Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Становление и основные идеи раннесредневековои политико-правовой мысли 31
1. Политическая и культурная жизнь мусульманского ранне-средневековья 31
2. Идейные истоки и преемственность развития 47
3. Мировоззренческие основы и основные подходы к познанию политико-правовой действительности 77
4. Своеобразие, оригинальность и специфика 93
Глава II. Теоретические представления о государстве 112
1. Возникновение, социальная природа и эволюция государства 112
2. Формы государства 137
3. Задачи государства 157
Глава III. Царское искусство 171
1. Предмети цели царского искусства 171
2. Идеальный шах и идеальное государство 184
3. Идеальная организация власти 208
4. Умелое администрирование 227
Глава IV. Правовые идеи 239
1. Закон и законопослушание 239
2. Преступления и наказания 266
3. Суд и процесс. Правосудное правление 286
4. Международно-правовые идеи 301
Заключение 317
Список использованной литературы... 330
- Политическая и культурная жизнь мусульманского ранне-средневековья
- Возникновение, социальная природа и эволюция государства
- Предмети цели царского искусства
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Человечество всегда уделяло первостепенное внимание изучению идейного наследия предыдущих исторических эпох. Как только вырабатывались оригинальные идеи и концепции, они и, соответственно, их авторы становились предметом пристального внимания и всестороннего исследования. Особую актуальность приобретает изучение истории общественной мысли в переломные периоды развития общества, когда предстоит осуществить правильный выбор общественного пути развития, опирающегося на национальные традиции, накопленное предыдущими поколениями идейно-духовное наследие. В этом и заключается суть преемственности в историческом процессе, как объективной закономерности культурно-исторического развития человеческого общества, благодаря чему духовный прогресс выступает как связь между его определенными этапами и ступенями. Одним из важнейших каналов по передаче исторического опыта, приобщения к духовному наследию является история политических и правовых учений - «одна из важнейших составных частей духовной культуры человечества», в которой
«сконцентрирован громадный опыт многих поколений мыслителей, занимавшихся исследованием проблем политики, государства, права, законодательства. Этот опыт принадлежит не только прошлому, по различным каналам он вливается в современность, оказывая заметное воздействие на исторические процессы, идейные движения, эволюцию политико-правового теоретического знания».1
Таким богатейшим опытом располагает история политической и правовой мысли средневекового мусульманского Востока, в том числе персидско-таджикская ее ветвь, изучение и использование которой особенно актуально в современном Таджикистане, когда чрезвычайную остроту приобрела сейчас проблема дальнейшего эволюционирования общества на основе предыдущего духовного наследия, национально-культурных традиций. Исследуя современное эволюционирование арабо-мусульманской цивилизации, А.Малашенко, в частности, пишет, что «... у каждого народа есть свое право выбирать тот путь развития, который отвечает его историческому наследию, соответствует его традициям, культуре». Этим правом вправе воспользоваться таджикский народ, располагающий неисчерпаемым идейно-культурным наследием. Это особенно важно сейчас, когда распад СССР и образование суверенной таджикской государственности еще больше актуализировали изучение духовного наследия прошлого, что может, несомненно, позитивно способствовать выбору самостоятельного и независимого пути обновления общественной жизни и ее прогрессирующему развитию с применением многовековых передовых традиций.
Парадоксально, что эта же задача и с неменьшей остротой десять веков назад волновала предков таджиков-Саманидов - основателей
1 История политических и правовых учений. Древний мир. - М., 1985. - С.З.
2 Малашенко А.В. В поисках альтернативы (арабские концепции путей развития). - М., 1991. - С. 198.
таджикской государственности. «В противоположность Тахирадам, Саманиды понимали, - пишет по этому поводу Е.Э. Бертельс, - что без возрождения старых культурных традиций невозможно и обеспечение прочной независимости их государства».1 Если досаманидское наследие было злободневным в X веке, то точно также, но уже с учетом культурных традиций последующих исторических эпох, оно волнует современное таджикское государство, что еще более актуализирует его усвоение и применение в нынешней жизни.
Однако следует заметить, что духовное наследие таджикского народа,
умственно-теоретизированныи опыт предыдущих его поколений не есть
явление сугубо национальное, нужное и полезное только Таджикистану.
Напротив, национальное, будучи важнейшим фактором общественного
развития, не сводится к национально-специфическому,
этнографическому, экзотическому, а представляет собой явление, включающее, помимо особенного, и общее, что объединяет нации. Таджикское классическое наследие уже давно стало и продолжает становиться достоянием многих народов мира (в частности, Авиценну, Хайяма, Хафиза, Фирдоуси и др. знает вся Европа, а прозаические произведения раннесредневековья, будучи переведенными на многие языки, превратились в шедевры мировой литературы), содействуя, тем самым, процессу взаимодействия и взаимообогащения культур. В этом смысле усвоение идейного наследия каждого народа благоприятствует синтезу их положительного опыта, что является залогом дальнейшего процветания современной цивилизации. Ярким подтверждением общечеловеческой направленности национально-духовного наследия таджикского народа является то, что широкое применение традиционного
1 Бертельс Е.Э. История персидско-таджикской литературы. - М., 1960. - С. 110.
предыдущего опыта способствует прогрессу Таджикистана, в целом, всех населяющих его наций и народностей, а не только таджиков.
Говоря об актуальности изучения идейного наследия прошлого, следует обратить внимание на следующий немаловажный момент. Он обусловлен ролью и значением ислама на средневековом Востоке, который, будучи частью духовной культуры мусульманских стран, проник почти во все сферы жизни людей, в том числе философию, политику, право и мораль. В этом своем качестве религия стала на средневековом мусульманском Востоке неотъемлемым компонентом духовного наследия в целом. Поэтому игнорирование религиозных традиций в то же время означает отказ от национального, либо его одностороннее усвоение. Данное обстоятельство имеет существенное значение к нашему исследованию. Дело в том, что восточная поэтическая мысль в лице Рудаки, Фирдоуси, Хайяма, Хафиза, Хисрава и многих других была непосредственным проявлением гуманизма и свободомыслия на мусульманском Востоке, исходя из чего, а также руководствуясь идеологическими соображениями, при социализме их творчество и стало предметом изучения исследователей. Что касается школы восточных прозаиков, то она изучена по сей день недостаточно, а ее политико-правовые аспекты не исследованы вовсе. И здесь дело не только в том, что многие произведения раннесредневековой прозы стали достоянием читателей в последние десятилетия. Просто мыслителей-прозаиков мусульманского Востока историко-филологическая наука однозначно относила к феодально-аристократическому течению литературной мысли, строго придерживавшемуся религиозных устремлений.
Однако объективный анализ раннесредневековой прозы убедительно доказывает, что их представители (Низам ал-мульк, Кайкавус, Захири
Самарканди) при познании политико-правовой реальности в большинстве случаев проявляли умеренность. Так, придерживаясь аристократической теории правления, они защищали принцип учета интересов подданных при управлении, главную цель которого видели в обеспечении всеобщего блага; выступая за авторитарные методы властвования, одновременно требовали от шаха быть милосердным и великодушным по отношению к народу; считая правильной формой государства теократическую монархию, в то же время отдавали предпочтение светскому правлению в сравнении с тиранией и т.д.
