Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Топография дискурса об искусстве
1.1. Исходные основания исследования
1.2.Формы наблюдения
• Язык и взгляд
• Оппозиции
• Позиции
1.3. Способы описания
• Термины и концепты
• Новый метаязык
1.4. Языковые игры
• Репрезентация
• Ориентиры
• Стратегии и методы
1.5. Выводы
Глава 2. От пустоты к симулякру
2.1. Модус шизоидности в утопии постмодерна
2.2. Между симуляцией и интерпретацией.
2.3. Разоблачение формы (визуальность и тектуальность в практиках Московской концептуальной школы)
2.4. Патафизика маски
2.5. Выводы
Глава 3. Границы текстовой реальности
3.1. По ту сторону концептуализма
3.2. Среда обитания
3.3. Политика
3.4. Выводы
Заключение
Введение к работе
Проблемной областью данного исследования является динамика изменений постмодернистской идеологемы, помещенной на этапе конца 80-х 90-х годов в ситуацию постперестроечной России. Обозначенная динамика рассматривается в контексте диффузии теории постмодерна и актуальных художественных практик (в данном случае берутся те сферы теоретического дискурса, которые оказали непосредственное либо косвенное влияние на актуальное искусство и арт-критику).
Проблема взаимодействий/влияний постструктуралистской (французской по преимуществу) философии и российского актуального искусства (в начале 90-х выступавшего под флагом постмодернизма), может быть развернута как в сторону диалога восток - запад так и в сторону диалога теория - практика. В данном случае пространственная и междисциплинарная фигуры взаимоотношений несимметричны. Первая ставит вопрос о трансляции смыслов на уровне конвертируемости/не конвертируемости культурного контекста (западного и восточного или посткапиталистического и постсоветсткого) вторая о конвертируемости/неконвертируемости языков и знаков в рамках различных систем высказывания (философии и искусства)
2. Гипотеза и проблемное поле
С нашей точки зрения не существовало односторонней трансляции постмодернистских идей с запада на восток, поскольку в российской ситуации второй половины 80-х в философском и концептуальном кругу уже оформилась собственная версия постмодернистского дискурса (не только текстов, подходящих под определение «постмодернизм» но и осознанного манифестирования способа высказывания как постмодернистского). Российское актуальное искусство конца 80-х - начала 90-х и теория постмодерна1 (транслировавшаяся через круги культурологов и философов) представляли собой поздний постмодернизм, отличавшийся от популяризированного словарями варианта постмодерна базирующегося на идеологии западных 70-х (Ч.Дженкс, Ж-Ф.Лиотар, В.Велш)
Гипотеза состоит в том, что система теоретических текстов (философские -психоаналитические) и художественных практик представляла собой специфическую версию постмодерна сложившуюся в результате взаимообмена, интерпретации и визуализации текстов друг друга, В тесном взаимодействии искусство и философия порождают идеи и транслируют их. Процессы экспансии идут не снизу или сверху, а горизонтально. Художники визуализируют сформировавшуюся в рамках постмодернистского дискурса идеологию, и наоборот, аналитики искусства, критики, философы артикулируют закодированные в нем смыслы и значения. Постмодернистские /постструктуралистские идеологемы экстраполируются арт-критиками на пространство произведений с целью их интерпретации и структурации - как способа очерчивания собственного поля постмодерна (это было актуально в тот момент, когда постмодерн нес заряд новизны и являлся выгодной рыночной стратегией).
Особенно очевидно тесное переплетение художественных и философских практик позднего постмодернизма в деятельности Московской концептуальной школы, в кругу которой сформировались и ретранслировались большинство концептов русского постмодерна и был выработан особый тип дискурса, который так же может быть причислен к постмодернистскому.
Основной целью исследования является ответ на вопрос о специфике русского постмодерна, для чего проводится реконструкция современных дискуссий и практик в указанном выше проблемном поле. Мы стремимся конкретизировать постмодернистскую парадигму применительно к отечественной ситуации и предположительно обозначить динамику и перспективы ее дальнейшего развития.
