Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лингвокультурная специфика народных примет 10
1.1. Народные приметы как объект лингвокультурологического изучения ... 10
1.2. Классификация и основные признаки народных примет 25
1.3. Истоки народных примет и их изучение в отечественной и зарубежной науке 34
1.4. Вербализация концепта «Природа» в народных приметах 40
Выводы к главе 1 47
Глава 2. Семантическое моделирование концепта «Природа» и его представление в системе немецких и русских народных примет 49
2.1. Построение семантической модели концепта «Природа» 49
2.2. ЛСГ «Природные явления» 56
2.3. ЛСГ «Животный мир» 77
2.4. ЛСГ «Растительный мир» 96
Выводы к главе 2 ПО
Глава 3. Прагматическое значение народных примет 114
3.1. Народные приметы в коммуникативно-прагматическом контексте 114
3.2. Прескриптивные речевые акты 128
3.3. Суггестивные речевые акты.., 141
Выводы к главе 3 152
Заключение 155
Приложение 162
Библиография 196
Список использованных словарей 211
Список использованных источников 211
Библиографические сокращения 214
Список использованных сокращений
- Народные приметы как объект лингвокультурологического изучения
- Классификация и основные признаки народных примет
- Построение семантической модели концепта «Природа»
- Народные приметы в коммуникативно-прагматическом контексте
Введение к работе
Устное народное творчество, передаваясь в течение многих столетий из
поколения в поколение, отражает исторический опыт народа, его духовный и
нравственный облик, особенности национального менталитета. По
утверждению известного фольклориста З.К. Тарланова, «язык устного
народного творчества - это особая область, которая должна быть
самостоятельным объектом лингвистического исследования» [Тарланов, 1999.
С. 9]. Интенсивное изучение языковой структуры произведений народного
творчества позволило по-новому взглянуть на явления, представляющие язык
фольклора. На смену общетеоретическим размышлениям относительно статуса
и принципов изучения языка фольклора приходят конкретные описания и
анализ соответствующих явлений (Е.С. Новик 1996, О.А. Дмитриева 1997, Л.П.
Борисова 1999, Г.Д. Сидоркова 1999, Г.Ф. Благова 2000, А.Р. Ахметшина 2000,
(4 Е.В. Неделько 2000, А.А. Бурыкин 2001, Т.Г. Бочина 2002, Г.А. Набиуллина
2002 и др.).
Однако, несмотря на повышенный интерес к изучению устнопоэтического
языка, язык фольклора продолжает оставаться наименее исследованной
областью словесного творчества. С той или иной полнотой монографически
описан язык лишь отдельных и немногих жанров, а такой жанр как народные
(« приметы ранее практически не подвергался специальным исследованиям
(следует отметить лишь работы Н.Н. Фаттаховой (2002, 2004), О.Б. Христофоровой (1998), A.M. Тарасова (2004).
Народные приметы, представляющие уникальный пласт
паремиологического фонда языка ввиду синкретизма выражения сознания,
неповторимой самобытности и специфической способности отражения
* познавательного потенциала этноса, нуждаются в многостороннем и глубоком
научном исследовании. Слабой степенью изученности отличаются многие характеристики примет, в частности их семантическая структура, функциональные возможности, коммуникативно-прагматические особенности,
4 практически не изучены. Кроме того, лингвистический анализ народных примет в таких разноструктурных языках, как немецкий и русский ранее не проводился. Вышесказанное определяет и стимулирует актуальность настоящего исследования, представляющего попытку проанализировать структуру и способы реализации семантического и прагматического значения народных примет на материале разноструктурных языков с целью выявления общих и специфических черт сопоставляемых лингвокультурных обществ на основе единых методов сравнения.
В качестве объекта исследования выступают немецкие и русские народные приметы, обозначающие различные стороны концепта «Природа».
Предмет изучения составляют семантический и прагматический аспекты народных примет.
Целью исследования является изучение семантики, прагматики народных
примет макроконцепта «Природа» с точки зрения лингвокультурологического
{4 подхода на материале двух сопоставляемых языков (немецкого и русского).
