Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Картина мира как философская категория
1.1. Категориальный аппарат исследования центрального ядра культуры 15
1.2. Методы изучения картины мира 25
1.3. Венгерская культуры XIX в. как предмет культурологического исследования 44
Глава II. Образы венгерской картины мира середины - II половины XIX в 52
2.1. Пространство, время и движение в венгерском образе мира 52
2.2. Образы жизни и смерти в венгерской культуре 63
2.3. Восприятие и познание в венгерской картине мира 79
2.4. Семемйно - возрастные особенности венгерской этнической картины мира 90
2.5. Эмоциональный мир венгерской культуры 107
Заключение 133
Библиографический список 140
- Категориальный аппарат исследования центрального ядра культуры
- Пространство, время и движение в венгерском образе мира
- Восприятие и познание в венгерской картине мира
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Этнические процессы в современном мире развиваются одновременно в нескольких направлениях. Национальная конвергенция сочетается с ростом внимания к традиционным элементам культур. В постмодернистской ситуации наблюдается усиление диффузивных процессов, в ходе которых многие содержательные элементы культуры становятся достоянием иных обществ. Актуализируются ментальные признаки этносов, которые все более переходят на осознаваемый уровень культуры, превращаясь в определенные модели поведения, получающие как положительную, так и отрицательную окраску со стороны их носителей. Разрабатываются новые методологические подходы к изучению национальной идентичности.
Поиск конкретного содержания категории, которую принято называть «этосом культуры», «центральной зоной культуры», «картиной мира» приобретает все большую актуальность и занимает все более существенное место в мировой и отечественной науке. В данном случае речь идет о выявлении сущностных черт национальной культуры на основе материала профессионального искусства одного из наиболее репрезентативных периодов в истории этноса.
Интеграционные процессы, свойственные современному обществу, ослабляют национальное содержание культуры. В особой степени данная проблема характерна для восточноевропейских обществ, активно включенных в процесс вестернизации, а потому отказывающихся от своих культурно-ценностных установок. Но это не означает полного исчезновения национального своеобразия отдельных национальных сообществ. Напротив, по замечанию Э. Геллнера, теоретически каждый этнос готов пережить период своего национального подъема в период продолжающейся модернизации.1 Этот процесс может сопровождаться как положительными
См.: Геллнер Э. Нации и национализм. - М.: Прогресс. 1991.
4 явлениями, например, расцветом национально окрашенного искусства, возникновением новых оригинальных философских систем, так и отрицательными - в частности, вспышками национализма и ксенофобии. В этой связи знание национальных особенностей культуры того или иного этноса приобретает особую важность, поскольку позволяет нам прогнозировать и предвидеть многие коллизии этнических процессов в рамках современного общества.
Необходимо заметить, что как мировая, так и общественная историография отнюдь не изобилует обобщающими исследованиями в рамках заданной темы. Изучение национальных культур на основе текстового материала пока еще не стало непреложным фактом в науке, несмотря на повышающееся внимание к «понимающей» культурологии. Обобщающие труды по философскому обобщению этнических аспектов венгерской культуры в отечественной литературе отсутствуют по сей день.
Объектом исследования выступает венгерская культура периода модернизации (начиная с 40-х годов XIX века), несущая в себе смешанные черты как сугубо традиционалистского и даже архаического происхождения, так и зарождающегося современного общества.
Предметом работы является этнокультурная картина мира венгерского народа, сложившаяся к середине XIX в., как наиболее общее проявление центрального ядра культуры, отраженная в произведениях художественной литературы середины-второй половины XIX в.
Современное состояние проблемы. В данной работе затрагиваются две проблемы, существующие в науке автономно и получившие разную степень осознания.
Первая из них связана с построением методологий изучения систем ценностных координат конкретных национальных культур.
Задача построения ментальных проекций культур была поставлена в XVIII в. немецкими философами В.Гумбольдтом и И.Гердером. В.Гумбольдт предложил решать данную задачу через сравнительный анализ лингвистических систем. И.Гердер в развернутом виде дал описание
5 характерных признаков психологии и образа мышления европейских народов.
В XIX в. создавалась система изучения национального характера.
Г. Лацарусом, М. Штейнталем, В. Вундтом была заложена традиция
fr использования психологического метода при изучении центрального ядра
культуры. Названные ученые широко использовали понятие национального характера.
С другой стороны, в рамках парадигмы психоанализа, в первую очередь,
в трудах К. Юнга был обоснован подход к изучению культуры, как поля
проявления коллективного бессознательного (архетипов) через систему^
" символических образов, обуславливающих отношение того или иного этноса
к миру.
Начиная с конца XIX в., в обиход западных ученых (Ф.Боас, Р.Бенедикт,
А.Кардинер, К.Дю-Буа, К.Клакхон, Ф.Стродбек, Р. Редфилд) входят такие
категории, как этос культуры, модальная личность, центральная зона
культуры, ценностные установки, этническая картина мира. Названные
исследователи работали в рамках парадигмы психологической антропологии.
