Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретико-методологические основы изучения уголовного права Московского государства 28
1.1. Значение историко-правовых исследований и их методология 28
1.2. Источники права в правовой системе Московского государства 38
ГЛАВА 2. Религиозные основы и юридические источники уголовного права Московского государства 48
2.1. Религиозные основы уголовного права Московского государства 48
2.2. Нормативные правовые акты как источник уголовного права Московского государства 58
2.3. Обычное право и судебная практика как источники уголовного права Московского государства 69
ГЛАВА 3. Уголовное право Московского государства XIV-XVII вв.: характеристика основных норм и институтов 92
3.1. Развитие уголовного права Московского государства вXIV-первой половине XVI в 92
3.2. Уголовное право Московского государства во второй половине XVI в. - первой половине XVII в 149
3.3. Нормы и институты Общей и Особенной частей уголовного права в Уложении 1649 г 211
3.4. Эволюция уголовного права Московского государства во второй половине XVII в 282
ГЛАВА 4. Смертная казнь в Московском государстве 307
4.1. Смертная казнь по законодательству
Московского государства XIV-XVII вв 307
4.2. Практика применения смертной казни в Московском государстве в XIV-XVII вв 340
ГЛАВА 5. Преступления и наказания в Московском государстве по свидетельствам современников-иностранцев 350
5.1. Смертная казнь и каравшиеся ею преступления 350
5.2. Телесные наказания и каравшиеся ими преступления 380
5.3. Наказания, связанные с изоляцией преступника от общества, и каравшиеся ими преступления 423
5.4. Денежно-имущественные наказания и наказания, связанные с умалением чести, и каравшиеся ими преступления 441
Заключение 456
Список использованных источников
И литературы
- Источники права в правовой системе Московского государства
- Нормативные правовые акты как источник уголовного права Московского государства
- Уголовное право Московского государства во второй половине XVI в. - первой половине XVII в
- Практика применения смертной казни в Московском государстве в XIV-XVII вв
Введение к работе
Эпоха Московского государства, вне всякого сомнения, является одной из интереснейших и наиболее значимых в истории России. Она отмечена многими важнейшими и даже судьбоносными событиями и процессами: возникновением самодержавия как уникальной политико-духовной модели Верховной государственной власти, складыванием гармоничных, насколько это вообще возможно, взаимоотношений между государством и Церковью, формированием четкой социальной структуры, созданием общего экономического пространства, присоединением новых территорий и усложнением национального и религиозного состава населения, превращением России в крупнейшую евразийскую державу и т. д. Но самое главное, именно в это время совместными усилиями Великих Князей Московских, Церкви и народа был преодолен длительный период удельной раздробленности русских земель и в результате объединительных устремлений образовалось единое Русское государство под властью московских Государей.
Очень серьезные изменения имели место в XIV–XVII вв. и в правовой сфере, в том числе в уголовном праве. Это была, безусловно, одна из самых динамично развивавшихся отраслей права Московского государства, в которой, пожалуй, наиболее рельефно проявлялись новые подходы к восприятию и оценке правовых явлений. Прежде всего это выражалось в постепенном переходе от древнерусского понимания преступления как деяния, причинявшего вред лишь отдельному лицу и, следовательно, касавшегося исключительно потерпевшего и его «обидчика», к его трактовке как общественно опасного, формально запрещенного и греховного поступка. Наказание также утрачивало прежний частный характер и приобретало публично-правовое значение и иные цели. Глобальные перемены в самих основах уголовного права, естественно, не могли не повлиять на все остальные его институты. Поэтому в уголовном праве Московского государства наряду с объективными признаками преступления все больше внимания стало уделяться его субъективной стороне; среди субъектов преступления, к числу которых были отнесены и холопы, выделилась фигура «ведомого лихого человека» как наиболее опасного, профессионального преступника, в отношении которого необходимы максимально жесткие меры уголовно-правового реагирования; качественный скачок произошел в развитии института соучастия в преступлении; в связи с появлением новых объектов уголовно-правовой охраны система преступлений существенно расширилась и усложнилась; изменившиеся цели наказания привели к трансформации и системы наказаний, причем впервые законодательно закрепленные именно в «московскую» эпоху лишение свободы до сих пор является основным видом наказаний, а смертная казнь лишь совсем недавно фактически перестала применяться. И это, разумеется, далеко не все новшества, которые претерпели институты отечественного уголовного права в XIV–XVII вв. и которые напрямую относятся к уголовному праву современной России.
Уголовное право Московского государства также чрезвычайно примечательно своими источниками. Его духовной основой являлось Слово Божие, которое по мере человеческих сил и разумения воплощалось в таких источниках права, как нормативные правовые акты, обычное право и судебная практика. При этом соотношение между этими источниками в Московской Руси было сбалансированным. В отличие от нынешней правовой системы, в которой закон является хотя и не единственной, но явно доминирующей формой права, в Московском государстве он органично сочетался с правовыми обычаями и судебной практикой и одновременно испытывал на себе сильнейшее воздействие с их стороны. Определенное влияние на уголовное право Московского государства оказывало и зарубежное законодательство, но оно переносилось на русскую почву не безоглядно, а довольно избирательно, с учетом местных правовых традиций и прочей специфики и только после необходимой переработки. Поэтому несмотря на то, что в «московском» уголовном праве можно легко обнаружить «иностранный след», порой весьма значительный, тем не менее оно всегда продолжало оставаться самобытным, национально-русским.
Отмеченные особенности уголовного права России XIV–XVII вв. нашли наиболее полное отражение в знаменитом своде законов Московского государства – Уложении 1649 г. Этот памятник русского права XVII в. можно без колебаний признать образцово-показательным примером законотворчества не только в плане организации законодательного процесса, но и в первую очередь с точки зрения полученных результатов. Вобравшее в себя все лучшее и актуальное из «домосковского» права и служившее фундаментом русского права в период Империи, Уложение тем самым вышло далеко за рамки собственно «московской» эпохи и стало своеобразным мостом из прошлого в будущее отечественного права в целом и уголовного права в частности.
Все вышесказанное указывает на необходимость тщательного исследования уголовного права Московского государства. Эта задача облегчается тем, что к настоящему времени опубликовано огромное количество юридических актов и других документов XIV–XVII вв., которые могут выступать в качестве первоисточников для изучения «московского» уголовного права. Кроме того, вышло в свет множество научных работ, в которых затрагиваются те или иные аспекты уголовного права Московской Руси. Таким образом, имеются все предпосылки для проведения всестороннего, глубокого и комплексного исследования уголовного права Московского государства. Осталось лишь проанализировать и привести в систему имеющийся обширный материал и на этой основе сделать выводы о развитии уголовного права в «московский» период отечественной истории. Систематизированные в хронологической последовательности знания о фактах, отражающих эволюцию и смену уголовно-правовых норм и институтов, динамику русского уголовного права и его форм в XIV–XVII вв. станут важной частью современных научных знаний об общих закономерностях возникновения, развития и функционирования отечественного права и государства в целом.
Изложенные соображения свидетельствуют о несомненной актуальности диссертационного исследования как в теоретическом, так и отчасти в практическом плане.
Однако несмотря на отмеченную важность обозначенной научной проблемы, состояние ее научной разработки вряд ли можно признать полностью удовлетворительным. Объясняется это тем, что на данный момент не существует крупных монографических работ, специально посвященных комплексному изучению уголовного права Московского государства. В то же время в силу масштабности темы и ее нахождения на стыке таких наук, как история России, история отечественного государства и права и уголовное право, ее отдельные аспекты, конечно, были затронуты в юридической и исторической литературе.
