Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Общие сведения о тирренской группе языков
1.1 Состав тирренской группы 18
1.2 Характеристика источников 39
1.3 О способах фиксации тирренских языков на письме 66
ГЛАВА 2. Основы изучения тирренских памятников
2.1 Вопросы интерпретации лексики 79
2.2 Очерк тирренской фонетики 94
ГЛАВА 3. Грамматический строй тирренских языков Основы морфологии
3.1.1 Общие сведения 149
3.1.2 Морфология имени 156
3.1.3 Морфология глагола 193
Вопросы словообразования
3.2.1 Общие сведения 212
3.2.2 Основные словообразовательные модели 214
Заключение 231
Список сокращений 241
Список источников и литературы 242
Приложения
Введение к работе
Содержание научной проблемы и ее актуальность.
Исследование этрусской культуры в общем контексте античного развития представляется и сегодня весьма актуальным, поскольку, сформировавшись на архаическом субстрате и принеся с собой ряд типично восточных (в устоявшейся терминологии -"ориентализирующих") черт, она оказала очень существенное воздействие на развитие древнейшего Рима, складывание основ римской государственности, развитие искусства и религии. Имеются прямые указания античных авторов на особую культурную роль этрусков - фактически, в архаический период они оказывали на Город такое же влияние, как позднее греки. Этрусский язык, бесконечно далёкий от латинского, стал источником пополнения лексики последнего во всех сферах, где этруски выступали учителями римлян - градостроительстве и мореходстве, ремесле и торговле, обрядах и гадательной практике. Наконец, этруски выступили посредниками в принятии римлянами письменности - самой основы цивилизации.
Вместе с этим, этруски были в Европе пришельцами, совершенно неродственным индоевропейцам элементом, во многом непонятным и загадочным. Их язык, генетическая принадлежность которого не установлена до сих пор, после ассимиляции этрусского населения римлянами и италиками был забыт на долгие века, сохранившись в европейской истории только в нескольких десятках глосс и туманных упоминаниях античных авторов. Другие же средиземноморские народы, родство которых с этрусками сейчас твёрдо установлено, оказались совершенно забыты.
Проблема происхождения этрусков, а также близкородственных им народов, была поставлена ещё в древности; античные авторы высказывали различные точки зрения на происхождение этрусков -
4 тирренов Италии, а также тирренов, живших на островах Эгейского моря и в материковой Греции. Учитывая разнообразные достижения этрусков, интерес к этому народу был вполне обоснован; с другой стороны, сведения о них мифологизировались, им приписывалось изобретение многих вещей, присущих любой цивилизации, и этруски стали со временем выступать в качестве неких таинственных учителей Италии, подобно пеласгам в Греции.
Основные взгляды на происхождение этрусков, выдвинутые в античности (автохтонность либо малоазийские корни) с теми или иными изменениями и дополнениями существуют и сейчас, однако принципиальный вопрос о родстве этрусков и близкородственных им народностей с какими-либо крупными этническими группами древности так и не был решён. В целом, археологические исследования и изучение сведений древних не дают чёткого ответа на вопрос о происхождении и родственных связях этрусков и других тирренских народов (в дальнейшем мы будем объединять собственно этрусков и их ближайших родичей именно под этим названием).
При том, что историко-культурная, территориальная и даже антропологическая общность являются второстепенными по сравнению с языковой, и на первый план выходит идентификация и самоидентификация на основе языковой принадлежности, именно характер языка тирренов представляет собой наиболее трудноразрешимую загадку изо всех, связанных с этими народами. Актуальность именно лингвистического исследования обусловлена тем, что только языковая принадлежность тирренов может пролить свет на их происхождение и характер расселения.
В условиях, когда тиррены, игравшие важную роль во всех областях жизни Западного Средиземноморья, а также оказывавшие влияние на Эгеиду, активно взаимодействовали со многими этническими группами (что отразилось и на их языках), именно анализ
5 языка (в первую очередь этрусского) стал наиболее важен для установления их этнической принадлежности.
Особую сторону применения научных достижений представляет собой борьба с различными спекуляциями - поскольку тирренские языки весьма слабо изучены и зачастую ассоциируются в массовом сознании с чем-то таинственным и непостижимым, и в наши дни появляется множество различных, ничем не оправданных гипотез.