Для решения поставленной цели формулируются следующие задачи:
выявить из паремиологического фонда немецкого и русского языков корпус народных примет, репрезентующих концепт «Природа»;
построить семантическую модель концепта «Природа» в немецком и русском языках;
.4 3) проанализировать парадигматические и синтагматические связи в
немецких и русских народных приметах;
4) сопоставить количественные характеристики использования лексем
в лексико-семантических группах лексико-семантического поля «Природа»
в немецких и русских приметах;
5) рассмотреть лексические, морфологические и синтаксические
* способы реализации речевых установок в народных приметах;
6) выявить концептуальные доминанты немецкой и русской языковой
картины мира и определить на их основе национально-культурные
особенности немецкого и русского лингвокультурных социумов.
Материалом для исследования послужили данные сплошной и специальной выборки народных примет из различных сборников народной мудрости, календарей природы, месяцесловов (В.И. Даль «Пословицы русского народа»; А.С. Ермолов «Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах»; Г.Д. Рыженков «Народный месяцеслов»; Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев «Энциклопедия русских примет»; Е. Binder «Bauern- und Wetterregeln»; I. Schleer «Bauernregeln und Wetterspruche», J. Mayer «Groftvaters Wetter- und Bauernregeln» и др.). Картотеку исследования составили 2000 немецких и 2000 русских народных примет соответственно.
Поставленные в работе цели и задачи определили необходимость использования комплексной методики исследования, обусловленной спецификой самого объекта исследования. В ходе работы применялись в их взаимосвязи и взаимодействии следующие методы: описательный, включающий в себя наблюдения и классификацию исследуемого материала, сопоставительно-типологический, предполагающий анализ тематических и ключевых слов (концепторный анализ), метод «культурных сценариев» А. Вежбицкой. При необходимости привлекалась методика элементарной статистики и графического изображения полученных результатов.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые лингвокультурологическому анализу подвергаются народные приметы в немецком и русском языках с целью установления их лингвистического и прагматического потенциала, заключающемся в исследовании синтагматических и парадигматических отношений, а также изучении лексических, морфологических и синтаксических способов реализации директивных речевых актов в приметах сопоставляемых языков с целью выявления особенностей немецкого и российского этнокультурных социумов.
Теоретическую значимость исследования мы усматриваем в проведении анализа и сравнения результатов научных исследований по изучению русских и немецких народных примет в отечественном и зарубежном языкознании; исследовании структурной и семантической организации, функциональных и
прагматических особенностей немецких и русских народных примет в сопоставительном плане; расширении теории культурологической лингвистики.
Практическое использование результатов работы. Материал исследования может быть использован в лекционных курсах по общему языкознанию, лексикологии, страноведению, в спецкурсах по паремиологии, лингвокультурологии и контрастивнои прагматике, а также найти практическое применение при составлении одно- и многоязычных сборников народных примет.
На защиту выносятся следующие положения:
Язык неразрывно связан с культурой, которая детерминирует содержание языковых единиц, а они, в свою очередь, обусловливают поведение носителей той или иной культуры. Изучение единиц культуры возможно на материале их языковой реализации (В. фон Гумбольдт, Э. Сепир, Б. Уорф, Й.Л. Вайсгербер, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, В.И. Постовалова, В.А. Маслова, В.В. Воробьев, Г.Д. Гачев и др.).
Представляя определенный пласт культуры определенного этноса, выражая стереотипы и нормы поведения членов определенного лингвокультурного социума, народные приметы являются неотъемлемой частью национальной языковой картины мира и обладают существенным
,« лингвокультурологическим потенциалом, что позволяет использовать данные
паремиологические единицы в качестве надежного источника для проведения культурно-языковых исследований.
3) Культурно-языковые характеристики народных примет могут быть
охарактеризованы в межъязыковом сопоставлении при помощи культурных
концептов - многомерных смысловых образований, включающих ценностный
* компонент.
4) Непосредственное соотнесение приметы с конкретной ситуацией
позволяет ее рассмотрение в коммуникативно-прагматическом аспекте с точки
зрения реализации иллокутивных актов в контексте народных примет.
В основу настоящей работы положена гипотеза В. фон Гумбольдта (также А.А. Потебни, Э. Сепира, Б. Уорфа, Й.Л. Вайсгербера) о том, что язык, этнос и его культура находятся в отношениях взаимной детерминации. Человек в процессе жизнедеятельности создает концептуальную систему, представляющую идеальный образ объективного мира, что находит непосредственное отображение в языке, в семантике языковых знаков, образуя языковую картину мира. Каждый язык реализует определенный способ отображения действительности в соответствии с историческим опытом данного этноса, его культурой, условиями жизни. Таким образом, языковые конструкции, а в нашем случае в качестве таковых выступают народные приметы, представляют собой универсальный инструмент познания и интерпретации культуры, ментальности того или иного народа.