Занимаясь полевыми исследованиями первобытных народов, основное
внимание они уделяли поиску содержания сущностных основ национальных
культур. На современном этапе в рамках заданной этими учеными
_ парадигмы ведется дискуссия по вопросу о том, что является исходным
материалом для построения моделей культуры, - общество или личность. В дискуссии принимают участие американские ученые К.Гирц, Д.Уайтинг, Д.Уайт, Т.Шварц.
На основе воззрений В.Гумбольдта, уже в XX в. сложилась школа
изучения системы мышления и психики народов на основе языка.
4 Лингвистическая парадигма в культурологии связана с именами Э.Сепира,
Б.Уорфа, А.Вежбицкой, А.РЛурия.
В первой половине XX в. в отечественной науке данная проблема также решалась в русле психо-лингвистической парадигмы (Г.Г.Шпет, В.М.Бехтерев, Л.С.Выготский). В основу исследований российских ученых
легли категории типических коллективных переживаний, коллективного сознания и бессознательного.
Значительный вклад в решение проблемы взаимосвязанности мыслительной и речевой деятельности внес Б.Ф.Поршнев. Обобщив опыт своих предшественников, он пришел к выводу, что способ мышления во многом зависит от речи, а, следовательно, и от формы языковых построений. Категория ментальности была введена в научный обиход французскими историками, - представителями школы «анналов» (М.Блок, Л.Февр, Ж.Ле Гофф). Эти ученые первыми попытались выявить на основании исторических источников внутренний мир человека (на примере средневековой эпохи), понять его мироощущение.
К исследованиям школы «анналов» близки работы А.Я.Гуревича, Ю.Л.Бессмертного, А.Л.Ястребицкой также вскрывающих ценности общества средневековой Европы, и Г.Д.Гачева, описывающего национальные картины мира. Ученый достигает свою цель через разрешение бинарных оппозиций, таких, как время и пространство, личность и коллектив и.т.д.
Вторая проблема связана с философским аспектом изучения венгерской культуры XIX в.
Для венгерских авторов данного периода (Ш.Петефи, Я.Вайда, Я.Эрдеи) свойственен взгляд на современную им отечественную культуру, как на молодой, зарождающийся организм. Особое место в их сочинениях получает характеристика венгерской культуры на фоне другого, в роли которого выступает духовная жизнь Европы. Проблема национального самосознания рассматривается ими через призму обострения политической жизни
В XX в. в литературно-публицистической среде Венгрии получила распространение негативная этническая саморефлексия. Широко рассматривалась проблема соотношения венгерского и европейского. Данный вопрос стал доминирующим для многих венгерских писателей и мыслителей (Л.Немет, М.Бабич, П.Эстерхази, Д.Керестури) после того, как в начале XX в. он был поставлен поэтом Э.Ади.
Изучение венгерской культуры второй половины XIX в. велось преимущественно историками, филологами, искусствоведами, труды
7
которых не в особой степени насыщены философскими обобщениями. Лишь
в отдельных работах в имплицитной форме заложены выводы общего
характера. В литературе по изучению венгерской культуры позапрошлого
века немалый акцент делается на решении проблемы соотношения
' романтизма и реализма, поскольку первое направление играло в Венгрии
особую, в большей степени определяющую, нежели в соседних странах, роль. Данная проблема распространяется как на литературу, так и на визуальное искусство и музыку.
Значительный вклад в изучение родной литературы внесли писатели
Д.Ийеш и А.Гидаш. В их работах нашли место размышления о заложенном в
* культуре характере мировоззрения венгерского этноса.
Для современных венгерских литературоведов (И.Шетер, А.Серб, К.Хорват, Л.Сиклаи) свойственно ассоциировать проблематику анализа творчества отечественных авторов с поиском сущностных основ культуры Венгрии XIX в. В качестве оппозиционарных универсалий, вокруг которых ведется дискуссия об эстетическом идеале венгерского народа, служат романтизм и реализм. Данные направления рассматриваются названными авторами в качестве возможных средоточий черт картины мира венгров на заданном этапе.
В отечественной науке изучение венгерской культуры носило
фрагментарный характер. Определенных школ в данном направлении здесь
не сложилось. Несмотря на идеологическую заинтересованность во
внимании к культурному наследию социалистической страны, исследование
венгерской проблематики наталкивалось на серьезный языковой барьер. Как
правило, исследование венгерской культуры в отечественной науке носило
специализированный узконаправленный характер. Отечественные ученые
Ч» (литературоведы, искусствоведы, историки культуры) собрали достаточный
эмпирический материал, однако обобщений культурологического характера сделано не было.
