Содержание к диссертации
Введение
Обзор источников 4
Причины появления и содержание раннехристианских апологий 5
Место оппонентов христианства в сочинениях Отцов Церкви 20
Грекоязычные произведения иудейских авторов рубежа старой и новой эры: от "священной истории" к "истории иудейского народа " 26
Обзор литературы 33
Глава первая. Принципы коллективного самовосприятия христианских апологетов II-IV веков 40
О влиянии этнического фактора на содержание понятий "эллины", "иудеи", "христиане" в произведениях апологетов 40
Представления Отцов Церкви о происхождении и природе "эллинскоймудрости" 60
Место и роль "гонений " в истории раннехристианских общин по материалам апологий 78
Глава вторая. Модели иудеиско-языческих отношений эллинистического и греко-римского времени 90
Правила употребления этнонимов в греко-иудейских текстах II века до нашей эры — 1 века нашей эры 91
"Мудрость эллинов" в оценке иудейских писателей эпохи эллинизма и римской империи 107
Преследование иудеев в эллинистическое иримское время и его описание у грекоязычных иудейских авторов 117
Заключение 129
Список использованной литературы
- Место оппонентов христианства в сочинениях Отцов Церкви
- Представления Отцов Церкви о происхождении и природе "эллинскоймудрости"
- Место и роль "гонений " в истории раннехристианских общин по материалам апологий
- "Мудрость эллинов" в оценке иудейских писателей эпохи эллинизма и римской империи
Место оппонентов христианства в сочинениях Отцов Церкви
Признание и использование христианскими авторами иудейской грекоязычной литературной традиции требует рассмотрения основных направлений эволюции последней в эллинистический и греко-римский период. Прежде всего это касается ее отношения к почитаемым в обеих религиях каноническим книгам Ветхого Завета. До наступления эпохи эллинизма тексты священного писания и примыкающие к ним стилистически и содержательно неканонические произведения составляли всю иудейскую литературу. В последующее время из-под пера иудейских авторов стали выходить произведения традиционных греческих жанров - полемические трактаты, поэмы, драматические, философские и историографические сочинения. Все они прекрасно изучены историками и литературоведами20. Однако помимо текстов такого рода в эллинистическое время продолжали составляться книги специального характера, призванные продолжить и дополнить религиозный канон путем особого осмысления и интерпретации современных событий. Не случайно часть из них впоследствии вошла в христианский Ветхий Завет - три книги Маккавейские, Премудрости Соломона, Премудрости Иисуса, сына Сирахова и другие.
Для разбираемых в настоящем исследовании проблем исключительное по сравнению с прочими значение имеют Маккавейские книги. Первая из них могла, согласно некоторым предположениям, иметь еврейский или арамейский оригинал, но как таковая сохранялась на греческом21. Она содержит описание возвышения династии Хасмонеев вплоть до начала правления Иоанна Гиркана (135-104 годы до нашей эры), ко времени которого вероятнее всего относится ее составление. Вторая книга, как следует из предуведомления, включает два письма, написанных палестинскими иудеями египетской диаспоре в конце II века до нашей эры и сокращенный пересказ несохранившейся пятитомной истории Иасона Кириней-ского (Ясона Киренского), сделанный около того же времени (2 Мк 1:1; 2:24). Изложение событий маккавейского восстания оканчивается здесь победой Иуды Маккавея над селевкидским полководцем Никанором (2 Мак 15:1-36). По оценкам специалистов, Бикермана, Селезнева и их
Bickerman Ellas J. The Jews in the Greek Age. Cambridge (Massachusetts), London,1988; Tchcrikover Victor. Hellenistic civilization and the Jews. New-York,1974 Греко-иудейские традиции в христианских апологиях II-IV веков. Обзор источников 27 предшественников, вторая книга Маккавеев написана на хорошем греческом языке в стиле современной ей эллинистической историографии22.
Третья Маккавейская книга в сюжетном плане значительно отличается от двух первых, будучи, несмотря на название, посвящена не палестинским событиям времен войны Хасмонеев с Селевкидами, а предшествовавшему им на несколько десятилетий преследованию александрийских иудеев Птолемеем IV Филопатором (222-205 годы до нашей эры). В описываемое здесь время палестинские земли также находились в составе владений царей Египта. Существуют предположения как на счет более раннего, так и более позднего появления этой книга по сравнению с двумя другими. В любом случае она не может значительно отстоять от них во времени в ту или другую сторону23. Причиной, по которой все эти тексты, оказались объединены в один комплекс, вероятно, следует считать их задачу - показать историю взаимоотношений иудеев с эллинистическими монархами вплоть до ее кульминации в восстании Маккавеев.