Всю совокупность научных работ, в которых в той или иной степени рассматривается уголовное право Московского государства, можно подразделить на четыре группы:
1) учебники, учебные пособия и курсы лекций по истории отечественного государства и права, в которых имеются разделы о государстве и праве Московской Руси и в том числе об уголовном праве Московского государства;
2) научные издания, в которых комментируются и анализируются конкретные памятники права Московского государства;
3) научные исследования по истории уголовного права, в которых уделяется внимание различным нормам и институтам уголовного права Московского государства;
4) научные работы, непосредственно посвященные определенным вопросам уголовного права Московского государства.
В Российской Империи, СССР и Российской Федерации было опубликовано довольно большое количество учебников, учебных пособий и курсов лекций по истории отечественного государства и права, написанных как отдельными авторами (Б. В. Виленским, М. Ф. Владимирским-Будановым, И. А. Исаевым, И. Н. Кузнецовым, В. Н. Латкиным, В. А. Роговым, В. И. Сергеевичем, Л. А. Стешенко, П. И. Числовым, Т. М. Шамба, С. В. Юшковым и др.), так и авторскими коллективами (таковы, например, учебные издания под редакцией И. Д. Мартысевича, Р. С. Мулукаева, Ю. М. Понихидина, Ю. П. Титова, С. А. Чибиряева, О. И. Чистякова и др.). Разумеется, все эти учебники, учебные пособия и курсы лекций включают в себя материал об уголовном праве Московского государства. Однако специфическое предназначение учебных изданий по истории отечественного государства и права – дать обучающимся общее представление о развитии ключевых государственных и правовых институтов России в различные периоды ее истории, очевидно, не может не накладывать свой отпечаток на объем и содержание соответствующих параграфов. В них в основном освещаются уголовно-правовые постановления только крупнейших памятников права Московского государства, притом лишь малая их толика. Преимущественно описываются главные виды преступлений и наказаний, а остальные вопросы – о понятии преступления, о субъектах преступления, о целях наказания, о смягчающих и отягчающих обстоятельствах и некоторые другие, лишь, скажем так, обозначаются пунктиром.
Среди всех учебников по истории отечественного государства и права, на наш взгляд, наиболее информативные параграфы об уголовном праве Московского государства имеются в трех изданиях: в дореволюционных «Обзоре истории русского права» М. Ф. Владимирского-Буданова и «Лекциях и исследованиях по древней истории русского права» В. И. Сергеевича и в современном учебнике по истории государства и права России И. А. Исаева. Они гораздо больше по объему, опираются на более обширный перечень источников, охватывают более широкий круг уголовно-правовых вопросов, а их анализ ведется на более глубоком уровне. В работах М. Ф. Владимирского-Буданова и В. И. Сергеевича даже присутствует элемент научной полемики, что дополнительно повышает их научную привлекательность.
Много ценных сведений, непосредственно относящихся к характеристике уголовного права Московского государства, можно почерпнуть в научных изданиях, посвященных конкретным памятникам права той эпохи. Это, во-первых, работы, в которых предметом исследования выступают единичные законодательные акты, в частности, труды Ю. Г. Алексеева, А. И. Андреева, Н. В. Калачова, А. Г. Манькова, Б. А. Романова, И. И. Смирнова, К. А. Софроненко, В. Строева, Н. Шалфеева, С. И. Штамм, С. В. Юшкова и др. и такие коллективные издания и научные Сб.и, как, например, «500 лет первому общероссийскому кодексу (Судебник 1497 года)», «Судебник 1497 г. в контексте истории российского и зарубежного права XI–XIX вв.», «Соборное уложение 1649 года: Текст. Комментарии», а во-вторых, работы, в которых наряду со всеми ключевыми законами Московского государства анализируется и комментируется, в том числе постатейно, целый ряд других важных юридических актов. Это прежде всего «Судебники XV–XVI веков», «Памятники русского права», «Российское законодательство Х–ХХ веков», «Развитие русского права в XV – первой половине XVII в.» и «Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века: Комментарии». Объем и содержание информации, касающейся уголовного права, которая представлена в этих изданиях, естественно, напрямую зависит от уголовно-правовой составляющей самих памятников права.
Наиболее многочисленную категорию научных источников для изучения уголовного права России XIV–XVII вв., несомненно, образует третья из выделенных нами групп научных работ. Она же является и самой широкой по охвату затрагиваемых в них вопросов, относящихся к уголовному праву Московского государства. В своих научных исследованиях ученые касаются самых разных аспектов эволюции отечественного уголовного права и многие из них уделяют определенное внимание и «московскому» периоду его истории.
В историко-правовых монографиях и диссертациях нашли отражение, в частности, такие уголовно-правовые проблемы, как: источники уголовного права Московского государства (В. А. Глухов, Н. И. Тиктин); понятие, сущность и признаки преступления (В. В. Есипов, А. Чебышев-Дмитриев), субъект преступления (Н. Власьев, В. Г. Павлов), субъективная сторона преступления (Н. Власьев), соучастие в преступлении (Е. В. Епифанова), ответственность за религиозные преступления (В. Л. Ефимовских, А. Попов), государственные (политические) преступления (Е. В. Анисимов, В. И. Веретенников, Н. Б. Голикова), преступления против правосудия (И. В. Дворянсков, А. И. Друзин, А. И. Чучаев), должностные преступления (С. М. Будатаров, В. Н. Ширяев), преступления против порядка управления (Т. К. Агузаров, А. А. Жижиленко, А. И. Чучаев), воинские преступления (П. О. Бобровский, А. Н. Ежов, М. К. Кислицын, Н. А. Петухов, А. С. Самойлов, А. А. Толкаченко), преступления против общественной безопасности (П. Беседкин), экономические (имущественные) преступления (П. А. Баранов, А. Ю. Батрин, Л. С. Белогриц-Котляревский, И. Ю. Малькова, Д. Тальберг), преступления против личности (В. В. Есипов, П. Колосовский), наказание и его назначение (Ф. Депп, М. Г. Детков, И. Максимович, Л. П. Рассказов, И. В. Упоров, М. Д. Шаргородский), амнистия и помилование (П. И. Люблинский, К. Ф. Хартулари), отдельные виды наказаний: телесные наказания (Н. Н. Евреинов, М. Ступин), лишение свободы (Д. П. Остапенко, А. И. Сидоркин), ссылка (Г. С. Фельдштейн). Особый интерес у исследователей, что совершенно неудивительно, вызывает проблема смертной казни (Г. З. Анашкин, С. И. Викторский, М. Н. Гернет, С. В. Жильцов, Н. П. Загоскин, А. Ф. Кистяковский, Е. А. Климчук, А. П. Лаврин, А. В. Малько и др.). Ряд работ по истории уголовного права носит более комплексный характер и включает в себя анализ эволюции не одного или нескольких, а многих уголовно-правовых институтов. Таковы, например, труды Ю. А. Агафонова, М. В. Архиповой, А. Богдановского, В. В. Момотова, Е. А. Редькиной, И. В. Упорова.
