Содержание к диссертации
Введение
Глава Первая Структура предметного поля и его специфика
1. История и теория вопроса 13
2. Особенности военных терминов в лексико-семантической системе языка 20
3. Онтология наименования воинских званий 29
4. Типология полей и специфика предметного поля 38
5. Имя поля, его общее значение 43
6. Структура семантического поля 47
7. Проблема сопоставительного изучения предметных полей воинских званий 51
Выводы по первой главе 58
Глава Вторая Семантическое поле воинских званий в русском языке
1. Из истории становления системы воинских званий в русском языке 60
2. Основные классы единиц в пределах поля воинских званий 66
3. Основные парадигматические отношения поля воинских званий 73
4. Семантические отношения единиц поля воинских званий 80
5. Словообразовательная структура конституентов поля воинских званий 93
6. Социолингвистическая характеристика терминов - воинских званий 99
Выводы по второй главе 107
Глава Третья Семантическое поле воинских званий в немецком языке
1. Из истории военных номенклатурных наименований в немецком языке 110
2. Распределение единиц поля воинских званий по классам 116
3. Отношения несовместимости и гипонимии в поле воинских званий 124
4. Категориальные семантические отношения единиц поля воинских званий 129
5. Особенности словообразовательной структуры единиц поля воинских званий 143
6. Конституенты поля воинских званий в социолингвистическом аспекте 152
Выводы по третьей главе 160
Заключение 165
Библиография 177
Приложение
- История и теория вопроса
- Особенности военных терминов в лексико-семантической системе языка
- Из истории становления системы воинских званий в русском языке
- Из истории военных номенклатурных наименований в немецком языке
Введение к работе
В последние десятилетия филологическая наука занимается преимущественно семантическими исследованиями. Обращение к содержательной стороне языковых единиц и процессов, составляющее своеобразие современного этапа развития лингвистики, является, действительно, ее значительным достижением. Перемены, происходящие в языкознании, вызваны не простой сменой его интересов и не выдвижением на первый план новой тематики. Они связаны, прежде всего, с признанием детерминирующей роли семантики для существования и функционирования языка, а, следовательно, и с необходимостью изучения семантических аспектов любых языковых явлений. Очевидно, поэтому ведущие лингвисты подчеркивают важность учета семантики и для эффективного описания отдельных языков, и для теории языка как такового.
Таким образом, семантика представляет собой одну из ведущих теоретических дисциплин современной лингвистики. Нельзя не согласиться с тем, что «любая теория языка, игнорирующая семантическую сторону, не только не может быть адекватной теорией, но вообще не может быть теорией языка, так как она в принципе противоречит природе самого объекта» (Колшанский, 1976, с.29). Неудивительно, что стремление обнаружить новые подходы к категории значения и найти рациональные способы описания содержательной стороны языковых единиц и процессов определяет программу многих научных исследований в сфере языкознания.
Со времени своего возникновения в конце 19 века и поныне лексическая семантика в общем виде понимается как раздел науки о языке, изучающий значение лексических единиц, преимущественно слов, или единиц, им эквивалентных. Именно данные семантических исследований позволили выявить в словарном составе языка наличие таких отношений, как антонимия, синонимия, а также явлений полисемии и омонимии, что имело существенное значение для признания у лексики права на системность.
По общему мнению лингвистов, основным показателем системного характера лексики являются различные отношения, связывающие слова друг с другом. Здесь различают парадигматические, синтагматические и деривационные связи лексических единиц. Свое выражение системность словарного состава языка находит в существовании в языке различных групп слов, противопоставленных по значению, форме, степени сходства форм и значений, по характеру отношений, складывающихся между элементами, образующими ту или иную группу. Для их обозначения используются разнообразные термины, среди которых наибольшее распространение получили тематическая группа (ТГ), лексико-семантическая группа (ЛСГ), семантическое поле (СП). Изучение словарного состава языка в указанных категориях предусматривает установление, во-первых, различных видов системных отношений, существующих внутри лексических группировок, во-вторых, объективных показателей, объединяющих слова друг с другом.
Следует отметить, что во многих исследованиях семантические связи слов в лексической системе языка рассматриваются, как правило, в рамках теории поля. Преобладающая роль в ней отводится установлению связи языка с действительностью, его соотнесенности с виеязыковой реальностью. Эта теория получила свое развитие на основании того, что картина мира в сознании носителей языка тождественна ее языковому выражению и проблема заключается лишь в том, насколько адекватно языковое выражение отражает фрагмент обозначенной действительности и насколько точно и полно оно покрывает сферу человеческого опыта.
Несмотря на различия в понимании данного лингвистического феномена, большинство исследователей сходится на том, что термин поле обозначает совокупность языковых (преимущественно лексических) средств, объединенных общностью содержания и отображающих понятийное сходство обозначаемых явлений. Представляется, что именно эта теоретическая концепция наиболее адекватно отражает микроструктурные взаимодействия
6 лексических единиц, происходящие на уровне семантики в разных аспектах языковой системы вообще и лексической семантики в частности.