И.Неупокоевой был выявлен ряд особенностей венгерского романтизма, поставленного особняком в эстетической картине мира, свойственной Восточной Европе в начале XIX в.
8 Аналогичная тема была развита в монографиях А.Гершковича, крупнейшего отечественного исследователя творчества Ш.Петефи. А.Гершкович стал единственным из своих коллег, кто поставил проблему отражения эстетического идеала венгерского народа в творчестве поэта.
% Работы К.Шаховой, О.Россиянова и Я.Штернберга в немалой степени
испытали давление идеологического пресса. Значительное место в трудах литературоведов занимает обоснование тождественности в развитии европейской, российской и венгерской культуры. Во многом, ценность исследований заключается в наличии анализа произведений венгерских авторов, не переведенных на русский язык.
^ В центре данной работы лежит анализ художественных,
публицистических и философских произведений венгерских авторов середины — второй половины XIX в. Данный выбор исходит из представления о художественной форме как о наиболее свободном методе самовыражения, с помощью которого автор способен передать установки
'г
собственного мировоззрения. А последнее в данном случае интересует нас как средоточие этнических представлений о мире и о самих себе. Подобную возможность предоставляют и работы, созданные в свободной философской форме.
Выбор авторов обусловлен их определяющим местом в истории
^ венгерской культуры. Данная оценка исходит, во-первых, из повышенного
внимания экспертов, которых представляют литературоведы и искусствоведы, именно к данным авторам, во-вторых, их наибольшей популярности в Венгрии, что в некоторой степени свидетельствует об отражении этими писателями основ мировоззрения собственного этноса в той степени, в какой им это позволяет их социальное положение.
Щ Главное место среди художественных источников занимают
произведения Ш.Петефи, выходца из мелкобуржуазной сельской среды, причем не только стихотворения и поэмы, но и проза, а также публицистика, статьи и письма. По мнению многих исследователей, в поэтическом творчестве Ш.Петефи обнаруживаются практически все элементы, свойственные центральной зоне венгерской культуры. Также его поэзия
9 показательна с точки зрения господствовавшей в данный период в Венгрии литературной формы. Творчество Ш.Петефи стало определенной квинтэссенцией развития венгерской поэзии за последние сто лет, включая творчество как просветителей, так и романтиков. Помимо того, оно впитало в себя фольклорные формы национальной поэзии. В публицистике и письмах поэта отразились идеи и эстетические вкусы, царившие в 40-е г.г XIX в. среди венгерской публике.
Творчество другого крупнейшего венгерского поэта, Я.Араня, мелкого чиновника по своей профессиональной принадлежности, выходца из крестьянства, также является репрезентативным с точки зрения литературной формы и выражения элементов этнической картины мира. Его ранние стихи и эпическая поэма «Толди» отражают пессимистические мотивы, свойственные венгерской культуре; в этих произведениях закрепляется самосознание нации, пытающейся догнать соседние народы.
Произведения М.Йокаи: «Венгерский набоб», «Сыновья человека с каменным сердцем», «Когда мы состаримся», «Золотой человек», «Бедные богачи» - классический пример венгерского варианта романтизма. В романах М.Йокаи просматривается эволюция венгерской литературы в 50-90-е г.г. XIX в. В этих произведениях прослеживается частичное проникновение в литературу Венгрии элементов художественного реализма. Также романы М.Йокаи позволяют судить о восприимчивости тех или иных эстетических установок. По своему социальному положению, М.Йокаи был выходцем из состоятельной интеллигенции.
Повести Л.Толнаи: «Пять форинтов», «Семейство Кери Сентишванских», «Мачеха» являют собой образец типичного венгерского критического реализма. Л.Толнаи, по основному роду занятий рядовой священник, первым в венгерской литературе стал изображать проблемы городской жизни. В его произведениях отчетливо просматривается, как романтическое видение мира пронизывает сугубо реалистическую литературную форму.
К.Миксат - самый читаемый венгерский прозаик за рубежом. Его творчество традиционно относится литературоведами к критическому
10 реализму. Однако в нашем случае творчество К.Миксата, выходца из мелкопомещичьей среды, юриста по образованию, представляет ценность в качестве носителя ностальгических чувств в отношении старой Венгрии. В его произведениях характерные для этнической культуры черты преломляются через сатиру.
Статьи поэта Я.Вайды: «О Петефи» и «Больные веяния» - ярчайший пример романтической реакции на разрушение традиционной картины мира, вызванное в результате начавшейся модернизации. Я.Вайда идеализирует «эпоху реформ» (1825-1848 г.г.), критикует этические нормы буржуазного общества, считая их порождением безнравственности.
Труд Я.Эрдеи «Настоящее отечественной философии» направлен на защиту данной отрасли знания. Я.Эрдеи пытается доказать то, что развитие философии необходимо для венгерской культуры, явно завышая при этом прошлое отечественной науки. Собственной философской концепции Я.Эрдеи не предлагает.
