Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Одиночество как стиль жизни. 28
I.I Род Мережковских. Отец и мать. 28
І.П. Гимназия . 42
І. Ш. Константин Сергеевич Мережковский и крушение семьи. 46
I.IV. Дмитрий Мережковский и С.Я. Надсон. Расколотое сознание Мережковского. 54
I. V. От созерцания к действию. Дмитрий Мережковский и В.К. Сютаев. 88
I. VL Французское и русское крестьянство в восприятии Дмитрия Мережковского. 93
Глава II. Поиски «нового идеалами 108 — 272
П.І. Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. «Северный вестник» и Аким Волынский. Литературный салон Мережковских. Скептицизм Дмитрия Мережковского и первоначальная попытка пересмотреть народническую идеологию . 108
П.П. Дискуссия о искусстве 1884 г. и Дмитрий Мережковский. 181
П.Ш. Символизм. 239
4. Заключение.
- Род Мережковских. Отец и мать.
- Гимназия
- Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. «Северный вестник» и Аким Волынский. Литературный салон Мережковских. Скептицизм Дмитрия Мережковского и первоначальная попытка пересмотреть народническую идеологию
Введение к работе
Дмитрий Мережковский — явление малоизученное и малопонятое. Его место и роль в истории русской культуры ещё окончательно не определены. Он вступил в литературу в 1880 г., опубликовав небольшое стихотворение в журнале «Живописное обозрение», и в начале XX в. стал известным в России и Европе писателем, произведения которого провоцировали общество, порождали споры. У современников жизнь и творчество Мережковского вызывали полярные оценки. Его идеями увлекались поэты А. Белый, А. А. Блок и В. Я. Брюсов, философы НА. Бердяев, А.А. Мейер, Г. Риккерт и Ф.А. Степун, психиатр 3. Фрейд, политики И.И. Бунаков-Фондаминский, А.Ф. Керенский и Б.В. Савинков, его романами восхищался историк и юрист М.М. Ковалевский. Стихотворения Мережковского были положены на музыку А.С. Глиером, А.Г. Гречаниновым, Р.И. Мервольфом, Н.И. Полежаевым, СВ. Рахманиновым, А.Г. Рубинштейном, ПИ. Чайковским, Н.Н. Черепнииым и другими композиторами. В 1901 г. А.П. Чехов предложил сделать Мережковского почётным академиком российской Академии наук. Немецкий поэт-экспрессионист Г. Гейм считал Дмитрия Мережковского одним из своих любимых писателей. «Универсальным критиком и психологом, наиболее гениальным после Ницше» называл Мережковского писатель Томас Манн, лауреат Нобелевской премии. Он мечтал о встрече с русским литератором, работа которого о Н.В. Гоголе была на протяжении многих лет его настольной книгой1.
Итальянский диктатор Бенито Муссолини нашбл время, чтобы несколько раз встретиться с ним и поговорить о политике, искусстве и литературе. В 1928 г. сербский король Александр I Карагеоргиевич наградил писателя орденом Святого Саввы первой степени за заслуги перед культурой. Он «скучен, как понедельник», — говорила о нём актриса В.Ф. Комиссаржевская . Негативно относились к деятельности Дмитрия Мережковского писатели AM. Горький и Л.Н. Толстой, философы С.Н. Булгаков, ПА. Флоренский и Л. Шестов. «Культурным себялюбцем» называл Мережковского революционер, основоположник теории «перманентной революции» Л Д. Троцкий. Он с иронией относился к деятельности писателя3. В 1910 г. саратовский епископ Гермоген (Долганов) потребовал отлучить Дмитрия Мережковского от Русской православной церкви. «Глубоко не литературным явлением» считал Мережковского литературовед, теоретик формальной школы В.Б. Шкловский, а критик Р.В. Иванов-Разумник определял его как «великого мертвеца русской литературы»4. Полярные оценки творческой деятельности Мережковского говорят об одном: он — сложная и значительная фигура в истории русской культуры.
Дмитрий Мережковский писал стихи, романы, пьесы, киносценарии и критические статьи, насыщая их историческим материалом и его философским и религиозным осмыслением, занимался общественной деятельностью, но при этом он не был ни поэтом и романистом, ни литературным критиком и историком, ни богословом, философом и общественным деятелем. Не был он драматургом и киносценаристом. Мережковский не укладывается в традиционное понимание литератора, философа, историка или общественного деятеля. Занимаясь всем, что было ему интересно, он, по справедливому замечанию Андрея Белого, «при всей огромности дарования нигде не довоплощен»3. Мережковский не претендовал на звание литератора, философа, общественного деятеля или историка. Он утверждал, что вся его деятельность есть лишь последовательное описание внутренних переживаний6; позднее он и вовсе отказался от притязаний на интеллектуальную деятельность. В книге «Иисус Неизвестный», за которую его выдвинули в 1932 г. на соискание Нобелевской премии, он на вопрос: «Что я делал на земле?» — ответил просто — «Читал Бвангелие». Знания и вера соединялись в Мережковском с человеческими качествами и создавали вокруг него особую атмосферу, культурное пространство. Они образовывали личность. Любой человек — загадка. Мережковский — загадка особенная, в своем роде единственная. «В нём было "что-то", чего не было ни в ком другом, — писал о Мережковском поэт и литературный критик Георгий Адамович. — Какое-то дребезжание, далёкий, потусторонний отзвук неизвестно чего... особенная одаренность, трудно поддающаяся определению»7. Его личность невозможно целиком передать при помощи слов, так же, как невозможно восстановить полностью реальность, существовавшую в прошлом. Всегда будет чего-то недоставать, кажется, какой-то маленькой детали, пустяка, без которого и человек-то не человек, а только схема, состоящая из строгой последовательности дат и мировоззрения.
Кем был Дмитрий Мережковский? На этот трудный вопрос вряд ли можно дать однозначный ответ, который бы не требовал дополнения. С уверенностью можно констатировать лишь то, что Мережковский был писателем, если использовать этот термин в широком смысле для обозначения человека, зарабатывающего себе на жизнь написанием и продажей текстов.
Если использовать в качестве формального признака для периодизации эволюцию взглядов писателя, жизнь и творческий путь Дмитрия Мережковского условно можно разделить на пять больших периодов. Первый — период начала формирования личности — продолжался с 1865 г., от момента рождения писателя до 1880 г., момента его знакомства с поэтом С.Я. Надсоном. Второй — народнический — период начался в 1880 и завершился в 1892 г., когда Мережковский выпустил сборник стихотворений «Символы» и выступил в конце года с двумя лекциями «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». Третий — символистский — период продолжался с 1892 по 1899 г., до момента, когда Мережковский понял необходимость создания новой церкви. Четвёртый — период «новых религиозных идей» — с 1899 до 1919 г. Пятый — эмигрантский период, период антибольшевистской борьбы — с 1920 до момента смерти писателя в 1941 г.
