Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблемы изучения причастий в тюркологии и чувашском языкознании 10
1.1. Основные направления изучения причастий в тюркологии 10
1.2. История изучения причастий в чувашском языкознании 23
Глава II. Функциональные особенности причастий в исследуемых языках 28
2.1. Субстантивация причастий 28
2.2. Временная, заместительная, ситуативная субстантивация причастий 68
2.3. Причастные формы с модальным значением 79
2.4. Причастия, имеющиеся только в чувашском языке 89
2.5. Причастие, употребляющееся в огузских языках 92
Глава III. Аналитические формы чувашского языка «причастие л-пул-, ту-» и турецкого - «причастие +о!-» 98
3.1 Аналитические формы типа «причастие на -(а)кан /-(е)кен + пул-, ту- и -(a)r + ol- » 100
3.2 Аналитические формы типа «причастие на -на /-не + пул- и -пщ + о/- » 107
3.3. Аналитические формы типа «причастие на -ас /-ее + пул- и -(y)acak + ol-» 114
3.4. Аналитические формы типа «причастие на -малла/-мелле + пул-, ту- и -mah+ol-» 118
3.5. Аналитические формы типа «причастие на -и + пул-, ту-» 127
3.6. Аналитические формы типа «причастие на -ан + -ди /-ен + -си + пул-, ту-» 131
3.7. Аналитические формы типа «причастие на -аш /-ёш, -иш + пул-, ту-» 134
Заключение 140
Библиографический список использованной литературы 144
Список условных сокращений 160
- Основные направления изучения причастий в тюркологии
- История изучения причастий в чувашском языкознании
- Субстантивация причастий
- Аналитические формы типа «причастие на -(а)кан /-(е)кен + пул-, ту- и -(a)r + ol- »
Введение к работе
Чувашский язык относится, по общему признанию лингвистов, к языкам весьма древней формации, вместе с тем в нем обнаруживаются также следы недавнего воздействия таких языков, как русский, марийский и отчасти татарский. По мнению, большинства исследователей, чувашский язык является преемником булгарского языка. Язык чувашей и булгар, сохраняя свою основу, развивался в тесном взаимодействии с соседними языками в более ранний период - с огузскими, славянскими и финно-угорскими, а в более поздний период - в соседстве с другими и в том числе тюркскими языками - татарским, башкирским. Эти языковые связи и взаимодействия способствовали выработке общего фонда лексики и грамматических форм данных языков, взаимному проникновению множества слов и некоторых словообразовательных формантов и словоизменительных форм из соседних языков в чувашский, а из чувашского - в соседние языки: славянские (русский), финно-угорские (древний - венгерский, в современные - мордовский, марийский), тюркские (татарский, башкирский и др.). Чувашский язык контактировал и с огузскими языками. Вопрос о влиянии огузских языков на чувашский язык до сих пор остается неисследованным.
К огузской группе языков относится несколько подгрупп: 1) огу-зо-туркменская подгруппа, объединяющая древние языки - язык огузов, зарегистрированный Махмудом Кашгарским, и современные языки -туркменский язык и язык трухмен Северного Кавказа; 2) огузо-булгарская подгруппа, к которой относятся древние языки печенегов и узов и современные - гагаузский язык и язык балканских тюрков; 3) огузо-сельджукская подгруппа, к которой принадлежат древне-сельджукский, древнеазербайджанский и древнеосманский и современные азербайджанский и турецкий языки, южный диалект крымскотатарского языка, язык урумов и мориупольских греков [Баскаков, 1969. С. 230].
В новейших тюркологических исследованиях к огузской группе тюркских языков относят следующие языки и диалекты: азербайджанский (включая бакинский и нухинский основные диалекты), афшарский, боджнурди, гагаузский, кашкайский (вместе с айналлу), саларский, сонкорский, огузский диалект крымскотатарского языка, турецкий, туркменский (с эрсаринским и сарыкским диалектами), халаджский, хорезмские говоры узбекского языка и некоторые другие диалекты и языки средневековых огузских письменных памятников [Дыбо, Левитская, 2002. С.7-156].
Компаративное и контрастивное изучение тюркских и, шире, алтайских языков на лсех уровнях - представляет большой интерес, но вместе с тем это чрезвычайно объемное и трудоемкое дело. Поэтому в данной диссертационной работе мы ставим перед собой цель - провести сравнительно-историческое изучение причастных форм, представленных в современных тюркских языках булгарской (чувашского) и огузской (тур., туркм., азерб., гаг. и др.) групп, имеющих между собой целый ряд сепаратных генуин-ных параллелей и на других строевых уровнях языка. До настоящего времени эта тема в таком аспекте не рассматривалась, что и предопределило интерес к этому вопросу.
