Содержание к диссертации
Введение
1. Теоретические основания и место антропологии права в системе юридических наук 18
1.1. Теоретические основания антропологии права 18
1.2. Предмет и место антропологии права в системе юридических наук 44
1.3. Концепция человека в антропологии права 59
2. Методологические основы антропологии права 71
2.1. Логико-гносеологические принципы юридической антропологии 71
2.2. Основополагающие парадигмы антропологии права 91
3. Методы антрополого-правовьтх исследований 108
3.1. Социологические методы антропологического исследования права 108
3.2. Феноменологические методы антропологии права 118
3.3. Психологические методы юридической антропологии 128
3.4. Исторический метод антрополого-правового исследования 131
Заключение 142
Список использованных источников и литературы 146
- Предмет и место антропологии права в системе юридических наук
- Логико-гносеологические принципы юридической антропологии
- Основополагающие парадигмы антропологии права
- Социологические методы антропологического исследования права
Введение к работе
Актуальность исследования проблем, связанных с формированием антропологического подхода к исследованию права, в границах которого поставлена задача придать праву «человеческое измерение», обусловлена обстоятельствами как практического, так и теоретического характера.
XX столетие предоставило нам многочисленные примеры не только самого чудовищного попрания политической властью субъективной свободы и унижения ею достоинства человеческой личности, радикального отрицания государством частной собственности и его неустанной борьбы с гражданским обществом, но и массового, повального истребления государством своих граждан — практики, проводимой с целью тотальной реализации классовой, национальной, расовой или религиозной «идеи» об абсолютной значимости права исключительного класса, самобытной нации, избранной расы, особенной религии. К несчастью, исторический опыт российского общества и государства является в этом отношении одним из самых показательных.
Но вместе с тем именно XX век стал эпохой, когда права человека, признаваемые в современных обществах высшей ценностью, стали критерием «человеческого измерения» сложных и противоречивых процессов, которые происходят сегодня как в модернизирующейся России (в том числе и в её национальной правовой системе ), так и в охваченном противоречивыми процессами глобализации мире (включая процессы правовой глобализации, одной из заметных тенденций которой является универсализация и унификация права2).
В настоящее время международно-правовые гарантии прав человека, получившие своё юридическое закрепление во Всеобщей декларации прав
См.: Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции: теория и практика / отв. ред. СВ. Поленина. М., 2006.
2 См.: Графский ВТ. Всеобщая история права и государства. М, 2000; Ковлер А.II Антропология права: учеб. для вузов. М., 2002. С. 4-9; Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М., 2000. С. 44; Марченко МН. Государство и право в условиях глобализации. М., 2008. С. 280-281; Топорнин Б.Н. Европейское право. М., 1998.
4 человека (1948), Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950), Международном пакте о гражданских и политических правах (1966), Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975)1, Конвенции СНГ о правах и основных свободах человека (1995)" и других международно-правовых документах, предусматривают создание надгосударственных органов защиты прав человека, таких, как Комиссия ООН по правам человека, Международная организация труда (МОТ), Европейский суд по правам человека и др.3 Теперь, исчерпав возможность национальных средств защиты своих прав, гражданин государства имеет право апелляции к международным, надгосударственным органам (в том числе с иском против своего государства). В современной России законодательство испытывает всё возрастающее влияние международно-правовых актов по правам человека. В соответствии с Конституцией РФ в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (ч. 1 ст. 17)4. Это положение даёт основания понимать правовой статус человека и гражданина России как единый комплекс внутригосударственных и международных норм, содержащих права и свободы граждан. Таким образом, правовой статус человека, живущего в современном обществе, выходит за пределы национально-государственной правовой системы, обретая интернациональное, глобальное измерение .
В свете указанных обстоятельств понятно, почему современная либерально-правовая мысль не останавливается на констатации того, что «овладение культурой прав человека даёт ориентир личности в оценке сущест-
1 Международные акты о правах человека: сб. док. М., 1998.
2 Собрание законодательства РФ. 1995. № 45. Ст. 4239.
3 Подробнее об этом см.: Игнатенко Г.В. Международно признанные права и сво
боды как компоненты правового статуса личности // Правоведение. 2001. № 1; Карташ-
кин В.А. Международная защита нрав человека // Общая теория прав человека. М., 1996;
Энтин М.Л. Международные гарантии прав человека: практика Совета Европы. М.? 1997.
4 Российская газета. 1993. 25 дек.; Собрание законодательства РФ. 2009. № 4.
Ст. 445.
5 Лукашук ИЛ. Глобализация, государство, право, XXI век. М., 2000. С. 44.
5 вующих политических режимов, гуманитарной и социальной деятельности государств, правовой и нравственной культуры политических лидеров, правосознания народа», а «понимание прирождённого характера прав и свобод, принадлежащих человеку, освобождает его от чрезмерной зависимости от государства, позволяет ему отстаивать свои права от каких бы то ни было посягательств»1. В настоящее время право (и прежде всего в России) выполняет роль основного средства самореализации личности в гражданском обществе: интересы личности удовлетворяются через реализацию субъективного права на основе формального равенства и отсутствия или ограниченного государственного вмешательства в личную жизнь", ибо социальная гармония возможна только в случае гармоничного соотношения частного и публичного интересов.
В основании современной либерально-правовой мысли лежит положение, согласно которому сегодня частноправовая форма отношения человека и государства (как и общества) есть единственная форма их необходимой связи. «Права и свободы человека и гражданина, - утверждает А.И. Ковлер, -это та, возможно единственная, ценностная система, которая способна примирить человека с окружающим его обществом и с государством, преодолеть их взаимное отчуждение... Моё право на достойное существование, на уважение меня как личности, равно как и право мне подобных, становится единственной ценностью, связывающей меня с правовым порядком»3.