Следует отметить, что первоосновой любой культуры является понятийно-логический аппарат, присущий мировосприятию того или иного этноса. Каждый народ в процессе познания мира фиксирует эти элементы по-своему. По замечанию А.Г. Эфендиева, способ понятийно-логического упорядочивания и восприятия окружающего мира зависит от многочисленных факторов, в том числе от хозяйственной деятельности [Эфендиев, 1993. С. 161 - 162]. Следовательно, представляется справедливым утверждение о том, что различная хозяйственная деятельность, обусловленная в первую очередь различиями в географических, климатических условиях, определяет различное мировидение того или иного народа, что находит непосредственное отражение в языковых конструкциях. На основе данной точки зрения мы строим предположение о том, что семантическая и синтаксическая структуры народных примет, так же, как и другие языковые конструкции, детерминированы определенным способом восприятия окружающей среды того или иного этноса. Общие и различные черты немецких и русских народных примет объясняются общностью и различиями национальной языковой картины мира сравниваемых народов, их менталитетом, особенностями национальной культуры.
8 Апробация материалов исследования. Результаты исследования отражены в двенадцати научных публикациях: в двух учебно-методических пособиях, семи статьях и в тезисах трех докладов. Результаты и основные положения диссертации докладывались на лекционных, а также учебно-практических занятиях в университете г. Лейпциг (Германия), международных конференциях «Бодуэновские чтения» (Казань, 11-13 декабря, 2003), «Актуальные проблемы текста. Лингвистическая теория и практика обучения» (Улан-Удэ, 23 апреля, 2004), «Межкультурная коммуникация. Типология языков. Теория перевода» (Казань, 20-22 мая, 2004), «Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы» (Казань, 4-6 октября, 2004), «Лингвистические и методические аспекты системных отношений единиц языка и речи» (Санкт-Петербург, 6 июня, 2005), всероссийской конференции «Язык и методика его преподавания» (Казань, 23-25 июня, 2004), а также на различных меж- и внутривузовских научно-практических конференциях. Проект исследования был удостоен гранта ДААД (Deutscher Akademischer Austauschdienst / Немецкая служба академических обменов).
Структура и основное содержание работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Справочную часть работы составляют библиография и два приложения. Список использованной литературы включает более 200 источников, в том числе 40 источников на немецком языке.
Во введении раскрывается актуальность избранной проблематики описания народных примет с позиций лингвокультурологического подхода, формулируются цели и задачи работы, объект, предмет и методы исследования, определяется научная новизна исследования и область теоретического и практического применения полученных результатов, излагаются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Лингвокультурная специфика народных примет» анализируется состояние изученности народных примет в зарубежной и отечественной лингвистике, освещаются их основные признаки, функции, рассматриваются различные классификации народных примет.
#
Во второй главе «Семантическое моделирование концепта «Природа» и его представление в системе немецких и русских народных примет» рассматривается структурная организация семантической модели концепта «Природа», выделяются и анализируются на парадигматическом и синтагматическом уровнях отдельные лексико-семантические группы макрополя «Природа», исследуется частотное использование природной лексики в системе немецких и русских примет, выявляются факторы, обусловившие особенности употребления анализируемой лексики в народных приметах. Тщательному рассмотрению подвергаются наиболее представленные тематические группы народных примет в паремиологическом фонде немецкого и русского языков - «Природные явления», «Животный мир», «Растительный мир».
Третья глава «Прагматическое значение народных примет» посвящена изучению прагматических особенностей народных примет в сопоставляемых языках. Проводится исследование директивных речевых актов и способов их реализации на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях в немецких и русских приметах; объектом особого рассмотрения являются прескриптивные и суггестивные речевые акты.
В заключении излагаются основные выводы и результаты, полученные в ходе сопоставительного анализа.
