Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концептуальное обоснование устойчивого развития 17
1.1 Политические, гуманитарные и естественнонаучные предпосылки становления концепции устойчивого развития 17
1.2 Политологические и методологические аспекты управления политическими рисками в условиях глобализации 39
1.3 Основные модели устойчивого развития 60
Глава 2. Теоретико-политологический аспект разработки и реализации стратегии устойчивого развития 87
2.1 Национальные стратегии устойчивого развития 87
2.2 Геополитические факторы, препятствующие устойчивому развитию 108
2.3 Поиск моделей устойчивого развития в начале XXI века 126
Заключение 148
Библиографический список использованной литературы 154
- Политические, гуманитарные и естественнонаучные предпосылки становления концепции устойчивого развития
- Основные модели устойчивого развития
- Национальные стратегии устойчивого развития
- Поиск моделей устойчивого развития в начале XXI века
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Рубеж тысячелетий называют эпохой нестабильности, поскольку политические, социальные, экологические и иные риски умножаются и взаимно резонируются, многократно усиливаясь и приобретая всепланетный масштаб. Новые реалии требуют нового восприятия и теоретико-политологического обоснования. В этом заинтересованы и правящие элиты, и мировое научное сообщество, и рядовые граждане разных стран, осознающие потребность в появлении объединяющей политической идеи, которая не противоречила бы ни их цивилизационной специфике, ни постулатам религиозных верований, ни фундаментальным научным знаниям. Именно этот запрос нашел свое отражение в концепции устойчивого развития, ориентированной на создание предпосылок и условий гармоничного управления политическими, социальными и экономическими процессами в интересах грядущих поколений. В последние два десятилетия эта концепция получила статус ведущей политической доктрины в сфере международного сотрудничества и развернутое обоснование — политологическое и естественнонаучное.
Широкое распространение концепции устойчивого развития объясняется не только ее внешней простотой и доступностью, что повышает эффективность политической индоктринации, но и высокой наукоемкостью, обеспечивающей, во-первых, научную легитимацию политики, основанной на признании данной концепции, а во-вторых, возможность корректного теоретико-политологического обоснования объединительной политической доктрины.
Концепция устойчивого развития предлагает включение научных идей в процесс принятия политических решений, а также прямой выход на уровень стратегического планирования. Она содержит в себе набор алгоритмов, позволяющих коллегиально, на основе международного консенсуса, решать ряд совершенно новых теоретико-политологических
задач. Именно этот аспект представляется наименее разработанным, но наиболее востребованным, как и потребность в теоретико-политологическом осмыслении и обосновании проблемы снижения или минимизации глобальных рисков с использованием возможностей международной интеграции и модернизации политических институтов. При этом в научной литературе явно недостаточное внимание уделялось аксиологическим и естественнонаучным основаниям изучения феномена глобализации, в соответствии с которыми осуществляется оценка рисков и вырабатываются предложения о политической модернизации.
Концепция устойчивого развития, получив широкое признание и став сквозной темой современного политического и научного дискурсов, внесла определенные коррективы в международную политику, но пока не смогла радикально повлиять на характер и сущность глобальных процессов. Одной из их ключевых характеристик по-прежнему остается не минимизация угроз, а «производство рисков» — с нарастающей частотой и более тяжелыми последствиями. При этом выбор методологии оценки самих рисков и их возможных последствий обосновывается поиском эффективных решений, но в действительности диктуется групповыми интересами, не имеющими отношения к поддержанию стабильного и безопасного развития мирового сообщества. Это противоречие переводит проблему теоретико-политологического обоснования стратегии устойчивого развития в разряд остроактуальных.
Степень разработанности проблемы
В трудах мыслителей античности, средневековья, эпохи Возрождения, Нового времени (Платона, Демокрита, Аристотеля, Р. Декарта, Б. Спинозы, Г. Лейбница, Э. Канта, Ф. Бэкона, Г. Гегеля, Д. Риккардо, Т. Мальтуса, К. Маркса и др.) формируются представления о направленности
См.: Политическая энциклопедия. М.: Мысль, 1999; Философия: учеб. для вузов / под общ. ред. В. В. Миронова. М.: Норма, 2005; Malthus Т. An Essay on the Principle of Population. OUP General: Oxford World's Classics, 2008; Ricardo D. Principles of Political Economy and Taxation. N.-Y.: Prometheus Books, 1996 и др.
исторического процесса, взаимодействии человека и окружающей среды, разрабатываются подходы к исследованию проблем экономического роста и развития в исторической ретроспективе.
Работы русских космистов (В.И. Вернадского, С.А. Подолинского, К.Э. Циолковского, А.Л. Чижевского и др. ) ознаменовали поворот к новому, активно-эволюционному мировоззрению, по своей концептуальной направленности и содержанию близкому принципам и целям устойчивого развития.
Основные положения системного подхода и теории самоорганизации систем, раскрывающие универсальные механизмы развития и достижения устойчивости, сформулированы в трудах А.А. Богданова (Малиновского), Л. Берталанфи, И.Р. Пригожина и др. .
Большое количество работ отечественных и зарубежных авторов посвящено оценке и прогнозированию глобальных трансформаций и трендов, а также проблемам управления политическими, социальными, экономическими и экологическими рисками.
В их числе — труды У. Бека, Г. Бехмана, 36. Бжезинского, Л.Е. Бляхера, И. Валлерстайна, Н.П. Ващекина, Э. Гидденса, СЮ. Глазьева, М.Г. Делягина, А.А. Зиновьева, С.Г. Кара-Мурзы, А.И. Костина, В.В. Лапкина, Э. Ласло, В.К. Левашова, М.А. Мунтяна, А.И. Неклессы,
Вернадский В.И. Живое вещество. М.: Наука, 1978; Он же. Научная мысль как
планетарное явление. М.: Наука, 1991; Он же. Философские мысли натуралиста.
М.: Наука, 1988; Владимир Вернадский: Жизнеописание. Избранные труды.
Воспоминания современников. Суждения потомков. М.: Современник, 1993; Подолинский
С.А. Труд человека и его отношение к распределению энергии. М.: Ноосфера, 1991;
Циолковский К.Э. Второе начало термодинамики // Журн. рус. физ. мысли. 1991. № 1;
Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса
[Электронный ресурс] // РУДН: федер. образоват. портал. 05.12.2003. URL: и др.
Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. М.: Финансы, 2003; Берталанфи Л. Общая теория систем. Критический обзор. М.: Прогресс, 1969; Пригожий И.Р., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986.
А.С. Панарина, И.Р. Пригожина, В.Н. Расторгуева, А.Д. Урсула, А.И. Уткина, А.Н. Чумакова, Ю.В. Яковца и др.4.