С точки зрения объема и содержания соответствующего материала, а также качества его исследования все эти научные издания, разумеется, неоднородны. Наиболее познавательными, на наш взгляд, являются работы Л. С. Белогриц-Котляревского, А. Богдановского, В. В. Есипова, А. А. Жижиленко, П. Колосовского, А. Попова.
Что касается последней группы научных источников, непосредственно посвященных анализу уголовного права Московского государства, то количество монографических работ, входящих в нее, очень невелико. Спектр освещаемых в них проблем тоже весьма узок. Это такие вопросы, как ответственность за религиозные преступления (И. Е. Забелин, Н. Я. Новомбергский), государственные (политические) преступления (Н. Я. Новомбергский, Г. Г. Тельберг), преступления против чести и достоинства личности (П. О. Бобровский, Н. Ш. Коллманн, А. И. Маркевич, Ю. М. Эскин), а также применявшиеся в Московском государстве наказания (Ф. Г. Сафронов, Н. Д. Сергеевский). Кроме того, В. А. Линовским дается характеристика уголовно-правовых институтов по Уложению 1649 г., а О. П. Подосеновым и В. А. Роговым рассматривается эволюция уголовного права Московского государства в период с середины XVI в. по середину XVII в. и с XV в. по середину XVII в. соответственно. Среди всех этих трудов особо выделяются исследования Н. Д. Сергеевского, Г. Г. Тельберга и В. А. Рогова, каждое из которых можно считать, пожалуй, лучшим в своем роде.
Помимо четырех вышеназванных групп научных источников для изучения уголовного права России XIV–XVII вв., определенные сведения о развитии тех или иных уголовно-правовых норм и институтов в «московскую» эпоху также можно получить из историко-правовых параграфов научных трудов, посвященных анализу состояния и проблем современного для соответствующих исследователей уголовного права. Но поскольку эти параграфы играют в таких работах не главную роль и включаются в них в основном лишь в силу сложившейся научной традиции, то степень их информативности, как правило, не очень высока. Чаще всего они носят чисто ознакомительный характер и представляют собой беглый обзор уголовно-правовых постановлений крупнейших памятников права Московского государства.
Таким образом, современное состояние научной разработки проблемы представляет собой двойственную картину. С одной стороны, к настоящему времени вышло в свет множество учебных изданий и научных трудов, в которых в той или иной степени рассматриваются различные нормы и институты уголовного права Московского государства. С другой стороны, в рамках этой темы по-прежнему имеется целый ряд «белых пятен», а самое главное, отсутствуют систематическое изложение и комплексная характеристика уголовного права Московского государства, основанные на анализе максимально широкого круга юридических и иных источников «московской» эпохи, а также опубликованных по этой теме научных работ. Все это указывает на необходимость выведения данной научной проблемы на новый исследовательский уровень.
Целями диссертационного исследования являются выявление особенностей институтов уголовного права Московского государства в их историческом развитии и получение на этой основе целостного представления о генезисе и эволюции уголовного права в «московский» период отечественной истории.
Названные цели обусловили постановку и решение следующих задач:
1) формирование первичной научной базы исследования, заключающееся в поиске в многочисленных юридических актах и других документах XIV–XVII вв., в том числе в сочинениях современников-иностранцев о Московском государстве, информации уголовно-правового характера, а также в подборе научных и учебных изданий, в которых затрагиваются различные аспекты уголовного права Московского государства;
2) упорядочение собранного материала с учетом принятой в работе периодизации и исходя из системы уголовного права;
3) изучение соответствующих уголовно-правовых положений юридических актов, их сопоставление друг с другом и с иными первоисточниками, определение влияния религиозных, политических, социальных и других факторов на содержание и развитие норм и институтов «московского» уголовного права;
4) анализ имеющихся в научной литературе трактовок и даваемых учеными оценок отдельных норм, институтов и в целом уголовного права Московского государства.
Объектом диссертационного исследования являются общественные отношения, урегулированные нормами уголовного права Московского государства XIV–XVII вв.
Предметом диссертационного исследования выступают:
1) уголовно-правовые нормы и институты, предусмотренные нормативными правовыми актами Московского государства;
2) судебные приговоры по уголовным делам;
3) нормы обычного уголовного права, о содержании которых можно судить по соответствующим внешним проявлениям;
4) нормы западноевропейского уголовного законодательства XIV–XVII вв., устанавливавшие за совершение преступлений смертную казнь, и практика их применения;
5) исторические документы «московской» эпохи, в том числе сочинения современников-иностранцев о Московском государстве;
6) научные и учебные публикации, в которых затрагиваются те или иные аспекты уголовного права Московского государства.
Методологической основой диссертации служат такие принципы научного познания, как историзм, объективность, системность и комплексность. Исследование осуществлено с использованием возможностей диалектического, догматического (формально-логического), системного, историко-правового, сравнительно-правового и других методов научного познания.
Теоретической основой диссертации, учитывая ее двоякий, историко-правовой и уголовно-правовой характер, являются научные и учебные работы дореволюционных, советских и современных ученых как по истории государства и права (в частности, труды А. М. Величко, М. Ф. Владимирского-Буданова, И. А. Исаева, В. Н. Латкина, Р. С. Мулукаева, А. П. Печникова, В. А. Рогова, В. И. Сергеевича, Ю. П. Титова, В. А. Томсинова, О. И. Чистякова, С. В. Юшкова и др.), так и по уголовному праву (исследования Л. С. Белогриц-Котляревского, Б. В. Волженкина, Б. В. Здравомыслова, Л. Л. Кругликова, В. Н. Кудрявцева, Н. Ф. Кузнецовой, А. В. Наумова, А. А. Пионтковского, А. И. Рарога, Н. Д. Сергеевского, Н. С. Таганцева, Б. С. Утевского, А. И. Чучаева, М. Д. Шаргородского и др.). Кроме того, диссертация базируется на положениях работ по теории, методологии и методике научных исследований, принадлежащих перу И. Д. Ковальченко, В. И. Крутова, И. Н. Кузнецова, В. К. Лукашевича, Г. И. Рузавина, Р. А. Сабитова и др.
Источниковую базу диссертации образуют свыше 11 тысяч законов, судебных приговоров и других юридических и иных актов, напечатанных в следующих важнейших изданиях: «Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной Коллегии Иностранный дел» (4 части), «Полное собрание законов Российской Империи, с 1649 года» (2,5 тома), «Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою Экспедициею Императорской Академии Наук» (4 тома), «Акты юридические, или Собрание форм старинного делопроизводства. Изданы Археографическою Комиссиею» (1 том), «Акты исторические, собранные и изданные Археографическою Комиссиею» (5 томов), «Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографическою Комиссиею» (12 томов), «Акты, относящиеся до юридического быта древней России» (3 тома), «Акты Московского государства, изданные Императорскою Академиею Наук» (3 тома), «Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в.» (3 тома), «Памятники русского права» (5 выпусков), «Российское законодательство Х–ХХ веков» (3 тома) и «Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века: Тексты» (1 том). Фактически в работе имеются ссылки на более чем 500 юридических источников.
Хронологические рамки исследования ограничены периодом XIV–XVII вв., причем обе временные границы являются весьма условными.
Особенно это относится к «точке отсчета», поскольку в историографии отсутствует единство мнений относительно момента возникновения Московского государства (XIII, XIV или XV в.). В качестве исходного пункта нами выбран XIV в., так как именно тогда на северо-востоке Руси усилились процессы объединения русских земель под властью Великого Князя Московского и, по сути, стало образовываться единое Русское (Московское) государство с присущей ему системой права.