Мыслители раннесредневекового мусульманского Востока внесли ощутимый вклад в развитие не только персидско-таджикской, но и мировой политико-правовой мысли в целом. Несмотря на то, что они, при анализе политико-правовой действительности, руководствовались, в основном, теологическими принципами, тем не менее, смогли выдвинуть и обосновать ряд передовых идей и мыслей, не утративших своей актуальности в современной жизни. Их сердцевину составляет идея справедливого властвования, по поводу и в связи с которой были сформулированы основные контуры мудрого правления: правосудность, умственное и моральное совершенство, недопустимость тирании, произвола и злоупотребления властью, высокий авторитет законов и строгая законность, достижение всеобщего блага. Если в управленческих вопросах мыслители раннесредневековья часто проявляли свою аристократичность, то при трактовке законов, особенно вопросов нормативно-отраслевого характера, они сформулировали уникальные идеи и положения. Это, в частности, принципы уголовно-правовой ответственности: соразмерность преступления и наказания, виновность, всеобщность и неотвратимость наказаний, необходимая оборона как основание освобождения от ответственности. Много интересных мыслей
высказаны ими по поводу организации суда и процесса, вынесения
правосудных и справедливых судебных решений. Одна только мысль
автора «Синдбаднамэ» - Захири Самарканди - о том, что смертная казнь
не должна распространяться на женщин, актуальна сейчас, как никогда
ранее, и является своего рода вызовом современному обществу, когда
законодательство все еще допускает возможность их казни. Не менее
плодотворными являются международно-правовые идеи
раннесредневековых мыслителей, осуждающие агрессивные
наступательные войны, подчеркивающие необходимость сохранения мира и развития международного сотрудничества, проведения разумной дипломатической политики, строгого соблюдения дипломатического этикета. Особо созвучной нашему времени, в частности, центрально-азиатским государствам, является идея «Синдбаднамэ» о важности и полезности обеспечения региональной безопасности.
Изучение этих и других идей и положений школы восточных прозаиков имеет научное значение, поскольку является важным фактором теоретико-познавательного процесса в области науки о праве и государстве, с одной стороны, знакомя современного читателя с уровнем политико-юридического знания мусульманского раннесредневековья, а с другой - показывая ту роль, которую сыграла политико-правовая мысль того периода в развитии государственно-правовой науки. Оно имеет также большое значение для идейного воспитания студентов и профессиональной подготовки юристов, ибо воспитывает чувство уважения к духовным ценностям предыдущих эпох, приобщает молодое поколение к гуманистическим традициям. Это особенно важно в современном таджикском обществе, жители которого совсем недавно пережили гражданскую войну, оставившую вслед за собой не только разрушения, но и многое из того, что негативно сказалось на сознании и
психологии жителей Республики, включая молодежь и студенчество, отчасти вовлеченных в войну. В этом смысле идеи мыслителей раннесредневековья о важности сохранения и поддержания мира, укрепления международной безопасности, развития торгово-экономического сотрудничества между странами имеют огромное воспитательное значение, и являются своего рода средством реабилитации втянутого в войну молодого поколения, включая студентов. Значимость их усвоения не может ограничиваться только пределами Таджикистана, потому, что межнациональные конфликты, братоубийственные гражданские войны, к большому сожалению, стали характерными к концу XX века. Печальный опыт Таджикистана, Югославии, Закавказья, Афганистана воочию убеждает нас в полезности изучения передового духовного наследия всех народов, что реально может способствовать поступательному развитию государств без войн и конфликтов.
Помимо войн современному человечеству реально угрожают также глобальный экологический кризис, возникновение все новых экологических зон бедствия, вызывающих массовые заболевания населения, резкое снижение жизненного уровня во многих регионах, а также рост преступности, приобретение ею международного характера, функционирование международных террористических организаций и многое другое. Эти и подобные им реалии современной жизни требуют для их предотвращения объединения усилий всех народов мира, и их направления в конструктивное русло. Одним из каналов сближения народов является изучение и усвоение всеми ими духовного наследия человечества, что способствует укреплению дружбы и добрососедства между людьми. Этому способствует сама суть накопленного ранее идейного наследия, которая, включая компоненты культуры многих
предыдущих поколений, в свою очередь, становится идейной базой дальнейшего эволюционирования общественной мысли. Не случайно, к примеру, идеи Аристотеля нашли поддержку у философов и мыслителей средневекового Востока, а затем посредством их трудов снова распространились в Европе. Такой оттенок весьма характерен и для школы восточных прозаиков мусульманского раннесредневековья, которая формировалась и развивалась на базе древнеиранских, древнегреческих, а затем арабо-мусульманских идей и традиций, являясь в этом качестве синтезом позитивного опыта многих поколений мыслителей. С другой стороны, она послужила идейной основой дальнейшего развития прозаической мысли эпохи зрелого и позднего средневековья, которая, в свою очередь, через творчество Джами, Саади и других передала унаследованный богатейший опыт другим народам и регионам. В этом смысле, усвоение раннесредневековой прозы весьма актуально, так как способствует сближению разных народов, укреплению дружбы между ними.
Не столько самобытность, сколько общечеловеческое значение идейного наследия делает актуальным его изучение в современном мире. Общечеловеческое в национальном наследии предопределено, в свою очередь, характером и своеобразием самой жизни людей, состоящее, по И.Гердеру, в следующем: «На земле нет ни четырех или пяти рас, ни взаимно исключающих Друг друга разновидностей. Различия цвета кожи переходят одни в другие; формы различаются по происхождению; а в целом все это - лишь оттенки одной большой картины, которая простирается через все земные пространства и времена».
Актуальность выбранной темы диссертационного исследования обусловлена также характером постсоветского периода развития, когда
1 Гердер И.Г. Избр.соч. - М, 1959. - С.231.
возникла острая необходимость в переосмыслении общечеловеческих ценностей путем преодоления старых стереотипов мышления. Принятая в 1994 г. Конституция суверенного Таджикистана, закрепив идеи правового и социального государства, признав естественный характер прав и
свобод, гарантируя разделение властей и политико-идеологический
і плюрализм, тем самым явилась новой вехой в изучении персидско-таджикской мысли. Конституционно закрепленные идеи и положения, сами, будучи накопленными всей предыдущей духовной историей человечества, служат, в свою очередь, теоретической базой для предпринимаемых исследований истории мысли. Если, к примеру, раньше традиционная теория государства и права считала правовое государство или разделение властей буржуазными идеями и концепциями, несовместимыми с социалистическим строем, то теперь новая таджикская Конституция требует нового подхода по отношению к ним. Если в условиях господства марксистско-ленинской идеологии приверженность того или иного мыслителя к теологическим принципам исследования служила поводом его отнесения к реакционному, не достойного изучения, течению, то теперь, при политическом и идеологическом плюрализме доступны познания идеи и взгляды любого мыслителя, независимо от его верности исламу, либо, наоборот, отхода от него. В этом смысле целесообразно изучение творчества писателей-прозаиков мусульманского раннесредневековья, которые строго следовали мусульманским канонам.
Изучение предыдущей мысли актуально и тем, что оно служит целям защиты предыдущего духовного опыта от всевозможных негативных тенденций, обесценивания позитивных достижений классического наследия. Чем глубже и фундаментальнее будет усвоен мыслительный
1 См.: Конституция Республики Таджикистан, - Душанбе, 1995. - Ст.1, 5, 8, 9.
