Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Вклад греко-византийских ученых в возрождение греческой словесности в ренессансной Италии 37
1.1. Новые тенденции в духовно-интеллектуальных отношениях поздней Византии и Италии 37
1.2. Византийские переводчики и учителя греческой словесности в ренессансной Италии 61
1.3. Вклад греческих ученых-эмигрантов в формирование ренессансных библиотек и печатное дело в Италии периодакватроченто. «Новая Академия» Альда Мануция 91
Глава II. Влияние греческих ученых на философскую мысль и научные интересы итальянских гуманистов 127
2.1. Влияние греческих ученых на итальянский платонизм и аристотелизм XV в . 127
2.2. Греческие штудии в Италии и гуманистическая мысль периода кватроченто 160
Заключение 191
Список сокращений 201
Источники и литература
- Византийские переводчики и учителя греческой словесности в ренессансной Италии
- Вклад греческих ученых-эмигрантов в формирование ренессансных библиотек и печатное дело в Италии периодакватроченто. «Новая Академия» Альда Мануция
- Влияние греческих ученых на итальянский платонизм и аристотелизм XV в
- Греческие штудии в Италии и гуманистическая мысль периода кватроченто
Византийские переводчики и учителя греческой словесности в ренессансной Италии
Изучению вклада отдельных византийских ученых в итальянский гуманизм были посвящены три тома крупного труда итальянского исследователя Джузеппе Каммелли «Византийские ученые и происхождение гуманизма» (1941 - 1954) . Этот труд долгое время оставался передовым исследованием карьер трех византийский интеллектуалов в Италии - Мануила Хрисолора, Иоанна Аргиропула и Димитрия Халкокондила, сохранив свое научное значение и до настоящего времени. Вслед за Дж. Каммелли к изученшо роли греческих эмигрантов в итальянском Ренессансе обратился немецкий историк Г. Хартман, который также сосредоточил основное внимание на деятельности Хрисолора и Аргиропула. Ученый подчеркивал, что только с появлением в Италии византийских ученых-эмигрантов итальянские гуманисты смогли приступить к основательному изучению греческого языка и литературы.
По его мнению, влияние греко-византийской культуры на гуманизм, было в высшей степени плодотворным, поскольку явилось необходимым условием для становления нового европейского мировоззрения5 . Следует, однако, отметить, что при подобном походе недостаточное внимание уделяется собственной инициативе итальянских гуманистов, которые стали предпринимать специальные образовательные путешествия в Грецию ещё при Димитрии Кидонисе.
В историографии второй половины XX в. произошло заметное увеличение числа исследований, посвященных проблемам филологической работы греческих эмигрантов и итальянских грецистов. Обстоятельному изучению подвергаются вопросы, связанные с переводческой деятельностью гуманистов и их средневековых предшественников, а также с проблемами ранней греческой печати. Импульс для появления исследований по вопросам гуманистического и схоластического перевода был дан работами итальянских ученых Эудженио Гарэна и Агостино Пертузи. В 1955 г. вышла статья Э. Гарэ-на, посвященная исследованию переводов Платона в первой половине XV в. Основное внимание ученого было сосредоточено на изучении текстов посвящений к латинским версиям платоновских сочинений. В его статье получила освещение традиция гуманистических переводов «Республики» Платона - версия Умберто Дечембрио, выполненная совместно с византийским ученым Мануилом Хрисолором, версии Пьера Паоло Дечембрио, Антонио Кассарино, Георгия Трапезундского, а также переводы платоновских диалогов Леонардо Бруни, Ринуччо Аретино, Чинчо Романо, Франческо Филельфо, Лоренцо Липпи да Колле и других предшественников Фичино. Обширная монография А. Пертузи «Леонтий Пилат между Петраркой и Боккаччо», вышедшая в 1964 г., была посвящена изучению латинских версий гомеровских поэм, выполненных калабрийским греком Леонтием Пилатом по заказу Джованни Боккаччо. Тщательный текстологический анализ перевода показал, что несмотря на почти единодушную критику со стороны последующих поколений гуманистов прозаические версии Пилата были достаточно точными и отвечали требованиям, поставленным перед ним его итальянским патроном . Деятельность гуманистических переводчиков, достоинства и недостатки их метода, изучались Р. Уейссом на примере переводческой деятельности Якопо д Анджело62, Л. Шуканом, осветившим некоторые особенности переводов Бруни , Э. Миони, который сделал сравнение латинских версий Гварино Веронезе и Григория Тифернаса с греческим текстом страбоновой «Географии» . Особое место в изучении филологической деятельности греческих ученых-эмигрантов и итальянских эллинистов занимает многолетняя исследовательская работа английского ученого Н. Уилсона, итогом которой стало издание труда, посвященного проблеме рецепции греко-византийской культуры итальянским гуманизмом: «От Византии к Италии: греческие штудии в итальянском Ренессансе» (1992)65. Тема византийских влияний уже затрагивалась Н. Уил-соном в его прошлых работах, посвященных исследованию греческой учености - в книге «Писцы и ученые» (глава IV), написанной в соавторстве с Л.