Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проблема идентичности либерализма 3 западной истории идей 11 - 34
ГЛАВА 2. Либерализм: ценности - теории - реальность 35 - 115
2.1. Свобода 36 - 70
2.1.1. Свобода "древняя" и "современная " 36- 45
2.1.2. Свобода и власть 45 - 54
2.1.3. Концепции индивидуализма и свободы классических британских либералов 54 - 64
2.1.4. Свобода как символ 64 - 69
2.2. Терпимость 70 - 79
2.3. Версии разума 80 - 103
2.3.1. Эволюционизм против рационалистического конструктивизма (Ф. Хайек) 82 - 94
2.3.2. Моральный конструктивизм против утилитаризма (Дд.Роулс) 94 - 103
2.4. Демократия, капитализм, правовое государство:
Е поисках эмпирического либерализма 103 - 115
ГЛАВА 3. Идеологический характер либерализма 116 - 130
Заключение 131 - 137
Примечания по главам 138 - 150
Список литературы 151 - 161
- Свобода "древняя" и "современная
- Концепции индивидуализма и свободы классических британских либералов
- Эволюционизм против рационалистического конструктивизма (Ф. Хайек)
- Моральный конструктивизм против утилитаризма (Дд.Роулс)
Введение к работе
Понятие "либерализм" является одним из безусловных лидеров российского политического нарратива как пс частоте употребления, так и по диапазону своего бытования, который простирается от откровенного агитпропа до академических изложений. Тем не менее, подобная обильность упоминаний до сих пор сочетается с острым дефицитом серьезных отечественных исследований проблемы. Прежде всего, это касается темы идентичности либерализма. Непроясненность Еопроса "что такое либерализм" оборачивается избыточной смысловой нагруженностью понятия, что, в свою очередь, ведет к методологическим ошибкам и возникновению псевдопроблем.
Рубрикой "либерализм" одновременно объединяют по крайней мере три очень разные вещи: идеологию; политическую практику; форму социальной реальности. Иллюстрацией может служить определение А.Ахиезера: "История либерализма на Загаде насчитывает уже не один век, он не только получил там достаточно зрелую теоретическую форму, но и давно превратился в реальность гражданского общества, правового государства. Либерализм не сводится к определенному нравственному, политическому движению, но может быть понят как особый тип цивилизации, противостоящий традиционной"1.
Определяя либерализм подобным образом, автор, вслед за Ф.Фу-куямой, субстанциалистски представляет его в виде некой реальной сущности и - одновременно - глобальной исторической перспективы. На наш взгляд, такое понимание либерализма является инверсией бытовавших в марксизме-ленинизме взглядов на социализм, согласно которым тот воплошал собой триединство идеологии (причем философия и наука, равно как и другие формы сознания, рассматривались как ее органические части), идеологически детерминированной политики и социальной реальности как артефакта такой политики. На са-
vom деле, отношение между этими феноменами намного слояшее, чем представляется творцам прямолинейных каузальных схем.
В работе демонстрируется, что расширительная трактовка понятия "либерализм" исходит из посылки о существовании предзаданных миру моральных необходимостей, и что подобные метафизические презумпции ведут к идеологизациям обществоведческих дискурсов. Если перевести обсуждение темы из плоскости дискуссий в духе "идей об Истории" в русло жанра, известного в полнаической науке как "история идей", то либерализм предстанет не белее чем одной из новоевропейских традиций идеологического письма.
Следует отметить, что несмотря на антиидеологический пафос обществоведческих работ последних лет (который преимущественно был направлен против "марксизма-ленинизма"), идеология - уже в либеральной своей ипостаси - продолжает претендовать на конститу-итивную роль в процессе формирования российской политологической парадигмы. Благодаря усилиям многих авторов либеральные схемы полагаются в качестве методологического фундамента политической науки, а сам либерализм, субстанциалистеки представленный, предлагается как центральная тема политического анализа. Поэтому демаркация научных и вненаучных способов репрезентации политической реальности остается одним из наиболее актуальных вопросов, стоящих перед российской политологией.
Обозначенные выше проблемы и определяют актуальность обращения к теме либерализма и тот исследовательский ракурс, в котором рассматривается этот феномен.