Некоторый материал для рассматриваемой здесь темы содержит также книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Написанная на греческом языке во II веке до нашей эры она в отличие от Маккавейских книг посвящена не столько описанию событий современной ей иудейской истории, сколько интерпретации происходящего с Израилем в свете религиозной традиции Ветхого Завета.
Большинству исследователей представляется очевидным, что в содержательном и формальном отношении такого рода грекоязычные сочинения должны являться связующим звеном между иудейским священным писанием и произведениями светской иудейской литературы24. Альтернативный вариант, когда данные тексты рассматриваются как сугубо религиозные памятники, продолжающие традицию Ветхого Завета и четко противопоставленные произведениям, написанным в греческих литературных жанрах, представляется маловероятным в связи с непризнанием этих книг в качестве нормативных религиозных авторитетов позднейшим иудаизмом, с одной стороны, и очевидной подверженностью их глубокому эллинистическому влиянию, с другой. Данное влияние исследовалось главным образом с формальной стороны, как влияние одной литературной традиции на другую. Чтобы дополнить картину, следует остановиться на содержательной эволюции грекоязычных текстов по сравнению с каноническими книгами священного писания.
Bickerman Е. The God of the Maccabees. Leiden, 1979, pp.21-29; Селезнев М.Г. Иудаизм и эллинизм: встреча культур Азия: диалог цивилизаций. СПб., 1996, с.376 Bickerman Ellas J. The Jews in the Greek Age. Cambridge (Massachusetts), London,1988, p.76; Tcherikover Victor. Hellenistic
Первое, что вызывает интерес, - это отличие рассматриваемых произведений от канонических образцов в понимании их авторов. Главным здесь, на первый взгляд, оказывается формальный критерий - язык обеих групп текстов (Сир р:22-24). Однако за этим скрывается весьма важный, с точки зрения ортодоксальных иудеев, религиозно-философский вопрос. Позднейшие греко-иудейские сочинения содержат немало нейтральных упоминаний о различных "языках" И ИХ НОСИТеЛЯХ (например: Joseph. Ant. Aid. 11,108; 111,159; 111,291; V,201; Contra Apionem 1,82; обширная традиция о магической роли языка у евреев. Все это особенно сильно разовьется впоследствии во всевозможных средневековых мистических иудейских сектах. Однако и в ветхозаветной религии исследователями обнаруживаются представления о тождестве имен и вещей, формальных обозначений предметов и божественной сущности господних творений25. Данное тождество сознается через наличие особого божественного языка, которым Йахве разговаривает с избранными и который он вкладывает в пророков и помазанников: "Дух этом божественный язык оказывается идентичен с языком иудеев: "Ибо не к народу с речью невнятною и с непонятным языком ты посылаешься, но к дому Израилеву" (Иез 3:5).
Совпадения языка бога с древнееврейским языком переживается последователями Моисея в двух аспектах: морально-нравственном, как желание и способность человека следовать небесному ГОЛОСУ В сердце своем (Пс 80:6; Иез 3:5-7), И МаГИЧеСКИ-СакрЭЛЬНОМ, ПрОЯВ ляющемся в табуировании имен бога и приписывании особой силы определенным словам и ритуальным формулам. Все это не раз отмечалось исследователями, но не сопровождалось постановкой вопроса о самой возможности появления в иудейской религиозной традиции религиозно значимых произведений на каком-то ином языке, нежели древнееврейский. В свете выводов многочисленных исследований по истории ветхозаветной религии и нормативного иудаизма на этот вопрос, по всей видимости, необходимо ответить отрицательно, по крайней мере, в отношении грекоязычных текстов последних веков до нашей эры. Представляется вероятным, что именно рассматриваемый феномен помешал включению их в иудейский канон при всей содержательной актуальности подобных произведений для Израиля. "Ибо неодинаковый смысл имеет то, что читается по-еврейски, когда переведено будет на другой язык" (Сир р:22-24). Таким образом, смена языка иудейских авторов неизбежно должна была привести к существенной переоценке ими собственных сочинений и, как следствие,
Ситуация, сложившаяся в Палестине после походов Александра Македонского, в религиозно-политическом сознании иудеев была тождественна египетскому, ассирийскому и халдейскому владычеству. В связи с этим она ни могла не породить определенных религиозных ожиданий, сходных с теми, носителями которых несколькими веками ранее выступали пророки. Вот, как молится о своем времени автор книги Премудрости Иисуса, сына Сирахо-ва: "Помилуй нас, Владыко, Боже всех, и призри... Воздвигни руку Твою на чужие народы, и да познают они могущество Твое... Возобнови знамения и сотвори новые чудеса... ускори время и вспомни клятву... угнетающие народ Твой да найдут погибель... Собери все колена Иакова и сделай их наследием Твоим, как было сначала" (Сир 36:1-12). Но если данная книга, будучи написана по-гречески в эллинистические времена, содержит традиционную иудейскую историософию, то этого никак нельзя сказать о Маккавейских книгах, повествующих об освобождении Израиля из-под власти язычников, что, казалось бы, должно было заставить авторов интерпретировать происходящее как исполнение обетовании и осуществление религиозных чаяний народа божьего. Однако подобным пафосом, по сравнению со стилем канонических книг, впрочем, вполне умеренным, исполнено лишь повествование о начальном этапе восстания, связанном с деятельностью Иуды Маккавея (і Мак 9:21-22).
