г. – Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика (РСФСР)).

Теоретико-методологическая основа исследования. Методологическая основа нашего исследования – диалектико-материалистический метод, обуславливающий изучение общественных явлений в их постоянной изменчивости и развитии, а также в их совокупности, взаимосвязи и взаимообусловленности. Из общелогических методов и приемов исследования наиболее продуктивными для нас оказались методы индукции и дедукции. Особо стоит остановиться на проблеме применения междисциплинарных методов социально-гуманитарных наук. В свете нашей темы исследования весьма важное методологическое значение для нас имеет марксистская теория исторического прогресса – учение К. Маркса об общественных формациях, в рамках которых происходит преодоление классового деления общества, частной собственности на средства производства, эксплуатации человека человеком, отчуждения трудящихся масс от принятия политических решений.

Вместе с тем мы полагаем, что при анализе взаимоотношений партийно-политической элиты и «низов» российского общества, а также при оценке сформулированных различными партиями стратегических перспектив развития России наряду с марксистской формационной методологией вполне оправданно использование элементов цивилизационного подхода. Мы взяли за основу определение П.А. Сорокина, который видел в цивилизациях или культурных суперсистемах «реально существующие, причинно взаимосвязанные и внутренне значимые организмы, отличные от всех смешанных культурных образований и малых культурных систем, а также от государства, нации, политических, религиозных, расовых, этнических и всех иных социальных групп». Применительно к России конца XIX – первых десятилетий ХХ века речь идет, с одной стороны, об аграрной, крестьянской цивилизации, которая определяла историю нашей страны на протяжении многих столетий, а с другой – об индустриальной цивилизации, классическая модель которой сложилась в новое время на Западе и с XIX века стала импортироваться в Россию. Таким образом, на междисциплинарном уровне методологическую основу исследования составляет синтез формационного и цивилизационного подходов при изучении идеологических и социально-политических процессов в России в указанный период.

Из частнонаучных методов были применены: сравнительный метод (выявление сходства и различия); синхронный метод (рассмотрение различных явлений в рамках единого временного отрезка); проблемно-хронологический метод (рассмотрение явлений в их последовательном историческом развитии); анализ документов.

Источниковая база исследования. В работе над диссертацией автор опирался как на опубликованные, так и не опубликованные источники, значительная часть которых вводятся в научный оборот впервые. В целом использованные источники делятся на следующие группы:

1. Документы и материалы политических партий и организаций: К данной группе относятся: 1) программные документы большевистских, эсеровских, левоэсеровских, максималистских и анархистских организаций, 2) протоколы и резолюции съездов, конференций, совещаний различных леворадикальных партий и организаций, 3) документы центральных партийных / организационных органов, 4) документы местных партийных организаций, 5) документы партийных групп во внепартийных организациях и учреждениях.

Значительный массив документов, вышедших из недр «непролетарских» левых партий России, был опубликован на разных этапах развития отечественного революционного движения и переиздан в постсоветский период, тем не менее, огромное их количество находится в фондах центральных и местных архивов. Мы использовали сведения о деятельности леворадикальных партий, содержащиеся: в Государственном архиве Владимирской области (ГАВО) (ф. П–1 – Владимирский губернский комитет РКП(б), ф. П–21 – Циркуляры ЦК РКП(б) и областного бюро Центрального Промышленного района РКП(б), ф. П–46 – Истпарт, ф. П–101 – Кольчугинский райком РКП(б), ф. П–103 – Гусевский райком РКП(б)); в Государственном архиве Воронежской области (ГАВорО) (ф. И–214 – Воронежский губернский комитет ПСР); в Государственном общественно-политическом архиве Нижегородской области (ГОПАНО) (ф. 1 – Нижегородский губком РКП(б), ф. 11 – Семеновский уком РКП(б), ф. 1866 – Истпарт).

2. Делопроизводственные материалы государственных учреждений и общественных организаций, которые, в свою очередь, разделены на две группы: а) царского периода, б) двоевластия и советского периода.

а.) Документы официального делопроизводства различных подразделений царского правительственного аппарата (особенно органов политического сыска) дают возможность рассмотреть многие детали конспиративной деятельности революционного подполья, которые трудно или даже невозможно обнаружить в официальной партийной документации указанного периода. Особенностью данного типа документации является своеобразный объективизм субъекта анализа: исследуемые партии и организации оцениваются как вполне равноправные участники нелегальной деятельности (различающиеся не по степени «истинности» и «прогрессивности» партийной теории, а по уровню подрывного влияния на массы и по степени угрозы по отношению к самодержавному режиму). По-своему заинтересованным, хотя и далеким от академических целей, исследователем революционного движения в стране являлись органы политического сыска. Достоверность полицейско-жандармской документации подвергается обоснованному сомнению современными историками, тем не менее, именно она зачастую являются уникальным источником информации о практической и теоретической леворадикальных сил.

Солидный массив документации правительственных органов и должностных лиц царского режима опубликован в сборниках, освещающих социально-освободительную деятельность различных классов и социальных слоев России в первые десятилетия ХХ века. Кроме того, мы обратились к неопубликованным материалам официального делопроизводства общеимперского и губернского уровней, отложившимся в фондах: Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) (ф. 102 – Особый отдел департамента полиции), ГАВО (ф. 704 – Владимирское губернское жандармское управление (ГЖУ)), ГАВорО (ф. И–1 – Воронежское ГЖУ, ф. И–6 – Канцелярия воронежского губернатора); Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО) (ф. 2 – Канцелярия нижегородского губернатора, ф. 342 – Нижегородское городское полицейское управление, ф. 918 – Нижегородское ГЖУ, ф. 916 – Нижегородское охранное отделение).

б.) Делопроизводственные документы Временного правительства, Совнаркома, Советов рабочих, крестьянских и солдатских (красноармейских) депутатов разных уровней, фабрично-заводских комитетов и других самочинных общественных организаций. Большевики и их леворадикальные союзники приняли самое активное участие в становлении и укреплении органов народной демократии и ее защиты – в Советах, фабзавкомах, профсоюзах, в рабочей гвардии, революционных комитетах и т.п. Эти органы в течение 1917 года превратились в эффективные механизмы борьбы с буржуазным политическим режимом, а после Октябрьского переворота стали на какое-то время основой новой государственности. На этапе формирования советской общественно-политической системы деятельность государственных и общественных организаций сохраняет вполне гласный характер: практически в полном объеме публикуются стенограммы заседаний Советов, исполнительных комитетов разных уровней, а также других органов народной демократии. Однако уже с 1930-х годов и вплоть до начала «перестройки» в советской государстве осуществляется процесс идеологизации общественной и научной жизни, что наложило схоластический отпечаток на исследование исторических проблем. Превращение партии большевиков в доминирующий объект партиеведческих изысканий привело к резкому искусственному сокращению «доли» других политических сил, в том числе и левосоциалистических, в публикациях документов и материалов, посвященных революциям 1905–1907, 1917 гг. и гражданской войне.