Хронологические рамки исследования условно можно ограничить 1842-1900 г.г. К 40-м г.г. позапрошлого столетия большинство произведений венгерских авторов начинают создаваться на родном языке писателей. Формируется ядро школы национальной литературы. В 1842 г. начал свою творческую деятельность поэт Ш.Петефи, традиционно ставящийся специалистами на ведущее место в истории венгерской литературы. Его поэзия аккумулировала как песенно-поэтический фольклор, так и достижения ранних венгерских романтиков, став, таким образом, квинтэссенцией литературного процесса в стране за предыдущее столетие.
Завершается период сменой веков. Эта дата условна: она символизирует переход искусства к модернизму. Еще в последние годы XIX в. в литературе, музыке, изобразительном искусстве начинают доминировать импрессионизм, символизм, натурализм и прочие направления, незадолго до того появившиеся в Западной Европе. В это время культура Венгрии под влиянием модернизационных процессов начинает интенсивно интернационализироваться, что делает затруднительным определение на ее основе элементов традиционной этнической картины мира.
Заданный период является одним из наиболее динамичных и репрезентативных для венгерской культуры. В эту эпоху этнос испытал сильнейшее потрясение - поражение в национально-освободительной войне 1848-1849 г.г., что вызвало к жизни воплотившиеся в культуре мощные адаптационные механизмы. Это повлекло за собой углубление национальных мотивов в искусстве и литературе, а, следовательно, в духовной жизни в этот момент с наиболее полной отчетливостью проявились черты этнической картины мира.
Целью настоящей работы является воссоздание центральных содержательных элементов венгерской картины мира, нашедшей отражение в литературе середины-второй половины XIX в. Заданная цель достигается через решение следующих задач:
Рассмотреть и проанализировать основные подходы к изучению этнокультурной картины мира, сложившиеся в гуманитарной науке; выявить соотношение понятий «картина мира», «ментальность», «этос культуры» в общем контексте философии культуры;
На основе трудов В. Гумбольдта, К. Юнга, Р. Редфилда, Г. Шпета, А.Я. Гуревича и др. построить теоретическую схему процесса изучения этнокультурной картины мира.
Сформулировать методы изучения этнокультурной картины мира через ее проявления в наблюдаемых и верифицируемых явлениях культуры.
Обосновать герменевтический инструментарий рассмотрения произведений художественной литературы изучаемого периода в качестве репрезентативного источника содержания этнокультурной картины мира, включая проблему определения соотношений между привнесенным романтическим стилем и собственно этнически окрашенным содержанием художественного произведения.
Выявить основные координаты этнокультурной картины мира венгров, характеризующие венгерскую культуру, такие, как пространственно-временное восприятие бытия, отношение к жизни и смерти, ощущение познаваемости мира, семейно-возрастное самосознание, преобладающие эмоциональные установки.
12
Дать объяснение сущностным чертам венгерской картины мира и
возникающим на основе их проявлений венгерской культуры.
Методологическая база данной диссертации построена на парадигме анализа культурного сознания, обоснованной в работах Р. Редфилда, Ф.Боаса, Р.Бенедикт, К. Юіакхона, А.Я. Гуревича, В.М. Розина. Данная парадигма подразумевает восприятие каждой культуры как самодостаточного, отчасти замкнутого организма, который объясним лишь из самого себя. Каждое общество характеризуется собственным культурным сознанием, в отношении которого не допускается оценочная характеристика. Культуры мыслятся создающимися и развивающимися параллельно по отношению друг к другу. Основными категориями в рамках данной парадигмы следует считать картину мира, менталъность, этос культуры. Значительную роль в формировании этого подхода сыграли историки, в частности представители французской «школы анналов» М.Блок, Л.Февр, Ж.Ле Гофф.
Парадигма культурного сознания совместима с отдельными положениями других исследователей культуры и общества. В частности, в настоящей работе используются результаты научных исследований К. Юнга, Д. Узнадзе, Г. Гачева, П. Бурдье, Н. Олейника, и принимается адаптивное толкование культуры, разработанное Э.С.Маркаряном в рамках функционализма, как особой парадигмы культурологии.
В данной работе используются основы понимающего метода культурологии, характерного для обозначенной парадигмы. В рамках исследования допускается отсутствие определенных культурных универсалий, и ставится акцент на уникальности изучаемой картины мира. Для выявления ментальных координат используются категории, выходящие за рамки собственно культурологии и имеющие социологический и психологический характер.
Также предложенный метод исследования опирается на концепцию герменевтики, разработанную Г.Гадамером, П.Рикером, М.Хайдегером. Выступающие в качестве источников произведения воспринимаются как
13 тексты, отражающие общие моменты культурного сознания, сконцентрированные в картине мира.