Что касается конечной временной границы «московской» эпохи, то она может быть обозначена с большей определенностью. На наш взгляд, Московское государство кануло в лету 29 января 1696 г., когда закончилось двоевластие Царей-соправителей Ивана и Петра Алексеевичей (после смерти первого) и началось единоличное правление Петра I. С этого момента Россия фактически вступила на новый путь развития, характеризовавшийся стремлением власти перестроить государственный, общественный и правовой уклад страны по западноевропейским образцам.
Очерченная указанными хронологическими рамками история права Московского государства, в том числе история его уголовного права, в свою очередь подразделяется нами на три периода, исходя из такого формального критерия, как принятие двух основополагающих законодательных актов – Судебника 1550 г. и Уложения 1649 г. Следовательно, первый период включает время с XIV в. по середину XVI в., второй – с середины XVI в. по середину XVII в., и третий – вторую половину XVII в. Уголовно-правовые постановления Уложения 1649 г. в силу совершенно особого значения этого памятника права в истории отечественного права в целом и «московского» права в частности рассматриваются отдельно. В то же время мы сочли нецелесообразным разбивать первый период на два самостоятельных, разделенных Судебником 1497 г., поскольку никаких сколько-нибудь значимых различий между ними в правовом и уголовно-правовом регулировании не было.
Научная новизна диссертации состоит в том, что избранная для научного исследования тема еще не изучалась столь масштабно. Диссертация является первой самостоятельной, логически завершенной монографической работой, в которой на основе привлечения обширного круга юридических актов и исторических источников «московской» эпохи, а также с учетом опубликованных научных трудов по данной теме осуществлен всесторонний, комплексный и углубленный анализ истории уголовного права Московского государства и получены важные для развития историко-правовой науки и вообще юриспруденции результаты.
Всесторонний характер настоящего исследования выражается в том, что в нем впервые в рамках одной работы уголовное право Московского государства изучается через призму практически всех его институтов. В диссертации нашли отражение такие вопросы, как: религиозные основы и юридические источники уголовного права России XIV–XVII вв.; понятие и признаки преступления; субъект преступления; объективная и субъективная стороны преступления; множественность преступлений; соучастие в преступлении и прикосновенность к преступлению; неоконченное преступление; обстоятельства, исключающие преступность деяния; виды преступлений; понятие и цели наказания; виды наказаний и их исполнение; влияние сословного и должностного положения на наказание; лица, которые могли понести наказание; количество наказаний за преступление; назначение наказания; освобождение от наказания; амнистия и помилование.
Комплексность исследования заключается в том, что в нем впервые представлена целостная, систематизированная картина развития отечественного уголовного права в XIV–XVII вв. Этим диссертация отличается от других научных работ, относящихся к данной теме, в которых соответствующие нормы и (или) институты рассматриваются сами по себе, в отрыве от других уголовно-правовых положений. Недостатком такого сугубо аналитического подхода является то, что, условно говоря, при наличии множества самостоятельных и не связанных друг с другом фрагментов мозаики отсутствует полотно как таковое. В настоящей же диссертации имеющиеся разрозненные знания о различных сторонах уголовного права Московского государства сведены воедино и приведены в систему.
Что касается такой составляющей научной новизны диссертации, как ее углубленный характер, то она проявляется в следующем.
Во-первых, впервые в научной литературе исследование уголовного права Московского государства произведено на основе изучения практически всего массива юридических актов, которые вышли в свет с начала XIX в. по наше время. Если в историко-правовых параграфах большинства научных работ уголовно-правовому анализу подвергаются лишь крупнейшие памятники «московского» права и некоторые другие законы, то при подготовке настоящей диссертации, как уже отмечалось, было изучено свыше 11 тысяч юридических и иных источников XIV–XVII вв., из которых фактически использовано в работе более 500. Значительная часть юридических актов, на которые имеются ссылки в диссертации, насколько известно автору, никогда ранее не встречалась в уголовно-правовых исследованиях.
Во-вторых, впервые в качестве полноценного источника для изучения уголовного права России «московской» эпохи выступают переведенные на русский язык свидетельства современников-иностранцев о Московском государстве. Данный источник уже попадал в фокус зрения ученых, в том числе специалистов в области истории уголовного права, но несмотря на свое колоссальное научное значение, разрабатывался ими (за некоторыми исключениями) не настолько активно, как он того, безусловно, заслуживает. В настоящей работе этот пробел устранен. Всего в ней использовано около 100 сообщений современников-иностранцев о России XV–XVII вв., которые главным образом принадлежат перу выходцев из Европы. Объема уголовно-правовой информации, содержащейся в записках иностранцев о Московском государстве, оказалось достаточно для того, чтобы выделить в самостоятельный структурный элемент диссертации главу о русском уголовном праве XV–XVII вв. по свидетельствам современников-иностранцев.
В-третьих, в работе впервые дается характеристика библейских корней уголовного права Московского государства и его юридических источников – нормативных правовых актов, обычного права и судебной практики. Некоторые аспекты проблемы источников «московского» уголовного права, например, такой, как его религиозные истоки, вообще не рассматривались учеными. Другие же, как правило, затрагивались ими лишь вскользь и эпизодически, не применительно к уголовному праву Московского государства, а в рамках общей характеристики источников права того или иного исторического периода.
В-четвертых, в диссертации воплощен новый подход к изложению вопроса о смертной казни в Московском государстве. Традиционно он освещается лишь в одном ракурсе, а именно путем рассмотрения законодательного регулирования высшей меры наказания. Автор же исследует проблему смертной казни в России XIV–XVII вв. в двояком разрезе: не только в плане закрепления этого вида наказания в законодательстве, но и в контексте его применения на практике. Кроме того, для получения более полного и объективного представления о проводимой Московским государством карательной политике сведения о смертной казни в России сопоставляются по этим параметрам с соответствующими показателями в странах Западной Европы XIV–XVII вв.
Наконец, научная новизна исследования выражается в том, что привлечение значительного числа источников дало возможность, с одной стороны, по-новому взглянуть на ряд уже известных историко-правовой науке уголовно-правовых постановлений «московской» эпохи, критически оценить некоторые их научные трактовки и предложить собственное их толкование, а с другой стороны, впервые обозначить и подвергнуть научному осмыслению те нормы уголовного права Московского государства, которые до сих пор не попадали в поле зрения ученых.