материал предыдущих поколений, тем лучше и надежнее он сохранится для будущих потомков.
Состояние разработки проблемы. Политические и правовые идеи
мыслителей раннесредневековья, представлявших школу восточных
прозаиков, до сих пор не изучены. Внимание философов, историков и
филологов привлекали лишь отдельные произведения
раннесредневековой прозы. Среди выбранных нами прозаических
произведений в основном лишь «Сиасет-намэ» Низам ал-мулька стало
объектом пристального внимания исследователей. Так, на творческую и
государственную деятельность Низам ал-мулька указывают В.В.
Бартольд, С.Н. Григорян, Б.Г. Гафуров, В. Державин.1 «Сиасет-намэ» в
качестве источниковедческой базы при анализе маздакизма используют
A.M. Богоутдинов и Р. Комилов, его позитивное значение особо
подчеркивают М.К. Арипов и А. Захидов.3 Историографический аспект
этого произведения исследуют О.М.Муродов и Е.А. Полякова.4 И.С.
Брагинский, классифицируя прозаические произведения, обращает
внимание на историко-литературоведческую сторону «Сиасет-намэ»,5 а
М. Раджабов, А.Е.Бертельс, Г. Ашуров и М. Хазраткулов
затрагивают в своих работах отдельные моменты из творчества
1 Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. - Соч. - Т.1 - М., 1969. Григорян С.Н. Из
истории философии Средней Азии и Ирана V11-X11 вв. - М., 1960. - С. 103-104. Гафуров Б.Г. Таджики.
Древнейшая, древняя и средневековая история. - М., 1972. - С.396-397. Державин В. Поэзия мудрости.//
Омар Хайям. - Душанбе, 1976. - С.7.
2 Богоутдинов A.M. Очерки по истории таджикской философии. - Сталинабад, 1961 - С. 18-19. Комилов
Р. Теория утопического общества в истории персидско-таджикской мысли (на тадж.языке). - Душанбе,
1997.-С.48, 57-58.
3 Арипов М.К. Социальная утопия как течение общественно-философской мысли в Средней Азии. -
Ташкент, 1989. - С.95. Захидов А. Критика буржуазных интерпретаций свободомыслия народов ранне-
средневековой Средней Азии // Философское наследие народов Средней Азии и борьба идей. - Ташкент,
1988.-С.89.
4 Муродов О.М., Полякова Е.А. Трансформация мифологических и легендарных образов в таджикско-
персидских хрониках X1-XV вв. - Душанбе, 1986.
5 См: Брагинский И.С. Предисловие к кн.: Энциклопедия персидско-таджикской прозы: Кабуснамэ,
Синдбаднамэ, Сказки. - Душанбе, 1990. - С.3-4.
Низам ал-мулька. Общая характеристика политической теории Низам ал-мулька содержится в учебнике по «Политологии».2
Среди упомянутых исследований большой вклад в изучение идейного наследия мыслителя внесла выполненная по истории философии кандидатская диссертация М.К. Бабаева «Социально-политические и этические взгляды Низамульмулька», где в главе второй проанализированы идейные истоки мировоззрения мыслителя, его взгляды относительно социальной структуры общества, формирования чиновничьего аппарата, управления и политики, этики шаха.3
«Сиасет-намэ» уделили немало внимания и за рубежом, особенно иранские исследователи - Нуруллах Касои, Аббас Икбал, Забехулла Сафо, Мирзо Мухсин Ибрагими, Рукниддин Хасан, Абдураззак Канпури.4
Как видно, «Сиасет-намэ» было объектом исследования историков, филологов, этнографов, философов и политологов. Большинство из вышеупомянутых работ были опубликованы еще в советскую эпоху. К тому же, они затрагивают лишь отдельные стороны мировоззрения Низам ал-мулька. Что касается диссертационного исследования М.К. Бабаева, то оно исследует, в основном, политическую теорию мыслителя, причем, руководствуясь философскими подходами и принципами. Оно не содержит специального раздела по анализу правовых аспектов «Сиасет-
Раджабов М. Абдурахман Джами и таджикская философия XV в. Душанбе, 1968; Философские и социально-этические взгляды Амир Хусрава Дехлави. - Душанбе, 1982. Бертельс А.Е. Носири Хисрав и исмаилизм. М., 1959. Ашуров Г. Философские взгляды Носири Хисрава. - Душанбе, 1965. Хазраткулов М. Народные традиции и верования аджама (на тадж.языке). - Душанбе, 1986.
2 Зокиров Т.Н. Политология (на тадж.языке). - Душанбе, 1995. - С.50-52.
3 Бабаев М.К. Социально-политические и этические взгляды Низамульмулька. Автореферат дисс. на
соискание уч. ст. канд.философских наук. - Душанбе, 1996.
4 См.: Нуруллах Касои. Низамская академия и ее научное и социальное значение (на перс.языке). -
Тегеран, 1363х.; Забехулла Сафо. История литературы в Иране (на перс.языке). - Т. 1-3 - Тегеран, 1338-
1358х.; Мирзо Мухсин Ибрагими. История литературы Ирана (на перс.языке). - Тегеран, 1353х.;
Руниддин Хасан. Ходжа Низамулмулк Туей // История философии в исламе (на перс.языке). - В 4-х
томах - T.2 - Тегеран, 1365х.; Абдураззак Канпури. Низамулмулк Туей. - Агро, 1912.
намэ». По собственному признанию М.К. Бабаева, он исследует только «некоторые вопросы правового характера».1
В отличие от «Сиасет-намэ», два других прозаических произведения -
«Синдбаднамэ» и «Кабуснамэ» - не изучены по сей день. Не только
юридическая, но и историко-философская наука Таджикистана еще не
осуществила системного анализа их идей и положений. В литературе
существуют лишь отдельные указания на эти сочинения в качестве
произведений раннесредневековой прозы, выполненных в стиле
поучения. «Синдбаднаме» характеризуется как произведение,
выполненное в высоком литературно-художественном стиле, где автор
проявил талант и мастерство, а «Кабуснамэ» - в качестве книги,
написанной в исключительно аристократическом духе. Академик Б.Г.
Гафуров характеризует «Синдбаднамэ» в качестве дидактического
романа, излагающего в занимательной форме положения «науки об
управлении страной». В. Чалоян оценивает его как книгу «о женском
коварстве», а И. Брагинский считает этическим сборником
поучительных рассказов и басен индийского происхождения с =целью «учить сильных мира сего благоразумию».5
Несколько иную оценку дает «Кабуснамэ» Л. Климович, назвав его «своеобразным мусульманским «домостроем» XI века, основанным «на Коране, Сунне и Шариате».6 Упомянутый И. Брагинский тоже именует ее «своеобразным персидским «Домостроем», охватывающим «важные вопросы воспитания и этики». Е.Э. Бертельс, обращая внимание на язык
1 Бабаев М.К. Указ.раб. -С. 19.
2 См.: Гаффарова М. Введение к кн.: Азизкулов Дж. Синдбоднома (на тадж.языке). - Душанбе, 1971;
Энциклопедия таджикской литературы и искусства. - Т.1 - Душанбе, 1988.
3 Гафуров Б.Г. Указ.раб. - С.440.
4 Чалоян В.К. Восток - Запад (преемственность в философии античного и средневекового общества).
М., 1968.-С.166.
5 Брагинский И.С. Из истории персидской и таджикской литератур. Избр.раб. - М., 1972. - С.37.