Степень разработанности темы. В российской политологической литературе не существует достаточно полной и обобщающей работы, всецело посвященной исследованию либеральной идеологии, анализу
ее оснований, структуры и интеллектуальное истории. Обращение к теме либерализма осуществляется преимущестЕенно в контексте рассмотрения других проблем, а те исследования, которые непосредственно сфокусированы на либерализме, ограничены, как правило, объемами статей. Интерес в этом плане представляют работы А.С.Ахиезера2, К.С.Гаджиева3, Р.Й.Капелюшкккова4, Б.Г.Капустина, И.М.Клямкина5, В.В.Леоктовича6, С.Я.Матвеевой7, А.Н.Медушевско-го8, И.К.Пантина9, М. М.Федоровой10 и других российских авторов. Б них в соответствии с авторскими социально-философскими концепциями разрабатываются различные подходы к слализу феномена либерализма, рассматриваются некоторые фрагменты его истории, анализируется творчество отдельных либеральных теоретиков, предлагаются варианты типологизации. Определенный интерес представляют исследования, посвященные разработке методологических проблем политической философии и науки, вопросов их соотношения с политической идеологией. Эти темы затрагиваются в работах Т.Д. Алексеевой, И.И.Кравченко11, Б.Г.Капустина12, С.Кара-Мурза, Д.Ормигона, Д.Пискунова13, Н.А.Косолапова14, А.С.Панарина15.
Несмотря на то, что на протяжении последних лет феномен либерализма постоянно находится в фокусе исследовательских интересов многих российских авторов, объем отечественных работ по либеральной тематике несоизмерим с тем массивом текстов, который накоплен в западной литературе. Именно западные исследования послужили источниковой базой для написания данной диссертации. Среди работ зарубежных авторов выделяются два типа источников: (1) труды теоретиков либерализма, развивавших в своих произведениях различные версии этой идеологии, и (2) работы исследователей, которые специализируются в жанре истории идей. Многие авторы -
Л.Т.Хобхауз, Ф.А.Хайек, Р.Дворкин, Н.БобСио и другие - одновременно выступают в обоих качествах. В ряду западных исследований необходимо выделить классические монографии Г.Дж.Ласки16, Г.Де Руджеро17 и Л.Т.Хобхауза18, а также более поздние работы З.Арб-ластера19, Б.Р.Барбера20, И.Берлина21, Н.Ноббио22, А.Булжжа, М.Шока23, Н.П.Бэрри24, Э.Винсента25, Р.Г.Вулффа26, Дж.Грея27, Д.Грина28, К.Б. Макферсона29, Д.Дж.Мэннинга30, Р.Д.Ротенды31, Ф.А.Хайека32, Дж.Холла33, И.Шапиро34, Ю.Дж.Эйзенаха35. Обращение к теме либерализма в рамках общего анализа феномена идеологии представлен в современной западной науке работами Л.П.Барадата36, Р.Будона37, Д.Ингерсолла, Р.Мэттьюза38, Д.Дж.Мэннинга, Т.Дж.Робинсона39 и других авторов. Среди классических исследований необходимо выделить труды К.Мангейма40.
При характеристике западной литературь, посвященной либерализму, нельзя не учитывать замечания британского исследователя Э.Арбластера, отмечающего, что теоретическая репрезентация либерализма, его анализ, историческое описание и интерпретация, находились - за редкими исключениями - в руках самих либеральных авторов. Такая ситуация привела к созданию неадекватного портрета либеральной идеологии41. Сказанное не в меньшей степени можно отнести и к отечественным публикациям, в которых доминирует скорее апологетический, нежели аналитический подхог к проблеме.
Исходя из этого факта, автором была сфсрмулирована цель диссертационной работы: поместив либерализм е контекст комплексного научного анализа, исследовать его ценностные основания и структуру, выявить идеологический характер этого явления, определить место либеральной идеологии в традиции европейского политического мышления. В соответствии с этой целью авторский проект исследова-
ния включает в себя следующие задачи:
анализ проблемы идентичности либерализма;
построение его корректной дескриптивной модели, учитывающей дивергентность предлагавшихся либеральными авторами теоретических и практических проектов;
исследование структуры либеральной идеологии и вычленение ее основных составляющих;
выявление механизма идеологизации текста и критику на этой базе попыток либеральных авторов "натурализовать'' либерализм, представляя его "явлением природы", а не специфическим продуктом культуры;
демонстрацию идеологического характ'оа либерализма с целью демаркировать научные и вненаучные способы восприятия политики.