Представления Отцов Церкви о происхождении и природе "эллинскоймудрости"
Что бы ни заимствовали греки у варваров в разные моменты своей истории, все это ко времени появления христианских апологий слилось в нечто единое и неделимое, получившее
У ОТЦОВ ЦерКВИ обозначение ЭЛЛИНСКОЙ МудрОСТИ (Aristides. Apol. 8,2; lust. 1 Apolog. 7; Ps.-Iust. Coh. ad gr. 3-4; Clem. Alex. Str. 1,1-3; Origen. Contra Cels. 1,43), ТОЙ СаМОЙ МудрОСТИ, О КОТОрОЙ сказано у аПОСТОЛа
Павла: "Иудеи требуют чудес, .. .Эллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, ...для Эллинов безумие" (і Кор 1:22-23). Не случайно, тот же Татиан пришел к христианству отнюдь не от некой сирийской "политий", как можно было бы ожидать, исходя из отстаиваемого Афиногеновым представления о равноправном сосуществовании многих этнокультурных "единств" в эпоху поздней античности. Принимая христианство, он распростился с эллинской "премудростью", в которой ранее подвизался (Adv. gr. і), уверовав в благовестие, отказался от выбора между учениями Эпикура, Платона, Аристотеля и прочих философов (Adv. gr. 25), осознав силу и благость единого Бога, презрел эллинистические таинства, в которые был посвящен, и вознегодовал по поводу обрядов, совершаемых
В связи со всем сказанным уместно поставить вопрос о том, кого же, собственно, Татиан противопоставляет эллинам, кто скрывается под расплывчатым обозначением "варвары". То, что "варвары" Татиана тем или иным образом соотносятся с "христианами" всех прочих апологетов, признается большинством исследователей, но механизм подобного соотнесения все еще не достаточно ясен50. Между тем постоянное использование Татианом термина "варварская" для характеристики иудео-христианской религиозной традиции без специальных уточнений, вроде "одна из варварских", "единственно истинная из варварских" и так далее, позволяет говорить о тождестве в его глазах этих понятий (Adv. gr. 12; 29). Синонимом определению "варварский" выступает у Татиана характеристика "наш", при этом особенный интерес вызывают соотносимые с данным определением категории - "наши учения" (Adv. gr. 12), "наша философия" (Adv. gr. зі), "наша ученость" (Adv. gr. 35), противопоставляемые "эллинской", "вашей" учености, философии, законодательству, премудрости или искусствам (Adv. gr. 12; 27; 28; зі; 35). Когда Татиан раскрывает эти понятия, все они так или иначе оказываются связаны с религиозными воззрениями иудеев и христиан (Adv. gr. 29; 32; 40).
Возникает впечатление, что иудео-христианская религиозная традиция столь же полно исчерпывает определение "варварский" у Татиана, как различные аспекты эллинистиче Глава первая. Принципы коллективного самовосппиятия христианских апологетов II-IV веков CQ ской культуры исчерпывают в "Слове" характеристику "эллинский". Таким образом, религия обоих Заветов оказывается единственной культурной реальностью в мире варваров, то есть за пределами эллинистической цивилизации, как "эллины" являются таковой в мире язычников, иными словами, вне религиозного предания Палестины. Взгляды Татиана в данном вопросе следует признать тождественными воззрениям прочих апологетов. Он изменил лишь систему координат, поставив на место "язычества" и "христианства" "эллинство" и "варварство". За пределами этих двух культурных единств нет вообще ничего, ибо "варвары" у Татиана оказываются неспособны противопоставить "эллинизму" что-либо, кроме исторического христианства, а "язычники" у других Отцов Церкви в своем сопротивлении благо-вестию опираются на идеальные и материальные достижения эллинистической культуры. Специфическое же татианово словоупотребление объясняется, вероятно, его не менее специфическим восточным "патриотизмом". У прочих апологетов негативная реакция на господствующую греко-римскую культуру не вела к сколько-нибудь более снисходительному отношению к язычеству варварскому. Между тем для Сирийца борьба с эллинизмом сделала несущественным языческое наследие других древних народов, да оно, как было показано, и не играло в его представлениях самостоятельной роли, будучи поделено между эллинством и иудео-христианской традицией. Не удивительно, что учитель Татиана Иустин Философ, резко отличаясь от своего ученика в оценке греческой философии, точно так же разводит ее и христианское благовестия как достижения соответственно "эллинов" и "варваров" (lust і Apolog. 7).
