Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Основания применения синергетического подхода к исследованию культуры Постмодернизма
1.1 .Проблема определения содержания понятий Постмодернизм, культура Постмодернизма, их синергетическая трактовка 9
1.2. Анализ современных стратегий исследования культуры Постмодернизма 19
1.3. Синергетика и культурология как области постнеклассического научного знания 33
1.4. Онтологические и гносеологические основания синергетического исследования культуры Постмодернизма 42
1.5. Методология синергетического исследования культуры Постмодернизма 55
ГЛАВА 2. Культура Постмодернизма как предмет синергетического исследования
2.1. Культура Постмодернизма в свете современных синергетических концепций 62
2.2. Культура Постмодернизма как открытая система, форма бытия 71
2.3. Диалектика целостности и множественности проявлений культуры Постмодернизма 91
2.4. Нелинейный характер развития культуры Постмодернизма: определение тенденций самоорганизации в точке бифуркации 107
2.5. Образование параметров порядка в повседневной культуре Постмодернизма 122
Заключение 137
Библиография
- Анализ современных стратегий исследования культуры Постмодернизма
- Синергетика и культурология как области постнеклассического научного знания
- Культура Постмодернизма как открытая система, форма бытия
- Нелинейный характер развития культуры Постмодернизма: определение тенденций самоорганизации в точке бифуркации
Анализ современных стратегий исследования культуры Постмодернизма
Уже само понятие синергетика возникло в качестве биологического термина, обозначающего согласованное взаимодействие антагонистических мышц (Ч.Шеррингтон). Затем оно было использовано Г.Хакеном как название теории самоорганизации - нового междисциплинарного направления в науке, изучающего системы, состоящие из большого числа подсистем, сложно взаимодействующих между собой. Слово «синергетика» должно было подчеркнуть согласованность функционирования подсистем. Употребление понятия синергетика быстро вышло за пределы естественнонаучной сферы и стало широко внедряться в сфере гуманитарной, обретая мировоззренческий контекст. Обретение синергетическим подходом парадигмального масштаба объясняется тем, что во второй половине XX века ученым пришлось иметь дело с целостными, сложными и сверхсложными системами, которые оказались доступными познанию, преобразованию, управлению, проектированию именно в своей целостности.
Открытие универсальных законов порядкообразования и возможность исследования их действия в предметных полях самого широкого круга содержат большой потенциал для науки, и, в частности, для культурологии. Синергетика уже сейчас охватывает своим вниманием практически любые области и проблемы культуры: от фундаментальных онтологических, культурологических, гносеологических концепций до самых узкоспециальных вопросов. В основе такого интенсивного применения синергетических законов в культурологической сфере, как правило, лежит предположение: если синергетические законы самоорганизации действительно имеют всеобще-онтологический, а не частно-научный характер, логично допустить, что их действие должно осуществляться и в сфере культуры, понимаемой как часть бытия. В этом случае становится очевидной необходимость обоснования новых методов, необходимых для изучения внутренней логики и смысла происходящих культурных процессов.
Понятие синергетика не имеет общепринятого точного научного определения и является не менее дискуссионным, чем, например, понятия культурология или постмодернизм ("Строгое определение молодого направления было бы чрезмерно ограничительным,- пишет Ю.Данилов, - ...напоминало бы колючую проволоку, в которую укутали младенца"1). Поэтому оговоримся, что здесь оно используется для обозначения современной теории самоорганизации нового постнеклассического направления междисциплинарных исследований, имеющего своим предметом «процессы становления новых свойств и качеств, явления самоорганизации и нелинейные эффекты в сложноорганизованных, открытых, далеких от равновесия системах и хаотических средах»2. Синергетика - это научная парадигма, сложившаяся на основе теоретических и экспериментальных результатов в области термодинамики, биофизики, эволюционной химии, математики и философии в 20-70-е годы XX века (Германия, Россия, Бельгия, США)3. В.Аршинов и В.Буданов следующим образом определяют интересующее нас проблемное поле: «синергетика, будучи ... междисциплинарным направлением исследований, может быть последовательно обозначена лишь в таком междисциплинарном контексте, который ей изначально когерентен... Это направление представляет собой ... взаимосвязанную совокупность таких дисциплин, как лингвистика, нейробиология, психология, антропология, философия. При этом ... значение имеют исследования в области искусственного интеллекта, коммуникативистике, компьютерных сетей, в частности Интернет, а также теория автопоэзиса...»1.