Народные приметы как объект лингвокультурологического изучения
В последнее время в рамках современной лингвистики привлекает все большее внимание ее новая отрасль - лингвокультурология, оформившаяся в 90-е годы XX века в результате интегрирования языкознания со смежными дисциплинами: культурологией, этнологией и этнографией. Термин «лингвокультурология» появился в последнее десятилетие в связи с работами В.Н. Телия, В.В. Воробьева, В.А. Масловой, Н.Д. Арутюновой, Ю.С. Степанова, В.И. Карасика и др. и трактуется как «комплексная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов и с ориентацией на современные приоритеты и культурные установления (систем норм и общественных ценностей)» [Воробьев, 1999. С. 125 - 126]. Лингвокультурологические исследования, направленные на изучение Ф культуры, ментальности нации, приобретают особую актуальность с утверждением в науке антропоцентрической парадигмы, ориентированной на постижение проблемы репрезентации «человека в языке» и «языка в человеке». Следует отметить, что особенности культуры того или иного социума наиболее отчетливо заметны при сопоставлении, при сравнительном изучении языков. Справедливым представляется утверждение Ю.С. Степанова о том, что «сравнительное описание норм двух языков вскрывает существующие в каждом языке словарные пробелы, «белые пятна» на семантической карте языка, незаметные изнутри, например, человеку, владеющему только одним языком» [Степанов, 1965. С. 120]. Приведенное выше высказывание объясняет тот факт, что народные приметы в настоящем исследовании подвергаются многостороннему анализу в сопоставительном аспекте на материале немецкого и русского языков.
Как уже утверждалось известными учеными-лингвистами (В. фон Гумбольдтом, А.А. Потебней, Э. Сепиром, Б. Уорфом, Й.Л. Вайсгербером), язык, этнос и его культура находятся в отношениях взаимной детерминации. Человек в процессе жизнедеятельности создает концептуальную систему, представляющую идеальный образ объективного мира, что находит непосредственное отображение в языке, в семантике языковых знаков, образуя языковую картину мира. Каждый язык реализует определенный способ отображения действительности в соответствии с историческим опытом данного этноса, его культурой, условиями жизни. Таким образом, представляется справедливым рассматривать язык как «культурный код нации» [Маслова, 2001. С. 3], как универсальный инструмент познания и интерпретации культуры, ментальносте того или иного этноса.
Заслуга в разработке и обосновании проблем лингвокультурологии принадлежит прежде всего В. фон Гумбольдту, Й.Л. Вайсгерберу, Э. Сепиру, Б. Уорфу, М. Коулу. В их работах заложены основы лингвокультурологических исследований.
Прежде чем перейти к рассмотрению сложных взаимодействий между основными явлениями, изучаемыми в лингвокультурологии, необходимым является в первую очередь разъяснение самих понятий «культура», «язык». Слово «культура», происходящее от латинского «culture», первоначально означало возделывание, обработку почвы. Впоследствии этот термин был перенесен на человека и стал означать его воспитание и образование, т.е. «возделывание человека» [Арнольдов, 1992. С. 6 - 7]. Ввиду сложнейшей структуры такого многомерного явления, как культура, ее изучение возможно в рамках различных гуманитарных дисциплин: философии, литературы, этнографии, истории, социологии, права, в рамках которых существует более 300 определений культуры.
Культура в узком смысле слова - это совокупность продуктов и достижений духовной деятельности человека, включающая мировоззрение, идеологию, науку, образование, искусство, религию и т. п.
Культура в самом широком смысле, с позиций диалектико-материалистической философии, представляет собой совокупность всех процессов социальной деятельности человека, а также результаты этой деятельности в противопоставлении природе. Таким образом, окружающая человека действительность предстает в виде культуры и природы. Природа в отличие от культуры - это совокупность внешних, не зависящих от человека, условий его существования.
Э. Сепир дает подробное определение культуры, рассматривая данное явление в первую очередь как совокупность различных способов человеческой деятельности: «Культура - это организация человеческой жизни, особый класс общественных явлений; внимание к национальной личности и прежде всего к ее внутреннему духовному миру; совокупность способов творческой деятельности личности в области материального и духовного производства; способы распределения и потребления материальных и духовных ценностей, достижения в области организации общественных взаимоотношений, способствующих прогрессивному развитию человечества» [Сепир, 1993. С. 469].