В результате проведенного диссертационного исследования на защиту выносятся следующие положения:
1) духовным фундаментом уголовного права Московского государства являлось Слово Божие. Ветхо- и Новозаветные положения предопределяли характер его уголовной политики и содержание уголовно-правовых норм и институтов;
2) нормативные правовые акты (законы) как источник уголовного права Московского Государства имели несколько важных отличительных черт. Во-первых, они не являлись основным источником права в Московском государстве, особенно в начальный период его развития. Во-вторых, законами в Московском государстве, по сути, являлись любые нормативные правовые акты вне зависимости от их названия, которые исходили от Верховной государственной или церковной власти. В-третьих, в русском праве XIV–XVII вв. отсутствовало строгое разделение правовых норм по отраслям права и их объединение в рамках отдельных отраслевых нормативных правовых актов, поэтому многие «московские» законы писались таким образом, что в одной статье могли одновременно содержаться и уголовно-правовые, и уголовно-процессуальные постановления. Наконец, в Московском государстве имела место множественность законов – как общероссийских, так и ограниченной по территории и кругу лиц сферы действия, которые в своей совокупности наряду с другими источниками права образовывали отрасль уголовного права;
3) с точки зрения содержания уголовно-правовых норм ключевым источником уголовного права Московского государства являлось обычное право, которое оказывало непосредственное влияние как на законодательную деятельность, так и на судебную практику. В плане соотношения закона и обычного права как источников уголовного права правовое регулирование могло осуществляться различным образом. Во-первых, определенная уголовно-правовая норма в законе могла отсутствовать, и соответствующие отношения в этом случае регламентировались обычным правом. Во-вторых, закон мог предусматривать конкретную уголовно-правовую норму, но при этом ее содержание определялось не законом, а обычным правом. В-третьих, сформулированная в законе уголовно-правовая норма могла являться воплощением обычно-правовых воззрений народа на ту или иную жизненную ситуацию. Наконец, закон мог отменять обычную уголовно-правовую норму и заменять ее новым правилом поведения, отражавшим позицию законодателя;
4) огромное значение для уголовного права Московского государства имела судебная практика. Ее роль была двоякой. С одной стороны, она могла служить основанием для внесения конкретных уголовно-правовых норм в закон и определения их формулировок, а также могла корректировать и дополнять законодательные постановления. С другой стороны, в случае отсутствия необходимых законодательных норм судебная практика выступала в качестве непосредственного источника уголовного права, регулировавшего соответствующие общественные отношения;
5) в уголовном праве Московского государства некоторые известные современному уголовному праву термины, например, «воровство», «насильство», «казнь», имели иное значение, чем в настоящее время. Игнорирование этого факта при анализе соответствующих уголовно-правовых норм приводит к их ошибочным трактовкам;
6) несмотря на встречающиеся в некоторых сочинениях современников-иностранцев о России XVI–XVII вв. и отечественных источниках указания на то, что к уголовной ответственности могли быть привлечены животные и неодушевленные предметы, на самом деле субъектом преступления в Московском государстве признавался исключительно человек;
7) причина криминализации Уложением голого умысла на жизнь или здоровье Государя и «помышлении» холопа на жизнь своего господина заключалась в представлении о мысли как о потенциальном действии. Законодатель исходил из того, что умысел на жизнь Царя или холоповладельца являлся первой стадией, зачаточной формой бунта низших против высших, который, не будучи сразу пресеченным посредством наказания, мог впоследствии из сферы «крамольных» мыслей, намерений и желаний перерасти в конкретное преступление;
8) понятия «головная татьба» и «государское убойство», используемые в Судебниках XV–XVII вв., означали, соответственно, похищение свободного человека с целью его продажи в рабство и убийство холопом своего господина или убийство крестьянином своего помещика или вотчинника. Оба эти преступления, а также крамола, церковная татьба, подмет и зажигательство карались смертной казнью сами по себе в силу своей повышенной общественной опасности, независимо от того, были ли они совершены «ведомым лихим человеком» или нет;
9) предусмотренное памятниками права Московского государства XIV–XVI вв. понятие «поличное» означало похищенное имущество, которое затем было в соответствующем процессуальном порядке обнаружено у преступника под замком и тем самым уличало его в совершенном преступлении;
10) повышенная наказуемость татьбы по сравнению с грабежом была обусловлена не только моральным фактором, как отмечается в литературе, но и социальным, заключавшимся в специфике жизненного уклада того времени. В отличие от грабежа кража являлась не однообъектным, а многообъектным преступлением, поскольку наносила не только имущественный ущерб конкретному лицу, но и разрушала внутриобщинный мир;
11) мошенничество в уголовном праве Московского государства означало хищение чужого имущества путем обмана. Данным понятием прежде всего охватывались случаи, когда потерпевший покупал у преступника некачественный или фальсифицированный товар по неоправданно заниженной цене. При этом в отличие от татьбы повторное мошенничество не влекло за собой смертной казни;
12) принцип равного суда и расправы, о котором говорилось в преамбуле Уложения, имел двоякое значение. Во-первых, он заключался не в равенстве наказаний для всех, невзирая на социальную принадлежность и занимаемые должности, а в равной обязанности всех Государевых подданных нести уголовную ответственность за преступные деяния. Причем это законодательное требование не просто провозглашалось, но и реализовывалось на практике. Во-вторых, принцип равенства предполагал приведение многочисленных правовых источников, по-разному регулировавших соответствующие отношения, к единому знаменателю, каковым стало Уложение, и распространение на всех одного, хотя и не одинакового для всех, закона;
13) по количеству преступлений, за совершение которых назначалась смертная казнь, а также по ее способам и масштабам применения проводившаяся в Московском государстве уголовная политика была более гуманной и цивилизованной, чем в современных ему странах Западной Европы;
14) включая нормы о тюремном заключении в Судебник 1550 г., законодатель применял те языковые средства, в том числе просторечные, которые находил нужными, привычными или удобными, понимая, что они будут восприняты адекватно. Поэтому не стоит придавать значения отсутствию в Судебнике единой формулировки тюремного заключения, а также преувеличивать смысловую нагрузку используемого в нем словосочетания «кинуть в тюрьму», как делают некоторые ученые;
15) в XVII в., если не раньше, произошел отказ от наказания в виде пожизненного лишения свободы. Именно этим объясняется его отсутствие в Уложении;
16) свидетельства современников-иностранцев об уголовном праве Московского государства имеют две особенности. С одной стороны, когда они говорят о конкретных фактах, их сообщения, как правило, являются правдивыми, поскольку находят подтверждение в соответствующих отечественных источниках. С другой стороны, даваемые иностранцами общие оценки русского уголовного права чаще всего носят необъективный, русофобский характер.
Научная новизна диссертации обусловливает ее теоретическое значение. Оно заключается в постановке и решении крупной научной проблемы в рамках одного из ключевых направлений в науке истории государства и права и юридической науке вообще. Работа существенно развивает, дополняет, уточняет и корректирует имеющиеся представления о специфике уголовного права Московского государства, а также восполняет целый ряд пробелов в научных знаниях о нем. Кроме того, в результате проведенного исследования дается всесторонняя, комплексная и углубленная характеристика истории развития уголовного права России в эпоху Московского государства. Основные положения диссертации, высказанные автором предположения, сделанные им выводы и введенные в научный оборот источники могут быть использованы в дальнейших научных изысканиях.
Практическая значимость диссертации определяется тем, что ее материалы могут быть приняты во внимание при подготовке учебных изданий по истории государства и права с целью более точного отражения в них особенностей развития русского уголовного права в XIV–XVII вв.. Кроме того, диссертационное исследование может служить подспорьем при проведении учебных занятий по истории отечественного государства и права, уголовному праву, историко-правовым специальным курсам, а также при изучении этих дисциплин.
Что касается внедрения положений диссертации в уголовное и уголовно-исполнительное законодательство и судебную практику Российской Федерации, то этот вопрос весьма сложный и неоднозначный.
С одной стороны, ни о каком чисто механическом заимствовании из «московского» уголовного права норм, институтов и вариантов решения тех или иных уголовно-правовых проблем не может быть и речи. Сейчас это невозможно как в силу существенных, а порой и кардинальных различий между двумя историческими эпохами, так и потому, что нынешнее уголовное право России преимущественно базируется на ином теоретическом фундаменте, чем уголовное право Московского государства.