Настоящая диссертационная работа посвящена изучению ранних этапов жизни и творчества Дмитрия Мережковского. Она охватывает период начала формирования личности писателя, а так же народнический и, частично, символистский этапы его творчества. Основное внимание в ней уделено проблеме формирования и развития личности писателя, которая рассматривается в двух аспектах: биографическом и идеологическом. Биографический аспект проблемы предполагает изучение межличностных отношений и общественно-культурной деятельности Дмитрия Мережковского. В диссертационной работе разбираются народнические проекты писателя (поездка к Г.И. Успенскому, «хождение в народ»), рассматривается проблема возникновения и развития литературного салона Д. С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, сотрудничество писателя в «Северном вестнике». Подвергнутся изучению взаимоотношения писателя с семьёй (отец, мать, братья и сестры, жена), религиозными деятелями (В. К. Сютаев), столичными и провинциальными литераторами (С.А. Андреевский, А.Л. Волынский, Н.М. Минский, Н.К. Михайловский, С.Я. Надсон, ПП. Перцов, А.Н. Плещеев, А.П. Чехов и др.). Идеологический аспект проблемы предполагает изучение формирования и развития мировоззрения Дмитрия Мережковского. В диссертации разбирается отношение Мережковского к общественно-политическим проблемам, реконструируются его исторические взгляды и созданная им концепция истории литературы, выделяется ряд понятий, имевших первостепенное значение в мировоззренческой системе писателя («народ», «толпа», «свобода», «красота», «Бог» и др.), и прослеживается изменение их смысловой нагрузки. Вопрос о роли и месте человека в обществе рассматривается в работе как системообразующий, связывающий воедино литературно-художественные и общественно-политические проблемы. В диссертации предпринята попытка обозначить круг чтения писателя
на разных этапах его идейного развития: в детстве, юности и в зрелые годы; выявляется влияние традиционной и народническо-демократической систем ценностей, а так же влияние творчества русских и европейский писателей, поэтов и философов (Ш. Бодлер, О. де Бальзак, И.В. Гёте, Ф.М. Достоевский, Ж Мишле, С.Я. Надсон, Ф. Ницше, Э. По, Л.Н. Толстой, Г.И. Успенский и др.) на формирование и развитие взглядов Дмитрия Мережковского. Особое место в работе уделено изучению восприятия обществом общественно-культурной деятельности писателя.
Диссертационная работа состоит из введения, включающего в себя предуведомление, характеристику источников и литературы, двух глав: «Одиночество как стиль жизни» и «Поиски "нового идеала"», заключения, трёх приложений, списка источников и литературы и иллюстративного материала. Глава «Одиночество как стиль жизни» распадается на шесть параграфов, глава «Поиски нового идеала"» — на три параграфа. В первом приложении приводятся все, выявленные на сегодняшний момент, прижизненные публикации Д.С. Мережковского и первые публикации его архивных материалов. Приложение разделено на семь частей: I. Книги и брошюры; П. Переводы; Ш. Собрания сочинений; IV. Публикации в журналах, сборниках и антологиях; V. Газетные публикации; VL Письма, записные книжки и другие материалы; VII. Музыкальные переложения. Приложение снабжено краткими историческими справками о журналах, газетах, сборниках и антологиях, в которых публиковались произведения Дмитрия Мережковского. Во втором приложении приводятся биобиблиографические справки о братьях писателя — КС. и С.С. Мережковских, ставших известными биологами, военном инженере и переводчике B.C. Мережковском, юристе Н.С. Мережковском и мировом посреднике АС. Мережковском; в третьем — биобиблиографические справки о сестрах Зинаиды Гиппиус: враче, общественном и религиозном деятеле А.Н. Гиппиус, художнике, общественном и религиозном деятеле Т.Н. Гиппиус, скульпторе, художнике, общественном и религиозном деятеле H.R Гиппиус, и еб двоюродном брате, общественном и политическом деятеле, члене партии конституционных демократов В.А. Степанове. В качестве иллюстративного материала в работу включены фотографии и портреты Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус, их родственников (КС. и С.С. Мережковские, Т.Н. Гиппиус и В.А. Степанов), участников их литературно-художественного салона (С. А. Андреевский, АЛ. Волынский, Л.Я. Гуревич, ВИ. Икскуль фон Гильдебрандт, КН. Льдов, Н.М. Минский, П.П. Перцов, И.Е. Репин, К.М. Фофанов), современников (Н.К. Михайловский, О.Ф. Миллер, С.Я. Надсон, А.Н. Плещеев, Г.И. Успенский), а так же фотографии памятных мест (Дом Мурузи, кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, где похоронены Мережковские), портрет А А. Блока работы Т.Н Гиппиус и малоизвестные работы 1930 — 1950-х годов Н.Н. Гиппиус («Алтай, коровы», 1938; «После рабочего дня», 1940; «С бабушкой у телевизора», 1950-« годы) и Т.Н. Гиппиус («Парус Амударьи», 1933; «Портрет с ковром и бубном», 1933; «Арба», 1934). Диссертационная работа построена на основе последовательного, всестороннего изучения семейной жизни, литературной и общественной деятельности Дмитрия Мережковского, с привлечением максимально широкого круга источников и литературы. В основе методологического подхода лежат идеи антропологизма, достаточно широко применяемые в современных историко-культурных исследованиях.
§ Жетонними
Наши представления о Дмитрии Мережковском складываются из нескольких факторов. Комплекс фотоматериалов 1900 — 1940 гг. дает нам возможность узнать каким был Дмитрий Мережковский. Фотографии, анонимные и авторские (М. Дмитриев, П.И. Шумов), помогут восстановить его облик. Они печатались как в отдельных изданиях произведений писателя, так и в собраниях его сочинений. Растиражированные в тысячах экземпляров, фотографии являлись дополнением к тексту и несли ярко выраженную смысловую нагрузку. Они должны были создать у читателя определённое представление о писателе. Кроме растиражированных фотографий сохранился ряд фотографий, предназначенных для узкого, интимного круга людей. Эти фотографии дополняют и корректируют тот образ писателя, который был создан растиражированными фотографиями и предназначался для массовой аудитории. Изучение внутреннего пространства фотографий поможет выявить зашифрованное в них послание. Воссозданию облика Д. С. Мережковского способствуют картина «Николай Марликийский избавляет от смерти трех невинно осуждённых» И.Е. Репина (1888), на которой писатель изображён в виде юноши-мученика, и портреты Д.С. Мережковского работы И.Е. Репина (1894), Т.Н. Гиппиус (1910) и Ю.К. Арцыбушева (1927). Но облик писателя — это маска, личина, за которой он скрывался. Подлинное лицо Мережковского — его произведения. Они дают возможность заглянуть под маску, снять её и прикоснуться к лицу; они позволяют заглянуть в самые дальние уголки сердца писателя, понять и прочувствовать его потаённые мысли.
Все произведения Дмитрия Мережковского условно можно разделить на три группы. В первую группу войдут документы, в которых затрагивается биография писателя. Историю своей жизни от момента рождения до возвращения в Россию из эмиграции в 1908 г. Д. С. Мережковский рассказал в автобиографической заметке, опубликованной в газете «Русское слово» (1913). Рассказ его схематичен. Мережковский скуп на детали, он явно не был намерен вдаваться в подробности своего детства, не хотел говорить о переполнявших его чувствах и мыслях, умалчивал о своём духовном и физическом развитии. Он лишь отметил узловые моменты своей жизни. В отличие от большинства писателей в зрелые годы Дмитрий Мережковский не вёл дневник, в который бы он постоянно заносил хронологически последовательно события своей жизни8. Он не был склонен копаться в своём прошлом и настоящем, анализировать на бумаге свои поступки, чувства и мысли. Он не фиксировал свои творческие замыслы, не планировал будущее. Отсутствие дневников у писателя, прожившего большую бурную жизнь, редкая ситуация, вынуждающая исследователя обращаться к другим источникам, чтобы получить рефлективную информацию о жизни и творчестве человека. Внутренний мир Мережковского раскрывает его «Записная книжка» (1891)9. В неб писатель заносил размышления о важных событиях петербургской общественно-культурной жизни, Боге, искусстве, смерти и любви, делал выписки из книг. Возможно, записная книжка в какой-то мере заменяла ему дневник. Письма Д.С. Мережковского к А.В. Амфитеатрову, А.Л. Волынскому, М.Л. Гофману, С.Я. Надсону, ПП. Перцову, Я.П. Полонскому, А.П. Чехову дополняют наши представления о нём. Они дают информацию о жизни и творчестве писателя, его внутренних переживаниях и о его взаимоотношениях с русскими литераторами .