Д. Рей-нольдсом , и в монографии «Ученые Византии» (глава II) . Работа «От Византии к Италии» освещает первые полтора столетия в истории греческих штудий на Западе, начиная с Леонтия Пилата и заканчивая смертью Марка Музуроса. Основное внимание исследователя сосредоточено на вопросах работы ренессансных эллинистов, греков и итальянцев, с греческими текстами: он исследует маргиналии, редакторские правки, вопросы установления правильного прочтения в поврежденных текстах, а также точность перевода на латинский язык. Н. Уилсон подчеркивает значение греческой учености для появления на Западе текстовой критики: например, влияние на Лоренцо Валлу кардинала Виссариона, который указал на неправильный перевод греческого Ученый также подвергает сомнению некоторые распространенные в науке предположения, например, об использовании венецианскими редакторами рукописей обширной библиотеки Виссариона, дарованной им республике. Однако излишняя критичность Н. Уилсона в оценке филологической деятельности ренессансных эллинистов создает впечатление, что итальянские гуманисты, по выражению М.Д. Рива, были только «неловкими учениками в современной учености» 9. В исследовании Н. Уилсона греческие штудии рассматриваются отдельно от классических латинских (в исторической науке это достаточно распространенное явление), поэтому за рамки работы выносятся факты, связанные с изучением латинской литературы: например, одна из задач Хрисолора во Флоренции заключалась в том, чтобы установить значение искаженных греческих отрывков в двух рукописях писем Цицерона.
Вклад греческих ученых-эмигрантов в формирование ренессансных библиотек и печатное дело в Италии периодакватроченто. «Новая Академия» Альда Мануция
Хотя в настоящие времена мы замечаем сведущих людей, которые ведут начало от его учения, наподобие бьющих повсюду ключей красноречия, мы должны признать справедливым, что даже само это красноречие и наши гуманистические занятия, которые (прежде) уже пришли в упадок, ожили стараниями Мануила». Показательно, что греческие штудии рассматривались итальянцами как необходимое и очень важное средство в изучении латинской словесности, которая во многом опиралась на более старшую традицию graecarum litterarum. Поэтому Баггиста замечает, что именно после того, как Хрисолор обучил их греческой литературе, «от которой, как утверждает Квинтилиан, проистекает и наша, мы стали по-настоящему понимать латинскую и, узнавая её, начали ею заниматься и возвращать обратно к жизни» . Преподаванием языка были заняты теперь и некоторые из учеников Хрисолора, как, например, Роберто Росси, обучавший, в частности, Козимо и Лоренцо Медичи, или Джованни Гварино, который основал в Ферраре собственную школу, а также читал лекции для университетских студентов о греческих поэтах.
Именно с Хрисолора за полстолетия до падения Константинополя начинается процесс бегства византийских ученых в Италию, ставший по-настоящему массовым после Ферраро-Флорентийского собора и особенно после катастрофы 1453 г. Но с Хрисолора также начинается и движение в обратном направлении . Известно, что в 1403 г. несколько итальянских Григорий Пазиапзин и Иоанн Хризостом (Demetrius Cydones. Correspondance. - Vol. 2. - P. 304-305.). Несмотря учеников сопровождали его на пути в Византию. Среди них был Гварино Веронезе, который, прожив несколько лет под покровительством семьи Хрисолоров, вернулся в Италию в 1410 г. с багажом греческих рукописей. Впоследствии в письме к Леонелло д Эсте от 1449 г., посвященном вопросу существования в древности общего латинского языка, одинаково понятного и доступного как простонародью, так и образованным людям, Гварино отмечал, что усвоение правильных грамматических норм связано, прежде всего, с повседневной практикой общения. Подобная ситуация была характерна как для латыни, так и для греческого, который, утверждал Гварино, являясь книжным языком, «осваивался не способом грамматиков, но из обиходной речи, поскольку мною было подмечено, что крестьяне и женщины, которые легче сохраняют древние обычаи неиспорченными из-за ограниченности их общения, разговаривают так, что кажется, будто читаешь или слушаешь Демосфена, Исократа, Ксенофонта или Платона»98.