Не оспаривая корректность указанного либерально-правового тезиса, отметим, что в практическом плане на этом магистральном пути движения права в современной России сделано немало. И всё же нельзя не признать, что закреплённый в ст. 2 Конституции РФ принцип, в соответствии с которым признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, являющихся высшей ценностью, составляет обязанность государства, — этот
1 Права человека: учеб. для вузов. М., 1999. С. 9.
~ Орлова О.В. О роли права в самореализации личности в гражданском обществе // Государство и право. 2008. № 6. С. 107.
Ковлер А.И. Антропология права: учеб. для вузов. М., 2002. С. 17-18.
конституционный принцип, к сожалению, ещё не реализован. Права человека пока не заняли достойного места в нашей жизни, их нарушение носит массовый характер (до сих пор имеют место * задержки выплаты заработной платы, различных пособий, нарушение прав беженцев и вынужденных переселенцев, военнослужащих, массовые нарушения трудового законодательства, включая дискриминацию по признаку пола и возраста, безработица, острейший жилищный кризис и т.д.). Кроме того, по-прежнему актуальна высказанная в литературе мысль о том, что-в России так и не удалось сформировать эффективно действующий механизм реализации декларированных Конституцией РФ прав и свобод человека1 и гражданина1.
Актуальность темы исследования подтверждает и то, что^в условиях проводимых в России преобразований в социальной, культурной, экономической, политической и правовой сферах с необходимостью реформируется и отечественная5 правовая теория. Анализ современной методологической ситуации' в отечественном правоведении свидетельствует о том, что мысль, высказанная Л.Н. Завадской пятнадцать лет назад, актуальна и сегодня: «Мы стоим перед необходимостью переосмысления того, что было наработано юридической наукой за семь десятилетий, подвергаем сомнению привычные аксиоматичные положения и приходим к их отрицанию. Это относится, к юридической идеологии в целом, к методологии, которая апробируется конечными результатами, к концептуальной структуре теории права, её системе, категориальному аппарату, понятийным рядам и отдельным институтам»". На наш взгляд, со времени появления этого высказывания теоретико-методологическая ситуация в отечественной теории права не только не прояснилась, но и значительно осложнилась3.
Глущенко П.П. Социально-правовая защита конституционных прав и свобод граждан (Теория и практика). СПб., 1998. С. 7.
2 Завадская Л.Н. Концепция закона: отрицание отрицания // Теория права: новые
идеи. М., 1993. Вып. 3. С. 4.
3 См.: Брызгалов А.И. О некоторых теоретико-методологических проблемах юриди
ческой науки на современном этапе // Государство и право. 2004. № 4. С. 17; Керимов Д.А.
Методология права. М., 2000. С. 527, 531; Поляков А.В. Петербургская школа философии
Действительно, в настоящее время известная ограниченность (или, по определению Н.Н. Алексеева, «одномерность» ) каждого из существующих классических типов правопонимания, т.е. каждой особенной версии общей теории права, ясно осознаётся большинством исследователей. С этим связано определение современного состояния отечественной общей теории права как кризисного, высказанное рядом авторов и связываемое ими преимущественно с дезавуацией марксистской юридической науки".
Полагаем, что, рассуждая о кризисе современного российского теоре-тического правосознания, следует принимать во внимание следующие существенные замечания, высказанные М.Н. Марченко: «Если говорить о "симптомах кризиса", то следовало бы, во-первых, иметь в виду, что в отношении решения проблем правопонимания эти "симптомы" как появились многие сотни лет назад, когда впервые возник спор между сторонниками различных правовых теорий и представлений о праве, так и остаются до сих пор. А во-вторых, было бы весьма смело и опрометчиво относить эти "симптомы кризиса" лишь к "российскому теоретическому сознанию", а тем более связывать их появление только с дезавуацией марксистской школы объяснения политико-правовых феноменов» . Как бы то ни было, общее направление преодоления указанного кризиса, просматривающееся в предложениях сторонников традиционного правоведения, заключено в поиске (конструировании) некоего «интегрального (интегративного) правопонимания», каковое должно явить себя синтезом существующих ныне концепций права4.
права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. № 2. С. 4-5; Чердан-цевА Ф. Теория государства и права. М., 1999. С. 26.
1 Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. С. 71.
2 См.: Поляков А.В. Петербургская школа философии... С. 4-5; Разуваев Н.В. Си
туация постмодерна и кризис законности // Режим законности в современном российском
обществе: материалы науч.-практ. конф. СПб., 2003. С. 9-13; Честное И.Л. Правопонима-
ние в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. № 2. С. 4-8.
3 Марченко М.Н. Проблемы общей теории государства и права: учеб.: в 2 т. Т. 2:
Право. М., 2008. С. 13.
4 Подробнее об этом см: Варьяс М.Ю. Правопонимание: опыт интегративного под
хода. М., 1999; ГоГшан ВИ. Действие права (Методологический анализ). М., 1992; Граф
ский В.Г. Общая теория права П.А. Сорокина: на пути к интегральному (синтезированно
му) правопознанию // Государство и право. 2000. № 1; Козлихин П.Ю. Позитивизм и есте-
8 Оценивая такой проект, нельзя не признать того исторического факта, что представление о единстве как синтезе не перестаёт будоражить человеческий ум, пожалуй, со времени философской деятельности Эмпедокла (V в. до н.э.). На нашей теоретической почве, как известно, оно приобрело особую популярность: стоит лишь вспомнить о теоретическом стремлении к обретению некоего «цельного знания», заявленном, но так и не реализованном ни славянофилами, ни B.C. Соловьёвым, ни его последователями в различных сферах знания, включая П.А. Сорокина с его интегральной концепцией социальной культуры и А.С. Ященко, предложившего концепцию синтетической теории государства и права . Не удалось избежать этого теоретического «искушения» и современной отечественной юриспруденции.
Автор данной работы относит указанный проект к теоретическим «соблазнам» не только потому, что, по признанию одного из сторонников ин-тегративного понимания права, «подобная синтезаторская работа может быть проведена только после того, как будет проделана необходимая подготовительная работа по снятию и разрешению традиционных дискуссионных вопросов и тем (соотношение права и морали, права и закона и т.д.)»". Опыт юридической науки по разрешению дискуссионных вопросов и тем свидетельствует о том, что обозначить исторические перспективы «интегральной юриспруденции» весьма сложно.