В ряде исследований описываются этапы формирования концепции устойчивого развития с акцентом на ее политические функции, анализируются основные модели устойчивого развития (В.И. Данилов-Данильян, О.Д. Доронина, О.Л. Кузнецов, Н.Н. Марфенин, Р.А. Перелет, Ю.А. Рахманин и др. ), рассматриваются проблемы научно-аналитического обеспечения стратегии устойчивого развития (Б.Е. Большаков, В.Г. Горшков, В.И. Данилов-Данильян, О.Л. Кузнецов, П.Г. Кузнецов, Н.Н. Моисеев,
4 Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000; Он же. Что такое глобализация? Ошибки глобализма — ответы на глобализацию. М.: Прогресс-Традиция, 2001; Бехманн Г. Современное общество: общество риска, информационное общество, общество знаний. М.: Логос, 2010; Бжезинский 36. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Междунар. отношения, 2010; Бляхер Л.Е. Нестабильные социальные состояния. М.: РОССПЭН, 2005; Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб.: Унив. кн., 2001; Ващекин Н.П., Мунтян М.А., Урсул А.Д. Глобализация и устойчивое развитие. М.: МГУК, 2002; Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М.: Весь мир, 2004; Глазьев СЮ. Геноцид. М.: Терра, 1998; Делягин М.Г. Глобальная неустойчивость // Распад мировой долларовой системы: ближайшие перспективы. М.: издатель Н.Е. Чернышева, 2001; Зиновьев А.А. Фактор понимания. М.: Алгоритм-Эксмо, 2006; Кара-Мурза С.Г. Концепция «золотого миллиарда» и новый мировой порядок // Знание — власть. 2000. № 118; Костин А.И. Глобалистика и политические аспекты глобализации // Современная российская политология в контексте глобализации и диалога культур. М., 2003; Лапкин В.В. Глобальная динамика в эпоху великих потрясений: проблемы концептуализации // История и современность. 2010. № 1; Ласло Э. Век бифуркации. Постижение изменяющегося мира // Путь. 1995. № 1; Левашов В.К. Глобализация и устойчивое развитие // Устойчивое развитие. Наука и Практика. 2002. № 1; Неклесса А.И. Конец цивилизации, или Конфликт истории // Мировая экономика и междунар. отношения. 1999. № 3-5; Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. М.: Алгоритм, 2003; Пригожий И.Р. Философия нестабильности // Вопр. философии. 1991. № 6; Расторгуев В.Н. Глобализация на руинах глобализма / Логика метаисторического времени. М.: МГУ, 2004; Уткин А.И. Мировой порядок XXI века. М.: Алгоритм, 2001; Чумаков А.Н. Глобализация. Контуры целостного мира. М.: Проспект, 2009; Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. М.: Экономика, 2001 и др.
См.: Данилов-Данильян В.И., Лосев К.С, Рейф И.Е. Перед главным вызовом цивилизации: взгляд из России. М.: Инфра-М, 2009; Доронина ОД., Кузнецов О.Л., Рахманин Ю.А. Стратегия ООН для устойчивого развития в условиях глобализации. М.: РАЕН, 2005; Марфенин Н.Н. Концепция «устойчивого развития» в развитии // Россия в окружающем мире. М.: МНЭПУ, 2002; Перелет Р.А. Переход к эре устойчивого развития? // Россия в окружающем мире. М.: МНЭПУ, 2003 и др.
А.Л. Романович, А.Д. Урсул и др.) , а также ее образовательные аспекты (Б.Е. Большаков, Н.С. Касимов, О.Л. Кузнецов, Ю.Л. Мазуров, В.А. Садовничий, А.Д. Урсул , сборники научных материалов по этой теме ). Широкий спектр разработок в области глобального моделирования представлен в докладах Римского клуба и исследованиях отечественных научных центров (ИПМ им. М.В. Келдыша РАН, Вычислительный центр РАН, Институт системного анализа РАН и др.) .
6 Большаков Б.Е. Теория и методология проектирования социоприродных систем. Междунар. ун-т природы, о-ва и человека «Дубна», 2008; Горшков В.Г., Кондратьев К.Я., Лосев К.С. Природная биологическая регуляция окружающей среды // Изв. Рус. геогр. о-ва. Вып. 6. 1994; Данилов-Данильян В.И. Устойчивое развитие (теоретико-методологический анализ) // Экономика и мат. методы. 2003. Т. 39. № 2; Кузнецов О.Л., Большаков Б.Е. Устойчивое развитие: научные основы проектирования в системе «природа—общество—человек». СПб.: Гуманистика, 2002; Моисеев Н.Н. Коэволюция природы и общества. Пути ноосферогенеза // Экология и жизнь. 1997. № 2-3; Урсул А.Д. Путь в ноосферу. М.: Луч, 1993.
Большаков Б.Е., Кузнецов О.Л. П.Г. Кузнецов и проблема устойчивого развития человечества в системе «природа—общество—человек». Дубна: Междунар. ун-т природы, о-ва и человека «Дубна», 2002; Касимов Н.С, Мазуров Ю.Л. Становление и развитие образования в области устойчивого развития за рубежом // Образование для устойчивого развития. М.-Смоленск, 2004; Садовничий В.А., Касимов Н.С. Становление образования для устойчивого развития в России // Экол. образование: до школы, в школе, вне школы. 2006. № 4(29); Урсул А.Д. Образовательная революция XXI века в перспективе устойчивого будущего // Знание. Понимание. Умение. 2009. № 1 и др.
Высшее образование для XXI века: мат-лы V междунар. науч. конф.; под ред. И.М. Ильинского. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008; Образование в интересах устойчивого развития: тезисы докл. и презентаций XV междунар. конф.; ред. В.М. Назаренко. СПб., 2009 и др.
Вайцзеккер Э., Ловинс Э., Ловинс Л. Фактор четыре. Затрат — половина, отдача — двойная. М.: Academia, 2000; Геловани В.А., Бритков В.Б. Глобальное моделирование // Глобалистика: энцикл. М.: Радуга, 2003; Капица СП. Общая теория роста человечества. М.: Междунар. программа образования, 1999; Малинецкий Г.Г., Махов С.А., Посашков С.А. Процессы глобализации, устойчивое развитие и компьютерное моделирование // Безопасность Евразии. 2003. № 4; Матросов В.М., Матросов И.В. Глобальное моделирование с учетом динамики биомассы и сценарии устойчивого развития. М.: Academia, 1999; Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рэндерс И., Беренс В.В. Пределы роста. М.: МГУ, 1991; Моисеев Н.Н. Изб. тр. В 2 т. Т. 2. Междисциплинарные исследования глобальных проблем. Публицистика и общественные проблемы. М.: Тайдекс К0, 2003; Форрестер Дж. Мировая динамика. М.: ACT, 2003; Herrera А.О. World model II Report in the Proceedings of the Seminar on the Latin American model at IIASA. Ladenberg, Austria, 1974; Kaya Y., Suzuki Y. Global constraints and new vision for development II Technological forecasting and social change. 1974. Vol. 6. №3-4; Linneman H. Population doubling and food supply. Free University of Amsterdam, 1974; Mesarovich M, Pestel E. Mankind at the Turning Point. N.-Y, 1974; Roberts P. Models of the future II Omega. 1973. Vol. 1. № 5 и др.