Вторую группу образуют статьи Д. С. Мережковского, посвященные литературно-художественной, религиозной и общественно-политической проблематике. В диссертации будут использованы как известные статьи: «Старый вопрос по поводу нового таланта» (1888), «Флобер в своих письмах» (1888), «Рассказы Вл. Короленко» (1888), «Дон-Кихот и Санчо Панса» (1889), «О "Преступлении и наказании" Достоевского» (1890), «Гончаров» (1890), «Майков» (1891), «Марк Аврелий» (1891), «Кальдерой в своей драме "Поклонение кресту"» (1891), «Флоренция и Афины» (1892), «Монтень» (1893), «Мистическое движение нашего века» (1893) — часть из которых позднее вошла в переработанном виде в сборник «Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы» (1897); так и статьи, ранее не привлекавшиеся учёными к изучению: «Руссо» (1889), «Памяти
Тургенева», «Памяти А.Н. Плещеева» (1893) и «Крестьянин во французской литературе» (1894 — 1895). Среди наиболее важных источников следует отметить критическую работу «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1893).
В третью группу войдут художественные произведения писателя. Значительную часть творческого наследия Дмитрия Мережковского составляют стихотворения и поэмы («Вера» (1890), «Семья» (1890), «Смерть» (1891), «Конец века. Очерки современного Парижа» (1892) и др.). Стихотворения — одни из самых трудных для изучения источников. В них Мережковский фиксировал свои часто меняющиеся настроения, свои мысли и чувства. В них душа поэта предстаёт перед читателем обнажённой. Зинаида Гиппиус как-то заметила, что «каждому стихотворению соответствует полное ощущение автором данной минуты; оно вылилось — стихотворение кончилось; следующее — следующая минута, — уже иная; они разделены временем, жизнью»11. Лишь изучая в целом поэтическое наследие Мережковского, последовательно: стихотворение за стихотворением, можно составить правильное представление о его меняющихся настроениях, его мыслях и переполнявших его чувствах. Соединив воедино ощущения «данной минуты», можно сказать каким было духовное развитие поэта. Поэтическое наследие мыслителя не использовалось в полной мере12. Характеризуя творчество Мережковского, литературные критики и учёные использовали лишь его ограниченный пласт. Как правило, к изучению привлекались модернистские стихотворения и поэмы; народнические произведения — игнорировались. В диссертации впервые будет подвергнут изучению весь комплекс стихотворений и поэм Мережковского, опубликованный в период с 1880 по 1893 г. и выявленный к настоящему моменту. При разработке темы впервые так же будут использованы рассказ «Пророк» (1891) и драма «Сильвио» (1890; другое название: «Возвращение к природе»). Ранее они не привлекались для изучения жизни и творчества Дмитрия Мережковского. Особое место среди беллетристических произведений писателя занимает автобиографическая поэма «Старинные октавы (Octaves du passe)» (1890-ые годы; 1905 — 1906), в которой Мережковский вспоминал о своем детстве и юности, дал характеристики членам своей семьи, учителям в гимназии, мастерски передал настроения общества 70 — 80-х годов XIX в. Её можно рассматривать как воспоминания писателя. Биографические мотивы присутствуют и в поэме «Семья» (1890; другое название: «Семейная идиллия»). В ней Мережковский дал характеристику родственникам З.Н. Гиппиус: бабушке, матери, тётке Надежде, сестрам Татьяне и Наталье, и её няне Д.П. Соколовой, вместе с которыми он отдыхал на даче под Москвой летом и осенью 1889 или 1890 г. Поэмы «Семья» и «Старинные октавы» дают возможность взглянуть на жизнь и творчество Дмитрия Мережковского его же собственными глазами. К категории художественных произведений следует отнести переводы, осуществлённые Д.С. Мережковским (А. Казалис, Ш. Бодлер, Э, По, И.В. Гёте, Ф. Петрарка, Дж. Леопарди и др.).
В диссертационной работе все произведения Д. С. Мережковского, созданные им на протяжении жизни, будут рассматриваться как единый текст, имеющий изначально субъективный характер. Различиями между стихотворениями, драмами, рассказами, очерками, новеллами, критическими статьями, письмами и пометками в записной книжке можно пренебречь. Важна сущность высказываний, а не форма, в которую они облечены. Тексту Мережковского присуще множество противоречий; оно, однако, не нарушает его единства. Он не статичен; в нём можно проследить развитие. В развитии текста можно выделить несколько этапов, которые хронологически совпадают с этапами творчества писателя. Текст, созданный Мережковским, существует в системе определённых координат. Он рассматривается как факт определённой идеологии, как часть большого дискурса: первоначально народнического, а потом — модернистского. Текст Мережковского испытывал на себе влияние других текстов (классических (Еврипид, Марк Аврелий, М. де Сервантес Сааведра, Софокл, Эсхил и др.), демократическо-народнических (Ч. Дарвин, В.Г. Короленко, Н.К. Михайловский, Г. Спенсер, ГЛ. Успенский и др.), модернистских (Ш. Бодлер, Ф. Ницше, Э. По и др.)), а так же внетекстовой реальности (влияние отца, матери, братьев и сестер, жены и литературных друзей, и т.д.) и, в свою очередь, оказал влияние на другие тексты. Оставив в стороне проблему влияния текста Мережковского на другие тексты, как предмет, выходящий за рамки нашего исследования, мы сосредоточимся на его непосредственном изучении. Для нас важны вопросы: во-первых, что хотел сказать Мережковский, во-вторых, что присутствует в его тексте помимо воли автора, и, наконец, как этот текст соотносится с текстовой общностью, предшествовавшей или современной ему. Изучение данных вопросов поможет нам понять, какое место занимает Мережковский в истории русской культуры конца ХГХ — начала XX в., насколько он оригинален и какова его зависимость от больших дискурсов.
Было бы ошибкой рассматривать текст Дмитрия Мережковского как замкнутую реальность, без взаимодействия с другими субъективными текстами: воспоминаниями, автобиографиями, дневниками, письмами, критическими статьями, рецензиями и художественными произведениями. Как и в случае с произведениями Мережковского, для нас важна сущность высказывания того или иного автора, чей текст мы будем привлекать к изучению, а не его форма. Воссозданию облика Дмитрия Мережковского способствуют прежде всего мемуары. Весь корпус воспоминании условно можно разделить на два уровня. Первый уровень составят мемуары, в которых непосредственно рассматривается жизнь и общественно-культурная деятельность Д.С. Мережковского. Группу первого уровня необходимо разделить хронологически на мемуары, охватывающие рассматриваемый нами период, и поздние мемуары. Непосредственно периода, который рассматривается в работе, касаются воспоминания АН Бенуа, Вл.В. Гиппиус, З.Н Гиппиус, С.К. Маковского, П.П. Перцова и И.И. Ясинского13. Однако для того, чтобы сделать фигуру Мережковского более объемной, необходимо, кроме того, привлечь к изучению мемуары людей, соприкасавшихся с писателем позднее: Г.В. Адамовича, В.В. Барятинского, А. Белого, Н.Н. Берберовой, НА Бердяева, В.В. Вейдле, И.В. Одоевцевой и B.C. Яновского14. Второй уровень образуют мемуары, на прямую не касающиеся деятельности писателя, но необходимые для понимания эпохи и поступков Дмитрия Мережковского. К нему необходимо отнести мемуары Н.К. Михайловского и воспоминания о В.К. Сютаеве (А.С. Пругавин, В.В. Рахманов, ВЛ Скороходов и др.)15. Наряду с мемуарами воссозданию образа эпохи и писателя способствуют автобиографии К.Д. Бальмонта, З.Н. Гиппиус, В_Я. Брюсова, З.А. Венгеровой, воспоминания ЛЯ. Гуревич об истории журнала «Северный Вестник» и Вл.В Гиппиуса о AM. Добролюбове, собранные профессором С.А. Венгеровым в книгу «Русская литература XX века»16; дневники З.Н. Гиппиус, В.Я. Брюсова и В.Г. Короленко; художественные произведения Ш. Бодлера, З.Н. Гиппиус, С.Я. Надсона, Н.М. Минского, Э. По; письма К.Д. Бальмонта к Н.М Минскому, З.Н. Гиппиус к А.Л. Волынскому и П.П. Перцову, и других писателей и поэтов17.