Единственный этноним, который порой имеет у апологетов столь же всеобъемлющий характер и так же противопоставляется иудеям и христианам как собирательное обозначение греко-римского мира, - "римляне". С тем, что данное имя возникает в сочинениях Отцов Церкви в контекстах, касающихся имперской государственности, власти вообще, официальной религии, налогов и права, тогда как обозначение "эллины" появляется, если речь идет о философии, искусстве, драматургии, религии в ее содержательном аспекте, согласны все исследователи51. Однако на констатации этого факта рассмотрение данной проблемы, как правило, останавливается. Между тем у Отцов Церкви этнонимы "римлян" и "эллинов" в подавляющем большинстве случаев используются как синонимы. Они никогда или почти никогда не встречаются в текстах рядом друг с другом в качестве противопоставляемых обозначений разных категорий населения. Нечто, напоминающее подобное противопоставление, имеет место лишь в том случае, если речь идет о древних временах: тогда понятия "греки" и "римляне" используются в своем чисто этнографическом значении.
В эпоху империи под обоими терминами скрываются главные противники христиан после иудеев. Когда в сочинениях Отцов Церкви выстаивается ряд: "христиане", "иудеи", "эллины", - среди основных культурно-исторических общностей Средиземноморья не остается места для римлян (Aristides. Apoi. 1,2). Если же речь идет о "христианах", "иудеях" и "римлянах", излишним оказывается этноним "эллины", поскольку три первых понятия также охватывают собой весь род людской (Tertul. Ad nat. 1,8). Сходным образом, противопоставляя христиан язычникам и характеризуя последних как "эллинов", Отцы Церкви в случае, когда им нужно подчеркнуть не идейную природу, а властную силу своих оппонентов, свободно заменяют "эллинов" "римлянами", которые в таком контексте также выступают воплощением всего языческого общества (lust. II Apolog. 1; Tatian. Adv. gr. 28-29; Clem. Alex. Str. 11,18).
У Татиана, к примеру, римляне отнюдь не включаются в понятие "варвары", к каковым причислены все неэллинские народы обитаемого "круга земель". Напротив, постоянно демонстрируя превосходство христианских нравов и верований над "эллинскими" или противопоставляя "эллинские" обычаи "варварским" он нечасто, но весьма характерно вводит понятие "римляне". Так, в дискуссии о половой распущенности нравы эллинов, в следующем предложении - римлян, противопоставляются поведению варваров (Tatian. Adv. gr. 28). Поношение эллинских учений оправдывается недостатками римского государственного культа: "Обнаружив, что у римлян их Юпитер Латиарий услаждается человеческой кровью и человекоубийствами, а Артемида невдалеке от Великого города занимается теми же делами..., я искал, каким образом мог бы найти истину. И когда я размышлял о важнейших вещах, случилось мне прочитать некоторые варварские писания, более древние в сравнении с эллинскими учениями И более божественные В Сравнении С ИХ Заблуждениями" (Tatian. Adv. gr. 29).
Иустин Философ, обращаясь к императорам, сенату и "всему народу римскому" (lust, і Apolog. і), наполняет свою апологию почти исключительно греческими реалиями: вот, "так называемые у вас - тихр Di4itv - оракулы Амфилоха, Додоны и Пифии и другие им подобные, и учение писателей Эмпедокла и Пифагора, Платона и Сократа" (lust. I Apolog. 17). Климент Александрийский в главе о влиянии моисеева закона на этические учения и нравственные нормы эллинов, иллюстрируя данный тезис конкретными примерами, посреди многочисленных обнаруженных им греко-иудейских соответствий без каких-либо специальных оговорок вводит в свою аргументацию пример из римской практики: "Закон, будучи благ, запрещает еще в один и тот же день приносить в жертву детеныша и мать. Вот почему у римлян в случае осуждения на смерть беременной женщины казнь совершается лишь после рождения ребенка" (ciem. Alex. str. п,18). Феофил Антиохийский, как о чем-то едином, в равной мере проистекаю 51 См.: LaistnerM.L.W. Christianity and pagan culture in later Roman empire. Ithaca (N.Y.), 1951, p. 95; Barnes T.D. Early Christianity and the Roman Empire. London, 1984; Афиногенов Д.Е. Указ. соч. С.86
Минуций Феликс, пороча "римские гадания", совершенно равноправно использует в качестве иллюстрации неверные предсказанию Регулу, Эмилию Павлу, Цезарю и ответы Аполлона Дельфийского, оракула Амфиарая, вещания легендарного слепца Тиресия (МІП. Fei. Octav. 26). Конструкция "римляне" и "мы" - христиане в ряде мест у Отцов Церкви выполнят те же функции, что и более распространенная "эллины и мы", обозначая две противостоящие друг
Другу стороны ТОГО ЖЄ Конфликта (lust. П Apolog. 1; Min. Fel. Octav. 10; Tertul. Ad tiat. 1,10; ср.: Aristides. Apol. 13,7-8; Tatian. Adv. gr. 1; Theoph. Ad Aut. 111,6; Ps.-Iust. Coh. ad gr. 1; Ps.-Iust. Or. ad gr. l).