Изучению вопросов, связанных с проблемой СП, посвящены работы таких исследователей, как Уфимцева, 1961; Кузнецова А.И., 1963; Шмелев, 1964; Кацнельсон, 1965; Бережан, 1967; Мюллер, 1967; Адмони, 1968; Балин, 1968; Гулыга, Шендельс, 1969; Морковкин, 1970; Кузнецов A.M., 1970; Васильев, 1971; Гухман, 1971; Бондарко, 1972; Мурясов, 1972; Минина, 1973; Степанова, 1974; Долгих, 1974; Щур, 1974; Караулов, 1972, 1976, 1981; Левицкий, 1980; Денисов, 1980; Гайсина, 1981; Бертельс, 1982; Арнольд, 1984; Банкевич, 1985; Вердиева, 1986; Кузнецова Э.В., 1989; Новиков, 2001; Денисенко, 1999, 2002, 2003; Абрамов, 2003; Ipsen, 1924; Jolles, 1934; Trier, 1931; Porzig, 1934; Weisgerber, 1953; Reuning, 1941; Rudskoger, 1952; Duchacek, 1960 и др.
Считается, что СП является единицей высшего уровня организации словарного состава языка, которая может служить материалом для выяснения механизмов системности лексики. ТГ, ЛСГ, синонимический ряд, антонимическая пара, гипонимическая группа и другие структурно-семантические группировки признаются единицами более низкого уровня.
Состав СП с точки зрения грамматической отнесенности его членов неоднороден, что позволяет выделить в этой связи еще одну проблему, требующую своего разрешения, а именно, проблему типологии полей.
Лингвистические исследования последнего времени свидетельствуют о том внимании, которое проявляют филологи к теории СП (см., напр., дисс. ... канд. филолог, наук А.Ю. Антомонов, 1987, Джон Ын Джу, 1996, С. Альяффар, 1999, Ю.Н. Блошенко, 1999, Е.В. Губенко, 1999, Е.Н. Москаленко, 1999, Н.В.Артемова, 2000 и др.).
Данная работа посвящена описанию и изучению поля персональных воинских званий в русском и немецком языках. Выбор темы обусловлен интересом к изучению семантических связей слов, объективно существующих в
специальной (профессиональной) лексике как в одном из аспектов лексико-семантической системы языка. Военный подъязык, как показал анализ литературы, еще недостаточно полно исследован с языковой точки зрения. До настоящего времени в различных работах рассматривались либо общие тенденции развития и функционирования военной терминологической системы, либо отдельные ее области, как, например, командно-штабная, артиллерийская, пограничная, авиационная лексика, лексика противовоздушной обороны и т.д. Наименования же лиц в военной сфере деятельности относительно присваиваемого им воинского звания как самостоятельная лексическая группировка не классифицировались и не изучались.
Таким образом, актуальность исследования определяется, прежде всего, его включенностью в комплекс современных лингвистических работ, посвященных разноаспектному изучению фрагментов лексической системы языка. Помимо этого, актуальность обусловлена теоретической и практической значимостью идеографического описания лексики, отсутствием лингвистического истолкования некоторых специфических характеристик системы воинских званий. Актуальным представляется также сопоставление микросистем воинских званий в русском и немецком языках, выявление их сходства и различий.
Научная новизна работы связана с комплексным лексико-семантическим описанием военной номенклатурной терминологии как некоторой иерархической структуры. Новизна состоит также в том, что впервые предпринята попытка провести инвентаризацию наименований воинских званий в русском и немецком языках, установить универсальные и дифференциальные явления путем сопоставления этих систем. Вполне возможно, это будет представлять определенную ценность для развития современной военной науки. Лингвистическое описание выбранного фрагмента лексики осуществляется на основании рассмотрения истории наименований в
сопоставляемых языках, толкования «асистемных» явлений, которые во многих
— случаях объясняются экстралингвистическими факторами.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования указанных объектов, выявление характерных структурно-семантических особенностей предметного поля могут иметь существенное значение для разработки типологии СП. Кроме того, безусловный интерес представляет анализ лексического материала двух языков, входящих в одну (индоевропейскую, индогерманскую - в немецкой лингвистической традиции) семью. Сопоставительное изучение лексики с точки зрения связей между словами особенно существенно потому, что таким образом можно проследить возникновение различных лексических систем в результате развития одинакового исходного материала. Следует отметить, что выявление и анализ семантически близких смысловых полей в разных языках позволяет сделать более широкие выводы о специфике каждого из рассматриваемых языков.
Практическая ценность исследования определяется возможностью
«л использования полученных результатов в идеографическом описании
конкретной лексики, в процессе обучения военному подъязыку, в практике
составления учебных пособий по военной тематике, пособий по переводу, по
военной терминологии, при составлении соответствующей
терминографической литературы.
Основной целью работы является определение и разработка принципов вычленения и структурирования особых областей лексики, называемых лексико-семантическими полями (ЛСП), а также реализация этой методики при выделении и построении структуры конкретного предметного ПОЛЯ. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:
определение места и роли ЛСП в лексико-семантической системе языка, его основных характеристик;
определение инвариантного значения имени поля;
выявление корпуса лексем, входящих в поле;
4) описание основных классов рассматриваемого поля;
5)выявление общих и специфических черт предметных полей в
сопоставляемых языках.