Указанные особенности советского источниковедения, на наш взгляд, все-таки не дают оснований говорить о его тотальной идеологизации и «большевизации», поскольку в общем потоке источниковых публикаций эпизодически попадались документы, на основе которых можно было судить об участии «непролетарских» леворадикальных партий в революционном процессе. Дальнейшая работа над архивными фондами в комплексе с изучением публицистических, мемуарных, эпистолярных и т.п. источников позволит в значительной степени восстановить историческую справедливость и историографический баланс. Так, значительный объем интересующей нас информации был извлечен из фондов: ГАРФ (ф. 1791 – Главное управление по делам милиции МВД Временного правительства, ф. 1236 – Петроградский ВРК, ф. Р–382 – Наркомат труда РСФСР, ф. Р–6980 – Комиссия по выработке Конституции РСФСР; ГАВО (ф. Р–24 – Исполком Владимирского губсовета рабоч., крестьян. и красноарм. деп., ф. Р–25 – Исполком Александровского уездного Совета рабоч. и солд. деп., ф. Р–35 – Исполком Юрьев-Польского уездного Совета рабоч. и солд. деп.); ГАВорО (ф. Р–10 – Исполком Воронежского губсовета рабоч., солд. и крестьян. деп.); ЦАНО (ф. 56 – Исполком Нижегородского губсовета рабоч. и солд. деп., ф. 1102 – Нижегородский совет рабоч. и солд. деп., ф. 1678 – Нижегородский губернский ревтрибунал, ф. 2209 – Нижегородская губернская ЧК); Государственного архива Нижегородской области № 3 (г. Балахна) (ф. 33 – Исполком Городецкого волостного совета рабочих и крестьянских депутатов, ф. 106 – Исполком Городецкого (Балахнинского) уездного совета рабоч. и крестьян. деп.); Государственного архива Тамбовской области (ГАТО) (ф. Р-1 – Исполком Тамбовского губсовета рабоч., крестьян. и красноарм. деп.).

3. Периодическая печать и агитационно-пропагандистская литература. Важнейшим средством разработки леворадикальных идеологических комплексов и внедрения их в массовое сознание стали партийные газеты и журналы, а также листовки и брошюры указанного периода. В частности, агитационные материалы различных левых партий и организаций отложились в ряде архивных фондов: ГАТО (ф. 8 – Коллекция листовок, прокламаций, воззваний, брошюр и газет политических партий, нелегально и легально распространявшихся в Тамбовской губернии в 1901–1918 гг.); ГАВорО (ф. И–312 – Коллекция листовок, воззваний, объявлений партий, центральных и местных органов власти, общественных организаций, царского и Временного правительства, г. Воронеж); ГАВО (Коллекция документов). В ходе работы над исследованием автор изучил также материалы более трех десятков журналов и газет, издававшихся большевиками, неонародниками и анархистами в первые десятилетия ХХ века как в России, так и в эмиграции.

4. Теоретические и публицистические произведения ведущих партийных теоретиков и руководителей являются одним из наиболее значимых источниковых комплексов, так как они предоставляют материал для многоаспектной оценки идеологии и практики различных течений леворадикального движения. Подобного уровня публицистика либо представляла собой непосредственный материал для оформления официальных документов программного и директивного характера, либо углубляла и совершенствовала идеологию, стратегию и тактику определенной революционной организации. Ключевыми источниками для характеристики социально-освободительных основ отечественного революционного движения стали работы А.И. Герцена, М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина, А.А. Борового, Д.И. Новомирского, Г.В. Плеханова, А.А. Богданова, Л.Д. Троцкого, Л.Б. Каменева, Н.И. Бухарина, В.М. Чернова, Д.А. Магеровского, А.Г. Троицкого, Н.И. Ривкина, Н.А. Полянского и др.

Несколько особняком в этом ряду стоят работы В.И. Ленина. Открытие секретных фондов в архивах ЦК КПСС и КГБ позволило ввести в научный оборот большое количество новых материалов. Однако, как оказалось, «архивная революция» 1990-х годов не сделала каких-либо сенсационных открытий в сфере ленинианы, если иметь в виду именно научно-исследовательский, а не идеологический и морализаторский аспекты. Анализируя ленинские статьи и книги в тесной связи с историческим контекстом и в комплексе с другими источниками, можно вполне адекватно выявить ключевые элементы идеологии большевизма, а также особенности взаимоотношений В.И. Ленина и его последователей с другими отрядами революционно-освободительного движения.

5. Источники личного происхождения. Важным дополнением источниковой базы исследования послужили воспоминания, письма, дневники участников событий, в первую очередь партийных идеологов и организаторов. Автор использовал, в частности, опубликованные документы, авторами которых были социал-демократы В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Ю.О. Мартов, А.А. Богданов, М.В. Фрунзе, Н.И. Подвойский, М.Я. Лацис, А.В. Луначарский, Ф.Ф. Раскольников, В.Н. Залежский, Н.Н. Суханов, А.Г. Шляпников, В.С. Войтинский; неонародники В.М. Чернов, В.М. Зензинов, А.Ф. Керенский; анархисты П.А. Кропоткин, В.М. Волин (Эйхенбаум), Н.И. Махно, Ф.П. Другов и др. Кроме того, в научный оборот вводятся ряд неопубликованных материалы из фонда П.А. Кропоткина в ГАРФе (ф. 1129).

Научная новизна диссертации. В настоящем исследовании впервые в современной историографии разрабатывается и применяется к анализу соответствующего фактического материала концепция «левого либертаризма» / «либертарного социализма» как модели радикального освобождения общества от различных видов эксплуатации и угнетения. Применительно к освещению конкретных исторических проблем понятие «либертарный социализм» выступало чаще всего лишь как концептуальная метафора, не имеющая строгого значения, или производная от понятия «анархизма». Мы осуществляем четкую дифференциацию «анархизма» и «либертарного социализма» как политико-исторических явлений, близких по духу, но обладающих определенными различиями. Такой подход, с одной стороны, позволяет, избежать редукционистских «попыток свести к анархизму (отнести на «анархистский счет») многих фактов общественной самоорганизации в мировой истории», а с другой – предоставляет в наше распоряжение новые исследовательские ракурсы.

Новизна нашего исследовательского подхода заключается также в том, что «либертаристский» угол зрения избран не только для анализа теоретических моделей социального освобождения, предложенных российскими левыми радикалами, но и для исследования практических попыток реализации этих моделей на разных этапах революционного процесса. Для обобщения теоретического материала предложена новая типология российских политических партий, где по критерию отношения к принципу централизованной политической власти выделяются «либертаристский» и «авторитаристский» полюса. Данная типология также вполне применима при анализе современных партийных систем различных стран.

Работа основана на архивных материалах, значительная доля которых вводится в научный оборот впервые. Многие источники, ставшие хрестоматийными для отечественной историографии, получают новую интерпретацию и, таким образом, позволяют иначе осветить, казалось бы, хорошо изученные исторические факты. Благодаря оригинальному ракурсу исследований осуществляется корректировка устоявшихся оценок различных проблем отечественной политической истории первых десятилетий ХХ века (в частности, таких как соотношение идеалов социальной свободы социальных «низов» и партийных элит; идейные основы политического сотрудничества (а также причины расхождений) леворадикальных течений; факторы перехода российского общества к авторитаризму в 1917–1918 гг.).