Классификация и основные признаки народных примет
Прежде чем начать рассмотрение вопроса о классификации и основных признаках народных примет, следует уточнить само понятие «народная примета». В немецкой паремиологии в отношении примет используется термин «Regel» (,правило ). В качестве основных «правил» в немецком языке выступают «Wetterregeln» (,метеорологические приметы ) и «Bauernregeln» ( сельскохозяйственные приметы ). Немецкие исследователи дают следующие определения: «Bauernregeln nennt man die sich meist auf die Wettervorhersage beziehenden Spruchen des Volksmundes»[Stegemann, 1927]. «Народными приметами называют высказывания народного творчества, в большинстве случаев относящиеся к предсказанию погоды» [Перевод наш. - М. К.]. «Bauernregeln sind Merksatze, die den Bauern in pragnanter Weise das Jahr hindurch begleitet haben» [Driessen, 1994. S. 4]. «Народные приметы представляют высказывания в выразительной форме, сопровождавшие крестьян в течение года» [Перевод наш. - М. К.]. «Bauernregeln sind auf die Tatigkeit des Landmanns beztigliche Spruche, oft mit allgemeiner Bedeutung Sprichworter» [Kuusi, 1987. S. 249]. «Народные приметы являются высказываниями, часто с обобщенным значением пословицы, ориентированные на сельскохозяйственную деятельность крестьян» [Перевод наш. - М. К.]. Наиболее обстоятельно характеризует народные приметы немецкий исследователь Карл Гельм: «Unter Bauernregeln verstehen wir jene Spruche, in denen unseren Bauern ihre Vorauslagen tiber die kommende Witterung fruherer oder langerer Zeit und die Folgen fur die Ernte niederlegen - oder auch ohne Beziehung auf das Wetter die fur gewisse Verrichtungen gtinstigen oder ungtinstigen Erscheinungen bezeichnen» [Helm, 1941. « S.U4]. «Под народными приметами мы понимаем такие высказывания, в которых наши крестьяне излагали свои предположения относительно предстоящей погоды на ближайший или отдаленный период времени, а также последствий для урожая, либо обозначали благоприятные или неблагоприятные для той или иной деятельности явления вне зависимости от погодных условий» [Перевод Ф наш. -М. К.].
И, наконец, в универсальном словаре немецкого языка Duden народная примета определяется следующим образом:
«Bauernregel stellt ein alttiberlieferte Lebensregel in Spruchform, besonders tiber das Wetter und seine Auswirkungen auf die Landwirtschaft dar» [Duden, 2001. S. 212].
«Народная примета представляет собой старинное правило в языковой форме, ориентированное в большинстве случаев на погоду и ее последствия для сельского хозяйства» [Перевод наш. - М. К.].
Как видно из приведенных выше высказываний, народные приметы рассматривались немецкими учеными как высказывания, старинные правила относительно погоды либо урожая.
Любопытно, что в русском языке приметы рассматривались ранее лишь в контексте суеверных представлений и трактовались как признак, явление, случай, предвещающий что-либо (ср. толковые словари В.И. Даля, Д.Н. Ушакова, СИ. Ожегова и Н.Ю. Шведовой). Вероятно, данный факт объясняется тем, что во время советской эпохи тема религиозной веры и связанных с ней религиозных обрядов, народных поверий, гаданий и т. п. была закрытой, запрещенной. Народные приметы начали изучать лишь в 90-е годы с началом перехода на новое демократическое устройство общества. Появляются отдельные статьи Г.Л. Пермякова (1975), С.А. Токарева (1983), Е.Г. Павловой (1984), В.К. Харченко (1992), О.Б. Христофоровой (1998), монографии Н.Н. Фаттаховой (2002, 2004).
Так, в современной отечественной паремиологии принято определять примету как клишированное изречение с доминантной прогностической функцией, суть которой - в предсказании будущего [Пермяков, 1975. С. 256; Павлова, 1984. С. 294]. О.Б. Христофорова определяет примету как «истолкование некой ситуации..., которое используется носителями традиции для построения своего поведения» [Христофорова, 1998].
Согласно определению Н.Н. Фаттаховой, народные приметы представляют «устойчивые конструкции, в которых запечатлен коллективный опыт взаимоотношений с природной средой определенного этноса, и построенный на основе данного опыта прогноз-предсказание» [Фаттахова, 2004. С. 4].