Актуальность исследования. Специальное изучение причастий в тюркологии началось в 50-е годы прошлого столетия. За это время исследованы морфологические особенности, синтаксическая структура причастий, разработана классификация, выявлена этимология отдельных форм причастий современных тюркских языков. Изучение причастий проводилось также в связи с исследованием проблем развития временных форм, наклонений, инфинитивных форм глагола, аналитических конструкций, диалектологии. Благодаря этим исследованиям появилась возможность установления сущности причастия не только как (живого) структурно-типологического явления синтаксиса тюркских языков, но и как формально-семантического организма, выступающего в качестве катализатора развития формо- и словообразования, словоизменения глагола в особенности. Таким образом, причастие в настоящее время оказывает ощутимое воздействие на развитие всей системы синтаксического строя отдельных тюркских языков.
В настоящее время наиболее актуальными проблемами тюркского причастия являются: сравнительно-историческое и сопоставительное изучение системы причастий родственных и неродственных языков; роль причастий тюркских языков в развитии современных функциональных стилей и синтаксиса литературного языка в целом, а также теоретические вопросы, связанные с системообразующей синтаксической функцией причастия, его семанти-ко-морфологические связи с другими функциональными формами глаголов в синхронном и диахроническом аспектах.
В чувашском языкознании имеется ряд работ, посвященных исследованию причастий. В 1961 году И. А. Андреев выпустил монографию «Причастие в чувашском языке». К проблемам причастий обращались в своих работах Н.И. Ашмарин, Ф.Т. Тимофеев, Т.М. Матвеев, В.Г. Егоров, И.П. Павлов, Л.С. Левитская, М.Р. Федотов, В.И. Сергеев, Л.П. Сергеев. В работах названных ученых-языковедов в той или иной степени освещены вопросы происхождения, семантики, словоизменения, формообразования и синтаксиса причастий. Но тем не менее многие фундаментальные вопросы причастия чувашского языка, в том числе тюркских языков (огузских), все еще остаются недостаточно изученными и до конца не выясненными. Это обстоятельство и обусловило актуальность изучения проблем причастия в исследуемых языках.
Объектом исследования являются причастия чувашского и огузских языков как категориальные формы глагола, возможность их внутреннего развития в синхронном и историческом планах и место причастий в словообразовании и словоизменении.
Предметом исследования является морфология причастий в динамике их функционирования: словоизменение и словообразование (субстантивация причастий).
Цель и задачи исследования. Причастия являются одной из важнейших функциональных форм глагола, включающих в себя разнообразные семантические и морфологические средства выражения отношения говорящего к действительности и синтаксические средства организации его мысли. Целью нашего диссертационного исследования является описание причастий чувашского и огузских языков.
Цель работы определила следующие задачи исследования:
- анализ изучения проблем причастия и связанных с ним теоретических вопросов в тюркологии;
- характеристика и классификация причастий (чувашского и огузских языков);
- сравнительное изучение морфологии причастий (чувашского и огузских языков).
Методы исследования. Данное исследование проводилось в рамках морфологического подхода с применением методов лингвистического анализа. При классификации собранного материала и полученных данных использованы структурно-типологический, сопоставительно-сравнительный, сравнительно-исторический методы.
Фактическим материалом для исследования послужила выборка примеров из художественных произведений чувашских писателей, из учебной литературы, периодической печати, разговорной речи, 17-томного словаря Н.И. Ашмарина, этимологических словарей В.Г. Егорова, М.Р. Федотова; из сравнительных грамматик огузских языков, специальных работ по языкознанию. При ис пользовании материалов для исследования диссертационной работы была сохранена орфография первоисточников.
Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет собой первую работу, выполненную на материале причастий в сравнительно-историческом плане на примере тюркских (чувашского и огузских) языков:
а) проанализирована семантика всех причастных форм в описываемых языках;
б) выявлены особенности словоизменения причастий в чувашском и огузских языках;
в) определены и описаны аналитические формы причастий в сравнительном плане.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в дальнейшей разработке теории вербоидов, в частности причастий, на материале чувашских и огузских языков.
Сравнительно-синхронное описание причастий открывает путь к проникновению в историю их развития. Спряжение причастия будущего времени в чувашском языке послужит толчком к дискуссиям по проблемам склонения и спряжения так называемых «нефинитных форм» глагола.
Изучение причастий родственных языков в синхронном плане стимулирует исследование в сравнительном и историческом аспектах вербоидов тюркских языков.
Практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы: а) при разработке и чтении курса по морфологии в вузах; б) при написании раздела «Причастие» в научных и вузовских грамматиках; в) как готовый материал при создании исторической грамматики чувашского языка, сравнительной грамматики тюркских языков; г) при написании дипломных и курсовых работ.
Апробация работы. Основные положения и результаты изложены на научно-практических конференциях, проходивших в Чувашском госуниверситете и опубликованы в научных сборниках.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, 3 глав, заключения. Приведены списки научной литературы и сокращений.
Основные направления изучения причастий в тюркологии
Причастие является функционально многоаспектной формой глагола. В чувашском языке оно изучалось в морфологии в связи с исследованием проблем времени и наклонений глагола, склонения именных частей речи, в синтаксисе - в связи с изучением определения и определительных и временных конструкций, простых членов предложения, проблем глагольного управления и словосочетания и, в особенности, при изучении сложного предложения.
В чувашском языкознании данная проблема разрабатывалась в 90-е годы XIX века, когда труды Н.И. Ашмарина заложили основы чувашского языкознания. Изучение причастия чувашского языка, как и всех других тюркских языков, заключает в себе целый ряд спорных и до сих пор неразрешенных проблем, которые являются спорными и неразрешенными до настоящего времени. В чувашском языке причастие представлено большим количеством форм. Как указывалось, основные из них установлены еще в трудах Н.И. Ашмарина и его предшественников [Ашмарин, 1898; 1903]. Н.И. Ашмарин объяснил происхождение некоторых форм причастий в чувашском языке, дал подробное описание морфологических свойств отдельных причастных форм. Значительное место уделено Н.И. Ашмариным и выяснению особенностей синтаксического употребления продуктивных форм причастия [Ашмарин, 1898; 1903]. Однако многие вопросы, связанные с причастими, все еще оставались неясными.
Причастие в чувашском языке - это форма глагола, обозначающая видо-временное, временное, время-модальное значения, приписываемое лицу, предмету как их признак (свойство), действие или состояние. Определяющей синтаксической особенностью причастия является атрибутивность и предикативность, через которые оно выступает в качестве всех членов предложения. Морфологическую особенность причастий составляет глагольно-именное словоизменение, которое реализуется через предикативное употребление и притяжательно-предикативное словосочетание, а также через безлично-субстантивное слово- и формообразование.
Одной из классификационных особенностей причастия считают его словообразовательную и формообразовательную функции. Многие исследователи чувашского языка представляют причастие как форму, обладающую признаками глагола и прилагательного [Тимофеев, 1924; Матвеев, 1919; Егоров, 1957; Павлов, 1965; Сергеев, Котлеев, 1988].
Работы Ф.Т. Тимофеева и Т.М. Матвеева имеют существенное значение в развитии чувашского языкознания, но они не были специальными трудами, направленными на изучение причастий.
Ф.Т.Тимофеев указывает на наличие временных форм причастий и приходит к такому выводу: «Qaima. вара чаваш челхинче паиташсем ёдхёлсем пек вахата пёлтерессе; палла ячесем пек вискётеслёхе (степени сравнения. - А.Ф.) йышанадсе; япала ячесем пек каманнине пелтерекен сапат сыпакесене йышанадсе» [Тимофеев, 1924, С. 108-109].
По мнению В.Г. Егорова, причастия занимают промежуточное положение между глаголами и прилагательными, их можно называть отглагольными прилагательными. Автор намечает следующие общие черты причастий с глаголами: а) изменение по временам; б) управление падежом; в) наличие утвердительной и отрицательной формы. Он отмечает следующие виды причастий: настоящего, прошедшего, будущего времен, а также причастия долженствования, достаточности, возможности, притворности [Егоров, 1957, С. 216]. И.П. Павлов и Л.П. Сергеев в основном придерживаются классификаций Н.И. Ашмарина и В.Г. Егорова. Они утверждают, что причастие - это глагольно-именная форма, имеющая общие черты с глаголами и прилагательными. И.П. Павлов глагольными признаками причастий считает то, что они 1) имеют аспектные формы; 2) обозначают действие или состояние; 3) употребляются в роли сказуемого, принимая различные формы глагола; 4) относятся к определенному времени. Именные признаки причастий: 1) принимают форму принадлежности; 2) в предложении выступают в роли определений [Павлов, 1965. С. 264]. Л.П.Сергеев определяет следующие глагольные признаки причастий: 1) обозначают действие; 2) имеют временные формы; 3) бывают в аспектных формах; 4) употребляются в роли сказуемого, принимая различные формы глагола. Именные признаки: 1) имеют предметное значение; 2) принимают форму принадлежности; 3) в предложении выступают в роли определения и обстоятельства [Сергеев, Котлеев, 1988. С. 278].