Материалом исследования послужили лексемы (лексико-семантические варианты в случае многозначности), обозначающие воинские звания в первичной и вторичной семантических функциях, извлеченные методом сплошной выборки из академических, военных энциклопедических, специальных (жаргонизмов) словарей русского и немецкого языков. В результате было отобрано 90 единиц в русском языке и 533 в немецком. Для выявления особенностей функционирования элементов поля в речи использовались примеры, представленные в Словаре современного русского литературного языка, в Большом словаре немецкого языка (Das grofie Worterbuch der deutschen Sprache), а также в текстах военных материалов информационного и регламентирующего характера, опубликованных в открытой печати.
Исследование проводилось в синхронном плане с привлечением, по мере необходимости, данных диахронии.
В ходе анализа указанного фрагмента лексики был применен комплекс методов, дополняющих и уточняющих друг друга: общенаучные и собственно лингвистические, а именно полевый, компонентный и сопоставительный. Метод СП позволил установить существенные связи единиц в анализируемых лексических группировках. При помощи компонентного анализа были выявлены парадигматические отношения элементов предметного поля. Посредством сопоставительного анализа были определены общие и специфические черты рассматриваемых предметных полей.
В плане структурной организации диссертация состоит из введения, теоретической главы, двух аналитических глав, заключения, библиографии и приложения.
Во введении указывается на значимость семантических исследований при
- изучении лексической системы языка, определяются актуальность, научная
новизна, теоретическая и практическая ценность данной работы. Кроме этого,
формулируется основная цель диссертации, называются задачи, в которых она
конкретизируется, уточняются объект и материал исследования.
В первой главе рассматриваются лингвистические классы слов,
отражающие иерархическую структуру словарного состава языка. При этом
особое внимание уделяется полевой концепции организации лексики, ее
интерпретации в трудах немецких и отечественных лингвистов. Считается, что
именно в германистике и русистике были разработаны основные положения
теории поля. Отмечаются также специфические особенности СП, его основные
свойства, дается характеристика его структурных компонентов. Поскольку
данная работа посвящена семантическому анализу военной терминологии,
целесообразным является рассмотрение ее особенностей в лексико-
семантической системе языка. Кроме того, в первой главе представлен краткий
^ историко-этимологический обзор терминов, обозначающих воинские звания в
русском и немецком языках.
Вторая и третья главы посвящены анализу семантических и структурных связей военной номенклатурной терминологии, развертыванию предметных полей воинских званий в русском и немецком языках, описанию основных классов рассматриваемых лексических группировок в каждом из сопоставляемых языков. Особое внимание уделяется социолингвистической характеристике конституентов исследуемых предметных полей. В каждой главе дается также краткий диахронический обзор становления систем персональных воинских званий в русском и немецком языках соответственно.
В заключении проводится сопоставительный анализ полей воинских
званий в русском и немецком языках. В этой части работы рассматриваются как
' уникальные, так и универсальные явления, присущие данной семантической
группировке в каждом из анализируемых языков. Кроме того, формулируются
11 выводы о причинах сходства и различий предметных полей в сопоставляемых языках, подводятся основные итоги исследования.
Приложение содержит таблицы, в которых представлены основные результаты исследования.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Учет лексических особенностей при обучении иностранному языку//Оптимизация системы обучения иностранному языку: Сборник материалов межвузовского научно-методического семинара. — Ульяновск: УФВУС, 2002.-С. 48-51.
Семантическое поле как метод изучения лексики//Проблемы прикладной лингвистики: Сборник материалов Всероссийского семинара. - Пенза, 2002. -С.266-268.
Онтология наименования воинских званий и должностей в русском и немецком языках//Сборник научных трудов филиала. - Ульяновск: УФВУС, 2002.-С.55-61.
Семантическое поле и межъязыковая коммуникация//Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания: научно-методическая конференция молодых ученых. Москва, РУДН, 25 апреля 2002 года. - М.: Флипта:Наука, 2002. - С. 134-137.
Предметное семантическое поле на примере терминологической лексики русского и немецкого языков//Тезисы докладов XXXVII научно-технической конференции (27 января — 2 февраля 2003 года). Часть вторая. - Ульяновск, 2003.-С.97-98.
Становление системы воинских званий в немецком языке//Сборник научных трудов филиала. - Ульяновск: УФВУС, 2003. - С.49-54.
Семантические отношения единиц поля воинских званий в русском и немецком языках/АГеория и практика германских и романских языков: Статьи по материалам IV Всероссийской научно-практической конференции. -Ульяновск, 2003. - С.43-46.
Социолингвистическая характеристика конституентов поля воинских званий в русском и немецком языках/А^ научно-практическая конференция молодых ученых: Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания: РУДН, 18 апреля 2003 года. - М.: Флинта:Наука, 2003. - С. 158-161.
Исследование терминологической лексики методом семантического поля//Вестник РУДН. Серия Лингвистика. - 2004. - № 6 (в печати).
На защиту выносятся следующие положения:
Лексическая группировка, обозначающая воинские звания, может рассматриваться как предметное терминологическое поле, поскольку в ней проявляются наиболее важные свойства СП.
Проявление системного характера терминологической лексики имеет в языке свои специфические особенности, что находит отражение и в рассматриваемом фрагменте лексической системы языка.
Наложение полей в разных языках позволяет выявить соответствия и различия, а также решить проблему переводческой эквивалентности, что имеет существенное значение для номенклатурных наименований.