Важными в контексте исследования являются диссертационные работы, в которых рассматривается динамика связанных с проблематикой устойчивого развития политических теорий, дискурсов и коммуникативных процессов, разворачивающихся в рамках глобальных изменений, теоретические и методологические принципы разработки и введения в научный оборот и политический дискурс различных версий концепции устойчивого развития, роль международного сотрудничества по формированию и дальнейшей реализации политики перехода к устойчивому развитию и т.д. .
Заслуживают внимания публикации в электронных научных изданиях, на специализированных порталах и сайтах по проблемам устойчивого развития, в которых обсуждаются теоретические и методологические основы политических, экологических, экономических аспектов устойчивого развития, научные методы проектирования устойчивого развития и др. .
Несмотря на то, что высокий статус концепции устойчивого развития как одной из самых влиятельных политических доктрин, предопределивших становление новых парадигм в области подготовки и принятия политических решений, и присущие ей функции интегратора мирового сообщества обусловливают неослабевающий интерес к ней как к объекту теоретико-политологических исследований, феномен ее превращения в
Ефременко Д.В. Возникновение и эволюция предметной области экополитологии в контексте политических проблем глобального развития: дис. ... д-ра полит, наук. М., 2007; Катасонов А.В. Политическая концепция устойчивого развития: сопоставительный анализ современных версий: дис. ... канд. полит, наук. М., 2008; Коваленко С.Н. Онто-гносеологические основания парадигмы устойчивого развития: дис. ... канд. филос. наук. Магнитогорск, 2004; Мандрыка СМ. Государственная безопасность России в условиях современной стратегической нестабильности: дис. ... канд. филос. наук. М., 2008; Мухамедьярова Н.А. Международное сотрудничество в рамках ООН по формированию и реализации политики перехода к устойчивому развитию: дис. ... канд. полит, наук. М., 2007 и др.
См.: ЭНИ «Устойчивое инновационное развитие: проектирование и управление». URL: ; ЭНИ «Устойчивое развитие: наука и практика». URL: ; электронные документы и ресурсы по устойчивому развитию, представленные на федер. образоват. портале «Российское образование». URL: ; материалы Ин-та устойчивого развития Общ. палаты РФ. URL: и др.
общепризнанную политическую концепцию, ставшую основой национальных стратегий долгосрочного развития в большинстве стран мира, остается почти не изученным.
При этом собственно политический аспект становления концепции принципиально важно отделять от ее научных предпосылок и обоснований, поскольку то, что воспринимается как очевидное с точки зрения политической целесообразности, выглядит совершенно иначе в контексте научного поиска. «Ученые видят "наше общее будущее" по-разному» , поэтому с научной точки зрения устойчивое развитие остается предметом острых дискуссий. Целостная концепция образования для устойчивого развития еще не сформирована даже на уровне теоретико-политологического и педагогического обоснования этого международного образовательного проекта и не подкреплена законодательным обеспечением.
Существующие подходы к обоснованию стратегии устойчивого развития в контексте глобализации на основе политической концепции устойчивого развития и научных теорий, используемых в качестве ее научно-аналитического обеспечения, нуждаются в дальнейшей теоретико-политологической разработке.
Теоретические и методологические основы исследования
В ходе подготовки диссертационного исследования автор обращался как к различным приемам и методам общенаучного характера (индукция и дедукция, анализ и синтез, сравнение и аналогия), так и применял методологический инструментарий политологии, истории, философии, социологии и т.д.
Автор придерживался принципов целостности (рассмотрение объекта исследования в его внутреннем единстве и полноте); развития (изучение объекта в его динамике), детерминизма (установление причинно-следственных связей) и всесторонности.
Миркин Б.М., Наумова Л.Г. Устойчивое развитие: ввод. курс. М.: Унив. кн., 2006. С. 12.
Исследование строилось с использованием методологического инструментария, который может быть применен для изучения сложных систем, какой является система «природа—общество—человек», для исследования проблем устойчивого развития, которым присущ междисциплинарный характер.
Использование логико-исторического метода дало возможность рассмотреть проблему устойчивого развития в пространстве и времени, проанализировать ее в различных временных плоскостях, позволяя увидеть ее эволюцию.
Структурно-функциональный метод применялся при установлении структурно-логических связей, а также выявлении телеологических аспектов темы и, прежде всего, функциональных целей развития социоприродных систем, без понимания которых будет бесплодной постановка целей устойчивого развития.
Применение аксиологического и ценностно-нормативного подходов дало возможность рассматривать проблематику устойчивого развития с точки зрения соответствия ее нормам морали, справедливости, общего блага, высшим идеалам человечества.
Цель исследования — выявление генезиса и эволюции политической концепции устойчивого развития, механизмов ее естественнонаучного, политического и теоретико-политологического обоснования.
Среди задач, поставленных в диссертации, особое внимание уделяется:
1. Выявлению теоретических и политических предпосылок и историко-
политического контекста становления концепции устойчивого развития и ее
превращения в политическую доктрину, обоснованию которой служит
система научных теорий, используемых в процессе научно-аналитического
обеспечения политической деятельности;
2. Анализу теоретико-политологических аспектов методологии
управления политическими рисками в интересах устойчивого развития;
3. Сопоставлению конкурирующих моделей устойчивого развития с
учетом степени их теоретической разработанности и политической
целесообразности;
Осмыслению универсальных и специфических подходов к обеспечению перехода к устойчивому развитию на национальном уровне;
Выявлению факторов, препятствующих переходу мирового сообщества к устойчивому развитию, на основе анализа традиционных компонентов устойчивого развития (экономического, экологического и социального), а также формирующегося в настоящее время образовательного направления.
6. Оценке масштабных изменений, которые характеризуют
политическую жизнь в начале XXI века с учетом новых векторов развития
мирового сообщества, а также потенциала новых международных режимов
регулирования глобальных рисков и управления рисками.
Научная новизна
Раскрыты сущностные и содержательные характеристики феномена нестабильности как одного из ключевых политических факторов, обусловивших возникновение и становление концепции устойчивого развития.
На основе анализа системы научно-философских взглядов русских космистов, теории «подвижного равновесия» А.А. Богданова и российской концепции рационального природопользования охарактеризован вклад отечественных философов, политологов и естествоиспытателей в теоретическую разработку научных и мировоззренческих парадигм, на которых выстроена политическая концепция устойчивого развития.