В большей степени нас смущает логический предел самого синтеза как формы единства и связанная с ним не возможность даже, а именно необходимость противоречивости (непоследовательности) мышления и как следствие - его неизбежной эклектичности, которая до сих пор (хотя и с известными оговорками) считается важнейшим требованием, предъявляемым к на-
ственное право // Государство и право. 2000. № 3; Поляков А.В., Тимошгша Е.В. Общая іеория права: учеб. СПб., 2005. С. 55-58; Поцелуев Е.Л. Интегративное понимание права: pro et contra II Научные труды РАЮН. Вып. 3: в 3 т. М., 2003. Т. 1.
Ященко А. С. Философия права Владимира Соловьёва. Теория федерализма- опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999.
2 Графский В.Г. Интегральная (синтетическая) юриспруденция: актуальный и всё ещё незавершённый проект // Правоведение. 2000. № 3. С. 63.
9 учной теории1. Характеристику логической ограниченности понятия синтеза находим у Гегеля, который, анализируя эмпедоклов «миксис», в частности, пишет: «В этом синтетическом соединении... необходимо выступает противоречие, состоящее в том, что полагается то единство элементов, то их разделение, а не всеобщее единство, в котором они существуют в качестве моментов и в котором они в самом различии являются непосредственно едиными, а в их единстве - непосредственно различными; нет эти два момента, единство и различие, отделены друг от друга, а соединение и разделение суть совершенно неопределённые отношения»". И если представители традиционного правоведения сохраняют критическое отношение к эклектике3, то отечественные адепты «постмодернистского правопонимания» стремятся расширить границы юридической науки и влиться в то «общее методологическое движение», в которое оказалась вовлечённой «мировая социально-политическая и философская мысль» в XX в. , исповедуют тот эклектический подход, который в современной философии науки получил название «методологический плюрализм»3.
Попыткой преодоления узости традиционной «догматизированной» юридической науки является юридическая антропология. Следует отметить, что антропология права, несомненно, стала одним их проявлений того «антропологического ренессанса», который, как отмечает П.С. Гуревич, прояв-
См.: Рузавин Г.И. Методология научного познания. М., 2005. С. 13; Философия и методология науки / под ред. В.И. Купцова. М., 1996. С. 309.
2Гегель. Лекции по истории философии. СПб., 1993. Кн. 1. С. 315.
3 Например, см.: Гревцов Ю.И. Юридические химеры как проблема современной российской правовой науки // Правоведение. 2004. № 1; Гревцов Ю.П., Хохлов КБ. О юри-дико-догматических химерах в современном российском правоведении // Правоведение. 2006. № 5; Козлпхин И.Ю. О нетрадиционных подходах к праву // Правоведение. 2002. № 1.
Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении // Государство и право. 2001. № б. С. 14.
См.: Гриценко Г.Д. Право как социокультурное явление: состояние, проблемы и перспективы разрешения. Ставрополь, 2002. С. 44—75; Грщенко Г.Д. Правопонимание: антропологические и социокультурные аспекты. Ставрополь, 2002. С. 36-50; Максимов СИ. Правовая реальность: опыт философского осмысления. Харьков, 2002; Поляков А.В. Постклассическое понимание и идея коммуникации // Правоведение. 2002. № 2; Поляков А.В., Тимошина Е.В. Указ. соч.; Честное И.Л. Диалогическая онтология права в ситуации постмодерна // Правоведение. 2001. № 3; Честное И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. № 2. С. 4—16.
10 ляется «в обострённом интересе к проблеме человека, в возрождении антропоцентрических по своему характеру вариантов исследовательской парадигмы, в выработке новых путей' постижения человека, в поисках целостного подхода к данной теме» .
В юридической литературе отмечается, что антропология права как особое направление исследований возникло и утвердилось на стыке этнологии, антропологии, правоведения и целого ряда иных гуманитарных дисциплин - социологии, культурологии, истории, философии (особенно - философии истории)".
И хотя споры о статусе этого научного направления в юридической науке, об относящихся к его ведению проблемах, предмете, внутренней структуре и категориальном аппарате, равно как и об используемых им методах познания права, продолжаются до сих пор, мнение о том, что антропологическая направленность весьма важна для дальнейшего развития юридической науки, получает сегодня всё большее распространение3.
Гуревич П.С. Антропологический ренессанс // Феномены человека. Антология. М.,1993.С. 3.
2 См., например: Графский В.Г. Юридическая антропология как проблема и учеб
ный курс (К выходу в свет первого россиііского учеб.а по юридической антропологии) //
Право и политика. 2002. № 9. С. 138-142; Ковлер А.И. Антропология права: учеб. для ву
зов. М, 2002. С. 100; Нерсесянц B.C. Юридическая антропология как наука и учебная дис
циплина // Рулон II. Юридическая антропология. М., 1999. С. 1; Саидов А.Х. О развитии
антропологии права // Право и политика. 2002. № 9. С. 143-151.
3 См.: Венгеров А.Б. Значение археологии и этнографии для юридической науки //
Советское государство и право. 1983. № 3; Венгеров А.Б., Куббелъ Л.Е., Перишц Л.Н. Эт
нография и науки о государстве и праве // Вестник АН СССР. 1984. № 10; Дробышев-
скайB.C., Калинин А Ф. Введение в юридическую антропологию. Ч. 1: Проблемы методо
логии права: учеб. пособие. Чита, 2004. С. 5-29; Карбонъе Ж. Юридическая социология.
М., 1986; Ломакина КБ. Обычное право: институциональный подход. СПб., 2005; Рулан Н.
Юридическая антропология. М, 1999; Пучков О.А. Антропологическое постижение права.