Можно отметить, что проблема семантической организации лексической системы языка является в настоящее время одной из сложнейших в современном языкознании, до сих пор не получившей своего окончательного решения. С одной стороны, не вызывает сомнения лингвистическая реальность семантических категорий, с другой, отсутствуют строгие определения и исчерпывающие описания каждой из них. Именно это противоречие и определяет актуальность семантических исследований в плане изучения структурных отношений лексической системы языка. Предполагается, что любые попытки такого рода лингвистического анализа будут способствовать развитию семантической и лексической теорий языка в тесной связи с лексикографической практикой и методикой преподавания языка.
История и теория вопроса
В современном языкознании прочно укрепилось понимание языка как системы, что имеет первостепенное значение для семантического анализа. Несомненно, язык представляет собой сложную систему, в которой взаимодействует и на которую воздействует множество факторов. Такой подход к описанию языка как единого целого позволяет яснее представить его структуру. На одних уровнях (например, фонологическом и морфематическом) она более строгая и четкая, на других - более «смазанная», затененная наложением целого ряда случайных и неслучайных явлений. Таков лексический уровень языка. Именно по этой причине некоторые филологи отказывали ему в системности.
Со второй половины 19 века для всех отраслей науки, в том числе и для лингвистики, характерна общая системная направленность научного анализа, которая позволила подойти к лексике с системных позиций. Вопрос о важности учета семантических связей между лексическими единицами поднимался в частности в трудах В. Гумбольдта. В отечественном языкознании рассмотрение словарного состава языка как системы связывается, прежде всего, с именами И.А. Бодуэна де Куртенэ, М.М. Покровского, А.А. Потебни, которые указывали на необходимость изучения не отдельных слов, а групп слов, семантически связанных друг с другом. С мыслями русских ученых созвучны отчасти мысли некоторых западноевропейских лингвистов, в частности Г. Остгоффа, P.M. Майера, Г. Шпербера, но были высказаны ими значительно позже.
Активизировалось изучение лексики как системы в 20-30-х гг. 20 века, когда были сформулированы основные понятия лексической системы, охарактеризованы особенности ее организации в отличие от систем других уровней языка. Неоднократно подчеркивалась также ее сложная, устойчивая и исторически сложившаяся целостность, открытость и динамизм, отмечалось своеобразие законов ее функционирования.
Признание системного характера лексики закрепилось термином «лексико-семантическая система языка», который ввел в научный обиход В.В.Виноградов. Он считал, что именно это понятие наиболее полно отражает специфику и формы взаимодействия лексического и семантического уровней слова (Виноградов, 1953 б). Большой вклад в разработку лексической и лексико-семантической теорий в отечественном языкознании внесли также О.С. Ахманова, А.А.Уфимцева, Д.Н. Шмелев, СИ. Ожегов, А.П. Евгеньева, Н.Ю.Шведова и др.
Совершенно очевидно, что лексическая система, как и любая другая, имеет свои специфические черты. Прежде всего, следует отметить ее обусловленность категориями материального мира, социальными факторами, что позволяет ей отражать изменения, происходящие в окружающей действительности.
Важно помнить, что слова соотносятся не с предметами окружающего мира, а с их денотатами, т.е. представлениями о предметах действительности. Таким образом, слова в языке существуют не сами по себе, а как средство обозначения понятий, предметов, связей между ними в условиях знаковой ситуации. Именно поэтому они в совокупности представляют собой не скопление лексических единиц, а некоторым образом организованное единство, точно так же, как окружающая человека действительность не хаотичное нагромождение фактов, а многоярусная структура.
Несомненно, отражением формы организации реального мира является иерархическая структура словарного состава языка. Разнообразные связи, существующие в объективной действительности между вещами, предметами и явлениями, проецируются на лексическую систему языка, расчленяя ее на взаимосвязанные блоки. В свою очередь, семантические связи между словами, компонентами таких блоков, отображают объективно обусловленные связи между предметами внешнего мира.
Проблема классификации лексического состава языка всегда занимала важное место в лингвистических исследованиях. По мнению С.Д. Шелова, это объясняется как ролью слова в системе языка в целом, многообразностью и сложностью его связей с другими языковыми единицами, так и «разнообразием внутри- и внеязыковых характеристик самого слова как такового» (Шелов, 1984, с.76). Полифункциональность лексических единиц, неуловимость переходов от одного лексического класса к другому, с одной стороны, и глубокая связь классификации слова с важнейшими задачами теории языка, с другой, - определяют актуальность проблемы классификации словарного состава языка и в современном языкознании.
Исследование лексического уровня языка проводится обычно в форме выявления лексических группировок разного типа и объема, а также в форме установления их отношений друг с другом. Как известно, в лексике сосуществуют, взаимопроникая друг в друга, различные микросистемы. Для их обозначения лингвисты используют множество терминов, например, поле (семантическое, лексико-семантическое, грамматико-лексическое, функциональное, функционально-семантическое), группа (лексико-семантическая, тематическая, предметно-семантическая, ономасиологическая, ассоциативная), ряд (синонимический), парадигма (лексико-семантическая, синтаксическая) и др.