3. Показано, что заложенные в концепции устойчивого развития
целевые установки способны решающим образом изменить характер
глобальных процессов, инициировать появление качественно новых
феноменов действительности и консолидировать мировое сообщество.
В процессе сопоставления разнообразных моделей устойчивого развития выявлены концептуальные пробелы в научно-аналитическом обосновании этих моделей (в т.ч. отсутствие адекватных индикаторов, методов и методик измерения устойчивого развития, а также дефицит образовательных стратегий и программ, которые призваны обеспечить подготовку кадров, способных решать задачи перехода к устойчивому развитию). На основании сопоставительного анализа обосновывается вывод о предпочтительности ноосферной модели устойчивого развития.
Проанализированы национальные стратегии устойчивого развития, выявлены их универсальные и специфические особенности, дана оценка соответствия их идейно-теоретического обоснования основополагающим документам по устойчивому развитию.
Дано теоретико-политологическое обоснование того факта, что стратегические цели устойчивого развития, определенные по отношению к основным направлениям реализации этой концепции — экологические, экономические, социальные и образовательные, — вступают в противоречие с системой доминирующих в современной политике приоритетов и ценностей.
Показано, что в начале XXI века в политическом и научном дискурсах доминирует установка на поиск новых стандартов и форм регулирования глобального развития, способных придать ему устойчивый характер.
Положения, выносимые на защиту
1. Феномен нестабильности является важнейшим политическим фактором, предопределившим становление концепции устойчивого развития во второй половине XX века. Он может рассматриваться одновременно и как следствие объективных процессов глобализации, и как особый метод социальной инженерии (в попперовской интерпретации этого понятия), и как трудно предсказуемый фактор бифуркации.
2. Разработки представителей русского космизма (прежде всего, учение
В.И. Вернадского о ноосфере), общенаучные системно-организационные
представления А.А. Богданова и российская концепция рационального
природопользования являются исторически предшествующими
теоретическими источниками, а в определенном смысле и аналогами
концепции устойчивого развития. Попытки создать непротиворечивое
научное обоснование политической доктрине, возникшей на основе
концепции устойчивого развития, стимулируют интерес к названным
теориям, их методологическому и эвристическому потенциалу, который
может быть использован в научной и политической деятельности.
Концепция устойчивого развития представляет собой по преимуществу нормативный прогноз и политический сценарий, выработанный путем длительного поиска компромиссов, и не должна рассматриваться как политическая идеология, поскольку способна консолидировать мировое сообщество, разделенное идеологиями, и тем самым содействовать формированию глобальной инфраструктуры устойчивого развития.
Научная теория проектирования и управления устойчивым развитием, которая разрабатывается в настоящее время, имеет ряд методологических изъянов. Основной из них — ориентация на критерии целесообразности и требования политической конъюнктуры. Более конструктивным с точки зрения основных целей устойчивого развития является ориентация на мировоззренческие и методологические принципы ноосферного подхода, чему должна служить, в частности, стратегия «Образование для устойчивого развития», т.к. она расширяет социальную базу «ответственности разума» человека за судьбы мира.
5. Национально-государственный механизм перехода к устойчивому
развитию многим представляется более предпочтительным, чем ставка на
наднациональные институты. Однако пока он недостаточно эффективен,
поскольку позитивные возможности этого механизма связаны с
ограничениями, которые вытекают из самой природы государства, преследующего цели, не соответствующие функциональным целям устойчивого развития, хотя переход к устойчивому развитию отвечает в долговременной перспективе государственным интересам любой страны.
Стратегия постепенного расширения границ и форматов деятельности, направленной на содействие устойчивому развитию, которую реализует мировое сообщество, приносит локальные результаты, но не позволяет добиться ключевой цели, суть которой заключается в преодолении инерции нестабильности. Недостаточная эффективность стратегии кроется в том, что она не устраняет глубинных причин глобальных рисков, что определяет высокую вероятность их рецидива. Это понимание открывает теоретико-политологический анализ обоснования и самой стратегии, и концепции, на которой она построена.
Смене глобальных тенденций соответствует перспектива формирования новых международных режимов регулирования рисков, основанных на многополярности, верховенстве права, взаимном учете интересов. Новая модель миропорядка ориентируется на основополагающие принципы устойчивого развития и, прежде всего, на принцип преемственности поколений с акцентом на ответственность современников перед будущими поколениями.
Источниками исследования служат материалы международных конференций и саммитов, на которых отрабатывались методы формирования политической концепции устойчивого развития и рекомендации по построению национальных стратегий устойчивого развития, а также международные и российские законодательные акты, благодаря которым сформировано правовое поле реализации целей устойчивого развития.
Основные теоретические источники — работы современных российских и зарубежных политологов и ученых естественнонаучного профиля, данные социологических исследований, диссертационные работы и статистический материал по теме устойчивого развития.
Научно-практическая значимость
Результаты диссертационного исследования могут быть использованы: при дальнейшей разработке программ и проектов в области устойчивого развития; в образовательном процессе при изучении таких курсов, как философия политики и права, экополитология и др.; для подготовки магистерских программ и спецкурсов, рассчитанных на повышение квалификации управленческих кадров.
Апробация результатов исследования
Результаты проведенного исследования были представлены на многих конференциях и форумах, в том числе на международном научном конгрессе «Глобалистика-2009: пути выхода из глобального кризиса и модели нового мироустройства» (МГУ имени М.В. Ломоносова, 2009), международной научной конференции «Человек — объект и субъект глобальных процессов» (СПбГУ, 2009), Всероссийской научно-теоретической конференции «Традиционные национально-культурные и духовные ценности как фундамент инновационного развития России» (МГТУ им. Г.И. Носова, 2009), Всероссийской научно-теоретической конференции «Мировоззренческие основания культуры современной России» (МГТУ им. Г.И. Носова, 2010), VI Северном социально-экологическом конгрессе «Экологическая безопасность и этнокультурная политика северных стран» (МГУ имени М.В. Ломоносова, 2010), заседании «круглого стола» по теме «Особенности политических процессов новых независимых государств» (Центр политических исследований, Институт экономики РАН, 2010), международной научно-практической конференции «Молодежь — культура — политика: историческая память и цивилизационный выбор» (МГУ имени М.В. Ломоносова, 2010), III и IV Всероссийских научно-практических конференциях «Стратегия устойчивого развития регионов России» (Новосибирск, ЦРСН, 2010), VIII юбилейных Панаринских чтениях «Цивилизационное развитие России: альтернативные сценарии и ценностные ориентиры» (МГУ имени М.В. Ломоносова, 2010), II Международной
научно-практической конференции «Социально-гуманитарные и юридические науки: современные тренды в изменяющемся мире» (Краснодар, Центр социально-политических исследований «Премьер», 2011).