Научная новизна исследования. В ходе исследования получены результаты, имеющие значимость для философского осмысления истории и теории культуры, а именно:
Определено содержание понятия «этнокультурная картина мира» в рамках парадигмы анализа культурного сознания.
Разработан и применен инструментарий анализа этнокультурной картины мира через проявления последней в произведениях художественной литературы; в общей структуре художественных текстов выявлены герметические системы образов, обусловленные коллективными этническими переживаниями.
Раскрыты основные координаты венгерской картины мира, обнаруживаемые путем разрешения противоположных универсалий и анализа эмоционального мира, заполняющего художественные тексты.
Установлена связь между координатами этнокультурной картины мира и природой венгерского национализма, базирующегося на ощущении собственной чужеродности в Европе и устойчивом образе врага.
Практическая значимость работы определяется целями, методами и результатами исследования. Основные выводы данного исследования могут быть применены при решении теоретических научных проблем, связанных с изучением этнических типов мировоззрения и культур этносов, переживающих период модернизации, при изучении этнокультурных аспектов национальных взаимоотношений, политической истории, культурной антропологии.
Возможно использование отдельных положений диссертации при разработке курсов и пособий по культурологии, истории и философии культуры.
Апробация работы. Основные положения данного диссертационного исследования изложены и обсуждены на научных и
14 научно-практических конференциях городского, регионального, всероссийского уровней в 2000-2002 г.г.: Культура: эпохи и ритмы (май 2000 г., г. Пермь); Формирование гуманитарной среды и вненаучная работа в ВУЗе, техникуме, школе (май 2000 г., г. Пермь); Периферийность в культуре XX в. (июнь 2001 г., г. Пермь); Переходные периоды в смене культурных эпох (декабрь 2001 г.. г. Пермь); Рациональность и миф в культуре XX в. (май 2002 г., г. Пермь); Культурный мир меняющейся России (май 2003 г., г. Пермь); Формирование гуманитарной среды и внеучебная работа в ВУЗе, техникуме, школе (май 2003 г., г. Пермь).
Содержащиеся в работе положения и выводы рассматривались на совместном заседании кафедр культурологии и философии ПермГТУ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и источников из 172 наименований.
Первая глава посвящена дефиниции понятий, сопряженных с изучением культурного сознания, обзору методов реконструирования картины мира. Так же в ней выясняется особенности работы с художественными текстами как источниками культурологического исследования.
Во второй главе производится анализ художественных произведений венгерских классиков с целью поиска содержания картины мира венгерского народа, сложившейся к середине XIX в.
Категориальный аппарат исследования центрального ядра культуры
Изначальной базовой проблемой любого исследования в области культуры является дефиниция данного понятия. Вследствие плюрализма в отношении определения заданной категории, а также множества подходов к решению этой проблемы, во многих случаях исследователи ограничиваются каким-либо определенным подходом в зависимости от вопросов, поставленных в работе.
В исследовательской литературе неоднократно делались попытки классификации многочисленных дефиниций культуры. Л.Н. Коган и Ю.Р. Вишневский предпочли говорить об аспектах изучения данной категории, имея в виду относительную ограниченность каждого отдельного подхода. Они выделили генетический (культура как продукт общества), мировоззренческий (культура как продукт сознания), аксиологический (культура как совокупность материальных и духовных ценностей), гуманистический (культура как фактор развития и активизации личности), нормативный (культура как условие ориентации человека в мире) и социологический (культура как деятельность исторически конкретного субъекта) аспекты. Историк культуры Л.Е. Кертман предложил более обобщенную классификацию. Его схема включает в себя антропологический (каждая культура автономна, иерархия ценностей отсутствует), социологический (культура понимается как инструмент организации социальной структуры), философский (культура - содержание или выражение социума) подходы.
Наряду с названными, так же выделяется деятельностный подход, сформулированный Э.С. Маркаряном. Под культурой подразумевается «способность живых существ, объединенных в устойчивые коллективы, вырабатывать систему потенциально не заданных биологическим типом организации средств и механизмов для адаптации к среде и поддержания общественной жизни».1 Данное определение позволяет рассматривать деятельностный подход в качестве одного из аспектов изучения культуры, поскольку он не предполагает отсутствие или наличие локальных ограничений адаптационных механизмов. Данный факт позволяет вовлечь деятельностный и мировоззренческий аспекты в антропологическое видение культуры. В этом случае культура предстает в качестве свойственной устойчивым коллективам системы надбиологических средств и механизмов для адаптации к среде и поддержания общественной жизни, базовой субстанцией которой выступает мировоззрение коллектива. В предложенном определении сделан отказ от видения культуры как способности, что присутствует в дефиниции Э.С. Маркаряна, в пользу непосредственной данности. Также сделан акцент на множественности и вариативности систем адаптации. Мировоззренческий аспект выделен особо, поскольку закрепление элементов, с помощью которых общество приспосабливается к миру, в сознании является наиболее прочным и неизменным по сравнению с их внешними проявлениями. Ряд исследователей сосредотачивают внимание именно на духовной стороне культуры. Так, например, Л.Н. Коган и Ю.Р. Вишневский закрепляют за этим понятием следующее определение: «присущая обществу форма отражения» , что включает в себя, прежде всего, сознание в качестве субстанции культуры.