В последнее время в различного рода исследованиях все большее распространение получает полевая модель системы языка, которая к тому же хорошо совмещается с современными представлениями об устройстве и функционировании коры головного мозга. Представляется, что в этом понятии удалось найти такую величину, которая позволяет описать микроструктурные взаимодействия слов, происходящие на уровне семантики в разных аспектах языковой системы.
Тем не менее, со времени своего возникновения в Германии в первой половине 20 века и по настоящее время теория поля воспринимается довольно неоднозначно. Как отмечает Ю.Н. Караулов, с одной стороны, полевая концепция полна противоречий, с другой, обладает известной привлекательностью (Караулов, 1976 б). Неудивительно, что только определений этого лингвистического феномена существует несколько десятков, в зависимости от того, какое содержание в него вкладывается, не говоря уже об обилии терминов (см., например, Щур, 1974, Караулов, 1976 б).
Особенности военных терминов в лексико-семантической системе языка
Одним из ведущих направлений лингвистических исследований является описание и анализ специальной лексики, что вызвано повышением роли терминологии в современных языках. Отмечается, что вследствие бурного роста научно-технических знаний большую часть новых слов составляет именно специальная лексика (Казарина, 1998). В связи с этим особого внимания требуют как проблемы инвентаризации терминов, так и проблемы взаимодействия отдельных терминосистем с общелитературным языком.
Следует отметить, что появление и развитие терминологии началось задолго до ее научного осмысления и выработки критериев отнесенности тех или иных единиц к специальной лексике. Эти процессы происходили изоморфно стихийному возникновению и эволюции денотатов и соответствующих им понятий, причем, осуществлялось это на базе общелитературного национального языка, что позволяет рассматривать терминологию как уникальную часть его лексико-семантической системы. Представляя собой, по определению А.А. Реформатского, необычное, «умное» слово, которое можно «рационализировать», и даже придумать, термин, тем не менее, является нормальным членом лексической системы языка, а его необычность складывается не вопреки этой системе, а под ее влиянием (Реформатский, 1968, с. 121).
Совершенно очевидно, что существуют определенные особенности, выделяющие термины из общей лексики языка и терминологию в пределах его лексической системы. Одна из них заключается в том, что терминология представляет собой очерченную подсистему внутри общей лексической системы и притом наиболее обозримую и исчислимую. Некоторые исследователи отмечают, что благодаря такому отчетливому характеру терминологии, представляющего собой следствие точного характера терминов и их связей, легче поддаются изучению многие общелексические процессы и явления (Казарина, 1998).
Другая особенность связана с обязательной номинативной функцией терминов. При этом основным, главным компонентом семантической структуры термина является сигнификат, т.е. обозначение специального понятия. Из этого следует, что функцию термина выполняют преимущественно имена существительные и словосочетания, основной компонент которых представлен именем существительным, так называемые составные термины. Отмечается, что номинативную направленность терминов подтверждает как анализ конкретного терминологического материала, так и теоретические исследования лингвистов (Прохорова, 1981). Таким образом, термины представляют собой слова номинативного типа значения. В этой связи возникает проблема соотношения сопутствующих явлений, таких как термин и номен. Так, например, Т.Л. Канделаки указывает на возможность их разграничения, исходя из характера понятий. Различая общие и единичные понятия, она считает, что первые выражаются терминами, а вторые номенклатурными наименованиями, причем для единичных понятий возможно лишь описание с перечислением признаков, а не дефиниция (Канделаки, 1970).
Предпринимались и другие попытки дифференцировать термин и номен, например, с точки зрения теории познания, как это сделано в работе Е. Шульце (Schulze, 1978). Рассматривая языковые реализации ступеней отражения, а именно представление и понятие, он приходит к выводу, что термин соотносится с понятием, тогда как номен - с представлением, исходя из чего номенклатурный знак (по терминологии Шульце) определяется как лексема, чье денотативное значение составляет представление о группе идентичных объектов и которая называет эту группу.
Таким образом, можно определить термин как слово или словосочетание, выражающее специальное понятие науки и техники и требующее для этого построения дефиниции или перечисления признаков. Среди основных свойств термина называют рациональность, отсутствие модальности и экспрессии, а также систематичность или системность. В отношении последнего свойства следует отметить логический характер системности. Иными словами, «каждый термин имеет вполне определенное место (по соподчиненности с другими терминами) в рассматриваемой терминологической системе, которое зависит от места соответственного понятия во всей данной системе понятий» (цит. по Прохорова, 1981, с.27). С позиций полевой лингвистики это свойство можно определить как отношение несовместимости. Системные связи терминов на уровне плана выражения обнаруживаются в наличии родо-видовых отношений. Этим отличаются составные термины, образованные синтаксическим способом. Что же касается отсутствия экспрессивности, то необходимо подчеркнуть, что данный вопрос не имеет однозначного решения (см., напр., Прохорова, 1981).
Совершенно очевидно, что каждая отрасль науки обладает своей системой терминов. Военная терминологическая лексика, включаясь в систему научно-технической терминологии, помимо общих терминов обладает специфическими единицами, выражающими понятия военного дела, которые называются военными терминами. В соответствии с обозначением военных реалий можно выделить системы военных терминов по видам вооруженных сил и различным родам войск. В свою очередь в их составе различают микросистемы, «объединяющие военные термины по узкотематическому признаку», например, воинские звания (ВС, с.1177).