Постоянной площадкой для обсуждения проблематики диссертации служили междисциплинарные семинары по проблеме устойчивого инновационного развития Международного университета природы, общества и человека «Дубна».
Структура диссертации
Диссертация состоит из двух глав, введения, заключения и списка использованной литературы.
Политические, гуманитарные и естественнонаучные предпосылки становления концепции устойчивого развития
Каждая историческая эпоха, поднимая человечество на более высокий уровень развития и одновременно выдвигая перед ним более сложные задачи и вызовы, «заставляет искать новые политические, технологические и социокультурные решения»13, способствующие переходу общества к качественно новому состоянию.
Не является исключением и XX век. Он запомнится нам как эпоха огромных достижений и кардинальных свершений, поднявших мир на новую ступень развития, и одновременно как время комплексных кризисных явлений в различных сферах жизнедеятельности, которые сигнализировали об исчерпанности прежней модели развития и актуализировали выработку принципиально новой глобальной стратегии человечества в виде концепции устойчивого развития.
Эта концепция вошла в современную жизнь во второй половине XX века, однако ее появление является закономерным результатом предшествующего исторического и общественного развития.
Мировоззренческие основания концепции носят международный характер и «не являются принципиально новыми в человеческой истории» . Представления о неотделимости и взаимозависимости жизни человека и окружающей его Вселенной улавливаются в идейном наследии разных эпох. Они присутствуют в древнейших религиозных и мифологических представлениях, у античных мыслителей (Анаксимандра, Эмпедокла,
Анаксагора, Платона, Демокрита, Аристотеля и др.), пантеистов эпохи Возрождения, Декарта, Спинозы, Лейбница, Канта, Гегеля и др. Лучшие умы человечества неоднократно высказывали мысли, близкие в концептуальном отношении современным идеям устойчивого развития, декларируя принцип ответственности и долга перед будущими поколениями. В процессе эволюции человечества эти идеи развивались и совершенствовались, а позднее стали конкретизироваться и в практической деятельности. С ориентацией на локальные экологические системы принципы устойчивого развития начали внедряться более двух веков тому назад. Так, в практике немецкого лесного хозяйствования XVIII века понятие «Nachhaltigkeit» (устойчивость) означало лесопользование, которое предусматривало восстановление, компенсирующее объемы лесных ресурсов, утраченные в результате рубок. Позднее в Канаде «устойчивой» называли такую систему эксплуатации рыбных ресурсов, при которой вылов рыбы соотносится с возможностями воспроизводства ее популяции15.
В философском плане для становления современных представлений об устойчивом развитии важной является эволюция взглядов человечества о направленности происходящих в природе и обществе процессов16, о взаимодействии человека и среды его обитания.
Античные философы сводят процессы к «простой последовательности событий, за которыми стоит нечто неизменное»17, к вечному кругообороту явлений, что находит отражение в представлении о циклическом ритме социально-исторической жизни. «Всякая изменчивость в социальном бытии человека рассматривалась как определенная фаза какого-то цикла, завершение которого означало возврат к исходному состоянию... всякие изменения в обществе — это всегда нарушение должного порядка, грозящее хаосом и в конечном итоге небытием. Отсюда выводилась необходимость периодического восстановления первоначального порядка, обеспечивающего устойчивость бытия»18. Античная философия рассматривает природу как причину возникновения человека, а не как непосредственную цель его преобразовательной деятельности.
На переломе от античности к средневековью, в период утверждения христианства, выдвигается идея линейного времени . Несмотря на эсхатологизм христианского мировоззрения в целом, в нем присутствует «своеобразный оптимизм, питаемый надеждой на богоустановленный порядок» , гарантирующий устойчивость существования мира и человека в нем, а исторический процесс понимается однозначно направленным в будущее.
В XVIII-XIX вв. линейный принцип становится доминирующим в понимании сущности исторического процесса. Однако одновременно исчезает былое трепетное отношение к мирозданию, формируется установка на господство над природой, возрастание власти человека над которой рассматривается как способ его самореализации, самоутверждения. Лозунг Ф. Бэкона «Знание—сила» воплотил в себе программу научного познания и преобразования природы. И. Фихте писал о том, что хочет быть господином природы, которая должна служить ему, иметь на нее влияние, соразмерное своей силе21. Г. Гегель отмечал, что в своем желании познать мир человек хочет «завладеть им и подчинить его себе», испытывает «потребность стремиться к тому, чтобы употребить природу в свою пользу, стирать ее грани, истощать ее, короче говоря, уничтожить ее» .
Одной из версий «господства над природой» стали теории, претендовавшие не только на знание объективных законов развития природы и общества, но и на целенаправленную деятельность по глобальной политической «перепланировке мира» на основании этих знаний под руководством тех, кто ими владеет «во всей полноте». В первую очередь, речь идет о марксизме и других «научно-политических» школах, размывших границу между наукой и политической борьбой, превративших одну из конкурирующих (и конкурентоспособных) научных доктрин в политическую доктрину, а ее — в «руководство к действию».
Все эти школы были отнесены К. Поппером и его последователями к разряду утопической (Utopean) социальной инженерии на том основании, что она, основываясь на историцистских концептуальных схемах, «пытается тем не менее расчистить путь для чисто рационального подхода к проблемам общественного переустройства». И сделано это будет, по словам Поппера, «посредством критики тех социально-философских учений, которые несут ответственность за широко распространенное предубеждение против возможности осуществления демократических реформ» . При этом Поппер связывает саму возможность социальной инженерии с тем фактом, что «область общественной жизни, всецело охваченной потоком истории, не имеет устойчивых сущностей»24.
Параллельно с формированием философских оснований концепции устойчивого развития природно-ресурсная проблематика рассматривалась экономистами-классиками в контексте анализа экономического роста, в ходе которого первоначальный подход к природе как к бесплатному и даровому ресурсу постепенно сменяется постановкой вопроса об ограничительном характере использования природных ресурсов.
Еще в конце XVII века Д. Рикардо рассматривал ограниченность сельскохозяйственных земель и закон убывающей отдачи в качестве факторов, лимитирующих производство продовольствия и экономическое развитие в целом . Т. Мальтус, увязав проблемы экономического роста и роста народонаселения, приходит к выводу о том, что жизнь человечества при сохранении тенденции увеличения населения в геометрической прогрессии, а производства пищи — всего лишь в арифметической, будет ухудшаться. Он прогнозирует как результат такой неуправляемой эволюции человечества голод и появление «лишних» людей . Один из родоначальников либерализма Дж. Ст. Милль писал о необходимости совмещения экономики и естественных пределов Земли . К. Маркс обосновал обреченность капиталистической системы, особенно в контексте анализа экологических издержек индустриализации и роста городов. «Даже все общество, вся нация, да и все общества одной эпохи, вместе взятые, не являются собственниками Земли. Они лишь владельцы, ее пользователи и должны... оставить ее улучшенной последующим поколениям», — подчеркивал он28.