Интерес к этрусскому языку, проявившийся в Италии уже несколько столетий назад, в эпоху Возрождения, не мог быть тогда удовлетворён в силу малого количества известных памятников, отсутствию билингв, а также отсутствия разработанной методики лингвистических исследований. Сложности и неудачи в интерпретации этрусских надписей вызывали к жизни самые разнообразные ненаучные измышления, многие из которых сохраняются и сейчас, по-прежнему осложняя работу исследователей.
В древности существовали три основные точки зрения на происхождение этрусков; все они восходят к греческой традиции и получили развитие в трудах историков современности.
Согласно наиболее известной традиции, восходящей к Геродоту, в этрусках видели малоазийский народ, близкородственный лидийцам, т. е. народу западнохеттского происхождения (см. ниже анализ сведений Геродота). Учитывая, что восходящая к Геродоту традиция была общепринятой в позднейшей античности, и данную точку зрения, согласно Тациту, разделяли сами этруски, следует признать данную версию собственно этрусской и верно отразившей сам факт переселения их предков из Малой Азии. Согласно исследованию А. И. Немировского, "предание, сохранённое Геродотом, и топонимика дают возможность допустить, что территория, впоследствии занятая лидийцами, была местом обитания предков тирренов" [Немировский, 1983, с. 44].
Однако мнение древних по этому вопросу не отличалось единством. Так, Гелланик Лесбосский считал этрусков ответвлением догреческого населения - пеласгов. Фактически, он отождествил тирренов и пеласгов, считая название "тиррены" хронологически более поздним. По-видимому, именно с Гелланика начинается смешение этих двух названий, прослеженное нами в настоящей работе на примере описания тирренов Лемноса.
Дионисий Галикарнасский вообще видел в этрусках автохтонное население Италии, разграничивая этрусков (и, соответственно, тирренов вообще) и пеласгов; впоследствии теория автохтонности так же обрела некоторое количество сторонников. К тому же, этруски тогда уже несли значительное количество индоевропейских черт, обусловленных многообразными контактами с индоевропейскими народами как на их малоазийской родине, так и в Италии.
Европейская наука (включая и модернизированную теорию автохтонности) развивалась в основном в рамках этих течений; единственным заметным исключением стала т. наз. "северная версия" (см. ниже).
К концу прошлого века был накоплен очень значительный материал, причём стали известны не только многие важные этрусские тексты, но и памятники близкородственных языков и диалектов, достигнут прогресс в изучении письменностей Эгеиды, введён в научный оборот существенный лексический фонд, содержащий доиндоевропейскую лексику. С другой стороны, с развитием теоретической лингвистики появилась возможность не только поставить анализ тирренских языков на более высокий качественный уровень, но и со значительной точностью определять истинность или ложность различных положений; попытки интерпретации стали вполне проверяемы.
7 Предмет и объект исследования.
В качестве объекта настоящего исследования выбраны письменные памятники известных на сегодняшний день пяти тирренских языков, а также реликтовая тирренская лексика, сохранённая в других древних языках (в основном в латинском и греческом).
Предметом исследования являются грамматическая структура имеющихся текстов, а также словообразовательные модели реликтовой лексики. Фактически, такая тематика исследования подразумевает необходимость использования всего известного тирренского материала.
Хронологические рамки исследования.
Согласно общепринятым в настоящее время датировкам, памятники тирренских языков относятся к следующим периодам времени:
Этрусского языка - с VII по II, возможно, I вв. до н. э.; сведения о более поздних датировках не встречается, хотя сам язык существовал ещё достаточно долгое время.
Эгейско-тирренского языка - VI в. до н. э. (по практически единственному памятнику).
Южнолузитанского языка - VII-VI вв. до н. э. (наименее надёжная датировка изо всех тирренских языков).
Этеокипрского языка - VI-IV вв. до н. э.
Ретийского языка - III-I вв. до н. э.
Кипро-минойского языка (сугубо предположительно) XV-XIII вв. до н. э. Трудночитаемые тексты, исполненные местной разновидностью линейного письма, не могут здесь привлекаться по объективной методологической установке - выдвинув гипотезу о тирренской принадлежности данного идиома, следует проверять её с помощью надёжно установленной лексики и подтверждённых
8 грамматических схем, тогда как наша работа посвящена самой разработке последних.
Определение времени проникновения различных тирренских лексем в латинский и греческий носит предположительный характер. Благодаря выявленным в настоящее время некоторым особенностям этрусской фонетики замечено, что в латинский проникали этрусские слова, находившихся на весьма различных стадиях фонетической эволюции. Впрочем, фонетический критерий не является единственным - значительную, если не основную, роль играют историко-культурные соображения. Можно вполне уверенно говорить о том, что многие заимствования появились ещё в царский период (753-510 гг. до н. э.), некоторые - позднее, но в любом случае в весьма раннее время, т. е. до того, как основным источником заимствований стал греческий. Термины, служившие для описания этрусских реалий, но не вошедшие в литературный язык, использовались и существенно позднее (в частности, комментатором Вергилия Сервием (IV в. н. э.)).