Екатеринбург, 1999; Пучков О.А. Предмет юридической антропологии // Российский юри
дический журнал. 1999. № 4; Тишков В.А. Антропология права — начало и эволюция дис
циплины // Юридическая антропология: закон и жизнь: сб. ст. М., 2002; Ковлер А.И. Юри
дическая антропология как учебная дисциплина // Homo Juridicus: материалы по юридиче
ской антропологии. М., 1997; Першиц А.И., Смирнова Я.С Этнология права // Вестник
РАН. 1997. Т. 67, № 9; Обычай и закон. Исследования по юридической антропологии.
М., 2002; Социальная антропология права современного общества / под ред. И.Л. Честно-
ва. СПб., 2006.
и Действительно, возникшая в научных дискуссиях антропологов-юристов концепция правового плюрализма в настоящее время находит поддержку у правоведов, которым приходится сталкиваться с ситуациями конфликта законов, неразрешимыми в рамках традиционного юридического подхода. Как утверждает М. Хинз, «классический способ управления людьми, базирующийся на требовании непротиворечия действий индивидуума закону, сменяется на международном и национальном уровне признанием за каждым его собственных прав, или, как это недавно было сформулировано, права отличаться. Конституционное признание и защита... обычного права поставили юристов перед задачей пересмотреть классический конституционный централизм с тем, чтобы заново определить место обычного права среди множества правовых порядков, сосуществующих в одном государстве или в единой общенациональной системе» .
Примеры такого рода признания и защиты «права отличаться» имеются в современном российском законодательстве. Прежде всего, следует указать Федеральный закон от 30 апреля 1999 г. № 82-ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» (в редакции от 30 декабря 2008 г.)2, Федеральный закон от 2 мая 2001 г. № 49-ФЗ «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (в редакции от 3 декабря 2008 г.) , а также на особые режимы правового регулирования, которые в качестве исключений из общего правила установлены для отдельных категорий лиц в Уголовном кодексе РФ, Уголовно-процессуальном кодексе РФ, Семейном кодексе РФ и Трудовом кодексе РФ в силу специфических антропологических характеристик лиц этих категорий (несовершеннолетние, беременные женщины, женщины, имеющие малолетних детей, пожилые люди и т.д.).
1 Хинз М. Правовой плюрализм и «основная норма» Кельзена: к антропологии
юриспруденции // Обычное право и правовой плюрализм. М., 1999. С. 166.
2 СЗ РФ. 1999. № 18. Ст. 2208; Российская газета. 12 мая. 1999.
3 СЗ РФ. 2001. № 20. Ст. 1972.
Указанные обстоятельства обусловливают необходимость развёрнутого объективного исследования вопросов, связанных с формированием антропологического подхода к изучению права.
Объектом диссертационного исследования выступают теоретико-методологические основания антропологического подхода к познанию права.
Предмет исследования составляют наиболее существенные аспекты антропологического метода познания права, под которым понимается определённый теоретико-методологический подход к исследованию права как социокультурного феномена, включающий в себя логико-гносеологические принципы, основополагающие парадигмы и конкретные методы исследования правовой реальности.
Степень научной разработанности проблемы. Исследование вопросов, связанных со становлением антропологической программы исследования права, имеет определённую традицию. Теоретическими источниками, заложившими основы концепции антропологии права, служат труды А.Б. Венге-рова, В.Г. Графского, B.C. Дробышевского, А.Ф. Калинина, Ж. Карбонье, А.И. Ковлера, М.Н. Марченко, B.C. Нерсесянца, Л.Н. Першица, О.А. Пучкова, Н. Рулана, А.Х. Саидова, В.А.Тишкова и других учёных. В их работах очерчен круг проблем юридической антропологии, даны определения её предмета, обоснованы гипотезы о её внутренней структуре и месте в системе юридических наук, проанализированы основные парадигмы и понятия антропологии права, сформулированы её основополагающие принципы и функции, рассмотрены вопросы методологии антропологического познания права.
Признавая несомненные достоинства работ этих авторов, нельзя, однако, не отметить и тех общих недостатков, которые присущи многим исследованиям, посвященным методологическим проблемам антропологии права. Прежде всего, в них заметно отсутствие логически выверенной концепции исследования, следствием чего является известная декларативность некоторых заявляемых теоретических притязаний, встречающаяся иногда логическая несогласованность высказываемых в процессе исследования положений,
определённая непоследовательность в изложении материала, бросающийся в глаза теоретико-методологический эклектизм, иногда сознательно проводимый ввиду признания гносеологических установок «постклассической рациональности», фрагментарность в рассмотрении отдельных вопросов.
Исключение в этом отношении составляют, пожалуй, работа Ж. Кар-бонье, который, впрочем, лишь касается проблемы статуса антропологии права; не без оснований рассматривая её как «ответвление» юридической социологии, и монография Н. Рулана, которая, несмотря на отсутствие в ней действительного решения ряда фундаментальных проблем (и прежде всего характера соотношения многообразия и единства, наличия или отсутствия цели в процессе исторического развития человеческого общества и связанного с этим признания или непризнания существования единых законов развития общества), демонстрирует наличие у её автора вполне продуманной концепции антропологического исследования права.
Цель и задачи исследования. С учётом степени изученности рассматриваемой темы и необходимости её дальнейшей разработки цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы на основе системного изучения и обобщения имеющихся работ в этой области осуществить концептуальный анализ проблемы методов антропологического познания права. Достижение поставленной цели осуществляется посредством её развёртывания в ряд теоретических задач, последовательное решение которых составляет проблемное поле диссертационной работы:
рассмотрение теоретических оснований юридической антропологии;
установление границ предметной области антропологи права;
— определение места антропологии права в системе юридического
знания;
анализ теоретико-методологических оснований концепции человека в антропологии права;
характеристику логико-гносеологических принципов юридической антропологии;
- выяснение основополагающих парадигм антропологии права;
— исследование различных групп методов антропологическо-
правовых исследований (социологических, феноменологических, психологи
ческих), а также анализ исторического метода антропологического изучения
права.