Таким образом, широчайшее проблемное поле синергетики представлено системами различной природы, которые традиционно изучаются указанными выше частными дисциплинами посредством своих специальных методов. Синергетика рассматривает общие «параметры порядка», обнаруживая единство модели эволюции этих систем и описывая их на «интернациональном» языке, делая достижения одной науки понятными другой. Становление собственной синергетической терминологии проходило в три этапа2. На первом разрабатывались теоретические модели для описания процессов в рамках различных, не связанных друг с другом дисциплин (теория лазера, теория катастроф, глобальная экология, термодинамика необратимых процессов, теория турбулентности, биологическая теория систем, теория гиперциклов), и начался поиск общих математических моделей. На втором и третьем этапах уже разрабатывались сами теоретические понятия и формировалась общая междисциплинарная исследовательская программа, этот процесс сопровождался широкой популяризацией новой концепции и распространением её на ряд новых областей, в том числе на область наук о культуре.
Востребованность синергетики современной наукой, культурологией в том числе, некоторые исследователи объясняют исключительно «феноменом моды». Действительно, существуют вненаучные факторы, способствующие широкому распространению этой научной парадигмы. Немалое влияние, в частности, оказывает художественная яркость образов синергетики. Красочные изображения множества Мандельброта, множеств Жюлиа оказались настолько востребованными, что некоторые математический факультеты организовали их продажу. Массовый успех продаж синергетических изображений математик Х.О.Пайтген, один из организаторов таких мероприятий, объяснял падением популярности строгих геометрических линий, что, в свою очередь, связывал с изменением отношения общества к природе1. Красота фракталов — это математизированная красота живой природы. В условиях возможной экологической катастрофы трепет живой красоты, по-видимому, приобрел особую ценность. Показательно, что Х.О.Пайтген и П.Х.Рихтер, математик и физик, обратились позже «в своих исследованиях к системе Мандельбро, которая стала для них кладезем идей, питавших современную философию искусства...»2.
Массовая компьютеризация, к тому же, позволяет обыкновенному пользователю персонального компьютера на своем домашнем мониторе наблюдать, например, «эффект бабочки» Лоренца или самому создавать компьютерную графику, основанную на фрактальных эффектах. Производимый эффект основывается также на контрасте простоты алгоритма и неисчерпаемого разнообразия рождаемых им форм3. Думается, многие могли бы присоединиться к следующим словам Пайтгена и Рихтера: «Мы обнаружили там фантастический мир, богатство форм которого контрастирует почти на грани абсурда с простотой формулы...»4. Эстетическое впечатление усиливается удивлением, вызванным возможностью математического описания таких процессов, осознанием неслучайности природного формообразования, его детерминации законами, открытыми человеком. Испытываемое при этом чувство, видимо, очень сходно с тем, которое позволило одному из основателей синергетики И.Пригожину заметить, анализируя судьбу физики, что она «с самого начала
Синергетика и культурология как области постнеклассического научного знания
В 1989 году И.Пригожин трактовал происходящие изменения в науке как переход к «философии нестабильности». «Нестабильность в некотором отношении заменяет детерминизм.(...) Сегодня наука не является ни материалистической, ни редукционистской, ни детерминистической», - пишет он. Характерно, что эпиграфом к книге Дж.Глейка «Chaos. Making a New Science» (1987), которая посвящена становлению синергетики, стали слова Дж.Апдайка: «Человеческое - мелодия, природное - дисгармония». Не то чтобы природе совсем было отказано в порядке, скорее, на том этапе развития синергетики последнюю больше интересовали закономерности возникновения хаоса из порядка, а не наоборот. Синергетика как «хаосология», безусловно, резонировала здесь с постмодернистскими текстами текстами «первого порядка», понятия «деконструкция», «ризома», «симулякр» и т.п. получали адекватное синергетическое толкование.
В естественно-научной и математической среде наиболее изученной областью процессов самоорганизации до сих пор является именно переход от порядка к хаосу. Но за последующие десять с лишним лет в проблемном поле синергетики произошли определенные перемены. Происходящие изменения анализируются в последней книге Е.Князевой и С.Курдюмова1, посвятивших целую главу диалогу с И.Пригожиным (как с наиболее характерным представителем синергетики! ) и осуществляющих дальнейшее развитие его идей.