Методологическую основу исследования составили системный и сравнительный подходы, концепции, развивавшиеся классиками философской и политической мысли прошлого и современности. Для анализа феномена идеологии и проблемы ее соотноления с политической наукой были использованы идеи, содержащиеся в политической филе-
Софии К.Шмитта , методологической концэлции социальных наук М.Вебера43, теории "остатков" и "производных" В.Парето44, социологии знания К.Мангейма45, подходе к проблеме демаркации научных и вненаучных высказываний К.Поппера46, логико-лингвистическом анализе Р.Каркала47, семиодогической критике идеологии Р.Барта48. При рассмотрении ряда тем автором в качестве эмпирической базы задействованы данные социологических исследований - как отечественных, так и зарубежных.
Научная новизна диссертационной работы определяется методологией исследования и совокупностью поставленных в нем задач и
заключается в следующем:
Впервые в российской политологии дается развернутый обзор бытующих в западной истории идей подходов к решению проблемы идентичности либерализма, осуществляется их классификация и сравнительный анализ. На базе этого анализа предлагается авторский вариант концепции либерализма. Вводимый в научный оборот исследовательский материал позволяет заполнить лакуны, существовавшие в отечественной литературе.
Либерализм определяется как центрированная на определенной системе ценностных понятий традиция идеологического письма. Обосновывается некорректность расширительной трактовки этого понятия, а также попыток выделения среди многообразия либеральных теорий некоего "аутентичного" либерализма.
В работе демонстрируется, что либерализм, соединяя в себе априорно заданный и не подлежащий проверке социальный идеал и систему научного обоснования, представляет собой искусственное смешение двух типов дискурса: этического и научного. Доказывается, что попытки логико-эмпирического обоснования неэмпирических сущностей, какими являются структурирующие либеральное изложение ценностные понятия, логически некорректны. Показано, что иллюзия логической увязки в рамках одного текста дескрипции и прескрипции создается благодаря использованию вненаучных, а именно художественных приемов и средств.
Аргументируется, что либерализм является органичной частью традиции политического фикционализма - одного из двух (наряду с реализмом) направлений, на которые распадается западное политическое мышление. Эта традиция идет через рационализацию платоновской прескриптивной политики, теории в духе естественного
закона и все теологические концепции к политическим теориям Просвещения, включая современные идеологии.
5. На примере анализа конкретной идеологии обосновывается необходимость четкого разграничения двух способов восприятия политической реальности: идеологической стшизации и эмпирического описания.
Теоретическая значимость работы состой? в дальнейшей проработке методологических проблем, стоящим перед политической наукой. Полученные в ходе исследования резулі таты позволяют по -новому оценить те исходные посылки, которыми определяются характер и направленность развернувшейся в российской политологической литературе дискуссии о либерализме. Для многих ее участников характерно некритическое использование почерпнутых из словаря либеральной политики понятий, которые рассматриваются как самоочевидные и внеисторические истины. Автором доказывается, что либерализм и его сущности могут быть лишь объектом, а не методологической основой политических исследований.
Научно-практическая значимость работы Основные результаты исследования могут найти применение в дальнейшем научном анализе феномена идеологии, проблемы ее соотношения с политической практикой, а также для научне-методологического и методического обеспечения преподавания дисциплин социогуманиварного цикла.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании отдела философии Института философии и права Уральского отделения РАН и рекомендована к защите. Идеи, содержащиеся в работе, были представлены на Региональной научной конференции "Социальные институты: ретроспекция и реальность" (г.Омск, май 1996 г.); Третьей Всероссийской научной конференции "Русский вопрос: история и сов-
ременность" (г.Омск, декабрь 1996 г.); Меквузовской научно-практической конференции "Подготовка специалистов экономического профиля в регионе" (г.Омск, март 1997 г.).