Таким образом, учитывая приведенные выше дефиниции, мы предлагаем следующее определение народных примет: народные приметы представляют собой устойчивые конструкции, как правило, выражающие прогноз в отношении метеорологических явлений либо сельского хозяйства на основе эмпирического опыта этноса в результате длительного взаимодействия с окружающей средой.
Переходя к вопросу о классификации народных примет, следует привести классификацию Н.Н. Фаттаховой [Фаттахова, 2002. С. 29-30], которая различает предложения с ожидаемыми следствиями и предложения с желаемыми следствиями. Первую группу исследователь называет прогностическими приметами, поскольку они основываются на систематических наблюдениях, вторую группу представляют суеверные, или иррациональные приметы, т. к. связь между явлениями устанавливается, прежде всего, на мифических представлениях. Среди прогностических примет автор различает метеорологические и сельскохозяйственные приметы: «Коли 3 декабря снег пошел, то 3 июня пойдет дождь» [Грушко. С. 316], «На Леонтия и Фалалея сади огурцы» [Даль. С. 345]. Внутри каждой группы примет также происходит деление на долгосрочные и краткосрочные приметы. У долгосрочных примет, например, связь явлений характеризуется значительным отрезком времени, у краткосрочных, наоборот, коротким периодом времени: «Теплая и снежная зима предвещает необильно хлебородное лето» [Ермолов. С. 211], «Если дождь начался с зарею - скоро кончится» [Мустаев. С. 67]. Суеверные приметы Н. Н. Фаттахова разделяет на бытовые, погодные и сельскохозяйственные. Например: «Если, выходя из дому, зацепишься - скоро опять там будешь» [Даль. С. 700], «Посеки крапиву - так и дождь пойдет» [Даль. С. 381], «На Рождество Христово метель - пчелы хорошо роиться будут» [Даль. С. 353].
Построение семантической модели концепта «Природа»
Перед рассмотрением семантической модели концепта «Природа», а также его репрезентации в народных приметах, необходимо, на наш взгляд, уточнить понятия лексико-семантического поля (ЛСП) и лексико-семантической группы (ЛСГ).
Согласно данным ЛЭС, лексико-семантическое поле (в лингвистической литературе также используется термин «семантическое поле») представляет собой «ряд парадигматически связанных слов или их отдельных значений, имеющих в своем составе общий (интегральный) семантический признак и различающихся по крайней мере по одному дифференциальному признаку» [ЛЭС. С. 234].
И.М. Кобозева под семантическим полем понимает «совокупность языковых единиц, объединенных общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» [Кобозева, 2000. С. 99]. И. М. Кобозева также выделяет основные свойства семантического поля: 1) наличие семантических отношений между составляющими его словами; 2) системный характер этих отношений; 3) взаимозависимость и взаимоопределяемость лексических единиц; 4) относительная автономность поля; 5) непрерывность обозначения его смыслового пространства; 6) взаимосвязь семантических полей в пределах всей лексической системы [Там же. С. 99]. Создание теории поля связывают с именем немецкого ученого Поста Трира (Trier, 1973). Согласно данной теории на каждое «понятийное» поле, соответствующее сфере определенных понятий, накладываются слова, членящие его и образующие «словесное» поле. При этом каждое слово получает смысл только как часть соответствующего поля.
Менее крупное образование слов представляет ЛСГ, под которой мы понимаем вслед за И.П. Слесаревой «объединения слов на парадигматической оси с учетом их смысловой близости» [Слесарева, 1976. С. 80].
Идея распределения слов по определенным группам была затронута еще в работах М.М. Покровского. Ученый обосновывал положение о распределении слов на основе общих и различных признаков в их значении, что в дальнейшем получило развитие в учении о лексико-семантических группах.
Основные положения теории ЛСГ были сформулированы В.В. Виноградовым, детальное описание ЛСГ отражено в работах Ф.П. Филина. Отдельными вопросами изучения ЛСГ, а также других тематико-понятийных групп занимались В.И. Ко духов (1955), В. А. Звегинцев (1957), Д.Н. Шмелев (1964), С.Д. Кацнельсон (1965), А.А. Уфимцева (1968), П.Н. Денисов (1980), Э.В. Кузнецова (1989) и другие исследователи.