С другой стороны, современному российскому законодателю, думается, было бы полезно хотя бы отчасти воспринять общий подход к законотворчеству, который был присущ разработчикам законов в Московском государстве. Он выражался в том, что «московские» законы создавались, исходя не из неких абстрактных юридических представлений и конструкций и не путем слепого копирования иностранных уголовно-правовых норм, а на основе конкретных религиозно-нравственных установок и обычно-правовых воззрений, господствовавших в русском обществе, и с учетом соответствующей судебной практики. Если бы законодатель Российской Федерации в большей степени принимал в расчет указанные факторы, то это, на наш взгляд, могло бы повысить качество уголовно-правового регулирования за счет сведения к минимуму возможности появления на свет неэффективных уголовно-правовых постановлений.
Апробация результатов исследования осуществлялась на протяжении всего периода работы над диссертацией и выражалась в ее обсуждении на кафедре государственно-правовых дисциплин Российской Академии адвокатуры и нотариата; в изложении основных положений диссертации в 4 монографиях и 1 учебно-методическом пособии, в 56 опубликованных научных статьях и сообщениях, в том числе в 11 публикациях в изданиях, входящих в Перечень рецензируемых научных журналов, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук; в выступлениях с докладами по теме диссертации на международных и всероссийских научных конференциях; в использовании результатов исследования при проведении учебных занятий по истории отечественного государства и права и уголовному праву.
Структура диссертации подчинена требованиям логики исследования и включает в себя введение, пять глав, распадающихся на пятнадцать параграфов, заключение и список использованных источников и литературы.
Источники права в правовой системе Московского государства
Во-первых, впервые в научной литературе исследование уголовного права Московского государства произведено на основе изучения практически всего массива юридических актов, которые вышли в свет с начала XIX в. по наше время. Если в историко-правовых параграфах большинства научных работ, в том числе диссертаций, уголовно-правовому анализу подвергаются лишь крупнейшие памятники «московского» права и некоторые другие законы, которые были опубликованы в наиболее популярных и доступных научных изданиях, прежде всего в «Российском законодательстве Х-ХХ веков» и «Памятниках русского права», то при подготовке настоящей диссертации, как уже отмечалось, было изучено свыше 11 тысяч юридических и иных источников XIV-XVII вв., из которых фактически использовано в работе более 500. Значительная часть юридических актов, на которые имеются ссылки в диссертации, насколько известно автору, никогда ранее не встречалась в уголовно-правовых исследованиях.
Во-вторых, впервые в качестве полноценного источника для изучения уголовного права России «московской» эпохи выступают переведенные на русский язык свидетельства современников-иностранцев о Московском государстве. Данный источник уже попадал в фокус зрения ученых, в том числе специалистов в области истории уголовного права, но несмотря на свое колоссальное научное значение, разрабатывался ими (за некоторыми исключениями) не настолько активно, как он того, безусловно, заслуживает. В настоящей работе этот пробел устранен. Всего в ней использовано около 100 сообщений современников-иностранцев о России XV-XVII вв., которые главным образом принадлежат перу выходцев из Европы. Объема уголовно-правовой информации, содержащейся в записках иностранцев о Московском государстве, оказалось достаточно для того, чтобы выделить в самостоятельный структурный элемент диссертации главу о русском уголовном праве XV-XVII вв. по свидетельствам современников-иностранцев. Данная глава является логическим продолжением и дополнением к основному материалу диссертации, написанному на основе анализа отечественных юридических и иных документов.
В-третьих, в работе впервые дается характеристика библейских корней уголовного права Московского государства и его юридических источников -нормативных правовых актов, обычного права и судебной практики. Особое внимание уделяется вопросу о влиянии иностранного права на уголовное право Московской Руси. Некоторые аспекты проблемы источников «московского» уголовного права, например, такой, как его религиозные истоки, вообще не рассматривались учеными. Другие же, как правило, затрагивались ими лишь вскользь и эпизодически, не применительно к уголовному праву Московского государства, а в рамках общей характеристики источников русского права того или иного исторического периода.
В-четвертых, в диссертации воплощен новый подход к изложению вопроса о смертной казни в Московском государстве. Традиционно он освещается лишь в одном ракурсе, а именно путем рассмотрения законодательного регулирования высшей меры наказания. Автор же исследует проблему смертной казни в России XIV-XVII вв. в двояком разрезе: не только в плане закрепления этого вида наказания в законодательстве, но и в контексте его применения на практике. Кроме того, для получения более полного и объективного представления о проводимой Московским государством карательной политике сведения о смертной казни в России сопоставляются по этим параметрам с соответствующими показателями в странах Западной Европы XIV-XVII вв. И в этом тоже проявляется научная новизна исследования.
Наконец, она выражается в том, что привлечение значительного числа источников дало возможность, с одной стороны, по-новому взглянуть на ряд уже известных историко-правовой науке уголовно-правовых постановлений «московской» эпохи, критически оценить некоторые их научные трактовки и предложить собственное их толкование, а с другой стороны, впервые обозначить и подвергнуть научному осмыслению те нормы уголовного права Московского государства, которые до сих пор не попадали в поле зрения ученых. При этом автор стремился по возможности не просто описывать и анализировать соответствующие уголовно-правовые явления, но и высказывать свои соображения по поводу причин их появления на свет.
В результате проведенного диссертационного исследования на защиту выносятся следующие положения, касающиеся характеристики христианских основ и юридических источников уголовного права Московского государства, предусмотренных ими преступлений и наказаний, а также свидетельств современников-иностранцев о Московском государстве как источника для его изучения:
1) духовным фундаментом уголовного права Московского государства являлось Слово Божие. Ветхо- и Новозаветные положения предопределяли характер его уголовной политики и содержание уголовно-правовых норм и институтов;
2) нормативные правовые акты (законы) как источник уголовного права Московского государства имели несколько важных отличительных черт. Во-первых, они не являлись основным источником права в Московском государстве, особенно в начальный период его развития. Во-вторых, законами в Московском государстве, по сути, являлись любые нормативные правовые акты вне зависимости от их названия, которые исходили от Верховной государственной или церковной власти. В-третьих, в русском праве XIV-XVII вв. отсутствовало строгое разделение правовых норм по отраслям права и их объединение в рамках отдельных отраслевых нормативных правовых актов, поэтому многие «московские» законы писались таким образом, что в одной статье могли одновременно содержаться и уголовно-правовые, и уголовно-процессуальные постановления. Наконец, в Московском государстве имела место множественность законов - как общероссийских, так и ограниченной по территории и кругу лиц сферы действия, которые в своей совокупности наряду с другими источниками права образовывали отрасль уголовного права;
Нормативные правовые акты как источник уголовного права Московского государства
Чрезвычайно важное значение в жизни каждого народа и человечества в целом во все времена имело изучение истории. Для каждого нового поколения «точка отсчета» представляет собой не tabula rasa, а определенный «стартовый капитал», который был накоплен его предшественниками. Этот «капитал» составляют прежде всего результаты их трудовой деятельности, созданные ими культурные ценности, сделанные научные открытия и прочие материальные и духовные достижения. Сюда также входит приобретенный предками опыт решения тех или иных социальных, экономических, политических и других проблем, который может быть учтен и использован в новых условиях при возникновении схожих ситуаций. В то же время наряду с положительным багажом, достающимся потомкам, на их плечи ложится и груз ошибок, допущенных отцами и дедами. Их необходимо вовремя распознать и устранить, иначе впоследствии они могут стать причинами хронических и даже смертельных социальных болезней. Поэтому изучая историю, извлекая из нее положительные и отрицательные уроки, человечество тем самым создает фундамент для своего дальнейшего существования и поступательного развития. И чем лучше будут усвоены уроки истории, тем, очевидно, прочнее будет этот фундамент.