В полемической части своих сочинений все апологеты как единое целое отвергают или, в зависимости от поставленных задач, реабилитируют греко-римскую религию, общие для греков и римлян обычаи, образ жизни, поэзию, философию, право, вперемешку используя греческие и римские имена богов, фигуры греческих и римских исторических деятелей, философов, ПОЭТОВ (Aristides. Apol. 13,7-8; Athen. Leg. p; Tatian. Adv. gr. 1-3; Theoph. Ad Aut. 11,3-7; Min. Fel. Octav.
Если это формальное соотнесение римских божеств с греческими, свойственное греко-римской религиозной практике, которое не подразумевает в глазах говорящего подлинного тождества самих богов и их почитателей, то что за дело может быть покровителям Рима до святынь Эллады? Если же принимается общность богов при различии самих народов, теряется вся сила оспариваемого аргумента: мощь Рима - в его богах, вознесших вечный город над всеми племенами земли, в том числе над историческими эллинами. Данный мотив приобретает смысл лишь при условии, что христианские авторы считают греков и римлян чем-то единым, все части которого находятся под покровительством одних и тех же богов; в прошлых же их противоречиях видят какие-то внутренние распри, наподобие столкновений отдельных колен израилевых.
Место и роль "гонений " в истории раннехристианских общин по материалам апологий
Во всех подобных отрывках "язычники" выступают не как отдельные "народы", а как некое единство с общими нравами, целями и организацией. Когда же религиозно значимое определение "язычники" раскрывается в конкретных исторических реалиях за ним всякий раз стоят представители государственного управления Селевкидской державы или, как в третьей Маккавейской книге, неиудейское население стран восточного Средиземноморья. Во время войн Иуды Маккавея этих так называемых "язычников" возглавляют военачальники с греческими именами, зачастую являющиеся высокопоставленными сановниками из Анти ОХИИ (например: 1 Мак 3:10; 3:13; 3:39; 4:5-7; 5:б). "Тогда АПОЛЛОНИЙ Собрал ЯЗЫЧНИКОВ - та "ЕЭ-УТ) — И ИЗ
Самарии многочисленное войско, чтобы воевать против Израиля" (і Мак 3:іо). В другом фрагменте Антиох Эвпатор и регент Лисий ведут против Иуды "эллинское войско" T;V Svjvau.tv EAArivi.Kriv (2 Мак 13:2). Когда верность иудейскому закону противопоставляется Обычаях (например: 1 Мак 1:44; 2 Мак 4:13-15; П:з). "Они [отступники] построили в Иерусалиме училище по обычаю языческому - та уоцъца TUJV I&vuiv - и установили у себя необрезание, и отступили о святого завета, и соединились с язычниками" - тоц sftveatv (і Мак 1:14-15). "Когда царь дал согласие, и он [Иасон] получил власть, тотчас начал склонять одноплеменников своих к Еллинским нравам" - TOVCEAXTIVI.KOV характера (2 Мак 4:10). УбиЙСТВОМ ПерВОСВЯЩеННИКа ОнИИ, Как следует ИЗ текста, были раздражены не только иудеи, но и те, кто обозначается термином та sS-vri (2 Мак 4:35). В следующем предложении совершенно равноправной конструкцией выступает обобщение "бывшие в городе иудеи с вознегодовавшими эллинами" (2 Мак 4:36). Наконец, селев-кидский гарнизон в Иерусалиме и поддерживающие правительственные силы палестинские жители, обычно характеризуемые в книгах Маккавеев как "язычники" - "сыновья инородных были В крепости его; ОН стал Жилищем ЯЗЫЧНИКОВ" - катаХица тоц sftvEOLV (і Мак 5:45; см. также: 1 Мак 6:18; 14:36), - В ОДНОМ Случае ВЫСТупаЮТ И ПОД ИМЄНЄМ "ЭЛЛИНОВ", КОТОрЫХ регент ЛИСИЙ хотел сделать единственными жителями иудейской СТОЛИЦЫ (2 Мак 11:2).