Известно, что процесс создания терминов осуществляется различными путями, среди которых необходимо принципиально различать два случая: терминологизацию слова общего словаря и образование термина по словообразовательным моделям того или иного языка специально для формирующегося понятия. В первом случае одно из значений слова расширится, стремясь к однозначному соответствию понятию и, возможно, сливаясь с ним, остальные значения слова будут отсекаться, ликвидируя тем самым полисемию. Во втором случае термин, с момента своего создания, будет более или менее полно соответствовать понятию, поскольку создан специально для его выражения и не будет вызывать дополнительных ассоциаций, так как не имеет дополнительных значений (Гавриленков, 1982).
Ярким примером формирования системы терминов преимущественно при помощи второго из указанных способов являются лексические единицы, обозначающие воинские звания (например, полковник, подполковник, матрос, ефрейтор, Unteroffizier, Fahnrich, Gefreiter). Проанализировав самые ранние термины, можно прийти к выводу, что при их создании значение имела только лишь функциональная пригодность, самая общая и очевидная характеристика денотата. Военнослужащие того времени, для дифференциации которых и предназначались вновь созданные наименования, воинами были тоже только функционально - это была часть их жизни, быта. Отсюда вытекает внеязыковая универсальность самих терминов.
Анализ дефиниций слов, обозначающих воинские звания, в академических словарях показывает, что они не только выражают понятие, но и указывают на военнослужащего, т.е. называют конкретный объект. Адмирал — воинское звание высшего командного состава военно-морского флота, а также лицо, носящее это звание (MAC, т.1, с.26). General — a) Dienstgrad der hochsten Rangklasse der Offiziere; b) Offizier dieses Dienstgrades (Duden, Bd. 4, S.1454). Исходя из этого, правомерно определить такие лексические единицы как номенклатурные наименования терминологического характера (или терминологические номенклатурные наименования). Рассмотрим основные положения, позволяющие сделать такой вывод.
Из истории становления системы воинских званий в русском языке
Военные номенклатурные наименования появились в русском языке в период создания постоянного войска, что было связано с завершением образования единого централизованного государства под властью Москвы. Подобие регулярных воинских частей существовало в России уже в 15 веке, но более определенные организационные формы оно приняло лишь в середине 16 века при царствовании Ивана IV Грозного, когда было создано стрелецкое войско, подразделявшееся на пехоту, конницу и артиллерию. Первоначально оно состояло из «приборов» (разновидность отрядов), затем из приказов, а с 1681 года из полков, которые подразделялись на сотни, пятидесятни и десятий. В соответствии с этой структурой выделялись звания должностных лиц: десятник, пятидесятник, сотник, полуголова {пятисотенный голова, позднее полуполковник и подполковник), голова приказа (позднее командир полка, полковник). Рядовые воины назывались стрельцами (в зависимости от их функциональных обязанностей). Начальник стрелецкого отряда именовался воеводой, а начальник над всеми стрелецкими частями города или уезда -стрелецким головой. Примечательно, что эти звания сохранялись лишь на период службы в стрелецком войске.
Воинские звания европейского образца стали применяться на Руси благодаря иностранным военным наемникам. Историки отмечают, что первые из них появились при Василии III (1505-1533) и Борисе Годунове (1598-1605), еще до создания стрелецкого войска. В первой половине 17 века при царе Михаиле Федоровиче была проведена реорганизация армии и созданы полки «нового строя». Командный состав этих полков и иностранцев, состоящих на военной службе в русской армии, было принято именовать в соответствии с терминологией, уже сложившейся в Западной Европе. С этого времени в России известны капитаны, ротмистры, майоры, генералы (Ганичев, 1989).
Становление известной в настоящее время системы воинских званий связывается, прежде всего, с именем Петра І. В результате его преобразовательной деятельности в армии и на флоте появился широкий спектр чинов, большая часть которых вошла в обиход и стала традиционной. Можно сказать, что в этот период закладывалась основа всей системы русской национальной военной терминологии.
Впервые попытка упорядочить и закрепить систему военных чинов была предпринята в 1698 году генералом А.А. Вейде. На основе изучения прусских, французских и «цесарских» (австрийских) военных уставов он представил Петру I проект Воинского устава, согласно которому все военные чины делились на «вышние» и «нижние». В Уставе 1716 года, составленном при непосредственном участии Петра I, выделялось четыре группы чинов: генералы, штаб-офицеры, обер-офицеры и унтер-офицеры. Окончательно же система армейских и военно-морских чинов была закреплена в «Табели о рангах» 1722 года (Ганичев, 1989). Она включала 14 классов чинов в зависимости от рода войск (тогда их было четыре — армия, гвардия, артиллерия и инженерные войска, флот). Интересно, что звание генералиссимуса не вошло в Табель, оно было поставлено выше нее, став экстраординарным высшим почетным воинским званием. Примечательно также и то, что офицерские звания, назывались чинами, а унтер-офицерские — званиями (ВЭ, т. 3).
Утвержденная Петром I система претерпела существенные изменения в царской России лишь дважды: при Павле I (1796-1801) и в последней четверти 19 века. Связаны они были, как правило, с унификацией наименований, сокращением их числа и установлением соответствия чинов должностям.