Идеи классической экономической науки с области природопользования были дополнены и переосмыслены представителями неоклассического экономического направления.
Основные модели устойчивого развития
Современные представления об устойчивом развитии связаны, в первую очередь, с моделью устойчивого развития, которая получила политическое признание в рамках ООН и которую нередко называют «триединой» (эколо го-социально-экономической) моделью. Ее базовые принципы и инструменты реализации изложены в докладе Международной комиссии по окружающей среде и развитию, а также в документах конференции в Рио-де-Жанейро, прежде всего, «Повестке дня на XXI век». Разработка этой модели осуществлялась синхронно как в контексте межгосударственных отношений, так и в рамках междисциплинарных исследовательских программ и сопровождалась многочисленными попытками оценки и прогнозирования последствий стихийно протекающих процессов мирового развития и поисками рычагов управления ими. Результатом этих исследований стало появление целого спектра моделей устойчивого развития, построение которых связано с генезисом идей в разных направлениях науки и осуществлялось с использованием разнообразного методологического инструментария. Анализ этих моделей позволяет оценить их политическую целесообразность и научный потенциал.
Первые сценарии развития мировой экономической, экологической, социальной ситуации были созданы с помощью математического и компьютерного моделирования. Это, прежде всего, модели Дж. Форрестера (1970)14Э и Д. Медоуза (1972)14Ь, которые были построены в рамках Римского клуба и послужили отправной точкой для дальнейших исследований мировой динамики. Проведенная авторами моделей количественная оценка глобальных процессов продемонстрировала нестабильность глобальной системы и возможность ее кризиса в обозримой перспективе. Достижение устойчивости они связывали с обеспечением «глобального равновесия» — экономической и экологической стабильности, которая, по их мнению, возможна при «нулевых» темпах роста населения и производства.
Под влиянием первых докладов Римского клуба работы по прогнозно-проблемному глобальному моделированию были инициированы в разных странах. Вслед за ранними глобальными прогностическими проектами, которые критиковали за «чрезмерную глобальность» и ограниченность использованной при их построении методологии, исследователи пошли, во-первых, по пути усложнения моделей, учета большего числа факторов, параметров и т.д., во-вторых, обратились к построению специализированных моделей глобального развития по отдельным аспектам глобальной динамики, в которых «второстепенная» проблематика моделировалась менее детально, как «фон» в виде дополняющих факторов.
В модели «Человечество на перепутье» М. Месаровича и Э. Пестеля (1974) мир рассматривается как система отличающихся друг от друга, но взаимодействующих регионов — с учетом физико-географического фактора и типологии стран по формационному критерию и уровню развития . Вместо «нулевого роста» (по Д. Медоузу) авторы модели предлагают концепцию «органического роста» — согласованного, сбалансированного и дифференцированного развития разных регионов глобальной системы.
Деление на регионы было таким: Северная Америка, включающая США, Канаду и Мексику; Латинская Америка; Западная Европа; СССР и Восточная Европа; Северная Африка и Ближний Восток; тропическая Африка; Южная и Юго-Восточная Азия; КНР и социалистические страны Азии; Япония; Океания и ЮАР.
Латиноамериканская модель А. Эрреры (1974) посвящена поиску оптимальных сценариев развития развивающихся стран.
В японской модели Й. Кайя (1974)150 анализировались тенденции индустриализации в развитых и развивающихся странах, определялась оптимальная структура производства, в которой учитывались возможные изменения рынка сырья вследствие чрезмерной антропогенной нагрузки.
В рамках голландской модели X. Линнемана (1975)15 рассматривались перспективы развития сельского хозяйства в различных регионах мира.
В английской глобальной модели П. Робертса (1973) прогнозировались возможности обеспечения населения Земли продовольствием153.
В России глобальное моделирование развивалось в Институте системного анализа РАН (под руководством академика Д.М. Гвишиани)э , Вычислительном центре РАН (под руководством академика Н.Н. Моисеева)155, Институте прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН.
В ВЦ РАН в начале 1980-х гг. были созданы одни из первых эффективно работающих моделей общей циркуляции атмосферы, морского льда и деятельного (верхнего) слоя океана, составившие глобальную климатическую модель, а в начале и середине 1980-х гг. на основе модели климата было проведено «исключительно яркое, убедительное»156, представляющее, в отличие от других моделей мировой динамики, «понятный и наглядный результат»157 численное математическое моделирование так называемой «ядерной зимы», которое показало, что человек может погибнуть в «послеядерной» биосфере158.
В Институте прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН для объяснения демографической динамики были созданы глобальные демографические модели.
СП. Капица, разрабатывая количественную статистическую нелинейную модель роста населения Земли159, акцентирует внимание на информационных аспектах взаимодействия между людьми, которые, по его мнению, и есть причина роста численности населения, и исходит из того, что показатель численности населения может использоваться при анализе любых эпох, поскольку «именно численность населения единственным образом выражает состояние человечества в любой момент со времени его появления... и суммарный результат всей экономической, социальной и культурной деятельности»160, которая составляет историю человечества1 .
А.С. Малков , помимо численности населения, вводит в свою модель показатель уровня грамотности (образования), который, по его мнению, является основной причиной снижения рождаемости.
А.В. Подлазов переносит акцент на жизнесберегающие технологии и считает, что они играют ключевую роль в росте численности человечества, поскольку позволяют уменьшить смертность и тем самым увеличить продолжительность жизни человека164.
Интересные исследования, направленные на качественное понимание того, как можно достичь устойчивого развития, продемонстрировала группа ученых под руководством В.А. Егорова и В.М. и К.В. Матросовых (ИПМ РАН).
В.А. Егоров с коллегами165 в середине 1970-х гг. выступил с предложением «создать гигантскую индустрию по восстановлению (вторичной переработке) ресурсов, по очистке загрязнений, возвращая "отходы" в производственный цикл, и рекультивации земель в огромных масштабах»166. В результате удалось доказать, что «модель допускает ненулевые стационарные решения, устойчивые при неограниченном возрастании времени. В сущности, это и есть реализация стратегии устойчивого развития, поскольку в этом случае будущим поколениям обеспечены приемлемые стартовые условия, сравнимые с теми, которые имеет настоящее поколение...» .