Таким образом, "язычники", в глазах авторов Маккавейских книг, тождественны "эллинам", по крайне мере, населению "Эллинского царства", как величается держава Се-левкидов (і Мак 1:10; 8:18). То есть несмотря на множественное число та еЭ-Уп начинает обозначать не многие "народы", а один народ. Это ни что иное, как отражение на уровне общих понятий процесса эллинизации окружающего иудеев средиземноморско-ближневосточного мира. Начало ему положили походы Александра Македонского, прошедшего "до края земли" и покорившего "множества народов" (і Мак 1:3). Пик же, по мнению иудейских авторов,
Глава вторая. Модели иудейско-языческих отношений эллинистического и греко-римского времени пришелся на правление Антиоха Эпифана: "Царь Антиох написал всему царству своему, чтобы все были одним народом, и чтобы каждый оставил свой закон. И согласились все народы - та s&vri - по слову царя. И многие из Израиля приняли идолослужение его и принесли ЖерТВЫ ИДОЛаМ, И ОСКВерНИЛИ субботу" (1 Мак 1:41-43; см. также описанный наукой XIX века феномен эллинизма и все связанные с ним процессы вполне сознавались современниками, испытывавшими на себе их воздействие, вырабатывавшими определенное к ним отношение и вносившими в свете полученных выводов серьезные поправки в принятую ранее картину мира.
В описанном виде новообразованное тождество "эллины"-"язычники" перешло затем в христианство. Однако при сравнении связанных с ним материалов иудейских источников со свидетельствами апологетов бросается в глаза одно существенное отличие. У Отцов Церкви, как было показано выше, этноним "эллины" исторически неограничен. Это понятие вбирает в себя все, что лежит за пределами иудео-христианской религиозной традиции. Для христианских авторов II-IV веков совершенно неактуально языковое и культурное пространство вне греко-римского мира. Нигде нет и мысли о проповедовании благовестия европейским или азиатским варварам. Обращение последних, в частности, германцев к христианству происходит лишь по мере их все большего вовлечения в историю средиземноморской цивилизации, иными словами после приобщения варваров к эллинской культуре. Все многобож-ники для Отцов Церкви прежде всего - эллины, реальные или потенциальные, и лишь в таком качестве одновременно - будущие христиане.
Совершенно иначе видится мир составителям книг Маккавеев. Эллины-язычники здесь определенно соотносятся лишь с населением государств - преемниц державы Александра Македонского. Между тем в других краях живут народы, которые, как и в ветхозаветные времена, наделяются иудейскими авторами собственными именами и выступают только под ними. Это, во-первых, жители Персии (2 Мак 1:13; 9:i). Правда они оказываются не столь хорошо знакомы для иудеев, как раньше: теперь это далекая реальность, столь же расплывчатая, как Индия (например: і Мак 8:8). Судьбы Израиля в новое время решаются на западе и потому именно туда устремлен взгляд авторов книг Маккавеев. В данной части земного круга главными действующими лицами в глазах иудеев выступают римляне и, при всей кажущейся странности подобного выбора, спартанцы (і Мак 8:1; 12:1-2; 2 Мак 5:9). Ни те, ни другие никогда не именуются ни "эллинами", ни "язычниками". Более того, лакедемоняне при выяснении оказываются ПРЯМЫМИ потомками Авраама И братьями иудеев ПО КрОВИ (і Мак 12,21; 2 Мак 5:9; см. также: Joseph. Ant. Jud. хп,22б). С обоими народами представителям Маккавеев удалось заключить СОЮЗ (1 Мак 12:3; 12:б). Глава вторая. Модели иудейско-языческих отношений эллинистического и греко-римского времени 95
Но дело не только во временном совпадении внешнеполитических устремлений возрожденного Хасмонеями Израиля, спартанского полиса и римской республики. Маккавей-ские книги полны выражений искренней симпатии и даже определенной идеализации государственного устройства римлян, в меньшей степени спартанцев, которая не распространяется на эллинистических монархов, в разное время также оказывавшихся союзниками иудейских такого рода симпатии несомненно послужило не раз отмечавшееся исследователями и сознававшееся современниками сходство иудейской гражданско-храмовой общины и античного полиса81. По мнению Отцов Церкви, объединяющим данные исторические явления началом было последовательно отдаваемое закону предпочтение перед волей индивида, даже монарха: апологеты видели в такого рода сходстве свидетельство знакомства знаменитых греческих законодателей и авторов философских трактатов по политике, а также римского царя Нумы с законодательством Моисея (см.: Clem. Alex. Str. 1,25-26; Origen. Contra Ceis. 1,21). Когда "Платон философ, заимствуя свои законоположения из писаний Моисея..., советует взирать на единого Бога и действовать справедливо, он оказывается как бы истолкователем (Моисеева) закона. .. В одном из своих сочинений, которое называется Политик, он ясно дает понять, что истинным политиком, (государственным мужем), является лишь Творец всех вещей" (Clem. Alex. Str. i,25). "lie без причины царь римлян Нума, последователь Пифагора, первым из людей СООРУДИЛ храм В ЧеСТЬ Веры И Мира" (Clem. Alex. Str. V,l; см. также: Clem. Alex. Str. 1,15; Tertul. De praes. haer. 40). "В чем состоит неверие эллинов? Ни в отвержении ли той истины, что закон Моисея через него был дан самим Богом? Но и среди них многие чтут Моисея... Те, кто ради возвеличивания эллинских законов утверждают о них то же, что и о провозвестничестве Моисея [что они были даны свыше], и вместе с тем не принимают источников учения, послужившего первообразом их собственных, выказывают этим лишь свою неблагодарность" (ciem. Alex. str. 1,26).