В диагностику дальнейшего развития входит изучение возможностей формирования пространства интенсивного обмена между сферами творческих новаций и сферой потребления (система арт-рынка и музеев). Возможность или невозможность реализации идеи современного искусства как открытой, публичной системы, имеющей доступные для посещения широкими массами экспозиционные пространства. Реализация этой идеи на уровне государственной политики была характерна для западного постмодерна конца 70-х начала 80-х годов и нашла некоторое остаточное отражение в проблематике публичного и социального искусства российских 90-х.
4. Задачи
Построение схемы динамического развития коммуникационных процессов между сферами теоретического и практического дискурса. В рамках этой задачи необходимо:
а) Обозначить процессы возникновения функционально значимых смысловых единиц специфических по отношению к предыдущему этапу. Появление новых знаков и значений как в сфере терминологического аппарата (для теории) так и в сфере речи и языка, прагматики актуальных художественных практик,
б) Рассмотреть 90-е как этап интенсивного информационного обмена между различными сферами информационного поля (психо-лингвистикой, семиотикой, философией с одной стороны и современных художественных практик с другой).
в) Проанализировать наблюдаемые в данный момент результаты динамического процесса - появление конвенционально установленных единиц (конвенциональность - превращение знаков в культурные объекты), т.е. объектов, включенных в культурный фонд данной социо-культурной общности. Критерии художественных ценностей данного момента времени, различия между искусством и не искусством. Динамика категории ценности в дискурсе о современном искусстве.
5. Метод
Взаимодействие постмодернистского дискурса, частью которого является дискурс о современном искусстве и современного искусства как такового будет рассматриваться в контексте информационного обмена и диалога (между сферами теория-практика, восток-запад, утопия - прагматика и т.д.). Необходимые теоретические модели (в соответствии с принципом программного эклектизма) будут привлекаться из сферы постструктуралистских текстов. Будет использоваться сочетание различных теоретических подходов (лингвистический, психоаналитический, социологический).
Контент-анализ будет задействован в описании языковых игр (выявление терминов с наибольшей частотностью употребления), психоанализ в описании причин и результатов антропологических сдвигов, в симптоматике диагностике и прогнозировании (фокус антропологии), а теории информационного обмена и коммуникации (фокус прагматики) в описании смысловых потоков их адресатов и адресантов, траекторий их перемещения
6. Предмет
Предмет работы - взаимоотношение теории и художественной практики в ситуации постмодерна.
Доминирование слова практика в словосочетаниях подразумевающих искусство не случайно. В данном контексте оно напрямую отсылает к переводу
идеологии в процессуальную сферу, что несет за собой непременные мутации как в области самих идей ,так и в области полученных результатов, которые обязательно расходятся с ожидаемыми. В ситуации постмодерна отношения теория / практика горизонтальны и соответственно не могут быть описаны в логике вертикали идеального /реального. Идеи постмодерна проникают в культурный код путем диверсий, а не путем предписаний. Постмодерн, как известно .ориентирован на разрушения вертикалей, что в значительной мере подтверждается актуальным процессом - переводом художественной деятельности в режим потребления/производства, для которого характерно децентрированное распределение власти по институональным и рыночным структурам (отсюда -как антитеза- -идея корпоративности и популярность левых идеологий).
Художественная практика, выступающая, с одной стороны, в роли материала для формирования теории постмодерна, с другой стороны,, является продуктом постмодернистского видения мира.
Необходимо дистанцироваться от соблазна проекции теории на практику, и наоборот. Теория и практика - элементы игры, при новом повороте взгляда образующие новые конфигурации культурного ландшафта, в этом смысле нет необходимости описывать ландшафт (постоянно меняющийся), но имеет смысл описать саму игру. Третьим элементом в игре будет сама фигура Постмодерна как мифологического персонажа на рынке стратегий и технологий. Постмодерн в рыночном залоге - пустая форма, наполняемая различным содержанием в зависимости от контекста.
7. Объект.