Далее Гварино вспоминает, как, погрузившись в атмосферу живого языка византийской столицы, он был очарован привлекательностью и красотой греческой речи: «Когда в молодые годы я жил в Константинополе у Мануила Хрисолора, знаменитого философа, и его племянника Иоанна, моих самых любимых наставников, и когда после усвоения первооснов я поднялся на более высокую ступень обучения, то стал примечать, как говорят дети и женщины; я находил и в тоже время удивлялся плавности языка и приятному звучанию голоса, придыханиям в словах, соблюдению правил ударения, изменениям падежей, временам глаголов, соединению двух или трех имен в одно, хотя и новое, но изумляющее благозвучием; столь значительна была эта воспринятая от родителей и земляков форма речи, далекой от нормы» .
Константинопольская школа Хрисолоров пользовалась известностью не только в Греции, но и за её пределами. Ещё до начала своих занятий во на то, что этот факт часто упускается из виду исследователями, называющими Гварино первым итальянцем, отправившимся в византийскую столицу со специальной целью изучения языка и словесности (см. об этом: Kianka, F. Demetrios Kydones and Italy. - P. 109), именно со времени появления в Италии Мануила Хрисолора поездки гуманистов в Константинополь и другие города Греции становятся регулярными. 98 Ер. di Guarino. - Vol. 2. - P. 509. "Ibid. Флоренции Мануил Хрисолор обучал в Константинополе Роберто Росси и Якопо д Анджело100. Франческо Филельфо, Пьер Паоло Верджерио и Леонардо Бруни стали учениками его племянника, Иоанна, а после смерти последнего в 1425 г. Филельфо около двух лет посещал занятия в школе Мануила Хрисокока, известного столичного грамматика и ритора. Здесь он свел знакомства с прославленными в будущем деятелями итальянского Возрождения -Виссарионом, Константином Ласкарисом и Иоанном Аргиропулом . В течение 1435 - 1438 гг. хорошие знания греческого приобрел в столице другой итальянец, известный аретинский гуманист Джованни Тортелли, чья фундаментальная работа «De ortographia», над которой он трудился около десяти лет, является уникальным собранием грецизмов в латинском языке .
После своего отъезда из Флоренции Хрисолор находил себя не только в дипломатические делах, но и в гуманистических занятиях: он обучал греческому в Константинополе, Падуе, Павии и Милане, возможно, давал частные уроки в Венеции103, а во время своего пребывания в Риме (1411 - 1413) получил себе в ученики папского секретаря Паоло де Рустичи. В итоге его «римских прогулок» им были написаны знаменитые письма, в которых Хрисолор выражал свое восхищение созидательным гением древних и сопоставлял памятники двух христианских столиц, объединенных общим римским прошлым104. Смерть Хрисолора в апреле 1415 г., заставшая его на соборе в Констанце, стала тяжелой утратой для многих итальянских гуманистов105, однако своими трудами этот византийский учитель сумел подготовить почву для нового витка в изучении греческого языка и литературы, которое было подхвачено в дальнейшем его учеными соотечественниками, прибывшими в Италию по его следам.
В течение первой половины XV в. греческие штудии все ещё носили спорадический характер даже в главных университетах, хотя и были подхвачены итальянскими учениками византийцев. Так, Гварино преподавал в Ферраре и Венеции, Филельфо - в Болонье, Флоренции и Милане, Полициано - во Флоренции. Каталитическим событием в расширении греческих штудий стал Ферраро-Флорентийский собор, который занимает наиболее значительное место в общении духовной и светской интеллигенции двух христианских миров. Дискуссии между представителями греческой и латинской сторон развернулись не только по поводу теологических вопросов, но и охватили связанные с ними проблемы определения подлинности патристических текстов, сопровождаясь филологическим анализом и сопоставлением имеющихся в их распоряжении рукописей. Личные контакты между византийскими учеными и итальянскими гуманистами позволили последним отбирать кандидатуры будущих учителей греческой словесности и философии.