6 Климович Л.И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. - М„ 1986. - С.253-254.
7 Брагинский И.С. Указ.раб. - С.39; Предисловие к «Энциклопедии персидско-таджикской прозы». - С.4.
«Кабуснамэ», относит его «скорее не к персидской, а к таджикской литературе». Помимо этих общих указаний и оценок, некоторые исследователи затронули отдельные аспекты произведения. Так, узбекский исследователь С. Долимов осветил педагогические идеи, а Г. Зокиров в своем учебнике по «Политологии» изложил некоторые общие политические взгляды автора «Кабуснамэ» относительно справедливого царствования, подбора людей на государственную службу, наказания и помилования. Общая оценка сочинения дается также М. Муллоахмадовым, который опубликовал три варианта его перевода на таджикский язык в 70-х и начале 90-х годов.2
Учитывая отсутствие в Таджикистане специально-юридического анализа раннесредневековых прозаических произведений, автором настоящего диссертационного исследования опубликован ряд монографий, отдельно посвященных политико-правовым идеям «Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ».3 Они, будучи одним из первых предпринятых в таджикской юридической науке попыток исследования политических и правовых аспектов этико-дидактических произведений раннесредневековой прозы, восполнили существенный пробел в этой области научного познания. Однако, прозаическая мысль раннесредневекового мусульманского Востока, как отдельное течение политико-правовой мысли, до сих пор еще не изучена. Принимая во внимание самобытность и оригинальность раннесредневековой восточной прозы, ее значение в развитии политико-правового знания средневекового Востока, а также из-за отсутствия ее специального
1 Бертельс Е.Э. Послесловие к кн.: «Кабус-Намэ». - М., 1953. - С.213-214.
2 См.: Долимов С. «Кобуснома»// «Кобуснома» (на узб.языке). - Ташкент, 1968. - С.5-23. Зокиров Т.Н.
Политология. - С.50.
3 См.: Сативалдыев Р.Ш. Политические и правовые идеи «Кабуснамэ». - Душанбе, 1997; Политические и
правовые идеи «Сиасет-намэ» и их современное значение. - Душанбе, 1998; Политические и правовые
идеи «Синдбаднамэ». - Душанбе, 1998.
юридического исследования, нами предпринят анализ политических и правовых идей прозаической мысли на основе «Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ».
Цель и задачи диссертационного исследования. Целью настоящего исследования является - изучение политико-правовой мысли раннесредневекового мусульманского Востока на основе «Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ», выявление ее научно-познавательного и социально-исторического значения в контексте прогрессирующей аккумуляции политико-правового знания, содействия исторической преемственности.
В этой связи в диссертации поставлены следующие задачи:
изучить политическую и идейно-духовную жизнь раннесредневекового мусульманского Востока, чтобы определить исторические условия, при которых, и в непосредственной связи с которыми, развивалась прозаическая политико-правовая мысль;
определить и раскрыть идейно-теоретическую базу прозаической политико-правовой мысли, охарактеризовать философские и исламские течения и концепции, в пределах которых вырабатывались методологические подходы прозаиков к познанию политико-правовой реальности;
выявить и детально проанализировать общие исходные принципы и специфику раннесредневековой прозаической мысли в сравнении с поэтической и иными течениями духовной жизни того времени;
подвергнуть глубокому анализу теоретические представления прозаиков раннего средневековья в контексте их воззрений на возникновение, природу, задачи и формы государства;
осветить основные контуры и правила царского искусства, в частности, способы и средства справедливого властвования,
принципы формирования и деятельности государственного аппарата, разумного и умелого административного управления различными сферами общественной и государственной жизни;
изучить правовые идеи мыслителей раннесредневековья, касающихся как общеправовых, так и нормативно-отраслевых вопросов;
сформулировать основные выводы по диссертации, определить моменты преемственности и новизны в развитии раннесредневековой политико-правовой мысли, доказать ее значение в поступательном прогрессе человеческой культуры, содействии поэтапному накоплению общечеловеческих ценностей.
Хронологические рамки исследования. Диссертационное
исследование охватывает период раннего средневековья на мусульманском Востоке, выбор которого обусловлен следующими обстоятельствами:
Послужившие источниковедческой и теоретической базой прозаические произведения («Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ») были написаны именно в период раннего средневековья, которые по оригинальности и изящности, высокому литературно-художественному уровню, таланту и словесному мастерству их авторов, и, что несомненно важно для юристов-политученистов, накопленному политико-правовому знанию, намного превосходят сходные с ними по стилю и жанру иные прозаические произведения.
Само своеобразие и специфичность эпохи раннего средневековья делают необходимыми исследование ее общественной мысли, науки и культуры. В литературе уже давно существует единодушие при характеристике этого периода, в плане того, что его считают важнейшей
вехой в развитии арабо-мусульманской цивилизации. Так, академик Б. Гафуров пишет, что «IX-X вв. характеризуются четко выраженными процессами в области развития науки, духовной и материальной культуры, процессами, знаменующими создание среднеазиатских школ и направлений». А. Турсунов называет его «эпохой ирано-таджикского Ренессанса (X-XI вв.)» , А. Сагадеев «ирано-среднеазиатским Возрождением» , а В.Терновский - начавшимся периодом расцвета культуры, когда «в сознании части населения Средней Азии все больше укрепляется мысль о значении и месте культуры и науки в развитии общества».
Хотелось бы также остановиться на двух немаловажных моментах, уяснение которых необходимо для уточнения и конкретизации хронологических рамок диссертационного исследования. Один из них связан с тем, что в литературе существует различный подход исследователей к проблеме периодизации эпохи средневековья на мусульманском Востоке, включая ее общественную мысль, и, соответственно, по-разному определяются исторические рамки периода раннего средневековья со стороны историков, философов, филологов. Академик Б. Гафуров период с VII по XV вв. именуя эпохой развития и утверждения феодального строя в Средней Азии, внутри ее различает XI-XIII вв. (государства Газневидов, Караханидов, Гуридов и Хорезмшахов). М.Хайруллаев считает ранним средневековьем период с VIII по XII вв. В. Чалоян выделяет два периода в развитии средневековой ирано-арабской культуры: первый охватывает VII-XI вв. и знаменуется творческим расцветом иранских народов, Месопотамии, Сирии и Египта, когда
1 Гафуров Б.Г. Указ.раб. - С.375.
2 Турсунов А. Философия и современная космология. - М., 1977. - С.98.
3 Сагадеев А.В. Ибн-Сина (Авиценна). - М., 1980. - С. 14.
4 Терновский В.Н. Ибн-Сина (Авиценна). - М., 1969. -С.7.
духовно возвышались Самарканд, Багдад, Басра, Каир, Дамаск, а второй -XI-XII вв. в Кордове, Севилье, Торедо и других городах Перинейского полуострова. Периодом утверждения феодализма называет VIII-XV вв. А. Богоутдинов, когда общественно-философская мысль таджикского народа пережила два периода развития: 1) VIII-X вв. (Абу Наср ал-Фараби и Абу Али Сина) и 2) XI-XV вв. (Носир Хисрау, Омар Хайям, суфизм и комментаторы), руководствуясь, таким образом, портретным способом периодизации.