В.И. Сергеев дает такое определение причастию: «Причастие -это форма глагола, обладающая признаками глагола, прилагательного и существительного». По его мнению, причастие будущего времени не является неличной формой глагола. Автор не включает в число причастий формы на -малах /-мелёх и -анди /-енди [Сергеев, 1992. С. 115-131].
Также следует отметить труды Л.С. Левитской,
М.Р. Федотова, которые подробно описывают происхождение причастных форм [Левитская, 1976; Федотов, 1996].
Исследования И.А. Андреева сформировали синтаксическое направление в изучении причастий в чувашском языкознании. Ав тор определяет следующие формы причастий, образованных от основы глагола при помощи следующих аффиксов: 1) -на /-не: каина, килнё, 2) -акан / -екен: каякан, килекещ 3) -ан / -ен: каян, килещ 4) -ас / -ее, -с: каяс, килес, 5) -малда / -мелле и -малли /-мелли: каймалла, килмелле, каймалли, килмешщ 6) -малах /-мелёх: каймалах, килмелёх, 7) -и: кайи-кайми, кили-юшмщ 8) -анди /-енди: каянди, ки-ленещ 9) -маш /-мёш: каймаш, килмёш. Подчеркивается, что по своему употреблению эти формы неодинаковы: одни из них чрезвычайно продуктивны, а другие встречаются лишь эпизодически. Различны у них и грамматические свойства: одни, например, изменяются, подобно существительным, по падежам, другие же могут иметь лишь формы некоторых падежных аффиксов; одним присуща категория времени, другие безразличны к ней. Все это свидетельствует о том, что причастные формы в чувашском языке прошли в своем развитии большой и сложный путь [Андреев, 1961. С. 5].
Исходя из наличия определенных глагольных признаков, все причастные формы чувашского языка И.А. Андреев подразделяет на три группы:
1. Причастные формы, имеющие временное значение. К ним относятся четыре формы причастия: причастие на -на /-не, причастие на -акан /-екен и -ан /-ен и причастие на -ас /-ее, -с.
2. Причастные формы с преобладающим модальным значением. Сюда входят пять форм: а) форма на -малла /-мелле, имеющая преимущественное долженствовательное значение; б) форма на -малах /-мелёх, называемая причастием достаточности; в) форма на -и, получившая в чувашской грамматической традиции названия причастия возможности; г) форма на -анди /-енди и д) форма на -маш /-мёш, последние две формы Н.И. Ашмарин назвал причастиями притворного действия.
История изучения причастий в чувашском языкознании
Причастие является функционально многоаспектной формой глагола. В чувашском языке оно изучалось в морфологии в связи с исследованием проблем времени и наклонений глагола, склонения именных частей речи, в синтаксисе - в связи с изучением определения и определительных и временных конструкций, простых членов предложения, проблем глагольного управления и словосочетания и, в особенности, при изучении сложного предложения.
В чувашском языкознании данная проблема разрабатывалась в 90-е годы XIX века, когда труды Н.И. Ашмарина заложили основы чувашского языкознания. Изучение причастия чувашского языка, как и всех других тюркских языков, заключает в себе целый ряд спорных и до сих пор неразрешенных проблем, которые являются спорными и неразрешенными до настоящего времени. В чувашском языке причастие представлено большим количеством форм. Как указывалось, основные из них установлены еще в трудах Н.И. Ашмарина и его предшественников [Ашмарин, 1898; 1903]. Н.И. Ашмарин объяснил происхождение некоторых форм причастий в чувашском языке, дал подробное описание морфологических свойств отдельных причастных форм. Значительное место уделено Н.И. Ашмариным и выяснению особенностей синтаксического употребления продуктивных форм причастия [Ашмарин, 1898; 1903]. Однако многие вопросы, связанные с причастими, все еще оставались неясными.
Причастие в чувашском языке - это форма глагола, обозначающая видо-временное, временное, время-модальное значения, приписываемое лицу, предмету как их признак (свойство), действие или состояние. Определяющей синтаксической особенностью причастия является атрибутивность и предикативность, через которые оно выступает в качестве всех членов предложения. Морфологическую особенность причастий составляет глагольно-именное словоизменение, которое реализуется через предикативное употребление и притяжательно-предикативное словосочетание, а также через безлично-субстантивное слово- и формообразование.