Научно-практическое значение работы. Разработанные в диссертации методологические и терминологические инновации, типология партий применяются при изучении как исторических аспектов, так и современной деятельности партийных образований в России и других странах мира. Результаты нашего исследования, использованный в нем фактический материал, а также выводы и оценки используются для написания обобщающих и специальных трудов по истории отечественной политической мысли, по истории российского революционно-освободительного движения, по политической истории нашей страны.

Значительный объем диссертационных материалов, использованные в работе подходы и сформулированные выводы нашли применение при чтении общих и специальных курсов по истории политических партий и общественных движений России второй половины XIX – первой четверти ХХ века.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Во второй половине XIX века в рамках радикально-революционного направления отечественной политической мысли формируется идейный комплекс либертарного социализма, ключевыми целями которого являются ликвидация политического угнетения путем распределения общественной власти в широких слоях трудящихся, а также устранение экономической эксплуатации за счет передачи контроля над производством и распределением в руки производителей.

2. В конце XIX в. – первые десятилетия ХХ в. идеи либертарного социализма получили дальнейшее развитие в теории и практической деятельности ведущих левых партий и организаций России – социал-демократов, неонародников и анархистов. Социальные «низы» имели собственные представления о свободе и социальной справедливости, которые далеко не совпадали с идеологизированными подходами революционных теоретиков. Тем не менее протест непривилегированных сословий против усиления капиталистической эксплуатации и наличия феодальных пережитков в стране представлял собой социальный фон, благоприятный для распространения революционных и либертарно-социалистических идей.

3. Первая масштабная попытка объединения партийно-интеллигентского и массового потоков освободительного движения происходит в ходе Первой русской революции 1905–1907 гг. Левые радикалы (социал-демократы, неонародники, анархисты) не сумели воплотить в жизнь конструктивные положения своих программ и либертарно-социалистические лозунги революционных доктрин остались «декларацией о намерениях». Тем не менее в представления о социальной свободе и справедливости, выношенные партийной интеллигенцией, вносятся серьезные коррективы в соответствии с реальными запросами народной жизни.

4. После свержения самодержавия в России начинается напряженная конкуренция между сторонниками различных либертарных проектов преображения страны. Соперничество разворачивается не только между социальными «низами» и «верхами», но и между различными идейными течениями социалистического направления.

5. Временное правительство в период своего кратковременного правления не решилось радикально решить ключевые проблемы общественного развития России, рассчитывая на политическую волю Учредительного собрания. В условиях радикализации массовых социально-политических ожиданий революционные левые партии и организации расширяют свое влияние в широких слоях трудящихся. В октябре 1917 г., пользуясь благоприятной ситуацией, большевики и их левые союзники успешно осуществили революционный переворот в Петрограде и открыли новый этап в истории России.

6. Свержение Временного правительства предоставило широкие возможности социальным «низам» для самостоятельного «стихийно-либертарного» разрешения своих классовых проблем, а также расчистило политическое пространство для осуществления левосоциалистических вариантов воплощения социальной свободы и справедливости.

7. По мере приближения революционных элит (не только большевиков, но и левых неонародников и даже анархистов) к государственной власти как центре, так и на местах, именно «либертаризм» как сверх-идея общественного строительства в первую очередь приносился в жертву политической злобе дня и заменялся более привычными авторитарными приемами управления.

8. К осени 1918 г. вопрос стоял уже не о продолжении либертарных преобразований в российском обществе, а о создании авторитарного механизма управления и распределения ресурсов в условиях гражданской войны. Наиболее подготовленной к этой роли оказалась партия большевиков, в которой авторитаристская традиция имела более глубокие корни, чем в других леворадикальных партиях.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации апробированы в 44 публикациях, в том числе: двух монографиях и 42 статьях, из них 9 – в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, общим объемом 54,8 п.л. Различные аспекты диссертационного исследования изложены в выступлениях на 3 международных, 5 всероссийских, 1 межрегиональной, 2 региональных и 2 межвузовских научно-практических конференциях. Диссертация обсуждена на расширенном заседании кафедры истории политических партий и общественных движений ФГОУ ВПО «Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского».

Структура диссертации построена в соответствии с проблемно-хронологическим принципом. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы.

Разработка леволибертаристского идеала в анархо-коммунистической концепции П.А. Кропоткина

Начало сознательной жизни и служебной карьеры ПА Кропоткина не давало никаких оснований подозревать в не заведомого нисгіровергштелятосударственньїх устоев. В юности, обучаясь в элитарном Пажеском корпусе, князь издавал рукописный журнал либерального направления и в то же время благоговел перед императоромчхвободителем. Окончив курс, ПА. Кропоткин отказался от карьерньк перспектив при дворе, однако с искренней верой в омансипационные» реформы,;,Александра П он включился в преобразовательную деятельность в качестве чиновника губернского уровня в Восточной Сибири. Лишь убедившись в непсіследовательнскли либерального курса царского правительства, уяснив себе, что «для народа реінительио невозможно сделать ничего полезного при помощи административной машины», князь-шльнодумец переходит на радикальные политические позиции и, получив «революционное образование» в движении действенного народничества 1870-х годов, вполне закономерно оказывается в лагере идейных анархистов. Развивая идеологические основы радикального либертаризма, обобщая практический опыт леворадикального движения.на .Западе и в России (вплоть до событий Гражданской войны 1918-1920 гг.), ПА Кропоткин пришел к обоснованию доктрины анархо-коммунизма, которая получила распространение во многих странах мира и стала «символом веры» для анархистских кружков новой волны, появившихся в нашей стране на рубеже ХГХ и XX веков.

Первое оригинальное произведение буггущего классика русского анархизма — «Речи бунтовщика» — вышло в 1885 г..на французском языке. Содержание книги составили передовые статьи, напечатанные ГІ А. Кропоткшым в женевской газете «Le Revoke», поэтому специфической особенностью -.«Речей» является публицистическая заостренность и страстность самовыражшбщегося бунтарского духа. В своем произведении анархо-теоретик гневно обличал «подлость» современного ему общества и разлагающегося государственного порядка,

Ценность первой книги ПА Кропоткина не ограничивается достоинствами высокого публицистического стиля и страстным неприятием социальной несправедливости. Примечательно то, что уже в «Речах бунтовщика» молодой теоретик анархизма пытается разработать основные категории новой, либертаристской, социологии, то есть перейти от пропаганды популистских антигосударственнических лозунгов на уровень социально-философского обоснования данного учения.

Примечательно, что даже в этой работе, отмеченной огромным зарядом революционного радикализма, ПА. Кропоткин отнюдь не выступает сторонником бунтарского своеволия и абсолютного разрушения. В частности, он пишет, что и в безгосударственном обществе равноправные и свободные граждане, вероятно, создадут «новую политическую организацию, чтобы самим вести свои дела (выделено нами. — B.C.)»35 . Едкий критик институтов представительной власти, князь-анархист в то же время не отрицает возможности передачи некоторых властных прерогатив выборным делегатам, при условии, что это будут достойные представители коммуны, избираемые трудящимися из своей среды для решения конкретных проблем межкоммунальной деятельности. Апологет экономической экспроприации и передачи всех материальных благ в общее пользование, П. А. Кропоткин вовсе не ратует за тотальную отмену частной собственности, хотя и утверждает, что «частная собственность далеко не является источником богатства для страны» .