Несколько иной позиции придерживается литературоведческая наука. Если общепринятыми классифицирующими критериями для западной литературы служат: древность, средневековье, возрождение, просвещение, классицизм, романтизм, реализм, то исследователи восточной литературы руководствуются, во-первых, традициями составителей средневековых трактатов и антологий (тазкира), во-вторых, династическим принципом, в-третьих, периодизацией по сменяющим друг друга стилям (направлениям) поэзии и прозы, в-четвертых, хронологическим методом, когда средневековая литература распределяется по векам. И. Брагинский в развитии персидско-таджикской литературы выделяет периоды классицизма (IX-XV вв.), когда были созданы яркие художественные произведения, вошедшие в мировую литературу, и постклассицизма (XV-XIX вв.). Данная периодизация свидетельствует о своеобразии развития восточной литературы, проявляющееся в том, что если период западного классицизма наступает после средневековья, Возрождения и Просвещения, то восточный классицизм сам, по сути, был
1 См.: Гафуров Б.Г. Указ.раб. - С.303-520. Хайруллаев М. Фараби. Эпоха и учение - Ташкент, 1975. -
С.7; Чалоян В. Указ.раб. - С. 167; Богоутдинов A.M. Указ.раб. - С.35-213.
2 Брагинский И.С. Из истории персидской и таджикской литературы. - СП.
возрождающим, а период зарождения и развития просветительской литературы наступает гораздо позднее - во второй половине XIX в. (Ахмад Дониш, Шохин, Возех и др.). В этом - своеобразие восточно-мусульманской общественной мысли, в том числе политико-правовой.
Именно специфика персидско-таджикской политико-правовой мысли требует при ее периодизации непременно учитывать принципы и критерии классификации, общепризнанные в исторической, философской и литературоведческой науках, поскольку она была обличена на средневековом Востоке в художественно-литературную форму (поэзия и проза), выступала составной частью философских концепций (Фараби, Сино и др.) и являлась неотделимым компонентом ряда историографических сочинений (Низам ал-мульк).
Руководствуясь вышеизложенным, можно констатировать, что политико-правовые идеи «Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ» характеризуют школу восточных прозаиков в качестве самостоятельного идейного течения. Они были созданы в XI-XII вв. и относятся к периоду классицизма (с точки зрения их высокого художественного стиля), Ренессанса (исходя из новизны и значимости содержащихся в них политико-правовых идей и положений) и раннего средневековья с характерными для них государствами азиатского способа производства (с учетом историко-хронологического подхода).
Другой немаловажный момент связан с этимологическим значением категории «мусульманский Восток». Рассуждая о Востоке, следует всегда учитывать саму специфичность термина «Восток», вызванную тем, что он исторически призван определять множественность разнопорядковых явлений. Учитывая это своеобразие, А. Малашенко справедливо указывает на то, что корректнее «было бы говорить «Востоки» -
мусульманский, индо-буддийский, дальневосточный».' «Мусульманский Восток», будучи частью Востока, подразумевает применительно к предмету нашего исследования ареал распространения арабо-мусульманской цивилизации, включая такой ее духовный компонент, как общественная мысль, в том числе и политико-правовая. Ее становление было связано с распространением ислама и образованием арабского халифата на огромной территории от Памира до берегов Атлантического океана, в пределах которого сформировалась средневековая арабоязычная культура, которую именуют также арабской, мусульманской и т.д. Независимо от названия, она является не чисто арабской, а общей культурой народов средневекового Ирана, Средней Азии, мусульманской части Африки, Индии и других стран, духовными компонентами которой были арабоязычная философия, наука, литература, в том числе политико-правовая мысль. Поскольку начиная с IX века на территории Ирана и Средней Азии философские, исторические и литературные труды и произведения начали писать на языке фарси (дари), внутри арабоязычной культуры начал формироваться ее персидско-таджикский компонент, в соответствии с которым возникает персидско-таджикская литература, историография, а также политико-правовая мысль. Однако последняя, помимо доисламских ценностей, вобрала в себя и арабские традиции (Коран, хадисы, афоризмы, рассказы, пословицы, поговорки), в связи с чем мы сочли целесообразным именовать ее не персидско-таджикской, а политико-правовой мыслью мусульманского Востока, ибо она испытала сильное влияние не исключительно ирано-таджикской, а арабо-мусульманской культуры, формировалась под ее прямым воздействием, превратившись в неотъемлемый ее духовный компонент. Отделить этот элемент - значит проявить однобокость при исследовании восточно-
1 Малашенко А.В. Указ.раб. - С.27.
мусульманской мысли. По языковому стилю она, конечно, являлась персидско-таджикской политико-правовой мыслью, однако по содержанию ни чем иным, как арабо-мусульманской.
Теоретико-методологическая основа диссертации. В качестве руководящих в ходе диссертационного исследования использованы основополагающие приемы, сформулированные Аристотелем, положившего начало сочинениям по исследованию политико-правовых учений:
исследование политико-правовых учений в развитии, с момента их зарождения;
воскрешение взглядов тех, кто раньше обратился к исследованию существующего и размышлял об истине;
изучение политико-правовых идей с учетом современной им обстановки, а не с точки зрения современных условий;
всестороннее и критическое освещение мнений предшественников;
четкое различение взглядов мыслителя прошлого и позиции их исследователя.1
Диссертация выполнена на основе основополагающих философских подходов к познанию окружающего мира. В ней нашли широкое применение труды философов, имеющие общеметодологическое значение при анализе раннесредневековои восточно-мусульманской мысли, в частности, труды A.M. Богоутдинова, М.М. Хайруллаева, А. Турсунова, М. Диноршоева, А. Захидова, М.К. Арипова, В.К. Чалояна, А.В. Сагадеева, В.Н. Терновского, С.Н. Григоряна и др. Учитывая специфику истории политических и правовых учений, а также предметное содержание диссертационного исследования, в качестве
1 Об аристотелевских подходах к познанию политико-правовой действительности см.: Мамут Л.С. Возникновение и формирование знаний об истории политических и правовых идей // История политических и правовых учений. Древний мир. - М., 1985. - С.30.
основополагающих использованы труды юристов: B.C. Нерсесянца, Д.И. Луковской, С.Ф. Кечекьяна, Л.С. Мамута, Н.М. Азаркина, Ф.М. Решетникова, О.В. Мартышина, П.С. Грацианского, В.Г. Графского, В.Д. Зорькина и др. Разработанные ими подходы и методы анализа политико-правовой мысли послужили руководящими началами в ходе настоящего исследования. Такую же роль сыграли работы В.Е. Гулиева, В.В. Лазарева, В.К. Бабаева, А.И.Косарева, В.Н. Струнникова и других теоретиков и историков права и государства.
Изучение политико-правовых идей, как известно, немыслимо без учета породивших и повлиявших на их развитие исторических условий, в связи с чем, и в целях конкретно-исторического анализа, как основополагающие, использованы труды историков, сформулированные ими положения и выводы, в частности, работы академика Б.Г. Гафурова, В.В. Бартольда, А.Ю. Якубовского, Н.П. Аникеева, А.Н. Кононова, И.П. Петрушевского, Б.В. Лунина, Г. Вамбери, Н.Н. Негматова, Н.В. Пигулевской и др. Точно такое же применение нашли в диссертации труды литературоведов (И.С. Брагинского, Е.Э. Бертельса, А.Е. Бертельса, А. Мирзоева и др.), без применения которых просто невозможно понять персидско-таджикскую политико-правовую мысль, которая возникла и развивалась в форме поэзии и прозы. Она испытала также прямое воздействие ислама, а многие ее идеи были выражены в религиозной форме, обоснованы религиозными постулатами. Это особенно свойственно раннесредневековой прозе, исходя из чего, в основу диссертации положены выводы и достижения исследователей-исламоведов (Л.И. Климовича, И.Ю. Крачковского, Л.Р. Сюкияйнена, Ф.Т. Тахирова, Я.К. Одинаева и др.)