Для настоящего исследования значимы следующие выделяемые учеными новые «шаги» синергетики: - реабилитация порядка, основывающаяся на понимании того, что для неустойчивости характерно не отсутствие детерминизма, а иной тип детерминизма2; состояние хаоса, неустойчивости также подчиняется определенным законам и имеет свои границы; - пути эволюции альтернативны, но не безграничны: выбор сценариев развития широк, но далеко не беспределен и ограничен определенным спектром возможностей; - из неустойчивости вырастает устойчивость, в состоянии хаоса осуществляется возникновение нового структурного образования; - далеко не всякая случайность существенна для эволюции системы (чтобы флуктуация разрослась в макроструктуру, необходимо как минимум, чтобы она совпала с состоянием неустойчивости системы, временем её развития в режиме с обострением); - понятия материализм, редукционизм, детерминизм, объявленные «пройденным этапом» синергетикой 1, востребованы и получают новое на полнение в синергетике 2; - режимы с обострением распространены гораздо шире, чем представля лось до сих пор. Однако развитие системы в этом сверхбыстром режиме - это ограниченная во времени стадия развития процессов, на которой структуры все распадалось, не было бы возможности ни контролировать, не предсказывать будущее. Очевидно, это не так.» Там же.С. 41. становятся неустойчивыми. До этого система проходит длительную квазистационарную стадию сверхмедленного роста. Учеными отмечается, в частности, глобальное ускорение мирового развития, сокращение длительности исторических фаз1 (И.Дьяконов). Один миллион лет в палеолите оказывается эквива-лентным сорока годам в наше время . Рост населения Земли также осуществляется в режиме с обострением (СКапица)3.
Эти новые тезисы синергетики приводят к пониманию сложности как органичного синтеза хаоса и порядка. По нашему мнению, можно говорить о «повороте к порядку» в современной синергетике
Вернемся к одному из подходов к пониманию сущности Постмодернизма, а именно к его широкому использованию для обозначения распада, дифференциации, хаоса в культуре (и, в том числе, философии), при котором осуществляется прямое отождествление постструктурализма - деконструктивизма и постмодернизма (И.Ильин, В.Аршинов и многие другие авторы). В последние пять-шесть лет такая оценка Постмодернизма все чаще начинает подвергаться критике, что, безусловно, связано с анализом появляющихся или все более выявляющихся новых тенденций в культуре. Показателен анализ считавшихся постмодернистскими философии и науки, сделанный с позиции синергетики, выступившей данном случае в качестве « постмодернистской философии истории» (В.Бранский, СПожарский). В своей книге «Социальная синергетика и акмеология» эти авторы, рассматривая французский философский деконструктивизм или постмодернизм в контексте своей новой концепции антидеятельности — катабологии, предлагают синергетическую трактовку пссгструктурализма - деконструктивизма как сверх-, а не пост-модернизма, поскольку он абсолютизирует хаос. «Реальный», конструктивный постмодернизм, по мнению ученых, гармонично сопрягает параметры хаоса и порядка4. Эта, в терминологии авторов, «антифилософия» является реакцией
Понимание специфики современной культуры Постмодернизма как периода вызревания нового порядка содержится и в работах таких ученых, как П.Бурдье, Б.Вандельфельс, М.Каган, НЛуман... Так, П.Бурдье замечает: «Постмодернисты занимаются постмодерном, чтобы уклониться от исторической работы, ...занимаются точечным позитивизмом, чтобы уйти ог вопросов, которые им ставит порой сам постмодерн» . Ученый сожалеет в данном случае об отсутствии целостного видения у своих коллег, и его позицию можно назвать постмодернистской во втором смысле слова. В.Курицын стремясь, по сути, разграничить тенденции хаоса и порядка в современной культуре, пытается даже ввести дополнительный термин постпостмодернизм . В системно-синергетической концепции М.Кагана культура Постмодернизма обозначается как переходный период развития культуры, качественно отличающийся от предшествующего этапа - культуры Модернизма. Специфика этого отличия видится прежде всего в изменении характера связей (отношений) постмодернистской культуры, как внешних (с природой, обществом, человеком), так и внутренних. По сравнению с культурой Модернизма, характеризующейся разрывом связей культуры с природой, обществом, человеком и внутрикультурных связей, культура Постмодернизма отличается, напротив, их воссозданием на новом уровне.