Реакция литературного сообщества на общественно-культурную деятельность Мережковского прослеживается по рецензиям, пародиям и критическим статьям В.П. Буренина, В Я. Брюсова, А.Л. Волынского, А. А. Дьякова, И.И. Коневского, B.C. Лялина, К.П. Медведского, МО. Меньшикова, Н.К. Михайловского, Б.В. Никольского, П.П. Перцова, М.А. Протопопова, В.В. Розанова, AM Скабичевского, Н. Чубарова и анонимных авторов, опубликованным в журналах «Вестник Европы», «Историческом вестнике», «Книжки Недели"», «Мир Божий», «Наблюдатель», «Север», «Северный вестник», «Русская мысль», «Русское богатство», «Русское обозрение» и газетах «Московские ведомости», «Новое время».
Архив Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус рассеян по нескольким
хранилищам . Одна часть его сосредоточена в Российской Национальной Библиотеке имени ME. Салтыкова-Щедрина (Ф. 481; фонд составляют документы, переданные в 1918 — 1919 гг. Д. В. Философовым); другая часть архива после смерти З.Н. Гиппиус была унаследована шведской художницей Гретой Герелль и Владимиром Ананьевичем Злобиным, исполнявшим на протяжении многих лет обязанности секретаря Мережковских. В июне 1963 г. В.А. Злобин при посредничестве советского «Комитета по возвращению на Родину и развитию культурных связей с соотечественниками», располагавшегося в Восточном Берлине, начал вести переговоры о передаче архива Мережковских в Центральный Государственный Архив Литературы и Искусства (ныне РГАЛИ). Однако переговоры успехом не увенчались. Передав в СССР лишь рукопись романа «Чужая любовь» З.Н. Гиппиус и её дневник «Серое с красным» (РГАЛИ. Ф. 154), B.A. Злобин вынужден был продать часть рукописей антиквару Александру Яковлевичу Полонскому, а другую часть — американской славистке Темире Андреевне Пахмусс. Ряд рукописей Мережковских А.Я. Полонский продал, оии обрели новых владельцев; некоторые — передал в Рукописный Отдел Российской Государственной Библиотеки (в том числе, полный вариант книги З.Н. Гиппиус «Дмитрий Мережковский. Его жизнь, его работа» (Ф. 218)). Материалы, перешедшие к ТА. Пахмусс, составили основу фонда Мережковских в Иллинойском университете, США (University of Dlinois, USA, The Russian and East European Center: Temira Pachmuss and Vladimir Zlobin Collection, 1901 — 1996). В архиве Иллинойского университета собраны документы (статьи, дневники, драмы, киносценарии, письма к различным адресатам, стихотворения и т.д.), относящиеся как к российскому, так и к эмигрантскому периоду жизни и деятельности писателей. Позднее к иллинойской коллекции были присоединены рукописи Мережковских из архива Г. Герелль. В США архивные материалы, касающиеся жизни и деятельности Д.С. Мережковского и З.Н Гиппиус, хранятся так же в Русском архиве колледжа в Амхерсте, Массачусетс (коллекция Т. Уитни; Amherst Center for Russian Culture) и в Lilly Library при Индианском университете. Эпистолярное наследие Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус рассредоточено по различным российским и зарубежным архивам. К примеру, письма З.Н. Гиппиус к М.В. Вишняку находятся в архиве Гуверовского института (Архив М.В. Вишняка. Hover Institution. США); письма Д.С. Мережковского к В.В. Розанову и В.Я. Брюсову — в Российской Государственной Библиотеке (Ф. 249. В.В. Розанов; Ф. 386. В.Я. Брюсов), а его письма к Л.Н. Вилькиной — в архиве Н.М Минского и 3. А Венгеровой (ИРЛИ. Ф. 39). Письма Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус к П.П. Перцову находятся в петербургском Пушкинском Доме (ИРЛИ. Р.Ш. Оп. 2. № 1204 — 1508)19 Некоторые письма Д.С. Мережковского хранятся в архиве преподавателя русского языка в Лундском университете М.Ф. Хандамирова (Швеция). Письма З.Н Гиппиус к поэтессе М.С. Шагинян находятся в частной коллекции MB. Гехтмана и в семейном архиве Е.В. Шагинян (Москва).
Определённый интерес представляют документы Петербургского религиозно-философского общества (РГАЛИ. Ф. 2176), студенческое дело Д.С. Мережковского (ЦГИА Спб., Ф. 114, Оп. 3) и отрывки из книги В.А. Злобина «Огненный крест» о Д.С. Мережковском (РГАЛИ. Ф. 2512. С.К. Маковский). В России материалы Д. С. Мережковского и 3.HL Гиппиус хранятся так же в Российском Государственном Архиве Литературы и Искусства (Ф. 327), Институте Русской Литературы (Ф. 177), в Библиотеке-фонде «Русское Зарубежье», частном архиве В.В. Лаврова и архиве семьи В.Ф. и Е.Д. Эрн.
Начиная с 50-х годов XX в. материалы из архива Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус постоянно вводятся в научный оборот. В 1953 г. В.А. Злобин опубликовал дневник З.Н. Гиппиус «Серое с красным»; в 1954 г. были изданы письма З.Н. Гиппиус к М.В. Вишняку20. Большой массив документов был введён в научный оборот в 60 — 90-х годах профессором Иллинойского университета Т.А. Пахмусс21. Русские учёные обратились к литературному наследству Мережковских лишь в конце 80 — начале 90-х годов. К числу публикаций, наиболее значимых при изучении выбранной нами темы, следует отнести: письма Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус к П.П. Перцову, Д.С. Мережковского к АЛ. Чехову, М.Л. Гофману, ЯП. Полонскому и С.Я. Надсону, эпистолярное наследие В Л. Брюсова, записную книжку Д.С. Мережковского за 1891 г. и воспоминания Вл.В. Гиппиус «О самом себе». В связи с тем, что многие документы, проливающие свет на жизнь и творчество Д.С Мережковского, были введены в научный оборот к настоящему моменту, архивные материалы при разработке темы использоваться не будут.