Источниковедческая база исследования. Диссертационное исследование опирается на произведения раннесредневековой прозы -«Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ», изучив которые можно получить цельное представление относительно прозаической политико-правовой мысли. Помимо них в XI-XIII вв. были созданы и иные прозаические произведения, например, «Чахор макола», «Хадаик ас-сихр», «Макамати Хамиди». Однако, среди всех прозаических произведений наш выбор пал на три из них - «Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ». Это объясняется следующими обстоятельствами. Во-первых, иные произведения не содержат интересующих нас идей и положений. Так, «Чахор-макола», принадлежащий Арузи Самарканди, содержит сведения об условиях жизни деятелей культуры того времени, характеристику профессий придворного писца-секретаря, поэта, астролога, врача. «Хадаик ас-сихр» Рашид ад-дина Ватвата, посвящен разбору формы стихов того времени. Книга «Макамати Хамиди» включает 24 занимательных «макомов» - своего рода сочетаний новелл, притч, загадок и пословиц.1 Во-вторых, во всей раннесредневековой прозе только «Сиасет-намэ», «Кабуснамэ» и «Синдбаднамэ» содержат актуальные политические и правовые идеи, представляющие несомненный интерес для исследования раннесредневековой политико-правовой мысли.
На предметное своеобразие указанных произведений указывают сами их авторы. Так, относительно «Сиасет-намэ» Низам ал-мульк пишет, что любому государю следует знать эту книгу, и «чем более ее будут читать, тем более проявится бдительности в мирских делах, шире откроется путь правильных мероприятий, станет яснее порядок и правила двора, государева приема, дивана, собрания, ристалища, дел и поступков
1 Об этом более подробно см.: Гафуров Б.Г. Указ.раб. - С.440.
старшин, войска и народа». А «Синдбаднамэ» украшено «чудесами слова, сокровищами мысли», которые, по словам его автора - Захири, есть ни что иное, как «основа законов правления и опора основ политики».2
«Кабуснамэ» было написано Унсуралмаали Кайкавусом в 1082-1083 гг. и состоит из 44 глав и 56 рассказов, содержащих, помимо общих этико-воспитательных сюжетов, интересные положения относительно возникновения и задач государства, условиях царствования, везирства, письмоводительства, сипахсаларства, надимства, службы царю, занятия законоведением, правил назначения наказаний. В 1432 и 1705 гг. оно было переведено на тюркский, в 1786-1787гг. - уйгурский, в 1881г. -татарский, в 1886г. - французский, в 1811г. - немецкий, в 1860 и 1968 -узбекский, в 1886 и 1953 - русский языки, что обеспечило ему широкую популярность.
«Сиасет-намэ» было написано в 1091-92 гг. Низам ал-мульком3 (1018-1092), занимавшим в течение почти 30 лет (с 1063 по 1092 гг.) пост везира при Сельджукидах. Само слово «Сиасет-намэ» происходит от корня -«сиясат», что в переводе с фарси означает «политика». Она называется также «Книгой о правлении везира XI столетия Низам ал-мулька». Ее именуют также «Сийар ал-мулук», т.е. «царские добродетели». Эта книга состоит из 50 глав, из которых главы 1, 40, 41, 44-47 были добавлены впоследствии ее издателем Мухаммадом Магриби. Уже в XIII веке в исторических и географических трудах Востока существовали указания на «Сиасет-намэ». Европейская наука ознакомилась с произведением позднее. В XVII в. оно было известно во Франции как «Книга советов
1 Сиасет-намэ. Книга о правлении везира XI столетия Низам ал-мулька. / Перевод, введение и
примечания проф. Б.Н. Заходера. - М.-Л., 1949. - С.8. (в дальнейшем - «Сиасет-намэ»).
2 Мухаммад аз-Захири ас-Самарканди. Синдбаднамэ. /Перевод М.Н. Османова // Энциклопедия
персидско-таджикской прозы: Кабуснамэ. Синдбаднамэ. Сказки. - Душанбе, 1990. - С.130. (в
дальнейшем - «Синдбаднамэ»).
3 Его полное имя - Абу Али Хасан ибн Исхак ибн Аббас Туей, а Низам ал-мульк - его титул,
обозначающий «устроение государства». Под этим титулом он получил мировую известность.
князьям». В XIX в. полное описание сочинения было включено в каталог персидских рукописей Британского музея. В 1883 г. Ш. Шефер осуществил французский, Абд-ар-Рахим Хальхаки в 1932 г. - персидский, а профессор Б.Н. Заходер в 1949 г. - полный русский перевод «Сиасет-намэ». Оно целиком посвящено вопросам политики и управления.
Древнейшая редакция «Синдбаднамэ» относится к эпохе Аршакидов
(250 г. до н.э. - 224 г. н.э.). В VIII в. «Синдбаднамэ», основу которого
составляло пехлевийское сказание, было переведено на арабский (вошло в состав «Тысяча и одной ночи»), с арабского на сирийский, в XI в. - с сирийского на греческий языки. По сведениям И. Брагинского, известны также переводы книги «на испанский, еврейский, армянский, грузинский, турецкий, латинский, французский, итальянский, английский, немецкий, русский, венгерский, болгарский, польский, словацкий, чешский, румынский и шведский языки».1 В истории персидско-таджикской литературы «Синдбаднамэ» издавалось в стихотворной и прозаической форме. Первую стихотворную редакцию осуществил Рудаки, вторую в 950 г. - Абулфаворис Фанорузи, третью (стихотворную) в XI в. Азраки Хирави и четвертую (прозаическую) - около 1160 г. прозаик Мухаммад б.Али б.Мухаммад б.Хасан Захири Самарканди, известный под псевдонимом Захири, которая и положена в основу настоящего диссертационного исследования.
В ходе исследования использованы полные русские переводы «Сиасет-намэ» (Б.Н. Заходер, 1949 г.), «Синдбаднамэ» (М.Н. Османов, 1976 г.), «Кабуснамэ» (Е.Э. Бертельс, 1953 г.)
Научная новизна и практическая значимость диссертации. Данная диссертация представляет собой комплексное исследование политико-правовых идей школы восточных прозаиков. Она является первой,
1 Брагинский И.С. Предисловие к Энциклопедии персидско-таджикской прозы. - С.4.
предпринятой в юридической науке Таджикистана, попыткой комплексного, систематизированного исследования политико-правовых взглядов мыслителей раннесредневековья - представителей школы прозаиков. Важнейшими научными разработками являются:
идейные истоки раннесредневековой прозаической политико-правовой мысли на мусульманском Востоке;
мировоззренческая, методологическая база и основные подходы к познанию политико-правовой действительности;
исходные положения и специфика школы восточных прозаиков;
учения мыслителей о государстве, его возникновении, социальной природе, задачах и формах;
необходимые условия и основополагающие правила царского искусства;
правовые идеи и мысли прозаиков концептуального и нормативно-отраслевого характера;
значение раннесредневековой прозаической политико-правовой мысли в развитии политического и правового знания человечества.