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:
Либерализм и демократия (соотношение понятий и проблема их идентичности) // Социальные институты в истории: Материалы научных конференций. - Омск, 1996. - 0,3 п.л.
Логические задания по политологии: Методическое пособие / Е.А.Шаталин и др.; Под ред. С.А.Валовой. - Омск, 1996. - 1,5 п.л.
Преподавание социогуманитарных дисциплин: методологический аспект // Подготовка специалистов экономического профиля в регионе: Тезисы научно-практической конференции. - Омск, 1937. -0,3 п.л.
Структура и объем работы определены в соответствии с поставленными задачами. Диссертация состоит из зведення, трех глав, заключения и списка литературы. Работа изложена на 161 странице. Библиография включает 140 наименований.
Свобода "древняя" и "современная
Как отмечает З.Арбластер, в эпоху античности и средние века идея свободы не играла заметной роли в европейском политическом мышлении1. Тем не менее, для многих либералов -как прошлых, так и нынешних - тема "свобода у древних в ее сравнении со свободой у современных людей" (название лекции Венжамена Констана 1819-го года) была и остается предметом анализа и дискуссий.
Согласно Констану, для греков и римлян идея свободы была применима только к сообществам и означала самоуправление или отсутствие внешнего контроля, что, по его мнению, в корне отличается от современного понимания свободы как индивидуальной сферы, недоступной вмешательству со стороны: "... у древних индивид, почти суверенный в общественных делах, оставался рабом в частной жизни. Как гражданин, он решает вопросы войяы и мира; как частное лицо он всегда под наблюдением, ограничивается и подавляется во всех побуждениях... У наших современников, напротив, независимый в частной жизни индивид суверенен в политике лишь по видимости даже в самых свободных государствах"2.
Дж.Грей, оспаривая точку зрения Констана, ссылается на взгляды софистов Глаукона и Ликофрона, а в качестве главного инструмента опровержения использует слова Перикла (точнее, слова Фу-кидида, вложенные в уста Перикла), сказанные тем в Надгробной речи: "Мы живем свободною политическою жизнью в государстве и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни; мы не раздражаемся, если кто делает что-либо в свое удовольствие, и не показываем при этом досады... Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в общественных отношениях не нарушаем законов больше всего из страха перед ними, и повинуемся лицам, облеченным властью в данное время, в особенности повинуемся законам, которые существуют на пользу обижаемым..."3.
Для Э.Арбластера взгляд на историю либеральной мысли подобный тому, что развивают Грей и, в особенности,интерпретируемый им Хайек, решительно включающий в континуум либеральной традиции идеи ряда античных риторов и писателей, являет собой случай синдрома "от Моисея к Ленину". Заметим в связи с этим, что даже Грей вынужден сделать реплику, что "Хайек идет слишком далеко, характеризуя Цицерона как "главного авторитета для современного либерализма".
Очевидно, что мнения различных авторов в данном вопросе во многом предзаданы их исходными политико-теоретическими установками, а также собственным пониманием идеи свободы и либерализма как "философии и практики освобождения".
Французский либеральный публицист начала прошлого века Б. Констан в духе литературного канона той эпохи обращался к античной истории с целью адаптировать классический материал к требованиям "текущего момента". Обозначенная оппозиция давала возможность выстроить традиционную для идеологической аргументации риторическую цепочку, напоминающую гегелевские "тезис - антитезис -синтез": политическая свобода при отсутствии частной в прошлом -частная свобода при отсутствии политической в настоящем - необходимость синтеза обеих свобод в будущем. "Угроза современной сво - 38 Ооде состоит в том, - пишет Констан, - что, будучи поглощены пользованием личной независимостью .... мы можем слишком легко отказаться от нашего права на участие в осуществлении государственной власти".