В рамках исследования содержательной стороны культуры разработан широкий ряд подходов и категорий, характеризующих специфику различных коллективных адаптивных систем. Данные категории разрабатывались в рамках различных дисциплин и парадигм. Некоторые из них, изначально, будучи четко ограниченными, постепенно расширили рамки своего
Маркарян Э.С. О генезисе человеческой деятельности и культуры. Ереван, 1973. С. 37.
Коган Л.Н., Вишневский Ю.Р. Очерки теории социалистической культуры. Свердловск, 1972. С. 10. применения, превратившись в универсальные понятия. Одной из центральных категорий данного направления является разработанное К. Юнгом понятие коллективного бессознательного. Данное обозначение заключает в себе образ мира, сформировавшийся до рождения индивида, воспринимаемый личностью априорно.1 К. Юнг предлагает достаточно обобщающую категорию, которая позволяет включать в область бессознательного элементы восприятия мира различного уровня, начиная от отношения к бытию, пространству и времени и заканчивая семейно-возрастными предпочтениями, сконцентрированные в единичных образах. Для выделения данных элементов К. Юнг вводит категорию архетипов, определяя их как «основные черты, выделенные в процессе накопления однородного опыта». В качестве примеров архетипов, разработчик данной категории приводит в пример образы бога, дьявола, колдовского демона. Однако данное им определение допускает не только наличие в коллективном бессознательном всеобщих устойчивых образов, но и вариативность архетипов в зависимости от того или иного коллектива, являющегося носителем определенной адаптивной системы. Кроме того, в качестве архетипов способны выступать не только определенные персонажи, но и абстрактные понятия, имеющие, как правило, символическое наполнение.
Архетипы могут связываться как с мифическими образами, так и со специфическим видением отдельных моментов действительного бытия, преломляемым через реальность. Исторический опыт того или иного этноса выступает определяющей силой в формировании архетипов культуры, которые могут выражаться через коллективное отношение к окружающему миру.
Развивая учение о коллективном бессознательном в рамках эстетики, Ю. Мукаржовский отказывается от ограничения группового опыта бессознательным и вводит понятие коллективного сознания, придавая ему
1 Юнг К. О психологии бессознательного// Юнг К. Психология бессознательного. М., 1996. С. 141. 2Тамже...С.141-142. значение определителя индивидуального сознания. Таким образом, индивид в роли художника способен выступать как посредник между коллективными архетипами и произведениями искусства.
В данном контексте одним из центральных становится понятие смысла, выступающего в роли содержания, которым в культуре наделяется тот или иной элемент действительности, воспринимаемый через символическо-знаковую систему. В связи с этим в поле исследования вводится понятие «первосмысла», под которым СВ. Бородавкин предлагает понимать содержание, воспринимаемое «как нечто собой разумеющееся, как единственно возможную презумпцию».2 Таким образом, автором развивается концепция коллективного бессознательного с его архетипами и коллективного сознания. Однако понятие первосмыслов предполагает расширение субстанциональной базы восприятия элементов действительности и в то же время конкретизирует содержание категории коллективного сознания.
Пространство, время и движение в венгерском образе мира
Пространственно — временное измерение бытия зачастую лежит в основе исследований, связанных с изучением ментальности народа либо эпохи. Данные категории применительно к крупному коллективу исследуются в работах Ж. Ле Гоффа, А.Я. Гуревича, Д.Г. Гачева.
Пространство и время являются одними из наиболее предельных категорий философии. Причем, данные формы существования материи практически не поддаются определению, поэтому воспринимаются как априорные явления. Представление о них во многом субъективно, так как между материей и субъектом в данном случае отсутствует гарант объективности. Пространство и время бесконечны, а потому человек способен воспринять их лишь частично, выбирая те элементы данных явлений, которые обусловлены конкретным бытием индивида и коллектива.
Видение основных количественных характеристик действительности способно найти отражение в художественной литературе в той мере, в какой коллективное восприятие проецируется на индивидуальное постижение пространство и времени.
В свою очередь, движение является неотъемлемой категорией, характеризующей пространство. Перемещение способно мыслиться либо как позитивная, либо как негативная черта. Оно может присутствовать в пространстве либо отсутствовать. Образ движения наполняет ощущение пространства реальным содержанием.