Диссертационное исследование восполняет имеющийся
существенный пробел в изучении политико-правовой мысли мусульманского Востока. Сформулированные в диссертации положения и выводы уже широко используются в процессе преподавания курса «История политических и правовых учений» при освещении раздела «Восточная политико-правовая мысль эпохи средневековья». Они могут быть применены при подготовке соответствующих учебников и учебных пособий, а также в ходе дальнейшего исследования персидско-таджикской политико-правовой мысли. В связи с тем, что процесс развития политико-правовой мысли в Центральной Азии был общим для
населяющих их народов, данное исследование может быть успешно применено в соседних с Таджикистаном странах. Оно может представлять немаловажный интерес и для иранских и арабских исследователей.
Апробация результатов исследования. По теме диссертации автором опубликованы три монографии, посвященные анализу политико-правовых аспектов «Кабуснамэ», «Сиасет-намэ» и «Синдбаднамэ», а также ряд научных статей. Положения диссертации изложены в докладах, сделанных на международных научно-теоретических семинарах и конференциях. Проблемы, связанные с темой диссертации, неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Таджикского Государственного Национального Университета и ученого совета факультета. Собранный по теме материал уже несколько лет читается в курсе «История политических и правовых учений», а также спецкурсе «Восточная политико-правовая мысль: история и современность», использован в диссертационных исследованиях.
Структура работы. Исходя из целей и задач диссертационного исследования, построена структура работы, включающая настоящее введение, четыре главы, расчлененные в свою очередь на отдельные параграфы, заключение и список использованной литературы.
В первой главе, состоящей из четырех параграфов, исследуются политическая жизнь раннесредневековых арабо-мусульманских государств, отразившаяся на творчестве восточных прозаиков, а также философские, исламские и оппозиционные исламу течения мысли. Определяются выработанные прозаиками основные подходы к государству и праву, их главные теоретические положения, характерные
особенности прозаической политико-правовой мысли раннего средневековья, ее идейные истоки и преемственность развития.
Вторая глава диссертации состоит из трех параграфов, которые выделены для исследования возникновения, социальной природы и эволюции государства, его задач и возможных форм.
Анализу чисто управленческих вопросов посвящена третья глава, где
в четырех параграфах рассматриваются: условия и правила царского
искусства, порядок организации и деятельности государственного
аппарата, административное управление отдельными сферами
государственной жизни, а также пути построения идеального государства.
Правовые идеи анализируются отдельно в IV главе, где четыре параграфа посвящены, соответственно, исследованию закона и законопослушания, преступления и наказания, суда и процесса, а также войны и мира, международного сотрудничества, дипломатической службы.
В заключении подытожены результаты исследования, сформулированы основополагающие выводы и выявлено значение раннесредневековой прозы в развитии политико-правовой мысли.
Данная структура исследования построена с учетом требований современной юридической науки и дает возможность, во-первых, определить исторические условия развития прозаической мысли, породившие ее идейные течения, место в общей системе общественного мировоззрения той эпохи; во-вторых, отдельно проследить вопросы преимущественно государствоведческие и правоведческие, благодаря чему создается концептуальное представление об учениях раннесредневековых прозаиков относительно государства, а также права; в-третьих, подвергнуть специальному и всестороннему анализу теорию управления восточных прозаиков, явившуюся для них главным объектом
их усилий, по поводу которой ими и были высказаны мысли относительно природы государства и права. Поскольку юридическому сознанию восточного раннесредневековья еще не было характерно отделение международно-правовых проблем от внутригосударственных, они освещаются в диссертации наравне с обще- и специально-отраслевыми вопросами в одной главе.
Политическая и культурная жизнь мусульманского ранне-средневековья
Принцип историзма, по словам B.C. Нерсесянца, «играет существенную роль при анализе места и значения политических и правовых теорий в совокупной системе знаний той или иной эпохи и их соотношения с другими элементами в общей структуре политических знаний соответствующей эпохи, при прослеживании отношений между различными концепциями прошлого и современности, освещении генезиса и последующей жизни той или иной теории (в исторической ретроспективе и перспективе), уяснении связей политических идей с политикой прошлого и современности и т.д.». Только благодаря конкретно-историческому подходу к политико-правовым учениям прошлого можно выяснить породившие их исторические условия, взаимосвязь идей и взглядов с исторической обстановкой.
Эти методологические соображения имеют принципиально важное значение для анализа политических и правовых идей раннесредневековой персидско-таджикской прозы, которая была неразрывно связана с современной ей исторической эпохой. Это было время, когда, с одной стороны, развивались производительные силы, ремесленное производство и земледелие, торговля, расширялись морские и сухопутные связи мусульманских стран с соседями, возвышались города, как важнейшие культурные и политические центры, воздвигались величайшие памятники архитектуры и строительства, а, с другой стороны, обострялись социальные противоречия, принимая порою крайние формы, выливаясь в народные восстания.
Политическая жизнь того времени характеризуется функционированием государств азиатского способа производства со всеми вытекающими отсюда специфическими их чертами и признаками: землевладельческие общины как экономическая опора, государственная (шахская) собственность на основные средства производства - землю и воду, провозглашение правителя тенью «Аллаха на земле», обожествление и огосударствление его личности, аппарат государства фактически как господствующий класс, создавший этот аппарат, и, благодаря которому, превратившийся в правящую элиту.1 Жизнь и творчество писателей-прозаиков мусульманского Востока были неразрывно связаны с политической жизнью современных им государств, их функционированием, поскольку, во-первых, мыслители (в основном, Низам ал-мульк и Захири Самарканди) свои произведения посвятили непосредственно правителям с целью их поучения, во-вторых, деятельность некоторых из них была тесно связана с властными структурами (например, Низам ал-мульк длительное время был везиром у двух сменивших друг друга султанов-сельджукидов, а до этого занимал мелкие чиновничьи должности, Кайкавус в течение восьми лет отправлял должность султанского надима ), и, в-третьих, большинство из них имели аристократическое происхождение или были напрямую связаны с правящими кругами общества. Отмеченные обстоятельства оказали решающее воздействие на творчество мыслителей-прозаиков, предопределив специфику раннесредневековой прозаической политико-правовой мысли.
Жизнь и творчество прозаиков были связаны с теми политическими изменениями, которые происходили в конце X в.: распад Саманидского государства, завоевание Караханидами Мавераннахра и переход Хорасана к Газневидам. Их деятельность проходила в пределах государства Газневидов, Сельджукидов и Караханидов.
Возникновение, социальная природа и эволюция государства
Прозаическая политическая и правовая мысль исходит из идеи богоустановленности царской власти. Проблема возникновения государства решается строго в соответствии с главными постулатами ислама, учением о сотворении мира богом, духовного и материального общества в целом, и государства, в частности.