§ Литература
Несмотря на то, что историки, философы, публицисты и литературные критики стали проявлять интерес к жизни и творчеству Дмитрия Мережковского ещё в конце XIX — начале XX в., литература о нём необычайно скудна. Не существует ни одной работы, в которой бы жизнь и творчество писателя рассматривались в полном объёме, поэтапно в соответствии с его идейным развитием. До сих пор, как справедливо заметил воронежский филолог ЯЗ. Сарычев, не найден «общий сущностный стержень творчества Мережковского», с помощью которого можно соединить все этапы его литературной и общественно-политической деятельности22. В литературе сложился стереотипный подход к писателю как к символисту и религиозному мыслителю. Стереотипное восприятие Мережковского определило и сферу деятельности учёных: они занимались изучением лишь отдельных аспектов жизни и творчества писателя, в отрыве от его предыдущей и последующей деятельности, что часто неминуемо приводило к интерпретационным ошибкам. Основное внимание исследователей было приковано к символистскому периоду в творчестве писателя и его религиозно-философским построениям. Характерной особенностью большинства работ о писателе является пристальное внимание к его идеям и почти полное игнорирование его биографии. Народнический и предшествовавший ему периоды жизни и творчества Дмитрия Мережковского, его общественная деятельность в конце ХГХ — начале XX в. до сих пор остаются практически не исследованными.
В научной литературе ещё не поднималась проблема формирования и развития личности Дмитрия Мережковского, не затрагивались его взаимоотношения с родственниками, и лишь частично были рассмотрены его взаимоотношения со столичными и провинциальными литераторами. За пределами исследований остался вопрос идейной эволюции писателя. Не выявлены причины, сблизившие Мережковского с демократически-народническими кругами. Моменты перехода от народнической идеологии к символизму, а потом от символизма к идее «новой церкви» не зафиксированы; ещё до конца не прояснена роль Дмитрия Мережковского в зарождении и развитии русского символизма. Кроме того, по-прежнему неразработанными остаются проблема эволюции исторических и религиозных взглядов писателя, история его литературно-художественного и религиозно-философского салона, и многие другие вопросы и проблемы, без которых невозможно понять кем был Дмитрий Мережковский и какое место он занимает в истории русской культуры.
Весь корпус литературы, который можно привлечь при изучении темы «Д. С. Мережковский в общественно-культурной жизни России конца XIX века (1880 — 1893)», разделим на четыре группы. К первой группе отнесем работы, непосредственно посвященные изучению жизни и творчества Дмитрия Мережковского. Одну из первых попыток связать воедино жизнь и творчество писателя предпринял литературный критик М.А. Лятский в 1912 г. Основываясь на автобиографических произведениях Мережковского и на беседах с его соучениками по гимназии, он попытался нарисовать портрет писателя, акцентировав внимание на его детстве и юности. Лишь много лет спустя была предпринята очередная попытка представить деятельность Дмитрия Мережковского, связав воедино его жизнь и творчество. Ее осуществил историк литературы А.В. Лавров в статье, написанной для справочника «Русские писатели ХЕХ века»24. Хронологические рамки и характер издания, в котором помещена статья, предопределили особенности исследования. А.В. Лавров сделал упор на изучение жизни и литературного творчества писателя до 1917 г. Он подробно проанализировал поэтические, прозаические и критические работы писателя, обозначил круг его единомышленников, максимально широко, насколько это было возможно в рамках справочной статьи, представил восприятие жизни и творчества Мережковского его современниками. История литературного салона Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус в работе не рассматривалась. Деятельность писателя после Октябрьской революции 1917 г. вплоть до 1919 г., эмигрантский период его жизни и творчества лишь намечены в исследовании при помощи нескольких штрихов. Вскользь упоминается в статье и общественно-политическая деятельность Мережковского. Несмотря на это исследование А.В. Лаврова имеет важное значение: оно наиболее полно и точно представляет жизненный и творческий путь Дмитрия Мережковского и дает возможность взглянуть на него без предвзятости. Творчество писателя рассматривалось так же в статьях И.А. Ильина и С.Н. Поварцова25. Философ И. А. Ильин негативно относился к деятельности Дмитрия Мережковского. Он считал писателя эклектиком, постоянно мечущимся из одного идеологического лагеря в другой и не имеющим постоянных взглядов. Все литературно-художественные и религиозно-философские построения Мережковского казались ему схематичными, противоречивыми и недостойными того, чтобы оценивать их в виде определённой доктрины. Он закрывал глаза на эволюцию взглядов писателя, явно не желая в ней разбираться. Творчество Мережковского он определил как «духовное болото, испаряющее соблазн и смуту»26. Более взвешенный подход к деятельности мыслителя присущ работам литературоведа С.Н. Поварцова. Объектом его изучения были критические работы Мережковского. Он рассмотрел эволюцию взглядов писателя, связав воедино его литературно-художественные и общественно-политические идеи.
Отдельные аспекты творчества Дмитрия Мережковского рассматривались в работах Е.А. Андрущенко, В.Я. Брюсова, В. Быстрова, КМ Жуковой, Л. А. Колобаевой, К.А, Кумпан, И.С. Приходько, Я.В. Сарычева и А.В. Успенской. Антропологические взгляды писателя разобрали В. Быстрое, И.М Жукова, Л.А. Колобаева и Я.В. Сарычев27, при чем в работе Л.А. Колобаевой взгляды Мережковского разбираются на фоне всей русской литературы конца ХГХ — начала XX в. Поэтическое наследие мыслителя рассмотрели В.Я. Брюсов, К.А. Кумпан и А.В. Успенская28, Е.А. Андрущенко исследовал драматургию29, а И.С. Приходько — проблему мифологизации культуры в творчестве мыслителя на примере сборника статей «Вечные спутники»30. Большое количество работ русских и зарубежных учёных, филологов и историков культуры, посвящено изучению проблемы восприятия Дмитрием Мережковским творчества русских и зарубежных философов, писателей и поэтов: Ш. Бодлера, И.В. Гете, Ф.М. Достоевского, Г. Ибсена, Ф. Ницше, Э. По, А.С. Пушкина, АЛ. Чехова31. Возможность значительно расширить представления о семье Мережковских дают исследования Юл.Н. Вагнера, М.Н. Золотоносова, А. А Формозова и Л.Н. Хахиной о К.С. Мережковском и некролог С.С. Мережковского, написанный А.И. Антоновским32.
Особый интерес представляет диссертация Я.В. Сарычева «Эрос в творчестве Д.С. Мережковского», в которой впервые была предпринята попытка проанализировать творчество писателя как единую внутренне непротиворечивую систему33. В качестве системообразующей идеи в творчестве Дмитрия Мережковского автор рассматривал идею Эроса. Сосредоточившись на изучении трилогии «Христос и Антихрист» и религиозно-философских идей писателя, он справедливо отметил, что любовь у Мережковского имела гносеологический характер; она использовалась писателем при постижении мира и Бога наравне с разумом. Я.В. Сарычев утверждал, что любовь сформировала художественный мир писателя, превратив литературу в форму познания мира и Бога. Проблема Эроса в творчестве Дмитрия Мережковского, безусловно, играла большую роль, но она не являлась системообразующей. Рассматривая Мережковского как религиозного писателя, Я.В. Сарычев упустил из виду ранние этапы его жизни и творчества, лишённые не только ярко выраженной религиозности, но и эротичности. К тому же проблема Эроса — лишь часть большой проблемы взаимоотношения человека и Бога, разобраться в которой невозможно, не исследовав антропологические взгляды писателя и его биографию. Я.В. Сарычев пренебрег изучением жизненного пути писателя. Но жизнь и творчество у Мережковского были связаны. Как и у большинства символистов, жизнь у него перетекала в творчество, а творчество стимулировало жизнь. История Дмитрия Мережковского — это не только история его жизни и его творчества, но это и история возникновения, развития и распада «Союза трех», история совместного с З.Н. Гиппиус и Д.В. Философовым построения «новой церкви» и коллективного творчества: совместного написания статей, драм, романов, сценариев и стихотворений. А потому жизнь и деятельность писателя необходимо рассматривать в связи с жизнетворческими устремлениями всех участников «Союза трёх». Творчество Мережковского развивалось на протяжении почти шестидесяти лет и претерпело множество изменений, которые нельзя выявить, занимаясь изучением одного или нескольких периодов. Тем более невозможно понять, что связывало воедино разные этапы его творчества. Найти системообразующее начало в творчестве Мережковского возможно лишь в ходе последовательного всестороннего изучения жизни и творчества писателя и его единомышленников.