Мир в произведениях классиков венгерской литературы XIX в. представляется бесконечной равниной, лишенной вертикальной наполненности. Степь, венгерская пуста, предстает единственной возможной средой обитания человека. Подобную картину мы встречаем в поэзии Ш. Петефи:
Простор чудесной степи низовой, Из всех краев излюбленнейший мой!(«Развалины корчмы») О, степь, люблю тебя! Лишь ты душе приносишь Свободу и простор. Среди твоих равнин ничем не скован разум, Не ограничен взор.(«Аист»). То же чувство Ш.Петефи выражает и в прозе: в «Путевых письмах» он говорит: «Перед нами развернулась картина, равную которой найти очень трудно...Бескрайний, свободный горизонт открывался на восток, на юг и на запад...» В стихотворении «Альфельд», где образ пространства раскрывается наиболее осознанно, горизонталь противопоставляется вертикали, и выбор делается явно не в пользу последней.
Что мне в романтизме ваших дебрей,
Соснами поросшие Карпаты!...
Альфельд низменный - другое дело: Тут я дома, тут мое раздолье.4 Перекличка двух основных направлений пространства - тема стихотворения «Долина и гора». Здесь выбор поэта также за горизонталью. Ш. Фекете говорит в данном случае о равнинном восприятии ландшафта как ведущей характерной черте воспрития окружающего пространства поэтом.5
Лес, ограничивающий пространство и свободу движения, ассоциируется с враждебностью. В поэме Ш. Петефи «Витязь Янош» и в повести К. Миксата Fekete S. Uj adatok Petofi szineszeletehez II Kritika, 1966. № 5. Old. 47. «Имение на продажу» лес служит прибежищем разбойников. Природа в лесу тоже настроена враждебно: «Стоило им только въехать в лес, как на небо, откуда ни возьмись — вскарабкалась огромная пучина. Путники наши очутились в кромешной мгле».1
По мнению А.Я. Гуревича, негативный образ леса связан с мироощущением средневекового жителя Европы.2 В данном аспекте страх перед этой частью ландшафта воспринимается как отражение архаичного сознания венгерского народа.
Венгерское пространство не знает дорог и направлений, - оно открыто во все стороны. В такой ситуации человек неопределен, он ощущает себя потерянным, так как выбор вариантов действия (а здесь главный вид действия - перемещение) неограничен.
В ряде случаев, автор настроен скептически к окружающему ландшафту, чувствую свою обреченность пребывать здесь вечно. Главный герой романа И. Этвеша «Сельский нотариус» Янош Тенгейи восклицает: «Зеленые горы, виноградники, прекрасные руины над городом. И когда я сравниваю все это с бесконечной скукою наших мест, то хочу плакать от несправедливости судьбы, которая назначила человеческой душе находиться в этой пустыне».3
Подобная ситуация, по мнению Г. Гачева, наблюдается у всех кочевых народов, в частности, у киргизов. Основной содержательной чертой пространства кочевника он считает даль, которая есть «естественный выход для тяги души к бесконечности».4 У киргизов, как и у венгров, на первом месте открытость и безграничность. В то же время возможны и другие варианты пространственного мышления. Так в русской культуре образ пространства заполняется дорогой, которая задает однонаправленность и ограниченность вариантов.
Венгерское «степное» мышление живет свободой и именно эта ценность заставляет перейти привязанность к горизонтальному пространству в свою диалектическую противоположность: в конечном счете, венгерский разум пытается выйти за рамки плоскостного мышления, ограничивающего возможность движения.
В ряде случаев лирический герой Ш. Петефи и Я. Араня вырывается из своего степного пространства и устремляется ввысь. Становится возможным богатое использование аллегорий из области небесных тел, поэты начинают мыслить космическими категориями. Складывается впечатление, что венгр чувствует себя дома в любой части вселенной, весь мир - его убежище, он «на ты» со звездами, с солнцем, с небом. В сознании авторов отсутствует расстояние между небом и землей.
Там, где немецкие, французские, английские, русские романтики использовали гипертрофированные образы флоры и фауны, венгры наполняли свои стихи символами космоса. Внутренний мир лирического героя подчас незаметно переходит в область небесных тел.
Когда же он взвился превыше Скоплений звездных, Когда уже проник, наверно, Он в центр вселенной...1 (Ш. Петефи. «Апостол») А я сегодня страшный видел сон. Мне снилось: Солнце за Землей гналось. В отчаянье летела вдаль Земля, Пронзая тьму пустых пространств насквозь.(Ш. Петефи. «Да, это я здесь»), К. Миксат, сатирически переосмысливая мировоззренческие мотивы венгерской культуры, доводит до абсурда свободное обращение с космическими образами. Его персонаж, чудак-самодур Иштван Понграц («Осада Бестерце») обвиняет своего слугу в краже месяца, а затем приказывает похитить солнце, видя в этом акте оригинальную шутку и возможность для наживы. «Украдите солнце!.. Вот будет переполох на земле!.. Замечательная идея...Я дам много, очень много денег, и ты скупишь по всей Венгрии все, какие есть в продаже, свечи... А когда Маковник стащит солнце, и наступит кромешная тьма, мы втридорога их распродадим».1
В картине мира венгров прочно закрепляется образ пути, дороги как символа бесконечного скитания, неуспокоенности, поиска своего места в мире и в истории. «Венгерское пространство» выступает в качестве поля для бесконечных вынужденных перемещений. Наиболее выразительно ощущение непрерывного движения передано Ш. Петефи. Его лирический герой не представляем в покое:
Дорогою - пустынные места.