Одной из классификационных особенностей причастия считают его словообразовательную и формообразовательную функции. Многие исследователи чувашского языка представляют причастие как форму, обладающую признаками глагола и прилагательного [Тимофеев, 1924; Матвеев, 1919; Егоров, 1957; Павлов, 1965; Сергеев, Котлеев, 1988].
Работы Ф.Т. Тимофеева и Т.М. Матвеева имеют существенное значение в развитии чувашского языкознания, но они не были специальными трудами, направленными на изучение причастий.
Ф.Т.Тимофеев указывает на наличие временных форм причастий и приходит к такому выводу: «Qaima. вара чаваш челхинче паиташсем ёдхёлсем пек вахата пёлтерессе; палла ячесем пек вискётеслёхе (степени сравнения. - А.Ф.) йышанадсе; япала ячесем пек каманнине пелтерекен сапат сыпакесене йышанадсе» [Тимофеев, 1924, С. 108-109].
По мнению В.Г. Егорова, причастия занимают промежуточное положение между глаголами и прилагательными, их можно называть отглагольными прилагательными. Автор намечает следующие общие черты причастий с глаголами: а) изменение по временам; б) управление падежом; в) наличие утвердительной и отрицательной формы. Он отмечает следующие виды причастий: настоящего, прошедшего, будущего времен, а также причастия долженствования, достаточности, возможности, притворности [Егоров, 1957, С. 216]. И.П. Павлов и Л.П. Сергеев в основном придерживаются классификаций Н.И. Ашмарина и В.Г. Егорова. Они утверждают, что причастие - это глагольно-именная форма, имеющая общие черты с глаголами и прилагательными. И.П. Павлов глагольными признаками причастий считает то, что они 1) имеют аспектные формы; 2) обозначают действие или состояние; 3) употребляются в роли сказуемого, принимая различные формы глагола; 4) относятся к определенному времени. Именные признаки причастий: 1) принимают форму принадлежности; 2) в предложении выступают в роли определений [Павлов, 1965. С. 264]. Л.П.Сергеев определяет следующие глагольные признаки причастий: 1) обозначают действие; 2) имеют временные формы; 3) бывают в аспектных формах; 4) употребляются в роли сказуемого, принимая различные формы глагола. Именные признаки: 1) имеют предметное значение; 2) принимают форму принадлежности; 3) в предложении выступают в роли определения и обстоятельства [Сергеев, Котлеев, 1988. С. 278]. В.И. Сергеев дает такое определение причастию: «Причастие -это форма глагола, обладающая признаками глагола, прилагательного и существительного». По его мнению, причастие будущего времени не является неличной формой глагола. Автор не включает в число причастий формы на -малах /-мелёх и -анди /-енди [Сергеев, 1992. С. 115-131]. Также следует отметить труды Л.С. Левитской, М.Р. Федотова, которые подробно описывают происхождение причастных форм [Левитская, 1976; Федотов, 1996]. Исследования И.А. Андреева сформировали синтаксическое направление в изучении причастий в чувашском языкознании. Ав тор определяет следующие формы причастий, образованных от основы глагола при помощи следующих аффиксов: 1) -на /-не: каина, килнё, 2) -акан / -екен: каякан, килекещ 3) -ан / -ен: каян, килещ 4) -ас / -ее, -с: каяс, килес, 5) -малда / -мелле и -малли /-мелли: каймалла, килмелле, каймалли, килмешщ 6) -малах /-мелёх: каймалах, килмелёх, 7) -и: кайи-кайми, кили-юшмщ 8) -анди /-енди: каянди, ки-ленещ 9) -маш /-мёш: каймаш, килмёш. Подчеркивается, что по своему употреблению эти формы неодинаковы: одни из них чрезвычайно продуктивны, а другие встречаются лишь эпизодически. Различны у них и грамматические свойства: одни, например, изменяются, подобно существительным, по падежам, другие же могут иметь лишь формы некоторых падежных аффиксов; одним присуща категория времени, другие безразличны к ней. Все это свидетельствует о том, что причастные формы в чувашском языке прошли в своем развитии большой и сложный путь [Андреев, 1961. С. 5]. Исходя из наличия определенных глагольных признаков, все причастные формы чувашского языка И.А. Андреев подразделяет на три группы: 1. Причастные формы, имеющие временное значение. К ним относятся четыре формы причастия: причастие на -на /-не, причастие на -акан /-екен и -ан /-ен и причастие на -ас /-ее, -с. 2. Причастные формы с преобладающим модальным значением. Сюда входят пять форм: а) форма на -малла /-мелле, имеющая преимущественное долженствовательное значение; б) форма на -малах /-мелёх, называемая причастием достаточности; в) форма на -и, получившая в чувашской грамматической традиции названия причастия возможности; г) форма на -анди /-енди и д) форма на -маш /-мёш, последние две формы Н.И. Ашмарин назвал причастиями притворного действия.