Различение "древней" и "современной" свободы характерно и для другого автора XIX в. - лорда Актона (Джона Дальберга), но уже по другим, чем у Констана, причинам. Актон - не только либерал, но и правоверный английский католик, именно последнему факту обязана своим появлением ставшая классической фраза: "Самое надежное мерило, с помощью которого мы определяем, действительно ли свободна та или иная страна, - это уровень защищенности меньшинства"6. В своей лекции "История свободы в античности"(187?) Актон, признавая, что "едва ли есть такая истина в политике или в системе прав человека, которую не постигли бы мудрейшие из язычников и иудеев", делает важную оговорку: "... во всем, что я мог почерпнуть из классической литературы, не хватает трех вещей - представительного правления, освобождения рабов и свободы СОЕЄСТИ"7. Оценка Актоном "древней свободы" предопределена его главной задачей - попыткой осуществить либерально-католический синтез и примирить идею свободы с идеей Божественного Провидения: "Существовали народные формы правления, так же как и смешанные и федеральные, но не было государства, сфера власти которого определялась бы силой, стоящей вне его ... Но когда Христос сказал: "Воздайте Кесарю кесарево, а Богу Богово", - эти слова ... наделяли гражданскую власть, с учетом велений совести, неприкосновенностью, какой она никогда не обладала, и накладывай на нее ограничения, которых она никогда не признавала ... Новый закон, новый дух, новая власть придали свободе то значение и ценность, которые отсутствовали в философии и конституциях Греции и Рима ".
Концепции индивидуализма и свободы классических британских либералов
Далее нами будут рассмотрены концепции индивидуализма и свободы ряда классических британских либерален XIX века.
Тема классического британского либерализма - одна из ключевых в контексте проблемы идентичности. С точки зрения Ф.Хаиека, либерализм викторианской эпохи - это его "момент истины", "золотой век", знаменующий единство либеральной теории и политики.
Признание за классическим британским либерализмом XIX века статуса "аутентичной модели" предполагает достаточно высокую степень его последовательности, связности и НЕ противоречивости. Следует также ожидать определенного согласия его сторонников по основным вопросам практический политики и, грежде всего, ключевой для либералов темы - роли и места государства. Только в этом случае можно утверждать, как это делает Хайек, о произошедшем на рубеже веков разрыве между либералами, сохранивших верность классической традиции, и просоциалистическими не:либералами.
Нет сомнений, что все классические либералы были формально привержены идеям индивидуализма и свободы. Проблемы возникают одновременно с попытками рационализации и Зупирической расшифровки этих идей. Превращение выражающих определенную чувственную интуицию понятий в развернутые теоретические с емы приводило к тому , что количество интерпретаций оказывалось равным количеству интерпретаторов. Противоречия становились неизбежными.
Анализируя феномен индивидуализма в викторианской Англии, британский исследователь Эндрю Винсент насчитывает 5 типов его теоретического осмысления: 1) индивидуализм как аморфная моральная, религиозная и экономическая идеологи , представленная творчеством ряда популярных писателей викторианской эпохи; 2) неограниченный абсолютный эгоизм; 3) ограниченный абсолютный ЭГОИЗМ; 4) умеренный утилитарный индивидуализм; 5) националистический моральный индивидуализм35.
Винсент отмечает, что хотя первый тип индивидуализма был наиболее популярным, он же отличался и наиболее скудным интеллектуальным содержанием. Свое воплощение он наиэл в книгах Самуэля Смайлса "Характер" и "Самопомощь" и в творчестве писательницы Га-риэтт Мартино, популяризировавшей в вульгарной форме принципы "laissez-faire". "Самопомощь", опубликованная в 1859 году, взывала к духу независимости. Самодисциплина и индивидуальные усилия были призваны улучшить условия жизни ДЛЇ всех и распространить полезные социальные привычки среди населения. Мартино в своих "Иллюстрациях к политической экономии" доводила до читающей публики экономическую часть индивидуалистской доктрины в виде житейских историй.
Викторианское общество было наводнено различными обществами самопомощи, стремившихся обучить знаниям и навыкам самостоятельного хозяйствования среднего работника. От человека требовались независимость, бережливость и предусмотрительность. Личная независимость должна была укрепить семейные ценности и упрочить структуру общества. Принципы самопомощи формировали и основание эклектичной политической программы Гладстона. Сердцевиной гладс-тоновского либерализма, замечает Винсент, яилялся императив: "Человек XIX века - это тот, кто может обеспечить свою семью, имеет собственные политические и религиозные взгляды и никого не называет своим хозяином"36. Однако идеи Гладстона и его призывы были весьма неопределенными и не содержали конкр-этных практических рекомендаций.