Объектом данного исследования является взаимодействие идеологии постмодерна и актуальных художественных практик в российском искусстве (преимущественно Москвы и Петербурга ) последнего десятилетия двадцатого века ( конец80-х -90-е гг.). Основания для данного выбора следующие:
а) исследования, проводимые в сфере микродинамических изменений , позволяют избежать широко распространенных схем типа
дионисийское/аполлоническое и применения «общих законов» типа эволюционных или волновых, которое несет на себе отпечаток обобщения «вторичной историоризации»: т.е. проекции ценностей настоящего на прошлое;
б) исследования ближайшего периода времени в ракурсе проблем, имеющих место здесь и сейчас, предполагает осмысление фактов, так или иначе связанных с еще актуальными идеями и ценностями.
О наступлении эры-постмодерна следует говорить в контексте популяризации самого термина постмодерн2. На западе она произошла в конце 70-х и достигла своего пика в середине 80-х. В России мода на термин пришлась на конец 80-х, начало 90-х ,а его массовое распространение - середина того же десятилетия. Здесь критерием популярности служит количество обзорных публикаций,3 а также выход термина за рамки узко-профессионального дискурса и включение во все более широкие области междисциплинарных исследований, массовой культуры и массовой информации.
Русский постмодерн прежде всего представлен именами философов, литературоведов, писателей. Русский постмодерн в искусстве (как культурологическое обобщение и своего рода бренд) формировался под влиянием уже сложившихся на момент его появления таких течений, как соц-арт, концептуализм и апт-арт (русский аналог «новой волны») 80-х, а позднее и русского акционизма 90-х, обнаруживавших с постмодерном родство вплоть до момента инфляции термина.
Фокус взаимоотношений областей практики и теории видится нам в антропологическом измерении, т.е. в том пространстве, где на мгновенье возникали «мерцающие» точки встречи (теоретика, художника, зрителя) с опытом «неконвенционального искусства» пусть иллюзорным и кратковременным, но выходящим за пределы институционально-политического опыта «общества спектакля»4. Конфигурация этих точек, их стремление расположиться в «полосе неразличения», фактически находящегося уже за сферой искусства - вот что наиболее интересно исследовать в контексте поставленной проблемы.
Вектор художественного действия, направленный в сторону инновации, отвечает на требование рынка, но в глубине своей имеет стремление к выходу за пределы производственно-проектно-инновативных отношений. Социально-экономическая детерминированность искусства есть рамка и она же объект, задающий пространство движения и формы преодоления этой заданности.
Мы намереваемся проследить соотношения постмодернистского дискурса и художественной практики на примере Московской концептуальной школы (как пессимистичного варианта постмодерна: основная интенция- бегство, уход) и леворадикально ориентированного акционизма (как оптимистично настроенного: активного в отношении общества аналога). При этом мы постараемся избегать прямых проекций или историко-хронологических цепочек заимствований.
Один полюс исследования (динамика функций художника и функций искусства, критерии ценности, специфика отечественной ситуации, перспективы ее дальнейшего развития) относится к институционально-политической сцене (в том числе и механизмы реинтеграции в сферу западного художественного рынка), что представляет собой прагматический срез ситуации
Другим полюсом является антропологическое измерение (существование человека), как субъективная локализация проблемы существования современного искусства.
8. Актуальность
Данное исследование включает в себя анализ размытого представления о постмодерне и «кризисах» современного искусства, оценку российской ситуации как одного из структурных витков постмодерна, нового по отношению к ранней фазе.
Построение динамической схемы развития позволит представить вероятные пути достижения «желаемого» выхода из кризиса и в то же время прояснить, что является «объектом желания» для российской художественной ситуации (включение в международный художественный контекст, система социальных институтов, поддерживающих современное искусство, арт-рынок и т,д,) и каковы способы приближения к нему.
Произошедшее к концу 90-х изменение конъюнктуры (о котором свидетельствует падение популярности термина постмодерн) необходимо проанализировать. Описание художественных стратегий российского искусства 90-х, в том числе сложившихся под воздействием идей постструктурализма ,имеет как историко-архивную, так и практическую ценность, поскольку смена конвенциональных условий действия в сфере актуальной культуры требует соответствующего быстрого реагирования.