В 1917 году были отменены все чины и звания, в том числе и военные. Это было продиктовано «...политическими соображениями: народу были ненавистны сами слова «офицер» и «генерал», ассоциировавшиеся с представлением о временах царизма, а строгая иерархия чинов затрудняла демократизацию отношений в армии» (Шепелев, 1977, с. 135). В результате для всех военнослужащих были установлены единые наименования: в армии — солдат революционной армии, на флоте — моряк военного флота Российской Республики. Помимо этого сохранялось возникшее и утвердившееся в ходе создания вооруженных рабочих отрядов - Красной гвардии - почетное звание красногвардеец.
В период гражданской войны и иностранной военной интервенции, а также в последующее время вплоть до 1935 года в Красной Армии существовали лишь звания по занимаемым должностям, так называемые должностные звания: красноармеец, командир отделения, командир взвода, помощник командира взвода, старшина, командир батальона и др. Впервые они были установлены Уставом внутренней службы 1918 года, а впоследствии уточнены приказом РВС СССР в 1924 году (Ганичев, 1989). Согласно последнему документу типовые командно-строевые должности были разделены на четыре группы: младший, средний, старший и высший командный состав. В языковом плане широко распространились обобщающие звания рядовых воинов и командного состава - бойцы и командиры как более простые синонимы слов красноармейцы и красные командиры. Кроме того, в обиход вошли и сокращения типа комвзвода, комбат, комдив, комкор, краском и др.
Персональные воинские звания в РККЛ были введены в 1935 году (Ганичев, 1989). Связано это было в основном с переходом от смешанного территориально-кадрового принципа комплектования армии к единому кадровому. В этих условиях роль командиров приобретала первостепенное значение. Разработанная система воинских званий способствовала поддержанию их авторитета в войсках и одновременно являлась продолжением лучших традиций русской армии. Так, например, в активное употребление вернулись слова лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник, капитан-лейтенант, капитан 3 ранга, капитан 2 ранга, капитан 1 ранга. Следует отметить, что в основу системы был положен принцип соответствия званий определенным штатным должностям, отвечающим типовой структуре соединений, частей и подразделений. Ее стержнем стало правило утроения: каждое более крупное звено включало три менее крупных элемента: стрелковый взвод состоял из трех отделений, рота из трех взводов, батальон из трех рот и т.д. Иерархия воинских званий командного состава полностью отвечала этой структуре: командир взвода — лейтенант, роты — капитан {старший лейтенант), батальона — майор, полка — полковник, бригады - комбриг, дивизии — комдив {начдив), корпуса — комкор.
Итак, воинские звания этого времени отражали одновременно военную специальность военнослужащего и ранг, определявший его должностное предназначение (например, отделенный командир, политрук, полковой комиссар, военфельдшер, военврач 1 ранга и др.). Для сухопутных и военно воздушных сил, а также военно-морского флота выделялись следующие группы номенклатурных наименований: рядовой и младший начальствующий состав, командный состав, начальствующий состав (для военно-технического состава). Командиры военно-политического, военно-хозяйственного и административного, военно-ветеринарного, военно-медицинского, военно-юридического состава всех родов войск относились к начальствующему составу. Несомненно, такому подходу нельзя отказать в наличии принципиальной основы. Тем не менее, здесь есть свои отрицательные стороны. Появились однотипные звания, к тому же их было неоправданно много. Только для начальствующего состава насчитывалось 63 различных воинских звания. В языковом плане эти слова были неблагозвучны, громоздки, неудобны в коммуникативном отношении {дивинэ/сенер, бригврач, коринтендант, корветврач, армвоенюрист и др.).
Из истории военных номенклатурных наименований в немецком языке
Строительство немецкой армии, в отличие от русской, началось еще задолго до создания единого немецкого государства. Более того, с ее помощью, «железом и кровью» по выражению О. Бисмарка, происходило объединение раздробленных княжеств. Следует отметить, что милитаристские традиции веками укоренялись в общественной и политической жизни Германии. В Европе не существовало другой страны, где бы военное ремесло было овеяно таким романтическим ореолом, а военная служба была столь почетной. Эволюция немецкой армии и связанное с этим процессом появление новых слов в немецком языке имеет достаточно длинную и своеобразную историю.
Германские племена, родоначальники будущих немецких народностей, изначально отличались своей воинственностью, сформировавшейся в качестве ответной реакции на агрессию римского государства. Именно это качество германцев стало определяющим при комплектовании римских легионов из населения завоеванных провинций, из варваров. В 3-4 вв. н.э. это понятие стало техническим названием, обозначением солдата. Военная организация древних германцев не имела принципиальных особенностей. Основной единицей войска являлась сотня во главе с хупно. Военных вождей выбирали на общем собрании, причем различали вождей родов {thiufadus) и вождей племени (reges). Последний уже в то время часто именовался королей. В некоторых племенах избирался герцог, обладавший военными полномочиями только на период войны (Прокопьев, 1982).