Обосновав в «Речах бунтовщика» критическую часть антигосударственной доктрины, ПА Кропоткин с середины 1880-х гг. принимается за разработку созидательной ее части. В 1892 г. он публикует на французском языке книгу «Завоевание хлеба», посвященную описанию тех социально-исторических горизонтов, когда возможно будет «построить истинную человеческую семью на развалинах банков и государств» .

Конкретизации социально-экономических принципов анархо-коммунизма посвящена также книга «Поля, фабрики и мастерские», вышедшая в 1898 г. на английском языке. В этой работе преимущества общества, избавленного от частной собственности и централизованного государства, доказываются как посредством эмоционального убеждения, так и с привлечением богатого экономического материала и пространных статистических выкладок.

Внимание русского мыслителя занимает не только материально-техническая сторона дела: немало усилий он отдает осмыслению этических начал, которые ахлветствовали бы новому общественному устройству. Еще будучи в заключении во французской тюрьме Клэрво, Петр Алексеевич знакомится с лекцией санкт-петербургского профессора КФ. Кесслера «О законе взаимопомощи» и начинает собирать материалы для дальнейшего развития тезиса о том, что «взаимная помощь такой же естественный закон, как и взаимная борьба; но для прогрессивного развития вида первая несравненно важнее второй»359. Итогом работы в этом направлении стала серия статей ПА Кропоткина в английском журнале «Nineteenth Century», объединенных в 1902 г. в книгу «Mutual Aid: a Factor of Evolution» («Взаимная помощь как фактор эволюции»).

Изучение социальнсюрганизационных форм в человеческом обществе в различные эпохи натолкнуло ученого-обществоведа на исследование роли государства в развитии человеческой цивилизации. Результаты исторических изысканий были изложены в лекции «Государство и его роль в истории», которая первоначально публиковалась в журнале «Le Temps nouveux» в 1896 г., а затем вошла в отдельную книгу «Современная наука и анархия».

В своих работах ПА Кропоткин четко разделяет понятия «государство» и «общество», напоминая, что люди жили в обществе задолго до появления государственных институтов, и, следовательно, государство есть лишь одна «из тех форм, которые общество принимало в течение своей истории»360.

Приступая к аргументированной (критике института государственности, ПА Кропоткин прежде всего уточняет, какой смысл он вкладывает в это понятие. По его мысли, государство - это не просто «вредная и бесполезная надстройка» , неминуемо влекущая цивилизацию к гибели. Феномен государственности подразумевает не столько существование власти над обществом, сколько « сосредоточение управления местной жизнью в одном центре, т.е. территориальную концентрацию, а также сосредоточение многих отправлений общественной жизни в руках немногих (выделено ПА Кропоткиным. -B.C.)» . Следовательно, говоря о государстве, «мятежный князь» имеет в виду не что иное, как і{ентратвованное государство наподобие Римской империи, где на замену свободному соглашению и равноправию поставлено насильственное иерархическое подчинение и бюрократическая дисциплина «В этом—самое основное его начало. Без него оно перестанет быть государством и превращается в федерацию (выделено нами. - B.C.)» . Весь механизм іххударственной вдасти существует для того, чтобы обеспечить господство одних классов над другими, а это означает, что скрепляющей основой тххударственности является социальное неравенство и насилие. Поэтому «апостол анархии» видит в государстве любого типа серьезное препятствие для прогрессивного развития человеческого общества, которое немыслимо без возрождения начал равенства и свободы.

По ПА. Кропоткину, современное ему государство, как и в прежние времена, существует в виде тройственного союза «церкви, солдата и господина», процветающего за счет народного труда, но в новых условиях к традиционной «святой троице» присоединились рыцари капиталистической наживьг . Для анархо-теоретика нет никакого сомнения, что «если капитализм никогда не достиг бы своей настоящей формы без обдуманной и последовательной поддержки государством, то государство, с своей стороны, никогда не достигло бы своей страшной силы, своей всепоглощающей мощи и возможности держать в своих руках всю жизнь каждого гражданина, какую оно имеет теперь, если бы оно не работало сознательно, терпеливо и последовательно над тем, чтобы образовался капитал» .

По оценке либертарного мыслителя, государство в полном соответствии с «римской» традицией проникло во все поры общественного организма, и нет такой сферы человеческой жизнедеятельности, которую бы оно не изуродовало и не отравило своим влиянием. Во всех сюих отправлениях «государство всегда преследовало и еще преследует одну и ту же цель, а именно отдать массу управляемого им народа во власть нескольких групп эксплуататоров, обеспечить им право эксгатуатации и продлить его. Для этой цели, в сущности, и было создано само государство; и это составляет до наших дней его главную задачу»366.

Впрочем, в отличие от многих своих-соратников, «мятежный князь» не отрицал напрочь общесоциальные функции государства. По мнению ПА. Кропоткина, зарождение государств, вызванное общественными потребностями в мире и правопорядке, было отмечено печатью некоторой прогрессивности: первые государственные образования пытались возродить лучшие традиции родового строя, законодательно утверждали равенство в правах и периодическое уравнение. Но с тех пор, как главным стремлением «государственного Левиафана» стало насаждение политической централизации и бюрократического всевластия, все позитивные тенденции государства превратились в фикцию. В новое время, полагает идеолог анархизма, пэсударственная машина по-прежнему, хотя и крайне бездарно, оказьизает обществу ряд полезных услуг, но эти социальные функции для нее не существенны. Извечная суть государства, утверкдает мыслитель, заключается в «подавлении личности, в уничтожении всякой свободной гоуппировки, всякого свободного творчества, в ненависти ко всякому личному почину и в торжестве одной идеи, которая по необходимости должна быть идеей посредственности»367.

Кризисы Временного правительства и действия анархистов

Анархисты оказались наиболее радикальным отрядом партийной «организованной демократии» в ходе всех кризисрдВременного правительства. «Казалось бы, дальше Ленина было некуда идти в шциальнс пошгтическом радикализме. Однако ленинцы все же не стояли на крайнем левом фланге тогдашней красочной и пестрой общественности. Єреди рабочих масс не без некоторого успеха шевелились анархисты и их специфическая российская разновидность — максималисты, исторически происшедшие от эсеров», — такова несколько ироничная, но вполне объективная оценка.: статуса идейных сторонников. безвластия в событиях 1917 г., высказанная членом получили наглядный урок не фективности социал-оборонческих и соглашательских методов прекращения империалистической войны. «Да, да, становится все яснее, что политическое соглашение; длит войну, усугубляет разруху, — описывал атмосферу тех дней большевик Д.З. Мануильский своему товаришу В А Антонову-Овсеенко. — И массы все нетерпеливее. Вот на ряде фабрик Выборгской стороны и в частях, хотя б в Финляндском на Васильевском острове, где я больше работаю, начинают успевать анархисты. Массу 999 приходится сдерживать...» .