Итак, лексико-семантическое поле «Природа» представляет собой обширный пласт древнейших слов, отличающихся высокой информативностью и уникальной устойчивостью. Наличие образного компонента в словах вышеназванного ЛСП обусловливают интерес лингвистов к рассмотрению реализации природной лексики в условиях контекстуального окружения. Как уже было отмечено выше, концепт «Природа» следует относить к универсальным категориям концептуальной картины мира, поскольку он является базовым в построении картины мира любого общества, присущ этносу на всех этапах его развития. Вероятно, эти факты и обусловили повышенный интерес в последние десятилетия к природной лексике в исследованиях российских и зарубежных ученых (И.А. Попов, 1980; Л.Е. Щербакова, 1983; Д.И. Хисбуллина, 1999; Сайд Альяффар, 1999; С.А. Курбатова, 2000; Р.Д. Сетаров, 2000; U.M. Meisser, 1969; З.М. Волоцкая, 1987; М. Driessen, 1994). Особое внимание было уделено изучению лексики природных явлений, о чем свидетельствуют работы В.М. Касьяновой, 1974; Л.Р. Супрун-Белевич, 1987; И.Н. Суспицыной, 2000; B.C. Дмитриевой, 1985; Э.В. Чуевой, 1997; В.П. Васильева, 1986; М.А. Лазаревой, 2000; О.А. Макушевой, 1994; О.Б. Пойды и др. исследователей. Так, в работах Л.Е. Щербаковой, В.М. Касьяновой проводится исследование названий метеорологических явлений с исторической точки зрения, исследования Л.Р. Супрун-Белевича посвящены лингвострановедческому изучению метеорологической лексики, B.C. Дмитриева изучает метеорологическую лексику на уровне парадигматических и синтагматических отношений. Объектом специального изучения в последнее время становятся отдельные ЛСГ поля «Природа». В частности, B.C. Дмитриева подвергает всестороннему анализу слова ЛСГ «атмосферные осадки», Э.В. Чуева в своей работе рассматривает отдельные аспекты слов, обозначающих стихийные природные явления, в исследованиях Р.Д. Сетарова, Д.И. Хисбуллиной, С. Альяффара проводится анализ слов ЛСГ «Растительный мир», интерес немецких ученых М. Дриесена, У.М. Мейссера составила парадигматическая группа «Животный мир».
Тем не менее, следует отметить, что в сопоставительном плане комплексному изучению ЛСГ природная лексика практически не подвергалась, что повышает актуальность настоящего исследования.
Прежде чем начать анализ природной лексики, необходимо, на наш взгляд, уточнить само понятие «природа». Согласно словарю Ожегова, «природа - 1) все существующее во Вселенной, органический и неорганический мир; 2) весь неорганический и органический мир в его противопоставлении человеку; 3) места вне городов (поля, леса, горы, водные пространства); 4) основное свойство, сущность» [Ожегов, 2003. С. 598]. Сходное определение дается в словаре немецкого языка:
«1) alles, was an organischen und anorganischen Erscheinungen ohne Zutun des Menschen existiert oder sich entwickelt; 2) Gesamtheit der Pflanzen, Tiere, Gewasser und Gesteine als Teil der Erdoberflache oder eines bestimmten Gebietes (das nicht oder nur wenig von Menschen besiedelt oder umgestaltet ist); 3) geistige, seelische, korperliche oder biologische Eigentiimlichkeit, Eigenart von bestimmten Menschen oder Tieren, die ihr spontanes Verhalten entscheidend pragt; 4) eigentiimliche Beschaffenheit (einer Sache); 5) naturliche, ursprungliche Beschaffenheit, naturlicher Zustand von etwas» [Duden, 2001. S. 1127].
Народные приметы в коммуникативно-прагматическом контексте
Актуальность прагматического аспекта при изучении народных примет трудно переоценить, поскольку рассмотрение данных языковых конструкций в речи позволяет по-новому взглянуть на проблему репрезентации национально-культурных особенностей той или иной лингвокультурной общности в малых жанрах фольклора, раскрывая перед нами сложнейшие механизмы кодирования и декодирования информации, запускаемые в ходе коммуникативного взаимодействия представителями языкового континуума. Справедливым представляется утверждение Э. Бенвениста о том, что «многие понятия лингвистики, а возможно, и психологии, предстанут в ином свете, если восстановить их в рамках речи, которая есть язык, присваиваемый говорящим человеком, а также, если определить их в ситуации межсубъектности, которая только и делает возможной языковую коммуникацию» [Бенвенист, 1974. С. 300].