Культура Постмодернизма как открытая система, форма бытия
Выяснение того, как детерминистские законы действуют в сложнейшем пространстве культуры, - дело синергетического будущего науки. Культура не снежинка, как объект исследования она отличается повышенной сложностью. Исследование параметров, оказывающих микро- и макроскопические воздействия и обусловливающих уникальные черты каждой конкретной культуры, представляется задачей нового поколения науки. Тем не менее, понятно уже сейчас, что использование синергетического принципа фрактального подобия предоставляет новые возможности видения проблемы целостности и множественности культуры. Позволяя постичь культуру как целостность, синергетика в то же время не только не собирается осуществлять редукцию феноменального богатства культуры, но, напротив, проявляет к нему повышенное внимание. «Прокладывая тропинку, избегающую драматической альтернативы между слепыми законами и произвольными событиями, мы обнаруживаем, что значительная часть конкретного мира вокруг нас до сих пор «ускользала из ячеек научной сети»1, - замечали классики синергетики. Возможность применения понятия «фрактальности» видится в следующем: с одной стороны, обеспечивается понимание места исследуемого феномена в общекультурном масштабе и масштабе бытия, учитывается многоуровневая связь его с окружающей средой; с другой стороны, выявляется особенность этого конкретного феномена, и даже (в сочетании с другими возможностями синергетического подхода) обнаруживаются причины, способствовавшие формированию этой уникальности.
Таким образом, синергетическое понимание целостности культуры не подразумевает её трактовку в качестве гомогенной среды. О.Астафьева, обращаясь к синергетическому осмыслению проблемы целостности культуры, характеризует целостность вообще как возможность «самотворения» нового состояния сложного синтетического единства. При таком подходе «за каждой структурой или частью... сохраняется самодостаточность и признается уникальность её участия в сотворении целостности системы»1. Применительно к культуре признается факт её целостности и принимается тезис о самостоятельности каждого модуса, также обладающего целостностью. (Заметим, что это согласуется с проводимым здесь тезисом о фрактальной размерности культуры). Таким образом, социокультурная целостность внутренне неоднородна: при относительном равновесии на макроуровне на микроуровне, напротив, возможны флуктуационные процессы, которые при определенных условиях вызывают бифуркации, и наоборот; взаимодействие различных областей культуры постоянно инициирует нелинейное протекание разнообразных диссипа-тивных процессов. На основе изменчивости и устойчивости культурных подсистем и элементов осуществляется саморазвитие культуры. Как замечает САстафьева, «изучение самоорганизующейся целостности культуры без си-нергетического подхода представляется сегодня затруднительным»2.
В качестве примера применения синергетического метода фрактальной аналогии можно рассмотреть исследование феномена человеческого тела в культуре Постмодернизма. Хотя телесность как социокультурный феномен является предметом рассмотрения многих ученых (И.Быховская, А.Лоуэн, И.Кон, М.Мосс, В.По дорога, М.Фуко и др.), синергетическое исследование тела в культуре Постмодернизма еще не предпринято.
По нашему мнению, в качестве общего фрактального паттерна выступает здесь новое отношение к телу в культуре Постмодернизма, обусловленное процессами общего «поворота к природе». Возникает необходимость вспомнить о том, что человек не только социокультурное существо, но и бшсоцио-культурное. «Восстановление в правах» биологической составляющей изменяет и культурные установки по отношению к телу в культуре Постмодернизма.
В соответствии с принципом фрактального подобия эта общая тенденция варьируется, приобретает специфическую окраску во всех сферах культуры, так или иначе связанных с жизненной активностью тела, его функционированием. Особенно ярко этот процесс прослеживается в таких областях, как медицинская культура, культура питания, физическая культура, сексуальная культура.