Уже 20 апреля на Невский; проспектстолицы пришла огромная толпа солдат и рабочих с Выборгской стороны .с требованием отставки Милюкова и всего Временного правительства . Если.:большевистское руководство не осмелилось поддержать лозунг «Долой Временное гфавительство!» и подавило «анархические действия» в лице так называемой «багдатьевшины» в своих рядах1001, то анархисты, идя в ногу с солдатскими и рабочими массами столицы, готовы были к самым решительным действиям. В этот же день состоялось заседание Петроградского совета, однако, по оценке видного советского деятеля того времени Н.Н. Суханова, «прения 20 апреля показали, что не только народные массы вообще, но и советская, депутатская, в огромном большинстве солдатская масса ушла вперед по сравнению со своими вождями - политиками и политиканами Таврического дворца (курсивН.Н. Суханова, жирным выделено нами.-B.C.)»1002.

Реальную расстановку сил в органах «двоевластия» вполне объективно описал человек, которого нельзя было отнести к. разряду «путчистов» и радикалов, — народный социалист ВБ. Станкевич.«...- Зачем, товарищи, нам выступать? - спрашивал (на заседании столичного Совета 20 апреля. - B.C.) Станкевич. - В кого стрелять? Против кого применять силу? Ведь вся сила-это вы и те. массы, которые стоят за вами. Ведь у вас нет достойного противника: против вас ни у.кого нет силы. Как вы решите — все так и будет. Надо не выступать, а решить, что делать... Вон, смотрите, сейчас без пяти минут семь (Станкевич протягивает руку к стенным.часам, весь зал оборачивается туда же). Постановите, чтобы Временного правительства не было, чтобы оно ушло в отставку. Мы позвоним об этом по телефону, и через пять минут оно сложит полномочия. К семи часам его не будет. Зачем тут насилия, выступления, гражданская война?..»1003.

Проявляя «здравый политический смысл, классовое чутье и преданность революции» (НН. Суханов), трудягциеся массы не подчинились успокоительным призывам советских миротворцев и продолжили тактику прямого участия в «большой политике». «В редакции газет, и в "Новую жизнь" в частности, — вспоминал Н.Н. Суханов, — стекались десятки заводских и полковых резолюций по поводу ноты - с решительными требованиями немедленной отставки Милюкова или Временного правительства. Напечатана могла бьпъ ничтожная часть этих резолюций, но не в этом была суть; резолюции во всяком случае свидетельствовали о том, что лозунги движения за истекшие сутки достаточно определились и кристаллизовались, что они пропитали собой сверху донизу всю толпу петербургских демократических масс»

На этом социальном фоне действия анархистов выглядели вполне в духе времени. Вероятно, не без их содействия был оформлен агитационными плакатами грузовик, который 21 апреля ездил по всему городу, демонстрируя лозунги «Долой Временное правительство!», «Да сгинет капитализм, , пулемет и булат сокрушат!» 5. В тот же день анархисты организовали в массовой демонстрации в центре столицы собственную колонну под черным знаменем и с плакатами: «Долой Временное правительство!», «Да здравствует анархия!», «Да здравствует коммуна!», «Война—войне!» \

Если с призывами к коммуне и анархии, анархисты «несколько» опережали события, то что касается антиправительственньк лозунгов и намерений — они имели широкое распространение в массах столичных солдат и рабочих и не были изобретением леюпартийных юкстремистов». В этом отношении распространенная в советской историографии характеристика анархистских апрельских лозунгов как «провокационных» и «авантюристических» звучат нелогично и необъективно1007. «Авантюризм» анархистов в данном случае опирался на соответствующие настроения столичных масс, которые, кстати, даже марксисты (внефракционные) считали проявлением политической зрелости1008. Например, по оценке НН Суханова, уличное движение в период апрельского кризиса имело формы восстания и решительная попытка большевиков овладеть массовым антиправительственным движением, пусть под угрозой развязывания гражданской войны, «могла бы иметь очень большой успех»1009. Однако Ленин «еще не имел охоты к эксперименту», а у анархистов пока еще не было ни реального политического влияния, ни серьезных материальных и организационных ресурсов для осуществления радикальных революционньгх планов.

Уже в начале лета революционный боевизм анархистов помог им завоевать симпатии значительного количества рабочих, солдат и матросов-балтийцев. В частности, большевик Ф.Ф. Раскольников, побывавший в июне 1917 г. в составе делегации Кгюнштадтского совета на судах Балтийского флота в Гельсингфорсе, обнаружил, что при общем эсеровском засилье сильные позиции большевики имели на броненосцах «Республика» и «Петропавловсю . Однако, если на первом «большевизм господствовал безраздельно», то на втором «наряду с большевистским течением, завоевавшим настроение большинства, еще заметно пробивалась анархическая струя»1010. Член Гельсингфорского комитета РСДРЩб) В А. Антонов-Овсеенко получил (тогда же, в июне) примерно такое же впечатление от первого посещения флота, отмечая, что «на могучем;/Т1етропавловскё ... все еще в брожении: молодежь дышит нетерпением, сбивается временами на анархию, щеголяя крайне бунтарской фразой, но мысль не четка, большевистское влияние не определяюще» . Описывая события ретроспективно, большевики-мемуаристы пытались изрбразитьлтроявления стихийного и идейного анархизма в матросской среде как изолированные" и случайные явления, между тем по мере политической дискредитации эсеровско-меньшевистской соглашательской тактики «анархическая струя» будет набирать серьезную силу (о чем, кстати, уже в сентябре будет докладывать в ЦК РСДРП(б)паглии не кто иной как В А Антонов-Овсеенко), с которой придется считаться — и/-Л как ."с союзницей, и как с конкурентом — нацеленной на «социалистическую» революцию партии большевиков.

Расширение социальной базы идейного анархизма происходит и в революционной столице России, особенно на Выборгской стороне, где находилась ставшая знаменитой на всю страну дача Дурною. В обывательской среде «это анархическое гнездо пользовалось... завидной популярностью и р ітутацией какого-то Брокена, Лысой Горы, где собирались нечистые силы, справляли шабаш ведьмы, шли оргии, устраивались заговоры, вершились темные - надо думать -кровавые дела»1012. Однако для выборгских рабочих дача Дурною стала своеобразным пслитико-культурньтм комплексом: здесь функционировали партийные и профсоюзные организации, проводились публичные лекции, а прилегающий к даче сад был часто посещаемым местом отдыха для рабочих и их семей.