Ни деревца, ни травки, ни куста...
И ожил я, и я дороге рад...
И будто вдоль дорожной колеи
Цветущие кусты и соловьи...2
( «В дороге»)
Восприятие и познание в венгерской картине мира
Отражение сущности мира как реального либо как вымышленного представляет также одну из ключевых проблем при реконструировании картины мира. Сущность восприятия реальности улавливается через гносеологические категории, ряд оппозиций из которых был сформулирован К. Юнгом. Речь идет об уже упоминавшейся системе дихотомий:
1 .Рационализм - Эмпиризм.
2. Интеллектуализм - Сенсуализм.
3. Идеализм - Материализм.
С отказом от глубокой религиозности, уже рассмотренной нами, может быть связана предельная упрощенность отношения к миру, которая проходит через все анализируемые нами произведения.
Высшей ценностью в данном случае признается руководство здравым смыслом, приземленность. На наш взгляд, наиболее выразительно эту мысль выразил Ш. Петефи в стихотворении «Мудрствование и мудрость».
Что есть сей мир? Он создан кем-то,
Или извечно он стоит!
Стоять он будет бесконечно,
Или в ничто он улетит?
Живи и все! Какое дело -Что было, что еще придет, Мудр тот, кто мудрствовать не хочет! Он всех умней - философ тот!..1 В стихотворении «Небо и земля» земля выступает в качестве символа материального мира и предстает изначальной, базовой стихией, связь с которой в настоящий момент утеряна. Возвращение на землю является постоянным процессом венгерского духа.
Скорей оставлю высший мир стремлений, Пока под кучей рухнувших стропил Меня и сам он при своем крушенье Разваливаясь, не похоронил.1
(«Небо и земля») Аналогичный мотив звучит в «Человеческой трагедии» И. Мадача. Люцифер предлагает людям оставить мир высших стремлений и небесного Бога. Более привлекательной альтернативой он представляет людям бога Земли.
Для вас иного бога я найду... То - Дух земли. Еще на небесах я знал его. Он юн, красив и скромен.2 О простоте, как наиболее важной эстетической категории, Ш. Петефи говорит в своих «Путевых письмах»: «Простота - первое и самое важное правило..., Люди - лишенные простоты, лишены всего. И пусть они не утверждают, будто их мысли столь высоки, что не могут быть выражены простыми словами».3
У М. Йокаи и К. Миксата также встречаются образы и ситуации, в которых отражается стремление к приземленности. Миндеваро (М. Йокаи. «Сыновья человека с каменным сердцем») - одно из ярчайших проявлений приземленного эгоизма. Все, что его интересует - еда и вино. «Ни общественные, ни государственные дела... господина Адама не интересуют. Вздор все это! Из-за чего люди лезут из кожи вон?»4 Аналогичен, но с добавлением сатиры, другой персонаж того же романа, Зебулон Таллероши, - воплощение традиционного для восточноевропейской культуры образа дезертира. Под «дезертирством» в данном случае подразумевается отказ от служения государству ради спасения жизни. «Если вам нравится заниматься этим эфемерным делом - пожалуйста, - как бы говорят немцам и русским - А мы предпочитаем вещи более существенные».1- говорит Г. Гачев применительно к исследуемой им чешской ментальносте. Устойчивость обозначенного образа как в чешской, так и в венгерской культуре может быть объясним значительным удельным весом во всех восточноевропейских обществах крестьянских субкультур, в которых отсутствуют «государственные» ценности. Для того же Зебулона Таллероши совершенно чужда обстановка войны, в результате, он спасается в имении близкого ему по духу Миндеваро.
Патанчи (К. Миксат. «Имение на продажу») - коллекционер, но «что же...мог собирать Патанчи? Неужели все-таки кодексы Корвины, картины Рафаэля или резные безделушки? Это он-то, человек с лицом истинного венгра? Нет, нет! Патанци собирал судебные тяжбы».2
В повести «Два нищих студента» описан момент, когда вся нация охвачена безудержной радостью по случаю освобождения Ференца Ракоци из тюрьмы. В этот момент главный герой произведения, Лаци, получает письмо с положительным ответом на предложение от своей возлюбленной. «Какое ему было теперь дело до того, что Ракоци на свободе». Столь явное пренебрежение общественным ради личного было бы невозможным для иной европейской культуры.