Так, преодоление разрыва между биологической и социокультурной составляющими человеческой сущности в современном медицинском дискурсе маркировано наличием понятий «культура болезни» и «культура здоровья» и их разведением по качественным признакам. (Медицинский дискурс не случайно находится в фокусе пристального внимания и культурологов, и постмодернистских авторов, и представителей синергетической парадигмы, поскольку взаимоотношения тела и медицины - науки о теле и системе практик, направленных на его изменение - выступают в качестве значимых культурологических характеристик.). Понятие «культура здоровья» и «культура болезни» сравниваются по степени участия самого больного в процессе выздоровления и по характеру стратегии излечения. Так называемая «культура болезни» основывается на пассивной роли больного, сводящейся к приему лекарств и выполнению указаний врача, основное внимание в этом процессе направлено на саму болезнь или больной орган. Такая установка характерна для классической медицины, находящейся, по мнению многих исследователей, в кризисе из-за механистического подхода, лежащего в её основе. Этот подход обеспечивает успехи медицины в хирургии, протезировании, то есть в тех случаях, когда речь идет об экстренных мерах вмешательства в организм. «Культура здоровья» опирается на тезис о том, что нельзя лечить отдельно каждый орган, поскольку в организме все взамосвязано, делает акцент на пробуждение собственных целительных сил организма. Основное внимание направлено при этом на восстановление общего здоровья. Современные тенденции в медицине совершенно «синергетические»: делают акцент на собственной инициативе больного, его желании вылечиться, активизации самодвижущих сил здоровья, восстановлении взаимосвязи организма со Вселенной, а также информационных связей тела и природы на всех уровнях. Конечно, еще Гиппократ в свое время писал о структурной соотнесенности между болезнью, характером человека и окружающей средой (Трактат «О водах, ветрах и местностях»). Он выдвигал также тезис о том, что и политические институты оставляют отпечаток на здоровье: «там, где люди не предоставлены себе и собственным законам, а подчинены деспоту, там они уже не думают о том, как лучше подготовиться к войне, а, скорее, о том, как казаться негодными к борьбе»1. Однако такой целостный (фрактальный) подход к телу во многом был утерян в классической медицине, занимающейся лечением отдельных органов.
Нелинейный характер развития культуры Постмодернизма: определение тенденций самоорганизации в точке бифуркации
В результате встречи дискурсов искусства и тела появляются формы, связанные с художественным самовыражением тела в Постмодернизме. Сюда следует отнести хирургическую коррекцию форм тела, служащую средством создания нового образа человека (причем работа хирурга в таких клиниках постоянно сравнивается с работой художника или скульптора). Речь идет не только о «клиниках красоты»: практикуются также операции, добивающиеся «эффекта состаривания», изменения этнических черт и т.п. Пирсинг, татуировка, макияж, утратившие свой древний сакральный смысл, переживают новое рождение, являясь способами художественного самовыражения тела.
Трудно переоценить результаты взаимодействия полей искусства и вещи в культуре Постмодернизма. Мощный союз искусства и технической вещи развил возможности киноискусства в телевизионной и компьютерной версиях, повлиял на всё общество в целом и творческую сферу в частности (Д.Белл, О. Астафьева и др.), привел к социальным, культурным и интеллектуальным трансформациям, радикально изменившим характер повседневного бытия.
Утвердилась и распространилась «пограничная», «маргинальная» профессия дизайнера - человека, делающего любую техническую, утилитарную вещь эстетически привлекательной. Исследуется и заново осмысливается цвет, форма, расположение, знаковая функция вещи. Например, одежда человека всегда являлась показателем его принадлежности к определенной культурной группе, и часто - показателем вкуса. Но в постмодернистской культуре вещь-одежда содержит большие возможности самовыражения личности. (Г.Кнабе справедливо отмечает тенденцию создания собственного повседневного имиджа путем комбинации «готовых» вещей, часто принадлежащих разным стилям.) Добавим, что в повседневной культуре Постмодернизма национальные различия в одежде постепенно стираются или превращаются в элемент постмодернистской игры.
Распространенной, повседневной становится не национальная одежда, а одежда для спорта, для офиса, для вечеринки, для работы в саду, для официального приема. Так появляются общие мировые стандарты, своеобразные параметры порядка, в которых соседствуют унификация и личностность. «Диктат моды» в одежде также ослабевает, точнее, перестает быть обязательным: в отличие от Модернизма, в Постмодернизме мода - не общепринятая тенденция, а, скорее, игровое пространство, располагающее разнообразнейшим арсеналом средств для самовыражения личности.
При взаимодействии полей искусства и вещной среды инь-тенденцией является сочетание современных технологий, обеспечивающих комфорт, эргоно-мичность, полифункциональность, высокие технические характеристики вещи с «игрой в стиль», привнесение в утилитарную вещь художественного начала.
Взаимодействие полей художественной и духовной сфер культуры Постмодернизма также приводит к образованию новых культурных феноменов.