Таким образом, диссертационное исследование охватывает период времени с VII по I вв. до н. э. (применительно к тирренским письменным памятникам), и подразумевает использование как лексики, сохранённой в позднейших текстах (ср., в частности, словарь Гесихия - V в. н. э.), так и лексики, дожившей до наших дней (топонимика и субстрат).
Теоретические и методологические основы исследования.
Современные (начиная с XIX в.) исследования развивались в основном в рамках двух методов - этимологического и комбинаторного, причём первый неуклонно вытеснялся последним. Этимологический метод отражал надежду на то, что среди древних и современных языков Европы (в т.ч. изолированных, таких, как баскский) и Ближнего Востока должны найтись близкородственные этрусскому языки; позже география сопоставляемых языков
9 существенно расширилась. В XIX и первой половине XX в. этрусский язык сравнивался чуть ли не со всеми живыми и мёртвыми языками Старого и Нового света; из этих сопоставлений сколь-нибудь убедительны были только параллели с италийскими языками и малоазийским ареалом, глубоко неоднородным, остальные же можно воспринимать только как курьёзы. Действительно, сложно предположить, что этрусский мог быть родственен славянским, кельтским, тюркским и даже индейским языкам.
Своего апогея этимологический метод достиг в работах В. Корссена. Построения В. Корссена, считавшего этрусский язык италийским, совсем не находят подтверждений. Лексические параллели между этрусским и италийскими диалектами, или, например, этрусским и греческим, объясняются контактами соответствующих языков, анализом заимствований; фактически, в подобных случаях италийские слова сравнивались с италийскими (в этрусском фонетическом облике), а греческие - с греческими. Тем не менее, теории родства этрусского языка с италийскими или хетто-лувийскими просуществовали достаточно долго. Уже в середине XX в. выходили работы В. Георгиева [ср. Георгиев, 1956], которые стали, по-видимому, последней серьёзной попыткой включения этрусского в индоевропейскую семью1. Гораздо менее качественные (а подчас просто нелепые) построения выходят под броскими названиями и в наши дни.
Коренная слабость этимологического метода состоит в том, что фонетический состав большинства языков достаточно невелик, а длина лексемы ограничена. В принципе, сходные по звучанию слова есть в любых языках мира; при определённом желании можно обнаружить в таких парах или группах и сходные значения, особенно если исходить
1 Любопытно, что сам В. Георгиев называл свой метод "комбинаторно-этимологическим".
10 из широкой семантики слов. В этрусском и других тирренских языках данная ситуация особенно вероятна, учитывая казавшийся очень бедным фонемный состав . При непонимании общего контекста надписи для истолкования отдельных слов зачастую снимаются любые ограничения.
С другой стороны, применение этимологического метода имело и некоторые положительные результаты. Так, во многом благодаря ему были выявлены разнообразные лексические заимствования в этрусском языке, стало возможным исследовать средиземноморский субстрат, реликтовая лексика значительного региона стала единым предметом рассмотрения. Использование этимологии, пусть даже при анализе заимствованной и субстратной лексики, по-прежнему необходимо, и оно имеет место в нашей работе.
Впрочем, неограниченное применение этимологического метода дискредитировало его, и отсутствие чётких, проверяемых результатов подчас заставляло исследователей отказаться от любых лексических сопоставлений. Когда благодаря кратким латинско-этрусским билингвам (преимущественно погребальным надписям) были выявлены термины родства, часть лексики, относящейся к погребальному ритуалу, некоторые падежные и глагольные окончания, стал возможным анализ этрусских текстов, основанный на их внутренней структуре, с тем, чтобы истолковать лексическое значение уже из грамматических функций.
Учёные, сделавшие основой своей работы комбинаторный метод, продвинулись в исследовании этрусского и эгейско-тирренского языков существенно дальше. После того, как были установлены значения некоторых важнейших слов, схематично понятая структура текстов стала постепенно наполняться
2 Бедным можно назвать скорее графическое отображение; сопоставление написаний в собственно этрусских памятниках с другими данными позволяет существенно расширить наши представления о фонемном составе данных языков.