Субстантивация причастий
В результате углубленного изучения причастий ряда тюркских языков часть исследователей пришла к убеждению, что причастия как формы глагола «функционально совпадают с именем существительным» [Кононов, 1960. С. 238; Хангишев, 1966. С.7].
Субстантивной функцией причастия некоторые тюркологи считают его употребление в качестве подлежащего, сказуемого, обстоятельства, определения и дополнения, в том числе и сказуемого придаточного предложения. Сюда не включается субстантивация (заместительное употребление вместо определяемого имени) и лексикализация причастий [Гузев, 1990; Иванов, 1957, .1959]. Между тем определение условий и природы номинативного употребления и субстантивации причастий остается одним из актуальных вопросов тюркского языкознания, в частности - в огузских и чувашском языках.
Для того чтобы выяснить отношение причастий к именам существительным, необходимо уточнить: во-первых, чем отличаются субстантивированные причастия от собственных причастий и отглагольные имена от собственных имен существительных; во-вторых, что общего и в чем различие в семантике и функциональности отглагольных имен.
Субстантивация причастий, по мнению некоторых исследователей, может быть двухуровневой: 1) лексикализованная субстантивация, при которой причастия теряют свои глагольные свойства, аффикс выступает как словообразовательный, например: чув. делен «змея», тур. jilan «змея»; 2) временная, заместительная, ситуативная субстантивация, при которой причастие сохраняет ряд глагольных свойств, в том числе управление именами существительными.
При первом типе субстантивации причастия выступают семантически, морфологически, синтаксически как имена существительные. При втором типе сохраняются семантика и свойства глагола.
Исходя из этого, причастные формы в чувашском языке можно разделить на две группы: 1) формы с двухуровневой субстантивацией. К первой группе мы относим аффиксы -маш /-мёш, -иш /-миш, -ан /-ен и -акан /-екен. В первом типе они выступают в функции словообразования, а во втором - словоизменения. Ко второй группе относятся аффиксы -на /-не, -ас /-ее, -малла / -мелле, -и; а формы на -малах /-мелёх, -анди /-енди нами в особый разряд причастий не включаются.
В чувашском языкознании морфемы -маш /-мёш, -ти /-миш, по мнению исследователей, относятся к числу деривационных и реляционных аффиксов. Аффикс -маш /-мёш полностью относится к деривационным суффиксам (термин И.П. Павлова). По его мнению, форма на -маш /-мёш выступает с определенным значением и ее трудно рассматривать в качестве глагольной формы. Утрачены также следы употребления суффикса -маш /-мёш в прошедшем неочевидном времени. Сравним, например, слова: тухатмаш «колдун», юнтармаш «капризник». Особый интерес представляет употребление данной словоформы с существительным в функции прямого дополнения: пуд давармаш «колдующий», чун тарахтармаш «вызывающий возмущение». Анализируя подобные примеры, автор показывает, что основные компоненты образованы от переходных глаголов и употребление их невозможно без поясняющего компо нента, который выражает объект действия. И.П. Павлов полагает, что переход словоизменительного суффикса -маш /-мёш в словообразующий начался, по-видимому, с того, что он стал испытывать притеснение со стороны конкурирующего с ним причастного суффикса -на /-не. Причастная форма на -маш /-мёш все более и более стала утрачивать глагольные свойства, и многие глаголы перестали употребляться с данным суффиксом, сохранились только словоформы на -маш /-мёш, образованные от глаголов со значением отрицательных действий людей или животных и употребляющихся в позиции определения. Из-за постоянного применения в утвердительном значении и без необходимых глаголу поясняющих слов (в роли дополнения или обстоятельства) они в данной позиции стали выражать вневременные свойства живых существ. Таким образом, суффикс -маш /-мёш из числа словоизменительных суффиксов перешел в круг словообразующих суффиксов [Павлов, 1983. С. 98].