Иной подход продемонстрировали В.М. Матросов и К.В. Матросова . Они модифицировали ресурсные модели Дж. Форрестера и Д. Медоуза, ввели ряд новых факторов — биомасса растительности Земли, научно-технический прогресс, политическая напряженность и др. Оказалось, что для достижения равновесия достаточно задать правило (концепция Матросовых) определения размера отчислений на восстановление ресурсов и борьбу с загрязнениями (идея Егорова) — чем больше потребление ресурсов и производство отходов, тем значительнее отчисления.
Национальные стратегии устойчивого развития
На Всемирной конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро идея перехода к устойчивому развитию была одобрена в качестве глобальной стратегии для всего международного сообщества. Но «императив устойчивого развития не может реализоваться стихийным образом, сам собой» . Будущим устойчивым развитием «необходимо разумно и опережающее управлять»234. Глобальный контекст проблематики устойчивого развития, ее направленность на долговременные интересы всего человечества указывали на необходимость использования для реализации этой задачи возможностей международной интеграции и глобальной институциональной инфраструктуры.
В последующий после конференции в Рио-де-Жанейро период свою причастность к этому процессу и разнообразные образцы взаимодействия в нем демонстрируют акторы, сосредоточенные на разных уровнях политической жизни. В их числе: главная трибуна глобального диалога и взаимодействия по проблемам устойчивого развития — ООН со своими подразделениями (КУР, Экономический и Социальный Совет, ЮНЕСКО, ЮНЕП), международные финансово-экономические институты сотрудничества (Международный валютный фонд, Всемирный банк, Всемирная торговая организация), региональные центры взаимодействия — организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) и др., неформальные политические объединения — группы G-8, G-20 и др.
Однако «наиболее эффективной магистралью движения к устойчивости» является на современном этапе «национально государственный путь» . В рамках государств можно наполнить документы конференций ООН по устойчивому развитию, имеющие рекомендательный характер, реальным содержанием и конкретной динамикой, поскольку государства способны спроецировать глобальные задачи устойчивого развития на национальный уровень и задействовать для их реализации не только договорные механизмы, но и другие рычаги управления, которыми обладают только они. Но практическое воплощение концепции устойчивого развития на этом уровне детерминировано как спецификой проблем развития конкретных государств — политических, экономических, социальных, технологических, демографических и т.д., так и широким спектром их адаптационных возможностей к вызовам современности. Нельзя рассматривать устойчивое развитие как набор сходных парадигм и алгоритмов, в равной степени приемлемых для всех стран и регионов планеты: то, что для одних представляется как далекая, труднодостижимая цель, для других — давно пройденный этап. Поэтому были предложены новые инструменты — «Национальная стратегия устойчивого развития», «Местная повестка дня на XXI век», которые, учитывая особенности развития страны, региона или субъекта хозяйствования, должны, тем не менее, основываться на идейных принципах и методологических подходах документов ООН по устойчивому развитию .
Удалось ли государствам выполнить эти рекомендации? И можно ли говорить о том, что они эффективно управляют процессом перехода к устойчивому развитию?
После конференции в Рио-де-Жанейро более чем в 140 странах были созданы национальные комитеты или аналогичные структуры для разработки комплексных подходов по переходу к устойчивому развитию и национальных стратегий устойчивого развития (НСУР) . В ряде стран к этой работе подключились представители неправительственного и научного секторов.
В Канаде, которая одной из первых приступила к реализации глобального плана действий в области устойчивого развития, еще во время работы комиссии Брундтланд по инициативе канадского Совета министров окружающей среды была создана междисциплинарная рабочая группа по окружающей среде и экономическому развитию, результатом работы которой стал принятый в 1990 году «Зеленый» план Канады .
Голландский «План действий — устойчивые Нидерланды» , опубликованный в 1992 году, был разработан неправительственной организацией «Друзья Земли».
Стратегия устойчивого развития США — «Америка и устойчивое развитие» (1996) — была подготовлена специальной комиссией при Президенте США с участием вице-президента А. Гора.
Концепция перехода Республики Казахстан к устойчивому развитию (2006) разработана в России на базе Научной школы устойчивого развития.
Всего более 100 стран мира приняли национальные стратегии устойчивого развития. Эти документы (как правило, в их вводной части) содержат положения о поддержке принципов, изложенных в итоговых решениях конференций ООН по устойчивому развитию, о намерении стран руководствоваться ими в практической деятельности, нацеленности на решение задач гармонизации социального, экономического и экологического развития как равноценных взаимодополняющих составляющих в едином сбалансированном комплексе «человек — окружающая среда — экономика». Кроме того, в национальных стратегиях дана оценка стартовых условий, национальных ресурсов и потенциала стран, определены основные компоненты их моделей устойчивого развития, обоснованы стратегические цели, этапы и сценарии перехода к устойчивому развитию, выделены приоритетные направления национальной политики в области устойчивого развития.
В Стратегии устойчивого развития Великобритании, принятой правительством страны в 1994 году, отражены четыре таких направления: устойчивый рост производства и потребления; проблемы энергетики и изменения климата; защита окружающей среды и рациональное использование природных ресурсов; общественная стабильность.
В своем подходе к устойчивому развитию, сформулированном в 2004 году, правительство Швеции отдает приоритет также четырем стратегическим задачам: построению устойчивых муниципальных образований, обеспечению здоровья населения на началах равноправия, решению демографических проблем и содействию устойчивому росту2 2.
В китайской трактовке устойчивого развития (Госсовет Китая одобрил «Китайскую повестку дня на XXI век — Белую книгу о населении, окружающей среде и развитии Китая в XXI веке» — в 1994 году ) ярко выражен социальный аспект и «преобразующий природу мотив»2 4. Конечно, в концепции устойчивого развития Китая есть разделы, посвященные охране природных ресурсов, сохранению биоразнообразия, борьбе с опустыниванием, защите атмосферы от загрязнений и т.д. Однако очевидно, что вопросы охраны окружающей среды уступают здесь по значимости борьбе с бедностью и регулированию роста народонаселения.
К числу наиболее «продвинутых» стран можно отнести Германию, поскольку принципы устойчивого развития здесь включены в Основной закон страны (ст. 20)265.
Интересен и опыт ряда стран по решению институциональных проблем перехода к устойчивому развитию. В Канаде свои стратегии устойчивого развития имеют все федеральные ведомства, их реализацию координирует Министерство окружающей среды . Федеральное правительство, а также правительства провинций и территорий в решении задач устойчивого развития взаимодействуют с консультативными органами — это «круглые столы» по вопросам охраны окружающей среды и экономическому развитию, которые объединяют в своем составе представителей правительства, бизнес-кругов, гражданского общества.