лексическими значениями. Это повлекло за собой очень существенный рост этрусского словаря; почти все грамматические категории и подавляющее большинство твёрдо установленных лексем стали известны благодаря комбинаторному методу. Выдающиеся этрускологи, такие, как А. Й. Пфиффиг, М. Паллотино, М. Кристофани, А. И. Харсекин и др., смогли интерпретировать существенный пласт этрусской лексики (он составляет уже более 120 слов), понять многие значимые грамматические категории. Важнейшим достижением было устранение многих, иногда очень старых ошибок. Во второй половине XX в. стало возможным вполне здраво рассуждать о типологии этрусского и тирренских языков в целом. Изучение менее известных, периферийных языков, таких, как эгейско-тирренский, ретийский, этеокипрский, позволило говорить уже о своеобразной языковой семье с достаточно широким ареалом распространения.
Таким образом, всё наиболее существенное в этрускологии было сделано с использованием комбинаторного метода, и он является основным в нашей работе. При сочетании этого метода со сравнительно-историческим формируется подлинно комплексный подход, который является основным в нашей работе. Вместе с тем, привлекаются и другие методики. При прояснении базовых грамматических категорий и лексических значений появились новые возможности для лексических сопоставлений (этимологический метод) и изучения языковой конвергенции (т. наз. "билингвистический метод"; термин введён М. Паллотино [Pallottino, 1978, с. 441, и др.]). Билингвистический метод, второстепенный по сравнению с комбинаторным, помогает, тем не менее, понять некоторые факты языкового взаимодействия, такие, как сходные по структуре формулировки в неродственных языках, кальки, возможно, близкие синтаксические явления.
Можно сказать, что обобщающие очерки этрусского языка уже были написаны с использованием комплексного метода, позволяющего достаточно полно осветить различные аспекты языка, и дающего весьма широкие возможности для дальнейшей работы (у М. Паллотино близкое значение присваивается т. наз. "структуралистическому" методу [Pallottino, 1978, с. 443]).
Мы сознательно не помещаем в работе историографический очерк; с одной стороны, невозможно описать огромную историографию истории, культуры и языка этрусков во Введении разумного объёма (ср., например, краткое перечисление основных направлений - [Немировский, 1983, с. 3-16]), с другой - существует не так уж и много строго научных описаний этрусской грамматики; основные же цитируются далее постоянно, почти во всех разделах.
Из библиографических указаний систематизированы сведения о важнейших изданиях тирренских текстов, а также избранные работы, посвященные изучению конкретных памятников - интересный тип исследований, которые, к сожалению, в значительной своей части не были подкреплены сложившимся грамматическими представлениями.
В рамках данного исследования предлагается описывать не отдельные, наиболее важные с морфологической стороны тексты или, тем более, формы, а строить целостную концепцию грамматической структуры тирренских языков в её развитии. Если известные до сих пор и предлагаемые нами толкования грамматических форм представляет собой не разрозненный набор слов, а определённым образом организованную грамматическую систему форм, между которыми существуют определенного рода связи, обеспечивающие функционирование данной системы, то описание этих форм не ограничивается отдельными элементами в её составе, а подразумевает выделение общих черт, принципов сочетания элементов и строго грамматическое определение значений.
В конечном итоге, такой принцип работы обеспечивает
достаточно высокую проверяемость, и, соответственно, построение
объективной картины основ тирренской грамматики, даже при том,
что нам известна лишь часть элементов системы.
Такой подход представляется перспективным с теоретической точки зрения хотя бы потому, что именно связи между отдельными элементами приводят к пониманию системы и отдельных компонентов в ее составе. Целесообразность системного подхода с практической точки зрения связана с тем, что проще вначале описать трансформацию системных связей или, иными словами, дать решение в общем виде и только потом экстраполировать его на отдельные, пока неизвестные нам элементы, поскольку число системообразующих связей всегда невелико по сравнению с числом элементов в составе системы; фактически, понимание системы помогает прогнозировать те или иные факты языка (ср. ниже определение значения числительного "10", сопоставление глагольных типов и т. д.). Отдельным результатом такого подхода является устранение застарелых ошибок, которые довольно часто встречаются в этрускологической литературе (причем, даже не столько в общих грамматиках, сколько в компилирующих либо просто цитирующих их упрощенных очерках).