Учитывая тот факт, что «в процессе общения человек воспринимает гораздо больше информации, чем ее выражено в тексте» [Томахин, 1988. С. 84], народные приметы представляют собой богатый информационный материал для исследований в коммуникативно-прагматическом аспекте.
Среди исследователей в области прагматики следует отметить, в первую очередь, ученых, стоявших у истоков науки: Ч.У. Морриса, Ч.С. Пирса, основателей логико-философской теории речевых актов Дж. Остина, Дж.Р. Серля, 3. Вендлера, создателей прагматической теории П. Грайса и прагматической теории референции Л. Пинского, а также Т.А. ван Дейка, П.Ф. Стросона, Д. Вандервекена и др. Фундаментальными работами прагматических исследований в отечественной лингвистике являются работы М.М. Бахтина, Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Е.В. Падучевой, Ю.С. Степанова, Т.В. Булыгиной, В.З. Демьянкова, В.Г. Гака, Е.И. Беляевой. Отдельными вопросами изучения прагматической лингвистики занимались В.В. Богданов, И.П. Су сов, Г.Г. Почепцов, Д.О. Добровольский, С. Рахимов и др.
Необходимо отметить наличие исследований в области прагматики фольклорных текстов, среди которых следует, прежде всего, упомянуть труды Е.С. Новик, посвященные изучению текстов устной культуры с прагматической точки зрения [Новик, 1995; 1996 и др.]. По мнению Новик, «прагматическая структура и коммуникативное функционирование лежат в основе народных классификаций жанров архаического фольклора, именно они во многом определяют строение и жанровую специфику фольклорных текстов и проясняют целый ряд особенностей их бытования» [Новик, 1996. С. 50].
Интересную точку зрения представляет исследователь О.Б. Христофорова, которая считает, что основная прагматическая значимость народных примет заключается в моделировании поведения адресата, предполагающая концентрацию внимания получателя информации на правильном истолковании полученной информации. По мнению автора, «более релевантной для примет оказывается не связь адресанта и адресата ..., а соотношение между сообщением и кодом, в котором оно выражено» [Христофорова, 1998. С. 65]. Принимая во внимание тот факт, что позиция адресанта и связь между получателем и отправителем сообщения часто оказывается прозрачной, позиция адресата как интерпретатора является наиболее релевантной. Таким образом, в приметах акцент делается на содержании сообщения, на правильном декодировании означающего адресатом.
Принимая во внимание точку зрения О.Б. Христофоровой о том, что приметы представляют фольклорные тексты, «моделирующие поведение человека как участника коммуникативного акта в роли адресата сообщения», считаем целесообразным рассмотрение способов реализации прагматической интенции адресанта как возможности оказания влияния на поведение адресата с позиции теории речевых актов.
Предметом многочисленных дискуссий в области прагматической лингвистики явилась теория речевых актов (ТРА), сложившаяся в рамках лингвистической философии под влиянием идей Л. Витгенштейна о множественности назначений языка и их неотделимости от форм жизни. ТРА постулирует в качестве основных единиц человеческой коммуникации многоплановые по своей структуре определённые речевые действия (локутивные акты), выступающие в качестве носителей определённых коммуникативных заданий (т.е. в функции иллокутивных актов) и направленные на достижение определённых эффектов (т.е. в функции перлокутивных актов). Речевой акт (РА) традиционно понимается как «целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе...» [ЛЭС. С. 412].
Основной интерес для нашего исследования представляют иллокутивные РА, поскольку обладают более сложной структурой, обусловленной разнообразным набором коммуникативных интенций адресанта. Как известно, иллокутивный РА направлен на реализацию определенного действия, в нашем случае данные действия касаются сельскохозяйственной, либо бытовой сфер жизнедеятельности.
В лингвистической литературе существует множество различных классификаций РА, строящихся на основе понятия иллокуции. Решающим фактором для отнесения высказывания к тому или иному прагматическому типу является характер содержащегося в нем прагматического компонента, определяемый коммуникативной интенцией адресанта. Согласно определению Г.Г. Почепцова, коммуникативная интенция - «это присущая предложению направленность на разрешение определенной языковой задачи общения» [Почепцов, 1981. С. 209 - 210].