"Мудрость эллинов" в оценке иудейских писателей эпохи эллинизма и римской империи
Практическую сторону "эллинской мудрости" Отцы Церкви оказались вынуждены усвоить более или менее полно. Их произведения были началом христианской литературы и христианской философии. Не имея образцов для подражания в ветхозаветной традиции, апологеты должны были обращаться к эллинскому наследству, перенимая вместе с формальными приемами важные мировоззренческие установки. Их понимание данного факта выразилось в четком терминологическом противопоставлении своих сочинений, созданных при определенном участии "эллинской мудрости", боговдохновенным текстам священного писания.
Отношение к мудрости эллинов со стороны иудейских предшественников Отцов Церкви имело свою специфику. В результате частично описанного в Маккавейских книгах процесса эллинизации иудейского народа возникло своеобразное соединение греко-иудейских культурных традиций в Палестине и диаспоре. Возникновение иудейской литературы на греческом языке, повлекшее за собой усвоение иудеями эллинистических жанров и определенного образа мысли, вызвало необходимость пересмотра ветхозаветных моделей построения истории народа. Общая тенденция развития иудейской словесности вела к постепенному переходу от священной истории взаимоотношений Израиля с Иахве к рационализированной светской истории иудеев. Однако окончательного уподобления иудейской грекоязычной литературы литературе эллинистической и греко-римской так и не произошло. Несмотря на всю рациональность произведений Филона и Иосифа Флавия, их стремление строить изложение философских вопросов или описание исторических событий в соответствии с требованиями формальной логики, религиозные воззрения иудейских писателей и прежде всего специфическое понимание ими смысла и целей исторического процесса, легшее в основу позднейшей христианской историософии, делали ветхозаветную традицию более актуальной в их глазах, чем несравнимо полнее используемые ими в литературной деятельности культурные достижения эллинов.
Важнейшие составляющие эллинистической и греко-римской культуры, которые под именем "эллинской мудрости" пользуются признанием и уважением образованных иудеев, Филон и Иосиф пытаются трактовать как совместное достижение многих народов, входящих в империю и остающихся за ее пределами, но в первую очередь исторических иудеев и эллинов, поскольку формирующие такого рода мудрость учения греческих философов объявляются результатом воздействия на эллинских мудрецов превосходящего их по древности учения Моисея. Для подобной интерпретации не является помехой даже естественно примы Греко-иудейские традиции в христианских апологиях 11-IV веков. Заключение J33 кающие к "мудрости эллинов" языческие верования, которые Филон воспринимает как философские аллегории, а Иосиф считает достоянием необразованных кругов общества, отвергнутым или переосмысленным в рамках греческой философии. Таким образом, "эллинская мудрость" воспринимается эллинизированными иудеями в отрыве от породившей ее историко-культурной реальности как совокупность религиозно приемлемых для них элементов греко-римской цивилизации.
Активная литературная деятельность являлась одной из двух основных форм взаимоотношений христиан и иудеев с внешним миром. Другой были религиозные гонения. Место, которое отводится им в христианских апологиях, и роль, которую они здесь играют, позволяют считать мученическую смерть за веру и письменное свидетельство истины перед язычниками двумя составляющими одного феномена. В трудах Отцов Церкви невозможно провести грань между различными аспектами действительных взаимоотношений христиан с язычниками и всевозможными формами осмысления ими самой природы христианско-языческих разногласий. Предъявляемые христианам обвинения во всевозможных пороках церковные авторы приписывали фантазии язычников, навеянной их собственными мифами. В ответ на упрек в безбожии Отцы Церкви вместе с критикой традиционных верований ссылались на повсеместное ослабление религиозного чувства и пренебрежение богами со стороны их поклонников. Возникновение христианства, судя по всему, привело к определенному идейному и организационному возрождению язычества перед лицом внешней угрозы. Не случайно пик гонений при Диоклетиане совпадает по времени с наибольшим накалом хри-стианско-языческой религиозно-философской полемики.