Своеобразие прозаической мысли заключается в том, что государство не исследуется в качестве самостоятельного политико-юридического института, учреждаемого на определенном отрезке исторической эволюции. Оно олицетворяется в личности шаха, в связи с чем процесс его возникновения уподобляется происхождению человека. Проповедуется мысль о том, что, создавая вселенную, Аллах из всех «живых существ» выделил на высшей ступени человека, сделав его полновластным хозяином и правителем прочих «низших соединений», а также одарив способностью управлять обществом. Однако эта самая способность крайне индивидуализируется и возлагается на управляющие верхи общества. Именно они, а не люди, в целом, одариваются возможностью применять властно-организующие способы воздействия на остальную часть населения, непосредственно осуществлять право «повелевать и запрещать».1
При этом иерархичность процесса сотворения («высшие» и «низшие» соединения) распространяется и на область политических отношений, подобно которой сотворяются управляющие и управляемые. Но сама способность «повелевать и запрещать» крайне абстрагируется и ею удостаиваются не властители, а сам Человек, как высшее творение Аллаха. Такой подход не случаен, поскольку, во-первых, вполне соответствует гуманистической направленности сотворения мира, о которой так много твердили прозаики, во-вторых, отделяет человека от остальных «низших соединений» и, в-третьих, служит весомым аргументом в пользу управленческих способностей человека. Человеку предоставляется право хозяйничать над остальными «живыми существами» и управлять ими постольку, поскольку он - высшее божье творение, или, как пишет Захири, «потомки Адама наиболее уважаемые богом существа».
Такой подход, с одной стороны, примечателен, ибо преследует гуманистические цели, воспевает человека, хотя и в качестве высшего божьего создания, но, с другой стороны, преследует чисто политические цели, так как оправдывает верховенство правящих кругов общества, которым фактически и принадлежало в раннесредневековом обществе право «повелевать и запрещать». Этот же самый подход дал возможность прозаикам рассматривать государя человекоподобным существом. В частности, Низам ал-мульк пишет, что Аллах избирает государем «одного из людей».2
Это привело прозаиков также к определенной (но не полной) секуляризации их идей, проявившейся в том, что они стали считать государя простым смертным (как и остальные люди), не обладающим никакой сверхъестественностью в сравнении с остальными. Такая единодушная позиция прозаиков вполне соответствовала также исламским постулатам. Так, пророк Мухаммад тоже подтверждал свое человеческое происхождение. Об этом сказано в Коране: «Ведь я -человек, такой, как вы». Но секуляризм прозаиков был непоследовательным, к тому же проявлялся фрагментарно, в основном по поводу доказывания гуманистической направленности процесса сотворения мира, включая и государство. В остальном же они твердо стояли на своих позициях, обожествляя личность монарха. Ее наиболее ярко выразил Захири, который утверждает однозначно: «Государь - тень Аллаха на земле». Этот тезис был основополагающим для прозаиков, с которым они связывали абсолютность и неделимость шахской власти, все его прерогативы, их законность и обоснованность.
Следуя исходной идее относительно мудрости и справедливости акта творения, прозаики подгоняют под него и само учреждение государственности, считая, что подобно миру в целом, государство тоже явление сугубо благое, созданное премудро. Руководствуясь подобными соображениями, прозаики удостаивали государя особыми, но, необходимыми для царствования, качествами. Низам ал-мульк, в частности, обращает внимание на то, что всевышний не ограничивается одним простым актом избрания правителя, а, выбрав его, одновременно «прославляет и украшает его достоинствами государя». В качестве основополагающих достоинств у мыслителя фигурируют «разум и знание».3
Предмети цели царского искусства
Основная цель творческих усилий мыслителей-прозаиков состоит в разработке основных правил царского искусства. Последнее они понимали в двух значениях: 1) как особые навыки и умение справедливого шаха по искусному управлению государством, и 2) в качестве особой «науки», особого искусства, только владея которым можно умело управлять людьми. В связи с этим, понятие «царское искусство» трактуется прозаиками весьма широко, и предполагает не только самого разумного и справедливого шаха, но и правильный подбор людей на чиновничьи должности, а также умелое администрирование. Прозаики все свои надежды по упорядочению государственной жизни связывали всецело с деятельностью шаха, единолично управляющего целым государством. Он и правитель, управляющий своими поданными, и попечитель, от которого люди получают необходимое «кормление». От него всецело зависят как прогресс, так и регресс общества. Только шах -личность, достигшая высочайшего умственного и морального совершенства. Такого рода соображения привели прозаиков к выводу о том, что деятельность шаха имеет универсальную направленность, предполагающую его властно-организующую деятельность во всех областях общественной жизни. Но управление у прозаиков управлению рознь, и означает особое политическое искусство, состоящее из широкого спектра специальных правил по широкомасштабному управлению.
Универсальность царского искусства означает у прозаиков не исключительно управление сферами государственной деятельности. Неотъемлемым его компонентом является также юрисдикционная деятельность шаха, предполагающая наличие у него особых навыков по разрешению правовых споров между людьми. В этом своём качестве шах действует уже не только в качестве правителя, но и справедливого судьи, правосудно разрешающего судебные тяжбы, наказывающего либо помилующего людей, а также знатока мусульманского права, умелого законоведа, принимающего разумные нормативные решения и обеспечивающего их исполнение. Наибольший талант требуется шаху при осуществлении им уголовной политики, для чего ему предписывается владеть искусством наказания, являющегося, в свою очередь, элементом царского искусства.
На формирование взглядов прозаиков оказали влияние, во-первых, древнегреческая политическая философия, которая в лице Платона (столь почитаемой на мусульманском Востоке фигуры) стала рассматривать царское искусство как политику, требующую «истинного царского знания и умения управлять людьми», ценить «политическое знание и политическое искусство»,1 и, во-вторых, древнеиранская политическая мысль, рассматривавшая первого человека и царя Има «мудрым, управляющим страной на основе разума, справедливости, законов Мазды». Не на стороне была также арабоязычная философия, которая рассматривала политику как науку о делах идеального государства (города). Помимо этого, неотдифференцированность общественной жизни раннесредневекового мусульманского Востока, по сути не знающей границ между личным и общественным, частным и публичным тоже решительно повлияла на творчество прозаиков, в том плане, что подталкивала их к широкой трактовке обязанностей шаха и, соответственно, его политики, как особого царского искусства. Его деятельность представлялась весьма всеобъемлющей, и предполагала необходимость управления всеми сторонами общественной жизни. Не надо забывать также о влиянии древнеиндийской политической и правовой мысли, которая проповедовала особое искусство (науку) наказания, именуемой «данданити».1 Не случайно, что «Синбаднамэ», основу которого составили древнеиндийские сказания, относится к наказанию как шахскому искусству.
«Синдбаднамэ» проповедует мысль о необходимости и обязательности обучения царскому искусству. Цари обязуются знать «искусство управления и политики», постигать «законы правления страной». Обосновывается важная идея о том, что только благодаря «совершенству ума и умелому управлению» можно сдержать «бразды правления». Особое внимание уделяется обоснованию полезности обучения правилам властвования. В качестве аргументов приводятся два важных изречения. Согласно первому, политическое обучение необходимо, «ибо как бы белый сокол ни был способен от природы, на его ноги не наденут золотых колокольчиков и не посадят его на десницу царя, пока он не испытает тягот обучения и не пройдет школы дрессировки». А согласно второму: «И золото и серебро, когда их извлекают из рудника, бывают смешаны с породой; и пока их не расплавят в тигле и не отделят от них породу пламенем, они не очистятся и не будут годны на браслеты невест и венцы шахов».
Похожие диссертации на Политическая и правовая мысль раннесредневекового мусульманского Востока (На примере "Кабуснамэ", "Сиасет-намэ", "Синдбаднамэ")