Ко второй группе следует отнести в большинстве своём фактографически богатые и идеологически предвзятые работы общего характера по истории русской литературы / культуры конца ХГХ — начала XX в., в которых так или иначе затрагивались жизнь и творчество Дмитрия Мережковского34. Среди общих работ, посвященных изучению русской литературы рубежа эпох, особо стоит выделить коллективный труд западных ученых-славистов и русских эмигрантов «История русской литературы XX в.: Серебряный век» (1987) и биографический словарь «Русские писатели ХГХ века», составленный русскими историками и литературоведами33. В «Истории русской литературы» наиболее подробно и всесторонне освещается эпоха Серебряного века: дается характеристика личностям, различным направлениям литературы, музыки, театра, изобразительного искусства и философии. Значительная часть работы посвящена изучению религиозно-философских исканий в России в начале XX в. Как религиозного философа рассматривает Дмитрия Мережковского в «Истории русской литературы» профессор Йельского университета В. Рудич. Он справедливо полагал, что идейная эволюция писателя происходила постепенно, а не была шатанием от одной доктрины к другой; но он ошибочно утверждал, что исторические, общественно политические и литературно-художественные взгляды писателя на протяжении всей его жизни находились в зависимости от его религиозных идей. Жизненный и творческий путь С.А. Андреевского, ЗА. Венгеровой, А.Л. Волынского, Вл.В. Гиппиуса, З.Н. Гиппиус, С.Я. Надсона, О.Ф. Миллера, Н.М. Минского, Н.К.
Михайловского и других современников Мережковского разбирается в статьях-справках словаря «Русские писатели ХГХ века».
В третью группу следует объединить исследования о символизме. Изучению символизма в целом посвящены работы А. Ханзен-Лёве «Русский символизм» (1989), А. Пайман «История русского символизма» (1994) и Л.А Колобаевой «Русский символизм» (20О0)3 . Австрийский славист А Ханзен-Лёве занимался изучением образно-поэтической системы русского символизма, в то время как английский славист А Пайман посвятила свою работу хронологически последовательному изложению истории символизма как литературного течения. А Пайман затронула в работе как истоки формирования течения, так и его развитие и то влияние, которое символизм оказал на дальнейший ход течения русской культуры. Мережковского она рассматривала с исторической точки зрения, в то время как А Ханзен-Лёве анализировал лишь его поэтику на фоне поэтических систем других символистов. Необходимо отметить, что в основу работы А Пайман легли материалы, собранные для докторской диссертации «Д.С. Мережковский и истоки русского "декаданса" (1892 — 1905)», которая была защищена в Кембриджском университете в 1958 г. В работе преподавателя Московского университета ЛА Колобаевой русский символизм рассматривается как единое литературное течение, в рамках которого существовало два направления: неоклассицизм (И.Ф. Анкенский, В.И. Иванов, ДС. Мережковский) и неоромантизм (К. Д. Бальмонт, А Белый, А А Блок). Исследования Л. А Колобаевой, А. Пайман и А Ханзен-Лёве взаимодополняют друг друга. Они дают возможность представить себе не только хронологически последовательную историю символизма в России, но и проследить развитие поэтических образов в текстах символистов.
Кроме того, интерес представляют работы, посвященные изучению отдельных проблем символизма или жизни и творчества людей, близко связанных с Дмитрием Мережковским. В работах А Барда, В.Е. Евгеньева-Максимова, Е.В. Ивановой, П.В. Куприяновского и Д.Е. Максимова рассматривается история журнала «Северный вестник», на страницах которого дебютировали многие символисты37. Разгоревшаяся в 1884 г. в киевской газете «Заря» дискуссия о гражданском и чистом искусстве, важная для понимания развития общественно-культурного процесса рубежа веков рассматривается в исследовании З.Г. Минц «Статья Н. Минского "Старинный спор" и её место в становлении русского символизма» . Жизнь и творчество АЛ. Волынского, З.Н. Гиппиус, А.А. Добролюбова анализируется в работах К.М Азадовского, В. А Злобина, ИВ. Куприяновского, Т. А Пахмусс и других исследователей39.
При разработке темы использовались так же философские и художественные работы, так или иначе интерпретирующие проблему существования человека в мире или рассматривающие те или иные культурные вопросы (Р. Барт, А. Батай, Ж. Бодрийяр, П. Валери, АВ. Вислова, Р. Гари, А. Камю, Ж. Кокто, Папа Уэмба, И.П. Розанов, маркиз Д.-А-Ф. де Сад, Ж-П Сартр, Э. Фромм, Й. Хёйзинга и др.)40. Их можно объединить в четвёртую группу.
37 Евгеньев-Максимов В.Е., Максимов Д.Е. «Северный вестник» и символисты // Евгеньев- Максимов В.Е., Максимов Д.Е. Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы. Л., 1930; Иванова Е.В. «Северный вестник» // Литературный процесс и русская журналистика конца XDC — начала XX в. 1890 — 1904. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1982; Куприяновский П.В. Из истории раннего русского символизма (Символисты и журнал «Северный вестник») // Русская литература XX в. Сборник статей. Калуга, 1968; его же, История журнала «Северный вестник» // Ученые записки Ивановского педагогического института имени ДА. 4 рманова. Иваново, 1970. Т. 59; Barda A. La place du Severyj Vestnik et de A. Voh/nskij dans les debuts do mouvement symbuiste II Cablets du mood russe et sovietique. 1981. № 22.
38 Минц З.Г. Статья H. Минского «Старинный спор» и ее место в становлении русского символизма // Блоковскнй сборник IX. Биография и творчество в русской культуре начала XX в. Тарту, 1989.
39 Азадовский КМ. Путь Александра Добролюбова // Ученые записки тартуского университета / Блоковскнй сборник. № Ш. Творчество А.А. Блока и русская культура XX в. Тарту, 1979; Злобин В А. Тяжелая душа. Вашингтон, 1970; Куприяновский JI.B. А. Волынский — критик (Литературно-эстетическая позиция в 90-е годы) // Творчество писателя и литературный процесс. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1978; Пахмусс ТА. Зинаида Гиппиус: Contes d amour II Возрождение. 1969. № 210; ее же, Творческий путь Зинаиды Гиппиус // З.Н. Гиппиус. Новые материалы и исследования. М., 2002.
40 Барт Р. Мифологии. М, 1996; Батай А. Литература и зло. М., 1994; Валери П. Об искусстве. М, 1993.2-е изд.; Бодрийяр Ж. Система вещей. М, 1995; Вислова А.В. На грани игры и жизни (Игра и театральность в художественной жизни России «серебряного века») // Вопросы философии. 1997. № 12; Гари Р. Собрание сочинений в 11 томах. Спб, 1999 — 2002; его же, Ночь будет спокойной. Спб., 2004; Камю А. Человек бунтующий // Камю А. Сочинения в пяти томах. Харьков, 1998. Т. 3; Кокто Ж. Петух и арлекин. Спб., 2000; его же, В трех томах с рисунками автора. М, 2001 — 2002. Тт. 1 — 2 (издание продолжается); Розанов И.П. Литературные репутации. Работы разных лет. М., 1990; Сад деД.-А.-Ф., маркиз Собрание сочинений. М., 1998 — 2000. Тт. 1 — 3 (издание продолжается); Сартр Ж.-П. Бодлер // Бодлер Ш. Цветы зла. М, 1993; Фромм Э. Душа человека. М., 1992; Х&Шнга И. Нолю ladens. М., 1992; Papa Wemba Le Voyager. CD, 1992.