9. Новизна.
Вместе с распадом социалистического блока, исчезновением СССР, разрушением Берлинской стены символическое измерение постмодернистского дискурса неожиданно приобрело характер парадоксальной реализации в социальном пространстве, чем окончательно дезориентировало и без того запутанную систему ценностных координат. Возникает ряд расхождений между теорией (утопией) и существующим художественным процессом. Так, утверждение об иллюзорности динамических изменений в «детерриториализованном» художественном пространстве опровергается фактом занесения постмодерна в раздел истории как идеологии вчерашнего дня.
Но наиболее противоречивым тезисом постмодернистской системы идеологем стал декларируемый кризис репрезентации (и, следовательно, власти) и вопрос о возможности художественной практики в условиях данного кризиса.
Уже структурализм (в лице Барта) приравнял себя к художественной деятельности. И в этом равенстве слово «деятельность» (практика) стало ключевым3. Способность воображения, не случайно вьщеленная у Барта курсивом, - вот сфера, где художественная и теоретическая деятельность становятся близки. Следуя путем уже предложенной аналогии, мы повторим ту же операцию в отношении заявленных нами предметных областей. Итак, это общность практики и теории. В случае структурализма Барт выбирает приставку «моделирующая»6. Какой будет эта характеристика в случае постмодернизма и современного искусства - «симулятивная»?
10. Предполагаемые результаты и ключевые выводы
• Теория, методология и практика не накладываются и не совпадают друг с другом, но образуют конфигурацию точечных соприкосновений, Это «точки» концентрации насилия и соблазна, обратимости отношений субъекта и объекта взгляда. Насилие неизбежно, как неизбежна интерпретация (также являющая себя в рамках постмодернистской идеологии как акт насилия по отношению к Тексту и авторской Интенции), поскольку меняет первоначальную картину мира.
• Постмодернистский оптимизм свойственен (как на Западе, так и в России) ранним фазам становления идеи, когда его пафос состоял в романтическом сопротивлении власти, догмам, структурам, нормам, в противопоставлении плюрализма языков и подходов унифицирующей силе идеологий. Это чаще всего «левый» постмодерн, опирающийся на постфрейдистские и постмарксистские теоретические тексты. В своем «позитивном» обличьи постмодерн воспринимался на Западе в качестве выхода из кризиса «принуждения к новому» и порождал всплеск креативности в виде новых знаков и объектов, а в итоге и нового языка (с поправкой на парадоксальность этой новизны тотально погруженной в цитатность, репродукцию, манипуляцию и т.д.). Продолжая логику последовательной смены стилей, эта точка зрения приводит исследователей к желанию ограничить постмодернизм определенными направлениями и школами.
• В России леворадикальный постмодерн пытался смоделировать измерение, в котором постмодернистская утопия ускользания, расщепления, сопротивления власти смогла бы избежать коньюктуры, политизации, ограничения рамками «общества спектакля», тупика тавтологии.
• Постмодернистский пессимизм8 приходит вместе с инфляцией термина -включением его в массовую культуру. То, что недавно было модным, вскоре и на Западе и в России начинает вызывать критику, обвинения в реакционности, скептическое отношение. Эта стадия характеризуется кризисом, ощущением тупика, стены, препятствующей дальнейшему движению. Крушение романтических идеалов противостояния власти норм, истин, институций происходит в виде создания конвенциональных объектов, включенных в культурный фонд. Это ощущение очередного кризиса аналогично «стене языка»9. «.. .теория всегда рано или поздно создает стену, которую может разрушить только праксис»10. Эта стена не только отделяет субъекта от объекта, но навсегда отчуждает субъекта от собственного Я. «В искусстве это выявляется в тотальной аллюзивности и цитатности, насыщенности шоковыми приемами (именно в силу понимания их языковости постмодернизм так легко обращается к эпатирующим темам и приемам. Ныне, описывая постмодернизм, особенно с позиций предыдущего культурного сознания, стараются подчеркнуть его как бы разрушительность, безысходность подобного способа бытования в культуре и описания ее».11
11. Состояние разработки проблемы.