Среди тех, кто эмигрировал в Италию после завершения собора, особо возвышается фигура никейского митрополита Виссариона, который после пожалования ему сана кардинала навсегда оставил свою неспокойную родину в 1440 г. Благодаря своему положению в курии, не стесненный в средствах кардинал превратился в щедрого мецената, усилиями которого Рим сделался одним из ведущих центров греческой учености, наряду с Флоренцией. Этот римский период культурного процветания продолжался около пятнадцати лет до 1455 г., совпадая по времени с понтификатом Николая V.
Влияние греческих ученых на итальянский платонизм и аристотелизм XV в
Трактат Плифона «О расхождениях» положил начало известному спору о превосходствах двух великих философов, который первоначально был поддержан греками, но впоследствии вовлек в свою орбиту многих западных ученых. Последние не остались безучастными и к появлению «De Differentiis». Спустя несколько месяцев после написания Плифоном трактата появились «Три книги диалектических опровержений» Лоренцо Баллы во многом перекликающиеся с плифоновским сочинением. Несмотря на отсутствие фактов, подтверждающих непосредственные контакты между Плифоном и Валлой, Мазэ не исключает влияния со стороны Плифона на итальянского гуманиста. Оба они переписывались с Чириако Анконским, который с большой долей вероятности мог способствовать их знакомству55. Известно также, что Валла состоял в переписке с Джованни Тортелли, который был во Флоренции на службе у кардинала Чезарини как раз в период пребывания там Плифона 6. Однако в самой Италии было очень немного тех, кто мог оценить «De Differentiis» по достоинству. Реакция же греков на появление этого трактата была более серьезной. За разъяснениями некоторых спорных положений Плифона и с критикой других к нему обратились император Иоанн Палеолог и кардинал Виссарион (последний из Италии), а также Геннадий Схоларий, тон которого был менее почтителен .
Схоларий написал в ответ обширный трактат, известный как «Защита Аристотеля» (1443 - 1444). В нем он опровергал суждение Плифона, что греки прежде предпочитали Платона Аристотелю, полагая, что их отношение было или прямо противоположным, или они рассматривали философов как равных. Об итальянских платониках он отзывается довольно пренебрежительно, расценивая их как грамматиков, увлеченных скорее стилем, чем содержанием, которые разбираются в философии так же, как Плифон в хореографии. Однако те среди латинян, кто действительно изучает философию, превосходят платоников по численности и не разделяют их взгляды. Схоларий был задет обвинением Аристотеля в склонности к атеизму. Он отмечал, что как Платон, так и Аристотель во многих отношениях могут быть согласованы с христианским вероучением, но первый из них вопреки Плифону отстоит от него дальше, чем второй. Язык Платона скорее напоминает язык поэта, чем философа. Он использует мифы, поэтические образы и метафоры. Аристотель же более научен и строг в изложении. Именно он, отмечает Схоларий, заложил фундамент естественной философии и даже этики, которая лишь в со ограниченной степени может быть найдена в работах Платона .
Плифон был возмущен тоном Схолария и в своем «Ответе» оспорил справедливость всех его аргументов59. Он отмечал, что в Италии Схоларий избегал общения с уважаемыми учеными и поэтому не знал, что те из них, которые уже вкусили истинного учения Платона, предпочитали его Аристотелю . Платоновская философия, писал Плифон, черпала мудрость в учении Зороастра, самого древнего из всех мудрецов и законодателей, который жил за 5000 лет до Троянской войны. Сохранившиеся оракулы Зороастра явно соответствуют учению Платона полностью и во всех отношениях . Утверждение Схолария, что Аристотель ближе к христианской церкви, чем Платон, Плифон также подвергает сильной критике. Во-первых, подобное представление не разделялось отцами церкви. Например, Кирилл, доказывая, что церковь совместима с греческой философией, обращается к Платону, но не к Аристотелю. Во-вторых, платоновское учение ближе к христианской доктрине божественного провидения . Аристотель же либо совсем отрицает судьбу и провидение, либо придает им наименьшее значение . Наконец, Плифон вновь повторил свои прежние доводы в пользу того, что Аристотель склоняется к атеизму.