Я выражаю глубокую признательность моему научному руководителю доктору исторических наук Л & Хрншан за её терпение и доброту по отношению ко мне и моей работе. Я благодарен кандидатам биологических наук УҐ.Л ТСровороеу (Всероссийский научно-исследовательский институт сельскохозяйственной микробиологии РАСХН) и ЛЖ Ходлцайовой (СпбГУ) за разъяснение сущности открытий К. С. и С.С. Мережковских, которые были и, впрочем, несмотря на квалифицированное разъяснение, до сих пор остаются для меня тайной за семью печатями, кандидату исторических наук JLJO Яндре&у за техническую помощь в оформлении диссертации, моим многолетним приятелям уив. (Войтящд, ЮЯ- (Велем&жкдй, Ф.Т. Жвоноеу и ЯҐЛ. "Кртову за терпение, понимание и постоянную поддержку. Без их заботливого участия моя работа не могла принять те очертания, которые она имеет. Я благодарен сотрудникам кафедры Отечественной истории ХГХ — начала XX вв. кандидату исторических наук ЛЛ Лееаыдоасг&му и доктору исторических наук К 0. Ерофе еу за рецензирование моей диссертации и добродушное ко мне отношение. А так же я искренне признателен доктору философских наук (B.2G- Ч&нтору и кандидату исторических наук ЬЖ Жичугтгу за то, что они любезно согласились стать оппонентами. Надеюсь, чтение моей работы не утомит их и они не пожалеют о своём решении. «Если я истомил тебя скукой, — говорил маркиз де Сад, обращаясь к читателям, — прими мои извинения и брось меня в огонь»41. Его слова я повторяю без изменений своим читателям, ведь нет ничего хуже, чем время, растраченное впустую за чтением скучного сочинения.
Род Мережковских. Отец и мать.
Почти каждый год, летом Сергей Иванович Мережковский вместе с семьёй выбирался из Петербурга, из огромной казённой квартиры в доме Бауера, что располагался на набережной неподалёку от Летнего сада, на дачу, отдохнуть в окрестностях столицы на Елатином острове, который зажат между Средней и Большой Невкой. Служил Сергей Иванович столоначальником в Министерстве императорского двора и уделов. Это был невысокий, худощавый человек сорока двух лет, с правильными чертами лица. Он принадлежал к небогатому дворянскому роду, который восходил к войсковому старшине Фёдору Мережки, служившему на Украине в городе Глухове. Его отец, Иван Фёдорович в царствование Павла I перебрался в Петербург, где, продолжая семейную традицию, стал военным. Свою карьеру он начал младшим чином в Измайловском полку. В столице он переменил фамилию Мережки на русскую — Мережковский. По службе из Петербурга его перевели в Москву; он принимал участие в войне 1812 г. После победы над Наполеоном Иван Фёдорович Мережковский обосновался в первопрестольной, в Рогожской части, и обзавёлся небольшим имением в пятнадцать десятин земли во Владимирской губернии. Женат он был дважды. От второй жены, урождённой Курбской, и родился у него сын Сергей1. Детство и юность Сергея Мережковского прошли в Москве. Окончив пансион госпожи Либерман, он, мечтая о счастье и благополучии, в шестнадцать лет поступил на службу в московское окружное управление Московской палаты государственных имушеств и стал медленно продвигаться от начала карьерной лестницы к самому верху. Прослужив чуть более двух месяцев, он попросил о переводе в Оренбургскую губернию и уехал из первопрестольной. В конце июня 1841 г. Сергей Иванович Мережковский был зачислен в штат к оренбургскому губернатору Талызину, а уже в сентябре стал исправляющим должность старшего помощника правителя канцелярии. Уволившись по собственному желанию, в 1844 г. он приехал в столицу, где поступил на службу в Департамент разных податей и сборов Министерства финансов. В конце марта 184S г. он занял должность помощника столоначальника в Министерстве императорского двора и уделов у графа AIL Шувалова и почти через два года был произведён в столоначальники. После реорганизации министерства в 1851 г. он стал начальником отделения. Когда придворную контору возглавил граф В.Ф. Адлерберг, Сергея Ивановича Мережковского произвели в коллежские асессоры, а потом сделали чиновником особых поручений при обер-гофмаршале. В министерстве он занимался проведением ревизий. В 1858 — 1861 гг. он составил подробную опись казённого имущества во дворцах и зданиях Министерства императорского двора и провёл инвентаризацию в загородных дворцах в Гатчине и Петергофе. За успешно проделанную работу Сергей Иванович был произведён в коллежские секретари и получил место советника в министерстве. Он был делопроизводителем в комиссии по учёту имущества императрицы Александры Фёдоровны, занимался организацией похорон цесаревича Николая Александровича. После смерти отца Сергей Иванович Мережковский унаследовал имение во Владимирской губернии и в дополнение к нему купил себе маленький участок земли в десять десятин в Крыму, в долине Учан-Су, возле водопада. Человек с сильной волей, целеустремлённый, он упорным трудом добивался успеха в жизни. Карьера его успешно развивалась. Его любил император Александр П2.
В 18 S3 г. Сергей Мережковский женился на Варваре Васильевне Чесноковой, дочери управляющего канцелярией петербургского оберполицмейстера, и со временем превратился в главу большого семейства. Полностью посвятив себя карьере, он предоставил жене заниматься хозяйством и воспитанием дочери — Надежды3, и пяти сыновей — Константина, Владимира, Николая, Александра и Сергея4. Работа занимала всю его жизнь и на семью у него почти не хватало времени.
2 августа 186S года, когда семья в очередной раз отдыхала на Елатином острове, у Мережковского родился сын. Его назвали в честь святого Дмитрия Салунского3. Он был самым младшим из сыновей; после него родились ещё две дочери Елизавета и Вера6. Детство и юность Дмитрия Мережковского были скучными, унылыми и однообразными. В семье, как он сам признавался, царил «казённый дух, порядок вечный»7. Зиму семья проводила в столице, а лето — на даче. Построенный ещё во времена Екатерины П, дом Бауера принадлежал придворной канторе; соседями Мережковских были чиновники и пансионеры министерства.
Гимназия
В 1875 г., успешно сдав вступительные экзамены, Дмитрий Мережковский был зачислен в Третью петербургскую классическую гимназию, в один класс с братом Сергеем, который был старше его на два года. Третья классическая гимназия считалась одной из лучших в городе. Она славилась высоким уровнем преподавания С 1859 г директором гимназии был магистр греческой и римской словесности, член учёного комитета Министерства народного просвещения R X Лемониус Русский язык и словесность в гимназии преподавал В.Я. Стоюнин, алгебру в старших классах — В. А. Попов, немецкий язык — Э.П. Буш. С 1871 по 1R72 г уроки греческого языка я ней вёл филолог-искусствовед И В I Цветаев R разное время в третьей петербургской гимназии учились литературный критик Д.И. Писарев, поэт и публицист Л.Н. Модзалевский, архитектор Э. Шмидт. С поступлением в гимназию у Мережковского закончилось детство и началась новая пора: юность. Он вступил в новую жизнь. Но приобщение к новой, почти взрослой жизни не стало для него освобождением от одиночества, от казенного и скучного мира детства. В гимназии у Дмитрия Мережковского ощущение казёнщины лишь усилилось. Из одного мрачного и холодного дома он перешёл в другой. Позднее под влиянием пережитого Мережковский пришёл к убеждению, что система образования в России нивелирует личность человека, убивает в нём вольнолюбивый дух. Цель гимназического обучения, по его мнению, заключалась в подготовке чиновников для государственной службы.