Наиболее редким, но и наиболее теоретміески последовательным вариантом индивидуализма, был неограниченный эгоизм в духе Макса Штирнера. Штирнеровское послание к государству, а также к другим индивидам, можно выразить в словах "не загораживай мне солнца". Не может существовать никакой морали, доктрины или схемы, которые ограничивали бы асоциальное эго. Однако э?от тип тотального эгоизма плохо согласуется с правами собственности. В Англии наиболее близкое по духу течение можно было усмотреть в некоторых экстремистски настроенных последователях Г.Спенсера, особенно тех, кто вышел из "Лиги защиты свободы и собственности". Дистанцировавшийся от Лиги Обернон Герберт объяснял это тем, что "там прекрасную сестру Собственность любят несколько больше прекрасной сестры Свободы". Все же, Герберт, несмотря на своо одержимость идеей индивидуальной свободы Сон верил в добровольное государство и добровольные налоги), был в достаточной мері подвержен влиянию идей Локка и Спенсера. Он выступал за ограничение естественных прав индивидов пределами разума, тела и труда и поэтому доказывал необходимость взаимного уважения и согласия, что презиралось Штир-нером и другими последовательными теоретиками неограниченного эгоизма.
Категорией "абсолютный неограниченна эгоизм" Винсент опре деляет позицию Спенсера и "Лиги защиты свободы и собственности". "Стоит заметить, - пишет он, - что большинство интеллектуалов того времени относились к ним как к экстремистски настроенным абсолютным индивидуалистам. К кому тогда он/ относили Герберта или Донистхорпа - остается открытым".
Основная мысль политических работ ;пенсера заключалась в критике современных ему либералов, которые, по Спенсеру, утратили чувство истины, отказавшись от противопоставления индивидуальной свободы государственному принуждению. Его книга "ЧЄЛОБЄК против государства" (1884) призывала либералов вернуть свое истинное лицо и отречься от эмпирического социализма Гладстона и грехов законодателей.
Эволюционизм против рационалистического конструктивизма (Ф. Хайек)
На становление философии Хайека значительное воздействие оказала насыщенная интеллектуальная атмосфера Вены 20-х гг., где происходило формирование его взглядов. Несомненно влияние, оказанное на методологические позиции будущего Нобелевского лауреата Людвигом Витгенштейном, его двоюродным братом, и, в особенности, философами Карлом Поппером и Майклом Полани, с которыми Хайека связывала многолетняя дружба.
Базисным элементом хайековской эпистемологии является тезис о принципиальной ограниченности человеческого знания вообще и знания о социальных процессах в особенности. Проблема знания рассматривается Хайеком по крайней мере в двух аспектах: в связи с анализом эволюции и функционирования социальных систем и в увязке с вопросами, касающимися методологии экономической науки.
Хайек употребляет понятие знания в широком смысле, не только как набор конкретных сведений, а как то, что помогает людям ориентироваться в постоянно меняющемся мире.Оно не ограничено рамками формального научного знания, выраженного в теоретических конструкциях, а включает в себя также предетавления людей о мире, их привычки, навыки, традиции, в которых наши свое воплощение знание и опыт прошлых поколений. Во многом, как замечает Р.Капелюшников, Хайек следует взглядам М.Полани, разработавшего концепцию неявного личностного знания.
Человек всегда знает больше, чем он может высказать и даже осознать. Информация, которая выражается и передается в логико-вербальной форме, составляет меньшую часть человеческого знания. Остальное - это неявное, неартикулируемое личностное знание, по природе своей не поддающееся формализации. Оно не может быть высказано, но может быть "показано" через реальные действия людей.
Применительно к экономике эта концепция выглядит следующим образом. Индивидуальное знание неизбежно частично, фрагментарно, но в то же время именно оно экономически наиболее значимо, поскольку в любом деле огромную ценность представляют знания конкретных людей, местных условий и особых обстоятельств. Проблема координации в масштабах всего общества имеющейся у индивидуальных агентов информации о конкретных обстоятеліствах времени и места приобретает поэтому решающее значение.