Главной теоретической установкой нашей интерпретации доступных пока разделов тирренской грамматики является понимание тирренских языков как агглютинативных. Ниже будут показаны случаи, когда в исследованиях, формально относивших этрусский язык к агглютинативным, либо основанных на сходном понимании, имеют место толкования грамматических элементов, в корне противоречащие принципам, лежащим в основе агглютинативной структуры. Соответствие принципам агглютинации является основой грамматического критерия доказательства или опровержения тех или иных положений. Частный случай применения грамматического
14 критерия представляют собой ситуации, когда анализируемая форма содержит элементы, значение которых пока не установлено по чётким морфологическим и синтаксическим связям, а также отражениям в заимствованиях, и значение данной будет оставаться недоказанным до их грамматического определения.
Цель и задачи исследования.
В соответствии с вышеизложенным, целью данного исследования стала попытка системного описания основ тирренской грамматики на основании изучения внутренней структуры тирренских текстов и отдельных форм.
Для реализации данной цели ставятся следующие задачи:
- предварительный анализ экстралингвистических данных (сведений о происхождении и расселении тирренских народов и весьма подробное описание источников);
-характеристика принципов фиксации тирренских языков на письме, в контексте развития линейного письма и классической античной традиции;
-систематизация и характеристика известных разделов тирренской лексики, а также определение путей дальнейшего расширения этих групп;
-описание основных черт тирренской фонетики как одной из основ доказательной базы морфологического исследования;
-детальный анализ грамматической структуры собственно тирренских текстов.
Источниковая база исследования.
Достаточно подробное описание групп и типов тирренских памятников, а также отдельных, наиболее значимых текстов содержится в 1 главе; здесь мы заметим лишь, что памятники тирренских языков сохранились довольно хорошо для группы, не представленной ни одним живым диалектом. По своему количеству,
15 объёму и прогрессу в изучении они значительно опережают любые другие памятники реликтовых языков Европы (Крита, Пиренейского п-ова, Британии).
Структура исследования.
Выбор центральной исследовательской проблемы, определение цели и задач предопределили структуру диссертационного исследования.
Диссертация состоит из Введения, в котором даётся обоснование исследования, трех глав, в которых освещаются основные вопросы темы, Заключения и Приложений.
Состав тирренской группы
В течение долгого времени этрусский язык оставался единственным известным мёртвым эпиграфическим языком средиземноморской Европы; в частности, в Италии все нелатинские и негреческие надписи объявлялись этрусскими. Так в число "этрусских" текстов попадали оско-умбрские, фалисские, ретийские и другие надписи; например, истинная принадлежность знаменитых Игувинских таблиц (открытых в 1444 г.) была установлена лишь в XIX в. К концу XIX в., с одной стороны, удалось чётко очертить собственно этрусские памятники, с другой - стали известны надписи Лемносской стелы, выполненные на языке, сходство которого с этрусским было отмечено уже ранними исследователями. В XVIII в. Н. Фрере выдвигает т. наз. "северную" гипотезу о происхождении этрусков, впоследствии поддержанную К. Нибуром и В. Гельбигом [Немировский, 1983, с. 7-9]; хотя сама гипотеза была весьма натянутой и совершенно не оправдала себя в дальнейшем, она обратила внимание исследователей на ретийский эпиграфический материал. В целом, горизонты изучения новой группы языков существенно расширились.
На сегодняшний день достоверно известно родство этрусского языка с рядом вымерших идиомов, бытовавших в древности в различных районах Средиземноморья. Очевидно, что эти языки на определённом этапе распространялись весьма широко и существенно плотнее, чем во время создания имеющихся письменных памятников, а впоследствии были вытеснены языками индоевропейских народов.
Исследуемую семью следует именовать "тирренской"; здесь мы следуем греческому названию этих народов: ТираттуоС, дор. TupoavoC, атт. TvpprVoi; собственно, к этой основе восходят и италийские наименования: умбр. Turskum, лат. Tusci, Etrusci (протеза е-достоверно известна и в самом этрусском языке), откуда позднее греческое oucKot. Под названием тирренов греки объединяли этрусков Италии и их родственников в Эгеиде (например, не всегда возможно проследить, относятся ли глоссы, сохранённые греческими авторами, к этрускам или жителям Эгеиды); других же обобщающих названий у нас пока нет. Не исключено, что на подобную роль могло бы претендовать самоназвание этрусков - rasna, Paaevai [Dion. Hal., I, 30], однако оно пока не засвидетельствовано за пределами Италии. В нашей работе будут использоваться пять обозначений различных языков; общие их черты будут устойчиво именоваться "тирренскими".
Древнейшие сведения
Первые свидетельства о тирренах относятся к гораздо более раннему времени, нежели прочитанные письменные памятники; эти сведения происходят из Египта.