В гимназии, утверждал Дмитрий Мережковский, не было «никакого воспитания, только убийственная зубрежка и выправка. Директор — выживший из ума старый немец Лемониус, очень похожий на свою фамилию. Учителя — карьеристы. Никого из них добром помянуть не могу, кроме латинского учителя Кесслера, автора известной грамматики; он тоже нам добра не делал, но, по крайней мере, смотрел на нас глазами добрыми»31. Он вспоминал, что учителя часто издевались над учениками; они требовали, чтобы гимназисты носили форму, и ругали за вольности в одежде. За провинности гимназисты попадали в темный, сырой и холодный карцер.
В гимназии, где учился Дмитрий Мережковский, особое внимание уделяли нравственному воспитанию учеников и их приобщению к основам европейской (христианской) культуры32. На уроках Закона Божьего под руководством священника К.И. Вегвеницкого гимназисты изучали молитвы, историю Ветхого и Нового Заветов, христианский катехизис и христианскую этику, разбирали учение о любви и надежде. «Находчивый и полный лицемерья» православный священник устраивал собеседования с учениками на религиозно-нравственные темы. С помощью логики и науки он пытался доказать ученикам существование Бога. На уроках Закона Божьего Мережковский скучал, он не любил ходить в церковь по праздникам, священники с их торжественными одеяниями его пугали. На уроках латыни у Э.Э. Кесслера, Дмитрий Мережковский читал Корнелия Непота, Юлия Цезаря, Овидия, Вергилия, Федра и Горация; на уроках греческого языка, которые вели Г.В. Бюрнг и директор гимназии В.Х. Лемониус, — Анакреона, Геродота, Гомера, Демосфена, Еврипида, Платона, Плутарха, Софокла и Фукидида. Приобщение к общеевропейским ценностям происходило и на уроках истории, литературы и на уроках французского и немецкого языков. В соответствии с гимназической программой он изучал историю Древней Греции и Древнего Рима, историю Западной Европы в Средние века и Новое время. На уроках современных иностранных языков Дмитрий Мережковский познакомился с произведениями Г. Гейне, И. В. Гёте, Л. Уланда и Ф. Шиллера.
Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. «Северный вестник» и Аким Волынский. Литературный салон Мережковских. Скептицизм Дмитрия Мережковского и первоначальная попытка пересмотреть народническую идеологию
Личное студенческое дело Д.С. Мережковского хранится в петербургском Центральном Государственном Историческом Архиве (Ф. 114, оп. 3, д. 23357). К сожалению, мае ив удалось о ним ознакомится. Неизвестно, сохранилась ли диссертация писателя и как она называлась. О том, что Д.С. Мережковсхнй защитил в Петербургском увнверсшете кандидатскую джсертащво о М де Монтене, впервые, пожалуй, упомянул без ссылки на источник информации литературный критик МЛ. ЛятскиЙ в 1912 г. В предисловии к собранию сочинений, писателя он утверждал, что «впоследствии она, как статья, появилась в одном из толстых журналов». Позднее о кандидатской диссертации Мережковского писали философ НА. Ильин и литературовед К А. Кумпан. Подробнее см,: Лятскый МА. Д.С. Мережковский. Критико-Чмюрафтеский очерк // Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений: В 17 т. Спб.; №, 1912. Т. 1. С. VI; Ильин ИЛ. Творчество Мережковского // Москва. 1990. № 8; Кумпан КА. Д.С. Мережковский-поэт (У истоков «нового религиозного сознания»). С. 34,101.
Выбор темы не был случайным для него: Мережковский постоянно интересовался французской культурой; кроме того, в сознании молодого писателя Мишель де Монтень был тесным образом связан с современностью. Мережковский воспринимал XIX век как индустриальный век, время несправедливости, насилия и жестокости, лишённое человечности. Современность он описывал с помощью прилагательных «тяжёлый», «скорбный», «суровый», «тоскливый», «серый» и «ужасный».
Статья Дмитрия Мережковского «Монтень» была впервые опубликована в журнале «Русское богатство» (1893. № 2). В 1897 г. писатель включил ев в сборник статей «Вечные спутники», изданный и отредактированный ПИ Перцовым. Вспоминая об иуитии сборника статей Мережковского, ПЛ. Перцов писал: «почти все статьи мною были переделаны и частью сокращены (особенно очерки о западноевропейских писателях)» (См.: Перцов ПЛ. Литературные воспоминания 1890 — 1902 гг. М., 2002. С. 164). Реконструируя взгляды Д.С. Мережковского, необходимо учитывать все три варианта текста о М. де Мопгепе. Диссертацию следует использовать для характеристики миропонимания писателя эпохи 80-х годов, статью, опубликованную в «Русском богатстве», — для характеристики взглядов начала 90-х годов, а для характеристики взглядов середины 90-х годов ХЕХ в. — статью, вошедшую в сборник «Вечные спутники». Сопоставление трёх текстов должно показать как развивалось миропонимание писателя: от каких идей он отказался и на чем акцентировал внимание в разные моменты своей жизни. При этом не стоит обращать особого внимания па правку П.П. Перлова, поскольку она была направлена на сокращение текста, а не на его дополнение, и к тому же ев одобрил Мережковский, согласившийся на издании статьи в отредактированном виде. Но, в настоящее время, когда текст диссертации о М. де Монтене не выявлен и не введен в научный оборот, характеризуя мировоззрение писателя в конце 80-х годов ХГХ в., можно огоаничигься лишь текстом статьи, опубликованной в «Вечных спутниках». Различия между вариантом статьи 1893 г. и вариантом 1897 г., важные при детальном изучении идейной эволюции писателя, в настоящий момент кажутся не существенными. На данном этапе изучения раннего творчества Д.С. Мережковского главное — обозначить интерес писателя к философии М де Монтеня и в общих чертах охарактеризовать его восприятие фигуры французского философа XVI в.
В современном жестоком индустриальном мире человек утратил ценностные ориентиры, он не знает в чём состоит смысл его жизни, что есть «благо», «истина» и «ложь», «добро» и «зло», «красивое» и «безобразное». По убеждению писателя, идеи не объединяют людей. Человек вынужден существовать в мире со множеством идей и он не в силах, опираясь на собственный разум и чувства, понять какая идея истинна, а какая ложна, поскольку любая из них претендует на истинность. «Философия, — писал Мережковский, — представляет бесчисленное множество направлений, школ, толков, непримиримых и разногласных, которые возводят на степень абсолютной истины самые нелепые фантазии. В них находится всё, что только может создать человеческое воображение» . Не имея возможности идейно объединить своё восприятие мира, человек ощущает себя потерянным и беспомощным в «хаосе бессвязных впечатлений»; он вынужден скептически относиться к любым идеям, любым теориям, возникающим и утверждающимся в обществе, и искать идею, которая бы стала определяющей в его жизни. А потому, XIX век Дмитрий Мережковский называл веком скептицизма и пессимизма, «днями без веры, без надежд»4, временем сомнений и поисков. Мишеля де Монтеня молодой писатель рассматривал как одного из основоположников современного скептицизма. Обращаясь к творчеству французского философа XVI в., он исследовал корни скептицизма, неверия, охватившего современное общество.
Похожие диссертации на Д. С. Мережковский в общественно-культурной жизни России конца XIX века (1880-1893)