На наш взгяд, в современном чувашском языке деривационный аффикс -маш /-мёш следует четко отличать: 1) от аффикса порядковых числительных -мёш(ё) ( тюрк. -ынч(ы)/инч(и), 2) от отрицательной формы причастия -маш /-мёш ( -м-аш /-м-ёш -м(а)-аш / -м(е)-ёш, ср.: курмаш кур - «видеть» + -ма курма «не видеть» + -аш и т.д.) со значением симулятивности (притворности). а) Причастия симулятивности (притворности) на -аш /-ёш, -иш - утвердительная форма на -аш /-ёш, -иш; - отрицательная форма на -м + -аш /-ёш, -иш. Аффикс отрицательного аспекта -м легко выделяется в такой словоформе курмап кур-м-а-п (букв, «я не буду видеть», где кур- «видеть, видать»; -м- ( -ма) - аффикс отрицательной формы глагола; -а - аффикс будущего времени; -ап - притяжательный аффикс 1л. ед.ч. и т.д. Подобное наблюдается и в случае с аффиксами -м + -аш /-ёш, где аффикс отрицания -м в современном чувашском языке является не мертвым, а живым продуктивным реляционным аффиксом; ср.: кур-м-а-п; кай-ма-н; кай-м-атт-ам и т.д. Что касается аффикса притворности (симулятивности) -аш /-ёш, -иш, то он является непродуктивным. В диалектах чувашского языка, а также в художественной литературе очень редко встречаются примеры притворного действия на -аш /-ёш, -иш. Эпё ачана пыратап та илсе кайиш таватап. - «Я подхожу .и делаю вид, что ребенка забираю с собой» (Орнары, калининско-аликовский говор ВД; - пример Л.П. Сергеева). По своему происхождению аффикс -аш /-ёш, -иш восходит к тюркским -иш (-ыш, -уш, -ш, -ис, -ыс, -с), образующим имена действия [Андреев, 1961. С. 243].
Скорее всего, на наш взгляд, аффикс -аш /-ёш и аффикс -иш по своей природе являются разными, так как в разговорной речи эти морфемы употребляются независимо друг от друга, например: кураш пул- «делай вид, что видишь», куриш пул- сделай вид, что видишь» .
Аналитические формы типа «причастие на -(а)кан /-(е)кен + пул-, ту- и -(a)r + ol- »
В исследуемых языках причастие настоящего времени активно употребляется в составе аналитической формы, которая образуется при помощи вспомогательных глаголов. В чувашском языке форма -(а)кан /-екен с глаголами пул-, ту- может принимать различные формы, при этом в большинстве случаев сохраняется общее значение аналитической формы, заключающееся в повторяемости или многократности деисгвиь в различные временные планы. Аналитические формы -(а} + ol- турецкого языка выражают начало действия. Конструкции рассматриваемых языков имеют формы вспомогательных глаголов: -(а)кан /-(е)кен пулатап, таватап; -(а)кан /-екен пулап, т авап; -(а)кан /-(е)кен пултам, турам; -(а)кан /-екен пулаттам, таваттам (в чувашском); -(ajr olurum, -(a)r ola-cagim, -(ajr oldum, -(a) oluyordum (в турецком). а) причастие на -(а)кан /-(е)кен + пул-, ту- и -(ajt + ol- в настоящем времени Причастие чувашского языка на -(а)кан /-(е)кен с глаголом пул- выражает следующие значения: 1) перенесение действия или состояния в определенный момент будущего: Ан кулян, анне, пирён ачасем те сана савантара-кан пулассё. - «Не переживай, мама, и наши дети будут тебя радовать»; 2) перенесение из одного состояния в другое, где оно на определенное время становится новым свойством: Алака олифпа сарласан, хамисем дутатса таракан пулассё. - «Если дверь покрасить олифом, то доски будут блестеть»; 3) перенесение из одного состояния в другое, где оно обладает интенсивностью или многократностью: Тепёр вуна дултан пирён nfpT те курйнмасёр ларакан пу-лать. - «Через десять лет и наш дом не будет виднеться». Форма на -(ajr + ohir обозначает начало действия в настоящем или в ближайшем будущем. Senin gagm gegerolur bu diinyalar kime kahr. - «Станут уходить твои годы, кому достанется этот мир и все сущее в нем». Аналитическая форма типа -(а)кан /-(е)кен + ту- по значению несколько отличается от формы с пул-; в сочетании куракан таватап действие направлено на объект: ср. куда куракан таватап «я вылечу глаза», сана куракан таватап «я верну тебе зрение», а пул- в сочетании куракан пулатап «стану видящим» направлено на субъект говорящего. Парадигма спряжения Положительная форма пул- и ol- ед. ч. л. эпё куракан пулатап, ben goriir olurum «я стану видящим» 2 л. эсё куракан пулатан, sen goriir olursun «ты станешь видящим» 3 л. вал куракан пулать, о goriir olur «он станет видящим» ту- ед. ч. 1 л. эпё куракан таватап «я делаю видящим» 2 л. эсё куракан таватан «ты делаешь видящим» 3 л. вал куракан тавать «он делает видящим» пул- и ol- мн. ч. 1 л. эпир куракан пулатпар, biz goriir oluruz «мы станем видящими» 2 л. эсир куракан пулатар, siz goriir olursunuz «вы станете видящими» 3 л. вёсем куракан пулассе, onlar goriir olurlar «они станут видящими» ту- мн.