Неотъемлемой частью исторической науки является история государства и права. Фактически она находится на стыке двух областей гуманитарного знания - истории и юриспруденции. Как и общегражданская история, история государства и права «не только воскрешает перед нами события прошлого, так сказать, реконструирует их, но и дает возможность их понять, объяснить, проникнуть в самую суть происходивших некогда явлений и процессов, ответить на бесчисленные "почему?"». Однако в силу специфики своего предмета историко-правовая наука подвергает анализу не все многообразие социальных явлений прошедших эпох, а только те из них, которые прямо или косвенно связаны с государством и правом1. В результате их изучения исследователь обогащается знанием историко-правового опыта, что позволяет ему глубже постичь сущность и закономерности развития государства и права как общественного процесса .
Сказанное в полной мере относится и к характеристике того значения, которое имеет анализ истории отечественного уголовного права как одной из составляющих истории государства и права в целом. О важности и необходимости изучения генезиса и эволюции уголовного права в целом и его отдельных норм и институтов в один голос заявляют все ученые. Сошлемся лишь на некоторых из них.
Например, по мнению А. А. Сулейманова, по конкретным законодательным памятникам, актовому материалу, делопроизводственным документам и прочим историко-правовым источникам3 можно судить «о социальном аспекте уголовного права и его форме (юридико-техническом выражении), их взаимосвязи, сформировать представление о структуре уголовно-правовых источников, особенностях конструирования норм, специфики отражения в них социальных явлений, стоящих за такими центральными понятиями уголовного права, как преступление и наказание». Кроме того, «изучая социальные условия, в которых формируется уголовное законодательство, а также господствующая концепция уголовной репрессии, можно найти объяснение объективных причин того, почему развитие шло именно в данном направлении, что послужило его движущими силами, и какие факторы ему способствовали». А это в свою очередь создает предпосылки «для наиболее оптимального с социальной и научной точек зрения дальнейшего развития уголовного права» и дает возможность «управлять данным процессом» .
Ранее схожая мысль была высказана Н. Д. Сергеевским. По его словам, непреходящая актуальность исследования уголовного права через призму истории обусловлена тем, что «проследив происхождение известнаго института или законоположения, мы узнаем те условия, которыя породили его и которыя влияли на его развитие; зная это, мы имеем возможность оценить его современное значение, иначе говоря, мы получаем возможность решить: должно ли быть это законоположение сохранено, или оно должно уступить место другому, как потерявшее свое жизненное основание, вследствие изменившихся условий. Каково должно быть это новое законоположение - при разрешении этого вопроса изучение прошлых эпох дает опять-таки незаменимое руководство векового опыта. Одним словом, для понимания, оценки и критики уголовного закона необходимо знать его историю; в противном случае все наши суждения лишены будут прочнаго основания». При этом, по убеждению Н. Д. Сергеевского, «историческое направление ведет за собою не регресс уголовнаго законодательства, не возвращение к старым формам, а наоборот, оно есть необходимое условие прочнаго прогресса». Следовательно, делает вывод ученый, «дать законоположение, соответствующее потребностям данной эпохи, может только тот, кто знает условия этой эпохи и изучал их основания в прошедшем», ибо «всякая эпоха есть результат предшествующей, и без нея она немыслима» .
А. И. Калашникова также придерживается мнения о том, что «историческое познание уголовного права помогает дать оценку институтов уголовного права с точки зрения их исторической обусловленности и выполнения правом его функционального предназначения, проникнуть внутрь уголовно-правовых явлений и процессов, т. е. определить их сущность, содержание, внутреннюю структуру и на этой основе установить и обосновать закономерности и перспективы развития». Поэтому «изучение истории уголовного права имеет исключительно важное теоретическое и практическое значение как для разработ 1 Сулейманов А. А. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г.: концептуальные основы и общая характеристика : дисс. ки подходов к пониманию уголовного права, его роли и задач в жизни общества, так и для формирования современной уголовной политики в сфере борьбы с преступностью»
Исходя из вышеуказанного значения историко-правовых исследований в рамках уголовного права, их непосредственные задачи должны заключаться в следующем:
1) в обобщении исторического материала, включая не только правовые, но и социальные и прочие аспекты, поскольку уголовное право, как и любая другая отрасль права, социально обусловлено и определяется как по форме, так и по содержанию текущими материальными и духовными условиями жизни общества;
2) в выявлении среди массы исторических фактов главных, для того чтобы показать тенденции и закономерности развития уголовного права, его отдельных институтов и норм, способов и форм их законодательного выражения, а также уголовно-правовых воззрений ученых и практиков как научной и практической основы такого развития;
3) в объяснении причин и условий, послуживших предпосылками формирования и видоизменения уголовно-правовых явлений;
4) в сравнении прошлого и настоящего с целью определения критериев эффективности и устойчивости (жизнеспособности) институтов и норм уголовного права в различных социально-экономических условиях, а также отграничения тех из них, которые являются продуктом своего времени и, следовательно, отживших свой век, от универсальных положений; такое сравнение необходимо для выработки единой линии, отвечающей требованиям рациональной организации реакции общества на преступления;
Уголовное право Московского государства во второй половине XVI в. - первой половине XVII в
Судебника 1550 г. провозгласить его единственным и всеобъемлющим источником права (ст. 98)1. Однако на тот момент это была не констатация факта, а не более чем декларация о намерениях, своего рода ориентир на будущее. Наряду с законом в Московском государстве применялись и другие источники права, которые играли не менее важную роль, чем закон.
Во-вторых, принятие законов в тот период происходило иначе, чем в настоящее время. Если в Российской Федерации субъекты законотворчества, а также сам законодательный процесс на федеральном уровне четко регламентированы Конституцией и не могут быть произвольно изменены, то в Московском государстве эта процедура была менее формализована и допускала некоторые отступления от определявшегося конституционно-правовыми обычаями стандартного порядка. Последний заключался в издании законов Государем совместно с Боярской думой, что выражалось известной законодательной формулировкой: «Государь указал и бояре приговорили», либо Государем и Боярской думой самостоятельно. Однако иногда в законодательной деятельности могли участвовать и другие субъекты, в частности, Государыня и Царевич , Патриарх3, Земский собор. К примеру, такой памятник нашего права, как Уложение 1649 г., потому и вошел в историю как «соборное» Уложение, что он был принят на специально созванном Земском соборе4. Названия законов также могли варьироваться - они могли именоваться указами, грамотами, памятями и т. д. Одним словом, законами в Московском государстве, по сути, являлись любые нормативные правовые акты вне зависимости от их названия, которые исходили от Верховной государственной или церковной власти.