Встреча искусства и знания маркирована, например, появлением феномена «поэтического мышления» (И.Ильин), образовавшегося на стыке литературы, культурологии, философии, вызванного гносеологическим «перекосом», достигшим апогея в культуре Модернизма. В обращении к художественной форме виделась возможность восстановления утраченной целостности знания. Другой пример: в повседневной жизни стали широко использоваться выразительность и яркость художественных образов для повышения эффективности познавательных телевизионных и компьютерных программ.
Системы ценностей, содержащиеся в произведениях искусства, являются источниками ценностной информации, которые вместе с ценностными установками семьи и ближайшей «референтной группы», источниками, несущими информацию о мировых религиозных системах, о древних языческих религиях, о философских школах и направлениях, о ценностях повседневной жизни, рекламируемых, скрыто или явно, средствами массовой информации и т.п. создают ситуацию ныбора, существование которой подталкивает человека к созданию собственной ценностной системы.
Постмодернистская ситуация не способствует утверждению жестких аксиологических систем. Выработка общих для различных субкультур ценностных параметров порядка, особенно в области этики1, становится жизненной необходимостью, поскольку при отсутствии единой ценностной системы наблюдаются старые способы решения проблем, из которых самыми опасными для человечества являются военные конфликты. В общем темпоральном поле культуры І Іостмодернизма идет процесс вызревания мировой системы ценностей, и искусен») способствует этому благодаря своей исключительной способности к созданию благоприятной ситуации для понимания переживаний Другого в их уникальности.
Дискурсы искусства и проекта в культуре Постмодернизма объединяются и процессе создания новой реальности. Возможность возникновения нового в любой точке бытия оценивается особым образом и в искусстве и культуре второй половины ХХ-го века, и прежде всего переосмысливается роль воображения2, (биологичность феноменов сознания, их значимость в созидании новой реальности становятся очевидными. Понятие виртуальная реальность, обозначавшее прежде реальность «искусственную», специально «сделанную», продолжает расширять область значения: от любого измененного состояния сознания (сновидения, психоза, наркотического опьянения) к тому, чтобы виртуальной считалась вообще любая реальность3. В частности, индивидуальные психологические состояния относятся исследователями к виртуальной реальности не " «...в искусстве... обращенное в образ живое не перестаёт быть живым. Если вернуться к схеме Бодрийара, можно скачать, что на этом пути образ достигает пятой ступени своей эволюции: он вступает в новые - мистические - отношения с реальностью», - пишет А.Генис. «Не зря лилась кровь на телецентрах ... войну выигрывают не пушки, а образы, во всяком случае с тех пор, как они научились не отражать, а создавать реальность», Гснис А. Иван Петрович умер. -М., 1999. - С. 142. реже, чем миры фэнтази или дискурсы компьютерной культуры1. Показательна противоречивая семантика слова «виртуальность», для носителя обыденного сознания обозначающего «иллюзорное», «вымышленное»2, но, в то же время долженствующего выражать «истинное», «подлинное» (от virtus - истина). Уравнивание в правах «факта и фикции», по Ж.Бодрийару, превращает искусство в механизм, вырабатывающий реальность. Синергетика позволяет нам понять закономерности этого процесса.
В качестве характерного примера встречи искусства и проекта в создании новой реальности можно привести события 11 сентября 2001 года. Известные культурологи и философы, комментируя это событие, обращают особое внимание на роль искусства (в данном случае, американских фильмов «Армагеддон» и «День независимости»), повлиявшего на форму осуществления этого теракта. Б.Гройс, С.Жижек, М.Рыклин, П.Вирильо отмечают факт цитирования сцен из этих фильмов в осуществлении теракта, запрограммированность масс-медийного воздействия жеста. «Это до 11 сентября мы жили в нашей реальности, воспринимая происходящее в Третьем мире как нечто, не являющееся частью нашей социальной реальности, как существующее для нас лишь в качестве призрака на телеэкране. 11 сентября это фантазматичгское экранное видение вошло в нашу реальность. Не реальность вошла в наш образ, а образ вошел в нашу реальность и сотряс её»3, - пишет С.Жижек. Онтологичность создаваемых в воображении проектов вообще, и особенно художественных, обладающих мощным воздействием, усиливает значимость проблемы формирования новых культурных форм.