В правление фараона XIX династии Мернептаха (по разным датировкам, 1212-1202 или 1224-1204 гг. до н. э.) произошло нашествие ливийцев (rbw), возглавляемых царём m-r?-y?-yw-y, в союзе с которыми выступили "народы моря"; они были побеждены египтянами. Эти события описываются в четырёх текстах: Большой надписи из Карнака, Каирской колонне, стеле "Атрибис" и т. наз. "Победном гимне". Среди "народов моря" в текстах упомянуты как народы Малой Азии и Эгейского бассейна, так и три этноса из Западного Средиземноморья.
Обратимся к некоторым отрывкам из перечисленных надписей по изданию Дж. Брэстеда [ARE].
Из Карнакской надписи: "[Beginning of the victory which his majesty achieved in the land of Libya]... Ekwesh ( -k?-w?-s?), Teresh (tw-rw-s?), Luka (rw-kw), Sherden (s?-r?-d-n-n?), Shekelesh {s-k-rw-s?),
Northerners coming from all the lands" (ARE, III, 574); видно, что авторское восстановление гласных в наименованиях совершенно условно. Те же народы упоминаются и дальше (ср. 579, 588). В списке убитых и пленных врагов ( 588) больше всего ливийцев (6359) и -k?-w?-s?(6\ 11), а также 222 s-k-rw-s?, 742 tw-rw-s?, число s?-r?-d-n п?и rw-kw неизвестно; кроме того, вместе названы 218 пленников tw-rw-s? и s-k-rw-s?. Несомненно, что число первых двух групп завышено; перечисление "малых" народов более правдоподобно.
В надписи на колонне в качестве союзников ливийцев названы s k-rw-s? ( 595), далее текст повреждён. В надписи "Атрибис" также имеется перечисление пленников ( 601): 6200 ливийцев, 2201 -к?-w?-s?, 200 s-k-rw-s?, 722 tw-rw-s?, в гимне же названия "народов моря" отсутствуют.
При Рамсесе III (XX династия, 1194-1162 или 1188-1156 гг. до н. э.) "народы моря" вновь нападали на Египет; tw-rw-s? названы в надписи из Мединет Абу и в т. наз. "Rhetorical Stele".
Характеристика источников
Этрусский язык
Известные науке сведения об этрусских письменных памятниках, в том числе литературных, весьма разнообразны, сравнительно многочисленны и, с другой стороны, лишь в ничтожной степени отражают положение вещей с сохранившимися источниками.
Доподлинно известно, что на этрусском языке существовали обширные письменные памятники; впрочем, утверждения о литературе в современном понимании были бы преждевременны (у нас есть, фактически, лишь загадочное свидетельство Варрона: "Volnius, qui tragoedias Etruscas scripsit" [1L V, 55]).
Очевидно, что определённая часть этих текстов переводилась и на латинский язык - некоторые культовые предписания можно считать непосредственным переводом с этрусского, тем более, здесь иногда имеются указания на источник. Апогеем этого письменного творчества стали, очевидно, как оригинальные произведения, так и труд императора Клавдия по истории Этрурии в 20-ти книгах (составленный в 40-х гг. I в.) . Ни этрусские оригиналы, ни их латинские переложения до нас не дошли.
Судя по свидетельствам древних авторов, у этрусков имелись книги различных типов, точно сгруппировать которые пока не представляется возможным. В числе текстов, относящихся к культу, называют "книги предсказаний", "книги молний", "ритуальные книги" и "книги авгуров" . Весьма разнообразны упоминания об "Ахеронтовых книгах" (считается, что к ним же относятся названия "Ахеронтовы жертвоприношения" и "Об обожествлённых душах" [Немировский, 1983, с. 165]); ср., в частности, сведения Сервия [Serv. Aen. Ill, 168; VIII, 398]. Не вполне понятно, к какой категории из перечисленных близки "libri Tagetici" - книги пророка Тага, появление и пророчество которого описано, в частности, Цицероном27. Возможно обнаружить и некоторые параллели этрусских и архаических латинских писаний; о последних см., в частности [Модестов, 1868]. В любом случае, остатки этого обширного комплекса текстов ничтожны. Единственным не-эпиграфическим письменным памятником этрусского языка является текст Загребской мумии (варианты названия - текст Загребского ритуала или Аграмской мумии; в литературе этот памятник зачастую обозначается по своему классу -liber linteus, т. е. "полотняная книга"; по основному изданию он фигурирует как TLE 1). Мумию молодой девушки приобрёл в 1848 или 1849 г. в Египте уроженец Словении М. de Baric; время и место обнаружения, а также обстоятельства покупки неизвестны; в 1862 г. она попала в Национальный музей Загреба. Лишь в 1891 г. австрийский египтолог Й. Кралль определил, что язык текста является этрусским [Krall, 1892]. Это - единственная полотняная книга, сохранившаяся от античного мира; она исполнена в виде свитка (volumen). Общая длина разрезанного на полосы текста - около 3,5 м; он насчитывает 12 колонок, в каждой (кроме последней) - 25 строк. Полотняная книга далеко опережает по объёму любые другие этрусские тексты; она содержит около 1500 слов, из которых явственно читаются примерно 1185. При этом, в книге известно всего около 500 лексем; многие сочетания устойчиво повторяются. Предположения же о первоначальном объёме текста совершенно умозрительны; характерно, что в имеющихся календарных датах упомянуты июнь и сентябрь (интерпретация других менонимов ненадёжна), но мы ничего не знаем о том, какую часть текста занимали предписания, распределённые по месяцам.