Стремясь еще больше укрепить свое идейное влияние на массы, анархисты попытались обзавестись полиграфической базой для издания собственной газеты, а заодно установить анфхо-коммунистический строй в масштабах отдельно взятого предприятия. 5 июня 1917 г. отряд всюруженньтк анархистов под руководством члена Петроградского совета KG. Блейхмана занял типографию «сумбурно-желтой» (НИ Суханов) газеты «Русская воля», при этом было объявлено о переходе предприятия в распоряжение трудового коллектива. Когда выяснилось, что рабочие-печатники; не, гхповы к синдикалистскому эксперименту, анархисты выпустили их из помещения, арестовали администрацию и, пока шли переговоры с членами исполкома Петросовета, успели отпечатать воззвание к петроградским пролетариям. В прокламации анархистов отмечалось, что они «решили возвратить народу его достояние и поэтому конфисковали типографию "Русской воли" для нужд социализма, анархии и революции» . КС. Блейхман отказался вступить в контакт с представителями милиции и поставил «дальнейшую судьбу этого предприятия» в зависимость от позиции социалистических партий1014. .В итоге под давлением умеренного большинства Всероссийского съезда Советов,; который для ликвидации «инцидента» прислал эсера АР. Гоца, меньшевика В А Анисимова и большевика ЛБ. Каменева, «авторитетного специально для анархистов»1015, заговорщики сдали оружие и под арестом были направлены в помещение съезда Советов рабочих и солдатских депутатов1 6.

Большевики в условиях радикализации массовых политических настроений и назревания нового революционного кризиса после «Корниловского мятежа»

Еще более отчетливо силу большевиков и слабость соглашателей подчеркнули события, связанные с неудавшимся восстанием Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова. В то время как военные структуры коатарюнного правительства выстраивали «бутафорские заставы» вокруг столицы, Комитет народной борьбы с контрреволюцией (Военно-революционный комитет) при ВЦИК Советов, в котором оборонцы работали плечо к плечу с представителями леворадикальных фракций, занимался энергичной организацией отпора корниловским войскам. Именно активные действия советского аппарата позволили быстро ликвидировать контрреволюционную угрозу, поскольку, если верить утверждению BJVL Чернова, «в действительности штаб округа не выставил вокруг Петрограда ни одной заставы: на дорогах стояли отряды вооруженных рабочих и солдат, организованные военно революционным комитетом»

Консолидированная деятельность социалистических — как «правых», так и «левых» -сил завершилась убедительной победой над незадачливыми мятежниками не в последнюю, а, может быть, именно в пфвую — очфедь благодаря прямому участию РСДРЩб) в антикорниловской борьбе. В условиях ноюго политического кризиса большевики почувствовали себя настолько уверенно, что на экстренном совещании членов солдатской секции и военного отдела Петросовета, военных организаций большевиков и эсеров, представителей районных Советов, фабзавкомов и ряда других структур руководители ВО при ЦК РСДРЩб) предложили сосредоточить всю оборону столицы в руках их организации и встретили поддержку у некоторых левых эсеров1400. В конечном итоге для борьбы с контрреволюцией был создан вышеупомянутый Ревком при ВЦИКе с участием представителей ведущих социалистических партий и самодеятельных народно-демократических организаций. Примф самоорганизации «красной столицы» был подцфжан в масштабах всей страны: подобного рода чрезвычайные органы по борьбе с «корниловщиной» - городского, губернского и областного уровней - появились в 100 городах Финляндии, Урала, Сибири, Поволжья, Белоруссии140 .

Большевики (7-8 человек1402) составляли не более четверти состава центрального Комитета народной борьбы, однако, по свидетельству компетентного участника событий Н.Н. Суханова, «именно большевики должны были определить весь характер, судьбу и роль нового учреждения». «С большевиками, — писал автор «Записок о революции», — Военно-революционный комитет имел в своем распоряжении всю наличную организованную рабоче-солдатскую силу, какова бы она ни была (курсив Н.Н. Суханова,. - B.C.)»1403.

Центральные советские органы действовали в тесной связке с низовыми структурами народной демократии - районными Советами, фабзавкомами, профсоюзами, солдатскими комитетами, в которых большевики и их левые союзники также часто играли ключевую роль. Причем, значительный отрыв вчерашних лидеров общественного мнения от радикальных запросов нового этапа революции привел к формированию феномена двоевластия тепфь уже в рамках советского аппарата, В частности, в обход Исполнительного комитета Петроградского совета, который ко «времени корниловщины... уже совершенно одряхлел и являлся величиной, ничего не значащей» , из делегации райсоветов или соотгзетсівуюших исполкомов создается Междурайонное совещание, которое еще в середине августа превратилось в эффективный механизм обратной связи между центром и районами столицы . Именно Междурайонное совещание, созванное по инициативе большевиков 28 августа 1917 г., принимает решение о вооружении рабочих и направляет все силы на организацию пролетарских боевых дружин1405. В эти дни рабочие не только «легализовали» оружие, припрятанное в июльские дни, но и, благодаря мощному революционному лобби в лице представителей левых партий в указанных чрезвьиаиных органах, получили тысячи новых винтовок

Народные органы защиты революции с непременным участием большевиков и их леворадикальных союзников создаются и в районах столицы, а таюке в окрестных городах. К примеру, 28 августа 1917 г. состоялось внеочередное заседание Петергофского райсовета, на котором присутствовали также представители фабзавкомов и социалистических партий. Участники совещания приняли решение создать дружину Красной гвардии из рабочих и сформировали Ревком при районном Совете в составе 18 человек (в том числе по одному официальному представителю от большевиков, меньшевиков, эсеров и анархистов)1407. В Кронштадте по решению исполкома городского Совета была создана Военно-техническая комиссия, которой поручили техническое и оперативное руководство всеми боевыми приготовлениями. Наряду с большевиками в состав комиссии вошли представители других партийных фракций Совета, в частности анархист-синдикалист Х.З. Ярчук1408. По просьбе председателя ВЦИК НС. Чхеидзе в Петроград для охраны ключевых объектов столицы был направлен сводный отряд матросов общей численностью более 3,5 тысяч человек. Для руководства революционнылш силами, направленными в столицу, кронштадтские большевики, эсеры-интернационалисты и эсеры-максималисты выдвинули своих партийных комиссаров (соответственно-И.Н. Колбина, AM. Брушвита, ГА Ривкина)1 .

Значительную роль большевики и их союзники по «левому блоку» сыграли таюке в тех фронтовых подразделениях, которые находились в непосредственной близости от предполагаемого фронта гражданской войны. «По инициативе революционных солдат и их комитетов, — писал советский историк JIM. Гаврилов, - создавались военно-революционные комитеты, являвшиеся оперативными органами по борьбе с контрреволюцией. Многие из них возглавили большевики, которые вовлекли в борьбу с корниловщиной и часть эсеро-меньшевистских низов. За командным составом, оружием, действиями штабов, средствами связи, корреспонденцией, командировками и отпусками личного состава устанавливался революционный контроль, для оперативного контроля выделялись специальные комиссары и дежурные воинские подразделения. Все эти меры приводили к тому, что многие солдатские комитеты становились реальными органами власти в частях и соединениях и через ВРК поддерживали революционный правопорядок в войсках»1410.