Идеи Гемиста нашли другого противника, но уже в Италии, в лице греческого эмигранта Георгия Трапезундского, написавшего в 1458 г. трактат под названием ставление философии Аристотеля и Платона». В отличие от Плифона Георгий писал свое сочинение на латыни, что давало возможность обращаться к широкому кругу гуманистов и ученых, не владевших греческим языком. Георгий доказывал превосходство Аристотеля над Платоном во всех отношениях, особенно в его соответствии христианскому вероучению. Это было яростное нападение на ренессансных платоников, сопровождавшееся обвинением в ереси и безнравственности, в подрыве всей христианской традиции. Чтобы доказать свою точку зрения, Георгий показал на примере Плифона, что чтение платоновских трудов может привести к отречению от христианства и к почитанию олимпийских богов64. Это наступление на Платона было отнюдь не случайным. Платонизм действительно содержал в себе определенные доктрины, которые не могли ужиться с христианством и представляли опасность для церкви. Среди них представление о совечности материи и божества, учение о метемпсихозе, требование общности имущества и жен в платоновском «Государстве» и допущение эвтаназии.
Нападение на платоновскую философию со стороны Георгия Трапезундского вызвало сильный резонанс среди гуманистов. Возмущенный дерзостью своего бывшего подопечного кардинал Виссарион ответил ему написанием своего самого главного философского труда «Против клеветника на Платона» - «In calumniatorem Platonis». В предисловии Виссарион объявил, что целью этого произведения является защита Платона от клеветнических инвектив того, кто «не просто умаляет Платона перед Аристотелем, это бы ещё было выносимо, но делает из него человека невежественного и некультурного, ничего не смыслящего ни в риторике, ни в философии, ни в метафизике, т.е. науке о нематериальных явлениях, ни в математике и ни в какой-либо иной области разумной деятельности вообще...» 5
Греческие штудии в Италии и гуманистическая мысль периода кватроченто
Современная история также ставила перед гуманистами множество вопросов. В XV в. возросло число произведений, связанных с крестовыми походами и османской угрозой. Однако успехи турецкого оружия вызывали не только страх, но и интерес к истории народа, который бросил вызов христианскому миру. В связи с этим, некоторого внимания заслуживает небольшой по объему трактат Феодора Газы «О происхождении турок», который был написан ученым для Франческо Филельфо . Газа обратился к двум византийским авторам, которые существенно расходились между собой в освещении данной проблемы, - хронисту XI - начала XII вв. Иоанну Скилице, оставившему труд под названием «Обозрение истории», и Гемисту Плифону. Согласно Скилице (Газа пишет его имя в архаичной манере Скилакс, ZKOXCLQ, турки были народом, обитавшим на севере Кавказских гор. Их могущество возросло в правление персидского султана Моамета, который пригласил турецких наемников во главе с Танкролипиксом (Таукролшф для участия в индийском походе. Разрыв между союзниками привел к войне, которая закончилась гибелью Моамета и провозглашением новым султаном Персии
Танкролипикса174. За фигурой Моамета стоят две исторические фигуры, которые Скилица, а за ним и сам Газа ошибочно принимали за одну. Это султан Махмуд, правитель Газневидского государства (998 - 1030), который совершил ряд опустошительных походов в Индию, и его наследник Масуд. Если при Махмуде сельджуки получили право поселиться в Хорасане, то в правление Масуда они разгромили империю Газневидов, после чего предводитель турок Тогрул-бек (греч. Танкролипикс) был провозглашен сначала эмиром Хорасана, а после взятия Багдада в 1055 г. - султаном.