Возможная связь текста с ритуалом мумифицирования отрицается; полотняная книга была разрезана на полосы и использована для обёртывания мумии по неясным причинам. Предположения о египетском характере памятника были отметены почти сразу; книга эта типично италийская и посвящена Нептуну и ещё некоторых божествам (в частности, crap-sti, имя которого сопоставимо с встречающимся в Игувинских таблицах Grabovie), от имени института sacnicleri ciWl spureri тевіитегіс enas. По особенностям графики её обычно датируют I в. до н. э., что, впрочем, не говорит о возрасте самого текста; представляется, что данный памятник весьма неоднороден и, по крайней мере, в некоторых своих частях восходит к довольно раннему времени. На разный возраст отдельных отрывков указывают, в частности, многочисленные орфографические колебания, особенно смешение в написании простых глухих (напряжённых) и придыхательных.
Вопросы интерпретации лексики
Известные тирренские лексемы, а также реликты, предположительно относимые к этим языкам, распадаются на несколько обособленных групп, причём деление здесь связано не столько с происхождением слов или семантическими категориями, сколько с путями и возможностями определения принадлежности данных лексем тирренским языкам, а также их значения (когда речь идёт о словах в тирренских текстах). Таких групп по способу определения значения можно наметить примерно 6:
1) Лексика, значение которой известно благодаря свидетельствам древних авторов (глоссы);
2) Разнообразные формы в тирренских письменных памятниках, значение которых устанавливается позиционно (степень надёжности интерпретации здесь сильно варьирует);
3) Тирренская лексика, заимствованная в латинский, греческий, умбрский, возможно, ещё в некоторые языки и находящая соответствия в собственно тирренских памятниках;
4) Достаточно обширный слой лексем, не имеющих письменных тирренских соответствий или указаний на происхождение, но выделяемых достаточно надёжно по особенностям фонетики и словообразования;
5) Отдельные слова, отнесение которых к тирренским языкам гипотетично, но может быть объяснено внешними факторами. Обоснованием формального не-противоречия здесь служит изолированность ряда важных лексем в италийском или греческом.
При этом, подобное выделение более надёжно для латинского и менее - для греческого языка, где в качестве неиндоевропейских субстратных выделимы также неродственные тирренским минойские лексемы;
6) Заимствования в этрусский и (в незначительной степени) в "малые" тирренские языки из других языков; здесь весьма часты имена собственные. Нетрудно заметить, что это наиболее прозрачная часть известного лексического фонда. На сопоставлении подобных заимствований (уже фонетически изменённых) с лексикой языков-источников строились многие фантастические концепции родства тирренских языков, в первую очередь, с языками индоевропейскими (ср., например, гипотезы В. Георгиева [Георгиев, 1958, с. 187-193]).
Как видно, толкование различных тирренских слов сильно отличается по подходу и надёжности; на наш взгляд, пока не следует пытаться назвать точное количество известных лексем. Можно надеяться, что в скором времени удастся составить корневой тирренский словарик, однако количество дериватов известных основ будет постоянно изменяться.