Военные силы Римской империи, вновь созданной в 10 в. германскими племенами, делились на два основных вида: имперские и княжеские. Основу первого составляло королевское войско, поэтому главнокомандующим был король. Военное командование контингентами для имперской армии принадлежало князьям, которые руководили своим войском через графов и сотников. Войска включали в себя конных рыцарей (Ritter), кнехтов (Knechte) -пеших оруженосцев рыцарей, ратников и ополченцев. К середине 12 в. германское рыцарство, как вид профессиональной армии, отодвигает на второй план ополчение (разновидность всеобщей воинской обязанности).
В эпоху рыцарства появляется прообраз воинского устава, так называемое «Саксонское зерцало», в котором распределялись военные полномочия по семи особым рангам. Верхнюю ступень занимал император, затем короли, за ними шли духовные князья, за духовными - светские. Далее располагались высокосвободные рыцари, средиесвободные и т.д. (Прокопьев, 1982).
Особое значение в это время имела деятельность рыцарских орденов. Немецкие ордена, Тевтонский и Ливонский, отличались от испанских и французских собратьев откровенным военным характером. В 1189 году Фридрих II ввел в Тевтонском ордене военный устав, а в начале 12 в. выдал ему грамоту на владение всей прусской землей, после чего и началось онемечивание этой изначально славянской территории. Следует отметить, что военный устав ордена долгое время определял все сферы деятельности привилегированного рыцарского сословия (Прокопьев, 1982).
Изменение характера боевых действий, количественный рост войска, требовавший строгой дисциплины и централизованного управления, привели к созданию нового типа вооруженных сил. В конце 15 - начале 16 вв. в Германии стали формироваться многочисленные наемные армии, состоящие их ландскнехтов (Landsknecht). Кстати, как профессиональные солдаты они впервые появились в Швейцарии, затем у немцев, в Испании и во Франции.
Особенности формирования такой наемной армии способствовали развитию системы новых номенклатурных наименований в немецком языке, сохранившихся до настоящего времени. Глава государства выдавал военачальнику патент на право набора войск. Тот приглашал известных ему военных специалистов в качестве полковников (Oberst), которые в свою очередь набирали себе капитанов (Hauptmann), формировавших роты. Тогда это воинское подразделение называлось Fahnlein от слова Fahne — знамя, которое являлось его отличительным знаком. Капитаны имели лейтенантов (заместителей), непосредственно ведавших вербовкой ландскнехтов. В каждой роте назначался фенрих - Fahnrich, носивший ротное знамя, фельфебель -Feldwebel (распорядитель - вначале должностное лицо в полку, затем в роте) и ротмистры - Rittmeister (от Ritt - в первоначальном значении «отделение» в конном войске), выполнявшие обязанности командиров отделений (Дюпюи, 1997,т.2,с.177).
С наемной армией связано также и происхождение понятия Regiment, ставшего обозначением крупного войскового подразделения. Позднелатинское regimentum означало Oberbefehl - главное командование, т. е. право набора войска. Вероятно, отсюда берет свое начало слово Oberst - полковник (сокр. от oberster в значении «занимающий высокий титул»), как обозначение человека, владевшего таким правом и являвшимся командиром полка (Regiment).
Крестьянские войны 16 в. также оказали свое влияние на становление системы номенклатурных наименований. Так, в 1525 г. был принят «Военный распорядок крестьян Рейна», на основании которого вводились должности квартирмейстера (Quartiermeister) и провиантмейстера {Proviantmeister), ставших родоначальниками тыловой службы. Впоследствии, в связи с расширением последней, появились новые, аналогичные образования - обер квартирмеистер (Oberquartiemeister), генераі-квартирмейстер (Generalquartiermeister). Таким образом складывалась система должностных воинских званий (Прокопьев, 1982). В эпоху Тридцатилетней войны (1618-1648) армия шведского короля Густава II Адольфа, к тому времени по-настоящему профессиональная, стала образцом для армий всех европейских государств. Принципиально новым здесь было значение бригады как постоянного войскового подразделения с фиксированной командной иерархией. Считается, что именно с этого началась современная система кадрового офицерства. Полком (или бригадой) командовал полковник, батальоном (пехотным отрядом) - подполковник, ротой, как и в средние века, - капитан, младшие офицеры именовались лейтенантами. Французы практически полностью переняли шведскую систему армейского строительства и распространили концепцию воинской иерархии до командующего армией. К концу 17 в. титул маршала превратился в постоянное воинское звание и стал присваиваться лицам, командующим действующими армиями в отсутствие короля. Поскольку Людовик XIV, как правило, вел сразу несколько кампаний и держал несколько действующих армий, это привело к тому, что сформировался список офицеров, успевших хорошо себя зарекомендовать и обладавших достаточным опытом, чтобы претендовать на пост генерач-майора, генерал-лейтенанта или маршала. С течением времени приоритетная последовательность офицеров в списке стала определять их старшинство по званию. Позднее эти генеральские списки включали и полковников, и младших офицеров (Дюпюи, 1997, т.2, с.450).
Немецкая армия заимствовала у французской не только иерархию офицеров, но и обозначение офицер (Ojjizier), а также наименования военнослужащих вновь созданных, опять-таки по французскому образцу, полков - Grenadier, Kanonier, Pionier. Впоследствии структура офицерских чинов в прусской армии была упорядочена в следующих категориях -Oberofjiziere, Stabsoffiziere, Generale.