Методологическую основу диссертационной работы составляют такие общенаучные принципы познания государственно-правовой реальности, как принцип научности, принцип объективности, принцип системности. В этих рамках был использован комплекс общенаучных, частно-научных, и специальных методов познания, включая исторический, логический, системно-структурный, формально-юридический, сравнительно-правовой. Широкий спектр избранных методов позволил исследовать различные аспекты проблемы целостно и всесторонне в их взаимосвязи и взаимозависимости.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые представлено комплексное концептуальное исследование антропологических методов познания права. На этой основе сформулированы основные положения, выносимые на защиту:
Логическая необходимость отечественной версии антропологии права вызвана неудовлетворительностью рассудочного доказательства, используемого традиционной юридической наукой. Его движение направляется деятельностью познающего субъекта, анализирующего определённое содержание исходного эмпирического допущения, облечённого в форму дефиниции. Стремление российских юристов-антропологов интегрировать в юридическую науку человека обусловлено осознанной ими необходимостью в разумном доказательстве, где предмет не получал бы свои определения посредством внешней рефлексии познающего субъекта, а определялся бы исходя из самого себя.
Теоретическая претензия отечественной антропологии права на преодоление формализма и догматизма традиционной юридической науки оказывается несостоятельной. Заявление юристов-антропологов об измене-
15 ний «основного эпистемологического отношения» — субъект-объектного на субъект-субъектное, включающее в себя субъект-объектное, требует действительного преодоления, «снятия» ограниченного способа отношения сознания и его объекта в сфере опытного познания права. Это явным образом противоречит изначальной исторической ориентации антропологии права на противопоставление субъекта и объекта эмпирического наблюдения.
В настоящее время юридическая антропология существует в двух основных версиях. Первая представляет собой рефлектирующий эмпиризм в сфере права, обременённый субъективизмом как необходимым следствием развития эмпирического принципа (концепция Н. Рулана). Вторая версия является формально-догматической метафизикой права, т.е. ещё одной особенной модификацией общей теории права, которой также свойствен субъективизм (концепции российских авторов). Ни тот, ни другой вариант юридической антропологии не в состоянии познать необходимую связь многообразных явлений правовой реальности и всеобщего принципа права.
Ведущей парадигмой юридической антропологии объявлен человек как бесконечно своеобразная индивидуальность, единичная воля, необходимо детерминируемая природными вожделениями, склонностями, потребностями, равно как и особыми интересами и целями. Предъявленное праву требование признать человека именно в качестве единичной воли порождает противоречие между антропологией права и принципом права - всеобщностью разумной воли человека, в силу которой он есть безусловно свободное существо, т.е. лицо.
Основополагающие логико-гносеологические принципы и фундаментальные парадигмы некритически заимствованы антропологией права из социально-культурной антропологии и социологии. Поэтому по базовым гносеологическим началам и основополагающим теоретическим моделям объяснения поведения человека в сфере права юридическую антропологию следует рассматривать как определённое направление (скорее эмпирическое, нежели теоретическое) социологии права.
6. Так как в юридической антропологии право рассматривается только
в его отношении к человеку как биосоциальному существу, то антропология
права должна рассматриваться как направление научных исследований, про
водимых в границах социологии права, теоретико-методологическая про
грамма которого весьма противоречива.
7. Все методы антрополого-правовых исследований (социологиче
ские, феноменологические, психологические, исторический метод) по своей
логической природе есть не что иное, как анализ эмпирических данных о че
ловеке как биосоциальном существе в его правовых проявлениях. Эти кон
кретные методы, несомненно, могут оказать существенную помощь в выяв
лении именно социокультурной обусловленности права. Однако они не могут
гарантировать постижения подлинного понятия права, поскольку в их осно
вании лежит дуализм субъекта и объекта, который не преодолевается в про
цессе познания социально-правовых явлений.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в возможности использования его результатов для дальнейшего углублённого изучения теоретико-методологических оснований процесса познания права, проблем современной теории права, и в частности характера её соотношения с философией и социологией права. Возможно, что отдельные выводы и обобщения, сделанные в настоящей диссертации, послужат делу теоретического становления юридической антропологии в качестве научного направления социологии права и будут способствовать её институциализации в качестве учебной дисциплины. Кроме того, теоретический материал, обобщённый в работе, может быть использован в учебном процессе в ходе преподавания курса общей теории права, а также для разработки и чтения специальных курсов по философии права, социологии права и юридической антропологии.
Апробация результатов диссертационного исследования осуществлялась прежде всего в процессе преподавания историко-правовых дисциплин на юридическом факультете Кубанского государственного университета.
17 Различные аспекты исследования и его результаты сообщались в докладах автора и обсуждались на следующих конференциях: «О методологических основах юридической антропологии» (Москва, 1-3 июня 2006 г.), III Всероссийской научно-практической конференции «Власть, общество, личность» (Пенза, октябрь 2008 г.), II Международной научно-практической конференции «Современное российское право: пробелы, пути совершенствования» (Пенза, ноябрь 2008 г.).
Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:
Пилюгина КС. К вопросу о концепции человека в антропологии права // Право и государство: теория и практика. 2008. № 10(46). 0,36 п.л.
Пилюгина Н.С. О некоторых гносеологических декларациях отечественной антропологии права // Право и политика. 2008.№ 6(102). 0,41 п.л.
Пилюгина КС. Теоретические основания антропологии права: декларации и реальность // Закон и право. 2008. № 10. 0,32 п.л.
Результаты исследования обсуждались и рецензировались на^кафедре теории и истории государства и права Кубанского государственного университета.
Структура диссертации. Работа, выполненная в объёме, соответствующем требованиям ВАК Минобрнауки России, состоит из введения, трёх глав, включающих девять параграфов, заключения и списка источников и литературы. Такая структура диссертационного исследования определяется его целью и задачами.