ч. 1 л. эпир куракан таватпар «мы делаем видящими» 2 л. эсир куракан таватар «вы делаете видящими» 3 л. вёсем куракан тавадсё «они делают видящими» б) причастие на -(а)кан /-(е)кен + пул-, ту- и -(a)r + ol- в будущем времени Данные аналитические конструкции в будущем времени обладают значением вероятности, предположительности. Эсё лайах вёренсен, эпё те тарйшса вёренекен пулйп. - «Если ты будешь хорошо учиться, то и я буду старательно учиться». Ви sene gdz ameliyati yaptirdiktan sonra ben gbriir olurum (olacagim). - «Если в этом году сделаю операцию на глаза, то я после этого буду видя щим». Иван пирён сехете чаннипех ёдлекен тйвё. - «Иван обязательно починит наши часы». Парадигма спряжения Положительная форма пул- и ol- ед. ч. 1 л. эпё куракан пулап, букв, ben goriir olacagim «я буду видящим» 2 л. эсё куракан пулан, букв, sen goriir olacaksin «ты будешь видящим» 3 л. вал куракан пуле, букв, о goriir olacak «он будет видящим» ту- ед. ч. 1 л. эпё куракан тавап «я сделаю видящим» 2 л. эсё куракан таван «ты сделаешь видящим» 3 л. вал куракан тавё «он сделает видящим» пул- и ol- мн. ч. 1 л. эпир куракан пулапар, букв, biz goriir olacagiz «мы будем видящими» 2 л. эсир куракан пулар, букв, siz goriir olacaksimz «вы будете видящими» 3 л. вёсем куракан пуле , букв, onlar gorur olacaklar «они будут видящими» ту- мн.ч. 1 л. эпир куракан тавапар «мы сделаем видящими» 2 л. эсир куракан тавар «вы сделаете видящими» 3 л. вёсем куракан тавёс «они сделают видящими» в) причастие на -(а)кал /-(е)кен +лул-, ту- и -(ajt + ol 103 в прошедшем однократном времени Парадигма спряжения Положительная форма пул- и ol- ед. ч. 1 л. эпё куракан пултам, ben goriir oldum «я стал видящим» 2 л. эсё куракан пултан, sen goriir oldun «ты стал видящим» 3 л. вал куракан пулчё, о goriir oldu «он стал видящим» ту- ед. ч. 1 л. эпё куракан турам «я сделал видящим» 2 л. эсё куракан туран «ты сделал видящим» 3 л. вал куракан туре «он сделал видящим» пул- и ol- мн. ч. 1 л. эпир куракан пултамар, biz goriir olduk «мы стали видящими» 2 л. эсир куракан пултар, siz goriir oldunuz «вы стали видящими» 3 л. вёсем куракан пулчёд , onlar goriir oldular «они стали видящими» ту- мн. ч. 1 л. эпир куракан турамар «мы сделали видящими» 2 л. эсир куракан турар «вы сделали видящими» 3 л. вёсем куракан турёс «они сделали видящими»
Аналитические формы чувашского языка типа -(а)кан /-(е)кен пултам, турам обозначают перенесение из одного состояния в другое. В прошедшем однократном времени и они весьма продуктивны. Имеют следующие значения:
1) действие, происходящее с определенного момента прошлого: Пирён Миша хулара вёренсе петерсенех ялта пуранакан пулчё. - «Наш Миша после окончания учебы в городе стал жить в де 104
ревне». Пирён Алеша сехете ёдлекен туре. - «Наш Алексей починил часы»;
2) действие, происходящее из-за определенных условий: Тыра хакланнаран сыснасене пахса устерме лиге хака ларакан пулчё. -«Из-за того, что подорожало зерно, выращивать свиней стало невыгодно». Мана чун вайе пуранакан туре. - «Мне помогла выжить сила духа».
3) переход грамматического субъекта в постоянное свойство: Эсё те ёдлекен пултан ёнтё. - «И ты стал работать». Эпир ана куракан турамар. - «Мы вернули ему зрение».
Аналитическая форма турецкого языка -(qjr oldu выражает начало действия в прошлом с оттенком обычности. Из всех форм на -(ajr ol- она является самой употребительной. Bulamadim dagda tata, denizleri siizer oldum. - «He смог найти [тебя] в горах и скалах, стал вглядываться в моря».