Лучше всего, как доказывает Хайек, с этой задачей справляется рынок. Через сигналы рыночных цен экономические агенты узнают о предпочтениях потребителей и возможностях производителей, то есть получают информацию более высокого ранга - "информацию об информации". По сравнению с личностным знанием она носит качественно иной - обобщенный, интегральный характер. Конкуренция дает стимулы как к выявлению уже накопленных каждым человеком знаний, так и к поиску новых, которыми до сих пор никто не располагает, ко которые, судя по соотношению цен, могут обладать высокой экономической ценностью. Таким образом, эффективность достигается при помощи синтеза высокоабстрактной информации с предельно конкретной личностной. Так "невидимая рука" рызка направляет индивидов, стремящихся дать наиболее выгодное приложение своим знаниям, к социальному оптимуму, который не являете осознанной целью ни для кого из них. "Именно это использование знаний конкретных фактов, что было бы невозможно при любой систэме централизованного управления экономической активностью, - заключает Хайек, - дает наибольший по сравнению со всеми другими известными способами рост совокупного общественного продукта".
Ключевым для социальной философии Хай;ка является понятие самоорганизующейся и саморегулирующейся системы, которую он обозначает понятиями "расширенный порядок человеческого сотрудничества", "спонтанный порядок действий", "либеральный порядок" или обобщенным термином"космос". Антиподом пол центричному "космосу" предстает моноцентричный "таксис" - порядок, основной характеристикой которого является экзогенность, поскольку "таксис", синоним "конструкции" или "организации", есть сознательный продукт внешних по отношению к нему сил.
Специфика спонтанных порядков состоит ч том, что они образуются эволюционным путем как непреднамеренным результат действий множества людей, преследующих свои частные цели. В этом смысле спонтанный порядок можно назвать, продуктом человеческого действия, но не продуктом разума. Язык, мораль, право, деньги, процесс накопления технического знания - все это примеры самоорганизующихся социальных систем. Упорядоченности в них достигается не управлением из центра, а регулярностью во взаимоотношениях между элементами структуры. Такие социальные институты занимают как бы промежуточное положение между миром природных объектов, существующих независимо от человека, и миром искусственных объектов, рож денных его волей и интеллектом.
Как отмечает Хайек, "таксис" может существовать только как составная часть "космоса": "... многие из ... крупных сознательно управляемых организаций разного типа фактически находят свое место только в рамках еще более всеохватывающего порядка, но не могли бы действовать в рамках некоего общего порядка, который бы сам был сознательно организован".
Условием существования социального спонтанного порядка являются "правила справедливого поведения" (rules of just conduct) -другая важнейшая категория хайековской социальной теории. Именно они и составляют собой мораль в строгом смь:сле этого слова: "Я предпочитаю употреблять термин "мораль", - пишет Хайек, - для обозначения таких неинстинктивных правил поведения, которые позволили человечеству, распространившись по земле, создать расширенный порядок. Дело в том, что понятие "мораль" имеет смысл только при противопоставлении ее импульсивному, нерефлексивному поведению, с одной стороны, и рациональному расчету, нацеленному на получение строго определенных результатсв, - с другой".
Моральный конструктивизм против утилитаризма (Дд.Роулс)
"Справедливость есть первая добродетель общественных институтов, подобно истине в системе мышления", - с этого постулата начинается главный труд Джона Роулса "Теория справедливости" (1971)86.
Свою задачу американский философ определяет следующим образом: "Моя цель - представить концепцию спраьедливости, обобщающую и поднимающую на более высокий уровень абстракции известную теорию общественного договора, основанную на трудах Локка, Руссо и Канта"97. Подобная теория должна стать "жизнеспособной альтернативой доктринам, долгое время доминировавших в философской традиции" - под такими доктринами Роулс имеет в виду прежде всего различные версии утилитаризма. По его мнению, предложенная им теория может решить главную проблему современного либерализма, а именно: проблему создания нейтральной политической системы, способной разрешать конфликты между конкурирующими концепциями лучшей жизни избегая конфронтации.