В-третьих, в отличие от современной системы права в русском праве XIV-XVII вв. отсутствовало строгое разделение правовых норм по отраслям права и их объединение в рамках отдельных отраслевых нормативных правовых актов типа уголовного, гражданского, процессуального кодексов и т. д. Прежде всего это касалось материального и процессуального права. Многие «московские» законы писались таким образом, что в одной статье могли одновременно содержаться и материально-правовые, и процессуально-правовые постановления, причем они сочетались абсолютно органично. В качестве примера подобного переплетения норм можно привести ст. 17 гл. XXI Уложения, которая гласила: «А будет розбойника поймают на розбое в другие: и его потому же пытати и в иных розбоях. Да будет он повинится только в дву розбоях, а убийства хотя и не учинил: и его за другой розбой казнить смертию, а животы его отдать в выть истцом». Как видим, в одной статье сразу присутствуют как процессуальные положения, связанные с доказательством виновности преступника - его поимка на месте преступления и признание им своей вины, сделанное под пыткой, так и уголовно-правовая норма о наказании смертной казнью и конфискацией имущества в пользу потерпевшего за повторный (второй) разбой. Причина, по которой законодатель использовал именно такой способ изложения правовых норм, по нашему убеждению, состояла в том, что законы создавались юристами-прагматиками, знавшими не понаслышке, что в реальной судебно-следственной практике материальные и процессуальные правовые отношения и нормы неотделимы друг от друга, а значит, и статьи законов должны формулироваться точно так же. Вообще, стремление к обеспечению удобства применения закона на практике было главенствующим принципом законодательной деятельности в Московском государстве. Скажем, в том же Уложении вся его центральная и самая большая по объему глава - гл. X «О суде» - была составлена исходя не из отраслевой принадлежности норм, которая предполагала бы их размещение в тексте главы в некоей последовательности, а из логики развития судебного процесса, в чем очевидно прослеживался практико ориентированный характер законотворчества1.
Наконец, в Московском государстве имела место множественность законов, которые в своей совокупности наряду с другими источниками права образовывали соответствующую отрасль права. Не являлось исключением и уголовное право. Его нормы были представлены не только в основополагающих памятниках права, таких как Судебники, Уложение и т. п., но и в других нормативных правовых актах как общероссийского масштаба, так и ограниченной по территории и кругу лиц сферы действия. При этом последняя категория законов в свою очередь распадалась на два вида: на законы, предназначавшиеся для определенных местностей, и законы, адресованные, говоря современным языком, конкретным должностным, физическим и юридическим лицам. Примерами первой разновидности законов, в частности, могут служить Уставные грамоты наместничьего управления, губные и земские грамоты, а второй - жалованные грамоты и воеводские наказы. По своему содержанию все эти необщегосударственные нормативные правовые акты (каждые в своем роде) были однотипными, но в необходимых случаях в них находила отражение специфика той или иной территории - ее расположение вблизи границы, особое военно-стратегическое значение, преимущественно инородческий состав населения и т. д. В количественном плане именно эти акты вкупе с «обычными» законами, распространявшимися на всю страну, а не крупнейшие общегосударственные памятники права являлись вместилищем большинства норм уголовного права.
Практика применения смертной казни в Московском государстве в XIV-XVII вв
В судебных приговорах нашли отражение и иные формы членовредительства: отрезание одного уха и урезание другого , отсечение обеих рук2, отсечение руки по запястье и ноги по лодыжку и др.
Чаще всего в нормативных правовых актах четко оговаривалось, какие именно части тела преступника подлежали отсечению, например, указывалось, что это должны были быть два «меньших» пальца на левой руке , левая рука и правая нога и т. д. Отсеченные органы осужденного предписывалось «на больших дорогах прибивать к деревьям, и у тех же ног их и рук написать вины их и приклеить, что те ноги и руки воров и татей и разбойников и отсечены у них за воровства, за татьбы и разбой и за убийство и за всякое воровство, чтоб всяких чинов люди то их воровство ведали»6.
Стремясь в максимальной степени использовать во благо государства трудовой потенциал каждого подданного русского Царя, в том числе лица, совершившего преступление, законодатель порой заменял членовредительское наказание ссылкой «вора» в Сибирь7. В этом случае он обоснованно исходил из того, что ее «колонизация требовала рабочих рук, способных напряжением своих мускулов утвердить оседлость колониста и сделать место жительства по-следняго удобным и благоприятным для него», поэтому «уродующия наказания прежняго времени должны были оказаться несовместными с задачами колонизации» .
Некоторые изменения произошли в рассматриваемый период в правовом регулировании тюремного заключения. Они в основном затрагивали финансовые аспекты исполнения и отбывания данного наказания. Во-первых, повсеместно была введена выдача «тюремным сидельцам» ежедневного казенного «жалованья»9. Впрочем, в силу нехватки «кормовых денег» сбор осужденными ми лостыни продолжался и в дальнейшем. Во-вторых, был определен порядок погребения скончавшихся в московских тюрьмах заключенных. При наличии родственников тело покойного передавалось им для захоронения, которое должно было производиться ими в присутствии дворского. Если же у умершего «сродичей» не было, то погребение осуществлялось за счет Разбойного приказа1. Наконец, был наложен запрет на существовавший в местах лишения свободы обычай взимания с «новоприводных людей, которые посажены будут на тюремной двор и за решетку», особой подати - «влазного». Названное законодательное решение объяснялось заботой государства о том, чтобы «в том бедным людем тяготства и мучительства небыло»2.
Указом от 1 марта 1658 г. «пожелезное», которое приставы брали с «колодников», находившихся в заключении в Москве, было заменено на компен з сацию их расходов из казны .
Если по Уложению ссылка применялась в очень ограниченном числе случаев, то нормативные правовые акты второй половины XVII в. упоминали ее гораздо чаще. При этом новые законы, во-первых, нередко заменяли ссылкой те санкции, которые были предусмотрены Уложением, а во-вторых, в целом увеличивали количество преступлений, наказанием за совершение которых являлась именно ссылка. В результате она становилась одним из самых распространенных и массовых видов уголовных наказаний4.
С 1691 г. «воры», которым смертная казнь была заменена ссылкой, «пятнались» путем наложения клейма в форме буквы «В»5. Бунтовщикам же, «чтоб был до веку признатен», на правую щеку наносилась буква «Б»6.
Если в Уложении неопределенные наказания составляли явное меньшинство в системе мер государственного принуждения к преступникам, то в памят никах права второй половины XVII в. их количество заметно возросло. Формы угрозы наказанием, как и прежде, были различными. В случае несоблюдения закона правонарушителя ожидали «опала»1, «опала и казнь»2, «пеня и опала»3, «опала и болшая пеня» , «жестокое наказанье» , «опала и жестокое наказанье»6, «великая опала и жестокое наказанье безо всякие пощады» , «наказанье и разоренье без пощады» , «вечное раззоренье»9, «великая опала и жестокое наказание и всякое разорение без всякия пощады»10 и т. д.
Для большего психологического воздействия на осужденного ему могло быть сообщено о помиловании уже в ходе казни, непосредственно перед приведением приговора в исполнение. Так, по одному из дел о государственной измене в приговоре прописывалась следующая процедура смертной казни. Судебные исполнители должны были вывести виновных на место казни, зачитать смертный приговор, затем «положить их на плахи и топором к шеям их замахнуть». После этого преступникам надлежало объявить, что Царь «пожаловал их, смертью казнить и наказанья чинить не велел», и они, «видя к себе» Государеву «премногую милость», должны будут искупить свою вину кровью на полях сражений . Схожим образом были помилованы и участники группового изнасилования, также приговоренные к отсечению головы