Имеющиеся сегодня глоссарии уместнее назвать скорее списками слов, относящихся в основном к разделам (1), (2), (6); у них есть существенные недостатки. Приведём в качестве примера два глоссария из отечественных изданий [Харсекин, 1969, с. 55-59; Паллотино, 1976, с. 375-380]. У А. И. Харсекина учтено 137, у М. Паллотино - 130 лексем и постпозитивных частиц. Принцип их описания в целом неясен; в некоторых случаях (это касается наиболее распространённых основ) приводится корень с несколькими дериватами, в других - полные формы. При этом, ряд однокоренных слов занимает разные гнёзда (например, прилагательное spurana "городской" у А. И. Харсекина дано отдельно от spur-). Очевидно, из-за стремления избежать любого этимологизирования оба исследователя не приводят иноязычных параллелей, кроме греческих слов, заимствованных в этрусский (таких, как artesi (артшц), aska (аакбд), qutun (ксбЭсоу), И Т. П.). Контекст, из которого выводятся те или иные значения, никогда не объясняется (за исключением греческих заимствований); М. Паллотино даже форму acale "июнь" приводит без глоссы Aclus, хотя это единственное указание на её значение. Лексика "малых" тирренских языков не учтена вообще; грамматический комментарий практически полностью отсутствует. Имеются существенные расхождения в трактовке некоторых лексем (кроме того, следует признать, что оба варианта могли существенно устареть со времени их публикации).
Нам представляется, что подготовка к составлению небольшого тирренского словаря должна начинаться именно с классификации лексем и выяснения связей имеющихся реликтов. Пока мы сохраним не алфавитный, а классификационный порядок перечисления лексем.
Не ставя целью осветить в настоящей работе всю известную тирренскую лексику или даже проводить отдельные разыскания по этой теме, не являющиеся необходимыми для морфологического анализа, мы считаем нужным весьма подробно охарактеризовать названные группы тирренских лексем, поскольку на знании более или менее точных лексических значений в немалой степени строится доказательная база всего исследования.
Морфология имени
Категория рода в этрусском (как, по-видимому, и в других тирренских языках) почти никогда не выражается морфологически, за исключением редких архаизмов и форм некоторых личных и родовых женских имён. В некоторых случаях родовая дифференциация основана на лексическом различии (что, впрочем, может сочетаться и суффиксальным показателем): ара "отец" - ati "мать", clan "сын" - sex "дочь".
Единственным надёжным (реликтовым) показателем женского рода является суффикс -/, который выделяется среди нарицательных существительных лишь в слове ati "мать", а также присутствует в теониме uni "luno" и ряде женских имён, как самостоятельных, так и производных (т. е. имеющих параллели мужского рода): fasti (с вариантом hasti), larti, агпві, агаві и др. Иноязычные имена также могут оформляться данным суффиксом: elinai " EAiva", cpersipnai (TLE 5365) "Пєрає(роуг", хотя это не является обязательным правилом (такие варианты, как elina, вполне обычны).
Можно допустить принадлежность к женскому роду немногочисленных, но весьма устойчивых лексем, сохраняющих -/ на протяжении всего времени составления известных памятников (ср., например, neri "вода", suOi "могила", celi "September"90). Впрочем, формальное отнесение к какому-либо грамматическому роду таких лексем условно и целиком гипотетично; по крайней мере, в латинских передачах родовая характеристика полностью игнорируется. По-видимому, формы типа ati, fasti можно считать застывшими.
В поздний период суффикс -/ является продуктивным лишь для образования родовых имён, формы которых весьма надёжны благодаря параллельным написаниям с именами мужскими: ср. TLE98: гатва matulnai sex marces matulnas... "Рамта Матулна, дочь Марка Матулны..."; аналогична по структуре надпись TLE 127: lardi spantui larces spantus sex, и ДР- Характерно, что в женских родовых именах -і зачастую сохраняется в позиции, в которой для слов мужского рода требуется родительный падеж на -as. Косвенно это также может указывать на отмирание грамматического рода в целом.
Не исключено, что родовым показателем может являться суффикс /ва, встречающийся в наиболее распространённом женском имени гатва и параллели ІаШпіва к форме мужского рода lautni "отпрыск, член семьи" или "вольноотпущенник". Кажется, имя гатва не находит пока других правдоподобных вариантов членения на составляющие; интерпретация ІаШпіва осложнена неясностью как морфологического оформления м. p. lautni, так и происхождения самой основы91. Совершенно условным было бы отнесение к данной группе определённого чисто позиционно (т. е. с наименьшей степенью надёжности) слова snenad "служанка" (TLE 691), даже с допущением относительно редукции конечного гласного.
Представляется, что единственный падежный показатель, поддерживающий родовую дифференциацию - архаический суффикс генетива женских имён -а, впоследствии заменённый на стандартные -al и -as (см. ниже).