Поиск моделей устойчивого развития в начале XXI века
Подавляющее большинство политических лидеров и граждан заинтересованы в установлении политической стабильности и социального порядка. Однако мировое сообщество не раз убеждалось в том, что нестабильность не всегда имеет негативные последствия и что в определенных обстоятельствах она становится «фактором обеспечения эффективных перемен»364, «источником новых возможностей» , «производит дух творчества и инновации» .
Подобная «раздвоенность» нестабильности, превращение ее в своего рода позитивный фактор общественного развития наблюдается и в начале XXI века — наряду с усилением ее негативной составляющей . Человечество вновь, как и полвека назад, когда делало первые шаги к устойчивому развитию, находится «на развилке системных процессов», когда определяется, «какой порядок вырастет из окружающего нас хаоса» . И вполне логичным выглядит тот факт, что сейчас, после периода глубокого разочарования результатами деятельности мирового сообщества по управлению глобальными рисками и скепсиса в отношении перспектив построения устойчивого развития, наблюдается «реанимация» этих идей.
Применительно к современным (уже другим, чем в 1960-1970 гг.) реалиям конкретные представления о форматах этого глобального феномена приобретают качественно новые очертания, особенно с учетом беспрецедентной агрессивности глобальных рисков начала XXI века. Однако устойчивое развитие по-прежнему остается стратегической задачей и целью человечества, и многочисленные дискуссии в рамках политического и научного сообществ о перспективах становления новых международных режимов регулирования рисков, детализируя их форматы, опираются, прежде всего, на «классические» принципы устойчивого развития.
Многие идеи еще далеки от конкретики, что объясняется как обесцененностью прогнозного инструментария в силу уникальности, принципиальной новизны сложившейся в мире ситуации, так и неспособностью политиков взглянуть на сегодняшний мир с новых позиций . Тем не менее, можно обозначить основные конструктивные решения, рассматриваемые участниками мировых процессов в качестве альтернативы глобальной нестабильности. Важно подчеркнуть, что эти решения — не просто отдельные детали теоретической модели устойчивого развития начала XXI века. Имея прогнозный характер, они уже частично реализуются в нынешней политической практике.
Во-первых, необходимо сказать о временных рамках, в течение которых возможен выход из полосы нестабильности и оформление новых контуров миропорядка.
Как считает В.И. Пантин, это может произойти не ранее 2017-2020 гг. . До этого мировое сообщество пройдет два этапа. До 2012 года, в «самый опасный и хаотичный период» (по определению специалистов корпорации RAND371), возможно последовательное углубление и продолжение нарастания кризисных явлений, а также сопровождающих их социальных катаклизмов, которые и будут «принуждать всех основных субъектов мира-системы к решительному изменению прежних экономической и политической парадигм, — причем руководствуясь почти исключительно собственными, частными интересами, формируя свой, "особый" путь преодоления последствий кризиса» .
В следующую пятилетку (до 2017 года) «выработанные на региональном и страновом уровнях рецепты преодоления кризиса станут опробоваться в ходе открытых межблоковых столкновений за право распространить их на всю глобальную систему» . Именно в этот период и будет дан старт глобальным геополитическим и геоэкономическим изменениям, открывающим возможности для глубокой перестройки мирового порядка. И. Валлерстайн полагает, что «смутное время неопределенности» может затянуться до 2050 года .
Теперь обозначим сферы общественной жизни, которые затронут преобразования, и векторы возможных глобальных изменений. Прежде всего, коснемся геополитических преобразований.
Как и в 60-70 гг. прошлого века, когда первоначальное восприятие глобальных рисков было алармистским, так и теперь среди геополитических сценариев есть алармистские, предрекающие формирование военно-политических блоков и ожесточенную схватку в связи с актуальными для человечества в XXI веке перспективами перенаселенности, исчерпания минеральных ресурсов и пресной воды, а также нехватки продовольствия , но они не являются доминирующими.
Большинство сценариев обладают позитивной нормативностью и связаны, прежде всего, с постепенным отходом человечества от ныне преобладающей неолиберальной модели глобализации. Эта модель и соответствующие ей научные парадигмы содействуют превращению значительной части мира в своего рода «Pax Americana» со стандартизированными образом жизни, ценностями, формами политической самоорганизации общества, распространением вширь институтов либеральной демократии безотносительно к тому, существуют ли для этого предпосылки или нет. Сохранение этих тенденций контрпродуктивно и «губительно не только для тех, кто находится в рамках этой системы» , но и для всего остального мира и представляется одним из главных ограничителей мирового устойчивого развития.
Рассматривая отдельные элементы той миросистемы, образ которой вырисовывается в результате общественной рефлексии, отметим как приоритетное направление будущих глобальных перемен утверждение в качестве системообразующей основы международных отношений доктрины многополярного мира (в противовес нынешней унифицированной однополярности) .
В «многополярном хоре», при переходе к которому «неизбежна временная, переходная ситуация глобального дефицита геополитического контроля, усиление разнообразных форм конфликтности и разложение многочисленных сложившихся к настоящему времени форматов регулирования межгосударственных отношений» , будут звучать голоса разных государств. Причем усложнение современной архитектоники миропорядка может привести к тому, что «передовые рубежи» в мировой системе займут «не только привычные лидеры, но и ряд крупных государств, которые, несмотря на прошлое и нынешнее отставание от передового эшелона, набирают предпосылки для перехода на более высокую ступень в мировой иерархии, начинают весомо воздействовать на формирование миропорядка, на мирополитический климат» .
В.И. Пантин в числе основных «игроков» называет «США, Японию, "тигров" ЮВА, Китай»380.
По мнению К. Флавина, в новой модели должны доминировать восемь «экологических тяжеловесов» — четыре промышленно развитых и четыре развивающихся страны: Китай, США, Бразилия, Германия, Япония, Индия, Индонезия и Россия . Промышленно развитые страны войдут в лидирующую группу в силу своей экономической мощи, высокого уровня материального потребления, социального обеспечения и технологического прогресса. Влияние же развивающихся стран определяется их огромным населением, быстрой экономической эволюцией и богатым биологическим разнообразием. Поскольку эти страны объединяют более 50 процентов населения Земли, концентрируют более половины мирового экономического производства и при этом производят значительное количество загрязняющих веществ, то, по мнению К. Флавина, они и несут (хотя и не пропорциональную) ответственность за решение проблем будущего устойчивого развития мира.
Историки С. Нефедов и Дж. Голдстоун говорят о грядущем взлете всего Азиатского региона .
И. Валлерстайн отмечает, что сейчас существует 8-12 «столпов», которые неравносильны, но имеют потенциал для участия в создании «двух трех полюсов геополитического тяготения» , которые будут играть ведущую роль в обозримой перспективе: «Конечно, это США, Западная Европа, Россия, Китай, Япония, но и Иран, и Южная Америка, где Бразилия берет себе ведущую роль, ЮАР на африканском континенте, другие центры силы» .