Как видим, в качестве альтернативы военно-буржуазной диктатуре солдатские и рабочие массы развернули структуры низовой народной демократии и убедительно продемонстрировали их высокую организационную эффективность в условиях политического кризиса Поскольку большевики неоднократно призывали в сюих многочисленных печатных изданиях к революционной самоорганизации трудящихся на подобных началах, постольку ленинская партия получила самые благоприятные возможности для стремительного расширения своей «социальной базы». Именно после августовских событий сильный «уклон» социальных «низов» в сторону политического максимализма, одной из разновидностей которого являлся большевизм, принял угрожающий характер для существующей системы власти. Большевики, предлагая созвучную массовым настроениям идеологию и тактику, сумели в максимальной степени использовать новый мощный подъем революционной инициативы масс, опираясь на разнообразные структуры народной демократии и расширяя в них свое партийное влияние.

В августе-сентябре 1917 г. происходит последовательная большевизация Советов, фабрично-заводских комитетов, профсоюзов и других самочинных организаций как в обеих столицах, так и во многих населенных пунктах в провинции. Сначала это выразилось в принятии большевистских резолюций, а затем и в соответствующем изменении партийного представительства в ходе повсеместных перевыборов народных представителей. В частности, постановление Петроградского совета «О власти», принятое 31 августа 1917 г., а до этого утвержденное Центральным комитетом РСДРЩб), в первой половине сентября поддержали еще более чем 80 Советов в других городах, в том числе в Москве, Минске, Киеве, Самаре, Саратове, Царицыне, Кронштадте, Ревеле Радикализация политического курса органов низовой демократии сопровождается количественным ростом тех партийных фракций, которые стояли на крайнем левом фланге революции. В подтверждение приведем несколько примеров, которые иллюстрируют ситуацию на разных «этажах» советского аппарата 28 февраля 1917 г. рабочие Обуховского завода избрали 12 депутатов в Петроградский совет: 8 эсеров, 2 меньшевиков и 2 беспартийных; в сентябре на перевыборах Невского районного совета представительство обуховцев оказалось уже однородно «максималистским»: 11 большевиков и 2 синдикалиста1412. В состав нового исполкома Выборгского совета, сформированного 10 сентября 1917 г., избраны 8 большевиков, 2 левых эсера и анархист-коммунист1413. В состав Московского совета в начале июня 1917 г. входили 182 большевика, 151 меньшевик, 86 эсеров, 1 эсер-максималист, 1 анархист-индивидуалист, 2 синдикалиста1414. В начале ноября того же года из примерно 300 депутатов Московского совета солдатских депутатов 210 причисляли себя к большевикам и сочувствующим им, 7 — к меньшевикам, 12 — к левым эсерам, 1 - к анархистам 1415. При зтом советские историки вполне обоснованно видели в «повороте масс к большевикам» после ликвидации корниловского восстания выражение «деятельной и устойчивой политической тенденции»1416, поскольку ленинцы и их союзники сумели последовательно нарастить свое партийное присутствие не только в советских, но и в «общедемократических» структурах, в частности, в муниципалитетах и земствах

Члены ленинской партии стали практически монополистами в руководящих органах произюдственной демократии, начиная от. .многих отдельных предприятий и заканчивая общероссийскими объединениями1418.. При этом и лидеры рабочего движения отдавали себе отчет в том, что они способны лишь корректировать «стихийный» либертаризм «социальных низов», являющихся подлинньїм субъектом, а отнюдь не объектом, революционных преобразований. На эту тему откровенно высказался председатель Нижегородского губернского совета про()ессиональных союзов В.И. Сибиряков, который на П губернской конференции профсоюзов (октябрь 1917 г.) подчеркнул, что «Совет (профессиональных союзов. - B.C.) не желает быть штабом без армии, он не противодействует требованиям масс, а лишь согласует их с задачами классовой борьбы и вкладывает организационное начало в стихийное движение пролетариата»14 9.

Большевики на строительстве «государства-коммуны»

Вырвав кормило власти из некрепких рук Временного правительства, большевики поначалу по-прежнему опираются на мощные либертарные устремления «социальных низов» —устремления, которые на «пролетарском» этапе российской революции представляют собой влиятельнейший фактор созидания новых общественно-политических отношений. Системс образующими элементами социальной структуры российского общества становятся как раз те самодеятельные организации, которые в эпоху недолговечной буржуазной демократии расценивались , представителями правящей политической элиты как «незаконные», «анархическиие», «бунтарские». «Если бы народное творчество,—писал В.И. Ленин за несколько недель до-Октябрьского переворота, — революционных классов не " создало Советов, то пролетарская революция была бы в России делом безнадежным, ибо со старым аппаратом пролетариат, несомненно, удержать власти не мог бы, а нового аппарата сразу создать нельзя (вьщелено нами.—B.C.)»17 .

В качестве явных ііреимуществ советской модели общественного самоуправления лидер большевиков называл:

— опору на подлинно народную вооруженную силу (здесь явно имелись в виду отряды Красной гвардии, рабочей милиции и т.п.), которая в военном отношении «несравненно более могучая, чем прежние», а «в революционном отношении она незаменима ничем другим»;

— тесную связь «этого аппарата» с профессиональными объединениями, с массами, с большинством народа, что позволяет решать многие социальные проблемы и осуществлять реформы «самого глубокого характера» «без бюрократических формальностей»;

— «возможность соединять выгоды парламентаризма с выгодами непосредственной и прямой демократии,, т.е. соединять в лице выборных представителей народа и законодательную функцию, и цаюлнение законов;

— наличие готового механизма общественного управления, «посредством которого авангард угнетенных классов может.поднимать, воспитать, обучать и вести за собой всю гигантскую массу этих классов, до сих пор стоявшую совершенно вне политической жизни, вне истории» (курсив ВИ Ленина.-B.C.)171 .

Как мы видим, вождь .большевиков, высоко оценивая социально-реюлюционное творчество масс, вместе с тем вольно или невольно выражает сомнение по поводу готовности народных масс, по его оценке, совсем еще недавно ставших субъектом истории, играть в полной мере самостоятельную роль в большой политике. Вероятно, по этой причине на разных этапах борьбы своей партии за власть и возможность направлять стратегический курс развития России (и не только ее одной) лидер большевиков в определенной пропорции использует как авторитарные, этатистские, так и либертарные, ашигосударственнические лозунги. Как показал исторический опыт, именно правильное умение подобрать необходимое сочетание «ггсударственнических» и «анархистских» методов воздействия на социальную реальность очень часто помогало ленинцам быть на высоте.

В преддверии Октябрьского революционного переворота, а затем на начальном этапе «советизации» России,,, в ,теоретических построениях и практических начинаниях большевиков преобладают именно либертаристские тенденции. ВЛ Ленин в этот период задается вопросом, почему 240 000 членов большевистской партии не смогут управлять Россией «в интересах бедных и против богатых», если после Первой русской революции 130 000 помещиков сумели управлять страной «посредством безграничных насилий» . Но он тут же уточняет, что дело вовсе не в замене одной стоящей над обществом элиты другой, а в радикальной демократизации политических и социальных отношений. Только ревалю1{1юнный демократизм, по убеждению теоретика радикального марксизма, поможет российскому обществу оправиться от тягот войны и социальных проблем, и в этом направлении именно перед большевиками открываются широкие возможности. «К управлению государством в таком духе мы можем сразу привлечь государственный аппарат, миллионов в десять, если не в двадцать человек, аппарат, не виданный ни в каком ісапиталистическом государстве. Этот аппарат только мы можем создать, ибо нам обеспечено полнейшее и беззаветное сочувствие гигантского большинства населения. Этот аппарат только мы можем создать, ибо у нас есть сознательные дисциплинированные долгой капиталистической "выучкой" (...) рабочие, которые в состоянии создать рабочую милицию и постепенно расширить ее (начиная расширять немедленно) во всенародную милицию. Сознательные рабочие должны руководить, но привлечь к делу управления они в состоянии настоящие массы трудящихся и угнетенных (курсив В.И. Ленина -B.C.)»