Предмет и место антропологии права в системе юридических наук
Полагаем, что анализ предмета и положения юридической антропологии в системе юридических наук целесообразно предварить кратким обзором научного и социального контекста становления этого научного направления, современного состояния данной науки, тенденций и перспектив развития. Прежде всего, следует сказать, что антропология права стала одной из форм проявлений возврата исследовательского внимания к проблеме человека, который в XX веке, как верно заметил П.С. Гуревич, проявляется «в обострённом интересе к проблеме человека, в возрождении антропоцентрических по своєму характеру вариантов исследовательской парадигмы, в выработке новых путей постижения человека, в поисках целостного подхода к данной теме»1.
В качестве особого направления научных исследований антропология права возникла и утвердилась на границе этнологии, антропологии, правоведения и целого ряда иных гуманитарных дисциплин - социологии, культуро-логии, истории, философии истории . И несмотря на то что дискуссии о положении этого научного направления в общей теории права, совокупности проблем, составляющих его предметную область, ведутся и сегодня, утверждение о том, что антропологическая направленность весьма важна для дальнейшего развития юридической науки, получает сегодня всё большее распространение3. Это обусловлено тем заметным влиянием, которое оказывает ныне юридическая антропология на правовую науку. Действительно, правовой плюрализм стал сегодня общепринятым подходом в сфере юридической практики. Возникший в научных дискуссиях антропологов-юристов правовой плюрализм в настоящее время находит поддержку широкого круга правоведов, которым приходится сталкиваться с ситуациями конфликта за 46 конов, неразрешимыми в рамках традиционного юридического подхода. Как полагает М. Хинз, «классический способ управления людьми, базирующийся на требовании непротиворечия действий индивидуума закону, сменяется на международном и национальном уровне признанием за каждым его собственных прав, или, как это недавно было сформулировано, права отличаться. Конституционное признание и защита... обычного права поставили юристов перед задачей пересмотреть классический конституционный централизм с тем, чтобы заново определить место обычного права среди множества правовых порядков, сосуществующих в одном государстве или в единой общенациональной системе» .
Как верно отмечает А.Х. Саидов, объективными предпосылками всё возрастающего значения антропологии права являются: во-первых, увеличивающееся значение гуманизации правоведения; во-вторых, бытие человека в сфере права и утверждение свободы человека, порождающей свободу возникновения правовых культур, а также бытие «правового человека» в современных правовых системах, в национальных, этнических, религиозных и культурных общностях; в-третьих, развитие институциональных элементов правового государства и гражданского общества (человека, государства, правовой практики); в-четвёртых, возрастающая роль развивающихся государств и традиционных правовых систем, характеризующихся многими самобытными чертами и тенденциями; в-пятых, расширение экономических и культурных, научно-технических и правовых связей между государствами".
Нельзя не согласиться с тем, что стимулирующим фактором развития этого научного направления послужила интенсивная практика конкретно-антропологических юридических исследовании . «В соединении с традици 47 онным для юридической науки историческим, сравнительным, социологическим, формально-догматическим видением права, — констатирует А.Х. Саи-дов, — эта практика, во-первых, позволила обратиться к изучению явлений правовой действительности, которые ранее не охватывались проблематикой правоведения; во-вторых, помогла взглянуть под особым углом зрения на ряд традиционных проблем юридической науки; в-третьих, потребовала методологических разработок об особенностях и возможностях применения конкретно-антропологических методов в праве» . По мнению юристов-антропологов, для юридической науки, обращенной прежде всего к праву как совокупности норм, использование выводов и данных антропологических методов особенно важно потому, что помогает установить, в какой степени эти нормы способствуют становлению «человека юридического», а также указывает на «правовое бытие человека».
Однако сторонники юридической антропологии подчеркивают, что ограничиваться конкретно-антропологическими исследованиями для развития юридической антропологии не следует, так как это ограничивает объект исследования уже существующими методами. Антропологический подход к праву значительно шире, нежели применение конкретно-антропологических методов, а разграничение направлений исследования в рамках единой науки «должно идти не только по линии расчленения объектов исследования, но и по аспектам и уровням исследования в случаях совпадения их объектов»2. По замечанию А.И. Ковлера, антропология права начинает разрабатывать свои «методы анализа права»3. При этом антропология права требует не какого-то единого универсального метода, как полагала в течение длительного времени антропологическая доктрина, а использования нескольких возможных мето 48 дов, причём важно не то, какой из них лучше, а то, какое место в процессе исследования занимает каждый из них .
Сегодня развитию антропологии права способствуют международные научные контакты. Деятельность многочисленных международных научных организаций в области права построена на основе утверждения антропологических принципов во всех областях юридической практики, конгрессы, симпозиумы, круглые столы, проводимые этими организациями, стали весьма важным фактором функционирования и развития антропологии права как относительно самостоятельной правовой науки и учебной дисциплины.
Логико-гносеологические принципы юридической антропологии
Пытаясь выяснить методологические основы юридической антропологии, исследователь сразу же сталкивается с рядом трудностей, которые заметно осложняют анализ данной проблемы. Прежде всего, препятствием служит недостаточная ясность философской интерпретации понятия методологии, что обусловлено дискуссионным характером проблемы методологии научного познания в философии и методологии науки.
В литературе, посвященной этим вопросам, предложено немало концепций, призванных разъяснить, какие элементы составляют содержание методологии, каково её назначение, каковы решаемые ею задачи, является ли она единой для всех областей познания или каждая специальная наука имеет свою методологию. Имеются попытки трактовать понятие методологии в узком и широком его значении. Причём одни авторы считают методологией только философскую проблематику , другие, сужая объём этой проблематики, мыслят в роли методологии только диалектику в её марксистской трактовке, которая выступает «теоретико-методологической основой» любого ис-следования, в том числе в сфере права . Третьи рассматривают методологию как частную философскую дисциплину, совокупность гносеологических проблем, выделившихся из общей теории познания и имеющих своей целью специальный анализ научного знания3, совокупность методов и форм научного исследования, описание его различных технических приёмов. Четвёртые же отождествляют методологию с общетеоретическими проблемами науки. Так, по мнению К.Д. Петряева, «методология — это система существенных аспектов мировоззрения и теории (или ряда теорий), определяющих исследовательские принципы науки»1. Популярно и определение методологии как учения о методах познания. Но и здесь нет однозначной концепции: одни авторы методологией считают всякое учение о методах", другие — только философское3.