В предшествующие гонениям Диоклетиана времена положение подвергавшихся преследованиям христиан нельзя считать исключительным, ибо известному наказанию за сходные проступки - критику традиционных верований и отказ от отправления государственного культа - подвергались лица, не принадлежащие к общине, - некоторые философы и особенно иудеи. Большая уязвимость в этом отношении христиан являлась следствием их большей социальной силы, представлявшей собой угрозу в глазах властей империи. Во враждебном отношении к себе язычников христиане видели естественное проявление природы последних, и потому восприятие ими конкретных реалий гонений тождественно восприятию верующими языческого мира в целом. Не случайно те императоры, которые оставили по себе добрую память среди подданных и, следовательно, отвечали христианскому идеалу мудрого правителя, как часть положительно принимаемого Отцами Церкви наследства греко-римской культуры освобождались от каких-либо обвинений с их стороны, несмотря на реально имевшие место столкновения. С другой стороны, знаменитые тираны и деспоты выступают в трудах апологетов злейшими врагами христианства. Греко-иулейские традиции в христианских апологиях 11-IV веков. Заключение 134
Примеры изображения иудейскими авторами картины гонений показывают, что идейно родственная христианской историко-культурная общность в ситуации, сходной с той, что отличала взаимоотношения христиан и язычников во II-IV веках, выработала идентичные христианским формы осмысления разворачивающегося конфликта. Определенный набор общих мест - сила верующих и бесполезность борьбы с ними, их лояльность по отношению к властям, ненависть к иноверцам инициирующей гонения черни, покровительство со стороны "хороших" правителей и преследование "плохими", обвинения в безбожии и различных пороках, ответная критика язычества, близость иудейско-христианских верований учениям греческих философов, конечное торжество преследуемых и посрамление гонителей, традиция писем эллинистических и римских правителей в защиту иудеев и христиан - неизменно повторяется от одного описания гонений к другому.
Это отнюдь не значит, что указанные аспекты не отражают действительной ситуации. Все они, вероятно, в большей или меньшей степени характеризуют подлинные взаимоотношения иудеев и христиан с язычниками. Но вместе с тем этот перечень превратился в своего рода литературный канон, более ценный заложенными в нем возможностями религиозно-философского толкования, нежели служащий задаче простого описания фактов. И если у Филона и Иосифа гонения представлены как досадная помеха приветствуемому ими процессу приобщения эллинов к ветхозаветной религиозной традиции в создаваемых греками философских учениях и распространения того и другого под именем "эллинской мудрости" среди образованных людей римской державы, то у Отцов Церкви преследования верующих служат наиболее убедительным доказательством греховности языческого общества, а неспособность язычников уничтожить их предвещает конечную победу христианства.
В целом сопоставление материалов христианских апологетов и грекоязычных иудейских авторов относительно взаимоотношений иудаизма и христианства с греко-римским язычеством и доли участия последнего наравне с ветхозаветной традицией в их идейном и организационном формировании демонстрирует как наличие значительного числа общих христианам и иудеям моделей интерпретации своих контактов с языческим окружением, объясняющегося сходным составом вовлеченных во взаимодействие сторон, так и определенных расхождений, проистекающих из существенных мировоззренческих различий христианской и иудейской культурно-исторических общностей. Вместе с тем достаточно интересным представляется сам факт известного повторения христианами опыта своих эллинизированных иудейских предшественников в сходной историко-культурной ситуации. Подобного рода сходство позволяет поставить вопрос о возможных путях развития самого нормативного иудаизма, сделавшихся чисто гипотетическими с появлением христианского благо-вестия.
Греко-иудейские гоадиции в христианских апологиях II-IV веков. Заключение 135 Кроме того, представляется важным тот факт, что иудейские авторы римской эпохи в своем отношении к отдельным аспектам "эллинской мудрости" - греческому искусству, религии, философии, государственной организации — проявляют значительно большую готовность к признанию существенности вклада эллинов в общую евреям и грекам средиземноморскую культуру времен империи, нежели многие ранние Отцы Церкви. Таким образом, даже то, что христианские апологеты склонны считать иудейскими традициями в собственном мировоззрении - представления о бессмертии души, посмертном воздаянии, единобожии, идеальном человеческом общежитии и так далее, - по мнению их иудейских предшественников, представляет собой осуществленное на предшествующем историческом этапе соединение греческих и иудейских культурных компонентов. По сути дела произведенная позднейшим христианством выборочная реабилитация греко-римского идейного наследства, была в значительной степени предвосхищена в эллинизированном иудаизме рубежа старой и новой эры.