В своих статьях, написанных осенью-зимой 1917 г., лидер РСДРЩб), ставший на II Всероссийском съезде Советов, главой правительства, неоднократно выступает против нелепого и гнусного предрассудка, будто управлять государством и заниматься творческой организационной работой по созиданию социализма могут только особые чиновники, высшие классы, элита . По его глубокому убеждению, «организаторская работа посильна и рядовому рабочему, и крестьянину, обладающему грамотностью, знанием людей, практическим опытом. Таких людей в "простонародье", о котором высокомерно и пренебрежительно говорят буржуазные интеллигенты, масса. Таких талантов в рабочем классе и в крестьянстве непочатой еще родник и богатейший родник»17 5.

Указанные ленинские призывы и лозунги не стоит расценивать как политиканские приемы популистской риторики, ведь они стали руководством к действию для новых органов политической власти в советской России. Так, Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов 17 ноября 1917 г. принял постановление: «1.) Порвать решительно и немедленно с гнилым буржуазным предрассудком, будто управлять государством могут только буржуазные чиновники. 2.) Разделить без всякой оттяжки районные и общегородские Советы на отделы, из которых каждый берет на себя .ближайшее участие в той или иной области государственного управления. 3.) Привлечь к каждому такому отделу наиболее сознательных и способных к организационной работе товарищей с заводов и из полков и направить таким образом силы на помощь каждому народному комиссару

На либертарной основе формируются и новые органы общественной самоорганизации в масштабах всей страны. В этом отношении показательна деятельность Комиссии по разработке Советской конституции, созданной по решению ВЦИК Советов 4-го созыва 1 апреля 1918 г. В состав комиссии вошли от РСДРП (б) ЯМ. Свердлов (председатель), И.В. Сталин и М.Н. Покровский, от ПЛСР(и) - А А Шрейдер и ДА Магеровский, от ССРМ -AM. Бердников, от Наркомнаца—В А Аванесов, от Наркомвоена- ЭМ. Склянский, от НКВД —МИ. Лацис, от Наркомюста—МА Рейснер, от Наркомфина - ДП. Боголепов, от ВСНХ— ИЛ Скворцов-Степанов, атакже редактор «Известий ВЦИК)) Ю.М. Сгеклов

Подлинным либертаристом. (видимо, сказались еще дореволюционные идейные пристрастия) выступил на заседаниях комиссии большевик МА.. Рейснер. С одной стороны, он выразил уверенность, что социалистически организованный пролетариат сможет найти «пути к единству федерации без анархического распыления на мелкие коммуны анархического типа», но с другой стороны, его концепция конституции весьма далека от идеалов политического централизма и унитаризма По убеждению представителя Наркомата юстиции, она «должна быть гибкой и достаточно эластичной для того, чтобы живые силы трудовых масс могли безостановочно и органически творить новые формы. Иначе старая история: идеологическая организация в виде политических форм закостенеет и будет не содействовать, а мешать новой жизни, пока не произойдет новой ломки (выделено нами. 171 B.C.)» . Проект самого МЛ. Рейснера предполагал создание вертикали выборной Советской власти, где базовым низовым звеном будет федеративная община (коммуна) трудящихся, а венцом - Совет рабочих, крестьянских, казачьих, батрацких и трудовых депутатов Всероссийской Федерации17 9.

Примечательна также позиция председателя ВЦИКа ЯМ. Свердлова. На том же заседании комиссии, 10 апреля 1918 г., он напоминает известный марксистский постулат о том, что с течением времени происходит изживание классовой борьбы, поэтому «тот организм, который получается взамен прошлого государства, уже перестает быть государством, приобретает совершенно иные функции». Однако переходный период еще не закончился, подчеркнул председатель комиссии, «а пока еще государство существует, постольку не может быть речи об отнятии у советов руководства всей политикой и проч.» " . Как известно, в Конституции РСФСР, принятой 10 июля 1918 г. V Всероссийским съездом Советов, именно Советы разных уровней были признаны высшей формой власти на территории революционной России.

На этапе становления «Красной республики» в России развивается согрюлистинеская (как антитеза буржуаяюи) форма народоправства — народно-трудовая демократия, которая подразумевала ключевую роль неэксплуататорских слоев населения в органах самоуправления (в первую очередь — в Советах), периодическое и повсеместное применение технологий прямой демократии на разных уровнях общества, многопартийность с участием социалистов разных оттенков и анархистов, Примечательно, что даже в таких важных государственных учреждениях, как ВЧК и Наркоминдел, «коммунистическая прослойка» (включая не только членов и кандидатов в члены РКЩб), но и комсомольцев, а также представителей зарубежных социалистических и рабочих партий) составляла чуть больше половины общего состава служащих. В Наркомнаце, Управлении делами СНК, ВЦИК, Наркомюсте и НКВД этот процент колебался в пределах 38-10, а в большинстве остальных советских центральных учреждений -от 2 до 101721.

Похожие диссертации на Концепция революционного освобождения общества в теоретических воззрениях и политической практике российских левых радикалов (конец XIX века - 1918 г.)

Экономическая, политическая и социальная повседневность Кубанского казачества на рубеже веков, конец XIX - начало ХХ вековАкоева Наталья Борисовна

Российская монархия конца XIX века - 1917 года: эволюция монархической доктрины и политических институтовЧерникова Анастасия Владимировна

Д. С. Мережковский в общественно-культурной жизни России конца XIX века (1880-1893) Семигин Валерий Львович

Дворянство Кубанской области и Ставропольской губернии в конце XIX века-1917 году : Социальный статус и демографические характеристикиЧикаева Карина Суреновна

Внешнеполитическая деятельность российского правительства в конце XIX века (на примере русско-абиссинских отношений)Агеев Николай Дмитриевич

Жилище как элемент бытовой культуры городского населения (На материалах Петербурга конца XIX века) Юхнева Екатерина Даниловна

Терское казачество в системе российского управления со второй половины XVIII - до конца XIX векаБурда Эдуард Владимирович

Экономические отношения России и Франции в конце XIX века - начале XX века в донесениях агента Министерства финансов А.Г. РафаловичаЕрофеев Петр Владимирович

Развитие общественных спортивных организаций Санкт-Петербурга и их роль в становлении физической культуры и спорта России (Конец XIX века - 1917 год) Солдатова Мария Александровна

Отношение российской общественности и власти к мултанскому делу в конце XIX векаЛогинова Ирина Владимировна