В связи с этим возникают вопросы о тенденциях развития методологического знания. Следует ли стремиться к разработке единой для всех сфер познания одинаковой методологии или же она должна быть представлена как многоуровневое образование, варьирующее своё содержание в зависимости от области применения и задач исследования? Обязательно ли, чтобы методологические идеи формулировали только специалисты по теории научного познания, или же методологическая проблематика формируется как разными подразделениями философии, так и в специально-научных исследованиях?4
Согласно первой точке зрения, методология есть философская теория методов. Причём эта общая, единая методология всякий раз специфически преломляется в каждой отдельной науке. Это конкретное проявление общей методологии в тех или иных науках и называют их методологией. Плюрализм методологий недопустим, считают приверженцы этой точки зрения, возможен плюрализм только частнонаучных методов. Заметим, что в своё время этот взгляд получил признание у некоторых представителей отечественного правоведения. «Поскольку теория (теория государства и права. - Н.П.) формулирует общие положения, обязательные для всех юридических дисциплин, - утверждали О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский, - имеется повод к тому, чтобы объявить её методологической наукой. Существует, однако, немало наук, общие положения которых применяются в других, более специализированных отраслях знаний... Но это отнюдь не оправдывало бы возведение каждой такой общей науки в ранг науки методологической» . Как видим, методология здесь определяется только как учение о методе. Поэтому методологической функцией должна обладать только та наука, которая разрабатывает метод научного исследования. По мнению А.А. Пионтковского, «нельзя говорить об особом методе правовых наук вообще или об особом методе отдельных юридических дисциплин - методе науки уголовного права - и т.д.»". Эта точка зрения сейчас в правоведении не разделяется.
Сторонники второй точки зрения, напротив, стремятся отделить методологию от философии как близкую по содержанию логике научного исследования «частную философскую дисциплину, которая... имеет свою специфическую область исследования и свои собственные методы и способы анализа» . Они рассматривают методологию как совокупность гносеологических проблем, выделившихся из общей теории познания и относящихся к когнитивной стороне науки, как совокупность методов и форм научного исследования, описание его различных технических приёмов и процедур4.
Эта «недостаточная ясность» философской интерпретации понятия методологии, по верному замечанию Д.А. Керимова, только возрастает, «когда в специальных отраслях науки небрежно воспроизводятся те или иные философские толкования этого понятия и тем более тогда, когда пытаются сформулировать "собственное" определение методологии, без учёта уже накопленных знаний о ней»5. Впрочем, как уже говорилось, дело не столько в «небрежном воспроизведении» правоведами различных философских толко 74 ваний понятия методологии, сколько в отсутствии действительного решения проблемы методологии научного познания в самой философии и методологии науки.
Что же касается методологии собственно правовых исследований, то теоретические споры вокруг этих вопросов ведутся в юридической науке в течение многих десятилетий1. И само обращение правоведения к исследованию своих методологических основ представляет собой необходимую и довольно высокую ступень её развития, ибо рефлексия науки в себя самоё, обращение к выяснению своих собственных теоретических оснований и способов познания является тенденцией её современного поступательного развития2. Здесь так же, как и в философии и методологии науки, мы обнаруживаем довольно широкий спектр мнений по данной проблеме. Р. Лукич, например, определяет методологию как науку о методе или методах, однако, поясняет, что указанным термином обозначают и совокупность методов, применяемых в науке или другой отрасли познания: «Методология в качестве науки о методах изучает методы, все виды методов... Однако очевидно, что методы познания отличаются - и зачастую коренным образом - от методов практических.
Основополагающие парадигмы антропологии права
Как уже говорилось в предыдущем параграфе, в более узком смысле методология соотносится с категорией парадигмы. Обращение к анализу па-радимального уровня юридической антропологии оправдано и тем обстоятельством, что некоторые авторы рассматривают антропологию права как систему парадигм, теоретических конструкций, умозаключений и абстракции .
Сам термин «парадигма» означает совокупность устойчивых и общедоступных схем научной деятельности, предполагающих единство в толковании теории, в организации исследований и интерпретации результатов". Согласно Т. Куну, вьіяврівшему роль парадигм в развитии естественных наук, научные теории, одержавшие победу над своими предшественниками, описывают объективную реальность недостатчно верно, но они «лучше, чем ранние, приспособлены для решения головоломок в тех, часто совершенно иных условиях, в которых они применяются»". Парадигма служит одним из важнейших средств научного познания, так как являет собой и теорию, при 92 знанную научным сообществом, и нормы научной деятельности, и систему методов исследования научного предмета.
В правоведении парадигмы выступают как синонимы юридических конструкций1. Применительно к юридической антропологии парадигмами являются теоретические модели объяснения и интерпретации поведения человека в сфере права. По замечанию О.П. Пучкова, «это своего рода матрицы научного анализа, несущие в себе образцы и способы объяснения в рамках одной и той же схемы всего многообразия правовых явлений, оказывающих влияние на человека и его поведение» . Парадигмы юридической антропологии дают возможность объяснять явления права, человека и правовой культуры в контексте конкретного общества. При этом они, как утверждается, позволяют соотносить полученные аналитические данные с человеком как «наипервейшей социальной ценностью, конкретным носителем правовой культуры, создателем права и его реализатором»3. Парадигмы антропологии права характеризуются следующими чертами. Прежде всего, они отличаются ограниченностью. В юридической антропологии познание многоликой правовой реальности осуществляется через человека, который находится в разнообразных связях с правом. Человек здесь рассматривается как универсум, познание которого через право безгранично, так как мир права развивается вместе с человеком. Специфика же парадигм в том, что они представляют собой некие исследовательские идеи (или даже гипотезы — в том случае, если парадигма находится на этапе своего становления), которые способны объяснить конкретную область человеческой практики, связанную с правом. Поэтому парадигмы юридической антропологии - это совокупность концептуально завершённых социально-правовых и антропологических конструкций, находящихся в определенной системе и способных в чёткой знаковой форме (определений, конструкций, суждений) выразить сущность права как про 93 блемы человека. Кроме того, ограниченность парадигм выражается в их зависимости от истины, что влечёт за собой критику, смену и выдвижение альтернативных парадигм1.