Роулсовская версия "общественного договора" принимает форму "исходной ситуации" - теоретически конструируемого состояния, в котором на договаривающиеся стороны опускается "вуаль неведения". Смысл подобной теоретической процедуры Роу.тс расшифровывает следующим образом: "Это чисто гипотетическая ситуация, необходимая для выведения определенной концепции справедливости. Важнейшая характерная черта этой ситуации состоит в том, что никто не знает ни своего места в обществе, ни своей классовой принадлежности, ни своей доли в распределении естественных благ и возможностей, ни умственных и физических возможностей и т.д. ... Принципы справедливости избираются под вуалью неведения. Она гарантирует, что при выборе принципов никто не окажется ни в преимущественном, ни, наоборот, в невыгодном положении ... Поскольку все находятся в одинаковом положении и никто не может придумать принципы, которые способствовали бы улучшению его собственной позиции, принципы справедливости оказываются результатом честного соглашения или сделки".
В результате гипотетической ситуации выбора его субъекты, согласно Роулсу, принимают следующие принципы справедливости: (1) Все люди обладают равными правами на максимально большую совокупность равных основных свобод, совместимых о аналогичной системой свобод для всех. (2) Социальное и экономиче:кое неравенство должно регулироваться таким образом, чтобы: а) оно было направлено к наивысшей выгоде наименее преуспевающих; б) институты и положение в обществе должны быть открыты для всех при условии честного соблюдения равенства возможностей. Роулс особо оговаривает, что первый принцип обладает безусловным приоритетом перед вторым.
Вкратце обрисованная схема Роулса уже лает возможность сравнить ее с хайековской. В данном случае нас интересуют не столько противоречия в содержательной стороне выводимых из этих теорий политических принципов, сколько сам способ их выведения и обоснования. Заметим лишь, что между вторым принципом Роулса и хайе-ковским основным принципом максимальной опоры на спонтанные силы общества, существует полемическое напряжение, соответствующее оппозиции дистрибутивная - коммутативная справедливость. Свое отношение к возможным практическим последствиям применения роулсовс-кой теории Хайек выразил следующим образом: "... мир Роулса никогда не смог бы стать цивилизованным: при подавлении дифференциации, возникающей в результате везения одн/.х и невезения других, процесс открытия новых возможностей был бы почти полностью обескровлен"89.
Более интересным представляется вопрос о том, что или кого авторы определяют в качестве источника моральных норм. Если у Ха-йека демиургом морали является Эволюция (или "Космос"), то у Роулса бремя ее конструирования берет на себя сам Теоретик. Задача Теоретика - предложить такую моральную систему, которая опосредовала бы собой все многообразие конкурирующих проектов лучшей жизни, обеспечив тем самым стабильность плюралистическому обществу.
Несмотря на противоположность исходных установок и предлагаемых к реализации практических рецептов, Хайек и Роулс едины во взгляде на модельный персонаж своих построений: и эмпирические индивиды Хайека, и гипотетические индивиды Роулса являются макси-мизаторами полезности, выстраивающими свое поведение из перспективы собственного "я". Роулс так описывает субъектов своего ис - 97 ходного состояния: "... они предстают как люди, которые не проявляют интереса к интересам другого. Они до.тжны признать, что их духовные цели могут быть противоположны, подобно тому, как могут быть противоположными цели различных религий. Более того, концепция рациональности должна быть в данном случае интерпретирована в узком смысле, типичном для экономической теории, когда говорят о наиболее эффективных средствах для достижения данной цели".
Морально-разумным субъектом в исходной ситуации оказывается только конструирующий ее Теоретик, а сама ситуация принимает на себя в роулсовской системе роль категорического императива. Предполагается, что посредством определенной теоретической процедуры, освобождающей индивидов от препятствующих беспристрастности частных интересов, они, основываясь на своем инструментальном разуме, способны согласиться с принципами, аналогичными кантовскому обоснованию равного права на свободу (вторая формулировка категорического императива) и, соответственно, первому принципу Роулса.
Роулсовский проект исходной ситуации уже содержит в себе противоречия, которые разрушают все возводимое им здание. Это не осталось незамеченным многими критиками, в частности, Юргеном Ха-бермасом. Несмотря на то, что сам Хабермас определяет свою критику как "дружественную", к ней, тем не менее, более подходит эпитет "уничтожительная".