К настоящему моменту имеется большое количество междисциплинарных исследований, прямо посвященных эстетике русского постмодерна (постмодернизма), или косвенно затрагивающих эту тему
Можно выделить следующих авторов, занимавшиеся теоретическим оформлением становления русского постмодерна и оснащением его рядом западных концептов: Б. Гройс, М. Рыклин, В. Тупицын, М. Тупицына, Е. Деготь, Н. Маньковская,, В. Руднев, В. Курицын, Старопанова, А.Якимович, К.Разлогов. Среди этих работ12 можно выделить энциклопедически обобщающие (Ильин, Руднев, Маньковская., Курицын), и те, которые теоретическими инновациями существенно влияли на формирование российского арт- дискурса (Тупицыны, Гройс, Рыклин). Кроме того, было издано несколько словарей и энциклопедий по постмодерну.
12. Источники. Работы западных теоретиков: философия, социология, культурология, семиотика психоанализ и арт-критика, находящиеся в поле постмодерна и постструктурализма. Каталоги: русское искусство 90-х
Популярные издания: «обобщающие» монографии-компендиумы, словари. Этот вид источников предполагает обобщающие, т.е. вторичные интерпретации уже существующих идей, демонстрируя этапы оформления постмодерна в миф; в них идеология осуществляет трансляцию идеологемы для массовой публики. На Западе эту функцию осуществляли философы ( Лиотар, Велып), социологи ( Хассан), архитекторы - (Дженкс), искусстовведы и кураторы( Олива, Портогези) и т.д.. У нас подобную функцию (продвижения постмодернизма на рынок идей) взяли на себя культурологи и философы,в ряде случаев также выступавшие кураторами художественных проектов (Б. Гройс, Е. Деготь, В. Руднев, В.Курицын, Н. Маньковская)
Профессиональный дискурс: тексты, ранее недоступные для широкой публики, способствовавшие формированию герметичного языка, ретранслирующие на следующем этапе внутренние тексты для широкой публики и частично встраивающие их в массовую культуру.
13. Практическая значимость
Материалы диссертационного исследования использовались диссертантом в педагогической и кураторской деятельности (курсы по арт-менеджменту и истории современного искусства в Московской Высшей школе социально-экономических наук, факультет менеджмента в сфере культуры (совместно с Ю.Никичем); в Институте Натальи Нестеровой, факультет истории искусства, в Школе юного журналиста при МГУ; две лекции «Типы проектности» и «Художественные стратегии»- в Новосибирском Центре современного искусства, проводился семинар по проблемам «искусства социального действия» в рамках Ярмарки социальных и культурных проектов(г. Тольятти)
14. Апробация работы
Основные положения и выводы исследования излагались на следующих конференциях и в печатных работах:
1. Доклад «Современное искусство и общество» на конференции "Типология и типы культур в РИК (Российский Институт Культурологии) 1998
2. Доклад «Художественная практика в ситуации постмодерна» в Самарском художественном музее 1999
3. Доклад «Патафизика маски» на конференции «Карнавал и маска в культуре» РИИ (Российский Институт Искусствознания) 2000
4. Доклад «Художественный проект в городской среде» на семинаре по проблемам public-art в рамках фестиваля «A-real» Екатеринбург. ГЦСИ 2003
5. Хронология художественной жизни Москвы и Петербурга 90-х для каталога "Звезда МГ"
6. Фомичева Н. По ту сторону симулякра. (современное искусство и общество) // Культурные миры. Материалы научной конференции «Типология и типы культур: разнообразие подходов». - РИК.- М., 2001
7. Фомичева Н. Разоблачение формы (Текст, книга и практики Московской концептуальной школы) //Языки культур. - РИК. - М., 2003
8. Фомичева Н. Искусство и терапия (междисциплинарные формы деятельности) // Материальная база сферы культуры. Научно-информационный сборник. вып.З., Ргб., М., 2003
9. Фомичева Н «Искусство или оружие» // «Сообщение» 2004, №6