Далее, парадигмы юридической антропологии характеризуются способностью к упрощению научных положений и концентрированному выражению основной идеи научного направления. Это не приводит к снижению ценности и значимости парадигм, однако свидетельствует об их способности к сравнительно простому и адекватному отображению правовой действительности. Именно свойство упрощения действительности и её отражения даёт возможность учёным использовать парадигмы в качестве эффективного инструмента научного познания".
И наконец, парадигмы юридической антропологии отличает динамичность, способность к «естественной» эволюции: парадигмы антропологии права возникают, функционируют и умирают. Та культурная правовая среда, которая способствует появлению парадигм, задаёт определённую последовательность их «вызревания», однако какая-либо алгоритмизация, формализо-ванность в процессе их появления невозможна3.
К числу основополагающих парадигм юридической антропологии относятся: парадигма правового развития (прогресса, регресса, стагнации), парадигма структурной функциональности правовой среды, парадигма человека как центра и критерия социально-нормативного регулирования4. Их рассмотрение целесообразно начать именно с последней парадигмы как ведущей и, так сказать, аподиктической, поскольку две первые парадигмы юридической антропологии заявлены в качестве гипотетических и потому нуждаются в «дальнейшей научной критике, теоретической "огранке" PI основательном фактологическом обосновании»5.
Социологические методы антропологического исследования права
В самом первом приближении значение метода для антропологического познания права можно проиллюстрировать следующими словами А.Р. Радклиф-Брауна: «...наука вряд ли сумеет достичь сколько-нибудь удовлетворительного прогресса и снискать общее признание, если в ней нет хотя бы какой-то степени согласия относительно целей, которые она преследует, и методов, при помощи которых она пытается их достичь» .
В самом деле, необходимость любой науки определяется не только необходимостью её предмета, но и наличием и разработанностью собственного метода его познания. Причём метод должен вести исследователя к раскрытию сущности предмета, а не уводить его от последней, что выражено уже в этимологии самого термина «метод»: в переводе с древнегреческого «мэтодос» означает путь исследования или познания2. Как отмечает Е.С. Линьков, «применение метода к предмету даёт определённые принципы, которые подлежат выполнению, так как без них невозможно овладеть предметом. Если бы природа предмета раскрывалась в своей существенной определённости сразу, как только приступили к его познанию, то как метод, так и его применение оказались бы чем-то лишним и ненужным. Но познание само нуждается в определённых принципах, чтобы направляться к природе предмета, а не уходить от неё» .
На наш взгляд, сказанное в полной мере применимо и к юридической антропологии. Впрочем, анализ методов юридической антропологии заметно осложняется уже тем обстоятельством, что даже в традиционной юридической науке, исходящей» из признания объективного характера наших знаний о праве, вопросы, связанные с методами правовых исследований, составляют предмет длительного и пока незавершённого спора. Так, дискуссионными в юридической литературе остаются такие вопросы, как само понятие метода правоведения1, понятие и система частнонаучных методов правоведения2, статус и границы применения отдельных методов познания права3 и др.
Несмотря на это, в отечественной юридической литературе советского периода нередко можно встретить,смелые утверждения о том, что монополия на истинный метод исследования принадлежит исключительно советским юристам, тогда как в буржуазной науке нет даже правильного понимания самого термина «метод» . И это при том, что в отраслевых юридических дисциплинах под методом правовой науки уже тогда некоторые авторы понимали «совокупность принципов научного исследования, которые в свою очередь определяются мировоззрением учёного»5.
Впрочем, даже такой методологическо-мировоззренческий субъективизм, строго ограниченный «единственно верной» марксистко-ленинской концепцией права, в то время ещё вызывал возражения со стороны тех правоведов, которые не без оснований полагали, что метод науки «задан» определённостью содержания исследуемого ею объекта, опираясь при этом на гегелевское понимание метода в образном, но точном по сути переложении А.И. Герцена, который, в частности, писал: «Методы в науке вовсе не есть дело личного вкуса или какого-нибудь внешнего удобства... они сверх своих формальных значений есть самоё развитие содержания, эмбриология истины»1.
В настоящее время указанный методологический субъективизм в отношении метода познания права значительно усилился, чему в немалой степени способствовали теоретические усилия представителей постпозитивизма (и в частности П. Фейерабенда с его «методологическим анархизмом») и особенно - постмодернизма, равно как и активное обсуждение в отечественной философской литературе «судьбы рациональности» и её границ2. Этот методологический субъективизм даже получил своего рода оправдание в рамках теории типов рациональности, согласно которой основной тенденцией, проявившейся в смене типов рациональности от классического через неклассический к постнеклассическому является акцентирование момента субъектив-ности, т.е. принципов познания, его форм и средств .
Поэтому уже не вызывает удивления следующая характеристика исходной гносеологической позиции юриста-антрополога, которую мы находим у Г.Д. Гриценко: «...право - это результат нашей интерпретации, нашего субъективного понимания и потому всегда нечто неадекватное, неотождеств-лённое и в указанном смысле что-то новое в сравнении с "освоенными" сознанием реальными явлениями и по своему непосредственному содержанию, и по модусу бытия... В правовом сознании любого общества в принципе не может быть прёодолён социально-субъективный, субъективно-ценностный и при этом всегда конкретно-исторический подход.