Сообщая Филельфо о другой точке зрения на происхождение турок, принадлежащей Плифону, Газа оценивает её скептически. По мнению Плифона, их далекие предки обитали в пределах Паропамиса (современного Гиндукуша) и назывались паропамисадами (ol Пароллцшабаї). Разгромленные во время индийского похода Александра Великого, они не забыли обид и много веков спустя стали мстить грекам, угрожая гибелью Византийской империи . Газа считает эти утверждения Плифона безосновательными и даже надуманными, отмечая, что Скилица претендует на большую историческую достоверность хотя бы потому, что ближе к описываемым событиям на четыреста лет17. Кроме того, сведения, сообщаемые Скилицей, пишет Газа далее, согласуются с данными Страбона. Последний упоминает среди восточных народов куртиев (КлЗртюі), в которых ряд исследователей видит предков современных курдов. Согласно Страбону, куртии заселили гористые местности в северной части Мидии Атропатены и Армении. Эти сведения Газа связывает с сообщением Скилицы о турках на северном Кавказе, отмечая, что этот автор также называет турок куртами (КоїЗртої) . На данном основании Газа делает вывод, что куртии, курты и турки один и тот же народ, часть которого ушла в Азию, а другая - в Европу, так как Скилица упоминает турок, живущих у берегов Дуная в Паннонии. При императоре Льве VI эти турки (Скилица, вероятно, писал здесь о тюркоязычных кабарах) вместе с венграми выступили союзниками византийцев в борьбе с болгарами . Различия в написании КлЗртюі у Страбона и КоїЗртої у Скилицы, замечает Газа, связаны с особенностями древнегреческой и византийской фонетики. Ромеи обыкновенно использовали сочетание «омикрона» с «ипсилоном» там, где эллины писали один лишь «ипсилон». Для большей убедительности Газа сопоставляет несколько древнегреческих слов, таких как КтЗцг), 5гю, цид и обд, с их средневековыми греческими аналогами - КоїЗдаї, 8оіЗо, дшс; и oovq. Поэтому византиец Скилица писал название народа через отЗ, а Страбон через іЗ. Появление слова «турки» Газа объяснял перестановкой согласных, которая привела к вытеснению прежних форм КдЗртюі и КоїЗртої в пользу Тиркюі и более краткой формы ТоїЗркої, которые использовались современниками Газы179.
Если мы обратимся к географической мысли раннего итальянского Возрождения, то увидим в числе наиболее уважаемых авторитетов античности Птолемея и Страбона. Географическая традиция Птолемея в целом не погибла на Западе в период средневековья. Основные теоретические принципы оставались доступными ученой публике, хотя большая часть того, что было известно из Птолемея на Западе было переведено на латынь из арабских космологических и астрономических текстов80. Первый гуманистический перевод его «Географии» выполнил Якопо д Анджело, но идея создания латинской версии, а, возможно, и сама рукопись, с которой работал гуманист, принадлежали Мануилу Хрисолору. Якопо сделал перевод между 1406 и 1410 гг., посвятив его своему патрону, римскому папе критского происхождения
Александру V (Петру Филаргусу), однако его версия не содержала карт . Самое раннее упоминание латинских переводов последних относится к 1427 г. к атласу Нанси, который содержал двадцать шесть птолемеевых карт, переведенных ex greco exemplari для кардинала Гийома Филлястра из Реймса. В Италию греческий атлас с картами был привезен из Франции в 1431 - 1432 гг. кардиналом Джордано Орсини, который был знаком с Филлястром и, возможно, получил его греческий экземпляр . Большая популярность «Географии» в течение XV столетия и следующего объясняется её содержанием. Это сочинение Птолемея, в котором при помощи системы координат точно определено местоположение огромного (ок. 8000) числа географических пунктов; коническая проекция карты, являвшаяся шагом вперед по сравнению с цилиндрической проекцией Марина Тирского, а также его идея о значительной протяженности Азии на восток, которая, вместе с предположением Аристотеля об узком море между Индией и Испанией, вдохновила Колумба к великому открытию, - все это оказало значительное влияние на географическое знание Ренессанса.
В отличие от Птолемея другой знаменитый географ античности Страбон не был известен западной ученой публике вплоть до XV в. В результате проведенного исследования Мильтону Анастосу удалось убедительно доказать, что до этого столетия ни одна из рукописей Страбона не достигла западных библиотек и главные основы и общие принципы географического сочинения этого автора были целиком и полностью недоступны на Западе . Первым, кто познакомил итальянский ученый мир со Страбоном, был византиец Георгий Гемист Плифон, прибывший на Флорентийский собор в составе греческой делегации. После своего возвращения из Италии в 1439 г. Плифон подготовил множество выдержек из Страбона, пользовавшегося огромным авторитетом у византийцев, с целью убедить своих западных друзей, что географическая система этого автора во многих отношениях превосходит математическую географию Птолемея . Сделанные им выдержки составляют трактат из пяти разделов, под заглавием «Из географических книг о Земле и форме ойкумены», однако второй раздел этого трактата, «Исправление некоторых неверных утверждений Страбона» (ДюрОюац evicov TCJV OUK opQcoc, їжо Ітра(3апю ; Xeyouevcov), представляет самостоятельное сочинение
